Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 20. Враг или друг

В ритме вспыхивающих на стенах свеч сердце вдвое быстрее бьется.

Мне трудно дышать.

Демон снимает медальон с Висы, который трупом лежит у пьедестала.

Жду, что он наденет медальон, но демон убирает его в карман длиннополого черного пальто. Ни одной эмоции – сухой холод.

Волаглион поворачивает голову и скользит по мне взглядом черных глаз, вызывая мучительное чувство несоответствия. Сложно определить: хочет он уничтожить меня или помочь. Демон спокоен. Тьма отливает от его пальцев и волос, скользит по скулам и тонет в глазах, растворяется, возвращая радужкам голубой цвет – глаза моего деда, мои глаза... – а прядям светлый.

Он захлопывает гримуар. И я отчетливо вижу причину своей смерти – тьма ушла, открывая тайну Волаглиона: кожа изборождена трещинами, словно демон вот-вот рассыплется. Ногти гниют. Часть волос серебрится.

Время демона на исходе. Он погибает...

Как и ведьма!

– Сара умирает, – громко восклицаю я. – Сделай что-нибудь!

Волаглион прожигает меня взглядом, хватает с полки безоар и черным вихрем вылетает из комнаты.

А я остаюсь. Нет, застываю могильной плитой!

– Эми? – вскидываю брови.

В дверях стоит Эмилия Дейнега.

Улыбается. Изысканная девушка в белом облегающем костюме, с длинными платиновыми локонами – она не сочетается с багровой атмосферой погибели в доме.

– Здравствуй, Рекс, – сияет нежной улыбкой сирены. – Не ждал?

– Ты... одновременно с демоном пришла?

– Я пришла вместе с ним. Как единое целое.

– Чего, прости?

Эмили хлопает ресницами. Воздушной походкой пересекает разделяющие нас шкуры белых медведей, заправляет мои слегка отросшие волосы за ухо и переводит взгляд на вампира. Тот вдруг издает хрипение. Я вздрагиваю.

Виса жив.

– Он считает себя таким умным, не правда ли? Вы, мужчины, сколько бы лет на земле ни прожили, хоть двадцать, хоть двести, остаетесь наивными детьми. В какую сторону толкнешь, туда и скачите.

Она носком туфли поворачивает бессознательную голову вампира к себе.

– Как ты узнала о демоне?

– Виса непомерно красноречив, когда выпьет, особенно если повод его запоя касается Сары. А еще... внушаем.

Она кидает на меня многозначительный взгляд, и я выдаю:

– Ты надоумила его ранить Сару кинжалом?

– Возможно, – мечтательно задумывается она и с наигранным сожалением сипит: – Она так плоха... не знаю, какое чудо должно случиться, чтобы сучка выжила.

Одни шагом сокращаю расстояние между нами и вцепляюсь в ее горло.

– Если она умрет, я уничтожу вас обоих, – хриплю в ее слащавое лицо.

– Я не при чем, котенок. Я лишь... шепот под ушком... навязчивая идея. К тому же, если бы не я, Волаглион бы так быстро не прибыл. Я рассказала ему о планах Висы. Будь благодарен.

– Как ты связана с демоном? – сжимаю ее горло сильнее, на коже расплываются синяки от моих пальцев, но Эмили сладко улыбается. – Как узнала где он?

– Птички напели, – смеется она и убирает руки за спину.

В районе живота меня пронзает болью. Сгибаюсь пополам. Поднимаю голову и вижу тряпичную куклу в кулаке девушки. Эмили протыкает ее ногтем.

– Знаешь, я долго к этому шла, но в итоге поняла: если хочешь что-то получить – любые способы хороши.

– Ты хотела смерти Сары, ладно. А Виса? Демон разорвет его за то, что он сделал.

Эмили закатывает глаза и бросает на полуживого вампира отстраненный взгляд, однако я замечаю в нем отблески ненависти и прекрасно понимаю, что их вызывает – то, что она для него пустое место, что она хочет быть с ним душой, но никогда этого не добьется, что его сердце, созданное любить только ее – уже занято другой.

– Виса сделал свой выбор, – вздыхает она, перешагивая его, как ступень в новое будущее. – Я решила сделать свой. Сила. Вечная молодость. У прислужниц демонов много преимуществ. А теперь оставь нас. Мне и моему... полудохлому другу нужно обсудить старые обиды.

Я не спорю. Держась за живот, иду к двери, успевая застать вскрик Висы. Он очнулся, когда Эмили воткнула иглу в макушку куклы-вуды.

***

Миновав коридоры, залетаю в столовую, но Сары нет.

Окна распахнуты. Свист вьюги и хлад забираются в дом, несут колючую снежную крошку и сбивают меня с ног.

Я ежусь. Дом ходит ходуном. Чем ближе Сара к смерти, тем громче вопли и бунт Платанового бульвара. Окна, двери – сами раскрываются, впуская бурю, и захлопываются. Стены дрожат. Лампочки взрываются, а те, что целы – вспыхивают и тухнут как сумасшедшие.

Столовая в полутьме. Серое небо застило солнце. Снежная буря рвет занавески, и я подкидываюсь захлопнуть окна и ставни. Белая крошка набивается в рот, слепит и грозит заморозить любого, кто ступит в ее объятья. Не понимаю, когда погода успела настолько испортиться? С возвращением демона?

И где ведьма?!

Добираюсь до гостиной, чуть не ослепнув от взрыва торшера в коридоре. Сердце бьется о ребра, в груди воет... Сара... только бы успеть…

– Она в подвале, – кричит испуганный Иларий, выпрыгивая из-за угла. – Демон унес ее.

Хлопаю парня по спине в благодарность – и несусь вниз по лестнице.

***

Ведьма лежит на холодном железном столе, совсем как мое тело в соседней комнате. Напротив – в кресле – настоящее тело Инги. Демон переложил его.

Сара не шевелится. Я не уверен, дышит ли. Она с окровавленными безднами вместо глаз, с впалыми щеками и молочной, словно буран за окнами, кожей.

– Сара, – падаю на колени и вцепляюсь в ее ледяную кисть. – Она жива? Ответь!

Волаглион игнорирует меня, не замолкая читает на латыни заклинания и сжимает в кулаке безоар, измельчая его в пыль, после чего кидает остатки в банку с синеватой жидкостью, заливает смесь ведьме в рот.

Никакой реакции.

Демон кидает банку в стену.

Первый раз вижу его настолько взбешенным. Он переводит взгляд на тело Инги в кресле; его глаза и пальцы чернеют, ногти отрастают, превращаясь в аспидные когти. Он ступает к Инге. Когти всё растут.

– Стой, – выскакиваю перед ним. – Что ты делаешь?

– Девочка ослабила ее, – жутким, нечеловеческим голосом отвечает Волаглион. – Сара поддерживает в ней жизнь ценой собственных сил. Пора вернуть долг. Жизнь за душу.

– Что это значит?

Не даю ему пройти. Почти ложусь на Ингу в кресле, закрывая собой.

– Девчонка еще жива, и ее жизненная сила поможет исцелить то, что утрачено. Уйди с дороги!

Демон откидывает меня с легкостью, какой бросают волейбольный мяч. Я бьюсь спиной о стену. И головой. Комната вертится перед глазами.

Я ползу к Инге. Встать не могу. Сразу падаю.

Но что бы я ни сделал – слишком поздно.

Демон протыкает когтями грудь Инги. Вырывает сердце!

Призрак Инги воплощается рядом с уничтоженным телом. Волаглион обхватывает ее горло, поднимает над полом. Вопль. Оглушающий крик. Она горит заживо, рассыпается пеплом. Вокруг демона клубится огненный поток. И он переправляет его на Сару – поток обвивает ее руки, ноги, голову и впитывается под кожу.

Я смотрю на то, что осталось от Инги.

Пыль...

Не могу встать, не могу осознать, не могу принять – я просто никогда не поверю в то, что вижу.

Волаглион уничтожил душу Инги.

***

Не знаю, откуда взялись эти мысли – точно не те мысли, которые возникают, когда умирает дорогой человек – но я обгладываю мертвое тело Инги, увядшее навсегда в потрепанном гниющем кресле, и осознаю, насколько она была прекрасна – удивительно хороша – для этого мерзкого мира, и было бы к лучшему, что она его покинула, не тронутая старостью – отвратительные мысли! – только боюсь... душе моей невесты никогда не увидеть райскую обитель. Демон поглотил ее так же, как вскоре исчезну и я.

– Такова цена, – говорит демон, поглаживая лоб Сары. – За жизнь платят жизнью.

Я не в силах спорить. Даже говорить не способен. Зарыдать – и это не выходит. Я пуст. Хотя...

Одну фразу произношу:

– Сара будет жить?

Волаглион кивает. Сначала на вопрос, потом на дверь, чтобы я убирался.

Другого мне и не остается.

Ничего не видя перед собой, бреду по подвальному коридору: шаг, еще шаг... таинственная дверь вздрагивает голубым свечением и шепчет мне, когда прохожу рядом, но и ее я не слышу.

– Рекс!

Последняя капля. Рон. Он не знает... пока. Трясет меня за плечи, хочет привести в чувства, спрашивает про Сару (пока...), жива ли она (хочется истерично смеяться), что с ее глазами, где гребаный Виса – град вопросов ниспадает мне на голову, и с каждым ударом ноги подгибаются сильнее. Я сползаю на колени. Упираюсь ладонями в холодный бетон. Рон опускается и продолжает меня трясти.

– Что? Что? Говори! – требует он.

– Инга...

Он хмурится.

Конечно, при чем здесь Инга? Любовь всей его жизни где-то наверху, печет торты или мерит воздушные платья, подпевает симфонии Моцарта или завязывает бантики на занавесках...

Инга, Ини, малышка Ини. Всю жизнь претворяющаяся маленькой глупой девочкой, вызывая у мужчин желание защищать ее...

– Рекс! Ты спятил? – орет Рон.

Не удивительно. Я бормочу полную хрень под нос. Сам себе.

– Что с Ингой? – озадачивается он.

– Ее нет.

– В смысле?

– Демон... разорвал... ее душу... и вылечил Сару... или не вылечил...

Я хохочу в истерике.

Рон отскакивает от меня, как от ночного кошмара. И несется в темноту подвала, навстречу тому, что разобьет его давным-давно мертвое сердце.

Чудом я нахожу силы подняться и пойти за ним. За пять метров от двери слышу дикий рев – острый, разрывающий пространство звук отражается от стен и разбивается на миллионы кусков, проскальзывающих во все углы дома сорок семь. Рон стоит на коленях перед креслом, сжимает посеревшую маленькую ладонь Инги. Его мощная грудь вздымается и содрогается.

Я чувствую мимолетную тягу к этому человеку, которого столько времени ненавидел, словно общее горе сплело нас в единый организм, и каждый взрыд Рона призывает меня его подхватить, превратить в тоскливую песнь стаи волков.

Мы с демоном, щетинясь, смотрим друг на друга. И вмиг Рон лягает шкаф со склянками. Кричит:

– Ублюдок! Тварь! Исчадие бездны!

А потом, хватая нож, упавший с полки, бросается на Волаглиона. Молниеносно! Он умудряется вогнать острие по самую рукоятку в бедро демона, когда тот отбивает удар, намеченный в шею.

Тьма оживает, тянется с углов и придавливает Рона к полу, обвивает его конечности, будто кнутами и сдавливает.

Самое ужасное в этой минутной картине было не само зрелище, а то, что я молча стоял и смотрел, не пытаясь помочь. Жалкий трус. Посмешище...

– Двадцать лет ты жил в доме, – властно говорит демон. Щупальца тьмы продолжают сжимать ноги, руки, шею Рона. – А так и не осознал, кем являешься: рабом, исполняющим то, что тебе прикажут, ты плохо усвоил этот факт, да? Что ж... Видимо, пришло время наглядно объяснить.

Волаглион щелкает пальцами, и тьма разрывается на куски – вместе с частями Рона. Демон поднимает каштановолосую голову за гриву. Без тела. Поворачивается и усмехается, вытягивая голову в мою сторону.

То, что осталось от Рона, орет от нереальной боли.

ГЛАВА 21. Вечный пленник

Скоро всё закончится.

Теперь эта фраза выедает мозги ежечасно. Каждая секунда (тик-так, тик-так поют часы) приближает мою смерть – вечную тьму, где нет ни воспоминаний, ни мыслей, ни света. Это даже не смерть. Это хуже, чем смерть. Меня сотрут из реальности, как лишний карандашный штрих, словно никогда и не существовал.

Подхожу к мини-бару и небрежно плескаю виски в стакан. Глотаю. Легче? Нет. Ни капли. Желудок ползет вверх.

В любом случае трезвым я в подвал не спущусь. Осушаю рюмку двумя глотками.

Визг вампира – и я давлюсь остатками жидкости.

Кашляю.

Тороплюсь наведаться к источнику шума: как и ожидалось, Волаглион здесь, у своего нового развлечения.

Виссарий прибит гвоздями к стене. Демон не только одел на него кандалы и повесил в подвале, но и забил гвозди в его ладони и голени. Одел на него ошейник, блокирующий магическую энергию. А чтобы он страдал наверняка – если вдруг Висе и этого мало – ежедневно отрезает от него полоски мяса. Кормит им пираний в своем кабинете. Оказывается, там есть аквариум. Твою мать, и вообще, оказывается, у демона есть кабинет.

Виса – вампир, его увечья быстро заживают; демон не дает ему помереть, этакая ювелирная пытка, которая будет продолжаться, пока не надоест.

А потом – смерть.

И за дверь в подвале.

Рон тоже здесь. В одном углу – его голова на железной полке, в другом – мешок с кровавым конструктором (игра – собери Рона). Демон расчленил беднягу, но увечья призраков, оставленные Волаглионом, не исчезают без его желания, так что Рон остается живым. Не перерождается. Опять же – пока демон не решит, что наказание закончено (а он решит?).

– Я уничтожу тебя, слышишь? – визжит Виса, пока демон с ухмылкой отрывает от него кусок. – Гондон! Мразь!

– Знаешь, язык тебе тоже не к месту, надо бы... – Демон надавливает когтями на щеки вампира, – отрезать. М-м-м... или нет. Нет. Тогда ты не сможешь так забавно по-девичьи пищать. Не стану лишить себя удовольствия.

Илария подает Волаглиону поднос. Кровавый лоскут шлепается на железо. Подмигнув мне, демон уходит вместе с Иларией, которая лишь молчит и беспрекословно исполняет капризы господина. Мне кажется, что демон заставил ее принять женское обличие не просто так... Ох, я не уверен, конечно, но похоже, потому что вчера Илария плакала в своей комнате (голая, обнимающаяся с одеялом), а на ее шее были алые недвусмысленные следы.

Я спросил, что он с ней сделал. В ответ – страх в изумрудных глазах. Она не отвела. Я обнял и постарался ее успокоить, почувствовал на ее коже запах серы и древесных духов – следы демона.

Ладно, без сомнений. Волаглион развлекается от души.

Я очередной раз оглядел молчаливо моргающую голову Рона, обглоданного вампира и, увы, удержать в себе выпивку не удалось – выскочил в коридор и заблевал весь пол. Устало вытер рот рукавом. Пока демон не расчленил и меня, надо состряпать заживляющую мазь для Сары. Не поверите, он научил меня ее делать, чтобы о ней заботиться.

Лишь поэтому я до сих пор здесь.

***

Синие радужки затянуты белой пленкой. Я вожу ладонью перед лицом ведьмы, надеясь, что она что-нибудь увидит...

Бесполезно.

Слепа.

Демон говорит, что мазь поможет, нужно ждать. Третий день прихожу в ее спальню, елея надежды.

– Гнев... он отдает, – бредит Сара, мотая головой.

Мало того что ослепла, так еще и спятила. Иногда понимает, что я с ней говорю, иногда нет, временами отвечает осмысленными фразами, временами несет полную чушь. Как сейчас.

– Это я, – шепчу, приглаживая такие родные рыжие локоны. – Я с тобой.

Она тянется навстречу. На голос. Я заключаю ее ладони в свои.

– Виновата, я... прости... виновата...

– Тише, – шепчу склоняясь. – Всё хорошо.

– Нет! – всхлипывает. – Это всё он. Должна была найти способ... я... переместить магическую энергию в тело... твою... чтобы усилить демона.

Просвет. Так-так. Соображает. Чуть пришла в себя.

– Поспи, – ласково прошу. – Ради меня. Ты слишком слаба.

– Я издевалась... я специально... не хотела, а должна была. Твоя энергия. Она сопротивлялась. Я обязана... забрать ее в тело для демона. Так всегда происходит. Но... я не смогла. Волаглион переместится с тем, что есть... он решил... он. Рекс!

– Я здесь.

– Мое лицо... оно ужасно? Скажи.

– Сара, – притягиваю ее ближе. – Я люблю тебя.

Она приоткрывает рот, вздергивает голову и инстинктивно ищет меня в темноте своего нового мира.

Я продолжаю, поглаживая ее щеку:

– Любую. Как бы ты ни выглядела и кем ни была, мне это не важно. Я давно всё решил. И осознал. Чтобы ни случилось, я буду рядом, я спасу нас обоих, я всегда буду держать тебя за руку и проведу сквозь тьму, слышишь? Ты не останешься одна. Никогда. Обещаю, я рядом навечно. Поспи, пожалуйста. И поверь, красивее тебя, на свете нет никого.

Она прикрывает веками пелену глаз. Я смотрю на нее: она едва заметно улыбается, засыпая. Целую в теплый лоб. Накрываю одеялом.

Все слова – правда. Моя любовь к Саре – это любовь с первого взгляда, это вечная любовь, настоящая, исключительная и неотступная.

Я уверен, что люблю ее больше самой жизни, больше всего, что когда-либо любил и желал, уверен настолько же твердо, насколько тверды горы, настолько же бесконечно, насколько бесконечен космос.

Я не могу ее бросить. Я должен быть рядом.

И я буду.

***

Одиночество пожирает.

Первый раз за все время в доме, я совершенно один. Нуждаюсь в друге. В помощи. Поддержке! У меня не осталось надежды. Сердце истерически бьется, не дает соображать, а я, честно, из кожи вон лезу, в попытках придумать план действий.

Сначала хотел прочесть гримуар, но, во-первых, он на латыни, а я – уверяю вас – ее не знаю, разве что некоторые слова. Во-вторых, книги в башне нет. Демон ее забрал. И одному ему известно – куда.

До потери зрения Сара обещала вернуть меня в тело с условием, что я сбегу из города на край света. Но теперь спросить ее о ритуале или способе вернуться – не выходит. Она не в себе.

Вопросов слишком много, они ползают между извилин мозга, будто муравьи, грызут и сводят с ума. Только где искать ответы?

Бесчувственный, внимательный взгляд Волаглиона заставляет вздрогнуть на стуле, задышать чаще. Он поднимается из подвалов и скрывается на втором этаже, неотделимый от своего хвоста в виде Иларии и Эмили. О, как же без Эми. Теперь она живет здесь. Просто я игнорирую это обстоятельство, потому как видеть ее не могу. А вот Иларий мне нужен до пены изо рта. Однако привести его в чувства не удается, а Илари-я хуже, чем безвольная кукла. Молчаливая кукла. Что она, что Рон – две немые рыбки, сломленные и напуганные.

Ладно. Если Иларий не хочет вылезать, а Илария хочет молчать, пусть молчит. Всё равно плана по спасению пока не существует. Пока? Или наверняка?

Проклятый случай!

Что мне делать?!

Некоторое время я пялюсь в точку перед собой, затем замечаю бисквит, который приготовила... Инга. Перед смертью.

Внезапно всплывает образ ее миниатюрной фигуры, бледно-серых глаз и чернильных волос. Хрупкая. Нежная. В любимом голубом платье или бархатной розовой пижаме, с голоском певчей птички – почему я не вспоминал о ней с того дня?

Видимо, разум заблокировал факт, что ее больше нет. Слишком много боли. В голове уже нет места для впитывания очередных ударов судьбы, а тем более их осмысления, так что моя некогда невеста и подруга была откинута, как утренний сон (существовала ли?).

О, так не пойдет. Иллюзиями жить не буду. Инга погибла. Нет, она стерта. Уничтожена! И виноват – я.

Она пришла в дом сорок семь за мной. Моя вина не имеет краев.

Я поднимаюсь с барного стула и подхожу к торту на столешнице. Рядом лежит тюбик с кремом. Инга часто писала на тортах какую-нибудь банальщину, вроде «улыбнись» или «люблю». Я беру тюбик и вывожу на торте – «прости».

После чего запускаю торт в окно. На стекле остается жирный розовый след, бисквит хлопается на подоконник.

Я прикрываю лицо рукой, скатываюсь по тумбе на кафель... и разражаюсь слезами – самыми горячими из пролитых за мою коротенькую двадцатипятилетнюю жизнь. Я один. Будущее нельзя вообразить. Надежды нет. У меня нет ни одной ниточки, за которую можно ухватиться. В какой-то момент я поднимаюсь на ноги и спускаюсь в подвал, в комнате с Висой и Роном беру увесистый тесак из арсенала демона. Парни сопровождают меня недоумением. Переглядываются.

Скорей всего решили, что я спятил и хочу наброситься на Волаглиона.

Хочу. Невыносимо. Но не сегодня.

Вот-вот демон вселится в мое настоящее тело. Тогда я ничем и никому не помогу. Я исчезну.

И пока я рыдал, ко мне пришла мысль, открывающая невиданные временные перспективы и тешащая мою гордость.

Я уничтожу... себя.

Сам.

Ни один демон не получит мое тело.

Я останусь в доме сорок семь. Останусь навсегда. Только так я смогу защитить Сару. И остальных.

Выбиваю ногой дверь. Мое тело исписано рунами, и краска блестит в полумраке. Встаю над самим собой и шепчу:

– Прости, друг. Сегодня любовь к другим должна пересилить любовь к себе. Так уж вышло.

Я размахиваюсь.

Тесак со свистом разрезает воздух, опускаясь на мою шею.

КОНЕЦ ВТОРОГО ТОМА.