Текст книги "Желание (ЛП)"

Автор книги: Синди Пон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я оглянулся несколько раз, чтобы убедиться, что меня не преследуют. После пяти

лет жизни практически на улицах в одиночку я привык оглядываться. Но Арун

предупреждал нас, что его мама, доктор Натарай, была под наблюдением. Она не знала,

кто следил за ней.

Я натянул ниже потрепанную голубую кепку, радуясь, что меня не преследуют.

Рабочие начинали выходить из офисов, спешили к метро, чтобы добраться домой к семье

или в рестораны и кафе к друзьям. Было еще слишком светло для неоновых вывесок, окна

магазинов и бутиков казались не готовыми для толп модных подростков и ребят

постарше, которые приходили туда, когда темнело. Торговцы на улицах раскладывали

товары: украшения, кошельки, обувь, я видел, как двое с опаской поглядывали на небо.

Один торговец принес разноцветные зонты со специальным покрытием против наших

ядовитых дождей.

Я знал, что ночь будет шумной, все старались оставаться снаружи как можно

дольше, пока не ударили ветер и дождь. Если бы не встреча с друзьями, я бы вернулся в

свой самодельный дом на Янминьшань, читал, лазал по андернету или работал над чем-

нибудь скверным с Линь И. Арун созвал на экстренное собрание, и он бы не поступил так

без серьезной причины.

Серебряный лимузин ехал по узкой улице, вычурный и неуместный. Не нужно быть

гением, чтобы понять, что какие-то ю-подростки получили разрешения папочек поехать

среди масс в один из эксклюзивных клубов или ресторанов, где регулировался воздух, они

были открыты только для богатых клиентов.

Прижав подбородок к воротнику черной джинсовой куртки, я оскалился, проходя

мимо лимузина. Изнутри машины пульсировала музыка, сильный ритм баса. На окнах

было видно рекламу лимузина, красивая женщина в черном показывала роскошный салон

машины, тонкие руки изящно двигались, она нажимала кнопки, и автомат наливал

шампанское. Когда я проходил мимо заднего окна, стекло вдруг стало прозрачным,

открывая сам салон с белыми сидениями и голубоватым светом. Ю-девушка постукивала

по выступу у окна, сгибая пальцы, в другой руке был хрустальный бокал с жидкостью, что

сияла розовым, пузырьки поднимались, как яркие звезды.

Лимузин остановился, пытаясь миновать давку людей, и я замер, глядя, как ю-

девушка прижимается к окну. Она была в серебряном платье, украшенном хрусталем,

верх подчеркивал ее полную грудь. Хотя черты ее были азиатскими, ее тонкие волосы

были алыми, как ее помада. Она подняла бокал, глядя на меня. Другая девушка обхватила

плечи рыжеволосой, хихикая. Их вид был нереальным, я словно смотрел еще одну

рекламу в окне лимузина. Они оживленно склонили головы, смеясь. Им было не больше

шестнадцати на вид.

Прохожие указывали, и я слышал их жалобы на фоне: богатые бесполезные ю-

девчонки уже были пьяными. Лимузин не должен был стоять на улице, они могли

подняться в небо и избежать пробки. Воздушные машины были роскошью даже среди

ультрабогачей, они могли летать над людьми, прибывать на вечеринку раньше, чем были

допиты коктейли. Девушки хотели быть в толпе. Они хотели внимания.

– Прочь отсюда! – закричал старик и ударил по шине лимузина. Серебряный лимузин

поехал вперед, вырываясь из пробки. Девушки внутри завопили. Я видел, как они

раскрыли рты, как пошатнулись от резкого движения машины. Рыжеволосая прижалась

губами к окну, оставила на чистом стекле след своего рта. Она подмигнула мне, я не успел

отреагировать, окно помутнело, и на нем появилась реклама лимузина.

Я поднял кулак, готовый ударить по стеклу с силой, чтобы испугать девчонку, чтобы

она вышла из приятного состояния. Но лимузин умчался вперед и застрял у светофора на

красном свете.

Забудь. Не в этот раз.

– Э! – мужчина, что бил шину лимузина, прервал мои мысли. – Она хотела сделать

тебя своей игрушкой.

Он рассмеялся, летела слюна. Я был рад, что стоял в стороне от него. Никто не знал,

что можно было подхватить в эти дни. Скрюченный, с выпирающими вперед плечами, он

выглядел как дедушка. Но ему было около сорока. Он был в лохмотьях, пошел ко мне,

грозя пальцем, но тут закашлялся. Он согнулся, прижал ладони к бедрам, сотрясаясь от

приступа. Минуту спустя кашель унялся, но он не выпрямлялся, хрипел и переводил

дыхание.

Люди обходили его, вокруг нас словно был невидимый барьер. Я с тревогой сделал

два шага в его сторону, подавляя свой страх получить его болезнь. Но он вскинул ладонь

и посмотрел на меня проницательными черными глазами. Они слезились от сильного

кашля.

– Если бы я был юн и хорош собой, как ты, я бы это сделал, – прохрипел он. –

Хорошие деньги, хорошая еда, веселье.

Я рассмеялся. Недолго и без юмора.

– И слушаться ю-девчонку? Быть ей собачкой на поводке? Нет, спасибо, – я шагнул

вперед, вытянув руку. – Дядя, я могу купить вам горячий напиток. Вам стоит сесть…

– Не подходи! – закричал он, его слова булькали от мокроты. – Глупый? Я заразен.

Хочешь быть таким же? – он провел грязным рукавом по рту, ворча под нос, а потом

сказал. – Просто быть идеалистом, когда ты молод и красив, парень.

Я развернулся и пошел прочь. Ему не нужна была моя помощь. И что я мог ему

сделать, кроме покупки горячего чая? Ему нужно было в больницу, нужны были

лекарства, как было и с моей мамой. Я проглотил горечь, горе вдруг оказалось резким, как

свежая колотая рана. Я больше ничего не мог предложить, ведь сам этого не имел.

Еще один лимузин пронесся мимо, этот был наверху, за ним следовали три

мускулистых мэй-парня на воздушных мопедах – телохранители или игрушки, а то и оба

варианта сразу. Но они хотя бы не усиливали суету внизу.

– Реальность всегда разрушает идеалы, – кричал мужчина за моей спиной. –

Подожди, сам увидишь.

• • •

Клерк в прихожей захудалого караоке не посмотрел на меня, когда я прошел. Место

было построено в девяностые, когда караоке было популярным, а теперь это место было

старым и потертым, как и автоматы, которые они еще использовали. Тусклый свет

люстры едва освещал темное фойе, от старого ковра воняло жиром и плесенью.

– У меня встреча с друзьями, – сказал я.

Клерк вонзил окурок в пепельницу.

– Высокий филиппинец? – сказал он, не поднимая голову. – Красотка в пышной

юбке?

Я кивнул, не зная, как он догадался, а потом понял, что в этом жалком месте было не

так и много занятых комнат.

– Наверху, – сказал клерк. – Номер два-ноль-три, – он зажег еще одну сигарету,

затянулся, а потом закашлялся, выдыхая дым, взгляд был прикован к старому телевизору

на стойке перед ним. У этого телевизора нужно было крутить ручку, чтобы сменить канал,

он был бы античным, если бы не был таким мерзким. У многих мэй в эти дни остались

сплошные мерзкие вещи.

Перешагивая по две скрипящие ступеньки, я оказался у темно-коричневой двери с

тусклыми медными цифрами 203 на ней, из-за нее доносились приглушенные ноты

баллады Джея Чоу. Я стукнул и повернул липкую ручку, толкнул дверь раньше, чем

получил ответ.

На меня посмотрели четыре пары глаз, я пришел последним, как обычно.

Доктор Натарай сидела в центре потертого черного дивана, его искусственная кожа

была в давних пятнах. Арун был слева от нее, его ярко-оранжевые, обычно торчащие,

волосы были деловито стянуты в хвост. Линь И сидела справа от Натарай, она была в

зеленой футболке и белой пышной мини-юбке с яркими тюльпанами на ней. Виктор сидел

в красном бархатном кресле рядом с Линь И, его длинные ноги были вытянуты перед ним,

он был ленивый как кот. И такой же спокойный.

– Рад, что ты пришел к нам, Чжоу, – протяжно сказал он.

Увидев, что доктор Натарай отвернулась и шепчется с Аруном, я показал Виктору

грубый жест, и он расширил глаза в притворном шоке, едва слышно смеясь.

Линь И вскинула бровь, поджала губы, прося меня вести себя прилично. Я

очаровательно улыбнулся и закрыл за собой дверь. Айрис стояла за ней, и я вздрогнул.

– Блин, Айрис! – сказал я.

– Привет, Чжоу, – она была в черном, как и всегда, и спрятала шприц, что держала в

руке в скрытый карман на бедре. Быстрый удар в руку сон-чар, и я бы упал за секунды.

– Привет, – сказал я. Она уже отошла, опустилась спокойно в другое кресло,

забросила ноги на подлокотник, устроившись там. – Простите, опоздал, – я видел сходство

между доктором Натарай и Аруном, у обоих были темно-карие глаза, высокие скулы и

волевые подбородки. Но черные волнистые волосы доктора Натарай были с сединой.

Она подвинулась на диване и улыбнулась мне, похлопав по месту рядом с ней.

– Всего на пару минут, Чжоу. Мы еще не начали.

Я сел между ней и Линь И. Даже доктор Натарай звала меня только по фамилии. Я

не называл свое имя, друзья и не просили. После стольких лет на улицах я получил

нужную анонимность. Чжоу была довольно распространенной фамилией.

Доктор Натарай подвинула мне белую тарелку, где были идеальные треугольники

самсы, поджаренные до золотистой корочки.

– Я сделала твои любимые, Чжоу. Возьми, – она тепло улыбнулась.

– Спасибо, тетя, – мы все звали маму Аруна тетей, она сама настояла на этом. Ни у

кого из нас не было матери, и она с самого начала приняла нас в свой дом и сердце. Три

года она слушала и давала советы, а еще всегда была готова обнять. Она звала нас на

ужины домой к себе и Аруну, тогда мы ели домашнюю пищу. Но нас привлекали не ее

вкусные сааг панир или алу гоби, а ощущение уюта, которое она предлагала нам.

Желудок уже урчал, я отложил три еще теплые самсы на бумажную тарелку и

принялся поглощать их с волчьим аппетитом, а потом сказал:

– У вас лучшая самса, – так и было.

Она склонила голову, золотые овальные серьги закачались, и ответила

заговорщическим тоном:

– Я завернула тебе несколько, чтобы ты взял домой.

Я сделал вид, что целую ее в щеку, но замер, ведь был с полным ртом, это было бы

грубо. Она рассмеялась и покачала головой. Доктор Натарай умела создавать у человека

впечатление, что он особенный, что он важен. Мы знали, что она завернула угощения для

всех. Аруну очень повезло.

Древнее караоке играло музыку на большом старом телевизоре достаточно громко,

чтобы за дверью наш разговор не было слышно. Юноша и женщина танцевали в залитом

солнцем бальном зале, с любовью смотрели друг на друга, снизу менялся текст. Окон не

было, и свет источала только дешевая люстра над столом. Два ламинированных меню

валялись на низком черном столике перед нами рядом с тарелкой с самсой.

В комнате пахло сигаретным дымом.

Доктор Натарай не начала, пока не посмотрела каждому в глаза, убедившись, что мы

слушаем. Она была выдающимся профессором экологии в Тайваньском национальном

университете. Ее уважали как преподавателя, она была активной, все время пыталась

предложить законы насчет загрязнений, чтобы помочь очистить грязную воду и воздух.

– Уверена, Арун сказал вам, что прогресса нет. Я подходила к шести представителям

законодательного юан, они молчали или закрывали двери перед моим лицом, – она

говорила на идеальном мандаринском китайском с легким оттенком ее родного хинди.

Хоть она была в джинсах и черном свитере, ее поза и поведение заставляли обратить на

нее внимание. – Меня даже дважды выводила охрана! – доктор Натарай издала тихий

смешок. – Меня выгоняли огромные стражи, потому что я так опасна.

Она вжалась в диван и скрестила ладони на коленях.

– Кто-то у власти не хочет, чтобы эти законы рассматривали. Я ценю вашу помощь в

том, что вы – мои глаза и уши. Я не хотела нарушать законы, но, похоже, у тех, с кем мы

столкнулись, таких принципов нет, – она замолчала и повернулась к нам с Линь И. – Я

подозреваю, что мои связи отслеживают.

Айрис выпрямилась, колено Аруна нервно подрагивало.

– Письма? – спросил Виктор.

– И голосовые сообщения, – сказала доктор Натарай. – Все, что идет через мои

телефоны или компьютеры.

– Они присылали сообщения с угрозами? – спросил я. – Есть какие-то зацепки?

– Нет, – сказала она. Это профессионалы. Из доказательств у меня только интуиция, -

она сцепила ладони так крепко, что побелели костяшки. – Меня дважды за эту неделю

чуть не переехали.

Я склонился, глядя в глаза Виктора. Он все еще отдыхал в кресле, но его челюсть

напряглась.

– Что? – выдохнул Арун. – Почему ты мне не сказала?

– Не хотела беспокоить, – ответила она. – В первый раз я подумала, что это

случайность… но потом это повторилось.

Линь И дотянулась до ладони доктора Натарай и сжала.

– Расскажите нам.

– Я возвращалась домой после похода в магазин, – сказала доктор Натарай. – Это

было в субботу, улицы и дороги были переполнены. Я ждала на углу, чтобы перейти, и

тут в меня кто-то врезался сзади. Я вылетела к едущему автобусу.

Виктор едва слышно выругался.

– К счастью, – сказала доктор Натарай, – автобус двигался медленно, водитель нажал

на тормоза. Добрая женщина оттащила меня за плащ. Через два дня я поздно вечером шла

из университета, и машина выехала с парковки на полной скорости и чуть не сбила меня.

– Вы заметили номера? – спросил я. – Может, разглядели водителя?

Доктор Натарай покачала головой.

– Машина была дорогой, окна были тонированы.

– Айрис, почему бы тебе не стать ее тенью? – сказал я.

Доктор Натарай хотела возразить, но Арун взял ее за руку.

– Так надо, мам. Для твоей безопасности.

– Чем скорее мы узнаем, кто за этим стоит, – сказал я, – тем лучше.

– Я тоже могу помочь, – сказала Линь И. – Если позволите, я защищу ваши аккаунты.

Я могу сделать их непробиваемыми, – она солнечно улыбнулась. Но Линь И не играла, она

была лучшей в кибербезопасности, как и лучше всех умела эту защиту взламывать.

Профессор улыбнулась ей.

– Спасибо, – а потом она посерьезнела. – Но я бы хотела попросить еще, если хочешь,

взломать аккаунты этих шестерых законодателей и поискать подсказки насчет того, с кем

мы имеем дело.

– Конечно, – без колебаний сказала Линь И.

– Это может быть опасно, – сказала доктор Натарай. – Я бы не просила, если бы был

другой выход. Но я месяцами пыталась всего добиться честно, встречалась с теми, кто не

хотел меня слушать, и я добилась лишь нежелательного внимания преследователя и

покушений на жизнь, – хоть она говорила мягко, в ее словах был пыл.

– Они играют не по правилам… – сказал Арун.

– Так зачем нам соблюдать их? – закончил я.

– Не переживайте, тетя. Мы рады помочь, – сказала Линь И. – Я начну немедленно. И,

Виктор, поищи что-нибудь полезное в своих источниках.

– Все для вас, тетя, – ответил Виктор.

Доктор Натарай протянула руку, и Виктор обхватил ее ладонь в редком проявлении

искренних эмоций. Обычно, если Вик и говорил, то с насмешкой, преувеличением или

сарказмом. Но не в этот раз. Он был готов найти виновника и выбить из него дурь. Я был

готов присоединиться к нему.

– Мы разберемся с этим, мам, – сказал Арун. – Мы быстро получим ответы.

• • •

Серый густой туман окутывал Тайпей. Я шагал бодро, руки были в карманах черной

джинсовой куртки. Рукава были слишком короткими, заканчивались в паре дюймов до

моих запястий, а ткань была такой застиранной, что стала темно-серой. Но это была моя

единственная куртка, и ее мне дала мама. Тогда она была велика, мама рассмеялась, когда

я примерил куртку: рукава доставали до кончиков пальцев. Мама смогла купить ее

дешевле.

– Ты дорастешь до нее, – сказала она и коснулась моей щеки.

Она так и не увидела меня в этой куртке. Она простыла, и простуда стала

пневмонией. Мы не могли позволить больницу или лекарства, что могли бы спасти ей

жизнь. В тринадцать я смотрел, как она умирает.

Я поежился и плотнее укутался в куртку.

«Встретимся в кабинете мамы, – написал мне Арун час назад. – Я переживаю за нее».

Арун был из семьи выдающихся ученых, и доктор Натарай поддерживала его

пытливый ум с момента, когда он смог задавать научные вопросы. В восемнадцать он уже

почти стал доктором по вирусологии в университете. Арун был гением. Он мыслил

логически и никогда не переживал без причины.

Я зашагал быстрее.

Студенты на мотоциклах появлялись, словно призраки, из тумана газов. Я много раз

ходил по этой дороге, обрамленной пальмами, чтобы встретиться с Аруном. Мы были

друзьями с тех пор, как я встретил его в своем любимом киберкафе четыре года назад, он

в тайне играл после школы. Огромная библиотека университета была в конце этой

широкой дороги, но, как и пальмы, я ее не видел. Я мог с таким же успехом идти по

пустыне, и в сером смоге проносились лишь призраки студентов на мотоциклах.

Как и все, я носил на лице маску. Но это не защищало глаза от жжения, в них словно

бросали песок, каждый сдавленный вдох был на вкус как пепел и пыль. Горло было

раздражено, его жгло. Воздух был неподвижным. Грязь никуда не девалась.

Я бежал во мгле к месту встречи, к зданию доктора Натарай. В последний миг я

избежал столкновения с мотоциклом девушки с двумя длинными косами. Она удивленно

вскрикнула, темные глаза расширились над ее ярко-розовой маской, звук был резким и

неуместным, а потом она пропала из виду. Мы были глубоко на территории университета,

шум дорог Тайпея был лишь тихим гулом вдали.

Мои черные ботинки погрязали во влажной траве, а потом оказались на бетоне,

высокие арки здания появились передо мной, прямоугольные длинные и одинаковые окна

над ними горели, как пустые глаза. Я тут же заметил ярко-рыжие волосы Аруна и широко

улыбнулся, пока не увидел панику на его лице. Он бросился ко мне и схватил за руку.

Что-то точно было не так.

– Я так и не смог связаться с мамой, – сказал Арун, пока тащил меня за собой, мы

бежали к зданию. – Со вчерашнего вечера. Я пришел домой из лаборатории вчера поздно,

не увидел ее утром. Она всегда отвечает на мои сообщения.

Мы помчались по фойе, арки вели в разные коридоры. Наши шаги отражались эхом

по просторному помещению. Арун прижал ладонь к сканеру на стеклянном барьере и

потащил меня дальше, когда дверь открылась.

Мы шагали через две каменные ступеньки сразу. Длинные коридоры этим вечером

были пустыми. Многие уже ушли из-за завтрашнего фестиваля Цинмин, им нужно было

добраться до могил родственников, чтобы провести ежегодную уборку. Воздух был

спертым в душном здании, а со зловещей тишиной место казалось заброшенным. Мы

остановились перед кабинетом доктора Натарай. Деревянная дверь была заперта, Арун

постучал в нее.

– Ее дверь никогда не закрыта, тем более, не заперта, – сказал Арун. – А экран

внутри, судя по звуку, включен.

Мы переглянулись, волоски на моих руках встали дыбом.

– Мам? – крикнул Арун и толкнул дверь плечом. Она громко загрохотала, звук

разносился эхом по пустому коридору. – Помоги, – попросил он.

Мы досчитали до трех и бросились на дверь. Арун был коренастым, а я худым, но у

нас было немного мышц. Дверь выглядела старой, была изначально здесь, она недовольно

скрипела.

– Еще раз! – сказал я.

Мы снова ударились об нее, в этот раз раздался громкий треск. Мы ввалились в

комнату.

Арун вскочил на ноги, я выпрямился.

– Мам! – он подбежал и опустился возле доктора Натарай, лежащей на полу у стола.

Рядом с ней лежал лиловый шарф. Арун гладил ее щеки, убирал волосы с глаз. Но по

одному взгляду на бледность ее кожи было все ясно. Ее теплая смуглая кожа была

пепельно-серой, конечности лежали как у трупа, а не как у человека без сознания. – Нет! –

взвыл Арун, прижимая ее к себе, укачивая ее. – Нет, мам! – он обхватил ее руку, тер

пальцы, словно так мог вернуть ее.

От его горя в моем горле появился ком. Я опустился рядом с ним, схватил его за

плечо. Я поискал пульс, Арун поднял кулак, словно хотел ударить меня или отбить руку.

Я покачал головой, подтверждая то, что мы оба уже знали. Печаль и гнев нахлынули на

меня, и вдруг я словно стал тринадцатилетним, снова одиноким, беспомощным,

держащим тело матери в руках. Я тогда не хотел утешений. Я хотел избить мир.

Только не доктор Натарай. Не наша тетя.

– Но как? – проревел он, мой тихий друг, никогда не повышавший голос. – Почему? –

он схватил подушку с соседнего кресла и подложил под ее голову. Арун вскочил на ноги и

принялся дико озираться.

Аккуратный стол доктора Натарай был в хаосе, верхний ящик был выдвинут. Два

пустых флакона были на столе, еще один упал на пол. Арун подошел к столу и схватил

один.

– Адреналин. Это были ее вещества на случай аллергии, – он потряс пустой шприц. –

У нее аллергия на арахис, но она была осторожна.

– Нужно вызвать скорую, – сказал я.

На стене за нами был включен экран, но я не обращал внимания на тихие голоса, как

и на программу, что там шла.

– Нет, – ответил Арун. Он поднял один из пустых шприцов и постучал о ладонь. Он

поднял шприц к лампе над нами, крутя его и потряхивая. – Во всех трех шприцах

жидкость оставила коричневый след. Адреналин.

Я не сразу понял, что он сказал.

– Черт, – сказал я.

– Все закончилось, – сказал Арун, – но дата свежая. Она была осторожна. Она бы не

позволила даже одной ампуле закончиться, а трем – тем более. Ее жизнь зависела от этого.

Я склонился и поднял разбитый ноутбук доктора Натарай.

– А вот ее Ладонь, – она лежала недалеко от тела доктора Натарай. Экран устройства

связи тоже был разбит, но не от падения, а словно на него кто-то наступил. А потом я

заметил, что доктор Натарай что-то сжимала в руке. Ее рука была прижата к груди, словно

защищая это.

Пульт от экрана.

Я повернулся к экрану на стене, голос пробился через панику и смятение. Доктор

Натарай сидела в красном кожаном кресле, ладони были сцеплены поверх складок ее

темно-зеленого и золотого сари. Она выглядела величественно как королева.

– Мы должны что-то делать, чтобы уйти с разрушительного курса. Мы должны

работать вместе, чтобы уменьшить загрязнения, что мы выбрасываем в воздух, которым

дышим, в воду, которую пьем, в почву, где растет наша еда. Я прошу правительство

Тайваня принять необходимые законы, чтобы исправить наши ошибки ради нас. Ради

Земли, – она смотрела в камеру, темно-карие глаза были добрыми, но решительными. –

Мы отравляем себя. Нашу планету. Наш дом, – подчеркнула доктор Натарай.

Юная ведущая программы «Давайте поговорим» кивнула, а потом склонилась,

скрестив идеальные длинные ноги.

– И что вы скажете ю Тайваня, которые проживают здоровые долгие жизни в

регулируемом помещении и в их костюмах? Которые говорят, что проблемы нет?

Улыбка доктора Натарай была решительной.

– Это временное решение. Я говорю всем ю Тайваня, всем, кто считает, что у них

есть все в этом мире, кто верит, что можно выжить, окружив себя пузырем. Нет. Все мы –

создания этой земли, этой общей экосистемы, – она подняла руки, ладони все еще были

сжатыми, а пальцы – переплетены. – Мы связаны. Мы едины. Вы не сможете выжить,

пока экосистема вокруг вас умирает. Вы не можете скрыться от эффектов глобального

потепления. Все плохо. Я прошу не ухудшать ситуацию. Еще не поздно изменить курс.

– И как обстоит дело с продвижением закона о помощи окружающей среде, доктор

Натарай?

Лицо доктора Натарай ожесточилось, она поджала губы.

– Хуже, чем я ожидала. Я пыталась продвинуть закон в законодательный юан почти

год, но прогресса нет. У меня есть доказательство, что кто-то активно работает против

рассмотрения этих законов.

Глаза ведущей расширились от потрясения.

– Кто же?

– Не знаю, – доктор Натарай смотрела в камеру. – Но когда я узнаю, я пойду на все,

чтобы раскрыть их. Дело не в бизнесе, политике или выгоде. Дело не в здоровье. Дело уже

в нашем выживании.

Изображение застыло на экране, выражение лица доктора Натарай было

напряженным, ее изящные ладони были перед ней, словно она умоляла зрителей.

– Почему это было включено? – я повернулся к Аруну, судорожно дыша.

– Это интервью показывали вчера вечером, – Арун опустился рядом с мамой и

коснулся руки, что сжимала пульт. – Она никогда не смотрела свои интервью на экране, -

он говорил, а программа началась заново. Он поднял голову, белки глаз выделялись на

лице. Мы думали об одном: доктора Натарай убили.

Арун провел ладонью по глазам. В этот миг показалось, что он стал на десять лет

старше. Он вытащил Ладонь из кармана жилетки.

– Вызываешь полицию? – спросил я.

– Нельзя, – сказал он. – Нельзя идти в полицию. Какие у нас есть доказательства?

Я выругался. После встречи с доктором Натарай Линь И смогла взломать аккаунт

законодателя Тайчуня, она нашла переписку между ним и «мистером Ву». Она нашла

похожие переписки и у других людей, с которыми пыталась встретиться доктор Натарай.

Все сообщения от мистера Ву были с одинаковыми скрытыми угрозами, намекали на

расплату в случае непослушания. Мы все еще не знали, кто стоял за работой этого

мистера Ву. А теперь мама Аруна была убита.

– Эй, Арун, – донесся из Ладони бодрый голос Линь И. – Что такое?

Арун открыл рот и закрыл его. Слезы лились по его лицу, горло работало. Я отвел

взгляд, ощущая жжение в глазах.

– Линь И, нам нужно встретиться, – сказал я. – Кое-что произошло.

Пауза. Она ответила:

– Завтра утром? У меня?

– Да, – сказал я.

До этого работа с доктором Натарай казалась безвредной. Помогать той, кого мы

любили и уважали. Помогать мэй спасти Тайвань. Играть хороших. Но доктора убили, и

было ясно, что мы оказались против профессиональных преступников, которые были

старше, умнее и богаче. Мы могли погибнуть следующими.

– Хорошо, – донесся голос Линь И. – Увидимся завтра, – тихий звон, она

отключилась.

Арун снова обхватил маму, укачивая ее. Я стиснул зубы.

– Мы доберемся до гадов, что сделали это, – сказал я.

Он поднял голову и согласно кивнул.

Нет. Эти подонки так просто не уйдут.

• • •

Все утро в день фестиваля Цинмин моросил дождь. Тайпей казался пустым,

подавленным. Большая часть магазинов была закрыта, только несколько прохожих было

видно на тротуарах, некоторые держали яркие зонты. Я был в кепке, но решил этим утром

идти без маски. Дождь был теплым, задевал мою кожу на ладонях, шее и щеках. Он не

жалил, был слабым. Днем мэй в Тайпее редко ходили без маски. Наши дожди приносили

достаточно грязи в воду, но они все еще могли расчистить коричневый воздух, хоть и

всего на пару часов.

Мы встречались в квартире Линь И в центральном Ваньхуа, старейшем районе

Тайпея. Я миновал пустые витрины и заброшенные здания, забитые и исписанные

граффити, но мое настроение изменилось, когда я приблизился к храму Луншань в

нескольких кварталах от дома Линь И. Группы людей, которые не могли покинуть город,

чтобы почтить предков, и многие иностранцы собрались вокруг храма, двигались по его

главному двору. Черепица изогнутой крыши выделялась красными и зелеными пятнами

на фоне зловещего неба. Дым поднимался в небо, до меня донесся запах сандала,

несмотря на погоду. Сотни палочек благовоний зажгут сегодня, чтобы почтить мертвых.

Я взглянул на Вокс на запястье. Я пробежал мимо толпы, нашел монаха, продающего

благовония за столиком в углу большого двора. Здесь кредитки не принимали. Монах, чье

лицо не тронул возраст, кроме двух глубоких морщин по сторонам ото рта, указал на

деревянную миску на столе. Я был бедным. Не голодал, но все время ощущал голод.

Друзья были добры со мной, особенно Линь И, но я не хотел зависеть от них. Я переводил

с китайского на английский и наоборот, получал достаточно, чтобы выжить. Но ребенок

без высшего школьного образования далеко продвинуться не мог. Клиенты работали со

мной из жалости или использовали меня из-за низких цен.

А мама Аруна всегда передавала мне что-нибудь вкусное домой, когда мы

пересекались. На прошлой неделе я заходил к Аруну посмотреть его последние

приобретения игр, и доктор Натарай отправила меня домой со стопкой лепешек наан,

завернутых в фольгу и с коробочкой тушеной окры. Зрение затуманилось, когда я

вспомнил ее теплые глаза и улыбку, когда она обняла меня. Тот раз был последним, когда

я видел ее живой.

Я выудил из кармана джинсов две монетки юань и бросил в миску. Монах дал мне

три палочки благовоний без слов. Я забрал их и пошел к ближайшей медной урне во

дворе. Она стояла на пьедестале, куполообразная крышка была выше меня. Огонек

мерцал, как мираж, в центре нее. Я зажег благовония, вдохнул дымок сандала и закрыл

глаза. Я сжал ладони и поклонился.

Я минуту вспоминал лицо матери. Потом я переключился на Аруна, сжимающего

тело доктора Натарай, его лицо кривилось, как от физической боли. В тринадцать я был

слишком юн, чтобы понимать несправедливость смерти матери. Я знал лишь, что у нас

нет денег, и мы не могли ей помочь. Теперь, после почти пяти лет жизни на улицах, я

понимал. Я видел, как город, который я любил, раскачивался на грани разрушения,

пытаясь забрать людей с собой. Только ю оставались нетронутыми из-за их богатства.

Теперь мамы Аруна не стало, и я снова ощущал эту боль. Я поклонился еще раз с

тяжелым сердцем, а потом открыл глаза и опустил три палочки в урну. Мы сегодня не

могли убирать на могиле.

Через пятнадцать минут я прибыл к Линь И, все были уже там, и от этого место

казалось теснее обычного. Линь И сидела за рабочим местом, Арун – на белом диване,

темные круги изгибались под его глазами. Айрис раскачивалась на снарядах на стене, не

используя ноги. Она была в широких штанах, футболке и вязаной шапке поверх коротких

волос – все было черным.

Виктор расхаживал по комнате длинными шагами, руки были глубоко в карманах

брюк, манжеты рубашки были загнуты и закреплены серебряными запонками. Волосы

были уложены, но глаза были красными и опухшими.

Это потрясло меня сильнее всего, дало осознать всю глубину потери. У Вика не было

семьи в Тайване, насколько мы знали, хотя он порой упоминал, что здесь жили его

дальние родственники. Линь И подозревала, что Виктор отсылал почти все заработанное

своей семье на Филиппинах, но он мне об этом не рассказывал. Он хорошо изображал

беспечность и равнодушие, но доктор Натарай смогла завоевать даже Вика, всегда отводя

его в сторону и тихо разговаривая с ним. Она спрашивала, как он. Убеждалась, что все

хорошо. Он говорил только с ней, после того как Линь И бросила его после нескольких

месяцев свиданий. Как-то раз он перепил и признался, что доктор Натарай напоминала

ему его мать. Только в тот раз за три года, что я знал его, он упомянул свою маму.

Виктор кивнул мне, лицо его было замкнутым. Он производил сильное впечатление.

Конечно, он скрывался, когда шел на дело. Редко можно увидеть красивого юного

филиппинца в костюме и шелковом галстуке в Тайпее. Виктор запоминался с первого

раза. Он не был рожден, чтобы смешиваться с остальными.

Сегодня он снова был одет с иголочки, но не хватало привычной важности. Я кивнул

ему, но тут же сел рядом с Аруном, выглядевшим разбитым. Я не знал, что сказать, и на

миг обхватил его плечи.

– Прости, я опоздал, – я вытащил нож-бабочку из кармана куртки и начал крутить его

между пальцев. – Останавливался по пути у храма Луншань.

Никто не спрашивал причину.

Айрис спрыгнула со стены на бамбуковый пол, бесшумная, как кошка, и села на

ковер у ног Линь И. Она выглядела недовольной. Но я не так давно понял, что так Айрис