Текст книги "Перо динозавра"

Автор книги: Сиссель-Йо Газан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Лили продолжала плакать, и Анна резким движением усадила ее прямо на дно тележки и покатила дальше. Они остановились у прилавка с овощами, и Анна примирительно погладила Лили по щеке. Лили всхлипывала, и Анна крепко ее обняла.

– Извини, – прошептала она, – теперь нам осталось только купить немного картошки, и все.

– Я сама! – закричала Лили.

– Нет, солнышко, – устало ответила Анна.

Сёрен подошел к ним совсем близко. И Анна, и Лили выглядели ужасно. Уставшие, заплаканные и обессилевшие, что мама, что дочь. Лили снова расплакалась, и Анна решительно вынула ее из тележки.

– Ладно, – сказала она. – Я подержу пакет, а ты будешь складывать туда картошку.

– Лили помогает маме, – рассерженно сказала Лили.

– Да, солнышко, правда, – ответила Анна.

Лили брала картофелины обеими руками и с силой бросала их в пакет.

– Не бросай так.

Лили не унималась.

– Лили, я сказала, не бросай так, – повторила Анна, и в то же мгновение пакет лопнул, и картошка рассыпалась во все стороны.

– Ну смотри, – в отчаянии сказала Анна, безвольно опустив руки. Все вокруг рушилось. – Смотри, что ты наделала.

Лили опять расплакалась.

– Давайте я, – сказал Сёрен. Он поставил свою корзинку с крайне странным набором продуктов на пол. – Давайте я вам помогу, – повторил он.

Анна выпрямилась и недоверчиво посмотрела на Сёрена:

– Что вы здесь делаете?

– Покупаю продукты, – невинно ответил он.

Анна начала собирать картошку.

– Я не хочу с вами разговаривать, – яростно сказала она, глядя в пол. – Мне неинтересно то, что вы собираетесь сказать. Я не хочу этого слышать. – Она взглянула на Сёрена, и ее глаза сверкнули желтым.

– Я сейчас соберу картошку, – сказал Сёрен, – а потом отнесу ваши пакеты и вашего ребенка домой.

– Вот уж ни за что, – ответила Анна.

– Ну, будьте уверены, что именно это я и сделаю, – возразил Сёрен.

– Через мой труп, – драматично сказала Анна.

– Как скажете, – спокойно ответил Сёрен.

Анна смотрела на него зло, но Сёрен не собирался сдаваться. Как она ужасно выглядит, слишком худая и прыщавая. Да и Лили в тележке похожа на беспризорного ребенка – слезы на щеках, размазанные вокруг рта сопли и очень грязный медвежонок, зажатый под мышкой. Анна совершенно не замечала, как другие покупатели в магазине посматривают на нее, качая головой. Социально проблемная мать-одиночка, весь ее вид кричит о том, что она социально проблемная мать-одиночка. Странно только, что у нее в тележке нет чипсов и пива. Но Сёрен пропал. Это было сумасшествие, она же ему даже не нравилась,со всей своей колючестью и заносчивостью. Он и знаком-то с ней всего четыре дня, в течение которых она была настроена все более и более враждебно по отношению к нему. Но он пропал, с концами.

Лили не хотела идти, Анна сказала «надо», но Лили решила твердо и теперь уселась на ступеньки перед закрытым магазином.

– Нет! – сказала она, выпятив губу.

– Ты должнаидти, – повторила Анна. Сёрен собирался что-то сказать, но Анна развернулась к нему и сказала: – Она должнаидти. Мы просто не сможем нормально жить, если она не будет ходить сама. Я не могу нести все пакеты, все свои книги и плюс ко всему этому еще и ребенка. Я не такая сильная, – было очевидно, что она вот-вот расплачется.

Сёрен переложил все свои покупки в самый легкий из пакетов Анны, связал два переполненных пакета вместе и повесил их на шею, как коромысло с ведрами. Не спрашивая разрешения, он поднял Лили со ступенек и усадил себе на плечи.

– Только не болтай ногами, – предупредил он, – а то упадешь.

– Ладно, – гордо согласилась Лили.

Сёрен пошел вперед и немного погодя услышал за спиной шаги Анны. Лили ликовала на своем наблюдательном посту и кричала:

– Я вижу все машины во всем мире, все дома и всех девочек и мальчиков!

Анна не проронила ни слова за всю дорогу и, только когда они дошли до подъезда, сказала:

– Спасибо за помощь, здесь я уже сама.

– Анна, – сказал Сёрен тоном, не терпящим возражений, и опустил Лили на землю. – Я поднимусь с вами наверх.

Лили весело принялась топать по ступенькам. Анна подняла на Сёрена полные слез глаза:

– Я не хочу слышать то, что вы пришли мне рассказать. Я не хочу это слышать.

– Анна, – мягко сказал он. – Проблемы никуда не исчезнут оттого, что вы не хотите о них слышать. Никуда не исчезнут. И мне нужно с вами поговорить, ничего не поделаешь. Что, черт побери, вы делали возле подъезда Йоханнеса? И почему вы убежали?

– Мааамууууля! – донеслось с площадки второго этажа. – Я сейчас написаю в комбинезон!

– О господи, – сказала Анна и исчезла в подъезде. Она побежала по ступенькам за хохочущей Лили, Сёрен шел за ними с пакетами.

На площадке пятого этажа их поджидала фру Снедкер.

– Привет, Магги, – услышал Сёрен голос Анны. – Авария. Лили нужно в туалет.

– Ага, – ответила Магги. – Страж порядка с вами?

Сёрен успел подняться на площадку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Анна посылает фру Снедкер удивленный взгляд, прежде чем открыть дверь своей квартиры и исчезнуть в ней вместе с Лили.

– Вы не забыли про мой хлеб? – строго спросила Магги.

– Нет, конечно, – ответил Сёрен, развязал узел на пакетах и протянул ей сверток из булочной.

Анна показалась в дверях:

– Магги, вы пока идите к себе. Я позже зайду, хорошо?

Старуха разочарованно кивнула и ушла в свою квартиру.

– Зачем вы отдали ей свой хлеб? – с любопытством спросила Анна, разбирая пакеты.

– Это я для нее купил.

Анна медленно повернула голову и уставилась на Сёрена непонимающим взглядом.

– Я вас ждал. В ее квартире. Мы увидели вас из окна, и когда вы так и не поднялись наверх, фру Снедкер предположила, что вы зашли в супермаркет, так что я пошел за вами, – честно объяснил он.

– И она попросила вас купить хлеба по дороге?

Сёрен кивнул.

– И вы купили?

Сёрен кивнул. Прошла десятая доля секунды, и Сёрен впервые услышал, как Анна смеется. Это продолжалось недолго, но очень ей шло.

– Сначала мы поужинаем, – сказала Анна. – Потом я выкупаю Лили и уложу ее, в семь часов. Вам придется подождать. Я не хочу, чтобы Лили видела меня после… Вы можете подождать в гостиной.

Сёрен бросил на нее короткий взгляд. Разве это возможно? Отложить новость об ужасном событии так, чтобы она встраивалась в распорядок дня? Он вышел в гостиную и сел на стул. Не то же самое ли сделал он сам, когда положил четыре младенческие фотографии Майи в коробку в подвале? Разве это не то же самое? Продолжать жить так, как будто ничего не случилось? Лили разглядывала его через открытую дверь, и он улыбнулся ей. Анна зашла в гостиную за миской и спросила:

– У вас есть дети?

– Я вам звонил вчера. Дважды. Почему вы не брали трубку? – сказал Сёрен, игнорируя ее вопрос.

– Я уходила… по делам, – быстро ответила Анна, направляясь с миской в руках обратно на кухню.

– Куда?

– К сожалению, я не могу вам этого сказать.

Сёрен вздохнул и насупился.

Где-то он уже это слышал сегодня.

Глава 11

Анна прекрасно знала, что главный зануда датской полиции пришел в супермаркет вовсе не за покупками. Она видела его перед домом Йоханнеса, заметила, что он пустился бежать за ней, и следила за тем, как он отчаянно колотил руками по отъезжающему автобусу. Как получилось, что теперь он сидит в ее гостиной и собирает с Лили пазлы, пока она готовит на кухне ужин, было выше ее понимания. Когда картошка сварилась, она взбила ее в пюре и резкими движениями швырнула тарелки на кухонный стол. Она его ненавидела. С тех пор как меньше недели назад он появился в ее жизни, все начало рассыпаться. Он не должен был покупать хлеб для Магги, не должен был нести на плечах ее дочь, он должен был оставить ее в покое, и она не хотела слышать то, что он собирается ей рассказать. Йоханнес не может быть мертвым. Слезы покатились по ее щекам. Миска с пюре стояла в раковине, от нее поднимался пар, и Анна вдруг наклонилась к раковине, как будто кто-то воткнул в нее нож.

Собравшись с силами, она пошла в гостиную за Лили.

– Ужинать, Лили, – сказала она, посылая главному зануде датской полиции острый взгляд. Его, черт бы его побрал, она на ужин не приглашала. Он наверняка, освободившись, поедет домой, к своей жене, у которой стрижка лесенкой, белые зубы и золотистая кожа, они обнимутся на диване из магазина «Болиа», и он подумает о том, как же он счастлив с Пернилле, или Санне, или как там ее могут звать, обязательно как-то гармонично и очень, очень политкорректно. Но сейчас, прежде чем освободиться, он играет тут в социального Робин Гуда и таращится на нее, бедняжку Анну, своими темно-карими глазами. Да еще веснушки эти! Мог бы, по крайней мере, в рабочее время оставлять их в своем шкафчике, веснушки – это чистое издевательство над всеми бомжами, уголовниками и Анной. Она его ненавидела.

Когда Лили заснула, Анна вышла в гостиную и нашла главного зануду датской полиции на стуле у окна рассматривающим Рантцаусгаде.

– На улице темно и холодно, – утвердительно сказал он, когда она вошла в комнату.

– Да что вы говорите!

Главный зануда датской полиции медленно отвернулся от окна и взглянул на Анну, которая уселась в дальнем углу дивана.

– Почему вы такая злая? – спросил он.

Анна взглянула на него. Ее одежда все еще пахла Лили, уложить малышку оказалось непросто, и когда она наконец заснула, Анна какое-то время сидела на полу, разглядывая ее. Потом она поднялась и вышла в коридор, чувствуя вдруг внезапную радость оттого, что он где-то там, что она не одна.

– Я такая злая, что могу убить, – тихо сказала она, и посмотрела сначала на свои руки, а потом на него.

Сёрен оперся локтями на колени и мягко взглянул на Анну:

– Йоханнес мертв. Но, я думаю, вы и сами догадались. Его убили. – Анна смотрела на него пустым взглядом. – Анна, это вы его убили? – спросил Сёрен, проникновенно глядя на нее.

– Да, конечно я. Как же я могу допустить, чтобы у меня остался хоть один друг на этом свете, – ответила она без выражения.

– Это значит – нет? – спросил он.

– Да. Это значит – нет. – По ее щекам покатились слезы, она вытирала их резкими движениями. – Что случилось? – спросила она. – Кто это сделал?

Сёрен покачал головой, как будто взвешивая, что он может и чего не может сказать, и в конце концов показалось, что он сдался. Сидеть в гостиной женщины, проходящей свидетелем по расследуемому делу, после окончания рабочего дня, само по себе было настолько за пределами допустимого, подумала Анна, что он вполне может идти до конца.

– Я не знаю, – ответил он. – Его убили в собственной квартире, это все, что я знаю. Это случилось уже сутки назад, и…

Анна вытаращила глаза.

– Да, но этого не может быть, – ликующе воскликнула она, как будто это значило, что Йоханнес все-таки жив. – Я получила от него сообщение на телефон сегодня утром. – Она поднялась и пошла за сумкой.

– Вот, смотрите сами, – сказала она, бросая Сёрену телефон с открытым сообщением.

Он долго разглядывал экран и проматывал сообщение вниз, наверняка чтобы проверить точное время и дату получения.

– Что это значит? – спросила Анна.

Сёрен не отвечал и смотрел перед собой, казалось, что у него в голове происходит какая-то оживленная работа. Спустя некоторое время он поднял на нее потемневший взгляд:

– Вам написал убийца.

Анна смотрела на него, ничего не понимая.

– Мы как раз нигде не могли найти его телефон, – продолжил Сёрен. – Убийца, судя по всему, унес его, и, чтобы выиграть время, ответил на ваше сообщение и наверняка на чьи-то еще. Чтобы никто ничего не заподозрил, – сказал Сёрен, глядя на Анну. – Йоханнеса убили несколькими ударами в затылок, это не очень-то приятное зрелище, кровь повсюду, – продолжал он, по-прежнему пристально ее рассматривая. Он отмечал, как она шевелила ногой, а когда она поеживалась, он странно морщил лицо. Это было неприятно, и ей вдруг стало страшно.

– Послушайте, разве это все не противозаконно? – внезапно спросила она. – Разве вы не ведете себя непрофессионально? Стоите ждете меня в супермаркете, делаете вид, как будто случайно туда зашли за чем-то, хотя на самом деле вы за мной следили. Это же издевательство.

Сёрен резко поднялся и сел на диван рядом с Анной.

– Эй, – сказала она разъяренно и поднялась, но Сёрен силой усадил ее обратно, потом крепко взял за плечи и тихо сказал: – Я ужасно от вас устал, Анна Белла. – У него была железная хватка. – Я устал оттого, что вы отказываетесь сотрудничать. Я работаю полицейским уже много лет, и у меня никогда не было дела, в котором было бы так трудно разобраться, поэтому последнее, что мне сейчас нужно, это строптивый свидетель, который бог знает почему ведет себя так, как будто полиция вообще и я в частности созданы исключительно для того, чтобы ему мешать. Я понимаю, что для вас все это непросто, Анна. Правда. Маленький ребенок, диплом, который требует много времени, и теперь две совершенно шокирующие смерти. Я понимаю, что вы можете бояться, или злиться, или выходить из себя. Но я не понимаю, почему вы так злитесь на меня. Если в этом болоте есть хоть кто-то, кто может считаться вашим другом, то это я, – он ослабил хватку, и Анна закричала:

– У меня два синяка теперь! Вы что, с ума сошли? Вы не имеете права поднимать на меня руку, вы непрофессиональное дерьмо.

Сёрен поднялся и подошел к окну.

– Ну так пожалуйтесь на меня прокурору, Анна. Поезжайте завтра утром в Беллахой и оставьте там жалобу. Вы, со своей стороны, противились сотрудничеству, кроме того, с технической точки зрения вы находитесь под подозрением. Это вы инфицировали Хелланда паразитами? Вот как вы даете выход своей злости? Становитесь настолько злой, что убиваете кого-то? А как насчет Йоханнеса? Вы и на него разозлились? Может быть, он откровенно сказал вам пару нелицеприятных вещей и вы пришли в ярость? Так все было? А как насчет Лили? Понаблюдав за вами со стороны, я должен бы поднять вопрос о том, чтобы у вас забрали ребенка. Вы психически неуравновешенны, это ясно как день, так что не исключено, что для девочки было бы лучше расти не с вами, а где-то в другом месте. Так что ради бога, Анна Белла. Просто подайте на меня жалобу, – произнося эту тираду, Сёрен смотрел ей прямо в глаза, закончив, он снова отвернулся к темному окну.

Сердце Анны билось со скоростью сто двадцать километров в час, и ей пришлось судорожно хватать ртом воздух. Он сказал ужасные вещи, он ее подозревает, он нажимал большим пальцем на самые воспаленные ее раны, но черт с ним. Она не хочет жить без Лили. Сёрен стоял и смотрел в темноту, и Анна заметила, что его правая рука дрожит.

– Хорошо, я помогу, – хрипло сказала она. – Я вам помогу.

Сёрен медленно развернулся и долго смотрел на нее, прежде чем кивнуть.

– В Йоханнеса кто-то влюбился, и этот кто-то… ему мешал, – сказала она. – Девушка, которую он встретил в клубе, в который он ходит… В «Красной маске».

– Девушка? – Сёрен, приподняв бровь, выжидающе смотрел на Анну.

– Я не уверена… я думаю, что это была девушка. Кажется, он сам сказал. Что они быстро нашли общий язык, но он не был влюблен, и ему, судя по всему, мешало, что она в него влюблена, – Анна поежилась, когда поняла, как невнимательно она слушала. – Он рассказал об этом в понедельник, мне и без того хватало о чем думать, – добавила она несчастным голосом. – Но этот кто-то не оставлял его в покое, постоянно звонил и…

– Мы нашли в компьютере Йоханнеса письма от человека, называющего себя YourGuy, – сказал Сёрен и стал вдруг задумчивым. – Они присланы с ящика, который зарегистрирован на имя «Дональд Дак», подписаны YourGuy,и этот человек, насколько мы можем судить, мужчина. Вам это о чем-то говорит?

Анна задумчиво покачала головой, глядя в темное окно гостиной.

– Это просто так… глупо убивать Йоханнеса, – сказала она. – Он самый милый человек на земле! Он никогда ни с кем не ссорится. Это то, что так в нем раздражает, – добавила она. – Йоханнес во всем и во всех видит только хорошее. – Она вдруг замерла, как будто поняв, что продолжает говорить о нем в настоящем времени.

– Йоханнес был в ссоре с Ларсом Хелландом, – возразил Сёрен.

– Нет, точно нет. Хелланд был его другом. Он выходил из себя каждый раз, когда я позволяла себе хоть немного критиковать Хелланда, – ответила Анна, как будто приняла возражение Сёрена за вопрос.

– Анна, я говорювам, что у Хелланда с Йоханнесом был конфликт. У нас есть доказательства этого, черным по белому. Длинная переписка, которая началась еще в конце весны и продолжалась до последнего времени. Хелланд пренебрег какой-то статьей, которую они должны были писать в соавторстве. Йоханнес, судя по всему, был недоволен слишком малым вкладом Хелланда в проект и злился из-за этого. Йоханнес когда-нибудь об этом упоминал?

Анна посмотрела на Сёрена несчастными глазами.

– Нет, – тихо сказала она.

– И вы никогда не замечали, что у него были какие-то проблемы в отношениях с Хелландом?

– Нет, – она дернула головой и вдруг уставилась на Сёрена. – Вы же не намекаете на то, то Йоханнес убил Хелланда, я надеюсь? Это как-то чересчур. Йоханнес самый милый человек из всех, кого я знаю, и он никогда бы не смог… – Она приложила ладонь ко лбу.

– Анна, – спокойно сказал Сёрен. – Я ни на что не намекаю. Я просто пытаюсь во всем разобраться. Ничего больше. Как вы думаете, почему Йоханнес вам ничего не рассказывал?

– Потому что я ужасная эгоистка, – тихо сказала Анна.

– Простите, что? – Сёрен посмотрел на нее вопросительно.

– Ничего, – ответила Анна.

Потом произошло то, чего никогда не бывало. Лили появилась в дверях, размахивая Блоппеном, которого держала за одну лапу.

– Я не могу спать, – сонно сказала она. – Блоппен шумит.

Главный зануда датской полиции развернулся и сел на стул лицом к Лили. Она перевела любопытный взгляд с мамы на Сёрена.

– Солнышко, ты должна лечь спать, – измученно сказала Анна.

– Блоппен скачет по кровати, – настаивала Лили.

– Уже поздно, моя хорошая, – возразила Анна, поднимаясь со своего места.

– Я же говорю, Блоппен читает мои книжки, – сказала Лили, разозлившись. – И поет.

– Тогда понятно, конечно, что ты не можешь заснуть, – сказал вдруг Сёрен.

Анна в ярости развернулась к нему. Полицейская сука, ты не имеешь никакого права разговаривать с моей дочерью, которую только что грозился у меня отнять.

Сёрен смотрел на Лили.

– Он так шумно пыхтит, – сказала Лили смущенно, но в то же время радуясь, что наконец-то нашла внимательного слушателя.

– Как ты думаешь, зачем он шумит, когда ты спишь? Это не очень-то вежливо с его стороны.

– Блоппен дразнится, – объяснила Лили.

Лили прошла дальше в гостиную, мимо Анны, как будто ее не существовало, ближе к Сёрену, и остановилась у его ноги. Она была ему примерно по колено, и ее ночнушка доставала до пола. Она притащила за собой Блоппена и плюхнула непослушную собаку на колени Сёрену.

– Ну что, давай попробуем расспросить его, почему он шумит? – спросил Сёрен.

Лили кивнула.

– Я полицейский, – хитро продолжил Сёрен. – Как ты думаешь, может, лучше было бы, чтобы спросил я? Тогда, может, Блоппен решит, что он шумел так сильно, что ты позвонила в полицию.

Лили сочла, что это неплохая идея. Сёрен поднял Блоппена в воздух и посмотрел на него очень строго, сощурив один глаз.

– Блоппен, – сказал он, – почему ты шумишь, читаешь книги, поешь и прыгаешь в постели, так, что Лили не может спать?

Лили восхищенно уставилась на Блоппена. Сёрен издал несколько гавкающих звуков и раздосадованно посмотрел на Лили.

– О нет, – сказал он. – Я совершенно не понимаю, что он говорит.

Лили выглядела ужасно разочарованной.

– Но ты ведь вроде говоришь по-собачьи? Мне казалось, что твоя мама что-то об этом рассказывала.

Лили ликующе обернулась к Анне, прежде чем снова взглянуть на Сёрена.

– А, ну да, – ответила она. – Блоппен сказал, что он дразнится, потому что ему грустно.

– А почему ему грустно? – спросил Сёрен.

Лили серьезно задала этот вопрос Блоппену и внимательно выслушала его гавкающий ответ.

– Ему грустно, потому что кто-то очень дразнит его маму. Очень-очень-очень сильно. Так, что она совсем перестала быть веселой.

Сёрен посмотрел на Лили и сказал:

– Давай договоримся, что я арестую тех, кто дразнит маму Блоппена, чтобы он снова стал веселым, а ты могла заснуть.

Лили кивнула.

– Дай руку, – сказал он, протягивая ей свою огромную ладонь. Лили протянула ему свою маленькую розовую ладошку. – Как только я их поймаю, я сразу приду рассказать об этом вам с Блоппеном, хорошо?

Лили снова довольно кивнула. Потом она немного растерянно развернулась к Анне, и та сказала:

– Давай, солнышко, я отведу тебя обратно в кровать.

– Нет, пусть он, – Лили показала на Сёрена.

– Нет, Лили.

– Да. – Она надулась. – Пусть он!

Сёрен поднялся и успокаивающе взглянул на Анну. Потом взял Лили за руку и пошел к двери.

Потом случилось то, чего никогда раньше не бывало. Лили отпустила руку Сёрена, вернулась к Анне и поцеловала ее. Маленьким сухим поцелуем в щеку.

– Ты меня любишь, мамуля, – сказала она.

Через десять минут Сёрен вернулся в гостиную. Анна сидела на диване, будто окаменев. Сёрен взял стул, стоявший у окна, поставил его спинкой к Анне и уселся на него задом наперед.

– Анна, – начал он. – Прошло трое с половиной суток с того момента, как Ларс Хелланд был найден мертвым, и я не знаю ничего, кроме того, чтоименно его убило. Сегодня мы нашли тело Йоханнеса, и здесь у меня тоже ничего нет.

– Вы думаете, что это я сделала? – хрипло спросила Анна. Сёрен посмотрел на нее долгим взглядом.

– В данную минуту я не могу ничего исключать. Но если бы вы сейчас попросили меня, после того как я помог донести ваши пакеты из супермаркета и уложил спать вашу дочь, высказаться не для протокола, я сказал бы, что совершенно уверен в том, что вы не имеете никакого отношения ни к смерти Хелланда, ни к смерти Йоханнеса. Все это я должен досконально расследовать, и здесь мне нужна ваша помощь.

– В чем? – Анна вдруг услышала маленькое пятнышко любопытства в своем голосе.

– Ну, для начала, мне бы очень помогло, если бы вы не были так враждебно настроены по отношению ко мне, – мирно сказал он. Анна не поднимала глаз. – Как по-вашему, это возможно?

– Возможно, наверное, – пробормотала она.

– Кроме того, я бы попросил вас пошире открыть глаза и навострить уши и рассказывать мне, что вы видели и слышали у себя в отделении и что вы об этом думаете. Ваш мир для меня – совершенно неизведанная территория, и я должен со стыдом признать, что испытываю определенные проблемы, когда пытаюсь в нем ориентироваться. Все здесь очень приветливы, все охотно отвечают на вопросы приятного полицейского. Но я не продвинулся ни на сантиметр. Вы можете мне помочь, потому что говорите на этом языке, вы понимаете их честолюбие, вы можете смотреть сквозь него. Я надеюсь. По крайней мере, вам это должно удаваться лучше, чем мне, – добавил он. – Помогите мне найти Тюбьерга, например. Я уверен, что он прячется, – но почему? Помогите мне понять Йоханнеса. Вы были его другом, вы должны знать, каким он был. Вы уверены, что он не был геем? Он с кем-то встречался? Вы когда-нибудь сталкивались с чем-то, что может иметь какое-то значение для этого дела? Все, Анна. Мне нужна ваша помощь во всем.

Анна внимательно смотрела на него, пока он говорил.

– А если это сделала я, что тогда? – спросила она.

– Тогда мне придется вас задержать, отвезти в участок, попросить у судьи разрешения на предварительное заключение, после чего вам грозит очень длительный срок в тюрьме. Но я не верю ни в то, что вы убили Хелланда, ни в то, что вы убили Йоханнеса.

– Почему?

– Потому что вам есть что терять, Анна.

Они немного посидели молча.

– Фру Снедкер сказала, что у Лили нет отца, – сказал Сёрен.

– Это не ваше дело.

Сёрен поднял руку, как будто готовился отбить мяч.

– Эй, – предупреждающе сказал он.

– Хорошо, хорошо, – пробормотала она.

– Но вообще да, вы правы, это не мое дело. Мне просто интересно.

– У Лили есть отец. Его зовут Томас, и он живет в Стокгольме. Он врач. Выяснилось, что его все это не устраивало, – сказала Анна, пожимая плечами и обводя взглядом гостиную. – Все – ребенок, обязательства, девушка, которая оказалась такой нелюбезной, как я. Кому нужно такое дерьмо на подошве? – жестко сказала она, глядя на Сёрена. – Он говорит, что ушел от меня, а не от нашего ребенка, – пробормотала она. – Так он говорит.Но мы не видели его уже два года. Вы довольны?

Сёрен кивнул и собрался вставать.

– Вы должны прийти завтра в участок и дать показания.

Анна удивленно посмотрела на него.

– Ну да, потому что одной моей уверенности недостаточно. Я вынужден взять у вас показания, точно так же как и у всех остальных, замешанных в этом деле. Во сколько вы сможете прийти?

– Я не могу завтра, – сказала Анна, поерзав на месте. – Я еду в Оденсе.

– Нет, вы не едете в Оденсе.

– Нет, мне нужно ехать, – возразила Анна, упрямо глядя на Сёрена.

– Зачем вам в Оденсе? – Он был раздражен.

Анна вертела в пальцах коробок спичек.

– Мне нужно кое-что узнать. Вместе с Лили. Это длинная история, – добавила она и вздохнула, поймав взгляд Сёрена. – Хорошо, – огрызнулась она. – Я узнала, что мои родители врут. Плюс ко всему остальному, – она развела руками, – они врут, и я не знаю почему.

– Вам придется отменить эту поездку, – не сдавался Сёрен.

Анна поднялась и посмотрела на него услужливо.

– Я отведу Лили завтра в детский сад, после чего приду и дам показания, – она немного поколебалась, – в десять часов. Я в вашем распоряжении до часу. После часа я заберу Лили и поеду в Оденсе. Я не могу не поехать. Я вернусь обратно завтра вечером, и если вы собираетесь в субботу на похороны Хелланда, вы меня там увидите, – она вдруг закрыла глаза. Йоханнес мертв. – Черт побери, Йоханнес, – у нее сморщился подбородок. – Это все так идиотски бессмысленно!

Сёрен молча посмотрел на нее и сказал:

– Хорошо. Вы можете съездить в Оденсе завтра между часом дня и полуночью. Но вы обещаете никого не бить по яйцам и никуда не исчезать.

– Это не смешно, – робко сказала Анна.

– Да, – разозлился Сёрен, – это совершенно не смешно. Поэтому вам не мешало бы относиться ко всему этому более серьезно. Вы понимаете? Вы знаете, где Тюбьерг? – вопрос прозвучал как выпущенный дротик.

У Анны забегали глаза. Если она расскажет, где Тюбьерг, его тут же задержит полиция и ее экзамен будет отменен.

– Нет, – соврала он.

Сёрен посмотрела ей в глаза.

– Ладно, – сказал он. – Может, вы хотите мне что-то рассказать?

Анна посмотрела на него в упор:

– Я знаю, почему умер Хелланд. Я знаю про паразитов.

Сёрен застонал:

– Откуда?!

– Ну, помимо того, что слухи ходят по всему биологическому факультету, – сказала она, посылая ему говорящий взгляд, – я знаю это от Ханне Моритцен. Она затащила меня к себе в кабинет и рассказала, что вы были у нее на даче и о чем разговаривали. Она хотела, чтобы я сказала ей, если вдруг пойдут слухи о том, что паразиты взялись из ее отделения. Не то чтобы я представляла, каким образом об этом можно узнать – у этих сволочей наверняка нет колец на лапках, – но если вдруг их род как-то определят и выяснится, что они взяты из коллекции Ханне, она хочет об этом знать.

– Почему? – с интересом спросил Сёрен.

– Отделение паразитологии закрывается. У Ханне есть еще три года, после чего проекты будут полностью ликвидированы и отделение упразднят. Но Ханне уверена, что совет факультета при первой же возможности поспешит выкинуть ее за борт, я имею в виду – еще доистечения этих трех лет. Это они могут сделать, только если она подпадет под обычное увольнение. Если паразиты взяты из ее отделения, если она так плохо следит за своей коллекцией, что отдельные ее экземпляры вдруг оказываются в тканях коллег, ее могут уволить моментально. Естественно. Так что она хочет быть подготовленной и не собирается сдаваться без борьбы. И еще, я уверена, что Биргит Хелланд врет, – Анна пыталась накормить акулу в надежде, что он позабудет о Тюбьерге.

– Почему вы так думаете? – спросил Сёрен, с интересом глядя на Анну.

– Она говорит, что Хелланд был совершенно здоров. То есть, если послушать его жену, он был полон жизненных сил и упруг, как гимнастический мяч, но это чушь какая-то. Я его видела и знаю, что он был ужасно болен, – Анна рассказала Сёрену о случае на парковке, вдруг смутившись оттого, что не сделала этого раньше. – Это выглядело просто ужасно, он наверняка был смертельно болен, – закончила она.

– Когда вы разговаривали с Биргит Хелланд? – спросил Сёрен.

– Я была у нее сегодня, – призналась Анна. – Она передала мне вот это, – Анна приподняла кулон на шее и вдруг посмотрела на Сёрена. – Хелланд, очевидно, сделал это для меня на заказ. Это подарок мне на защиту диплома. Биргит хотела отдать мне его до похорон.

Сёрен задумался.

– Она врет, – повторила Анна.

– Еще что-то? – спросил Сёрен, изучающе глядя на Анну. Она никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя настолько готовой к сотрудничеству.

– Я думаю, что Клайв Фриман в Дании.

Сёрен медленно кивнул. Это он, судя по всему, и сам знал.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

Вот черт. Она решила рискнуть.

– В «Белла-центре» открывается орнитологический симпозиум, – спокойно сказала она. – Я видела его имя в программе.

Сёрен купился.

– Можно ли предположить, что исчезновение Тюбьерга имеет какое-то отношение к приезду Фримана? – спросил он, испытующе глядя на Анну.

– Да нет, какая здесь может быть связь? – невинно ответила она.

– Анна, – Сёрен стал серьезным, – мне нужно прояснить это до конца. Возможно ли, что смерти Хелланда и Йоханнеса связаны с вашим дипломом? Вы пишете о научном споре о происхождении птиц, в который был вовлечен Хелланд, правда? Хелланд, Тюбьерг и этот канадский ученый, Клайв Фриман. Но при чем здесь Йоханнес? Яне могу этого понять. Я просто тупой полицейский, и я не могу этого понять. Людей обычно убивают из ревности, из-за наркотиков, из-за денег или семейных проблем, и для меня было бы слишком невероятно представить, что кто-то может убить человека из-за своей пошатнувшейся научной позиции. Из-за чего-то, что написано в дипломе.

Анна долго думала, прежде чем ответить.

– Йоханнес мне помог, – сказала она. – Он… он занимался теорией науки и был очень талантлив. Он помог мне выделить те аспекты теории науки, которые представляют интерес в применении к биологическим спорам. Я использовала эти аспекты, чтобы разоблачить Клайва Фримана, – Анна вдруг взглянула Сёрену в глаза, – и именно этому посвящен мой диплом. Я его разоблачаю, – она вздохнула. – Йоханнес очень много знал о Карле Поппере и его идеях о фальсификации, о Томасе Куне, который ввел в 1960-х годах понятие парадигмы, и особенно о Лорен Дастон и ее понятии научной моральной экономики… да, у меня ушло несколько недель на то, чтобы это понять, так что не расстраивайтесь, если вам кажется, что я говорю на непонятном языке. Суть в том, что есть множество ученых, занимающихся позвоночными, и орнитологов, которые нападали на Клайва Фримана в течение многих лет. Они критиковали его анатомические выводы и его анализы окаменелостей, и знаете, что – ему совершенно все равно, он просто отмахивается от фактов, что бы ему ни предъявляли. До 2000 года, до того как в Китае нашли синозавроптерикса, Клайв Фриман твердил: «Покажите мне перо, которое выросло на динозавре, и тогда я поверю во всю эту вашу чепуху». Когда же ему действительно показали пернатого динозавра, он ответил: «Это никогда не было пером!» В крайнем случае, если ему никак не удавалось отвертеться от того, что это перо, он отвечал, что «это перо выросло не на динозавре, а на очень древней птице. Естественно, на птицах есть перья!» Проблема в том, что Фриман так хорошо разбирается в анатомии и физиологии, что большинство просто неспособны с ним спорить. Но никто раньше не пытался указать ему на его основополагающие научные принципы. Никто прежде не утверждал, что он не соблюдает самые элементарные научные правила.