Текст книги "Игра судьбы (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Сент-Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА XXI

ЗАКЛЕЙМЕННОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

Аид проснулся в одиночестве.

Он сел, сердце бешено колотилось в груди. На мгновение он испугался, что Персефона осознала свою ошибку и сбежала ночью, но как только удивление от того, что он проснулся в одиночестве, прошло, он смог сосредоточиться на ней и понял, что она в Подземном мире, ее присутствие было таким же теплым и правильным, как и ее тело рядом с ним.

Осознав это, он потянулся, откинувшись на подушки, заложив руки за голову, и погрузился в воспоминания о прошлой ночи.

Персефона была не единственной женщиной, с которой он спал, но она была единственной, в ком он нуждался. Он никогда раньше не чувствовал такой связи и предпочитал близость. Это делало секс с ней еще лучше, все ощущения более интенсивными, вздохи удовольствия более вознаграждающими, последствия более нежными.

Это придало ему еще больше решимости убедиться, что Судьбы не расплели их нити, что все еще было возможно с Сизифом в бегах. При мысли о сбежавшем смертном Аид сел, создавая магией одежду, чтобы прикрыться. Он найдет этого смертного сегодня и прикончит его бьющееся сердце. Ничто, ни смертный, ни Судьба, не удержало бы его от эйфории, которой была Персефона – его возлюбленная, его королева, его богиня.

Он вышел на балкон и увидел Персефону, бредущую по дорожке в саду. Она была одета в черное, и ее кремовая кожа пылала на его фоне. Он не мог не думать о том, как дома она выглядела среди цветов Подземного Мира, несмотря на свое презрение к ним. Он знал, что она завидовала его магии, даже если то, что он создал, было ненастоящим и не имело настоящей жизни. Его цветы не нуждались ни в солнце, ни в воде. Они не вдыхали и не выдыхали. Они просто существовали, как души, без какой-либо цели, кроме красоты.

Но Персефона, у нее была способность создавать жизнь. Реальную жизнь. Он мог чувствовать это внутри нее, мощную сердцевину ее существа, скованную неверием. Настанет день, когда в ее присутствии расцветут цветы, когда ее дыхание вызовет ветер, когда ее слезы превратятся в бури. Она сотрясет землю и построит королевства из обломков.

А он будет стоять рядом и наблюдать – ее муж, ее король.

Он спустился по лестнице в сад как раз вовремя, чтобы увидеть, как Персефона сошла с черной каменной дорожки, босые ноги коснулись земли, вокруг нее расцвели розы и пионы. Цвета подчеркивали теплые тона ее кожи – розовую кожу с красными отметинами от занятий любовью, места, где его хватка была крепкой, и слабые фиолетовые кровоподтеки от его рта. Он увидел следы себя на своей женщине, и почувствовал, как внизу живота разгорается огонь.

– Ты в порядке?

Он спросил, потому что она не двигалась с тех пор, как сошла с тропинки. Она повернулась к нему, когда услышала его голос, как будто он напугал ее. Ранним утром Подземного мира она выглядела прекрасно – широко раскрытые глаза, дикие, блестящие волосы, приоткрытые губы. Ее пристальный взгляд скользнул по его телу, и его кровь забурлила от вожделения. Его пальцы сжались, напоминая оставаться на месте и не сокращать расстояние между ними. Ей еще предстояло ответить на его вопрос.

– Персефона?

Она подняла на него глаза и улыбнулась. Она казалась умиротворенной, почти вялой.

– Я в порядке, – заверила она.

Аид выдохнул, как будто эти слова дали ему разрешение. Он знал, что боялся ее сожаления, но ничто не подготовило его к физическим последствиям этого беспокойства – сжатию в груди и животе и страху, который сгустился в горле. Он приблизился, обхватив ладонями нижнюю часть ее подбородка.

– Ты не жалеешь о нашей ночи вместе?

– Нет!

Ее быстрый ответ прогнал его тревожные мысли, и, как будто она знала, что ему нужно услышать это снова, она тихо добавила.

– Нет.

Его взгляд упал на ее губы, и он провел по ним большим пальцем.

– Я не думаю, что смог бы справиться с твоим сожалением.

Он чувствовал себя странно уязвленным, признавая то, о чем думал несколько мгновений назад, и все же после того, что они пережили прошлой ночью, быть уязвимым казалось правильным.

Он запустил пальцы в ее шелковистые волосы, прижимаясь губами к ее губам, ненасытный, когда желание, которое он испытывал к ней, вернулось десятикратно, разливаясь по его венам, гуще, чем его кровь, побуждая его прикоснуться к ней, взять ее. У него не было желания играть или дразнить, он обхватил ее бедра, приподнял ее над землей и направил свою тяжелую длину к ее входу, наклоняя ее назад, прежде чем вонзиться в нее. Они были близки, энергия между ними была интимной.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, обмениваясь дыханием и тихими стонами, но вскоре они задышали тяжелее, уткнувшись друг другу в шею, и когда Аид пошевелился, он почувствовал, как Персефона кончила. Ее лоно сжалось вокруг его собственного, и она прикусила его кожу, что вызвало резкое рычание из глубины его горла. Это заставляло его чувствовать себя диким, как зверь, который хотел заявить свои права. Его руки напряглись, и он толкался сильнее, погружался глубже, пока не кончил, изливаясь в нее.

После этого Аид остался стоять, все еще внутри нее, прижимая Персефону к себе, пока их дыхание не пришло в норму. Когда он помог ей спуститься на землю, ее пальцы впились в его руки. Он нахмурился и подхватил ее на руки, прижимая к своей груди. Когда он это сделал, она закрыла глаза, и он нахмурился, гадая, о чем она думает. Тем не менее, он ничего не сказал и ни о чем не спросил, возвращаясь в свои покои.

Оказавшись внутри, она открыла глаза.

– Куда мы направляемся? – спросила она, когда он направился в ванную.

– В душ, – сказал он.

Он почти ожидал, что она будет протестовать, но она этого не сделала. Она позволила ему опустить ее на ноги в душе, раздеть и вымыть. Пока он работал, проводя мочалкой по ее икрам, между бедер и еще раз по бедрам, она положила руки ему на плечи, дрожа, когда его губы собирали влагу с ее кожи.

– Аид.

Она произнесла его имя, и он уставился на нее с пола душа.

– Позволь мне доставить тебе удовольствие.

Ее глаза впились в его, и пока она говорила, он поднялся на ноги. Его рука поднялась и обхватила ее лицо, его большой палец провел по ее губе.

– И как бы ты хотела доставить мне удовольствие? – спросил он.

Ее ответом было обхватить руками его член, проведя большим пальцем по его чувствительной головке, и опуститься на колени.

– Персефона.

Ее имя было шершавым на его языке, и он не был уверен, почему произнес его – как предупреждение или в молитве. В любом случае, он не чувствовал себя полностью готовым к ее рту, даже зная, каких ощущений она добилась от него прошлой ночью. Это было как-то по-другому. Это был выбор, сделанный при дневном свете, выбор, который не был вызван отчаянием или придан смелости вином. Ее рот был теплым, язык дразнящим, горло глубоким. Он схватил ее за голову и толкался в нее, пока не кончил, и наслаждался видом того, как она вылизывает его дочиста.

Они закончили принимать душ и начали одеваться, когда Персефона повернулась к нему, прижимая красный шелк своего платья к груди.

– У тебя…есть что-нибудь, что я могу надеть?

Он окинул ее оценивающим взглядом и ответил:

– То, что на тебе, просто замечательно.

Взгляд, который она бросила, был вызовом.

– Ты бы предпочел, чтобы я бродила по твоему дворцу голой? Перед Гермесом и Хароном…

Он действительно предпочел бы не проводить день, выколачивая глаза.

– Если чего… – сказал он и телепортировался в единственное место, где он мог найти платье – коттедж Гекаты. Когда он пришел, богиня сидела за своим столом, разложив перед собой колоду карт. Она не смотрела на Аида, когда проговорила:

– На кровати.

Он обернулся и увидел ожидающий его зелёный пеплос. Он собрал ткань и повернулся к Гекате.

– Я говорил тебе, что ты лучшая?

– Я запишу дату и время, – сказала она. – И буду напоминать тебе при каждом удобном случае.

Аид усмехнулся и ушел, вернувшись к Персефоне.

– Ты позволишь мне одеть тебя?

Она уставилась на пеплос, а затем на него. Отчасти он попросил об этом потому, что не был уверен, как часто она его надевала, и завернуть его могло оказаться непросто, но это также был предлог прикоснуться к ней. Через мгновение она сглотнула и кивнула, и Аид подумал, что так же сильно, как он переживал последние несколько часов своей жизни, она тоже переживала.

Он принялся за работу, проделывая медленный, утомительный процесс, оборачивая его вокруг ее грудей, через каждое плечо. Она держала ткань, пока он закреплял, и он покрывал поцелуями ее плечо, шею и подбородок. Когда он начал завязать ей пояс, его рот накрыл ее рот, и он провел несколько минут, целуя ее, его язык томно скользил по ее губам.

Наконец, он отстранился, переплел свои пальцы с ее, и повел ее в обеденный зал. Это была комната, которой он редко пользовался, за исключением очень редких случаев, когда он принимал кого-то из Божественных в своем царстве. Тем не менее, зал производил впечатление инкрустированными бриллиантами люстрами, золотыми обеденными стульями и банкетным столом черного дерева, вырезанным из обсидиана, добытого в Подземном мире.

– Ты действительно здесь ешь? – спросила Персефона. Он не мог определить тон ее голоса, но у него возникло ощущение, что она считает это таким же вычурным, как и он. Тем не менее, Аид знал, что значит соревноваться с богами, и, хотя он ненавидел это, он не был выше – или ниже – иллюстрируя свое богатство и власть.

Аид улыбнулся ей.

– Да, но не часто. Обычно я беру свой завтрак с собой.

Как только они уселись, его поданные поспешили в комнату, принеся подносы с фруктами, мясом, сыром и хлебом. Минфа последовала за ним. Для Аида было невозможно проигнорировать отчетливый стук ее каблуков по мраморному полу. Он не смотрел на нимфу, когда она приблизилась, или когда она заняла место между ним и Персефоной. Он мог чувствовать ее осуждение и ее гнев, без сомнения, после слухов, как он отнес Персефону в свои покои прошлой ночью.

– Милорд. У вас сегодня плотный график.

– Ясное утро.

– Уже одиннадцать.

Ее голос был напряженным, выдавая ее разочарование.

По правде, в этот самый момент ему было наплевать и на время, ни на свои обязательства. Он только что увидел, как воплотились в жизнь мучительные фантазии, накопившиеся за месяцы. Это было на следующее утро, и какое это было уже утро. Он собирался наслаждаться этим; он упивался бы этим, как давным-давно упивался войной.

Он сосредоточился на Персефоне и, наполняя свою тарелку, спросил:

– Ты не голодна, дорогая?

– Нет.

Она смущенно посмотрела на него.

– Я… обычно пью кофе только на завтрак.

Почему-то это его не удивило. Он подумал о том, чтобы прокомментировать питание, о том, как ей понадобится энергия после их ночи, но решил не делать этого. Вместо этого он предложил ей чашку кофе.

– Сливки? Сахар?

– Сливки, – ответила она с улыбкой, от которой ему захотелось подарить ей солнце и луну.

– Спасибо.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил он, отправляя в рот кусочек сыра.

Мгновение она молчала, угрюмо глядя на Минфу, но по мере того, как молчание затягивалось, ее глаза расширились, когда она поняла, что он обращается к ней.

– О, мне нужно написать…

Она резко остановилась.

– Твою статью?

Он старался, чтобы горечь не просочилась в его голос, но это было трудно. Он не мог отрицать, что почувствовал легкое предательство при мысли о том, что она продолжит писать, даже после той ночи, которую они провели вместе.

– Я скоро приду, Минфа, – сказал он, отпуская ее, но когда нимфа начала колебаться, он сказал твердо. – Оставь нас.

– Как пожелаете, милорд.

Минфа поклонилась и практически выпорхнула из столовой. Он чуть не набросился на нее, но остановил себя, подумав: «Одна битва за раз».

– Итак, ты продолжишь писать о моих недостатках? – спросил он, как только они остались одни.

– Я не знаю, что я собираюсь написать на этот раз, – призналась она. – Я…

– Ты что?

Он не хотел огрызаться, но не смог скрыть своего разочарования по этому поводу, и Персефона сузила глаза.

– Я надеялась, что смогу взять интервью у нескольких твоих душ.

– Те, что в твоем списке?

Он никогда не забудет этот список, никогда не забудет эти имена, потому что каждое из них приносило разную боль.

– Я не хочу писать об Олимпийском бале или проекте Халкион, – объяснила она. – Все остальные газеты ухватятся за эти истории.

Конечно, они бы это сделали, и она хотела быть уникальной, хотела выделяться из толпы. Определить себя так, как ее никогда раньше не определяли. Он знал, чего она хотела – быть хорошей в чем-то, но не просто в чем-то. Она хотела быть хорошей в том, что выбрала сама, потому что она не была хороша в том, для чего была рождена. Он хотел сказать это вслух, слова вертелись у него на кончике языка, но он знал, что они причинят ей боль, поэтому он вытер рот и встал, чтобы уйти, но Персефона последовала за ним.

– Я думала, мы договорились, что не будем бросать друг друга, когда злимся?

Ее слова остановили его.

– Разве ты не просил, чтобы мы проработали над этим?

Он повернулся к ней лицом и честно ответил:

– Просто я не особенно взволнован тем, что моя возлюбленная продолжает писать о моей жизни.

– Это мое задание, – сказала она, защищаясь. – Я не могу просто остановиться.

– Это не было бы твоим заданием, если бы ты прислушалась к моей просьбе.

Она скрестила руки на груди, и он не мог не позволить своему взгляду упасть туда, но то, что она сказала, привлекло его внимание больше, чем ее грудь.

– Ты никогда ни о чем не просишь, Аид. Всё приказы. Ты приказал мне не писать о тебе. Ты сказал, что будут последствия.

– И все же, – сказал он со всем возможным восхищением. – Ты все равно пошла на это.

Она не боялась его. Она была редкой породы.

– Я должен был этого ожидать.

Он пальцем откинул ее голову назад.

– Ты непокорна и зла на меня.

– Я не…

Он прервал ее, обхватив ладонями ее лицо. – Должен ли я напомнить тебе, что я чувствую вкус лжи, дорогая?

Он уставился на ее губы, проводя по ним большим пальцем, и тихо сказал:

– Я мог бы целовать тебя весь день.

– Никто тебя не останавливает, – ответила она, ее губы коснулись его губ, когда она говорила.

Он усмехнулся и сделал так, как она хотела – поцеловал ее. Обняв ее за талию, он поднял ее на стол и встал между ее ног. Он обрабатывал каждый сосок через ее пеплос, пока они не стали твердыми, как бусинки, в то время как его руки опустились между ее бедер, чтобы исследовать ее атласную плоть. Вскоре она уже звала его по имени, широко расставив ноги на краю его обеденного стола, запрокинув голову, оставляя шею напряженной и открытой. Он целовал ее там, посасывая кожу, пока она не приобрела пурпурный цвет, и когда она кончила, он убрал пальцы и поднес их ко рту.

Аид застонал.

– У тебя такой вкус, как будто ты принадлежишь мне.

Улыбка тронула уголки ее губ, но она опустила голову и отвела взгляд.

– Не смущайся, – сказал он, приподнимая ее подбородок, чтобы она встретилась с ним взглядом.

– Мы будем говорить так, как говорят влюбленные.

Ее глаза потемнели.

– А как говорят влюбленные?

Он помолчал мгновение, а затем ответил:

– Честно.

Она пристально смотрела на него, ее ноги все еще были раздвинуты, словно приглашая его. Она выглядела милой и возбужденной.

– Ты хочешь честности? – прошептала она хриплым голосом, от которого у него по спине пробежала дрожь.

– Однажды ты сказал, что сотрешь память об Адонисе с моей кожи. Ты поклялся в этом, выжег свое собственное имя на моих губах. Теперь я сделаю то же самое. Я сотру память о каждой женщине из твоего разума.

Дорогая, хотел сказать он. Ты единственная женщина в моих мыслях. Но он молчал, пока она давала свою клятву, его сердце и член набухали с каждым гребаным словом. Она обвила ногами его талию, упираясь пятками в его задницу.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня, – сказала она. – Трахни меня, произноси мое имя, когда кончаешь. Мечтай обо мне, и только обо мне, всю оставшуюся вечность.

– Да, – прошипел он, когда его бедра подались вперед. Это было все, чего он хотел, молитва, на которую ответили Судьбы, и поскольку он дал ей именно то, о чем она просила, он молился им и угрожал им.

Заберите ее, и я уничтожу этот мир. Заберите ее, и я уничтожу вас. Заберите ее, и я покончу со всеми нами.

Когда они вышли из столовой, он сделал это с улыбкой на лице, и мысли о ее статье меньше раздражали его, так что он чувствовал, что это была своего рода победа. Он вывел Персефону наружу, их пальцы переплелись, и позвал Танатоса.

Бог Смерти появился мгновенно, его бледные черты ярко выделялись на фоне черных одежд. Когда он появился, выражение его лица было суровым, и Аид предположил, что это потому, что бог готовился, что его вызвали, чтобы обсудить Сизифа. Смертный тяжело давил на их умы.

Но затем его взгляд остановился на Персефоне и смягчился.

– Мой господин, моя госпожа.

Он поклонился.

– Танатос, у леди Персефоны есть список душ, с которыми она хотела бы встретиться. Ты не мог бы сопроводить ее?

– Я был бы польщен, милорд.

Аид использовал их вплетенные руки, чтобы притянуть ее к себе.

– Я оставлю тебя на попечение Танатоса.

– Я увижу тебя позже? – спросила она, и ее откровенная надежда заставила его улыбнуться.

– Если ты пожелаешь.

Он провел губами по костяшкам ее пальцев, и ее щеки покраснели. Он тихо усмехнулся, подумав, что она не так быстро краснела, когда он лежал между ее бедер и пил ее сладкую страсть.

Затем он исчез.

ГЛАВА XXII

ГОРЬКАЯ СДЕЛКА

Покидать Персефону было последним, чего хотел Аид. Если бы Сизиф все еще не разгуливал на свободе, угрожая его будущему с прекрасной Богиней Весны, он бы этого не сделал, но факт оставался фактом: смертный все еще был в бегах, и удержание Мага организации в плену не привлекло Триаду, как он думал. Аид не был уверен в их мотивах, но он чувствовал что-то неладное из-за их участия.

Было неизбежно, что силы восстанут против богов. Они приходили во всех формах на протяжении всей истории – ученые и скептики, атеисты и богохульники.

Аид понимал негодование богохульников. Они негодовали на богов за их дистанцированность и отвергли их правление, когда те пришли на Землю, и у них были на то причины. Очень немногие из богов выполняли свою работу, никогда не произнося слов пророчества или важности. Сам Аид никогда не поощрял смертных верить в блаженную вечность в Подземном мире. Вместо этого они проводили свое время, играя со смертными для своего развлечения, натравливая их друг на друга в битве.

И все же Триада была другой. Триада была организована, и их тактика причиняла вред невинным людям. Раньше они взрывали бомбы в общественных местах, а после этого требовали знать, почему боги не остановили их, если они так всемогущи. Их цель, по-видимому, состояла в том, чтобы продолжать демонстрировать, как олимпийцы оставались отстраненными и незаинтересованными в обществе смертных, и хотя это было верно для некоторых, это было верно не для всех. Кое-что, о чем Триаде предстоит узнать.

Аид появился на танцполе Невернайт.

Его намерением было найти Илиаса, чтобы начать поиски Тесея, но вместо этого сатир нашел его.

– Милорд, – сказал Илиас.

– Здесь человек, который хочет вас видеть. Полубог, который называет себя Тесеем.

Аид напрягся при этом имени, чувствуя себя неловко из-за того, что его племянник добровольно пришёл к нему. В чем заключалась его игра?

– Проводи его.

Илиас кивнул и ушел, вернувшись с мужчиной, который больше походил на воина, облаченного в костюм. У него были темные волосы, коротко подстриженные, и щетина. Единственное, что он унаследовал от Посейдона, были его аквамариновые глаза, которые выглядели как два солнца, сверкающих на фоне его коричневой кожи. Двое мужчин также последовали за ним. Они были большими, и их дискомфорт был очевиден. У Аида возникло ощущение, что ему не нужны эти люди, чтобы защищать его, что они были просто для виду.

– Ты немногословен, поэтому я сразу перейду к делу, – сказал Тесей и, сунув руку в карман своей куртки, достал веретено – то самое, которое Посейдон дал Сизифу. Он протянул его Аиду, но бог не приблизился, чтобы взять его. Илиас сделал это, а затем передал ему.

Аид уставился на веретено. Оно было золотым и острым, и он мог чувствовать исходящую от него магию Судьбы, отчетливый запах, но трудно поддающийся описанию. Это был запах жизни – запах мокрой травы после дождя, свежего воздуха и дерева, смешанный с запахом дыма, крови и привкусом смерти.

Это был аромат, который вызвал воспоминания о тьме, битве и раздоре. Он вернул веретено Илиасу, гадая, какие ужасы реликвия сумела вытянуть из Сизифа, даже из Тесея.

– Неплохо для начала, – ответил он. – Но это только одна из двух вещей, которые я искал.

Тесей слегка улыбнулся.

– Прежде чем мы продолжим, я думаю, что у тебя есть кое-что, принадлежащее мне.

Аид приподнял бровь от такого выбора слов, но ничего не сказал, призывая Мага своей магией. Он появился и мгновенно упал на землю с громким стуком. Он застонал, поднимаясь на четвереньки, затем поднял глаза и начал хныкать.

– Верховный господин, – его голос дрожал.

Тесей посмотрел на одного из своих людей, который достал пистолет и застрелил смертного. Он упал, и его кровь растеклась лужей по полу Невернайта. Аид внезапно понял, зачем Тесею понадобились телохранители; они были здесь, чтобы делать за него грязную работу. Бог хорошо знал таких людей – тех, у кого на руках нет крови. Он пришел к выводу, что они думали, что если они не нажмут на курок или не возьмутся за нож, он не сможет отследить их грехи.

Они были неправы.

Аид сохранял свое пассивное выражение лица, но внутренне он поморщился. Убийство смертного не было необходимым, или оправданным. Он не дал Аиду никакой информации о Триаде, что и было причиной, по которой Аид задержал его.

– Интересно. Ты не вмешался, – сказал Тесей.

– Ты экспериментировал? – спросил он, приподняв бровь.

Он пожал плечами.

– Просто пытаюсь понять, что ты задумал, лорд Аид.

Он просто смотрел. Возможно, Тесей думал бросить ему вызов, как Триада бросила вызов богам, но Аид не купился. Если Тесей и его люди хотели пополнить свой список грехов и занять свое место в Тартаре, кто он такой, чтобы их останавливать?

– Два из одного, Тесей, – напомнил Аид, его терпение подходило к концу.

Это был первый раз, когда Аид увидел искру негодования Посейдона в глазах Тесея. Он понял, что смертный пришел поиграть, пришел показать Богу Мертвых, что у него есть сила. Но Аид был силой, и он был не в настроении развлекать этого человека, который играл в бога, даже если он был полубожественным.

Тесей кивнул одному из своих людей, который заговорил в микрофон. Через мгновение к ним присоединился третий мужчина, тащивший Сизифа, и бросил его в промежуток между ними. Его рот был заклеен скотчем, запястья и ноги связаны. Он выглядел так, как помнил Аид, но старше – результат использования магии, которая ему не принадлежала.

Несмотря на кляп во рту, Сизифу удалось приглушенно вскрикнуть.

– Молчи, – сказал Аид и украл голос мужчины. Его глаза расширились, когда он больше не мог издавать ни звука, и он брыкался и шлепался на пол, как рыба, вытащенная из воды.

Как только воцарилась тишина, Аид поднял взгляд на Тесея. Что-то в этом было не так.

– Чего ты хочешь? – спросил Аид.

Он не был невежественным. Он мог видеть, что Тесей жаждал власти и жаждал контроля. Его душа была железной башней, сильной и непоколебимой. Вот почему он похитил Сизифа – он чего-то хотел от него. Теперь Аид понял это.

– За то, что я вернул веретено, я хотел бы попросить тебя благосклонность.

Он сделал паузу, затем добавил:

– За Сизифа я ничего не прошу.

– Как великодушно.

Он ухмыльнулся, но веселье не коснулось его глаз.

– Как мило с твоей стороны заметить.

Аид обдумал просьбу Тесея. Он не чувствовал себя комфортно, предлагая ему благосклонность, поскольку это была бессрочная просьба, которую Аид был бы обязан выполнить из-за обязательного характера милостей и бессмертной крови.

И все же благосклонность не была неподходящей просьбой за то, что бессмертный вернул ему. По сути, он обеспечил свое будущее с Персефоной.

Тем не менее, Аид обнаружил, что у него есть вопросы.

Его глаза сузились, когда он заявил:

– Ты Божественен, и все же я слышал, что ты возглавляешь Триаду.

– Вы задаете вопрос, милорд?

– Я просто пытаюсь понять, за что ты выступаешь.

Улыбка вернулась, и Аид понял, почему она ему так не понравилась. Это была улыбка, которая принадлежала его брату.

– Свободная воля, свобода…

– Не Триада, – сказал Аид, обрывая его.

– Ты. За что ты выступаешь?

– Разве ты не видишь? – бросил он вызов.

Да, Аиду хотелось зашипеть. Я вижу твою душу.

Продажный. Жаждущий власти, как и его отец, но без неудач, и это делало его опасным, потому что заставляло чувствовать себя непобедимым.

– Мне просто интересно, в чем разница между твоим правлением и моим.

– В Триаде нет правителей.

Аид приподнял бровь.

– Нет? Скажи мне еще раз, каков твой титул? Верховный господин?

Аид знал, что здесь происходит. Он понимал честолюбие Тесея, потому что его братья разделяли его на пороге Титаномахии.

– Другие верховные лорды тоже полубоги?

Аид наклонил голову, прищурив глаза.

– Надеешься ли ты возвестить о появлении нового легиона Божественных?

– Чувствуешь угрозу, дядя? – спросил Тесей.

Аид лукаво улыбнулся и увидел, что уверенность Тесея пошатнулась.

– Высокомерие всегда наказывается, Тесей. Если не в жизни, то всегда в смерти.

– Будь уверен, дядя, если Немезида примет меня после моей смерти, это будет не наказанием, а подтверждением того, что я жил так, как хотел. Можешь ли ты сказать то же самое? Замученный бог с вечным существованием, чей шанс на любовь зависит от поимки этого смертного?

Тесей сделал паузу.

– Я приму эту благосклонность сейчас.

Аид так сильно стиснул зубы, что ему показалось, они могут сломаться.

– Я удовлетворю твою просьбу, – сказал Аид. – Но это не будет Немезида, которая приветствует тебя после твоей смерти.

Он бы сделал это, и он бы наслаждался процессом пыток этого бессмертного, который использовал Персефону в качестве рычага давления. Он будет сдирать кожу с тела и наблюдать, как вороны пируют на останках.

С обещанием благосклонности, Тесей ушел. Взгляд Аида упал на Сизифа, который пытался оттолкнуться от бога.

– Тебе не следовало делать ему такой подарок, – сказал Илиас. – Ты не знаешь, о чем он попросит.

– Я знаю, о чем он попросит, – сказал Аид.

– И о чем?

– Власть, – ответил Аид.

Первородная власть в любой форме, и с Благосклонностью, висящей над головой Аида, у него была она.

Аид наклонился к Сизифу, и когда он заговорил, смертный начал дрожать.

– Добро пожаловать в Тартар.

***

Аид телепортировался в лабораторию Гефеста. Обычно он приходил через главные ворота, чтобы засвидетельствовать свое почтение Афродите, но после Ля Роуз, он не хотел ее видеть, и он не хотел, чтобы она слышала то, о чем он пришел просить. Он нашел бога в его кузнице, его большое тело громоздилось перед горном с открытым горлом, которое извергало огонь и искры, когда он колотил по плоскому куску металла – мечу, зажатому между парой щипцов. Аид мог сказать по положению плеч бога и силе, с которой он работал, что он был зол.

Это зрелище насторожило его, поэтому он позвонил в колокольчик возле двери, чтобы привлечь внимание бога. Аид не удивился, когда Гефест повернулся и бросил в его сторону плоский кусок металла, которым он колотил молотком.

Аид отступил в сторону, когда он врезался в стену позади него.

На мгновение воцарилась тишина, а затем Аид спросил:

– Ты в порядке?

Грудь Гефеста вздымалась вместе с его дыханием.

– Да.

Бог бросил свои щипцы и полностью повернулся к нему.

– Чем я могу вам помочь, лорд Аид? Ещё одно оружие?

– Нет, – ответил Аид. – Ты уверен, что тебе не нужна минутка?

Взгляд Гефеста был жестким. Аид воспринял это как отказ.

– Я не желаю оружия, – сказал он. – Я хочу кольцо.

Гефест выглядел так, как будто ему было все равно, хотя его голос выдавал его удивление.

– Кольцо? Обручальное кольцо?

– Да, – сказал он.

Гефест изучал его долгое мгновение. Аид гадал, о чем он думает. Возможно, «Кто выйдет замуж за тебя»? Или что-то еще более циничное. «Не делай этого, оно того не стоит».

Тем не менее, даже Аид знал, что Гефест в это не верит. Он знал это сейчас больше, чем когда-либо, после того, как бог использовал Цепи Истины, чтобы спросить Аида, спал ли он с Афродитой.

– У тебя есть дизайн?

Аид почувствовал незнакомый прилив смущения, когда вытащил листок бумаги, на котором он набросал изображение. Это было похоже на корону, которую Йен сделал для Персефоны, только он выбрал меньше цветов и драгоценных камней – турмалин и диоптаз.

Он протянул рисунок Гефесту.

– Когда ты планируешь сделать предложение?

– Я не знаю точно, – сказал Аид. Он не думал о дате или времени, когда попросит Персефону стать его женой. Он просто почувствовал, что просить кольцо, создавать кольцо было важно.

– Нет никакой спешки, если это то, о чем ты спрашиваешь.

– Очень хорошо, – сказал Гефест. – Я призову тебя, когда оно будет завершено.

Аид кивнул и вышел из кузницы, но обнаружил, что его путь преградил Гермес.

– Нет, – немедленно ответил Аид.

Рот Гермеса открылся в обиде.

– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать!

– Я знаю, почему ты здесь. У тебя есть только две цели, Гермес, и поскольку ты не ведешь души в Подземный мир, ты должен быть здесь, чтобы сказать мне то, что я не хочу слышать.

Аид протиснулся мимо него, и Гермес последовал за ним.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я оскорблен, – сказал Гермес. – Я не просто проводник или посыльный, я еще и вор.

– Прости за оплошность, – сказал Аид.

– Я думал, ты будешь в лучшем настроении, – сказал Гермес. – Наконец-то расслабившись, выпустив пар, запустив колбаску…

– Хватит! – рявкнул Аид, поворачиваясь к богу, чьи глаза искрились весельем.

– Почему ты здесь?

Он ухмыльнулся.

– Нас вызвали на совет в Олимпию. У кого-то неприятности из-за кражи коров Гелиоса, и знаешь что? На этот раз это не я!