Текст книги "Финал (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Это и не должно было длиться вечно, моя дорогая. Этим всё и должно было закончиться с тобой, разбитая, сломленная, в канаве. Если не от рук Джереми..., – она издает слабый смешок, – так от его отца. Это ли не ирония, дорогая?

Она встает.

– Джереми считал, что ты достойна его, – говорит она. – Он ошибался. Я была единственной женщиной, равной ему. Он должен быть наказан за то, что заставил меня поверить в смерть моего дорогого Хью.

Она кладет руки на плечо Хью.

– Когда он вернулся ко мне после стольких лет, я снова обрела цель. С Хью и Эстебаном я ударю Джереми в самое больное место. Стоунхарт Индастриз.      А ты, его маленький, драгоценный цветочек..., – в её словах слышится насмешка. – ...станешь не более чем дополнительной жертвой, развалиной, трупом, брошенным гнить на обочине.      Мы используем тебя, чтобы вонзить кол глубоко в сердце Джереми. И, о да, дорогая, ты будешь сотрудничать. Потому что то, что женщина может сделать с другой...бледнеет по сравнению с жестокостью, которую может причинить мужчина. Твое пребывание в темноте с Джереми ничто по сравнению с тем, что я позволю им сделать с тобой здесь. Только женский ум может знать, как причинить тебе боль больше всего.

Она отворачивается.

– Напиши Джереми это письмо. Хью будет диктовать.      И не думай, что ты выберешься отсюда живой, мисс Райдер. К сожалению, это не так.

* * *

На следующий день после того, как я написала письмо Джереми, ко мне приходит громила.

– Кто-то впадает в отчаяние, – усмехается он, бросая дневную газету на кровать рядом со мной.

Я вижу свою фотографию на первой странице. "Награда была удвоена".

* * *

Проходит еще неделя, а я не приближаюсь ни к...ну, ни к чему. Я схожу с ума, сидя взаперти в этой маленькой белой комнате. Меня мало кормят, но и голодать я не собираюсь. Я получаю чистую воду каждый день. Снаружи что-то назревает. Нечто большое. Я чувствую это. Тишина на всех фронтах только усугубляет ожидание.

Громила – единственный человек, которого я вижу на этой неделе. Он приносит мне еду и воду, но ничего больше.      Он не сказал ни слова после того, как отдал газету несколько дней назад. Я прочла её от корки до корки. Вознаграждение Джереми за любую информацию обо мне абсурдна. Такая сумма денег заставляет меня задаваться вопросом: почему никто не пришел? Ответ пугает меня. Это потому, что я заперта где-то настолько далеко, что никто не может прийти. Джереми, со всеми его ресурсами, охраной, наблюдением и всем остальным, не может найти меня.

Роза. Хью. Эстебан. Они связаны друг с другом. Все трое имеют претензии к Джереми. И все трое сотрудничают, чтобы отомстить. Хью назвал меня приманкой. Роза сказала, что я не уйду отсюда живой. Куда это меня привело? В положение небывалого отчаяния. И все же, прошло семь дней, а ничего не случилось. Может быть, Хью, Эстебан и Роза не так безопасны, как они хотят, чтобы я верила.

* * *

На восьмой день приходит Эстебан. Он одет в белый костюм, который резко контрастирует с его темной кожей. Его волосы растрепаны, придавая ему вид безумца. Я сажусь. Он смотрит на меня и протягивает руку.

– Пойдем со мной, дорогая.

Я нерешительно встаю и затягиваю пояс халата.

– Куда?

Он улыбается.

– Нам нужно снять еще одно видео.

У меня внутри все сжимается. Но я не показываю страх. Я улыбаюсь и беру его за руку.

– Такая холодная, – бормочет он, ведя меня через коридор. – Бедняжка, у тебя такие холодные руки. Они должно быть мало кормят тебя.

Он похлопывает меня по руке, когда мы останавливаемся перед закрытой дверью.

– Если хочешь, я могу это изменить. Но, дорогая, – он протягивает руку и гладит меня по щеке. – Но для этого мне нужно, чтобы ты сотрудничала.

Я коротко, напряженно, уклончиво киваю. Он открывает дверь. Пустая квадратная комната. Внутри находится Хью. Никого и ничего больше.

– Спасибо, мой мальчик, – говорит Хью. – Оставь ее мне.

Эстебан слегка наклоняет голову и выходит из комнаты. Как только дверь закрывается, Хью поднимает палец.

– Прежде чем ты решишься на что-нибудь опрометчивое, – говорит он, наклоняя голову, чтобы встретиться со мной взглядом, – я должен сообщить тебе, что за этой комнатой следят. – Он показывает на четыре угла потолка. – Все, что ты сделаешь, все, что скажешь, будет записано. Охрана Эстебана находится начеку. Так давай не будем доводить дело до того, что случилось за ужином, который устроил мой сын?

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я натянуто, скрестив руки на груди.

– Своего рода перемирие, – говорит Хью. – Я здесь, чтобы предложить тебе перемирие.

Я подозрительно прищуриваюсь.

– Зачем?

– Чтобы придать смысл твоей жизни.

– В ней есть смысл.

– Ага, – соглашается Хью. – Может быть. Но не так, как я того хочу.

– И чего же ты хочешь?

Он вытягивает перед собой руку и разжимает кулак. Внутри три маленькие красные таблетки.

– Тебе это нужно принять, – говорит он.

Моя спина напрягается.

– Нет.

Хью грустно улыбается.

– Правда, Лилли.      У тебя есть выбор? Кроме того, ты даже не знаешь, что это такое.

– Меня это не волнует. Я их не приму.

Хью пожимает плечами и кладет таблетки обратно в карман.

– Жаль, – говорит он, – что ты так быстро приняла решение.

Внезапно в комнате гаснет свет. Я погружаюсь во тьму.

– Нет! – кричу я и бросаюсь на Хью.

Я спотыкаюсь и падаю.

– Обдумай варианты, – говорит он из дальнего угла. – Я вернусь, чтобы снова дать тебе выбор.

Маленькая полоска света пробивается сквозь темноту, и он исчезает. И я снова остаюсь в камере, лишенной света.

Глава 18

Лилли

Я дрожу, закутываясь в халат в тщетной попытке сохранить то слабое тепло, которое исходит от моего тела. Эта комната хуже, чем солярий. Гораздо, гораздо хуже. Во-первых, здесь очень холодно. Если бы был хоть какой-то свет, можно было бы увидеть, как идет пар от моего дыхания. Во-вторых, комната маленькая. Крошечная. Ошейник ограничивал мои движения, но солярий давал иллюзию пространства. Здесь этого нет.

Что-то в этих четырех тесных стенах, в том, как они пересекаются под жесткими углами, добавляет ощущение угнетенности. Это закрытая, крошечная коробка. Тот факт, что здесь не за что зацепиться? Ни столба, ни стула, ни кровати? Только пустой пол? Одно это заставляет меня чувствовать себя как в кошмаре. Мое зрение забрала темнота. Мое осязание – отсутствие физических объектов и постоянный холод.

Слух. Что я слышу? Ничего. Ничего, кроме моего собственного прерывистого дыхания. Это только усиливает чувство страха, чувство надвигающегося предчувствия. Единственная спасительная благодать заключается в том, что мне не приходится долго ждать, прежде чем мне будет предложено снова принять таблетки. Входит Хью. Я знаю, что это он по тому, как он дышит.

– Тебе нравится твое новое жилье? – спрашивает он. – Роза сказала мне, что ты привыкла жить в таких местах, пока находилась под присмотром моего сына.      Это правда?

– Ты же знаешь, что это так, старик! – шиплю я.

Он цикает.

– Почему ты так злишься, Лилли? Я вернулся, чтобы помочь тебе сделать выбор.

– Мне похрен на твой выбор.

– Следи за языком, – бормочет он. – Такие грубые слова никогда не должны исходить из уст женщины. Но вряд ли тебя можно винить. Джереми не прививал тебе хороших манер.

Он идет ко мне, его силуэт виден на фоне света от двери. Он приседает рядом со мной и бросает мне в руку три таблетки.

– Возьми это, – говорит он. – И твои страдания не будут длиться долго. Ты вернешься в белую комнату, с душем...светом...кроватью.

– Иди нахуй, – выплевываю я и отворачиваюсь.

Он щелкает языком и встает.

– Ты будешь здесь, – говорит он, – под наблюдением, пока не примешь таблетки, Лилли. Нет смысла пытаться бороться. В конце концов ты сдашься. А мы с Эстебаном? У нас есть неограниченное время, в то время как твои часы, боюсь, подходят к концу.

Он отворачивается.

– Подумай об этом, Лилли. Все будет не так уж плохо.

* * *

Я держу таблетки в ладони, перебирая их. Хью хотел, чтобы я приняла их. Зачем? Мне на ум приходит только одна причина: они сделают то же самое с моим разумом, как это было с Полом, и если я сделаю это, если я уступлю, пути назад не будет. Неужели я потеряла всякую надежду на спасение? Прошло полтора месяца с тех пор, как меня похитили. Полтора месяца, где мне не дали ни единого шанса. Полтора месяца не появлялся Джереми. Награда должна была спровоцировать поиски. Несомненно, так оно и было. И пока ничего из этого не вышло. Страшно? Нет, это ужасно.

Глава 19

Лилли

Хью приходит ко мне снова на следующий день. Мне нужно подтверждение моих подозрений.

– Если я приму их, – спрашиваю я его, – что со мной будет?

Он смеется.

– Наконец-то ты задаешь правильные вопросы. Три таблетки сами по себе ничего не сделают. Но...спровоцируют признаки шизофрении, дадут правильный толчок. Видишь ли, то, что я сделал с Полом, было, к сожалению, грубо. Это погубило его навсегда. Я не хочу этого с тобой. В конце концов, какой толк от тебя, если ты сломаешься? – смеется он. – Никакой. Но. Если бы ты не была сломлена, просто временно...ослаблена? В состоянии, которое может быть достигнуто с помощью одной капли соответствующего химического катализатора в твоем напитке? Ну, это снова делает тебя ценной. Для меня.

– Тогда почему бы просто не подсыпать их мне в еду? – бросаю вызов я. – Почему ты предлагаешь мне выбор?

– Потому что, милая Лилли, ты должна полностью понимать, что с тобой происходит. Ты должна понять, что только из-за твоего выбора ты оказалась в этом..., – Хью оглядывает комнату. – ...этом холодном, темном, презренном месте. Три маленькие таблетки откроют нам твой разум. И они также будут твоим спасением.

Я смеюсь.

– Спасением? Спасением от чего? Ты сам сказал, что собираешься использовать меня как приманку. Ты же не хочешь меня выпускать.

– Возможно, и нет, – признает Хью, – но разве ты не предпочла бы провести свои последние дни в безудержной роскоши, в противоположность этому... этому жалкому существованию?

Он встает и отворачивается.

– Подумай об этом, Лилли. Ты знаешь, где мы находимся?

– Ты знаешь, что нет.

– Мы находимся в нескольких километрах от красивого дома Эстебана на отдаленном острове в Средиземном море. Разве ты не хочешь посмотреть на море? Мы тебе разрешим сделать это. Мы позволим тебе побродить по прекрасному ландшафту живописной природы над нами, если ты просто проглотишь эти три красные таблетки.

– Ты лжешь, – шиплю я. – Мы не могли уехать из страны.      Я знаю, что мы все еще в Калифорнии. Ты не мог просто улететь со мной, когда никто ничего не знал, и как бы мы прошли таможню?

– Таможню? – Хью громко смеется. – Ты думаешь, что работники Администрации транспортной безопасности могли бы остановить нас? Вспомни, что случилось в аэропорту Бостона, Лилли. Вспомни, почему Джереми был вынужден взять меня с собой.

Он понижает голос.

– Это потому, что у меня все еще есть связи из моей прошлой жизни. Не отвергай то, о чем ты ничего не знаешь. Это превратит твое упрямство в слабость вместо силы.

Он отворачивается.

– Десять дней, Лилли, – сообщает он мне. – Я даю тебе десять дней, чтобы сделать свой выбор. Эстебан уже начинает терять терпение. Я советую тебе принять таблетки. Потому что ты знаешь, что в конце концов, хочешь ты того или нет, они окажутся в тебе. А если честно? Гораздо лучше, когда ты чувствуешь себя хозяином своей собственной судьбы.

Он смеется.

– Неважно, насколько ошибочна эта иллюзия.

* * *

Поддайся. Уступи. Как Пол.

Такие кошмары преследуют меня во сне. На заднем фоне – голос моего подсознания, голос, который когда-то давал мне силы.

Поддайся. Уступи. Какой у тебя выбор?

Снова и снова эта мантра повторяется во сне. Снова и снова я отвергаю это, решив остаться верной себе, решив заставить Джереми гордиться мной. Где бы он ни был.

Глава 20

Джереми

Июнь 2014. Здание Стоунхарта. Верхний этаж.

– Сэр? Звонят банки. Они хотят...

– Да пошли они, – рычу я, обрывая мужчину.

Мне не нужно отрывать взгляд от экрана компьютера, чтобы понять, что у него не хватает смелости посмотреть мне в глаза. Он пытается продолжить.

– Они просят п-погасить просроченные счета, – заикается он, – и...

– Что я, блядь, только что сказал?

Я взрываюсь, хлопаю рукой по столу и вскакиваю. Мужчина вздрагивает в ответ. Я обхожу вокруг стола и приближаюсь к нему.

– Для меня важно только одно, – говорю я ему тихим, опасным голосом. – Только одно!      И если ты пришел сюда, чтобы сказать мне, что вы продвинулись...?

Я позволил вопросу повиснуть в воздухе, усиливая его дискомфорт. В ответ он качает головой.

Я останавливаюсь перед ним. Он достаточно высок, чтобы смотреть мне в глаза, но когда сталкиваешься со мной таким образом, немногие достаточно мужественны, чтобы выстоять. Его плечи сгорбились под моим пристальным взглядом.

– Иди, – шепчу я.      – Скажи банкам, что я, блядь, сказал.

Он быстро качает головой, заикается и приглушенно извиняется, а затем выходит из кабинета.

Дверь закрывается.      Я нажимаю на кнопку блокировки. Секундой позже вся стеклянная стена, открывающая остальную часть офиса, превращается в непрозрачный белый цвет. Я шагаю к бару, каждый шаг тяжелый и целеустремленный.      Я беру бутылку скотча и наливаю себе выпить. Подношу к губам, наслаждаюсь ароматом в течение одной секунды...затем откидываю голову назад и глотаю целиком.

Мой взгляд прикован к бутылке. Еще нет десяти утра, а она уже на три четверти пуста.

– Ублюдок, – шепчу я.

Я оглядываюсь на светящийся экран компьютера, на котором горит первое письмо от похитителей Лилли. Слова этого письма навсегда запечатлелись в моем сознании.

– Черт бы тебя побрал! – кричу я и в приступе ярости швыряю бутылку в стеклянную стену.

Она разбивается. Я игнорирую смутные формы людей, которые остановились, чтобы поглазеть.

Вместо этого я возвращаюсь к своему столу. Я сажусь в кресло и в тридцатый раз за это утро читаю сообщение Эстебана:

Доброе утро, мистер Стоунхарт, возможно, вы удивлены, получив от меня письмо. Есть веская причина, по которой я пишу вам. Прежде чем продолжить чтение, пожалуйста, подтвердите этот факт, открыв одно из приложений.

Я сделал. Там были фотографии Лилли, моей Лилли в ужасном состоянии. О, я хотел увидеть, как Эстебан горит, когда мои глаза скользят по фотографиям. Письмо продолжается:

Сделали? Хорошо. Кажется, вы умеете следовать инструкциям, когда это необходимо. Помните об этом, потому что вас проверят снова в ближайшее время. Она жива, но не совсем здорова. Вы можете вернуть ее. Но сначала вы должны дать мне то, что я ищу. Что я имею в виду? Возмещение. Возмещение ущерба, причиненного вашим тупым высокомерием. Подумайте о своих грехах, мистер Стоунхарт. Вам некого винить в этой ситуации, кроме себя самого. Не пытайтесь найти меня. Ждите моего следующего сообщения.      Там я изложу свои требования. Ваш ответ определит, когда вы в следующий раз увидите мисс Райдер, она вернется к вам живой и на свободе...или в мешке как труп.

Э.

– Э.

Одна единственная буква заставила меня сначала задуматься, но кто это мог быть, кроме Эстебана? Никто. Это уже ставит меня на один шаг впереди. Я откидываюсь на спинку кресла, мозг напряженно работает. Робкая улыбка расползается по моим губам, когда я начинаю видеть слабый проблеск плана спасения. Я открываю правый ящик и достаю оттуда самое ценное, что у меня есть. Фотографию единственной женщины, которую я когда-либо любил.

– Я вытащу тебя, моя сладкая Лилли-цветок, – обещаю я, проводя кончиками пальцев по ее губам. – Что бы ни случилось, ты вернешься домой живой. Клянусь своей жизнью.

Глава 21

Лилли

Третий день моего протеста. Я просыпаюсь от ругани в комнате. Не успеваю я и глазом моргнуть, как меня поднимают и выносят за дверь. Мои ноги волочатся по полу, вялые и тяжелые. Мы возвращаемся в сырой бетонный бункер, который был моей первой тюрьмой.

Меня заставляют сесть в кресло. Яркий свет ослепляет меня. Я вижу достаточно, чтобы различить знакомые очертания штатива и камеры. И мигающий красный огонек. Всегда, мигающий красный огонек.

– Ты приняла таблетки? – требовательно говорит голос.

Этот голос принадлежит лидеру со шрамом. Я поворачиваю к нему лицо, как только могу, и плюю в ответ.

– Шлюха! – кричит он.

Он бьет меня. Я вскрикиваю и падаю на пол.

– Подними ее, – рычит он.

Меня поднимают. Как только я выпрямляюсь, меня снова бьют, по другой стороне лица. Я падаю в противоположную сторону.

– Опять, – повторяет он, меня поднимают и усаживают на сиденье.

Я съеживаюсь в ожидании удара и боли. Пощечина ослепляет меня. Я падаю и вижу звезды.

– Три раза по три таблетки, – говорит он мне. – Ты видишь камеру?

Он отворачивает ее к пустому углу.

– Она всё засняла. Теперь все, что она услышит – это крики шлюхи.

Двое мужчин прижимают мои плечи к полу, в то время как их лидер поднимает мою одежду, сбрасывает штаны и начинает насиловать меня.

* * *

В темноте я теряю всякое чувство времени. Мой сон очень чуткий. Мое бодрствование – это страдание. Смутное желание растет глубоко внутри меня.      Потребность в подчинении. Необходимость уступить. Естественное желание превращается в безумие, овладевающее моим разумом, я чувствую, как оно растет. Демоническая форма поглощает меня из чрева, высасывая мою силу и ломая мою решимость.

Плач – нет, крик раздается среди ночи. Мой плач. Мой крик. Они включали звуки моего изнасилования снова и снова на протяжении бесконечных ночей. Сейчас вообще ночь? Я не знаю. Я так устала. Мне так одиноко. Я распадаюсь на части, и безумие овладевает мной. Именно в такие моменты животное желание сдаться становится почти ненасытным.

* * *

День 10

Последний день моего протеста. В последний день мне предоставляется выбор. Хью, Роза и Эстебан входят в мою комнату. Я съеживаюсь от света по другую сторону дверного проема. Они оставляют дверь открытой. Сквозь нее я вижу трех охранников. Тот, что со шрамом. Громила. И неизвестный, молчаливый третий. Роза подходит ко мне первой. Она опускается на колени и гладит меня по руке.

– Боже, боже, боже, – бормочет она. – Посмотри, как низко ты пала.

– Я никогда не буду принимать твои наркотики, – выплевываю я, глядя на нее, Хью и Эстебана.

Ненависть наполняет меня. Роза выглядит удивленной.

– Нет?– спрашивает она. – Думаю, я смогу найти способ убедить тебя. В конце концов, ты очень одинока.

– Иди к черту.

– Не я, моя дорогая, – говорит она. – А ты. Достаточно скоро. Достаточно скоро.

Она встает.

– Принеси камеру, – говорит она.

Громила заносит штатив вовнутрь. Тот, что со шрамом, насильник, управляет ею. Эстебан смеется на заднем плане, Роза садится рядом со мной и кладет мою голову себе на колени. Я слишком слаба, чтобы бороться. Затуманенными глазами я наблюдаю, как она обращается к камере.

– Здравствуй, мистер Стоунхарт, – говорит она ласково, спокойно. – Посмотри, кто у меня здесь. Это твоя драгоценная Лилли-цветочек. Не так ли? О..., – она строит гримасу. – Но сейчас она уже не так красива. Правда?      Бедняжка.

Она гладит меня по щеке. Я шиплю и отстраняюсь. Роза улыбается.

– Какие мы нежные, – говорит она. –  Представь себе. Девушка, которую ты обучил кончать по твоему требованию, не желает, чтобы ее трогали.

Я смотрю на нее, охваченная недоверием. Она смотрит на меня сверху вниз и делает жалостливое лицо.

– Да, да, – говорит Роза. – Я знаю все о ваших интимных отношениях. Чарльз любил меня. Ты помнишь?

Сейчас она разговаривает и со мной, и с камерой.

– Ты, мистер Стоунхарт, дал ему доступ к камерам. Как сказал мне мой дорогой Хью, твоим недостатком, твоей самой большой слабостью было то, что ты был слишком доверчив, – смеется она. – Ты думал, что в безопасности в своем замке. Отгородился от всего мира. Невосприимчив к чувствам и другим недостаткам обычного человека. Но я была там все это время. Разве не так? Ты думал, что сделал меня своей зверюшкой.

Она откидывает волосы назад и смотрит прямо в камеру.

– Но как я учила тебя в ту ночь, когда сделала тебя мужчиной, маленький Джереми, я – женщина, которую нельзя приручить. Не таким образом. Никогда.

Она смотрит на Хью и жестом приглашает его подойти. Я смотрю на все это сквозь тяжелые веки, слабыми, сонными глазами. Я действую из последних сил, которые у меня остались. Мне кажется, что я едва жива. Хью присоединяется ко мне и Розе перед камерой.

– Привет, сынок, – говорит он. Он смотрит на меня сверху вниз. – Боже мой! Но эта сцена кажется мне ужасно знакомой. Я снова держу в своих руках жизнь женщины, о которой ты заботишься. И снова я даю тебе пистолет. Я написал сценарий. Тебе решать, что ты будешь делать с этим. С одной стороны, – говорит он, – у тебя есть твоя маленькая Лилли-цветочек. Бестактное прозвище для зверюшки, надо добавить. Я всегда так думал. Но..., – он облизывает губы, – ... я был не в том положении, чтобы дать тебе знать.

Он смеется.

– Теперь я.

Хью подзывает Эстебана.

– Эстебан, мой мальчик! Подойди и поздоровайся. Моему сыну нужно показать, какой серьезный просчет он совершил, когда уволил тебя как слабого.

Эстебан гордо выпрямляется, его плечи откинуты назад, в глазах безумный блеск.

– А теперь мы снова все собрались здесь, – говорит Хью. – Я. Роза. Эстебан. И четвертый, самый важный член нашей партии.

Он поднимает мою голову своей жилистой рукой.

– Лилли Райдер.

Следующим говорит Эстебан.

– Как ты видишь, мы находимся в сильной позиции. Хью сказал Розе, что ты слишком доверчив.      Но знаешь, в чем, по-моему, твой главный недостаток? Высокомерие. Американское высокомерие привело Лилли сюда. Высокомерие, которое позволило тебе дать мне достаточно времени и пространства, чтобы стать твоей погибелью. Высокомерие, позволившее моим людям вызволить Хью из того ужасного дома престарелых, куда ты его запихнул. Высокомерие, которое заставило тебя думать, что вознаграждение в двадцать миллионов долларов позволит усомниться в доверии к моим людям, – смеется он. – Или сейчас уже сорок миллионов? Честно говоря, мы потеряли счет.

– Ну-ну, – Хью предостерегающе похлопывает Эстебана по плечу. – Давай пока не будем увлекаться. Нам еще нужно кое-что сделать.

– О, да, – глаза Эстебана загораются.

Он опускается вниз и хватает меня за горло. Я задыхаюсь. Громила бросается на помощь. Он хватает меня за руки и больно заламывает их за спину, пока я брыкаюсь и сопротивляюсь. Хью уводит Розу подальше. Лидер направляет камеру, эту мерзкую, злобную камеру с мигающим красным огоньком прямо на меня. Эстебан в ярости, его глаза горят жадностью, решимостью и похотью. Но это не та страсть, которую мужчина испытывает к женщине. Она намного коварнее.

Он отпускает мое горло и хватает меня за подбородок. Его пальцы впиваются в меня с ужасной, непреклонной силой. Я продолжаю бороться, пытаясь сопротивляться. Но громила крепко держит меня. Моя молотьба только усугубляет ситуацию. Громила ставит меня в тупик.      Его огромная рука ограничивает поток воздуха и крови. Я чувствую, что у меня кружится голова. Я слабею. То немногое, что у меня осталось, вытекает из меня, как воздух из проколотой шины.

Эстебан щиплет меня за щеки и заставляет открыть рот, засовывая мне в рот горсть таблеток, закрывает рот ладонью и зажимает нос, чтобы я не могла дышать. Я задыхаюсь, давлюсь и пытаюсь выплюнуть их. Потом Роза подходит к нам, очень тихо, и протягивает Эстебану стеклянную бутылку с длинным горлышком. Он засовывает её мне в рот. Громила откидывает мою голову назад.

– Теперь полегче. Полегче, – повторяет Эстебан. – Пей. Глотай. Не сопротивляйся. Не делай все еще хуже.

Я не могу дышать. Но, клянусь жизнью, я не хочу, чтобы эти мерзкие наркотики попали в мой организм.      Камера, мигающая на заднем плане, издевается надо мной своей безмятежностью. Я захлебываюсь, когда жидкость наполняет мое горло. Я не глотаю. Затем, в ужасном приступе паники, я задыхаюсь. Вода идет не в том направлении. Моя голова по-прежнему неподвижна, Эстебан держит мои ноздри закрытыми, а бутылка прижата к моим губам.

Я тону. Я делаю последнюю отчаянную попытку выплюнуть это, выплюнуть все.

– Пей! – настаивает Эстебан. – Пей, Лилли! Пей сейчас же!

Громила ослабляет хватку. Давление на горло уменьшается. Инстинктивно, с помощью механизма самосохранения, который заставляет меня дышать, я проглатываю ужасную воду, таблетки и все остальное. Я сглатываю и проглатываю все это. Как только я это сделаю, меня отпустят.

Я падаю на пол. Я хватаю ртом драгоценный воздух.

– Нет, нет, нет, – кричу я, задыхаясь и отплевываясь.

Я кашляю.      Мое тело пытается распределить жидкость, попавшую в легкие. Я лежу на животе, в луже собственной слюны, весь перед в воде или  что там мне дали. Все, о чем я могу думать – это: я потерпела неудачу. Они ввели наркотики в мой организм. Я потерпела неудачу. Надо мной раздается смех Эстебана. Это своего рода истерика.

– Держи ее, – доносится из полумрака голос Розы. – Убедись, что она не пытается вызвать рвоту.

Грубые руки рывком поднимают меня на ноги. Я чувствую себя разбитой, оскорбленной. Я уже проиграла.

– А теперь, – Эстебан проводит рукой по волосам, снова обращаясь к камере. – Ты знаешь, что ей дали. Ты знаешь, что твоя маленькая Лилли-цветочек полностью под нашим контролем. Часы тикают, мистер Стоунхарт. Твой намного уважаемый отец сказал мне, что очень скоро наркотики начнут поглощать ее разум. Единственный способ остановить это...

Он смеется.

– ...последовательное управление противоядием. Что у нас есть.

Он подносит к камере маленький пузырек.

– К несчастью для тебя..., – он встряхивает бутылку. – ...похоже, его не так много. Так что если ты хочешь увидеть свою Лилли с ясной головой, я бы посоветовал тебе быстро принять решение по нашему предложению.

– Не делай этого! – бормочу я. – Джереми, не надо! Что бы это ни было, не делай этого!

– Заткни ее, – рявкает Эстебан.

Громила закрывает мне рот рукой.

– А теперь дай мне это, – обращается Эстебан к главарю своей банды, указывая на камеру. Человек со шрамом отцепляет её от штатива и протягивает ему. Эстебан берет её и снимает по всей комнате. Хью кивает ему. Роза слегка машет рукой. Ненависть – недостаточно сильное слово, чтобы описать то отвращение, которое я испытываю к ним.

– Мистер Блэкторн? – спрашивает Эстебан. – Вы ничего не хотите сказать?

– Да, конечно, – Хью склоняет голову. – Спасибо, что напомнил. Лилли...

Он смотрит на меня.

– Должен признаться, что раньше я не совсем был прав. Эти красные таблетки? Именно они разрушают твой разум. И то, что мы можем дать тебе – это вещество, которое не вызывает видения, а которое забирает их.

Он разводит руками.

– Мне очень жаль. Тот период полувыведения, о котором я тебе рассказывал? Это период полувыведения противоядия. Только не активатор. Активатора, к сожалению, нет. Такой вещи просто не существует. Мы дадим тебе достаточно, чтобы ты оставалась с нами, мысленно, в первую очередь. В конце концов, – улыбается он. – Мы не хотим, чтобы ты деградировала до состояния, в котором находится твой отец. Пока нет.

Он показывает на Эстебана.

– Продолжай, мой мальчик.

– Спасибо.

Эстебан поворачивает камеру к себе. Он снова поднимает флакон.

– Итак, мистер Стоунхарт. Столько противоядия у нас есть. Единственная компания в мире, которая может дать нам больше? Стоунхарт Индастриз. Теперь ты понимаешь, почему наши требования не так уж необоснованны. И если ты заботишься об этой мерзкой девчонке хотя бы наполовину так, как мне кажется, я думаю, что мы только укрепили наши позиции на переговорах.

Эстебан начинает ходить кругами по комнате, снова обращаясь прямо в камеру.

– Вот еще одна инструкция: во-первых, ты переведешь все акции "Стоунхарт Индастриз" на имя твоего отца, – он смеется. – Довольно ироничный поворот. Ты так не думаешь? Ты отнял у него компанию в молодости. И теперь он, закаленный и опытный, берет под свой контроль твою власть в расцвете сил.

Эстебан бросает взгляд на Хью.

– Разумеется, я не хотел вас обидеть, сэр.

Хью отмахивается.

– Я знаю, кто я, – говорит он, беря Розу за руку.

– Дальше, – продолжает Эстебан. – Как только это будет сделано, ты оформишь все документы, чтобы Декстран вышел из состава "Стоунхарт Индастриз". Я тоже хочу вернуть свою компанию, мистер Стоунхарт. Мой друг подпишет указ о введении всего этого в действие, как только он станет мажоритарным акционером. Не так ли, мистер Блэкторн?

– Конечно, – говорит Хью.

Я пытаюсь бороться с громилой, вырваться из его хватки и крикнуть Джереми, чтобы он этого не делал. Но я слишком слаба. Я чувствую себя пленником, которого бьют, разбивают и рвут на части.

– О, я бы тоже чего-нибудь хотела, – говорит Роза, ее голос повышается, как будто ее заявление было совершенно неожиданным.

Эстебан поворачивает камеру к ней.

– Говори.

Роза подходит ко мне. Она улыбается и берет меня за рукав халата.

– Когда-то ты была такой хорошенькой, – тихо говорит она мне. – И я выбрала для тебя столько красивых нарядов.

Она поворачивается и торжественно объявляет:

– Джереми, я тоже хочу иметь возможность выбирать красивую одежду для себя. Красивая одежда, бриллианты, украшения и кольца. За эти годы я привыкла к твоим изысканным вкусам. Мне понадобятся деньги, чтобы купить все эти вещи. Много-много денег. Так что..., – она улыбается неприятной улыбкой. – ... Я хочу все это. Чтобы все твое состояние перешло ко мне. Но не волнуйся. Я буду милой и позволю тебе сохранить то драгоценное маленькое убежище в лесу. То самое, куда ты отправил моего дорогого Хью. Как ты тогда выразился? "Я отправляю тебя на пенсию, старик"?

Она смеется.

– Это будет твой выход на пенсию, маленький Джереми. А сорок миллионов, которые ты обещал за Лилли? Я возьму их и распределю между нашими тремя охранниками, – она подмигивает им. – Итак, ты видишь: твоя награда никогда не была востребованной.

Глава 22

Лилли

После этого я остаюсь одна. Обещание Хью исследовать остров было еще одной ложью. Как только они уходят, я засовываю два пальца в рот и пытаюсь вызвать рвоту. Меня не раз тошнило, мое тело сжималось в болезненных конвульсиях. Они разрывают мои внутренности, как острая колючая проволока. Я начинаю кашлять. Кашлять кровью. Я вижу её на полу, на своих руках. По крайней мере свет горит. По крайней мере, я не осталась в темноте...

Судорога огромной силы охватывает мое тело. Боль пронзает каждый синапс. Я вскрикиваю и хватаюсь за живот. Наступает вторая судорога. Потом третья. Каждая из них сопровождается беспощадной болью, самой ужасной агонией. Моя спина покрывается потом. Внезапно мне становится жарко, слишком жарко. Такое ощущение, будто я не в хлопковом халате, а в спортивном костюме в сауне.