Текст книги "Развод. В плюсе останусь я (СИ)"

Автор книги: Софа Ясенева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19 Вадим

Чувствую себя просто отвратительно. Ещё хуже, чем было до того, как мы с Риной поговорили. Тогда у меня хотя бы теплилась надежда, что не всё потеряно, что, может, она остынет, подумает и даст шанс объясниться. Но по её взгляду, по тому, как она избегала касаний, по сдержанным, выверенным словам я понял – всё. Конец. И вина целиком на мне.

Сижу в полутёмной гостиной, где пахнет остывшим кофе. За окном мутный свет уличных фонарей, отражающийся в стекле и окрашивающий комнату в тускло-жёлтые оттенки. Телевизор работает без звука, мельтешит картинками, а я всё не могу заставить себя выключить его.

Да, всё плохо. И совершенно непонятно, в каком направлении двигаться. Сможет ли Рина меня когда-нибудь простить? Сомневаюсь. Она не из тех, кто прощает ложь, особенно такую, что способна перевернуть всю жизнь.

Наверное, мои мотивы со стороны выглядят жалко. Да, я мог рассказать обо всём сразу. Сказать честно, не скрывая, не юлить. Но я боялся. До дрожи в руках, до металлического привкуса во рту. Была бы она тогда со мной вместе? Молодая, ослепительно красивая женщина, ещё и подающий надежды хирург, и среднего возраста мужчина с сомнительным анамнезом в семье.

Я до одури боялся её потерять. Каждый раз, собираясь с духом, чтобы всё рассказать, я в последний момент замолкал. Казалось, что ещё один день ничего не изменит. Что завтра будет удобнее момент. Что она не готова услышать. А потом прошло уже слишком много времени, и признание превратилось бы просто в предательство.

Безумно люблю её и сейчас. Это чувство выжигает изнутри. Я не вижу вокруг никого, кроме Рины. Каждый её жест, интонация, взгляд – всё отпечаталось в памяти.

А Женя… Чёрт бы побрал эту историю. Это даже не измена в привычном смысле. Просто попытка почувствовать себя живым. Мужчиной. Хоть на пару часов забыть, что я – бомба замедленного действия. И да, инициатива исходила от неё. Это польстило в тот момент. Но с первой минуты я понимал, что совершаю ошибку.

Когда я узнал, что болезнь не обошла никого стороной, кроме меня, стало по-настоящему страшно. Что, если и у меня это просто временная отсрочка? Нет никаких конкретных сроков, никакого возраста, после которого можно расслабиться и быть уверенным, что симптомы уже не появятся никогда. Все эти цифры, которые можно найти в интернете, не более чем статистическая выборка. Это значит, что и в пять, и в пятьдесят пять возможен дебют шизофрении.

Именно поэтому я всегда сторонился серьёзных отношений. Не хотел привязываться. Встречался с кем-то недолго, без обязательств, старательно держал дистанцию. Предохранялся, как параноик. Это было проще, чем объяснять, почему я не хочу детей. Почему избегаю разговоров о будущем.

Всё изменилось только с появлением в моей клинике Рины. Она очень быстро отвоевала себе место в моей жизни и в моём сердце. Так незаметно, что когда я опомнился, было уже поздно. Я по уши влюбился. Не смог сказать себе стоп, отказаться от неё.

Трындец полный, какую кашу я заварил.

Встаю с кресла, спина затекла от долгого сидения. Комната слегка качается перед глазами. Морозный воздух щиплет кожу, выбивает дух из тела. Выдыхаю медленно, наблюдая за облачком пара, растворяющегося в темноте. Стою так, разглядывая людей внизу, машины, пока не коченею настолько, что перестаю чувствовать руки и ноги. В голове проясняется.

Надо собрать вещи, чтобы завтра Рина могла вернуться сюда. Нельзя допускать, чтобы она беременная скиталась по чужим квартирам.

Возвращаюсь в квартиру, достаю из кладовки чемодан. Складываю вещи бездумно, рубашки, брюки, документы, пару книг. На кухне выключаю свет, задерживаюсь взглядом на чашке, на которой ещё остался след от её губ.

Потом ложусь в кровать. Усталость наваливается мгновенно. И впервые за долгое время сплю без снов, просто проваливаюсь в чёрную тишину.

Наутро вытаскиваю чемодан из квартиры, отвожу его к маме. Отписываюсь Рине коротко:

«Квартира свободна. Береги себя.»

Перед тем как ехать в клинику, решаю заехать к маме. Моросит мелкий дождь, небо затянуто серыми облаками, и весь город кажется каким-то блеклым, будто выцветшим. На парковке перед психоневрологическим отделением почти всегда свободно, но сегодня машины стоят плотно. Выхожу, натягиваю капюшон и глубоко вдыхаю влажный воздух, пытаясь собраться с мыслями.

У поста медсестёр киваю дежурной, она узнаёт меня и улыбается:

– Ваша мама в хорошем настроении сегодня, можете заходить.

Открываю дверь палаты.

– Мам, привет.

Она сидит у окна в вязаном сером кардигане, волосы аккуратно убраны в хвост. Взгляд рассеянный, но в нём нет прежнего беспокойства.

– Саша? Ты где был так долго? – спрашивает она. – Когда ты заберёшь меня домой? Здесь ужасно кормят.

– Как только врач даст добро, – присаживаюсь на стул рядом.

– И сколько это может длиться? – она морщит лоб, словно пытается вспомнить, как давно здесь находится.

– Я поговорю с ним после того, как побуду с тобой. Не волнуйся.

Мама выглядит лучше, чем в прошлый раз. Щёки чуть порозовели, движения стали спокойнее. Но то, что она по-прежнему не узнаёт меня, беспокоит.

Мы сидим рядом молча. Она что-то рассказывает о «новой соседке по палате, которая всё время прячет хлеб под подушку», а я киваю.

Провожу с ней ещё полчаса, просто слушаю, поправляю одеяло, наливаю воду. Потом решаю найти лечащего врача.

В коридоре нахожу Сергея Денисовича, мужчину лет пятидесяти, в идеально выглаженном халате и с доброжелательным выражением лица.

– Сергей Денисович, доброе утро. Расскажите, как она?

– Доброе утро. Насколько я понимаю, вы уже были в палате. Значит, видели, что она до сих пор не восстановилась. Медикаментозное лечение требует коррекции. Те препараты, что она принимала раньше, перестали работать так же эффективно.

– Какие у вас прогнозы?

– Нам нужно время, чтобы подобрать новую схему лечения. Не могу сказать точно, сколько это займёт, всё зависит от того, как Мария Сергеевна отреагирует на новые препараты. Неделя – это минимум.

Я молча киваю. Неделя – это немного, но гарантий нет.

– Как вы считаете, нужен ли будет за ней постоянный присмотр после выписки?

– Как минимум первое время я бы советовал, чтобы кто-то был рядом. Если вдруг что-то пойдёт не так, это будет заметно.

– Понял. Спасибо.

Он уходит к другим пациентам, а я задерживаюсь на мгновение в коридоре, глядя в окно. Листья на деревьях пожелтели, ветер гоняет их по двору.

Выходя из клиники, достаю телефон. Экран вспыхивает новым уведомлением.

Рина: «У нас всё хорошо.»

Улыбаюсь. Даже короткое сообщение от неё – как глоток воздуха.

Глава 20 Карина

Жизнь круто изменилась. Настолько, что мне всё ещё трудно влиться в новый ритм. Новая работа, расставание с Вадимом, странный, осторожный формат нашего общения, постоянное внимание Алексея – всё это будто навалилось разом, и я не успеваю переварить. Иногда кажется, что я просто существую на автопилоте, выполняя каждое действие по инерции.

Меня всё же догнали некоторые симптомы беременности. Постоянно хочется спать. Глаза закрываются даже на совещаниях, и я всерьёз думаю, что могла бы жить как медведь: впасть в спячку, а проснуться уже к родам, когда всё самое тревожное позади.

Если вкратце, моя жизнь сейчас состоит из трёх пунктов: работа, еда, сон. После работы я прихожу домой, бросаю сумку в прихожей, разуваюсь на ходу, достаю из холодильника первое, что попадается под руку, чаще всего йогурт или готовая еда из супермаркета, отписываюсь Вадиму, что всё хорошо, и заваливаюсь спать. С утра всё повторяется. Ни сериалов, ни книг, ни прогулок, только эта монотонная круговерть.

Четырнадцать недель беременности. Сегодня – важный день: предстоит скрининг. Я переживаю, будто сдаю какой-то экзамен, на котором решается всё. В голове всплывают страшные слова: синдромы, мутации, отклонения. Гинеколог у меня чудесная, жизнерадостная женщина: шутит, рассказывает истории из практики, и каждый раз мне становится немного легче. Но стоит выйти из кабинета и остаться одной, мысли снова начинают гудеть, как осиное гнездо.

Наверное, именно поэтому я и решилась на расширенный скрининг. Пусть дорого, пусть ждать долго, зато хоть немного спокойнее. Конечно, он не даст ответа на главный мой вопрос – каковы шансы, что ребёнок не унаследует шизофрению. Она ведь не определяется ни по крови, ни по ДНК. Но хоть другие тревоги можно исключить.

Утром добираюсь в клинику на такси. На улице промозгло. В регистратуре мне улыбается медсестра с аккуратным пучком и идеальным маникюром.

Я сижу в очереди, кручу в руках пластиковую бутылку воды. Нервничаю настолько, что не могу заставить себя поесть. Взяла с собой злаковый батончик, но он лежит нетронутый, в горле ком.

Когда берут кровь, я отвожу взгляд, никогда не любила этот момент. Медсестра говорит спокойно, будто сто раз в день повторяет одно и то же:

– Результат будет готов в течение пяти–десяти рабочих дней. Если по каким-то показателям будет высокий риск, врач вам позвонит. А если всё в норме – просто придёт письмо на почту.

– Нельзя ли как-то ускорить? – спрашиваю, сама не надеясь на чудо.

– Увы, нет. Всё зависит от загруженности лаборатории. Но, Карина Витальевна, обычно результаты приходят хорошие. Не волнуйтесь раньше времени.

Она, конечно, не виновата, что я на грани паники. Не знает, что мой страх не про цифры и графики в анализах, а про то, что заложено глубже, чем можно измерить.

Я выдыхаю, благодарю, выхожу в коридор. Сажусь на пластиковый стул у кабинета УЗИ и закрываю глаза. Осталось немного подождать. Сейчас позовут, и, возможно, я впервые услышу – мальчик или девочка. Хотя, если честно, мне всё равно. Главное, чтобы был здоров.

– Воронцова, – зовут меня в кабинет.

Я поднимаюсь, убираю телефон в сумку и захожу внутрь. На кушетке свежая бумага, аппарат УЗИ тихо гудит, готовый к работе.

– Рассказывайте, – врач улыбается краем губ, – какой у вас срок, есть ли в семье какие-то патологии.

Выдаю всю информацию, стараясь не упустить ничего важного. Она кивает, делает пометки в электронной карте.

– Хорошо. Сейчас посмотрим носовую перегородку, – говорит, поворачиваясь к монитору. – Размер идеальный.

Я наблюдаю за экраном, где чёрно-белые пятна постепенно складываются в узнаваемые формы. Маленький человечек, крошечный, но уже настоящий: двигает ручками, будто машет. Я замираю, не веря, что это происходит со мной.

Врач комментирует спокойно:

– Сердечко работает хорошо, животик ровный, конечности симметричные…

А я не слышу половины слов. Просто смотрю. В груди расползается тихое, глубокое тепло. Кажется, даже дышать боюсь, вдруг спугну это ощущение. Всё-таки я правильно сделала, что уехала больше чем на месяц, что позволила себе передышку, паузу от всего. Это такое счастье, знать, что внутри тебя живёт маленькая жизнь. Что скоро ты станешь мамой.

– Хотите знать пол ребёнка? – спрашивает врач, улыбаясь.

– Да, – отвечаю, и голос чуть дрожит.

– Мальчик.

Я непроизвольно улыбаюсь. Мальчик. Сын. Моё маленькое чудо. Пытаюсь рассмотреть на экране хоть какое-то подтверждение её слов, но ничего не понимаю в этих тенях и бликах. И всё же это не важно. Мне просто хочется задержать этот момент, прожить его до конца, чтобы потом можно было вспоминать, как всё начиналось.

Когда обследование заканчивается, врач распечатывает заключение и даёт мне снимок, серое фото, на котором он, мой сын. Я выхожу из кабинета с бумагами.

Заключение простое: «Плод развивается нормально, патологий не выявлено». Осталось дождаться результатов теста.

Вадим просил написать сразу, как выйду. Ждёт. Он имеет право знать. И я действительно собираюсь ему сообщить. Но какая-то упрямая, мстительная часть внутри шепчет: подождёт. Пусть немного почувствует, как это.

Я ведь уже отказала ему в том, чтобы быть рядом сегодня. Сказала, что хочу пройти всё сама. И, наверное, да, таким образом я наказываю его за то, что он тогда, в самый важный момент, не принял ребёнка.

Сначала сомневалась: не слишком ли жёстко? Но потом поняла – нет. Это не наказание, это просто способ сохранить покой. Мне нужно пространство.

Через две недели нас ждёт встреча в ЗАГСе. Развод. Я искренне считаю, что этого уже более чем достаточно.

Поэтому, чтобы не зависнуть в мыслях, первым делом еду в «Балтмед» и отрабатываю смену. Привычная рутина возвращает меня в реальность. Только к вечеру, выйдя на улицу, замечаю, что телефон весь усыпан уведомлениями. Несколько звонков, три сообщения от Вадима.

Я всё же перезваниваю.

– Извини, закрутилась на работе. Только сейчас появилась возможность позвонить.

– Хорошо хоть вообще перезвонила, – хмыкает он.

– Не язви, – отвечаю, стараясь говорить спокойно. – Я с хорошими новостями. По УЗИ всё отлично. Результаты расширенного скрининга будут через десять рабочих дней.

– Это долго, – вздыхает он. – А пол сказали?

– Да. Мальчик.

На том конце повисает звенящая тишина. Такая, что даже шум вечерней улицы будто замирает.

Глава 21 Карина

Я стараюсь как можно больше абстрагироваться от любых переживаний. Прямо насильно запрещаю себе думать о том, всё ли хорошо у Воронцова, как там его мать, не вспоминать, как она когда-то угощала меня пирожками.

Запрещаю себе прокручивать в голове морально-этический вопрос: правильно ли я поступаю, решив после развода не общаться с ним до рождения ребёнка. И то сократить это время до минимума. Пока он живёт своей жизнью, я учусь жить своей.

Зато впервые за долгое время согласилась сходить с Алексеем в ресторан. Не знаю, почему он так настойчив. После всех моих отказов любой другой давно бы отступил, но не он. С трудом верится, что у него ко мне какие-то серьёзные чувства, скорее, обычное любопытство, желание понять, что за женщина так тщательно держит дистанцию.

Я прекрасно понимаю: у каждого свой вайб. Кто-то балагур и душа компании, кто-то замкнут и хмур. Сейчас я ближе ко второму варианту. Та прежняя, лёгкая, смеющаяся, с вечно блестящими глазами, осталась где-то там, в прошлой жизни, где я ещё верила, что любовь – это навсегда.

Поэтому сомневаюсь, что кому-то могу нравиться сейчас. И всё же именно сегодня у меня “выход в свет”.

Я пока не знаю, как отношусь к Алексею. Он приятный, вежливый, внимательный. Иногда даже слишком. Наверное, мне понадобится не один месяц, а то и год, чтобы снова довериться мужчине. Но закрываться в четырёх стенах я не собираюсь. Жизнь не закончилась. Наоборот, у меня ощущение, что всё только начинается.

В гардеробе куча платьев аккуратно развешаны, некоторые всё ещё пахнут дорогими духами и тем прошлым, которое я стараюсь отпустить. Долго стою перед шкафом, перебирая одно за другим: лёгкое молочное, строгого кроя чёрное, изумрудное с тонкой драпировкой на груди. В итоге фотографирую три варианта и отправляю Наде.

Через пару минут телефон оживает серией сообщений:

Надя: “Вот это последнее – просто бомба! Не только Алексей, все мужики в радиусе ста метров упадут замертво.”

Карина: “Такой цели у меня нет, Надь. Ты уверена, что оно смотрится хорошо? Грудь для него не слишком большая?”

Надя: “Я тебя умоляю… Ты слишком загоняешься. Драпировка скрывает всё, что не нужно, и подчёркивает главное. Так что если ты переживаешь за талию, заканчивай. Все будут в твоих дыньках.”

Карина: “Тогда лучше выбрать что-то другое. Я не хочу привлекать внимание.”

Через пару секунд Надя звонит сама, возмущаясь:

– Ты красивая, сексуальная женщина. В самом расцвете! С чего тебе прятать себя? С ума сошла? То, что ты разводишься, не делает тебя хуже. И беременность тоже!

– Я не чувствую, что готова, – честно признаюсь. – Я согласилась пойти только потому, чтобы… не знаю, проверить, смогу ли снова быть собой. Может, просто почувствовать, что я не закопалась в себе.

– Так вперёд! – решительно говорит Надя. – Это всего лишь ужин, а не судьбоносная встреча. Ты ничем не обязана этому Алексею. Просто приятный вечер в хорошей компании. Не придавай этому слишком большого значения.

Она, как всегда, права. После звонка стою у зеркала ещё пару минут, прислушиваясь к себе. И вдруг понимаю, мне даже немного хочется вырваться из привычного круга “работа-дом-мысли”. Пусть ненадолго.

Распускаю волосы, пальцами взбиваю пряди, чтобы придать объём. Лёгкий тон, тушь, немного хайлайтера на скулах и красная помада – рискованно, но сегодня можно. В отражении – женщина, которую я вроде бы знаю, но давно не видела.

Закрываю дверь, спускаюсь вниз, воздух прохладный, свежий, вечерний. Сажусь в машину, включаю любимую музыку и выезжаю к ресторану.

Я специально отказалась, чтобы Алексей заехал за мной. Не из-за гордости, просто хочется иметь пространство для манёвра. Возможность уйти тогда, когда почувствую, что пора, без необходимости объяснять, почему.

Поэтому, подъехав к ресторану, вижу его уже у входа. Алексей стоит у освещённой витрины, в тёмном пальто и светлом шарфе. В руках – букет красных роз с длинными, аккуратно обрезанными стеблями. На мгновение мне даже становится неловко: будто всё это немного чересчур для обычного ужина.

– Карина… – он произносит моё имя как-то особенно мягко, будто пробует на вкус. – Я ослеплён вашей красотой. Это вам.

– Спасибо, – принимаю букет, и подушечки пальцев тут же касаются прохладных, бархатных лепестков. Они пахнут чем-то острым и тёплым одновременно, как память о лете.

Мы проходим внутрь. Ресторан утопает в мягком свете. На стенах приглушённые лампы, столики расставлены с чувством такта и пространства. Всё выдержано в тонах вина и дерева. Фоном играет джаз, негромко, будто специально подобранный, чтобы не мешать разговорам.

Нас провожает официант. Букет берёт с собой и ставит рядом в высокую вазу. Удивительно, что здесь даже такие предусмотрены, словно всё устроено так, чтобы женщина с цветами чувствовала себя особенной.

– У вас есть пожелания по напиткам? – интересуется Алексей, открывая меню.

– Извините, но я предпочла бы сок.

– Зря, – чуть склоняет голову, с улыбкой. – Здесь прекрасное итальянское красное.

– Надеюсь, здесь не менее прекрасные соки, – парирую спокойно. – Например, гранатовый.

Он на секунду зависает с открытой страницей меню. На лице лёгкое недоумение, будто он пытается сопоставить мои слова с каким-то внутренним сценарием. Неужели он не в курсе? Разве так бывает? Вроде бы в Балтмеде все знают о моей беременности. А если нет? Тогда получается, я сейчас невольно обманываю его, даю ложную надежду.

– Вы совсем не употребляете алкоголь? – уточняет он.

– Редко, – отвечаю.

– Тогда советую здешний стейк, – предлагает, легко возвращая разговор в безопасное русло. – К вашему соку подойдёт идеально.

Я на секунду задумываюсь, потом решаю, что сейчас самое время всё обозначить.

– Хочу сразу предупредить. Вы ведь знаете, что я сейчас в процессе развода?

– Знаю, – спокойно отвечает он.

– Я пока не готова к серьёзным отношениям.

– Карина, – усмехается мягко, – эта встреча вас ни к чему не обязывает. Считайте, что вы просто встретились с другом. И… я был бы рад, если бы мы перешли на “ты”.

– Хорошо, – улыбаюсь в ответ. – Раз уж друг, можно попросить тебя сделать фото с цветами? Маленькая женская слабость.

– Без проблем. – Он берёт мой телефон, ловит правильный угол и делает пару снимков.

– Ничего себе, – удивляюсь, рассматривая результат. – Я думала, что все мужчины умеют только портить фото.

– У меня большой опыт, – подмигивает.

– Не буду спрашивать, откуда.

– Это секрет, – ухмыляется он, а глаза блестят с какой-то мальчишеской искоркой.

Нам приносят еду, и напряжение между нами рассеивается. Стейк действительно идеален – сочный, с лёгкой корочкой, а овощи на гриле пахнут дымком и розмарином. Сок густой, насыщенный, и в полумраке бокал действительно можно принять за красное итальянское. Я просто наслаждаюсь моментом, без оглядки, без мыслей “что будет потом”.

Телефон на столе вибрирует. Пришло новое уведомление на почте. Я извиняюсь и встаю из-за стола, чувствуя на себе взгляд Алексея. Прохожу в холл, там тише, пахнет кофе.

На экране – письмо:

“Результаты скринингового тестирования.”

Странно, что так поздно. Пальцы дрожат, когда открываю. Не из страха даже, просто всё тело словно напряглось в ожидании. Секунда, и экран высвечивает первую строку.

Глава 22 Карина

Хромосома 21 (Синдром Дауна) – Низкий риск – Отклонений не выявлено

Хромосома 18 (Синдром Эдвардса) – Низкий риск – Отклонений не выявлено

Хромосома 13 (Синдром Патау) – Низкий риск – Отклонений не выявлено

Далее идёт перечисление ещё нескольких возможных аномалий, напротив каждой из которых указан низкий риск.

Комментарий генетика:

Результаты указывают на низкую вероятность трисомий и микроделеционных синдромов.

Уровень фетальной фракции ДНК: 12.8% (норма ≥4%).

Качество образца удовлетворительное.

Итог:

Заключение: генетических аномалий не выявлено.

Пол ребёнка – мужской.

Я перечитываю заключение врача ещё пару раз, словно пытаюсь убедиться, что не пропустила ни одной мелкой приписки.

«Генетических аномалий не выявлено.»

Буквы будто расплываются, я с трудом фокусирую взгляд. Горло перехватывает, дыхание сбивается. Облегчение огромное, всепоглощающее, как будто я всё это время держала воздух в груди и наконец-то могу выдохнуть.

Я закрываю глаза, прислоняюсь к холодной стене у стойки ресепшена, ощущая, как по щеке катится горячая слеза. Никто не видит, слава богу. Только я, телефон и это письмо, в котором заключено всё – моя тревога, мой страх, моя надежда.

Пальцы дрожат, когда разблокирую экран и открываю список контактов. Воронцов, самое заинтересованное лицо. Он должен знать.

– Вадим, результаты пришли.

– Секунду, выйду туда, где потише, – говорит он, и я слышу через динамик шаги, какой-то короткий разговор на фоне, затем хлопок двери.

– Говори.

– Никаких отклонений не нашли, всё в норме. Ещё раз подтвердили, что будет мальчик.

Пауза. А потом его голос, в котором слышу улыбку:

– Слушай, это просто отличная новость. Может, поужинаем где-то, отметим это?

Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать, что он серьёзно. Как будто не было ничего.

– Вадим, ты меня извини…

– Не отказывай сразу. Я не давлю, – мягко перебивает он. – Просто это и для меня тоже очень важно. Как родителям нам необходимо сохранять хотя бы нейтральные взаимоотношения.

– Может, мы будем их сохранять дистанционно? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

В этот момент в ресторан заходит пара: девушка в красном платье и мужчина в пиджаке без галстука. Их приветствует администратор отрепетированной, безупречно вежливой фразой. Этот чужой смех, звон бокалов, приглушённая музыка, всё будто усиливает моё внутреннее напряжение.

– Так ты не дома?

– Нет, и уже поужинала. Так что извини, не получится.

– Ясно, – коротко отвечает он, и связь обрывается.

Я остаюсь стоять в холле с телефоном в руке. В груди неприятно ноет. Чувство вины разрастается, словно я сделала что-то неправильное. Сразу и присутствие Алексея кажется лишним, и розы чужими, неуместными.

Зачем я согласилась

Поворачиваюсь к залу, и замечаю, что Алексей стоит у арки, чуть поодаль. Он не спрашивает, но по взгляду понимаю – слышал. Хотя бы часть.

– Прости, нужно было позвонить кое-кому. Важные новости, – говорю, стараясь звучать спокойно.

Если для него это стало неожиданностью, он не показывает. Ни морщинки на лбу, ни тени раздражения. Только собранность, сдержанность, будто он не человек, а адвокат, ведущий переговоры.

– Я услышал часть. Могу тебя поздравить?

– С чем?

– С беременностью.

– Наверное, – киваю, отводя взгляд.

– Ты мне не сказала, потому что… – он делает паузу, чуть сжимая губы. Фраза звучит не как вопрос, а как мягкое обвинение.

Я поджимаю губы, делая глоток уже нагревшегося сока.

– Мы не настолько близки, чтобы я выкладывала всё сразу. Но если тебе интересно, я планировала сказать.

– Карина, если у тебя есть ещё какие-то важные новости, то я бы не хотел, чтобы ты их скрывала, – отвечает он без нажима, но с какой-то уверенностью, что имеет на это право.

Официант уже подал десерты, чизкейк и тирамису, аккуратные кусочки на белых тарелках. Я смотрю на них, оценивая, съедобны ли они.

– Больше ничего важного, – говорю, пытаясь улыбнуться.

Но где-то глубоко внутри понимаю, и это “больше ничего” уже звучит как ложь.

Я доедаю десерт, машинально проводя ложкой по тарелке, хотя вкус уже почти не ощущаю. Сладость кажется излишней, липкой, как и сама атмосфера вечера. Благодарю Алексея за компанию, за букет, за тактичность, но чувствую, что разговор исчерпал себя.

Хвалю себя за то, что приехала на машине, теперь не нужно ждать такси и растягивать неловкое прощание. Возможно, для него моя беременность стала неожиданностью, которую он не успел переварить. Не осуждаю. Не каждый мужчина готов сразу принять, что женщина, с которой он ужинает, носит под сердцем ребёнка другого.

– Карина, спасибо за приятную компанию, – произносит Алексей, когда мы выходим к парковке. – Могу я рассчитывать на то, что ты согласишься сходить со мной куда-то ещё раз? Я могу взять билеты в театр или кино, на твой выбор.

Он произносит это с лёгкой улыбкой.

– Да. Договоримся позже, – отвечаю уклончиво.

Он провожает меня до машины, придерживает дверцу, чуть наклоняется, будто хочет сказать что-то ещё, но передумывает.

– Спокойной ночи, – только и произносит.

– И тебе, – киваю, запуская двигатель.

Дорога домой проходит в полной тишине. Фары выхватывают из темноты мокрый асфальт, редкие силуэты прохожих, витрины ночных аптек. Город кажется уставшим, как и я.

Дома первым делом включаю горячую воду и долго стою под душем, пока пар не заполняет ванную. Смываю макияж, усталость, остатки неловкости. Тело ноет от напряжения, и в то же время внутри удивительное спокойствие. Я сделала всё правильно. Не притворялась, не подыгрывала, просто была собой.

После ванны натягиваю мягкий халат, завариваю ромашковый чай и ложусь в постель. Лента соцсетей бесконечная. Лица, поездки, фильтры.

Может, выложить своё фото с букетом? Сомневаюсь секунду. Я не из тех, кто делится личным. Но фото действительно хорошее. И, наверное, мне просто хочется напомнить себе, что жизнь продолжается.

Пара кликов, и пост уже в ленте. Подпись короткая, без намёков.

“Иногда достаточно просто позволить себе дышать.”

Не жду ни реакций, ни комментариев. Но уведомления начинают сыпаться почти сразу, сначала лайк от Нади, предсказуемый. А следом от Вадима. Сердце делает глухой удар где-то под рёбрами.

Вижу, как оживает карандашик в чате. Тот самый, в нашей почти безжизненной переписке, где всё сводится к моим отчётам о беременности и его сухим “спасибо”. Мелькает, замирает. И я ловлю себя на мысли, что задерживаю дыхание, как будто от того, напишет он или нет, сейчас зависит что-то очень важное.