Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 10. Самый лучший друг

Мой отец ненавидел своего отца.

Дедушка бросил его классическим киношным ходом – вышел из дома и не вернулся, когда тому было четыре. Роковой день откупорил пробку безумия. С каждым годом оно вытекало все гуще и быстрее, у отца неотвратимо ехала крыша, он опускался ниже и ниже: паранойя преследования темными силами, религиозная секта, ненависть и страх перед всем, что хоть малость попахивает магической аурой – эти атрибуты сопровождали отца, сколько я помню.

И сейчас, когда держу в руках фотографию моего крошечного чокнутого папочки в объятьях Волаглиона... вся жизнь рушится на голову.

Воспоминания, которые я надежно замуровал в недрах памяти. Взгляд серых глаз. Низкий голос. Густая щетина. Полосы седины на висках. Клетчатые, пропитавшиеся ладаном рубашки. Мозолистые пальцы. Отец работал сантехником, приходил поздно, и каждое его возвращение превращалось в лотерею – я гадал, за какой грех буду наказан сегодня.

Почему же мой отец рядом с демоном? Я нахожу лишь один (невероятно сумасшедший, поразительный, ужасающий) ответ на свой вопрос.

Вырываю из альбома фотографию и прячу в карман брюк.

Я должен найти Сару. Возможно, она солжет, но сам я ничего не хочу предполагать раньше времени.

Ставлю некролог жертв на полку. Намереваюсь пойти к ведьме, но... она ведь прогнала меня. Проклятье! Я назвал ее мразью, кажется. Не лучший момент для вопросов, придется чуть-чуть подождать.

Тяжело втягивая воздух, маюсь, пересекаю библиотеку из угла в угол, замечаю на полке черную книгу.

Название – «Демонология».

Оба-на!

Сажусь с ней в кресло. Снова попробовать уснуть? Голова раскалывается. А к утру Сара успокоится. Я пойду к ней, извинюсь и спрошу о фотографии.

Хотя извиняюсь я ужасно. Надо заранее подготовить речь.

Честное слово, извиняюсь я так, что потом надо извиняться за извинения.

Листаю книгу в поиске нудного текста, который утопил бы меня во сне. Некий демонолог Синистари – ей-богу, с таким именем он сам не демон? – пишет, что демон способен принять телесную оболочку, вселившись в человека, но его можно будет изгнать. Поэтому демоны предпочитают использовать для этих целей трупы недавно убитых, как правило, повешенных.

Задумываюсь. Почему Волаглион тянет со вселением в мое тело? Зачем ждать полнолуния? И я уже провел в доме сорок семь далеко не одно полнолуние!

– Не помешаю?

Поднимаю голову. Иларий. С тарелкой пахучего камамбера (обожаю!) и моцареллы.

О, спаситель! Вовремя. Сильнее, чем спать, я хочу только жрать.

– Ты принес еду. За это я прощу тебе все на свете.

Он улыбается, подает тарелку и по-турецки садится на ковер у столика. Я набиваю рот сырами. Жую. Потрясающий соленый вкус, черт возьми.

– Как ритуал? – чавкаю.

– Ну, у жертв выкачали кровь и...

– Стой! Обойдусь без подробностей.

Иларий понимающе кивает и осторожно интересуется:

– Рекс, тебя что-то беспокоит?

Он произносит мое имя почти задыхаясь. Снимает кошачьи очки. И его лицо смягчается: форма оправы придавала искорку хитрости чертам, без нее Иларий похож на смазливого подростка. Честно говоря, он в принципе как-то отличается от парня, которого я знаю. Взгляд другой.

– Клянусь, Ларик, ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Каждую вибрацию настроения замечаешь. Я иногда поражаюсь! Но не переживай. То, что творится в моей голове – проблема, с которой мне придется разобраться самостоятельно. Хотя я рад, что у меня есть такой чуткий друг, как ты. Спасибо.

Иларий выглядит очень счастливым. Я кручу головой, разминая затекшую шею.

– Снова поругался с Сарой?

– Это наш стандартный эмоциональный фон построения диалога. Не обращай внимания.

Иларий чуть покачивается, сжимает пальцами желтую штанину, зачесывает золотистую гриву к затылку, его зеленые глаза нервно бегают по комнате. Думаю, его самого что-то беспокоит.

– Все нормально? – интересуюсь, облизывая липкие пальцы.

Одна прелесть в моем положении: ни глистов, ни болезней можно не бояться.

Иларий криво улыбается, сцепляет ладони в замок.

– А у тебя?

– Я... в порядке, – щурюсь.

Что за идиотская беседа у нас?

Парень разглядывает меня, да так пристально, что я машинально поправляю рубашку на груди. Как-то не по себе.

– А я нет, – бормочет, словно у него сильно колотится сердце. Бледный как салфетка.

– Ты хочешь со мной о чем-то поговорить? Ну. Выкладывай.

– Я... пробую. П-поговорить...

Ясно, витает в хмельном тумане.

– Лари, в чем дело?

Поднимаюсь с кресла, сажусь перед ним на корточки – аромат ландышей и рома бьет в нос, – заглядываю в салатовые глаза. У него там какая-то колоссальная борьба внутри. Начинаю волноваться. Что-то точно случилось.

– П-под-дожди... я... мне нужно... нужно найти нож и...

– Говори же! – трясу за плечи.

– Я...

Иларий рдеет. Сглатывает. Переводит взгляд со своих пальцев на меня. Выдыхает. Садится на колени. Обхватывает мою голову. И... да, я придурок, и не сразу понимаю, что происходит, застываю столбом.

Твою мать!

ГЛАВА 11. Тайны дедушки

– Ты спятил?! – ору я, отпрыгивая от Илария на метр.

– Ты сказал, что я тебе дорог и... – теряется парень. – Я нечаянно, я забылся, я...

– Я дружбу имел в виду!

– Да, да, но ты не понимаешь...

– Че, прости?

– Ты неправильно понял!

– Нет!

– Рекс!

Он ползет ко мне.

– Нет!!!

Я ползу от него, ноги от шока не разгибаются (и хорошо, а то выпрыгнул бы в окно).

– Давай просто... пойдем со мной, мне нужно тебе кое-что показать, – настаивает он, доползая и хватая меня за предплечье с отчаянной силой. – Восприми как игру.

– Если ты хочешь поиграть, я подарю тебе кукольный домик, – давлюсь словами, отпихиваю парня пяткой. – И молчи! Лучше молчи! Мы забудем то, что сейчас произошло, и закончим этот... разговор! Ясно?!

– Рекс...

Я издаю нечленораздельный звук и подлетаю, скачу из комнаты бешеным зайцем. В голове сверкают фейерверки. Интуиция визжит: «Я говорила! Говорила! Неспроста он так смотрел на тебя, идиот!»

Иларий кричит вслед. Я не хочу слушать. От его оправданий внутри тягостно и горько, из меня будто кусок мяса вырвали и положили в руки со словами: «Решай сам, выкинуть или пришить обратно».

Я не хочу видеть парня. Не хочу думать о том, что произошло. Не хочу менять свое отношение к нему. Без него я совсем окочурюсь в этом доме!

– Сука! – рявкаю, разбиваю торшер по пути. – Гадство! За что?!

Иларий выбегает передо мной.

– Стой! – взвывает парень, преграждая путь.

Прыгает с ноги на ногу. Не пропускает.

– Оставь меня!

– Я кое-что тебе покажу.

– Ну уж нет! – ужасаюсь, разворачиваясь в другую сторону.

Иларий вцепляется в мои колени.

– Пожалуйста! – жалобно молит он. – Я открою секрет, который знает только Сара. Ты должен его знать. Тогда ты поймешь. Должен понять!

Я настораживаюсь.

– Секрет?

– Я покажу, – Иларий поднимает голову, таранит испытывающим взглядом.

Сжимаю зубы и жестом ладони прошу отлепиться от меня. Златовласый покорно встает. Махает, чтобы я шел следом.

– Если опять полезешь, клянусь, я... – заходим в его спальню.

– Нет. – Иларий закрывает дверь.

На замок!

Меня сегодня инфаркт хватит!

– Можно тебя попросить?

Он дает мне ножницы и запрокидывает шею.

Вскидываю бровь. Ждет, чтобы я его подстриг? Или что?

– Убей меня, – роняет Иларий.

– Зачем?

– Я умер в этой комнате и здесь перерожусь, как ты в гостиной. Убей, пожалуйста.

– Не буду.

Иларий опечаленно вздыхает, берет ножницы и вонзает себе в горло. С трахеи плещет кровь. Парень падает замертво. Через десять секунд труп исчезает. И я вижу клубящийся туман у окна, который приобретает очертания моего белобрысого... стоп... белобрысой?

Передо мной – белокурая девушка.

Кожа, словно кремовая блестящая пудра. Хрупкая, притягательная фигурка. Тонюсенькая талия. Округлая грудь дразнит розовыми сосками.

Мое дыхание застревает где-то в горле.

Девушка подходит и пальчиками касается моей щеки, томно заглядывает в глаза, терзая – до боли, до обморока! – знакомыми салатовыми радужками.

– Я тебе нравлюсь? – с придыханием спрашивает девушка, откидывая с плеч белокурые локоны.

Я едва соображаю. Тело под моей рукой мягкое, теплое и податливое. Девушка обнимает меня. А я инстинктивно обнимаю ее, ведь она дышит мне в губы и жмется, будто хочет растаять на моей груди. Манящие взмахи ее ресниц пробуждают звериную память, дремлющую в мужской крови и галдящую: взять, иметь, вбиваться!

Дикие, вздорные мысли – я безжалостно уничтожаю их в зачатке и отступаю.

– Какого.... черта? – чертыхаюсь и хватаюсь за голову.

– Это я, – нежно шелестит девушка. – Ну точнее... я настоящая. Моя настоящая личность. Я не Иларий. Точнее, Иларий. Но не совсем.

– А кто?!

– Ну... на самом деле меня зовут Илари-я.

– Ты прикалываешься?

Слова звучат истерично. Я отвожу взгляд, надеясь отвлечься от вида женских прелестей. Она и не собирается прикрываться. Стоит голая. Облизывает губы, глядит на меня с предвкушением, а я, о мой бог, ловлю себя на мысли, что хочу попробовать ее... на вкус.

– Послушай, – полушепотом говорит она, – это моя настоящая личность, мое настоящее тело. Я девушка. Иларий – лишь часть меня, другая моя личность.

– Я. Ни хрена. Не понимаю!

– Это очень сложно, – бормочет она, вновь поглаживая мои плечи. – При жизни я была собой. Иларией. Но... у меня была небольшая проблема. Слышал, когда-нибудь про синдром Билли Миллигана? У меня было пять личностей. Пять! Иларий – одна из них. Самая сильная. Всю жизнь он буквально разрывал меня на куски! И... когда я умерла, то стала биполярным призраком. Три другие личности исчезли. Но Иларий остался. У нас одна душа на двоих. Мы договорились, что в доме будет жить он, а я буду наблюдателем. Но потом... появился ты.

Не сдерживаю ругательства. Других слов нет.

– Я тебе нравлюсь? – шепчет она. – Ну... внешне? Прости, что полезла к тебе в теле Илария. Я случайно, правда... я сумела подавить его, чтобы поговорить с тобой, а потом забылась. Забыла, что я не в своем теле.

Он... нет – она! Илари-я скользит по моему торсу кончиками пальцев, языком касается ямки на шее, обнимает, зарывается ногтями в корни волос.

Я вздрагиваю. Изо всех сил заталкиваю вожделение куда поглубже, чтобы на инстинктах не сорваться – и случайно не затолкать куда поглубже – в нее – другую часть своего тела.

– В смысле как друг? – Проклятье, что я несу? – Или как девушка? Или... как кто?!

Отвернись, твою мать, Рекс! Отвернись!

Пф. Ага-ага, мечтай.

Сдаюсь и краем глаза рассматриваю ее/его (убейте меня!) обнаженную грудь (как прекратить, как?). Ха, да никак!

Она замечает жалкие попытки сопротивления и сама кладет мою ладонь на свою округлость. Горло раздирает хрип, который я мучительно сдерживаю.

Корчась, огибаю искусительницу и поднимаю рубашку Илария, что осталась на полу, когда он исчез. Накидываю на плечи девушки.

– Одень, – требую почти агрессивно. – Не могу нормально соображать.

– И не надо! – Зараза сбрасывает рубашку. – Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. И... не только.

Одним движением (одним!) она умудряется стянуть мои штаны и ухватить там, где мне уже больно от желания разрядки.

– Первый раз за пять лет я захотела вновь вернуться к жизни. Когда узнала тебя... Иларий не позволял. Он боялся, что я снова его запру.

Я упираюсь в зелень ее миндальных глаз, рассматриваю персиковые веснушки, провожу по пояснице, ягодицам – и внезапно впадаю в ступор. Мысль о том, что я трогаю (нет, не девушку) Илария, своего товарища, окатывает меня кипятком, ошпаривает. Я вроде и возбужден, но у меня, простите за подробности, начинает падать, когда я вспоминаю, что внутри этой девушки есть еще и парень! Мой друг!

Иларий! Какая на хрен Илария?!

– Так, стой, – шаг назад и стараюсь смотреть в потолок (насколько это возможно, да). – Я не могу. И вообще... что за бред? Ты меня разыгрываешь?

– Нет, Рекс! Я другой человек! Настоящая! Я девушка. Я Илария. Девушка, которая... любит тебя.

А-а-а! Святой Кришна и мать его Будда! Я хочу орать!

– Эм, слушай, мне надо подумать, хорошо? – втягиваю носом воздух. – Но нет. Нет. Спать мы не будем! Без обид.

Девушка зябко обнимает себя. Расстраивается и стоит с видом отвергнутой мусульманской невесты, которая не понравилась мужу в первую брачную ночь.

– Но...

Я вылетаю из комнаты еще быстрее, чем вылетал, когда меня трогал Иларий-парень.

Слегка остываю, бродя по холодным, сырым коридорам. Этакая область антисекса. Илария, к облегчению, не поплелась следом, видимо, решила сдаться. Как теперь с ней... с ним общаться – я не знаю. Лучше пока отвлекусь. В идеале за бочкой виски, но во мне столько эмоций, что хочется применить их с пользой.

На Саре, скажем.

Включаю обаяние на полную мощность. У каждого человека свои способы очаровывать. У меня: легкая ироничная улыбка, приподнятые играющие плечи, яркая жестикуляция, плюс зачесанные слюнями волосы – так я похож на уверенного в себе героя гангстерских фильмов.

Захожу в спальню, ищу глазами Сару, а нахожу – мишень для плевков. Виса. Роется в сундуке.

– Ты че здесь забыл? – злюсь я.

– Не перепало?

Виса не оборачивается, с головой в сундуке, один зад торчит.

– Чего?

– Говорю: план по окучиванию госпожи прогорел? – Вампир окидывает меня взглядом, усмехается и копается дальше. Какой же он белый. Не лицо, а посмертная маска. – В какой-то затерянной Атлантиде сознания, я тобой, Рексик, восхищаюсь. Ты прямо не убиваемая бацилла. Но клянусь Дракулой, я найду от тебя лекарство.

Он рассматривает найденный ржавый нож, белые шарфы и записную книжку.

– Где Сара?

– Внизу? – паясничает он, откидывая русый хвост. – Откуда мне знать?

– Ну а ей стоит знать, кто перерыл ее вещи.

Собираюсь уходить. Дверь захлопывается перед носом. Чуть не огрел меня, ублюдок!

– Остуди нервы, – фыркает Виса и по традиции издевательски щебечет: – Я даже сделаю тебе какой-нибудь подарок. Видишь? Я пытаюсь наладить с тобой отношения. И ты попробуй. Все для тебя, пупсик. О, знаешь, что тебе нужно? Я знаю!

Дает ржавый нож.

– Зачем он мне?

– Он тупой и страхолюдный, а подобное тянется к подобному.

– Слушай, – хватаю его за края распахнутой красной рубашки. – Я уже побил тебя сегодня. Побью еще раз. Будь уверен. И в этот раз сомневаюсь, что не убью!

Лицо Висы перекашивает. Малахитовые глаза обагряются кровью, вспыхивают, словно фонарик, и я отшатываюсь.

Вокруг – темнота. Я ослеп?

– А теперь... отрежь, – голос льется карамельной симфонией.

Отрезать что? Чей это голос? Мой? Висы?

Сквозь серый дым просвечиваются очертания комнаты, я размахиваю руками, прогоняя туман и в один миг – прихожу в себя.

Твою мать!

Я спустил с себя штаны!

Стою с ножом и собираюсь отрезать себе член!

– Отрезай, – напевает вампир. – Отрезай, Рекси.

– Ах ты ублюдок! – натягиваю штаны и толкаю урода в татуированную грудь.

Кидаю нож в стену, но он вонзается в рамку на полке – с фотографией трех девочек – и я отвлекаюсь от намерения задушить Вису.

Сара меня прибьет.

– Не забывайся, щеночек. Если я захочу, ты мне не то что кланяться будешь, ты мне отсосешь.

С его носа течет кровь. Он вытирает ее и со злостью смотрит на свои пальцы.

Любопытно, ему тяжело подчинить меня воле, потому что я призрак или потому что колдун? В любом случае он напросился. Бью Вису в морду, но промахиваюсь – он резко наклоняется – и ударяю в деревянный столб кровати. Рычу от боли, держась за кулак. Ладонь, проткнутая Деркачом еще не зажила, а теперь и вторую руку чуть не сломал.

– Откуда фото? – едва слышно спрашивает Виса.

Я оборачиваюсь. Вампир подобрал фотографию Волаглиона и моего маленького отца, которая выпала из кармана.

– Не твое дело.

Собираюсь накинуться на него, но рука ужасно болит.

– Ошибаешься, – выговаривает он, сжимая губы до белезны. – Ты хоть знаешь кто это?

– А ты?

– Мой человек. – Виса разворачивает фотографию, тычет ей в лицо. – И спрашиваю снова. Откуда. Эта. Фотография?

– Волаглион – твой человек? Ты рехнулся? – смеюсь я.

– Это сейчас он Волаглион, – гаркает вампир. – А тогда его звали Алексом!

Нет! Нет! Нет! Хочу биться головой о стену; догадка, которая снизошла на меня в библиотеке, подтверждается.

– Ты имеешь в виду до того, как в него вселился демон? Его звали Александром? Александром... Крамским?

– Ты-то откуда его имя знаешь, клоп?

– Этот ребенок... его сын?

Первый раз вижу Вису настолько удивленным. Он смотрит то на фото, то на меня.

– Верно...

– Это мой отец, – сажусь на кровать, потирая виски. – А это, похоже, мой дедушка.

– Похоже? Ты не в курсе, как выглядит твой дед?

– Да, представь себе! Отец не сохранил ни одной фотографии. Он ненавидел деда.

– Погоди, – вскидывает брови вампир. – Ты внук Алекса? Кровавая баня! Сдохнуть, не встать! Слушай, а ведь точно. Похож! – Он ошарашенно присвистывает. – Че-е-ерт! Да ты гонишь! Пупсик, мы с твоим дедом... о-о-охренеть!

– Вы... что? Ты дружил с моим дедом?

Из-за выходки Илария в мозг сначала бьет другой картинкой. Совсем не дружеской. И меня чуть не выворачивает.

Я медленно моргаю. Знаете, двое в этом доме стабильно меня раздражают. Рон. И Виса. Правда, раздражают по-разному. Виса бесит, потому что не прекращает попыток отобрать у меня Сару, а Рон – уже отобрал у меня Ингу. Но главное – они оба ненавидят меня. Я так привык к их ненависти, что подумываю переспросить у Висы: точно ли он сейчас со мной разговаривает? Он сияет улыбкой, как жаркое летнее солнце, с восторгом осматривает меня. Мой дедушка, определенно, был для него близким другом.

– Дружил? Охо-хо-хо! Да мы такое вытворяли! Алекс – это огонь! Пламя! Твой дедуля был нереально крут, малыш. А сколько баб у него было, ух, он был еще тем... утонченным папочкой для одиноких (и не очень) малышек. Куролесили мы знатно. Как-то чуть не спалили мою резиденцию. Твой отец решил обмазать девочек абсентом с кленовым сиропом, чтобы слизывать... ну, ты втыкнул, и короче, нежданчик: кое кто загорелся. А за ним ковры, занавески...

– Так-так, я понял, – закатываю глаза. – Замечательно. Мой дед был таким же удолбышем и бабником, как ты.

– Да ты вообще видел Волаглиона, дружок? Видел? Вот и представь, как по Алексу текли. Ну, пока демон его не убил.

– Ага, значит, мой дед – колдун, и более того, он из одного ковена... с тобой. Одна новость лучше другой.

– Твой дед – непревзойденный колдун! И да, видал татуировки на запястьях демона? – Виса закатывает рукава, демонстрирует татуировки в виде широких браслетов, похожие на наручи. – В нашем ковене были только мужчины, и по традиции мы набивали отличительный знак рунической защиты.

Внезапно вспоминаю свой сон. Парня, который искал книгу. Это был... мой дедушка. Моего деда убил демон. Так вот куда он исчез! Отец всегда говорил, что дед бросил их с мамой. И помилуй, Господь...

– Волаглион – это мой дед, – поспешно соображаю я вслух.

– Точнее: это тело твоего деда.

– Вот почему мой отец так ненавидел и боялся всего, что связано с нечистью. Он знал...

– Как бы это ни было сопливо, но замечу, что при всей своей прекрасной натуре, Алекс безумно любил свою семью и твоего папульку. Думаю, да, он рассказывал Алексу младшему о колдовстве, и скорей всего пытался пробудить его в сыне, – небрежно тараторит вампир, почесывая подбородок и стуча перстнями друг об друга. – Была у него слабость к сексуальным малышкам, однако, он много делал для семьи, чем до рвоты, знаешь ли, раздражал. А вот его жена не знала даже, что ее муж колдун. И когда Алекс умер, я, в свою очередь, не знал, че ей сказать. Не мог же я ляпнуть, что ее мужа грохнул демон.

– Подожди, ты знал Волаглиона до знакомства с Сарой?

– Мы, собственно, так и познакомились. Я знал кто она. Проследил за ней. Мы хотели отомстить за Алекса и изгнать Волаглиона, но не смогли. Весь мой ковен был уничтожен. Демон перерезал всех! Всех! Меня не было в тот день с ними. И Волаглион не знает – кто я. Вот я и вышел на Сару, желая поймать ее и использовать, как приманку, но... все пошло к херам! Когда я ее увидел – в той гребаной роще – в лучах луны, идеальную на сто процентов, шикарную, сексуальную, непревзойденную ведьму, то сразу понял, что нашел, нашел ее! Мою кровавую королеву. Я нашел ту единственную, кого я должен был обратить вампиром и связать нашу кровь навеки!

– Только вот королева не захотела обращаться, да?

Виса, без привычной ему спеси, подходит к окну, меланхолично всматриваясь в бушующую метель. Мороз сковал все живое.

– Я сначала подумал, что Сара итак вампирша, ведь она могла любого заставить делать то, что хочет. Сила ее гипноза была безумной. Я никогда не видел подобного. Но потом заметил этот медальон на ее шее. Дичайшая энергетика! Человек не способен такое создать. Это работа невероятно сильной нечисти. Тогда я понял два момента: первое – Волаглиона мне не одолеть (по крайней мере, самому), второе – эта ведьма будет моей.

– Что ж, и в тебе чем-то можно восхищаться. Настойчивости не занимать. Открой-ка секрет. Она спала с тобой?

– Конечно.

– Вранье, – смеюсь я. – Когда что-то задевает твою гордость, у тебя все на роже написано. За десятки лет, она тебе так и не дала.

– Мы целовались, – отгавкивается Виса совсем не смущенный, но слегка зажатый: его наскакивающе-агрессивная манера поутихла.

– Ну прям вау, – наигранно ахаю и продолжаю шепотом: – Ладно. Лучше скажи... ты знаешь, как избавиться от демона?

– Может, и знаю, – пожимает он плечами, так и не повернувшись ко мне. Скребет черным ногтем стекло.

– Так давай избавимся!

– Обязательно, – стреляет он ухмылкой разворачиваясь. – Но не с тобой.

– Издеваешься?

– Я, конечно, любил Алекса, но ограничимся тем, что я не буду заставлять тебя мне отсасывать. На этом наши наискучнейшие отношения закончены.

– Думаешь, справишься один? Я бессмертен! А ты нет.

– О-о-о, да ты не знаешь?

– Не знаю что?

– Зайчик мой плешивый, ты скоро исчезнешь. Здесь ты не останешься. Ты нигде не останешься. Когда Волаглион займет тело, твоя душа будет уничтожена. Навсегда. Демон ее поглотит.

Он возвращает мне фотографию, доходит до двери, поворачивается и – конченая тварь – посылает воздушный поцелуй.

Дверь за ним захлопывается.

Я мысленно отсчитываю дни до полнолуния.

Пятнадцать.

Пятнадцать дней до моей окончательной смерти. До вечной пустоты...