355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Слав Караславов » Восставшие из пепла » Текст книги (страница 11)
Восставшие из пепла
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 22:19

Текст книги "Восставшие из пепла"


Автор книги: Слав Караславов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Погуляю, эх, вволю, пока холост, – сказал Хриз своему телохранителю Хинко во время одной из очередных поездок в Струмицу.

Хинко позволил себе пошутить:

– В этом году, господин, желаю тебе счастья с внучкой василевса, а в следующем – с одной из его дочерей…

Шутка телохранителя пришлась по душе Хризу, он долго смеялся, закручивая ус…

Такого пира Хрисан Коста Добромиру Хризу еще не задавал. Два дня вино лилось рекой, жареным барашкам не было конца, песни не умолкали. Добромир Хриз сидел на пестром домотканом ковре. Двое певцов, расположившись за ним, пели старинные болгарские песни. У певцов были приятные, чуть охрипшие от вина и бессонных ночей голоса.

Время от времени Хрисан вскакивал, поднимал глиняную чашку, чокался с Хризом и двумя его телохранителями. Один из них скоро опьянел. Но Хинко пить отказывался.

– Выпей, выпей! – уговаривал его Хриз. – Мы не у чужих… Домой отправимся завтра…

С первыми петухами Хриз наконец встал из-за стола. Хрисан тоже поднялся.

– В той же комнате?

– В той же… – сказал Хрисан Коста.

Ноги у Хриза отяжелели. Он ушел с телохранителями в отведенные ему покои, велел им быть в соседней комнате, с трудом разделся. Меч он бросил у двери, одежду – у постели. Прежде чем лечь, задул большую свечу над потайной нишей во всю стену. В трещавшей голове его шевелились неясные мысли: «Какая появится сейчас? Беленькая или смуглянка?» Наконец проскрипели доски пола. Добромир прикрыл глаза и жаждал ощутить подле себя тепло женского тела. Он даже подвинулся немного, уступая место женщине. И в этот миг чьи-то сильные руки скользнули по его груди, сжали горло. Хриз попытался встать, приподняться на локтях, напряг короткое, сильное тело, но сбросить навалившихся на него людей не мог. Глухой, чуть слышный стон прорвался из его сдавленного горла.

На рассвете тела владетеля Просека и двух его телохранителей вытащили в сад крепости и закопали под густыми кустами бузины.

Вся грудь Хинко была в ранах. Он единственный бился до конца с людьми Хрисана Косты.

А перед воротами крепости уже стоял василевс.

Глава вторая

…Пресвятой отец, в вашем священном письме спрашивается, чего мы хотим от римской церкви… Прежде всего, мы просим у римской церкви, нашей матери, корону и достоинство, как было раньше у наших царей…

ИЗ ПИСЬМА ЦАРЯ КАЛОЯНА К ПАПЕ ИННОКЕНТИЮ III[96]96
  Иннокентий III – римский папа (1198–1216), в правление (понтификат) которого папская власть пользовалась в феодальной Европе огромным политическим авторитетом. Папа был одним из вдохновителей Четвертого крестового похода. Стремясь расширить влияние католической церкви на Балканах, Иннокентий III вступил в переписку с болгарским царем Калояном, предлагая ему принять католичество в обмен на признание законности его власти. Переговоры закончились в 1204 г. признанием папой независимости страны и самостоятельности болгарской церкви.


[Закрыть]
ОТ 1202 Г.


…Этой же ночью император Царьграда Алексей взял из своих сокровищ то, что мог унести, и увел с собой людей, которые хотели уйти оттуда; и он бежал и оставил город…

ИЗ «ХРОНИКИ ЖОФФРУА ДЕ ВИЛЛАРДУЭНА»[97]97
  Жоффруа де Виллардуэн — французский феодал, маршал (предводитель военных сил) графства Шампань, один из руководителей Четвертого крестового похода и его летописец. Его «История» охватывает события от начала крестового похода в 1201 г. до 1208 г. После взятия Константинополя Жоффруа был назначен маршалом Романии, т. е. предводителем имперских войск.


[Закрыть]


1

Письмо папы Иннокентия III, в котором он спрашивал, согласны ли болгары перейти в католическую веру, да и требовал этого, истерлось, обтрепалось по краям. Целых два года пролежало оно без ответа.

Калоян разгладил пергамент и задумался. Письмо начиналось иносказательно: «Милостиво поглядел господь на твое смирение…»

Калоян долго тешил себя мыслью, что рано или поздно он заставит василевса ромеев признать его царское достоинство и самостоятельность болгарской православной церкви. Эта надежда жила в нем до тех пор, пока не погиб Добромир Хриз и не утихло восстание Мануила Камицы, который, как говорила молва, оставил крепость Стан и отправился искать убежища у пизанцев. За ним последовала лишь часть его войска, остальные явились к Калояну. Вдруг василевс предложил заключить мир. Калоян понимал, что войска Алексея Ангела устали и сейчас не столь сильны, чтобы выступить против него, но в то же время, если он сам не прекратит войны с императором, то может потерять и то, что уже имеет. Ведь василевс разделался с Хризом и Камицей и теперь свободен в своих действиях. И Калоян решил принять предложение ромеев о мире. Василевс отказывал ему в царском титуле, а болгарской церкви – в самостоятельности, но подписанием мирного соглашения признавал его владетелем завоеванных земель. Этого было, конечно, мало, но что делать? Если Калоян обратится к Риму с просьбой принять болгар в лоно латинской церкви, то все православное духовенство взбунтуется против него. А василевс внимательно следил за настроением божьих служителей по ту сторону Хема, особенно с тех пор, как римский папа направил туда архипресвитера[98]98
  Архипресвитер – высокий духовный сап в католической церкви.


[Закрыть]
Доминика. Папский легат[99]99
  Легат – полномочный посол папского престола.


[Закрыть]
давно находился в Тырново и ждал, как отнесется к его приезду Калоян. А тот медлил. Он все еще надеялся, что признание его царства и самостоятельности болгарской церкви придет от Алексея Ангела и от его патриарха Иоанна Каматира[100]100
  Иоанн Каматир — константинопольский патриарх (1198–1204), умер вскоре после захвата Царьграда крестоносцами.


[Закрыть]
. Сейчас, когда надежды эти не оправдывались, молодой болгарский царь вновь обратил свой взор к папе…

Калоян держал в руках пергамент, мысли его были тягостными. Он должен объяснить папе, почему до сих пор не отвечал на его письмо, почему так долго держал в стороне от себя и от церковных дел его «возлюбленного сына Доминика». И объяснение должно быть убедительным, иначе доверия у святого престола не обрести! А от этого доверия, как становится все очевиднее, зависит теперь будущее Болгарии. Иногда благополучие царства и народа зависит не от военной мощи, а от хитрости и ловкости ума его государя…

Ударив маленьким молотком по медному щиту, Калоян приказал позвать Ивана Звездицу и архиепископа[101]101
  Архиепископ – один из высших духовных санов в христианской церкви, старший из епископов обширной церковной области. Тырновский архиепископ Василий был главой болгарской церкви в правление царя Калояна.


[Закрыть]
Василия. Когда те явились, солнечный свет упал на окна и озарил залу. В этом золотом солнечном свете лицо царя казалось еще более мрачным и озабоченным. Царь поднялся навстречу архиепископу, поцеловал поднесенный крест и с грустью сказал:

– До сих пор ромеи не признают нас, владыка!

– Но нас признал господь и народ, царь! – сказал Василий и, запахнув полу черной рясы, присел возле Калояна.

– Это так, владыка, но этого нам мало.

– Для начала не плохо, царь! – проговорил архиепископ, сухой, высокий человек. Василий в душе своей больше был солдатом, чем духовным пастырем, и это особенно привилось Калояну.

Вопрос о признании империей самостоятельности болгарского царства и болгарской православной церкви Калоян с архиепископом обсуждали не раз. Однажды, когда Калоян высказал мысль, что вряд ли это когда-либо сбудется, архиепископ Василий с горькой усмешкой произнес:

– Ну, что ж… для кукушки есть много гнезд под божьим небом, царь. Вон посол папы стоит у наших ворот.

– А что скажут наши священники, владыка? – строго посмотрел на него Калоян.

– Что они могут сказать! Небо – бога, земля – бога, обе церкви, латинская и православная[102]102
  …обе церкви, латинская и православная… – В 1054 г. формально остававшаяся до тех пор единой христианская церковь разделилась на западную (латинскую) и восточную (православную) церкви с центрами в Риме и Константинополе. Обе церкви претендовали на мировое влияние и называли себя «католическими», т. е. всеобщими. Впоследствии этот термин закрепился для обозначения западной, «латинской» церкви.


[Закрыть]
– божьи. И мы, люди, тоже его. Если веришь в бога, царь, всегда будешь прощен…

Эти мысли архиепископа заставили тогда Калояна улыбнуться, ибо прозвучали прямо-таки еретически. Но чем дальше, тем яснее понимал Калоян, что переход к латинскому вероисповеданию будет нелегким. И он долго не решался на это. Однако тянуть больше нельзя. Если посол папы уедет, значит, рухнет последняя надежда на обретение самостоятельности.

Царь кивнул Ивану Звездице, чтобы тот сел, молча протянул ему письмо. Звездица и раньше читал его. Он взял пергамент, но выжидающе молчал.

– Я понял, что ты, царь, наконец-то решил ответить римскому папе, – проговорил Василий.

– Другого выхода у нас нет, владыка.

– Ничто не происходит без перста божьего, царь! И то, что ты пытаешься приблизиться к престолу святого Петра[103]103
  Престол св. Петра – папский престол в Риме, первым наместником которого по церковному преданию был апостол Петр.


[Закрыть]
, – божье дело!

– Но мне бы хотелось, чтобы об этом знали пока только мы! – сказал царь.

– Только мы и бог, царь! – уверил архиепископ.

Одобрение этого нелегкого решения архиепископом Василием немного успокоило Калояна. Его взгляд просветлел, усталость исчезла. Он оглядел обоих и полушутливо произнес:

– Святому старцу из Рима будет трудновато поверить в искренность нашего решения после столь долгого молчания.

– Коли господь побудил папу написать это письмо, то он поверит тебе, царь…

– И все же хорошо бы как-то объяснить длительное наше молчание.

– Да вот так, царь, – проговорил Иван Звездица. – Здесь святой отец пишет: «Поэтому мы направляем к тебе в качестве посла архипресвитера греков Доминика».

– Ну? – не понял Калоян.

– Можно написать, что мы не доверяли этому послу именно как «архипресвитеру греков». Нам потребовалось время увериться, что он действительно посол святого Римского престола.

Калоян взял пергамент из рук Звездицы и взглядом скользнул по строкам. Да, Звездица прав, все это написать можно. А почему бы не сказать еще в письме, что он неоднократно пытался направить своих людей в Рим с ответом его святейшеству, но попытки эти не увенчались успехом, враги стерегли дороги, не пропускали послов.

– Ты, Иван, и составишь ответное письмо. Ты знаешь, как это сделать. Насчет веры – обещай, но и что следует потребовать от святого старца – требуй! Добьемся своего – хорошо, не добьемся – ничего не потеряем. Обещай все, а после посмотрим, что следует выполнить, а что – не следует. – И, резко повернувшись к архиепископу Василию, спросил: – Верно ли, владыка?

– Если, царь, два желания, одно – святого римского старца, а другое – наше, будут исполнены, то знай, что так пожелал всевышний. Я же, со своей стороны, если нужно, напишу свое письмо папе, в котором также буду настаивать на его благословении, утверждении нашей царской короны и самостоятельности болгарской церкви.

– Да, так! – Калоян встал и, сделав несколько шагов, остановился посреди залы. – Нам надо доказать тем, в Константинополе, что не только они могут соединять и разъединять людей божьей силой.

Архиепископ Василий склонил голову в знак согласия.

2

Как быстротечен мир!

Еще недавно многое казалось вечным и незыблемым, а теперь словно закрутился медленно и тяжело невидимый страшный жернов, грозя все превратить в прах. Поползли слухи о новом рыцарском крестовом походе. Едва Алексей Ангел узнал об этом, сердце его сковал страх. Каким путем пойдут рыцари? Если через его земли – горе ему! Когда-то его брат Исаак Ангел пережил их нашествие. Фридрих Барбаросса Железный шел через земли ромеев, оставляя после себя прах и пепел. Сейчас там, в рядах крестоносцев, его племянник, тоже Алексей, сын ослепленного им Исаака Ангела.

Что готовила судьба Алексею Ангелу?

Тайные лазутчики ежедневно приносили одну за другой тревожные вести. Несмотря на запрет Иннокентия III, крестоносцы захватили Зару[104]104
  Зара (Задар) – город на побережье Адриатического моря, современный одноименный город в Югославии. Задар стал первой жертвой Четвертого крестового похода. Несмотря на то, что город принадлежал венгерскому королю Имре (1196–1205), также собиравшемуся принять участие в походе, крестоносцы по наущению Венеции, заинтересованной в захвате этого важного порта, в 1202 г. завоевали Задар и подвергли его разграблению.


[Закрыть]
, принадлежавшую Имре – королю мадьярскому. Видимо, они пойдут и через его земли. Алексей Ангел решил готовиться к обороне. Он осмотрел городские стены и приказал их подновить, наведался на склады с припасами, объехал боевые корабли. Склады ломились от разной снеди, но состояние флота привело его в отчаяние: гнилые корыта без парусов и канатов с истощенными командами гребцов никуда не годились. Флотоводец Стрифна, вместо того чтобы заботиться о боеготовности морских сил страны, беспробудно пьянствовал, распродавал военное имущество. Василевс, завизжав от ярости, принялся его пинать, а потом приказал повесить на самой высокой мачте. Несколько дней тело Стрифны для устрашения людей болталось на веревке.

Василевс закрылся в своих покоях, и только Георгий Инеот имел к нему доступ. С большим трудом патриарху Иоанну Каматиру удалось добиться у него приема. Патриарх посоветовал императору в такой обстановке не только помириться с царем мизийцев Калояном, но и признать самостоятельным его царство и болгарскую церковь, а за это выговорить у Калояна обещание помощи в случае нашествия крестоносцев. Василевс согласился, повелел направить к Калояну послов с богатыми подарками. Но в успехе дела уверен не был, ибо Калоян, как доложили лазутчики, уже вел переговоры с Римом, и в туманных обещаниях папы можно было уловить его полусогласие с просьбами царя болгар.

Страх и неуверенность в будущем вселили в василевса апатию и леность. Обычно такое его состояние предвещало приступ подагры, и он распорядился, чтобы приготовила лохань с одессосской лечебной грязью. Злоба на всех молодых и здоровых людей поднималась в нем. Он не хотел никого видеть. Да и с кем было ему видеться? Дочь Анна с мужем – изгнанники в Никее, брат Исаак – ослеплен, жена Евфросиния заточена в монастырь. Он почти забыл свою младшую дочь Евдокию. Ей было восемь лет, когда он выдал ее за владетеля Рашки, Стефана. Она оказалась бесплодной, Стефан выгнал ее, и Евдокия перебралась к матери в монастырь, даже не пожелав повидаться с отцом. Они были совсем чужие. Его племянник Алексей – у рыцарей-латинян. И только зять Алексей Палеолог со своей избалованной женой все еще вертелся около него, вселяя крохотную надежду, что ему есть на кого опереться в тяжелую минуту. Мучительно перебирая в памяти своих родственников, разбросанных по земле, Алексей Ангел умышленно пропустил Камицу и Феодору. Камица бежал к пизанцам, василевс знал об этом. Очевидно, протостратор с нетерпением ожидал крестоносцев, чтобы присоединиться к ним. А Феодора… Она была тем лучиком, который все еще светил василевсу. Эту темноволосую девочку с маленьким, как вишня, ртом, он уже дважды продавал, но ее цена, думал он, будет расти. Через нее, возможно, удастся умилостивить и привлечь на свою сторону в тяжкий час какое-нибудь жаждущее престола сердце. После приступов подагры он звал Феодору к себе и долго смотрел на нее пустыми безжизненными глазами. Видимо, созерцание ребенка уносило его в молодость, в то беззаботное время, когда он не знал, что значит повелевать всеми и бояться всех. Этот пустой взгляд деда пугал девочку, и она спешила поскорее выбраться в сад, полный птичьего пенья, простершийся под небесной синевой. Василевс не задерживал ее, но долго смотрел ей вслед.

И наконец; случилось то, чего так боялся император: крестоносцы двинулись в поход через его земли. Лазутчики донесли, что они, как саранча, налетели на пограничный ромейский город и никого не пощадили там. Срывая украшения с женщин, они, не мешкая, отрезали им уши, отрубали руки и головы. Беженцы в поисках защиты спешили к столице. Страх летел впереди имен рыцарей-крестоносцев – Бонифация Монферратского[105]105
  Бонифаций Монферратский – крупнейший североитальянский феодал, один из руководителей Четвертого крестового похода. После взятия Константинополя захватил второй по величине город империи Фессалоники и провозгласил себя королем. Погиб в битве с болгарами в 1207 г.


[Закрыть]
, Балдуина[106]106
  Балдуин (Бодуэн) – крупнейший феодал Северной Франции, один из вождей Четвертого крестового похода. После взятия Константинополя был избран императором новой, Латинской империи, созданной на захваченных византийских землях. В 1205 г. после неудачной для латинян битвы с болгарами под Адрианополем попал в плен и был казнен в Тырново.


[Закрыть]
, графа Фландрии и Эно[107]107
  Фландрия и Эно – феодальные графства на территории современных Бельгии и Франции. В начале XIII в. формально были подчинены французскому королю, но на деле были независимы и объединены под властью Балдуина.


[Закрыть]
, некоего Пьера де Брасье[108]108
  Пьер де Брасье – французский барон, участник Четвертого крестового похода. Прославился фантастической физической силой и отвагой. В 1213 г. погиб в битве с никейскими войсками. А. Дюма сделал потомком де Брасье одного из своих трех мушкетеров – Портоса.


[Закрыть]
, человека, как передавали, невероятно огромного. Его конь, по слухам, был одним из самых крупных, но и тот едва выдерживал своего всадника. Было у него якобы пять запасных лошадей, и он беспрестанно подменял их. Рассказывали, что одним ударом меча Брасье валил дерево.

Среди этих имен Алексей Ангел ожидал услышать имена Мануила Камицы и племянника Алексея, сына Исаака. Но пока не слышал. Понимая, что угроза ромейскому трону серьезна, василевс с нетерпением ожидал вестей от посольства, отправившегося к Калояну.

Где и почему задерживался его предводитель, патриарх Иоанн Каматир?..

3

Тяжелые ворота Тырново медленно раскрылись. Протяжно пропели лебедки перекидного моста. Путь к внутренней крепости был открыт.

Царские дружинники в кожаных одеждах, железных кольчугах стояли по обе стороны дороги. Их длинные боевые копья скрещивались над головами послов василевса. Духовенство и придворные столпились перед главным входом во дворец.

Иоанн Каматир въехал в крепость верхом на белом муле – сан не позволял ему пользоваться боевыми лошадьми. Его одежда побелела от пыли. От непривычной езды у него занемела поясница. Мул, крупный и откормленный, фыркал и лениво поднимался по каменистой дороге. В переднем дворе ромеи остановились. Царские слуги повели животных к конюшням, а гости были приглашены в левое крыло дворца умыться и отдохнуть с дороги.

Вздыхая и охая, патриарх Иоанн Каматир опустился на жесткую постель и стал смотреть на солнце, искусно изображенное резчиком на деревянном потолке. Светилу был придан человеческий лик; солнце, обрамленное вместо лучей боевыми стрелами, приветливо улыбалось. Этот символ доброты и воинской храбрости Каматир видел впервые. Он прикрыл веки и услышал, что в покои просачивается перезвон церковных колоколов. Он был таким многоголосым и благозвучным, что патриарх не выдержал, поднялся и вышел на улицу. Перед входом во дворец собралась толпа священников и знатных людей. Многие из них упали на колени и просили его благословения, другие были счастливы, если им удавалось поцеловать край его одежды.

Каматир высоко поднял руку, трижды перекрестил толпу и вернулся в отведенные ему покои. Он снова прилег, но его острый старческий слух не переставал улавливать шум, долетавший с улицы.

Вскоре вошел слуга и объявил, что царь Калоян с семейством приглашают его на трапезу.

Хозяева и гости расселись за длинным овальным столом, посередине которого стоял большой золотой подсвечник. Жир свечи плавился, и свет в своей непрестанной игре создавал на стенах странные фигуры и причудливые узоры.

Каматир внимательно рассматривал хозяев. Царь ел медленно, говорил мало. Соблюдал принятые в таких случаях ромейские приличия. Каматир не удивлялся этому, зная, что пребывание Калояна в Царьграде в качестве заложника кое-чему его научило. Слева от него сидела царица: смуглое лицо с правильными чертами, продолговатый разрез глаз, длинные ресницы, лоб без морщин, гладкий, как у молодой девушки. Черные густые волосы стянуты на затылке в большой пучок. Она то и дело ворчала на свою дочь, говоря на непонятном патриарху языке. Каматир знал болгарский, но этот язык был другим. Возле ребенка сидел мужчина с такими же глазами, похоже, брат царицы; справа от царя находилась смиренного вида старушка в монашеской одежде, возможно, его мать или близкая родственница, она приглядывала за двумя детьми. Далее сидели крупные, здоровые мужчины: один по имени Слав, другой – Борил, третий – Сергей Стрез[109]109
  Стрез – болгарский болярин, племянник братьев Асеней. После гибели царя Калояна в 1207 г. стал самостоятельным владетелем в юго-западных болгарских землях. Погиб в 1212 г. в борьбе с Сербией.


[Закрыть]
, за ними – божьи служители в темных одеждах. Каматир сидел напротив царя, подле него – архиепископ Василий. Здесь же были еще четверо-пятеро людей, ни имен, ни сана которых Каматир не запомнил. Все эти сильные и здоровые люди ели с аппетитом и обильно запивали еду вином.

Никто не спрашивал вселенского патриарха о его миссии, о делах в Царьграде. Лишь Калоян ради приличия позволял себе задавать тот или иной вопрос: «Как здоровье василевса?» «Как доехали?» «Не утомительно ли было, отец, в твоем возрасте это путешествие?»

Сдержанность хозяев вынуждала Каматира следить за собой. От постоянного напряжения он даже устал и лишь под конец расслабился. Понял, что ничего неожиданного не случится. Хозяева просто давали ему понять, что дела и заботы василевса их мало интересуют. А если гость хот чет, чтобы они посочувствовали ему и ромеям, он, Каматир, должен сам рассказать обо всем. Но он пока от разговоров воздерживался, опасаясь, что Калоян поймет, как много ждут ромеи от его посольства.

Весь вечер они осторожно и вежливо прощупывали друг друга. Когда Каматир вернулся в отведенные ему покои, усталость сморила его, и он, не вникая в смысл фраз, сказанных за ужином, сразу же заснул. Разбудило его негромкое воркованье горлиц, шумная возня воробьев за окнами. Проснулся он с предчувствием хорошего солнечного дня, вышел на балкон. Так и было, щедрые утренние солнечные лучи заливали зеленые холмы, обступившие со всех сторон царскую крепость. Тут и там виднелись среди холмов черепичные крыши домов. Купола церквей возвышались над городом, словно подсолнухи.

Патриарх вздохнул, пожалев, что на царьградском троне сидит теперь не Василий[110]110
  Василий II (976–1025) – византийский император, окончательно покоривший Болгарию. В войнах с болгарами проявлял редкую даже для средних веков жестокость. Так, в 1014 г., разбив болгарского царя Самуила в битве при Беласице, он приказал ослепить 14 тысяч пленных болгар, оставив на каждую тысячу одного одноглазого поводыря, и отправил их в таком виде домой. Самуил, потрясенный увиденным, умер от разрыва сердца. Василий II получил в византийской историографии прозвище «Болгаробойца».


[Закрыть]
, покоритель болгар, а изнеженный, вечно больной Алексей Ангел. Если бы Василий сейчас правил Царьградом, он, патриарх вселенской церкви, на старости лет не слонялся бы в поисках помощи у своих врагов. Но во всем виноваты сами ромеи, оказавшиеся бессильными выполнить заветы императора Василия. Он завещал истребить всех болгар, а они не сумели этого сделать…

Прошло несколько дней. Послы василевса не могли пожаловаться на плохой прием. Их хорошо кормили, было время и для развлечений. Вечерами ромеи засиживались в корчме «Красная гроздь», и никто их не беспокоил. Здесь они чувствовали себя даже безопаснее, чем в Царьграде. Патриарха Иоанна Каматира пригласили в престольную церковь[111]111
  Престольная церковь – главная церковь города, где служил епископ или митрополит.


[Закрыть]
отслужить молебен. Церковь переполнили знатные люди Тырново. В глаза бросались дорогие шелка и бархат. Смиренные лица склонялись в молитве, но молодые парни и девушки стыдливо и робко поглядывали друг на друга, иные тайком обменивались платками – знаком сговора сердец. Жизнь и здесь текла своим чередом. Даже божий храм не мог сдержать извечных чувств. Каматир служил на греческом языке. Большинство не понимало его слов. Но даже если бы понимало, ему нечего волноваться. За свою жизнь он отслужил столько молебнов за здоровье василевса, за успехи его боевых походов, что даже во сне он не спутал бы ни единого слова. Его голос, сильный и ясный, торжественно звучал под высокими сводами и возвращал ему чувство собственного достоинства. Его радовало, что на молебен пришел и Калоян. Если бы он заигрывал с римским папой, то вряд ли решился бы присутствовать на службе. Значит, есть надежда на успех его миссии…

Калоян слушал красивый голос вселенского патриарха, а мысли его были устремлены не в чистое небо, а к грешной земле. Это он уговорил своего архиепископа Василия попросить патриарха отслужить молебен и сам с умыслом явился на него. Чем большую гласность они придадут пребыванию в Тырново послов василевса, тем уступчивее будет римский папа. Но Калоян, пожалуй, не станет ждать, когда Иннокентий III узнает о ромейском посольстве от других, а напишет ему об этом сам. Царь понял истинные цели посольства Каматира и уже обдумал, какой даст ему ответ. Ответ его не обрадует василевса. Год назад Алексей Ангел обидел его своим отказом, сейчас Калоян ответит ему том же. А папа, когда узнает о константинопольских послах, удовлетворит все его требования.

А пока эти послы пусть отдыхают, пьют, развлекаются. На переговоры он их приглашать не станет, он будет ждать, когда ромеи сами попросят переговорить с ними. Ведь они для этого и приехали.

Пошел десятый день, Иоанн Каматир все еще надеялся, что Калоян позовет его и спросит о цели приезда. Но царь делал вид, что Каматир просто его личный гость, что ему приятно его видеть, водить с собой на разные торжества, воздавать всяческие почести, и никакого серьезного разговора не начинал. Если так будет продолжаться и дальше, Иоанн Каматир не удивится прибытию новых послов василевса с указанием проверить, что же он делает здесь, в Тырново.

Патриарх забеспокоился и выразил желание поговорить с архиепископом Василием…

Архиепископ принял его в тот же день. Каматир просил походатайствовать перед царем о скорейшей их встрече, ибо время тревожное, над царственным Константинополем сгущаются тучи, и он не может быть так долго вдали от своей паствы.

Василий выполнил его просьбу. Но после встречи с царем патриарха охватила не радость, в сердце его заклокотал яростный гнев. Калоян, оказывается, решил не спешить с обещанием помощи василевсу; что же касается царской короны, которую должен признать Константинополь, то он, Калоян, может обойтись и без нее. Болгарский народ считает его своим царем, и для него этого вполне достаточно.

Такой ответ взбесил Иоанна Каматира, но, привыкший сдерживать свои чувства, он поблагодарил за предоставленное гостеприимство и в тот же день отбыл в Константинополь…

4

Балдуин, граф Фландрии и Эно, сидел на корме боевой галеры и всматривался в даль. Море было тихим, словно присмиревшим. Белые отблески света трепетали на воде и таяли вдали, как птицы. Возле сидел его брат Генрих[112]112
  …его брат Генрих… – Генрих Фландрский (1205–1216), брат Балдуина. Занял престол Латинской империи после его смерти.


[Закрыть]
, или, как называли его друзья, Анри, и лениво расчесывал свои красивые длинные волосы. Братья были удручены несправедливостью. Они приняли крест одновременно с графом Тибо[113]113
  Они приняли крест одновременно с графом Тибо… – Первым крупным феодальным государем, откликнувшимся на призыв папы выступить в крестовый поход, был граф Шампани Тибо III, на сестре которого был женат Балдуин Фландрский. Он сразу же последовал примеру своего родственника, затем «приняли крест», т. е. взяли на себя обязательство участвовать в крестовом походе, Бонифаций Монферратский и другие бароны. Граф Тибо не дожил до начала крестового похода, и его предводителем был избран Бонифаций.


[Закрыть]
, и людей у них было куда больше, но, несмотря на это, предводителем крестоносцев был провозглашен Бонифаций Монферратский, а знатнейшие рыцари – Балдуин, Луи де Блуа[114]114
  Луи де Блуа — граф Шартрский, племянник французского короля Филиппа II Августа (1180–1223), один из вождей Четвертого крестового похода. Был убит в битве под Адрианополем в 1205 г.


[Закрыть]
и граф Сен-Поль[115]115
  Граф де Сен Поль — Юг до Сон Поль, также родственник французского короли и один из предводителей крестоносцев, умер вскоре после взятия Константинополя.


[Закрыть]
– всего лишь его заместителями. Какой вождь этот Бонифаций? И шагу без них не может сделать, к тому же трус. Перед дожем Венеции Энрико Дандоло[116]116
  Дож Венеции Энрико Дандоло (1192–1205). – В начале XIII в. Венецианская республика, находившаяся в поре своего расцвета, стремилась захватить в свои руки всю торговлю по Черному и Средиземному морям. Подкупив вождей Четвертого крестового похода, венецианское правительство направило крестоносную армию против одного из своих главных соперников – Византии. Особую роль в этом сыграл правитель Венеции – дож Энрико Дандоло, несмотря на слепоту и преклонный возраст (более 90 лет) принявший личное участие в походе. Умер вскоре после битвы под Адрианополем, где командовал арьергардом крестоносцев.


[Закрыть]
спину гнет, и Дандоло распоряжается войском крестоносцев как хочет. Сначала он загнал его на остров Святого Николая[117]117
  Остров Святого Николая – остров Лидо в венецианской лагуне.


[Закрыть]
перед Венецией и держал там, пока у всех не иссякло терпение и не была потрачена большая часть продовольственных запасов. Потом стал убеждать в необходимости захвата Зары, большого христианского города. Но Балдуин и Генрих отказались идти на Зару, тем более, что папа заявил: «вы идете спасать от неверных христианский божий гроб, а Зара – город христиан, и я запрещаю вам нападать на него!» Это смутило рыцарей и разгневало Дандоло. В ту минуту глаза его, страшные в своей безжизненной слепоте, заледенели, и он процедил сквозь зубы: «Господа, вы мне обещали взять Зару, и я хочу, чтобы вы это сделали…»

И удалился…

Что было делать? Продолжать настаивать на своем? Тогда придется расстаться с мечтой о венецианской флотилии, с помощью которой они хотели продолжить свой поход. А это означало конец всем их усилиям…

Защитники Зары выставили на башнях кресты и иконы. Священники до полуночи бродили по крепостным стенам и пели хвалы божьему сыну и святым апостолам, чтобы умилостивить почитателей Христа и дожа Венеции. Но город был захвачен и разграблен. Поскольку лето кончалось, дож Венеции предложил крестоносцам перезимовать в Заре. Город разделили на две части: одна, прилегающая к морю, отходила венецианцам, другая же – войску крестоносцев. И все было бы хорошо, если бы не сущая безделица. Дело в том, что при грабеже города почти все его сокровища были захвачены венецианцами и знатными рыцарями, а солдаты крестоносного войска остались без добычи. К тому же слова фландрского священника патера Гонория, который и раньше был противником похода на Зару: «Божье имя опозорено ради того, чтобы была сыта Венеция!» – взбудоражили людей, и закипела настоящая резня. Ненависть сошлась с ненавистью, мостовые не успевали впитывать человеческую кровь. Сначала рыцари стояли в стороне от кровавой схватки, с венецианцами дрались лишь простые воины. Но неслыханная жестокость венецианцев заставила Балдуина вмешаться. Он направил к Дандоло своего гонца с просьбой утихомирить венецианцев, в противном случае вся армия крестоносцев выступит против них. Дандоло помнил, что в споре о нападении на Зару Балдуин держал его сторону, и, опасаясь, что этот влиятельный рыцарь теперь вовсе может выйти из повиновения, отдал соответствующее распоряжение…

Балдуин сидел на корме галеры под пестрым навесом, прищурясь, смотрел на горбатую спину моря и думал о том, что осталось за плечами, и о том, что ждало его впереди. Позади был еще один разоренный ромейский город – Диррахий[118]118
  Диррахий – византийская крепость и порт на побережье Адриатического моря, ныне – г. Дуррес в Албании.


[Закрыть]
. Весь в буйной майской зелени, город до своей гибели был прекрасен. Балдуин никогда не видел таких крупных звезд на небе, какие горели над этим городом. Они напомнили ему почему-то глаза его жены. Она осталась в Марсилии[119]119
  Марсилия – средневековый город и порт во Франции, ныне г. Марсель.


[Закрыть]
, ждет ребенка и хороших вестей из рыцарского похода. Она обещала потом разыскать мужа, где бы он ни был. Он верил ей. Но, к своему удивлению, с некоторых пор стал замечать, что все реже и реже думает о жене.

С галер, кораблей и парусников звучала музыка, гремели медные и серебряные трубы. Развевались на ветру разноцветные штандарты. Страшная, безжалостная армия, жившая уверенностью, что она непобедима, плыла вдоль берегов империи в предвкушении запаха свежей крови.

И одним из предводителей этой армии был он, Балдуин, граф Фландрии и Эно…

5

Грозные крестоносцы приближались, и отказ Калояна вступить в союз с ромеями вконец расстроил василевса. К тому же ему не на кого было возложить оборону и укрепление Константинополя; одному Алексею Палеологу с этим не справиться. Что же делать? Помириться с зятем Феодором Ласкарисом? Тоже не бог весть какой военачальник.

И тут василевс вспомнил вдруг Алексея Дуку Мурзуфла[120]120
  Алексей Дука Мурзуфл – придворный императора Алексея III Ангела. Во время осады Константинополя крестоносцами провозгласил себя василевсом (28 января – 13 апреля 1204 г.). За день до взятия города бежал. Был вероломно схвачен и ослеплен своим тестем, бывшим императором Алексеем III, а впоследствии пойман и казнен латинянами в Константинополе.


[Закрыть]
, по прозвищу Густобровый.

С этим человеком императора связывали давние события, о которых он не любил вспоминать. Когда-то во время неудачного похода против сарацин[121]121
  Сарацины – так в Европе называли турок, сирийцев, египтян и другие мусульманские народы.


[Закрыть]
Алексей Ангел был пленен египетским султаном Саладином[122]122
  Саладин – султан Египта и Сирии Салах ад-Дин (1175–1193 гг.). В 1187 г. отвоевал захваченный крестоносцами Иерусалим и изгнал их из большинства ближневосточных земель.


[Закрыть]
и этого Дуку Мурзуфла послал он к своему брату Исааку, василевсу ромеев, за выкупом. Но Исаак, видно, был рад, что Алексей попал в плен, и с выкупом не спешил. Лишь после долгих и униженных просьб Алексея Ангола василевс отправил Саладину требуемое количество золота. Братья встретились, питая друг к другу тщательно скрываемую вражду.

Дука Мурзуфл еще в те времена, будучи посредником между Исааком и Саладином, не мог не заметить, как наливалось кровью лицо Алексея и сжимались его кулаки, когда восхвалялось имя брата. Густобровый, преследуя свои корыстные цели, начал раздувать в его душе вражду к Исааку. Он первый высказал слова о никчемности тогдашнего василевса, «обидного для ромеев императора», который якобы и в подметки не годится Алексею Ангелу, «достойному государственному мужу и воину». И пленение его Густобровый изобразил не как результат поражения, а как готовность к самопожертвованию, удержавшему его никудышного брата на престоле. Эта побасенка вскоре пошла гулять по городским площадям.

С тех пор утекло немало воды. Алексей Ангел, помня добро, был всегда благосклонен к Густобровому, не забывал одаривать его своими милостями, но от дворца держал подальше, боясь его проницательности и умения использовать чужие способности ради собственной выгоды. Кроме того, василевс знал о себе жестокую правду: он никогда не обладал той решительностью, кою приписывал ему Мурзуфл. Густобровый это тоже знал и понимал, что его постоянное присутствие раздражало бы императора…

А вот теперь Алексей Ангел велел позвать Алексея Дуку.

Густобровый явился. Кличка была дана ему за густые черные брови, сросшиеся над переносицей, образовавшие толстую, как головня, черту. В таком укрытии глаза Мурзуфла прятались, как маленькие зверьки в лесных зарослях.

Дука опустился перед василевсом на колени, поцеловал носки его сапог.

– Встань, друг, встань! Приближаются страшные дни, когда твой василевс будет стоять вот так же на коленях перед чужеземцами, если его друзья не защитят империю силой своего оружия…

Подкупающая откровенность василевса поначалу сбила с толку Густобрового. Но, поколебавшись, он встал. А потом и догадался, что ему следует сказать.

– Бог не позволит, чтобы недостойные посягнули на самого достойного его земного сына. Твоя воля может укротить море, а рука – поразить каждого, кто с нечистыми помыслами пойдет на твой царственный город, солнценосный повелитель…

– Но они приближаются, мой друг! – вздохнул василевс. – И с ними сын нашего общего с тобой врага…

Василевс не сказал, кто они, не назвал имени врага, но Мурзуфл понял. Весь город уже говорил о надвигающейся опасности и о принявшем латинскую веру молодом Алексее, сыне бывшего василевса, вступившем в войско крестоносцев. Густобровый понимал, что сын Исаака Ангела, отрешившись от царьградской церкви, лишился поддержки многих влиятельных людей империи. В Царьграде было немало сторонников свергнутого василевса, но они глубоко скрывали свои чувства, боясь доверить их даже самым близким. Одно неосторожное слово, одна искорка во взоре при упоминании имени Исаака – и любого из них могли лишить если не головы, то глаз.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю