Текст книги "Перо динозавра"

Автор книги: Сиссель-Йо Газан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5

Казалось, никому особенно не было дела до смерти Хелланда. В понедельник вечером Анна поднималась по лестнице к себе в квартиру и корила себя за такое равнодушие. Дома было пусто и холодно, поэтому она сразу включила батареи и закрыла дверь в комнату Лили. Анна ненавидела дни, когда Лили не было дома, без ребенка деревянная кроватка и веселое одеяльце выглядели очень неуютно. В гостиной она рухнула на диван и долго сидела, уставившись перед собой. В два часа ночи она перебралась в спальню, но, хотя она была совершенно измучена, ей не спалось. Она пыталась думать о жене Хелланда, которая потеряла мужа, об их дочери, потерявшей отца. Анна вспомнила, что Хелланд иногда бывал с ней приветлив, но это не помогало: ее сердце оставалось закрытым.

Хелланд не оправдал ее ожиданий, Хелланд косвенно, не выказывая ни заинтересованности, ни энтузиазма, издевался над ее научной работой, Хелланд был плохим научным руководителем во всех отношениях. В течение года она была предоставлена самой себе. Ей было наплевать на то, что он умер, и даже почти наплевать на то, какон умер. Она вертелась и сбивала ногами одеяло. В конце концов она встала и пошла в туалет.

На допрос в Беллахой их отвезли на двух разных машинах. Анна ехала вместе с Элизабет, а Йоханнес – со Свеном. Элизабет была сама не своя. У нее дрожали руки, она безостановочно сморкалась и вертела в руках влажную бумажную салфетку. Когда они проехали значительную часть Фредрикссундсвай, Анна не выдержала и спросила:

– Почему вы так плачете? Вы же терпеть не могли Хелланда.

Элизабет ошеломленно подняла на нее глаза.

– Мы работали вместе двадцать пятьлет. Ларс Хелланд был моим близким коллегой, – сказала она.

Анна стала смотреть в окно, зная, что оба полицейских на переднем сиденье замечают все, что происходит позади них. Каждое слово, каждый вздох, каждый намек. Кроме того, она прекрасно понимала, что выглядела сейчас не очень симпатично.

В участке их снова допросил главный зануда датской полиции. Он, похоже, успел в перерыве съесть бутерброд с маринованной свеклой, по крайней мере, когда подошла очередь Анны, у него над верхней губой было пурпурное пятно. Ей задали те же самые вопросы, и она дала на них те же самые ответы. Когда в один момент она раздраженно повторилась, и заметила, что повторяется, Сёрен Мархауг приподнял бровь и сказал:

– Вы же понимаете, что, когда речь идет об очевидно здоровом мужчине, которого вдруг находят в собственном кабинете мертвым с откушенным языком, мы вынуждены тщательно все проверять. Представьте себе на его месте вашего отца или мужа. Тогда, наверное, вы ценили бы то, что мы предпочитаем повторить все несколько раз, правда ведь?

Он говорил мягко, но решительно и задержал на ней взгляд немного дольше необходимого. Анна смотрела в сторону. Она прочитала запись своих показаний и расписалась, после чего ее отпустили.

Около трех часов она на автобусе вернулась в университет, думая о Тюбьерге и о том, что они должны были встретиться в четыре. Интересно, знает ли он уже, что случилось? Анна не представляла, как быстро слухи могут дойти до музея, но двор был полон полицейских машин, так что можно было ожидать, что это произойдет довольно быстро. Вдруг ее осенило: не исключено, что ей самойпридется рассказать ему о случившемся. Тюбьерг наверняка сидит где-то в глубине Зала позвоночных и с утра ни с кем не говорил. Анна почувствовала, что по всему ее телу разливается какое-то особенное неприятное чувство. Она повернула голову и, выглянув в окно, увидела, что небо по-прежнему тяжелое и серое. Анна внезапно вздрогнула. А что, если защиту отменят? Она не может больше ждать. Это и так уже походило на кошмар, а если придется ждать еще несколько недель, возможно даже до самого Рождества, у нее начнется депрессия, а Лили точно начнет называть Сесилье мамой.Она сдала в пятницу на кафедре четыре экземпляра диплома, один из них предназначался Хелланду (тот самый, который теперь испачкан кровью и наверняка лежит в запечатанном пакете где-то в полиции), второй – Тюбьергу, третий – незнакомому цензору из Орхусского университета и последний – кафедральной библиотеке, для студентов. Наверняка можно передать этот последний экземпляр тому, кто будет замещать Хелланда. До защиты оставалось две недели, и конечно человек, который более-менее в теме, может успеть достаточно глубоко вникнуть в суть спора, чтобы эту защиту провести. Может быть Йохан Фьельдберг? Он довольно высокопоставленный орнитолог в Зоологическом музее и, насколько она знает, уже сотрудничал с Тюбьергом раньше. В четыре часа она встретится с Тюбьергом и обязательно заставит его пообещать, что защита состоится во что бы то ни стало.

Количество чужих машин перед двенадцатым корпусом заметно уменьшилось, дверь в кабинет Хелланда была опечатана. Свен и Элизабет еще не вернулись, и помещение вдруг показалось очень пустынным. Анна поежилась и прибавила шагу. В трех метрах от своего кабинета она остановилась. Дверь была приоткрыта, и из-за нее раздавались какие-то звуки. Покашливание, потом скрип стула, проезжающего по полу. У Анны громко забилось сердце. Она была уверена, что заперла дверь перед тем, как уйти. Снова послышался кашель, потом два шага, и дверь в коридор отворилась.

– Господи, как ты меня напугал! – почти крикнула Анна. – Как ты успел так быстро вернуться?

Йоханнес в испуге поднял руки к лицу.

– Черт побери, – сказал он, выдыхая. – Я совершенно не слышал, как ты подошла. Я давно все закончил и ждал тебя, но ты все не выходила, тогда я вернулся один, – добавил он.

Анна мимолетно обняла его и села за свой стол. В кабинете ненадолго повисло молчание, после чего Анна сказала:

– Что вообще происходит? Хелланда что, убили?

Йоханнес казался уставшим.

– Я совершенно не представляю, что думать, – сказал он, потирая глаза. – Я не верю, что это происходит на самом деле. И потом, я спал сегодня всего два часа, это тоже не очень помогает сконцентрироваться. А ты как?

– Мне все равно, – ответила она.

Йоханнес посмотрел на нее ошеломленно:

– Я тебе не верю.

– Тем не менее, – пробормотала Анна. Она полуобернулась на стуле и растерянно посмотрела на Йоханнеса. – Мне кажется, что меня совершенно не тронуло, что он умер.

Она повернулась к своему монитору и принялась проверять почту. Йоханнес продолжал сидеть, повернувшись к ней, как будто собирался что-то сказать. Сесилье прислала письмо с фотографией Лили, сделанной накануне перед сном. Лили широко улыбалась в камеру, сидя в пижаме, которую Анна не узнавала, глаза блестели, малышка обнимала Блоппена. Сесилье ее подстригла, что ли? Анна присмотрелась получше, пытаясь понять, в ракурсе ли дело или Сесилье действительно отрезала младенческие кудряшки Лили. Йоханнес продолжал сидеть, повернувшись к ней.

– Почему ты не спал ночью? – спросила она, не отводя взгляда от монитора. Глаза Лили сияли, как будто она не могла представить себе места лучше, чем эта бабушкина кровать, заваленная книгами с картинками, которые Сесилье взяла для нее в библиотеке. Йоханнес устало опустил голову на руки, и это его движение заставило Анну развернуться и посмотреть на него.

– Долго рассказывать. Мы познакомились несколько недель назад в «Красной маске», – сказал он, – и очень быстро нашли общий язык. Но не в том смысле, с моей стороны по крайней мере. И теперь это все разрослось в классическую любовную драму с письмами, с ночными телефонными разговорами, – он смущенно улыбнулся. – Анна, – прибавил он вдруг, как будто перебивая самого себя, и вздохнул. – Меня ужасно мучает совесть…

– Ну, если ты не влюблен – значит, ты не влюблен, ты просто должен четко это объяснить…

– Нет, – перебил Йоханнес. – Меня мучает совесть из-за тебя, потому что… – он выглядел измученным, – …потому что я зачем-то сказал этому полицейскому, что… Сам не знаю почему, но я сказал, что…

Тут у Анны зазвонил телефон, и она принялась рыться в сумке. Когда она наконец до него добралась, уже включился автоответчик. Звонил Тюбьерг, но никакого сообщения не оставил. Значит ли это, что он уже что-то знает, промелькнуло у Анны в голове. Она бросила телефон на стол и снова сосредоточилась на том, что говорил Йоханнес.

– Прости, пожалуйста, что ты сказал?

Йоханнес посмотрел на нее виновато.

– Я рассказал этому полицейскому о том, что ты говорила летом, – сказал он наконец.

Анна смотрела на него удивленно:

– Что я говорила летом?

– Ну, что ты хочешь делать Хелланду разные гадости. Я рассказал полиции, что тебе не очень нравился Хелланд, – вздохнул Йоханнес.

Анна уставилась на него.

– Да, но зачем? – спросила она наконец.

Йоханнес пожал плечами:

– Потому что я идиот. Извини. Я прекрасно знаю, что ты не имеешь к этому никакого отношения, – Йоханнес смотрел на нее устало.

– Я думаю, чер… – начала было Анна, но тут снова зазвонил телефон. – Да в чем же дело! – в ярости сказала она, глядя на экран. Это снова был Тюбьерг. – Тюбьерг? – сказала она в трубку.

– Анна, – шепотом ответил Тюбьерг, – вы слышали, что случилось?

Анна вздохнула.

– Да, – ответила она.

– Я вынужден отменить нашу сегодняшнюю встречу. Я не могу… – Связь была ужасной. – Приходите в другой раз. Как-нибудь на следующей неделе.

– На следующей неделе? – воскликнула Анна, отталкивая свой стул от стола. – Вы что, серьезно? Тюбьерг, нам нужно поговорить. Я должна сдать этот экзамен, и я хочу… – она набрала побольше воздуху и попыталась взять себя в руки. – Я должнасдать этот экзамен, Тюбьерг, – настойчиво повторила она. – Да, то, что случилось, это ужасно, это просто дерьмо какое-то. Но я должна сдать этот экзамен, вы меня слышите?

– Я не могу, – он положил трубку.

Анна повернулась к Йоханнесу, на глазах у нее выступили слезы.

– Не переживай, – сдавленно сказала она, – ты не единственный, кто меня подвел.

– Анна, – умоляюще сказал Йоханнес, – я правда ужасно расстроен. Я не знаю, почему я это сказал. Я так и объяснил этому Мархаугу. Что я не знаю, зачем я это сказал. Что ты наверняка не имеешь никакого отношения к смерти Хелланда. Я был просто не в себе.

Анна поднялась и направилась к выходу.

– Ты куда? – робко спросил Йоханнес.

– В музей, чтобы найти Тюбьерга.

– Обязательно сейчас? Ты не можешь остаться еще ненадолго? Мне скоро пора идти, и я не хочу уходить… когда мы в ссоре.

– Ну, это не мои проблемы, – холодно заметила Анна.

Она зашагала по коридору в сторону музея. Было слышно, как Йоханнес громко вздыхает у нее за спиной.

Эрика Тюбьерга всегда можно было найти в одном из трех мест: в его кабинете в подвале, в столовой или за столом у окна перед дверью в Зал позвоночных, где он измерял кости. Сначала Анна зашла в Зал позвоночных. Тюбьерга там не было. Потом она спустилась в столовую. Снова никаких следов Тюбьерга. Вдалеке за круглым столом сидела компания молодых ученых. Пахло табаком для трубки. Оставался только его кабинет в подвале.

С тех пор как Анна впервые побывала в кабинете Тюбьерга, он не переставал ее удивлять. Тюбьерг, будучи одним из ведущих мировых экспертов в области динозавров, занимал крошечный, отсыревший кабинет. Создавалось впечатление, что факультет пытается убрать его с глаз долой. Две стены в этом помещении от пола до потолка были заняты книгами, у третьей стоял письменный стол Тюбьерга, а у четвертой, под подвальным окном, стоял низкий стеллаж с моделями динозавров и собственными публикациями Тюбьерга. Однако сейчас дверь была заперта, Анна заглянула через стекло, но в кабинете было пусто, свет не горел. Она вытащила из кармана мобильный телефон и набрала номер Тюбьерга. Никто не ответил, и тогда она достала бумажку из стоящей рядом урны для бумаг и написала ему записку.

«Нам нужно поговорить. Пожалуйста, позвоните мне, чтобы мы могли договориться о новой встрече», – написала она и прикрепила записку на дверь. В ту же минуту где-то в коридоре зажегся свет, и только тогда она поняла, как вокруг темно. Кто-то прошел мимо низких подвальных окон, пара красных сапог процокала каблуками по плитке. У Анны громко билось сердце, пока она ощупью пробиралась к выходу из подвала в кромешной темноте. Почти у самой входной двери она нащупала выключатель и включила свет. Вокруг было пусто и тихо.

Анна и Карен учились в одном классе и были лучшими подругами, поэтому, пока они росли в Брендерупе, под Оденсе, они все время проводили вместе. Однажды, гуляя в Фёдрингском лесу, они познакомились с Трольсом. Накануне отгремел ураган, вокруг валялись вырванные из земли деревья с обнаженными корнями, напоминавшими гнилые зубы, и девочкам было строго-настрого запрещено играть в лесу. Тем не менее они бродили среди гниющих листьев и подстрекали друг друга прыгать в воронки. Они слышали, что ветер может поставить деревья обратно на свое место, и тогда тебя раздавит. Карен была самой смелой. Она не боялась становиться под самыми корнями, торчащими из умирающего дерева, так, что комочки земли сыпались ей на плечи, пока она торжествующе поднимала руки к небу. Они углублялись все дальше и дальше в лес и вдруг вспомнили о той божьей коровке, которую кто-то сделал из пня после вырубки леса. Интересно, устояла ли она в ураган? Сразу было решено пойти проверить, как она там, раз уж они все равно были рядом. А вдруг божью коровку вырвало из земли, и она лежала на спине, задрав лапки?

Трольс сидел на земле возле божьей коровки. Сначала они его не заметили и продолжали разговаривать, похлопывая божью коровку по спине. Только когда Анна забралась ей на крылья и уселась верхом, она заметила вихор волос, торчавший с противоположной стороны, а потом и всего веснушчатого мальчика с грустным выражением лица.

Анна поздоровалась и бросила ему шишку, которую он поймал. Весь следующий час они были глубоко увлечены игрой. Вдруг стало темно, как будто кто-то разлил между кронами деревьев полные ведра чернил, и Трольс взволнованно спросил:

– Вам не пора домой?

Девочки кивнули. Да, вообще-то да. Все трое побежали из леса, и едва они достигли опушки, как наткнулись на луч света от карманного фонарика и впервые увидели отца Трольса.

Сесилье на его месте сказала бы: «Господибожемойгдежевыбыли?» – и обняла бы их, и замахала бы руками.

Отец Трольса не сказал ни слова и по очереди высвечивал фонариком их лица.

– Прости, папа, – тихо сказал Трольс.

– Ну, в общем, пока, – Анна схватила Карен за руку. Если они пойдут через поле, они будут дома уже через двадцать минут.

– Нет, – сказал отец Трольса. – Вы пойдете со мной. Спокойно, друг за другом, до парковки, где стоит моя машина, и потом я отвезу вас домой, вам понятно?

Анну всю жизнь учили, что никогда никуда нельзя идти с незнакомцами. Никогда-никогда. И все-таки трое детей молча прошли по щебневой дороге, мимо слабо освещенных домов, в противоположном от дома направлении. Когда они дошли до парковки, Анна снова попыталась сказать:

– Ну ладно, отсюда мы уже сами. Спасибо огромное, что вы нас проводили…

Отец Трольса остановился и полуобернулся. Она не видела толком его лица.

– Вперед, – он открыл заднюю дверь машины. Зажегся свет. Анна собиралась было возразить, но тут заметила глаза Трольса. «Садитесь, пожалуйста», – умоляли они. Машина пахла новизной и химией, как будто была отмыта до каждой мельчайшей частицы, и Анна помогла Карен пристегнуть ремень. Машина скользила сквозь темноту, оставляя позади лес, направляясь к проселочной дороге. Маленький темный Трольс сидел на переднем сиденье рядом с отцом.

Сесилье открыла им дверь в застиранном махровом халате и с намотанным на голову полотенцем. Она как раз красила волосы, Анна видела фольгу, которая торчала у нее за ушами. Из дома слышалась музыка, пахло мокрой землей.

– Привет, ребята, – весело сказала она. Потом она заметила за их спинами отца Трольса, и ее лоб прорезала морщина.

– Что случилось? – Сесилье широко распахнула глаза. – Дети попали под вашу машину? С ними все в порядке?

– Добрый вечер, – сказал отец Трольса. – В другой раз получше следите за своими отпрысками. Я нашел их в лесу, они играли под перевернутыми деревьями. – Он подался вперед и с гулким звуком хлопнул в свои большие ладоши. – Это может быть опасно.

– Заходите в дом, девчонки, – сказала Сесилье Анне и Карен. В ее взгляде сверкнуло что-то такое, чего Анна раньше никогда не видела.

– Спасибо вам за помощь, – добавила Сесилье без выражения и закрыла дверь.

Когда машина скрылась из виду, Сесилье принялась возбужденно ходить взад-вперед по кухне и успокоилась, только когда пришел Йенс. Анна слышала, как Йенс тихо спросил:

– В чем ты собираешься его обвинить? В том, что он привез девочек домой и таращился на твой махровый халат?

После летних каникул Трольса перевели в класс, где учились Анна и Карен. С того момента как они встретили его в лесу, прошло четыре месяца, но они его не забыли. Трольс зашел в кабинет вместе с их классным руководителем и немного повеселел, заметив Анну и Карен. Он повзрослел, но выражение лица не изменилось, да и глаза оставались такими же темными. На большой перемене Карен осторожно спросила:

– Твой папа очень разозлился тогда?

Трольс широко улыбнулся и ответил:

– Нет-нет, совсем нет.

После уроков Анна и Карен вместе возвращались домой. Было тепло, и темно-желтая пшеница волнилась в полях. Дорогой они решили, что будут дружить с Трольсом.

Прошла неделя. Они проводили вместе все перемены, втроем возвращались домой, и вот однажды, когда они уже собирались прощаться, Анна пригласила Трольса зайти к ней в гости. Он посмотрел на часы, улыбнулся и согласился. Они играли в саду, пока не начался дождь, а потом забежали на кухню сделать себе бутербродов. Девочки стали меняться наклейками, и Трольс тоже с интересом осторожно их рассматривал. Ему, как и Анне с Карен, больше всего нравились младенцы в блестках и щенки.

В разгар веселья домой вернулась Сесилье, и Трольс вежливо поднялся и подал ей руку. Тут же зазвонил телефон, на который Сесилье отвлеклась, и Анна не была уверена, поняла ли Сесилье, кто такой Трольс. Когда он вышел в туалет, а Сесилье уселась за стол с чашкой чая, Анна прошептала ей на ухо, что это тот самый мальчик, которого они нашли в марте в лесу. Сесилье побледнела.

– Приходи к нам когда захочешь, – сказала она Трольсу, когда он вернулся на кухню. – Когда захочешь.

– Большое спасибо, – ответил Трольс.

Сесилье купила Трольсу альбом и десять листов наклеек. Анна шмыгнула носом. Трольс распаковывал подарок так осторожно, как будто кто-то доверил ему коробку с драгоценными яичными скорлупками. На мгновение его лицо просияло, но потом он снова помрачнел и поднял глаза на Сесилье.

– Я не могу взять такой подарок, – сказал он, осторожно отодвигая альбом. Анна взглянула на наклейки. Большие ангелы в облаках, младенцы в блестках, разные животные и корзинки с цветами. Если Трольс не хочет их забирать, она возьмет с радостью.

– Конечно можешь, – сказала Сесилье теплым голосом. – Тогда вы сможете ими меняться, правда? Это подарок.

– Нет, – несчастным голосом сказал Трольс. – Я правда не могу. Мне нельзя брать подарки.

Сесилье прищурилась и постояла немного, разглядывая его.

– Хммм, – сказала она. – Да, ты прав, тебе лучше не забирать все это домой. Пусть останется здесь, – Анна удивленно взглянула на свою маму. – Это вообще-то мои наклейки, просто у меня плохо получается меняться, так что ты можешь делать это за меня. Чтобы расширить немного мою коллекцию. Ты же можешь мне в этом помочь?

Трольс кивнул и осторожно открыл альбом. Так же осторожно он отогнул целлофан и отделил от листа одну наклейку. Ближе к вечеру, уходя, он поставил альбом на книжную полку в гостиной, до следующего своего прихода. Альбом простоял там несколько лет.

Прошло почти полгода, прежде чем Анна и Карен побывали дома у Трольса. Было начало декабря, они поехали к нему на автобусе после уроков, он жил в огромном новом одноэтажном доме в паре километров от Брендерупа. Когда его отец вернулся с работы, они сидели на полу в комнате Трольса, делали бумажные рождественские календари и слушали музыку. Было слышно, как отец громко разговаривает по телефону в коридоре, ругается из-за чего-то, потом он внезапно просунул голову в дверь и поздоровался.

– Привет, девочки, – сказал он без всяких признаков узнавания, а чуть позже вернулся и поставил на пол миску с чипсами и три бутылки колы. – Там на кухне спрашивают, останетесь ли вы ужинать.

Анна обменялась взглядами с Карен и поспешила ответить:

– Да, спасибо.

Чипсы и кола. На ужин были бифштексы из свиной вырезки в сливочном соусе, а на десерт каждому выдали мороженое в вафельном стаканчике. Мама Трольса оказалась невысокой красивой женщиной, она работала агентом по продаже недвижимости в Оденсе. Сестре Трольса, невероятной длинноволосой красавице, было пятнадцать, она красила губы блеском и совсем по-взрослому говорила: «Картошку передайте, пожалуйста». Анна взглянула на Трольса, все здесь было ей интересно. Он улыбался, когда его отец что-то говорил, отвечал и сердечно смеялся, когда отец объяснял подробнее, что он имеет в виду. Анна впитывала все, что видела.

Отец Трольса вдруг принялся рассказывать о смешных случаях, которые происходили с ними в поездках. Как Трольс свалился в воду с моста, когда они были на каникулах в Швеции, потому что хотел измерить глубину воды веткой, но та оказалась слишком тонкой и сломалась под его тяжестью. Трольс так испугался, что верещал как молочный поросенок, хотя река была меньше метра глубиной и очень илистая. Девочки представили верещащего и перепачканного илом Трольса и рассмеялись. Отцу пришлось потом отмывать его в саду за домом. Во время тех же каникул, вспоминал дальше отец Трольса, они были в луна-парке, и там в одном из шатров нужно было попасть мячом в красную мишень и сбить человека, сидевшего на доске, в таз с водой. Отец Трольса уговорил хозяина шатра усадить на место этого человека Трольса, тот как раз все утро ныл, что ему очень жарко. Трольс падал в таз множество раз и хорошенько охладился. Анна и Карен снова рассмеялись.

– Ну и когда ты писался постоянно, тоже было смешно, – сказал вдруг отец Трольса. – Помните, девочки? – спросил он у мамы и сестры Трольса, которые как раз начали убирать со стола.

– О нет, только не эту историю, – сказала мама от кухонного стола, собираясь выбрасывать остатки еды с тарелок в мусорное ведро. – Девочки не захотят это слушать.

Отец Трольса придвинулся ближе к Анне и Карен.

– Трольс до семи лет писался в постель, – сказал он.

Анна неуверенно взглянула на Карен, которая продолжала зачарованно внимать отцу Трольса.

– Ох, под конец мы уже просто в отчаянии были, правда, Трольс? – сказала его мать, продолжая возиться у кухонного стола. – Мы все, и ты сам тоже, правда? Правда, малыш? – Анна посмотрела на Трольса и почувствовала, как вся холодеет внутри. Трольс не отвечал, наполовину съеденное мороженое таяло в его руке. Мать продолжала говорить, вытирая огнеупорный поднос: – Мы перепробовали все что можно. Пытались подкупить его конфетами и игрушками, давали больше карманных денег, пробовали даже заставлять его целый день ходить в мокром, но ничего не помогало. Он продолжал писаться, как ни в чем не бывало.

Карен по-прежнему внимательно слушала и улыбалась, и Анна попыталась пнуть ее ногой под столом, но не попала.

– Вам, наверное, интересно, как же это прекратилось? – весело спросил отец Трольса.

– Ай! – внезапно вскрикнула Карен и в ярости посмотрела на Анну. Анна многозначительно косилась в сторону, и только тогда Карен наконец-то догадалась взглянуть на Трольса.

– Расскажешь девочкам, как это прекратилось, Трольс? – попросил его отец. Трольс что-то прошептал. – Я тебя не слышу, – любезным голосом сказал отец. – Говори громче, пожалуйста.

– Я укакался в первый школьный день, – без выражения повторил Трольс.

Девочки смотрели друг на друга.

– В школе же не гадят в штаны, правда? – объяснил отец. – Другие дети просто так этого не забудут. Так что ничего не остается, кроме как перестать это делать, верно? Особенно если ты надеешься хоть когда-нибудь с кем-то подружиться, – отец приятельски похлопал Трольса по плечу и засмеялся.

– Прекратите, – внезапно сказала Анна. – Прекратите же.

Но отец уже встал из-за стола, посудомоечная машина была загружена, сестра куда-то ушла, а мать Трольса начала складывать в кладовке выстиранную одежду, они видели ее через открытую дверь.

– Спасибо, – пробормотала Анна. – Мне нужно вернуться домой к семи.

Когда Анна и Карен натянули в прихожей куртки, обулись и громко попрощались, Трольс по-прежнему сидел за кухонным столом с мороженым в руках.

– Пока, пока, увидимся завтра, – сказал он, слабо улыбаясь.

Сесилье позвонила родителям Трольса и сказала, что ей нужен крепкий мальчик для работы в саду и она готова платить Трольсу за помощь пятнадцать крон в час. Анна сидела на кухне, пока Сесилье разговаривала с отцом Трольса, и слышала, как мамин голос отрывистыми ножничными движениями скользил в самой режущей части ее звукового диапазона. Когда разговор был окончен, Сесилье с силой положила трубку на рычаг, вернулась на кухню, слабо улыбнулась Анне и разгладила руками свое платье.

– Все в порядке, – сказала она, усаживаясь за стол напротив Анны. – Пять часов в неделю. Вот и хорошо. Ух, – она снова разгладила платье.

Однажды вечером, когда Анне было двенадцать лет, она подслушала разговор своих родителей о Трольсе. Был конец восьмидесятых, Йенс к тому времени уже переехал в Копенгаген, но постоянно бывал у них в гостях. Они только что пожелали друг другу спокойной ночи, но Анна, уже засыпая, вспомнила, что забыла передать родителям какое-то важное школьное сообщение, поэтому встала и начала спускаться вниз. На середине лестницы она услышала, как Йенс спрашивает:

– Почему ты думаешь, что его бьют? Это серьезное обвинение, Сесилье, у тебя должны быть какие-то доказательства.

Они немного помолчали, и потом Анна услышала, что Сесилье плачет.

– На самом деле я ничего не могу поделать, – всхлипнула она. – Такой красивый, хрупкий мальчик. Посмотри на него! Он такой несчастный, а я ничем толком не могу ему помочь.

Анна не расслышала, что ответил Йенс, и Сесилье сказала:

– Йенс, я прекрасно это понимаю, – она казалась неожиданно раздраженной. – Я прекрасно это понимаю.Ты мне это говорил десять тысяч раз. Я просто никак не могу смириться с тем, что ему так плохо.

Сесилье высморкалась. Анна замерзла на лестнице, и ей хотелось, чтобы взрослые сейчас поднялись и нашли ее. Чтобы ее отнесли в гостиную и уложили спать под пледом, как тогда, когда она была маленькой, чтобы она засыпала, прислушиваясь к их постепенно приглушающимся голосам. По щекам беззвучно покатились слезы. В тот момент она ненавидела Трольса. Казалось, что ее родители любили его куда больше, чем ее. Как будто она была одна в целом мире. Теперь они заговорили о чем-то, связанном с работой Йенса. В конце концов она вернулась в свою кровать.

Как-то летом Трольс зашел к ним без предупреждения. У него было хорошее настроение. Его родители уехали в Эбельтофт за новой машиной и должны были вернуться только к вечеру. У Сесилье и Йенса были гости – старые приятели по учебе, с которыми они общались еще до рождения Анны, – и лужайка перед домом была заполнена детьми. Сияло солнце, на столах стояли блюда с булочками и сок, ласточки ныряли в сад. Трольс потрясенно рассматривал веселый хаос перед домом, он совсем не ожидал застать здесь что-то подобное. Двое мальчиков его возраста играли в футбол, но Трольс не захотел к ним присоединиться. Он выпил сок, и Сесилье представила его гостям:

– Это Трольс, он учится с Анной в одном классе.

Анна услышала, как одна из подруг Сесилье прошептала:

– Какой же он красивый.

Йенсу внезапно пришло в голову, что все должны играть в мяч. Все сразу повскакивали со стульев, нашли четыре больших камня, биту и желтый теннисный мячик и разделились на команды. В саду царила беспечная и громогласная атмосфера, Анна и Карен закатывали глаза от такой игривости взрослых. Девочки были накрашены, но никто из старших никак это не комментировал. Когда подошла очередь Трольса бить по мячу, он вдруг отказался.

– Я не хочу, – сказал он.

Не очень громко, но Анна смогла это расслышать, даже стоя на тропинке поодаль. Трольс обезоруживающе улыбнулся и посмотрел на нее.

Старый школьный приятель Йенса Могенс, который подавал мяч, решил его переубедить.

– У тебя все получится, – горячо сказал он, становясь за спиной Трольса, поднимая его руки и описывая ими в воздухе горизонтальную дугу. – Просто держи биту вот так, не урони ее, – он похлопал Трольса по расслабленным рукам. – И смотри вперед.

Руки Трольса продолжали вяло болтаться.

– Ну же! Не отвлекайся! Это несложно! – кричал Могенс.

Анна инстинктивно посмотрела на маму. Сесилье собиралась что-то сказать и подняла руки, будто хотела возразить. Могенс рядом с Трольсом казался добродушным великаном.

– Из чего они у тебя сделаны, а? – раскатисто хохотал Могенс, хватая Трольса за белые веснушчатые руки и болтая ими в воздухе вверх-вниз. – Из чего они? Из теста?

Могенс смеялся. Трольс пустым взглядом следил за тем, как Могенс кричит, жестикулирует и по-боксерски прыгает взад-вперед, легко ударяя его.

– Ну давай, братишка, покажи, на что ты способен!

И тогда Трольс поднял биту и ударил Могенса по голове. Бум! Могенс замолчал и схватился руками за голову. Вокруг стало совсем тихо.

– Зачем ты это сделал? – ошарашенно спросил Могенс.

Трольс убежал с лужайки, Сесилье бросилась за ним. Их не было почти час, Анна отправилась их искать и нашла на заднем сиденье машины. Заплаканный Трольс лежал головой на коленях Сесилье, она гладила его по волосам. Он не захотел возвращаться обратно, хотя Сесилье заверила его, что все в порядке и Йенс наверняка объяснил Могенсу, почемуТрольс его ударил. Анна нахмурилась. Но Трольс не хотел возвращаться, он хотел домой. Сесилье обняла его и вместе с Анной смотрела ему вслед, пока он неуверенно выезжал на велосипеде на дорогу, прежде чем набрать скорость и исчезнуть вдалеке.

Веселье в саду поутихло. Могенс прижимал к голове пакет со льдом и по-прежнему выглядел ошарашенным. Вокруг царила какая-то особенная тишина.

– Ты как, в порядке? – спросила Сесилье.

– Да, – ответил Могенс. – Очень жаль, что так получилось.

– Да, ты решил над ним поиздеваться, – без выражения подтвердила Сесилье.

– Ну нет, послушай, – возразил Йенс. – Это несправедливо.

– И тем не менее. Не со зла, конечно, – сказала она, обращаясь к Йенсу. – Это я тоже понимаю. И девяносто девять процентов всех мальчиков в мире отреагировали бы на это иначе. Но не этот мальчик.