Текст книги "Финал (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Первого, кого я вижу в коридоре – брат Джереми. У него хмурый взгляд, знакомый мне с того времени, когда я знала Джереми как Стоунхарта.

– Ты не приняла во внимание мои указания, – говорит он мне.

– Прошу прощения?

– Прошлая ночь. Я знаю, что вы с Джереми делали.

Я чуть не разинула рот, глядя на него.

– Да? Ну и что с того?

– Я предупреждал тебя о физической близости так скоро, – говорит он мне. – Такие вещи могут спровоцировать рецидив.

– Что?

– Рецидив, Лилли. В этом суть всего, что я пытаюсь предотвратить. Чтобы обезопасить тебя мысленно,... – он делает акцент на этом слове. – ... это моя главная проблема. Если ты не можешь или не хочешь следовать моим указаниям, если ты не доверяешь мне, то все твои усилия тщетны. Я не смогу помочь тебе выздороветь, если ты не будешь меня слушать.

Во мне начинает нарастать гнев. Кто этот человек, чтобы так со мной разговаривать? Я открываю рот, чтобы сказать это...и внезапно чувствую слабость.

Вдруг у меня подкашиваются колени. Быстрая реакция доктора Телфэра позволяет поймать меня. Я цепляюсь за него, моргая несколько раз, чтобы побороть неустойчивость. Затем я пытаюсь оттолкнуться, но он мне не позволяет.

– Я в порядке, – бормочу я. – Отпустите меня.

– Ты не в порядке, Лилли, – подчеркивает он. – Ты слаба. Твое тело еще не готово справиться со стрессом.

Он ведет меня по коридору обратно в мою комнату.

– Твое состояние, – говорит он, укладывая меня в постель, – очень нестабильное. Ты должна это понять. Независимо от того, насколько сильной ты себя чувствуешь, независимо от того, как ты думаешь, ты не будешь продвигаться дальше того темпа, который я задаю. Я смотрю на вещи объективно, Лилли. Я вижу, что ты любишь моего брата.      Я вижу, что он сделает для тебя все, что угодно. Но, – подчеркивает он, – ты должна полагаться на меня, а не на моего брата. Я знаю, что с тобой происходит.      Я могу судить о твоем выздоровлении беспристрастно. Я искренне верю, что могу помочь тебе исцелиться.

Он смотрит на меня взглядом, до жути похожим на взгляд Джереми.

– Для этого мне нужно твое абсолютное доверие. И это не улица с односторонним движением, Лилли. Я должен знать, что ты мне доверяешь. Что ты веришь в режим, который я для тебя установил. Что ты не отклонишься от того, о чем мы договорились…

Он замолкает и трет глаза.

– Лилли. Очень важно, чтобы ты меня выслушала. Это необходимо. Если нет..., – он качает головой. – ...Тогда я ничем не смогу тебе помочь.

– Если вы пытаетесь обвинить меня в этом, то вы отлично справились, – бормочу я. – Прекрасно, Доктор Телфэр.      Я принимаю ваши условия.      И я прошу прощения за то, что дала вам повод сомневаться во мне.      Этого..., – вздыхаю я. – ... этого больше не повторится.      Никогда.

– Хорошо, – говорит он. Он начинает подниматься. – Я рад, что мы договорились.

– Подождите, – говорю я, прежде чем он успевает уйти. – А где Джереми? Куда он ушел?

– Джереми ушел, чтобы дать мне возможность поговорить с тобой, – говорит доктор. – Я тоже с ним говорил. Он согласился с условиями, которые я изложил.

– Какие условия? – спрашиваю я.

– Никакого секса. Никакой физической близости, по крайней мере, еще неделю, – спокойно говорит он. – Твое тело нуждается в отдыхе, Лилли. Ты не сможешь этого сделать, если он не будет давать тебе спать всю ночь.

Мои щеки краснеют.

– Вы слышали? – смущенно спрашиваю я.

Он слегка улыбается.

– Просто радуйся, что я здесь один, – отвечает он, подмигивая.

– Подождите, – говорю я. – Доктор Телфэр, вы сказали "рецидив". Что вы имели в виду?

– Наркотики, – говорит он с тяжестью, – которые тебе давали, были очень, очень сильными. Сыворотка для инъекций, которую я разработал, защищает от худшего, пока она остается в твоем организме. Но это еще не все. Она не дает гарантий и надежд. Всё зависит от твоей силы ума, силы воли, чтобы полностью реализовать свои эффекты. Ты, на самом деле, играешь большую роль в предотвращении иллюзий. Тебе всегда придется сражаться с ними. В результате?

Он хмурится.

– Рецидив вполне возможен, особенно сейчас. Сейчас не время проверять свои возможности. Нам нужно установить отправную точку, Лилли. Отправную точку для твоего здоровья. Как только мы это сделаем, я смогу предоставить тебе больше свободы действий. Но до этого? – он качает головой. – Я должен внимательно следить за тобой. Ты понимаешь, почему? Ты еще не на правильном пути, Лилли. Нам предстоит долгий и трудный путь. Единственное, что я могу обещать, и в этом я даю тебе слово, это то, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Чтобы это произошло, ты должна мне доверять.

Странно, как сильно в такие моменты доктор Телфэр напоминает мне его брата.

– Я понимаю, – тихо говорю я. Я опускаю голову. – И я ценю то, что вы делаете. Как много ты отдал, чтобы работать со мной.

Я чувствую, что моя решимость снова растет. Я поднимаю глаза, встречаюсь с ним взглядом и принимаю тон, которым обычно обращалась к Стоунхарту.

– Я больше не разочарую вас. Прошлая ночь была ошибкой. Необдуманным решением.      Если вам нужно мое доверие, вы его получите. В будущем я постараюсь лучше показать это вам.

– Хорошо, – говорит он. Его лицо смягчается, и он улыбается. – Но не кори себя из-за этого. Вчера был знаменательный день. Я так понимаю, вас можно поздравить, миссис Стоунхарт?

С этими словами он кивает и оставляет меня в покое.

* * *

Через несколько минут появляется Джереми с подносом еды.

– Как все прошло? – торжественно спрашивает он меня.

Я хмуро смотрю на него.

– Как что прошло?

– Разговор с моим братом? – спрашивает Джереми. – Он был недоволен мной, когда встретил меня сегодня утром.

– Мы все уладили, – говорю я немного самодовольно.

– Он кричал на тебя? – спрашивает Джереми. Его челюсть сжимается. – Ты же знаешь, как я отношусь к мужчинам, которые повышают голос, особенно в присутствии женщин.

– Нет, – говорю я.      – Он был очень радушен.

Джереми выдыхает.

– Слава Богу, – говорит он мне. – Я не знал, что он может сделать. Мы выросли в разных домах. А к нему не относились так, как ко мне.

Джереми признается почти так же, как школьник признался бы в проступке перед директором школы.

– Он накричал на меня.

Я смеюсь.

– Эй! – протестует Джереми, теперь уже с притворным негодованием. – Единственный человек, которого я боюсь больше, чем тебя – это мой брат.

– Ты боишься меня? – я подаюсь вперед, теперь уже нетерпеливо. – О! Я должна это услышать.

– Конечно, я боюсь тебя, – говорит Джереми, садясь на кровать и подавая мне виноград. – Я боюсь того, что ты обо мне думаешь.      Боюсь, что я не заслуживаю твоей любви, раз так сильно подвел тебя. Я боюсь сделать что-то непреднамеренно и отпугнуть тебя.      Я боюсь возвращения чудовища в твоих глазах.

– Джереми! Остановись! – твердо говорю я ему.

Я плотно прижимаюсь губами к виноградине, которую он пытается мне скормить.

– Ты никогда не сможешь вернуться к этому. Я люблю тебя.      Ты полностью поглотил меня. Нет больше никого, кто был бы или когда-либо будет равным тебе.

Я показываю свое обручальное кольцо.

– И я уже связана с тобой обязательствами. Или ты забыл?

– Никогда, – говорит Джереми.

Он подходит и целует меня с такой страстью в глазах.…

Но потом он останавливается. Он отстраняется всего в нескольких миллиметрах от моего лица. Он закрывает глаза, вздыхает и прижимается лбом к моему лбу.

– Хорошо, – выдыхает он, затем быстро касается моих губ своими и отстраняется.

Меня поражает такая чудовищная тоска по нему, что я не знаю, что с собой делать.

Джереми встает. Его руки сжимаются в кулаки.

– Прости, Лилли, – говорит он. – Я знаю, что испытываю тебя. Но я не могу устоять. Отныне я буду лучше владеть собой. Клянусь.

Я не хочу, чтобы ты это делал, хочу сказать я. Вместо этого я прикусываю губу и киваю головой.

– Я не могу остаться, – говорит мне Джереми. – Мне нужно побыть одному. Потренироваться, наверное. Очистить разум.

Он улыбается мне.

– Ты отдыхай. Я скоро вернусь.

С этим он оставляет меня.

* * *

Остаток дня я провожу то засыпая, то просыпаясь. Доктор Телфэр навещает меня до возвращения Джереми.      Он приносит ноутбук. Он прикрепляет к моему лбу электроды, подключает другой конец к своему компьютеру и говорит мне расслабиться, изучая мои мозговые волны. Затем он проводит ряд тестов. Он задает мне вопросы, которые, как он знает, вызовут эмоциональную реакцию. Я отвечаю, как хочу. Он учит меня лгать на одни вопросы и говорить правду на другие. Все это время он следит за моей кожно-гальванической реакцией, мозговой активностью и жизненно важными органами.

Закончив, он складывает ноутбук и встает.

– Подождите, – говорю я ему. – Вы не собираетесь объяснить, что все это значит?

– А нужно? – спрашивает он. – Еще нет. Ты увидишь позже. По сути, все, что я делаю – это устанавливаю исходные данные, наблюдаю, как они отклоняются от ожидаемых значений, пытаюсь понять всю степень твоих травм.

– И ваш вердикт?

Он смеется.

– Этого тебе определенно придется подождать. Сбор данных только начался. Потребуются недели, возможно, месяцы, чтобы сформировать четкую картину, – он улыбается. – К счастью для нас, у нас есть это время.

Мои брови взлетают вверх.

– Так вы остаетесь?

– Конечно. Даже после вчерашнего проступка ты меня убедила. Я могу работать с тобой. Я буду работать с тобой, Лилли. Я буду наблюдать за тобой лучше. Хотя бы для того, чтобы..., – он вздыхает и потирает переносицу. – Искупить грехи моего биологического отца.

Глава 33

Лилли

Остаток недели проходит в том же духе. Мы с Джереми по-прежнему лишены физической близости. Это тяжело. Но я обещала доктору Телфэру, что буду слушаться его. Джереми тоже верен своему слову. После моего невероятного спасения и того утра, когда Джереми сделал мне предложение, уровень моей энергии резко падает. Каждый день я провожу более двенадцати часов в глубоком и совершенно спокойном сне. Но когда я просыпаюсь, мне кажется, что я не спала несколько дней.

Находясь так много времени без солнечного света, его лучи бодрят. К сожалению, мне позволено понежиться на солнышке не более пяти минут за раз.

– От инъекций ты становишься чрезвычайно светочувствительной, – говорит мне доктор Телфэр. – Это ограничение останется с тобой на всю оставшуюся жизнь. Останешься на полуденном солнце дольше десяти минут и сгоришь.

На второй день после моего обещания доктору Телфэру я наконец поняла, что имел в виду Джереми, когда сказал, что оставил "Стоунхарт Индастриз".

– Через несколько дней после того, как ты пропала, Лилли, я потерял её. Я вложил все, что у меня было, всю свою энергию и все свои ресурсы на то, чтобы найти тебя. Каждый потенциальный след, на который мы натыкались, не венчался успехом. Твой захват был блестяще исполнен. Роза всё предусмотрела. Хью тоже. Назревала буря. Роза знала наши с тобой привычки. Хью знал все, что можно было знать о Стоунхарт Индастриз и о том, как это работает. Вместе с относительным богатством Эстебана и его безумным желанием добиться справедливости это стало возможным. Я думал, что Хью боится меня. Я думал, что Роза оставила свое прошлое позади. Я не думал, да и не ожидал, что их ненависть ко мне будет такой сильной и давней.

– Ты сказал, что отослал меня в Мэн, потому что защищал от опасности. Какой опасности? – спрашиваю я.

Джереми выдыхает.

– Я чувствовал, что что-то назревает. Я не мог точно сказать что именно. Назовем это интуицией. Это пугало меня. Я не люблю неопределенности. Я ненавижу то, что не могу контролировать. Я отослал тебя и заблокировал твой мобильный телефон из-за возникших у меня подозрений.

– Какого рода подозрений? На счет чего?

– Увы, – вздыхает Джереми, – я не знаю. В тот момент я просто знал, что должен тебя увезти. Убрать тебя из Калифорнии, пока что-нибудь не случилось. Пока тебя не было, я решил всё выяснить. Я ничего не нашел. Но все равно это чувство не давало мне покоя. У меня было предчувствие, что с тобой может случиться что-то ужасное.      Оно не уходило...пока ты не вернулась. Даже после того, как Фей и Робин нашли тебя в Сан-Хосе.

– Так вот почему ты блокировал ее звонки? – спрашиваю я. – Теперь мне все равно, Джереми. Все это было так давно, что кажется, будто это случилось в другой жизни, с другим человеком. Но мне все равно интересно.

Джереми улыбается.

– Да. Поэтому я блокировал ее звонки. Я не знал, в чем источник опасности. Я думал, что если смогу держать тебя как можно ближе к себе, если смогу надежно охранять, то сведу риск к минимуму.

Я чувствую, как на моем лице появляется спонтанная улыбка. Радость наполняет мою грудь.

– Знаешь что? – спрашиваю я. – Наверное, именно это я и люблю в тебе больше всего.

– О? – Джереми приподнимает бровь. – И что же?

– То, как ты хочешь защитить меня...своим собственным неверным способом.

Джереми смеется.

– Иногда ты вынуждаешь меня принимать неверные решения, – признается он.

– Так что же произошло дальше? –  подсказываю я. – Когда я не вернулась в здание Стоунхарт Индастриз?

– Я слетел с катушек, – признается Джереми. – В первую же ночь я бродил по улицам в поисках тебя. Я был потерян.      Сначала я думал, что ты ушла от меня по собственной воле.

– Я бы никогда этого не сделала! – говорю я.

– Я знаю, – соглашается Джереми. – Я сразу понял, что что-то не так, когда вернулся домой и обнаружил, что Розы нет. Потом я узнал, что Хью тоже уехал. Вот тогда я понял, кто увел тебя прямо у меня из-под носа! Все это организовала Роза. Ты знала? Она использовала Саймона, чтобы прилететь и забрать Хью. Этот идиот даже не подумал посоветоваться со мной. Они встретили Эстебана в условленном месте и тайно вывезли тебя из страны. И только когда мне озвучили требования, я получил видеозапись с тобой...

Джереми рычит.

– ...мне, наконец, была понятна вся ситуация, чтобы составить план. Но ты должна понять, Лилли.      Это заняло у меня несколько недель. Все это время, в каждую свободную минуту своего времени, я был одержим мыслью о том, как я подвел тебя.      Как я позволил отнять тебя у меня. Я ненавидел себя за то, что так подвел тебя. Я ненавидел то, что не мог ничего сделать, чтобы повлиять на ситуацию. Каждый день без связи с твоими похитителями было мучением. Я мог сосредоточиться только на тебе, на том, чтобы найти тебя, спасти тебя, чтобы ты вернулась домой в целости и сохранности. Несмотря на все это, компанией нужно было управлять. Стоунхарт Индастриз не мог работать без меня во главе. Я говорил тебе о непредвиденных обстоятельствах в случае моей смерти: надлежащее управление и так далее? Единственный способ получить компанию – это моя смерть.      Даже в публичной компании я обладал абсолютным контролем. Но из-за твоего отсутствия я не мог сосредоточиться на ежедневном управлении компанией. Как я мог? Однако руководство Стоунхарт Индастриз удерживало меня на земле. Это отвлекало меня, чтобы, по крайней мере, пережить день, не поддаваясь слепой ярости. Я понятия не имел, что с тобой делают.      Черт возьми! Я понятия не имел, жива ты или нет. Конечно я надеялся. Боже милостивый, как я надеялся! Поэтому я потерял контроль. Я все еще держал себя в руках. Но я не справлялся со всеми своими обязанностями. Я допускал ужасные ошибки в решениях, лишь наполовину понимая факты. Члены правления вызвали меня. Я ничего не отрицал. Я знал, что потерял самообладание, потерял все, потому что потерял...тебя.

– Так что же случилось?

– В тот момент, когда я получил первое сообщение от Эстебана, я, наконец, понял, что должен делать. Поначалу план был расплывчатым. Но Эстебан раскрыл свои карты. Он сделал себя уязвимым. И я сыграл свою роль, показав ему бумаги, подтверждающие передачу акций компании моему отцу, освобождение Декстрана из-под власти Стоунхарт Индастриз, дар моего богатства Розе...

– Ты всё это сделал? Ради меня? Правда?

– Конечно правда, – говорит мне Джереми. – Ты – самая важная часть моей жизни, Лилли. Ради тебя я готов на все.

– Но ведь все было не так, – настаиваю я.

– Нет, – соглашается Джереми. – Не так. И знаешь почему? Потому что я не мог доверить ни отцу, ни Эстебану твою жизнь. Если бы судья, какая-то третья сторона на обязывающих условиях гарантировала, что если бы я уступил их требованиям, я вернул бы тебя живой и невредимой, я бы сделал это в мгновение ока. Но их соблюдение не может быть гарантировано.  Если бы я подписал юридические документы, которые, кстати, были бы обязательными, кто знает, освободили бы они тебя или нет? Таким образом я отдал бы твою судьбу в чужие руки. А этого я сделать не мог. Никогда. Поэтому я потребовал встречи. Я сказал, что дам им все, что они хотят, если только увижу тебя. Мой отец подозревал что-то. Проницательный у него, конечно, был ум. Но он никак не мог понять, что именно. Он не любил неопределенности так же, как и я. Он посоветовал Эстебану отвергнуть мое требование. Эстебан так и сделал. И все же я чувствовал его отчаяние. Я знал, что он был так же готов уступить, как и я. Вот тогда я и предложил ошейники.

Я ахаю.

– Это ты сделал?

Джереми торжественно кивает.

– Да. Я. Я же говорил тебе, что только я контролировал их распространение. Эстебан, Хью и Роза не смогли бы добраться до них без меня.

– Ты надел его себе на шею...ради меня? – поражаюсь я.

– Это был единственный способ организовать встречу. И твое последующее спасение. Самым большим риском во всем этом, Лилли, конечно, была ты.

– Как же так? – спрашиваю я.

– Я должен был верить, что ты достаточно сильна, чтобы вернуться ко мне, – говорит Джереми. – Я съездил к брату. Он был единственным, кому я мог доверять. Он заботился о тебе и раньше. Он знал о твоем состоянии. Я рассказал ему все: об ошейнике, о том, как я обращался с тобой, о том, что морил тебе голодом, ты была потрясена и почти убита, находясь под моим контролем.

Это становится слишком интенсивным.

– И что он сказал?

– Он испытывал ко мне отвращение. Я оттолкнул его этим. И он имел на это полное право. Он угрожал арестовать меня, прежде чем я расскажу ему, что с тобой случилось. Прежде чем я сказал ему, где ты была.

– И?

– И он все еще хотел, чтобы меня арестовали. Он согласился помочь мне только в том случае, если я дам слово, что, как только ты будешь спасена и восстановишься, я позволю тебе выдвинуть против меня обвинения.

– Я бы никогда...

– Подожди, – говорит Джереми. – Подожди, пока не придешь в себя, прежде чем сделать свой выбор. Мой брат спросит тебя, когда сочтет, что ты готова. Но не раньше. И не в моем присутствии. Что бы ты не решила, я приму это без возражений.

– Ты знаешь, что я скажу! – шиплю я на него через стол. – Даже слышать, как ты высказываешь мысли о чем-то противоположном, оскорбительно!

– Знаю, – улыбается Джереми. – Но я дал твоему доктору слово.

– Но я не хочу, чтобы ты волновался, – я показываю ему свой безымянный палец, – я твоя на всю жизнь. Не забывай об этом! Какой мне прок от мужа, если он за решеткой?

– Муж, – повторяет Джереми. Он улыбается мне. – Знаешь, мне очень нравится, когда ты меня так называешь.

– Ну, мы еще не женаты, – говорю я ему. – А я, между прочим, ожидаю церемонии, которая соперничает с твоим предполагаемым планом предложения.

– Всё будет великолепно, – обещает Джереми. – Ты когда-нибудь видела, чтобы я делал что-нибудь без фанфар?

– Нет, – я слегка улыбаюсь ему.

– Продолжай.

– С чего?

– Ты рассказывал мне, как заручился поддержкой своего брата...

– Да. Точно. Я показал ему ошейник. Я дал ему его изучить. Мы...проверили его. На мне.

Мои глаза расширяются.

– Что?

– План зависел от того, сумеешь ли ты выдержать еще один, последний удар. Эстебан, может быть Хью настаивал на том, чтобы сила тока была смертельной. Так что если бы я нарушил свое слово, – Джереми выдыхает. – ...тебя бы убили. – Ты для меня очень много значишь, Лилли. Именно твое слово сделало это возможным. Я спросил, доверяешь ли ты мне. Ты сказала "да". И это был сигнал. Ты будешь снова шокирована. Это было неизбежно. Но ты должна была вернуться. Я бы не оставил это на волю случая. Я должен был знать наверняка, сработает ли это. Никаких гарантий. Но мне нужно было достичь точки, максимально приближенной к этому. Поэтому, когда я отправился к брату, мы разработали план. Он помог мне усовершенствовать его. Добровольцев не было, таким  образом я стал испытуемым. Мы удвоили производительность ошейника. Я надел его на шею.      Мы включили его. Я помню то ощущение, Лилли. Ток прошел через мое тело, и я почувствовал некоторую...тяжесть. Мой мозг онемел.      Мне показалось, что моя голова начала распухать. Огни вспыхивали и танцевали в моем видении. А потом? Ничего. Ничего, по крайней мере, пока мой брат не воскресил меня. Он сделал искусственное дыхание, руками надавливая мне на грудь, зажав ноздри, вдыхая воздух в легкие. Он вернул меня назад. Это было самое ужасное, самое болезненное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Это было похоже на то, как если бы тебя вырвали из глубокого и тяжелого сна и бросили в бассейн с ледяной водой. Каждый человек реагирует по-разному на такие вещи. Первый раз подтвердил, что план может сработать теоретически. Мы должны были сделать это снова.

Я подношу руку ко рту.

– Сколько раз ты через это проходил?

– Столько, сколько было необходимо, чтобы обеспечить твое спасение, – говорит Джереми. – Я предпочитаю не думать о точной цифре. Видишь ли, разница между нашими испытаниями в контролируемой среде и тем, что может случиться с тобой – это что-то нереальное. Истощенность. Хилость.      Слабость. А ты – женщина. То, что может выдержать мое тело, не значит, что сможет выдержать твое. Так что я неделями морил себя голодом. Вот почему, – он показывает на все еще впалые щеки, – я пришел к тебе таким, каким ты меня тогда видела.

– В тебе не было ничего плохого, – серьезно говорю я ему.

Джереми смеется.

– Это ты так говоришь. Но я видел твои прекрасные глаза. Я знаю, чем я тебе показался.

– Как видение, – говорю я, внезапно замирая и обнаруживая, что возвращаюсь в тот самый момент. – Мой рыцарь в сияющих доспехах. Любовь моя, приди и спаси меня.

– И все же половина из того, что ты знаешь обо мне, – говорит Джереми.

Я качаю головой.

– А я? Если ты так оцениваешь себя, то как, по-твоему, я себя чувствую?

Я провожу рукой по искусственным волокнам парика, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Джереми поднимает обе руки вверх.

– Понятно, – говорит он. – Но твои опасения напрасны.      Ты всегда будешь для меня идеальной.

– До чего же трудно жить по стандартам, – бормочу я в шутку. – Каждый день я смотрю на себя в зеркало и думаю: "Достаточно ли я хороша для Джереми сегодня?"

– Ты могла бы одеться в лохмотья и все равно быть идеальной. Ты можешь быть испачкана грязью, и я не отвернусь. Ты могла бы быть совсем без одежды и..., – он смеется. – Ну, в таком случае мы бы не соблюдали правила моего брата. А мы бы стали?

– Нет, – соглашаюсь я.

Я сразу же чувствую сильную тоску по рукам Джереми на мне. Как они прикасаются, дразнят, сжимают, ласкают...я закрываю глаза и дрожу в попытке развеять этот образ.

– Так ты все это сделал? – снова спрашиваю я, направляя разговор на более безопасные темы. – Ты все это вытерпел ради меня?

– Я ничего не испытывал, моя милая Лилли-цветочек, кроме мук потери, когда у меня не было тебя. Ничто из того, что я сделал с собой добровольно, не может сравниться с тем, что было сделано с тобой.

– Это было необязательно, – говорю я ему. – Ты пришел за мной. Ты спас меня из этого ужасного ада. Ты рисковал всем, чтобы добраться до меня.

Я поджимаю губы в раздумье.

– Но ты до сих пор не рассказал мне, что случилось с твоей компанией.

– Неужели? – смеется Джереми. – Это кажется таким незначительным по сравнению с тобой.

Я бросаю на него тяжелый взгляд.

– Джереми. Давай. Не дразни меня. Расскажи мне, что случилось. Я серьезно.

– Интересно?

Я закатываю глаза.

– Интересно. Давай. Не прикидывайся дурачком. Расскажи мне, что ты сделал.

– Хорошо, – Джереми бросает на меня озорной взгляд, не сулящий ничего хорошо. – Я объявил себя мертвым.

– Что?

– Помнишь, я говорил тебе, что подделал судимости двух моих старших братьев? – спрашивает он. – Свидетельства о смерти составляются примерно таким же образом.

Я смотрю на него с недоверием.

– Значит, весь мир считает...

– Что Джереми Стоунхарт умер, – говорит Джереми. – Те планы на случай непредвиденных обстоятельств, которые я составил, уже реализованы. Но..., – теперь он хитро подмигивает мне. – ...это произошло только после того, как я перевел половину своих акций на счет, открытый на твое имя.

– Что ты сделал?

– Ты полностью завладела мной, Лилли, – говорит он. – Мое богатство – твое богатство. В конце концов... – он постукивает себя по губам. – ...по закону ты не можешь выйти замуж за мертвеца. Я хочу, чтобы у тебя было все, чем я когда-либо владел, – говорит он мне. – Все, Лилли.

– А как насчет другой половины? – спрашиваю я.

– Я отдал моему брату-близнецу, – говорит Джереми. – О ком СМИ были тщательно осведомлены. Так что если кто-нибудь сфотографирует меня на публике, с тобой...

– Джереми, это великолепно!

– Я же сказал, что могу составить план действий на случай непредвиденных обстоятельств.

– Но это же настоящий подвиг, Джереми, – поражаюсь я. – Ты убил двух зайцев за раз.

– Я знаю, что уединение очень важно для тебя, Лилли.      Это еще одна причина, по которой я сделал то, что сделал. Я хочу прожить жизнь с тобой, только с тобой без ограничений и фильтра. Я хочу, чтобы у нас была жизнь, где каждое наше появление на людной улице не будет сопровождаться камерами и вспышками. Я сомневаюсь, что мы сможем вернуться в Америку в ближайшие несколько месяцев. Но потом, когда всё уляжется?

Он протягивает руку и берет меня за руку.

– Мы с тобой можем отправиться куда угодно.

– Я никуда не хочу, Джереми, – ласково говорю я ему. – Я лишь хочу быть там, где ты.

Глава 34

Лилли

Заверения Джереми прошлой ночью вызвали у меня головокружение и волнение по поводу нашего будущего. Этого достаточно, чтобы заставить меня забыть на те несколько драгоценных мгновений, когда я грезила наяву, все препятствия, которые нам придется преодолеть. Точнее, которые мне придется преодолеть.      Я не питаю иллюзий, что только потому, что я вырвалась из рук Эстебана, я свободна. Доктор Телфэр продолжает проводить свои тесты и наблюдать за мной. Я спрашиваю его, когда он сможет прийти к какому-то выводу. Он говорит, что не может давать обещаний, но надеется получить более полное понимание в течение месяца.

По прошествии первой недели, когда нам с Джереми запретили физическую близость, мы делаем еще одну попытку. После получения разрешения врача, конечно. Сначала я очень возбуждена...но всего через несколько минут прелюдии вся моя энергия иссякает. Я падаю, мгновенно обессилев, не в силах продолжать.

Джереми останавливается. Я говорю ему, чтобы он продолжал. Он не должен отказывать себе из-за меня. Но он меня не слушает. Вместо этого он просто берет меня за плечи и прижимает к себе. В тот момент, когда я закрываю глаза, я вижу стерильную белую камеру, в которую я была заключена. Я задыхаюсь и вырываюсь из его хватки, резко выпрямляюсь и смотрю широко раскрытыми глазами, все еще ничего не видя, и делаю короткие, панические вдохи.

– Лилли. Лилли, – голос Джереми возвращает меня назад.

Я смотрю через плечо на его озабоченное лицо.

– В чем дело?

– Я думала..., – я качаю головой и вздрагиваю. – Ничего.      Я вела себя глупо.

Джереми приподнимается, мышцы его плеч и груди при этом сокращаются.

– Скажи мне, – настаивает он.

Твердость в его голосе дает мне понять, что притворство мне не сойдет с рук. Я опускаю глаза.

– Я думала, что снова вернулась под землю, – шепчу я.

– О, Лилли, – говорит Джереми. В его голосе печаль. – Тебе не нужно прятаться от меня. Ты можешь рассказать мне все, что чувствуешь. Неужели я что-то натворил? Я давлю на тебя... – он оглядывается на скомканные белые простыни. – ...слишком рано?

– Всё было хорошо. Дело не в тебе, Джереми. Это все из-за меня, – я подношу руку ко лбу. – Жаль, что я так чертовски слаба.

– Ты не слаба, – настаивает Джереми. Он придвигается ближе и берет меня за руки. Он гладит мои пальцы большим пальцем. – Ты действительно самый сильный человек из всех, кого я знаю.

– Тогда почему я так испугалась? – шепчу я.

– Ты прошла через многое. Поразительно, как быстро ты смогла восстановиться и полноценно функционировать как обычный человек.

– За исключением таких эпизодов, как этот, – бормочу я.

Джереми крепче сжимает мои руки.

– Эпизоды вроде этого доказывают, что ты человек. Не жалей о них и не отгораживайся от них, Лилли. Ты не можешь подавить этого. Мой брат говорит, что попытки могут быть опасными.

– Но я ненавижу это, – говорю я. – Мне нравится быть здесь, с тобой, на этом великолепном клочке земли, в этом великолепном месте, где я больше не пленница. Почему мое настоящее теперь должно быть запятнано тем, что случилось в прошлом?

– Оно не запятнано, – подчеркивает Джереми. – Оно обогащается. Я знаю, тебе нравится быть практичной. Так что думай об этом так. Мгновения, которые ты проводишь со мной, мгновения, которые мы разделяем, становятся еще более драгоценными. Вот почему я наслаждаюсь каждым мгновением с тобой. Вот почему каждый час, проведенный вместе – это еще одно чудо. Нам необязательно заниматься сексом, Лилли. Нет, пока ты не будешь готова. Я счастлив, даже доволен, быть рядом с тобой.

Он такой милый, что я готова расплакаться.

– Спасибо, – шепчу я.

– А теперь возвращайся, – говорит он.      – Обнимись со мной.

Я вытираю слезу, шмыгаю носом, робко улыбаюсь и забираюсь к нему под руку. Он рисует круги над моим плечом. Я чувствую, что засыпаю. На этот раз кошмары меня не мучают.

* * *

На следующий день я иду к доктору Телфэру для инъекции.

– Бедро или плечо? – спрашивает он меня.

Я задираю юбку.

– Бедро.

Он протирает место спиртовым тампоном, а затем делает инъекцию тонкой инсулиновой иглой. Я почти ничего не чувствую.

– Не брезгливая, – замечает он.

Я чуть не смеюсь.

– Я имела дело с гораздо худшими вещами, – прикрываю я ногу. – А что будет, если я пропущу дозу, доктор? Я вернусь к...

Я замолкаю, не в силах вымолвить ни слова.

– Снова стану...неуравновешенной?

– Да, – говорит он. – Но не сразу. У нас очень агрессивное введение препарата. Со временем я попытаюсь отучить тебя от этого, если захочешь.

– Что, совсем? – спрашиваю я.

– Нет, не совсем, к сожалению, – он качает головой. – Просто реже. Во-первых, побочные эффекты будут менее выраженными. Это и есть главное преимущество. Ты сможешь проводить время на солнце.