Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

На второй застекленной террасе дома не одного цветка, из-за чего кажется, что дом разделен на две половины, как шахматная доска. Живая. И мертвая.

Оранжерея и закрытая терраса выступают на заднем дворе: ровно напротив друг друга. Я топчусь у окна. Смотрю на сугробы. Снег колотит в стекла. Белым-бело.

Мир мертв.

Я мертв.

Дом мертв.

Вдыхаю глубже, надеясь уловить хоть какой-нибудь запах. Оранжерея благоухала. Это же место пахнет ничем. Рон с Ингой в двух метрах от меня, их запаха я тоже не слышу. А чем пахну я? По словам Сары: тестостероном и виски. А какой запах у тестостерона? Один черт знает. И Сара. Надо бы спросить у нее.

Рон бледнее обычного. Темные глаза полыхают диким огнем. Он счастлив, что я остановил Деркача; он в ярости и хочет набить ему морду, а я не даю; он обнимает Ингу, это его успокаивает.

У меня болит левая рука. Рана под бинтом, который я выудил из кухонной аптечки, медленно затягивается, но дольше, чем хотелось бы. Все-таки Деркач проткнул меня насквозь. Ей-богу, я мечтаю его расчленить!

– Оказывается, убить самого себя не так-то просто, – глухо произносит Рон.

Пока я дрался с Деркачом, гиппопотам был заперт в спортзале. Вот почему я слышал шум оттуда. Сначала он старался выломать дверь (не получилось, дверь там добротная), затем решил себя убить, чтобы воскреснуть в другой комнате. Он уронил гирю себе на голову! И что вы думаете? Рон, конечно, отключился. Но выжил! Лежал без сознания. В общем, веселье и его не обделило.

К нам присоединяется Лари с подносом напитков. Я залпом глотаю виски.

– Этот дом – обитель сексизма, – хмыкает Инга, вскидывая ладони. – Сначала меня насиловал Рон, но там хотя бы по моему подгипнозному желанию. Деркач же...

– Стой, что? – выплевываю новую порцию горячего.

Мы с Роном открываем рот.

– Ты рассказал ей?!

– Нет! – булькаю горлом.

– А кто?! Больше никто не мог!

Рон угрожающе красен.

– Лари, – едва слышно выдаю и поворачиваю голову на Златовласого.

Иларий хлопает глазами. Виновато ведет подбородком.

– Какое право ты имел рассказывать? – панически подхватывает Рон.

– С чего он должен вас спрашивать, интересно? – одергивает любовника Инга. – В отличие от вас Лари поступил как мужик. Хотя и похож на него меньше всех.

– Ну спасибо, – вздыхает Златовласый. – Похвалила так похвалила.

– О, Лари, я не это имела в виду!

– Да все нормально.

Лари осушает коктейль, разворачивается и уходит. Бедняга. Зная Ингу, она имела в виду, что Иларий не грубый лживый мужлан, в отличие от нас с Роном.

Но это я ее знаю. А он принял близко к сердцу. Расстроился.

Рон хочет отпинать Илария. Видно по глазам.

– Мирон, все в порядке, – успокаивает Инга. – Лари рассказал, как это произошло. Я не держу зла.

Рона ее слова не очень утешают.

– Мирон? – переспрашиваю. – Это полное имя?

– Отвянь.

– Так ты не Ронни...

– Заткнись, Рекс.

– Ты Мирошка!

– Иди к черту, – все бурчит Рон.

– А фамилия?

– Бугера.

– Ини! – восклицает Рон оскорбленно.

– Брось! Зачем скрывать свое имя? – остужает его Инга.

– Видимо, оно ассоциируется с тем, что он потерял, – вдруг осознаю я. Правда, вслух.

Рон морщит лоб в полном замешательстве. Смотрит пристально. Я выдерживаю его взгляд.

– И много ты потерял? Двух сыновей, как я помню.

– А что насчет жены? – уточняет Инга.

– Жена меня и убила.

– В смысле? – восклицает девушка.

Рон вздыхает и облокачивается о подоконник, смотрит на заснеженный сад.

– Она наняла Сару, чтобы меня убить.

– Неужели ты настолько хреновый муж? – усмехаюсь я.

– Обычный. Абсолютно обычный. Это ей и не нравилось. Моя жена создала свой бизнес во время нашего брака, и захотела со мной развестись, а при разводе мне причиталась половина. Она не хотела делиться. Да мне и не нужен был ее бизнес! Провались она вместе с ним в гиену!

– Почему же она просто не заключила с тобой брачный договор, раз ты был не против отдать все ей? – недоумеваю, грызя пустой стакан.

– Она была слишком осторожна. И у нас были дети. Я бы не отдал детей! А эта тварь хотела, чтобы я больше никогда не появлялся в их жизни. И... избавилась от меня.

– Это ужасно, – трепетает Инга.

– Сочувствую.

– Она сказала моим детям, что я бросил их! Просто бросил...

Рон трясет головой, с ненавистью стискивая стакан. Стекло лопается.

– Она омерзительна. Так поступать... лишила детей отца, Господи, – упавшим голосом повторяет Инга.

– О, Ини, не строй невинную овечку, – раздражаюсь я. – Ты изменяла мне с Тимом. И с радостью бы прикончила, чтобы бизнес полностью перешел к нему.

– Что ты несешь! – обижается Инга. – Я никогда не причинила бы вреда тебе или твоему бизнесу, я лишь хотела...

– Чего? Чего, а? Угнаться сразу за двумя зайцами?

Я подхожу к ней вплотную. Пора уже разворошить осиное гнездо прошлого.

– Любви, Рекс!

– Любви? Серьезно? То есть между нами ее не было?

– Ты любил только себя.

– Во как! И в чем же это проявлялось?

– В отсутствии внимания, Рекс. И элементарном уважение моих чувств.

– О боже, твои чувства, – издаю истеричный смешок. – Да, конечно... Конечно! Они ведь были так задеты, когда я пахал, как не в себя, чтобы удовлетворять другие твои потребности, пока ты целыми днями опустошала мои банковские карты. Тебе даже приходилось иногда покупать еду и прибирать наш дом. Своими руками! Какой ужас! Невероятный труд! Я ведь не мог помочь, работал козел до четырех утра над новыми проектами. Не мог прийти, послушать трепню Ини о ее подружке-шалаве. Какой мудак!

– Успокойся, Рекс, – требует Рон, и стакан в его пальцах окончательно лопается.

– Нет уж, завались, Мирон! Тебя это не касается. У нас тут серьезный разговор. А ну-ка, поведай мне, крошка, почему ты не ушла от меня? У тебя ведь были такие страстные отношения с Тимом. Удобно было тратить мои деньги и трахаться с другим? Небось у меня дома?!

Инга хочет дать мне пощечину, но я перехватываю ее запястье.

– Убирайся, Рекс!

– А ну, отпусти, – Рон отталкивает меня.

– Нет, она скажет. Сейчас же скажет! Ну! Говори! Я и с места не сдвинусь!

– Не было никаких отношений! Всего раз, после сильной ссоры с тобой, это было. Когда я пошла в бар. И там столкнулась с ним. Как раз тогда, когда накануне ты имел по пьяни какую-то шлюху, а потом заявился ко мне со словами, будто это ничего не значит. Не значит? Отлично! Я переспала с Тимом. И это ничего не значит! Вот тебе ответ. Тебя устраивает, Рекс? Тебя всегда было на меня плевать.

– Не говори ерунды, я хотел жениться на тебе.

– Правда? – ядовито вскрикивает она. – Просто от скуки? Да ты передумал в тот же день, как сделал предложение! Тим рассказал мне, как ты звонил ему с этим, ныл, что поторопился.

– Все сложнее, я...

– Я! Я! Я! Все время! В этом весь ты. Ты меня даже не слышишь.

– Я... послушай! – хватаю ее ладони, сжимаю. – Я дорожил тобой. Ты дала мне ту заботу, которую никто никогда ко мне не проявлял, дала ощущение родного человека рядом, ты нужна мне...

Инга приоткрывает рот. Лицо Рона перекашивается в один миг, словно он откусил лимон.

– Была, – поправляюсь я. – Ты была нужна мне. Очень. Я не хочу, чтобы между нами были обиды. Прости меня.

В воздухе повисает тяжелый сладковатый запах нашего прошлого. Мы смотрим друг другу в глаза. У Инги рдеют щеки.

– Ты прав, – разрушает она паузу. – Извини. Нам стоит просто забыть всё... И наши отношения.

– Прошлое нельзя взять и выбросить.

Рон многозначительно кашляет в кулак, и я отпускаю ладони Инги. У него от наших переглядок холодный пот выступил.

Вспоминаю разговор Рона с Иларием, который я подслушал неделю назад. Они говорили обо мне. И теперь я знаю: Рон до мурашек боится меня. Точнее не меня, а того, что у Инги, возможно, есть чувства ко мне. Он боится ее потерять. И вот стоит бледный как северные льды.

– Кстати, о прошлом, – Инга сияет радужной улыбкой, ныряет Рону под руку, обнимает.

На меня накатывает ностальгия. Вспоминаю те дни, когда только познакомился с Ингой, когда видел при каждом слове ее светлую улыбку. В ту пору она беспрестанно вдохновляла меня. Легкая. Веселая. Она была утешением. Первым человеком, которого я пустил в личное пространство, запертое со времен детства и тщательно оберегаемое.

– Ты готов? – адресует она Рону.

– Не особо...

– К чему? – удивляюсь я.

Инга просит меня выйти. Я не двигаюсь. Она терпеливо ждет. Косится на меня. Я неохотно сдаюсь. Но не до конца. Оставляю щель в дверном проеме, чтобы видеть, что они там делают. Инга дает Рону телефон. Он смотрит в экран пустым взглядом.

– Что ты сказала им?

– Почти правду. Сказала, что я твоя сиделка. Ты жив. Однако о-о-очень болен. Полностью парализован. Ты ушел от них, когда стал инвалидом, потому что не хотел видеть их мучения из-за тебя, не хотел портить детям жизнь, быть обузой. В общем, ты овощ.

– О Ини...

– Смелее, – она целует его в щеку.

Рон подносит телефон к уху.

И начинается поистине – ей-богу, я глазам не верю – поразительное зрелище. Рон воодушевлено воркует. Кажется, сначала с одним сыном, потом с другим. Он говорит, говорит, говорит... Я загипнотизирован его интонацией. В ней тонны счастья! Спустя полчаса он обещает сыновьям позвонить снова и умоляет не искать его. Я сижу, опираясь о стену макушкой, а затем слышу всхлипы.

Рон рыдает.

Я возвращаюсь в гостиную. Ревущий Рон, а после и целующая его Инга – картина не для моих нервов.

Мне жалко Рона. Он потерял тех, кого любил. И я ненавижу Рона. Он забрал у меня ту, кто любила меня. Вот такой порочный круг.

– О, ты как раз вовремя, Рексик, – заявляет Виса.

Вампир стоит посередине гостиной. Вокруг члены ковена. Вместо ламп горят свечи, на полу пентаграммы и бафомет, как у Висы над бровью. В центре – два объекта под одеялами.

– Начнем игру? – Виса сбрасывает одеяла.

Под ними те самые пленники, которых я передумал освобождать. Окровавленные. С завязанными ртами. В глазах – мольбы о помощи.

– Прошу, Рексик, – распевает Виса. – В этом году мы решили предоставить выбор именно тебе, хотим дать нашему любимому полудохлику возможность снова почувствовать себя живым.

– Какой выбор?

Виса обнимает меня одной рукой за шею и вручает двусторонний кинжал.

– Сегодня... ты бог, – сладко шепчет вампир. – Ты должен выбрать. Кому жить, а кому умирать.

– О, даже не знаю, с кого начать. Сначала голосую за тебя, а потом за Деркача. Можно взять комбо?

Ковен смеется.

– Когда-нибудь мы сыграем и в такую игру. Но сегодня... Ты должен выбрать из этих двоих. Так что, Рексик, подумай. Кто из них умрет. У тебя тринадцать минут.

ГЛАВА 8. Традиции предков

Скажем без экивоков. Я бы с радостью перерезал не одно горло. Но ни пленникам. Есть кандидаты куда лучше. Ублюдок Виссарий. Подонок Деркач. Да и Зои поднадоела интеллектуальным коэффициентом уровня обезьяны.

Избавиться от них всех...

О, каким облегчением это стало бы!

Увы. Я не могу убивать друзей Сары. Я должен ей нравится. Должен показать, что я психологически расту, держу эмоции под контролем, и неважно, что на самом деле я хочу разнести половину дома, измордовать Деркача или утопить Вису в сортире, неважно какая ярость рвется из меня наружу, какую боль я испытываю, понимая, что мою жизнь давно уничтожили.

Цель – доказать Саре свою силу. Показать, что она может доверять мне, положиться на меня, как на соратника в войне с демоном.

Я сжимаю рукоять. Лезвие торчит из-под пальцев. Никогда не видел обоюдоострого кинжала и пристально рассматриваю его минут десять. Металлическая пентаграмма на рукоятке и сам клинок переливаются в пламени свечей. На левом лезвии набито слово «mors», а на правом «vita».

Буду ли я выбирать жертву?

Нет! За кого вы меня принимаете?

Никто не заставит меня убить человека. Не позволю. Надо только понять, как освободить пленников. С другой стороны, если я это не сделаю, что дальше? Мужчина – маньяк. Женщина – убийца собственных детей. Я просто подарю им свободу? Отпущу в мир? Их?!

Возвращаюсь в реальность. Закрываю глаза. И снова открываю. Только что передо мной был лишь кинжал, мысли о смерти, и вдруг – бац! – вспоминаю, что я стою посередине комнаты. Напротив связанных жертв.

Мужчина смотрит с ненавистью. Он бы содрал с меня кожу при возможности. Девушка плачет. Черные слезы бороздят щеки полосами.

На часах – два ночи.

Тринадцать минут, чтобы сделать... выбор. И две недели, чтобы выкарабкаться из дома живым. Или проиграть.

Оборачиваюсь. Сжимаю нож. Костяшки белеют. Я даже не могу себя зарезать. Будь я жив, у меня был бы настоящий выбор. Я бы выбрал, что не стану выбирать. Или я бы воткнул этот гребаный нож в свое горло. Или в горло Висы. Или Сары? Вряд ли. Не способен я на убийство... хотя все они заслуживают смерти. В том числе и Сара. Нельзя забывать, что главная задача – выбраться из дома.

Любой ценой!

Ковен собирается в круг. Каждый произносит тост и держит перед собой золотой бокал с вычурной буквой «В». Уверен, эта посуда стоит целое состояние. О том, что учудил Деркач в спальне, никто не заикается, как и о том, что рядом стонут, рычат и всхлипывают окровавленные пленники.

Всем весело. Я не знаю, как реагировать. Нахожу рассудок в отстраненном взгляде Илария и Сары. Они молчат. Сара, как часть круга. Иларий позади: держит золотой поднос, с которого раздавал бокалы.

Виссарий – гнусная тварь! – с напущено-радостным подвыванием манит меня в их свору.

Встаю между Максом и Зои. Хочу уйти. Однако лучше постою, чем буду очередной раз вступать в диалог с вампиром. Он издевается. И оттого счастлив. Чтобы позлить меня пуще, он липнет к Саре, обнимает, и мне куда труднее контролировать приближающийся взрыв: ревность, раздирает когтями. Я не допущу, чтобы Виса все испортил. Не для того я прогибаюсь целыми днями.

– Мои любимые дгузья! – чирикает Зои и целует в щеку Деркача, который давно утонул на дне бокала. – Как год начнешь, так его и пговедешь. Пусть наш гитуал пройдет удачно, пусть...

Ее слова летят мимо ушей. Я замечаю, что она уже не так весела. Вроде смеется. Но будто плачет. Что-то не то.

Вспоминаю, как Рон развлекался с Зои в первые дни моего пребывания в доме. Предполагаю, пышногрудая брюнетка ожидала и сегодня его внимания, поэтому она не в таком радужном настроении, как в начале вечера. Инга подпортила ей праздник. Рон игнорирует Зои. Ни разу не взглянул на нее. К своему ужасу, я вдруг замечаю еще одну деталь, но очень хочу выбросить ее из головы. Гляделки Зои и Деркача. Напряженные. Словно между ними общая тайна. А что если... это Зои науськала Деркача на Ингу? Втолкала чушь о том, что Инга хочет его?

Я гоню мерзкие мысли.

Поникший Деркач заставляет их шустро мелькать на краю сознания. Я уже собрал образ Деркача – злобный хмырь. А сейчас он рассыпается мозаикой, и я чувствую себя беспомощным ребенком, который совершенно не понимает взрослых и мотивы их поступков. Теперь я вижу не опасного насильника, а несчастного парня, мечтающего о кусочке прошлой жизни. Окрысенного на мир. Использованного. Господи, да я почти уверен, что здесь замешана Зои. Ее зрачки пилят Деркача, и без сомнений, он читает там «облажался». Только в чем? В том, что Зои не успела окучить Рона? И как я не задумался раньше? Именно Зои отперла дверь в спортзал, где его заперли. Видимо, хотела остаться наедине.

Катерина спрашивает, что со мной. Я показываю клинок, как бы заявляя: какие вопросы? Она ухмыляется. Не могу понять, она действительно не имеет ничего против убийства этих людей?

Ричард забавно коверкает ей на ухо тост Зои. Макс лихорадочно роется в карманах плащей, с него сыпется хлам и огрызки. Эмили учтиво кивает мне.

Отчего-то я горжусь температурой моих отношений с ковеном. Идол спокойствия. Всего полгода назад я бы волосы на себе рвал, однако сейчас вы не услышите от меня ничего, кроме вопросительно-заполненных пауз. Сегодня я – холоднокровие.

Макс заканчивает выворачивать карманы, из желтой рубашки (под тремя плащами), он достает тюбик зеленой жижи и разбрызгивает на гостей.

Все вскидываются на рыжего.

– Какого черта!

– На хрена ты это сделал?!

– Дьявол!

– У мага-отшельника нет цели, есть только путь, – чеканит Макс и кричит: – Тост! За нашу друг к другу любовь. Безусловную любовь! Предлагаю почаще собираться, ведь кто еще у нас есть? Никто нас не любит. Кроме инквизиции. Которая тоже любит лишь то, как чарующе мы горим на костре.

Он кидается на мою шею и рыдает на плече.

Сара закатывает глаза.

– Еще кто-то хочет высказаться? – устало спрашивает она.

Виса залпом осушает бокал и разрывает круг, секунда – и он позади пленников, кладет ладони им на макушки, запускает пальцы с семью перстнями в их волосы и начинает речь:

– Вы ждали этого целый год, любимые мои, так не будем тратить ни мгновения! Продлим нашу недолговечную, но упоительную жизнь, да подшлифуем трещины на рожах.

После чего вампир в танце огибает жертв и шутовским полупоклоном предлагает мне начать ритуал.

До всех не сразу доходит, что изо рта Висы не льется океан пустословия – он, видите ли, не отличается лаконичностью, и ковен к этому привык. Когда вампир открыл рот, они мысленно приготовились разбить палатку, рассесться вокруг и, словно пионеры у костра, слушать одну байку за другой. Этого не случилось.

И теперь уже ковен уставился на меня.

Деркач сыпет в бокал белый порошок. Злой как побитая овчарка. Макс отбирает бокал: по его заверениям, цианид счастья никому не принес, а Деркач еще встретит свою любовь. Деркачу не нужна любовь. Он хочет избавить себя от мук творчества, бессонных ночей и мыслей об уничтоженном будущем. Макс обещает устроить ему будущее в кино. Деркач хочет быть певцом. Макс утешает его, уверяет, что готов слушать его песни круглые сутки. Деркач просит дать ему спокойно сдохнуть.

Весь этот цирк прерывает Виса.

– Ко мне, Рексик! – радостно восклицает он. – Время пришло, малыш!

Я показательно швыряю кинжал на пол.

– Пошел на хрен, – ровно выговариваю и скрещиваю руки на груди.

Виса поднимает нож, качает головой, словно он моя мама.

– Рекси, Рекси, Рекси... Какое неуважение к традициям предков!

– Мои предки были религиозными, – я заикаюсь, вспоминая отца, – хорошими людьми!

Кресты, библия, клетка... святая вода, меня рвет водой, отец заставил очиститься... очень хорошими людьми, ага...

– Твои предки, как и наши, были потомками Каина, убившего собственного брата, потому что тот принес жертву богу куда лучше, чем он сам, – возвышенно и размахивая над головами пленников руками, будто дирижер, припевает Виса. – Мы, колдуны, должны платить за наши силы и приносить богу его испорченных детей.

– Ты, мразь, всех подряд убиваешь, а не только... этих.

– Этих убью не я, а ты, мой глуповатый товарищ.

Я шагаю к нему и раздельно рычу:

– Засунь. Этот. Нож. Себе. В задницу!

Отталкиваю вампира и начинаю развязывать девушку.

– Правосудие свершится, – голос Катерины за спиной. – С тобой. Или без.

Веревка сама стягивается обратно, туже затягивает конечности жертв.

– Вы не посмеете!

– Этот мужчина – жестокий серийный убийца, – твердо и громко заявляет Катерина. – В народе его прозвали Расчленителем. Догадываешься почему?

– Да к черту! Вы не их судьи!

– Верно, – игриво поддерживает вампир, водя острием по щеке девушки. – Их судья ты, Рексик.

Сара выглядит так, что на месте Висы я бы опустил нож как можно скорее. Но Виса это Виса.

– Эта дама...

– Убила своих детей. Да, Кэт, я помню! Но это ничего не меняет!

– Ты выберешь, – улыбается Виса. – Либо они оба умрут. Отсчет... пошел.

Он протягивает клинок.

– Мы сдадим их полиции, ясно?

– Три, – распевает вампир.

Я хватаю кинжал и разрезаю веревки.

– Два-а-а...

– Убирайтесь! – приказываю.

Мужчина падает со стула и ползет к выходу. Похоже, у него сломаны ноги.

Девушка не шевелится.

– Один.

Я поднимаю девушку на руки. Несу к выходу.

– Ну обоих, так обоих, – пожимает плечами Виса.

В ту мимолетную секунду, когда меня хватают и оттаскивают, а девушку подхватывает вампир, передо мной проносится весь вечер. Особенно рассказы Катерины. И когда Виса подносит нож к горлу девушки, а Зои наступает ногой на спину мужчины, не давая убежать, я выкрикиваю:

– Его! Лучше его.

Сара удивленно смотрит на меня. Виса расцветает, чмокает девушку в лоб и делает шаг назад.

– Замечательный выбор, – паясничает он и поворачивает голову на лошадинолицого пленника.

Тот столбенеет. Зои изящно убирает ногу с его спины. Маньяк переворачивается, упирается взглядом в Вису, который подходит к нему и... дает кинжал?

Мужчина смотрит сначала на острие, потом на вампира. Затем – вонзает кинжал себе в грудь.