Текст книги "Желание (ЛП)"

Автор книги: Синди Пон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Твой отец на празднике? – спросил я как можно ровнее.

Она взглянула на меня краем глаза.

– Нет. Он в командировке. В Калифорнии, кстати.

Я позволил ей отвести меня к небольшой группе друзей. Они выбирали у двух слуг с

подносами разные закуски.

– Ты все-таки вернулась с ним, – пухлая девушка с серебряными волнистыми

волосами подмигнула мне. У нее было длинное розовое платье, подчеркивающее каждый

изгиб ее тела, и широкий бриллиантовый чокер, стоивший миллионы. Она протянула руку

в бежевой перчатке и сказала. – Я – Мэйвен.

Я обхватил ее пальцы.

– Привет. Я – Джейсон.

Она выжидающе улыбнулась мне. Ее глаза были тщательно подведены черным, и

линии заканчивались изгибами. Мэйвен напоминала мне юную азиатскую Мэрилин

Монро. Ю, праздновавшие с дикой энергией на вечеринке в честь Нового года, с

крыльями и чешуей пропали. Вместо этого все сегодня были в старом стиле.

– Рад знакомству, – сказал я и отпустил ее руку, но она задержала ее на миг дольше. Я

должен был поцеловать ее руку или оставить поцелуй на щеке? Слишком поздно. Я мог

объяснить ошибки тем, что был из-за границы.

Дайю представила мне других четырех ю, и я пожал каждому руки.

Один из них, Джозеф Чен, крепко сжал мою ладонь, словно проверял силу, и держал

дольше, чем Мэйвен.

– Где именно в Калифорнии ты жил? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Лос-Анджелес, но учился я у залива, – ответил я.

– Красивый город, – сказал он. – Так ты ходил в пансион?

Я отдернул руку. Я был не в настроении играть в альфа-самца.

– Нет, – сказал я на английском. – Я учился в Беркли.

Его глаза расширились за черными очками от Картье, аксессуар подходил его фраку.

Я был уверен, что у всех ю было идеальное зрение.

– Твоя семья дружит с Цзинь?

Дайю стояла рядом со мной, говорила с Ангелой, вернувшейся с подносом бокалов с

шампанским, которые быстро разошлись. Другие три ю потягивали напитки и делали вид,

что слушают болтовню Ангелы, хотя подслушивали нас с Джозефом. Оркестр играл

достаточно громко, чтобы нам приходилось говорить повышенным тоном.

– Я дружу с Дайю, – я дружелюбно улыбнулся ему. – А ты? – я видел по тому, как он

себя ведет, что они с Дайю знали друг друга с детства, и он мог скрывать свои чувства к

ней, достигнув подросткового возраста.

Дайю передала мне бокал.

– Собеседование устроил, Джо? – она склонилась и коснулась моего рукава

кончиками пальцев. Никто не упустил жест.

– Просто пытаюсь узнать новенького лучше, – ответил Джозеф, склонил бокал и

сделал глоток шампанского.

– Нечего узнавать, – сказал я. – Я жил довольно замкнутой жизнью.

Ангела рассмеялась, и несколько взрослых посмотрели в нашу сторону.

– С такой внешностью? – она подмигнула мне. – Не верю.

Я подавил желание опустить взгляд – была ли рубашка заправлена? Вместо этого я

улыбнулся и подмигнул в ответ.

– Прекрасно, что ты пришел и сделал вклад в великое дело, Джейсон, – сказала

Мэйвен. Она отбросила серебряную волну волос рукой в перчатке, ее камень на пальце

сверкал, поймав луч света.

– Я пришел поддержать Дайю, – я сделал глоток из бокала, желая, чтобы там было

холодное пиво.

– Детский фонд многое делает для детей Тайпея, – сказала Дайю. – Собранные

сегодня деньги будут отправлены на еду, дома и медицинскую помощь нуждающимся

детям.

– Ты делаешь чудесную работу, – сказала хрупкая девушка по имени Хелен.

Казалось, она в паре с Йон Минем, мускулистым парнем, на котором чудом не рвался

пиджак. – И ты знаешь, что я рада любому шансу посмотреть на Йон-Йона во фраке! –

кличка, которой она назвала его, подтвердила мою догадку. – А ты, Джейсон? – спросила

Хелен. – Ты занимаешься благотворительностью?

– Я помогал отстраивать дома в Лос-Анджелесе, – соврал я. – Но ничего такого.

– Мужчина, делающий грязную работу, – пропела Ангела. – Мне нравится.

Я слишком быстро проглотил шампанское и прокашлялся в ладонь.

Мэйвен рассмеялась.

– Ты неугомонна, Анж, – она остановила официанта с подносом слоек с кремом,

выбрала одну и принялась изящно есть.

Ангела тоже взяла одну, но я отказался. Я никак не мог привыкнуть к маленьким

закускам. Этим могли наслаждаться лишь те, кто никогда не голодал. Но, несмотря на

вычурность вечеринки, я был удивлен, что эти ю думали о денежной помощи мэй.

– Звучит… мило, – сказал Джозеф, но тон указывал об обратном. – Хотя я считаю, что

лучше во что-то вкладывать деньги.

– Деньги всегда хороши… – сказал я. – Для тех, у кого они есть.

Мэйвен моргнула, Йон Минь сдвинул темные брови, Ангела склонила голову и

сделала глоток шампанского. Официант снова миновал нас, Ангела схватила еще одну

слойку с кремом. Я чуть не рассмеялся, но это чувство быстро сменилось гневом.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джозеф.

– Я о том, что Детский фонд выглядит как организация, которая много помогает, -

ответил я. – Но, может, лучше не давать их родителям умирать так рано.

Друзья Дайю потрясенно смотрели друг на друга.

– Умирать от голода, болезней, которые они находят в загрязненном воздухе и воде, в

испорченной еде, – я продолжал, сохраняя голос ровным. – Может, если больше людей

сможет жить дольше, то будет меньше нуждающихся сирот?

Сирот как я.

Шея пылала, я хотел сорвать дурацкую бабочку и расстегнуть пуговицу на

воротнике идеальной рубашки.

– Прекрати, – сказал Джозеф, свободная рука сжалась в кулак. – Ты оскорбляешь

Дайю.

Я опустил голову, чтобы успокоиться, чтобы взять себя в руки. Что бы сделал

Виктор? Очаровал комплиментами, а не рисковал раскрытием, рассказывая несведущим ю

правду.

– Думаю, он дело говорит, – низкий голос Йон Миня прервал мои мысли.

Я удивленно посмотрел на парня, похожего на Халка во фраке, он неуверенно

улыбнулся мне.

– Я постоянно гуляю по городу, – продолжил Йон Минь. – Там много голодных детей

без родителей и больных взрослых без необходимой медицинской помощи. Деньги для

Детского фонда помогают, это хорошая организация. Но это только жгут на ране, да? Мы

не разбираемся с сердцем проблемы.

Я думал, что парень морщил лоб от смятения после моих слов. Но он делал это от

раздумий. Я недооценил его, потому что он выглядел как качок, потому что он был богат.

– Ты ходишь по городу? – спросил Джозеф с отвращением. – Те мэй могут быть

опасными… – он резко замолчал и посмотрел на Дайю, та следила за пузырьками в своем

бокале. Я понял, что Джозеф знал о ее похищении. Может, больше никто не знал.

Хелен сделала шажок вперед и взяла своего парня за руку, вскинув голову.

– Конечно, Йон-Йон ходит по Тайпею. Это все-таки наш город. И потому он хочет

быть врачом.

Йон Минь улыбнулся своей девушке и поднял ее руку, чтобы поцеловать, это

выглядело так естественно, что я понимал, что он часто так делает.

– Я хотел, чтобы ты знал, что я понимаю, куда ты клонишь, Джейсон, – кивнул мне

Йон Минь.

Дайю выглядела печально, она окинула меня взглядом с пытливым блеском светло-

карих глаз. Все еще сжимая букет, она выглядела как богиня, которой докучали.

– Я не хотел оскорбить, – я не мог обхватить пальцы Дайю или поцеловать ее руку, на

миг я позавидовал Хелен и Йон Миню и их любви и легкости. – Я согласен, что фонд

делает хорошую работу, – сказал я. – Просто картина больше. Думаю, вы, – я сделал паузу,

– мы живем очень ограниченно.

Джозеф на миг оскалился, я успел уловить. Было очевидно, что он не считал меня

частью «мы». Я не знал, было это из ревности или инстинктов, но мне нужно было вести

себя с ним осторожно.

– Я и не обиделась, – сказала Дайю. – Я рада, что ты это сказал, потому что думаю,

что ты прав. Нам так просто вести замкнутые жизни, видеть все только с одной стороны.

Я улыбнулся, потому что теперь она говорила терминами, которые мне были

понятны. Это было странно ощущать, будучи на вычурной вечеринке в дорогом фраке.

Йон Минь кивнул, но я не упустил, что Джозеф хмурится, пока Дайю поднимала

бокал.

– И я ценю твой вклад в фонд, Джейсон, и все вы, – она посмотрела на нас с теплой

улыбкой, идеально играя роль хозяйки. – Надеюсь, вы хорошо проводите время.

Все кивали, Хелен подняла свой бокал.

– У тебя всегда самые лучшие гала.

Дайю прикоснулась своим бокалом к нам, официант принес еще поднос с

шампанским. Я воспользовался отвлечением и придвинулся к Дайю, шепнув ей на ухо:

– Мы можем как-то сбежать на минутку?

Ее щеки порозовели.

Мне нужно было покинуть людный зал, чтобы отделить Ладонь Дайю для доступа

Лин И, чтобы та заодно смогла добраться до личных устройств Цзинь. И я хотел убраться

отсюда.

– Я бы хотела поставить их в вазу, – сказала Дайю. – Давай я покажу тебе дом,

Джейсон.

Я насладился испуганными лицами ее друзей, но не стал ухмыляться им.

Я проследовал за Дайю из зала, длинной комнате, сияющей искусственными огнями

и блеском камней гостей. Она махала и улыбалась, когда мы проходили ю, но не

останавливалась для разговора. Те, кто был нашего возраста, наслаждались выпивкой,

болтали и смеялись, а их родители вели себя сдержаннее, но тоже пили. Маленький

оркестр перестал играть, луч света выделял женщину, сидящую на возвышении с гуцинь

на резной стойке перед ней. Она начала играть на семиструнном инструменте, ноты

заполнили комнату, полные души и тоски, элегия. Разговоры прервались, гости

повернулись к женщине в бледно-зеленой расшитой тунике и юбке, ее черные волосы

были стянуты в длинную косу.

Несколько охранников в темных костюмах стояли у стен, один был у двери, к

которой направлялась Дайю.

– Тебе можно отходить? – тихо спросил я. – Это была эгоистичная просьба.

– Все в порядке, – сказала она. – Я могу отойти ненадолго. Здесь хватает еды,

напитков и развлечений, чтобы гости были счастливы.

Она провела меня через незаметную дверь, требовавшую отпечаток ладони.

– Мы проводим здесь много деловых встреч, – объясняла она без моего вопроса, – и

охрана следит, чтобы нежелательные гости не бродили по дому.

Мы пробрались в коридор, что был не меньше того, в котором я уже бывал. Шум

вечеринки пропал, как только закрылась тяжелая дверь.

– Ты часто ведешь такие гала? – спросил я, следуя на шаг позади нее, озираясь. Здесь

было еще больше двойных запертых дверей. Я посмотрел на свой Вокс и увидел, что

клетка ничего не ловит. Я знал, что вряд ли смогу получить доступ к приборам Цзинь,

учитывая, как тут все защищено. Дайю была без Ладони сегодня, мне нужно было попасть

в ее спальню.

– Пару раз в год, – сказала она. – Благотворительность мне близка.

Коридор заканчивался деревянной дверью в тосканском стиле, но с китайскими

монетами, украшающими центр каждой двери. Требовался еще один отпечаток ладони

Дайю, и мы попали в ротонду с широкой изогнутой мраморной лестницей у дальней

стены. Перила из кованого железа были в виде изящных китайских драконов.

Мы поднимались по лестнице бок о бок, пальцы задевали друг друга. Мне

приходилось заставлять себя не дергаться, как от удара током.

– Я всегда вела гала одна, – сказала она. – Но некоторые друзья, как Мэйвен,

помогали с планированием.

Когда мы добрались до вершины, я увидел, что этот широкий коридор с коврами, что

были уютнее, чем мраморные полы внизу.

– Дом впечатляет, – сказал я.

Уголок ее рта приподнялся.

– У моего отца склонность к грандиозному.

Стены были увешаны картинами от классических китайских свитков до итальянских

масляных картин. В нишах стояли вазы, шкатулки или нефритовые статуи. Оригиналы, я

не сомневался. Ее дом напоминал музей.

– Все так красиво. У него хороший вкус.

– Моему отцу нравится собирать красивые вещи, – сказала она. – Думаю, мама была

из таких вещей.

Она сказала это ровно, словно констатировала простой факт. Я вскинул брови,

задумываясь снова о том, какие у нее отношения с отцом.

Дайю прошла через другие резные двойные двери, здесь на бледном дереве были

вырезаны птицы. Удивительно, но здесь отпечаток ладони не требовался. Она просто

повернула серебряную ручку и толкнула двери.

– Добро пожаловать в мою спальню, – сказала она.

Так просто. Я думал, придется ее уговаривать.

Комната больше напоминала номер. Или квартиру семьи мэй из четверых человек.

На дальней стороне было три скругленных окна, вид открывался на сады внизу. Большая

кровать с пологом была центре спальни, на ней были бледно-золотые и зеленые шелка.

Кровать была усеяна подушками и не была заправлена. Дайю села на краю и сняла туфли

на каблуках, пошевелила ногами.

– Болит ужасно, – она вытянула руки над головой, как кошка, и мне было сложно не

думать о том, как мы снимаем друг с друга одежду.

Сообщение пришло на мой Вокс, и я взглянул на него, радуясь отвлечению. Клетка

нашла поблизости прибор – Ладонь Дайю. А следом – сообщение Лин И: «Дай мне

пятнадцать минут». Я сунул ладони в карманы брюк и пошел по большой комнате. На

одной стене были книжные полки, заполненные сотнями книг. Я с любопытством

разглядывал корешки. Некоторые были явно связаны с чтением в школе, обычная

классика, в остальном ее вкусы были смешанными: детективы, фэнтези, романтика и

ужасы.

На полках стояли мелочи: пластмассовый единорог с радужным хвостом,

заплетенным в косу, шишка размером с кулак, нефритовая фигурка козла и похожая из

золота.

– Похоже, книги изучавшему литературу интереснее меня, – сказала она с кровати.

Я рассмеялся.

– Я думал, что у меня тур по твоему дому, – длинный стол из розового дерева,

украшенный вырезанными хризантемами, стоял у полок, служил письменным столом. -

Но ты права, я не могу сопротивляться желанию посмотреть на книги.

Она встала, взяла античную вазу с камина и пропала в ванной с ней и моим букетом.

– Мне тоже нужен перерыв от гала, – сказала она из другой комнаты. – Я чувствую

себя уютно только в своей спальне. Остальное принадлежит отцу, – она вернулась с

цветами в фарфоровой вазе. – Здесь нет камер.

Волоски на моей шее встали дыбом. Конечно. У Цзинь была лучшая техника для

охраны, и каждый угол был под наблюдением в его собственном доме. Кроме спальни

дочери. Я чуть не спросил: «Уверена?». Вместо этого я подошел к ней, забрал вазу и

поставил на стол из розового дерева.

– Красивые, – сказала Дайю, сжав мою ладонь. – Это было заботливо с твоей

стороны.

Нужно сказать Виктору, что он очень помог мне с цветами, хотя его эго вряд ли

требовало роста.

Она придвинулась ближе, глядя на меня темными карими глазами, словно могла

заглянуть в мою душу, прочитать все мои секреты. Я заставил себя выдержать ее взгляд,

успокоился и приготовился, что она узнает меня. Узнает, что я похитил ее.

Вместо этого она медленно улыбнулась.

– Ты скромный.

Боги. Равнодушный, может. Но не скромный. Меня никогда не приглашали в

спальню ю-девушки, но меня приглашали мэй, и это всегда означало только одно. Было

так просто обвить ее руками и поцеловать, увидеть, куда поцелуй заведет. Разве я не

должен был подружиться с Дайю? Дружелюбнее уже некуда. А если это все разрушит?

Инстинкт говорил мне, что она не из торопливых, мне казалось, что меня проверяют.

– Не совсем, – ответил я, улыбаясь ей. – Я рад, что тебе понравились цветы.

Я прошел к окнам с видом на просторные сады внизу. Вдали была беседка с зеленой

изогнутой крышей, освещенная мягко золотыми огнями. Вид напомнил мне «Сон в

красном тереме», многие сцены, которые Баою и Дайю провели в садах своего поместья.

– Так ты живешь здесь одна с отцом? – спросил я, развернувшись. Она прислонялась

к резному столбику своей кровати и смотрела на меня, скрестив руки.

– Вдвоем, да, – сказала она. – А еще бывают гости и наша команда охраны.

Я искал взглядом в комнате фотографии, старые или цифровые. В комнате была

только одна фотография, Дайю лет десяти или одиннадцати на вид держала мохнатую

белую собаку в руках, радостно смеялась на камеру. Фотография была в серебряной

рамке. Не было фотографий Дайю с кузинами, на дне рождения с друзьями, или портрета

из студии с родителями. Отсутствие таких мгновений в спальне о многом говорило.

– Это твоя собака? – спросил я.

– Ее звали Мочи. Мама подарила ее мне на восьмой день рождения, – она подняла

рамку и посмотрела на фотографию. – Два года спустя отец заставил отдать ее, потому что

она сбила орхидею, и горшок разбился.

Я сдержал все оскорбления в адрес Цзинь. Вместо этого я сказал:

– Твоя мама подарила тебе Мочи, чтобы тебе было не одиноко?

Дайю тихо вдохнула и кивнула, опустив фотографию.

Я представил ее ребенком в этом огромном доме, одна, кроме гостей отца, никогда

не говоривших с ней. И Цзинь заставил ее оставить единственного друга. Я знал, что мое

детство было сложным, я много раз чувствовал себя одиноким. Дайю испытывала другое

одиночество. Но одиночество было везде.

– Ты не осталась с мамой? – спросил я, тон прозвучал мягче, чем я хотел.

– Родители развелись, когда мне было три, – сказала она. – Отец хотел избавить маму

опеки. В наказание за то, что она посмела оставить его. Она живет в Гонконге, и я вижу ее

раз в пару лет, – она теребила бриллианты на шее. – А твои родители?

– Женаты двадцать лет, – ответил я, не думая, ведь я запомнил данные об этой своей

личности так, чтобы они стали второй правдой.

– У тебя есть брат или сестра?

Я покачал головой.

– Я – единственный ребенок.

– Я всегда хотела брата или сестру… – прошептала Дайю, ее прервал тихий звон

колокольчика. Она взяла Ладонь со столика у кровати и провела пальцами по экрану,

удивленная улыбка тронула уголки ее губ. – Ангела хочет знать, не прерывает ли она нас.

Она идет сюда.

Видимо, у нее был доступ, как у подруги Дайю, раз Ангела знала путь в ее спальню.

Мы поговорили еще, но ощущение разговора сменилось, мы перешли на менее

личные темы. Через две минуты Ангела ворвалась в комнату, постучав, ее глаза сияли. Я

только сел в кожаное кресло у кровати, а Дайю снова сидела на краю кровати. Ангела

окинула сцену взглядом, разочаровалась, что не застала нас в пикантной ситуации.

– Привет, – сказала Дайю на английском.

– О, – ответила Ангела.

– Надеялась не только поговорить с нами, Анж? – спросила Дайю с хитрой улыбкой.

Я рассмеялся, Ангела изображала невинность. На пороге появился Джозеф, и я

кашлянул. За ним шла Мэйвен, покачивая бедрами.

– Не стой здесь как столб, – фыркнула она.

Я подавил улыбку.

Она похлопала по серебряным волнам своих волос.

– Мы потеряли по пути Хелен и Йон Миня. Они уединились в саду.

– Ясно, – ответила Дайю.

– Я никогда не была в твоей спальне, – сообщила Мэйвен и направилась в ванную. –

О-о-о, посмотрите на размеры, – доносились до нас ее слова. – В душевую можно

уместиться вшестером, представь, Анж!

Дайю рассмеялась, Джозеф покачал головой.

– Я предпочитаю ванну, – отозвалась Ангела. Она села рядом с Дайю на кровати и

взяла ее за руку. – Раз вы ничем не заняты, – сказала она, – вернемся на вечеринку.

Я не знал, кто придумал пойти за нами: Джозеф или Ангела. На моем Воксе

появилось сообщение от Лин И: «Все хорошо».

Хорошо, что она получила доступ к Ладони Дайю. Совесть колола меня чувством

вины, было неприятно. Я отогнал это ощущение. Сомнения только все испортят.

– Я ставила цветы Джейсона в вазу, – сказала Дайю.

Я встал и поправил фрак.

– Я не хочу мешать тебе вести гала, Дайю.

– Но я так и не показала тебе все, – она обула туфли на каблуках.

– Дом большой, – ответил я. – Наверное, эта ночь – не лучшее время.

– Тогда в другой день, – она посмотрела на меня с улыбкой, которую успел заметить

только я.

Желудок вдруг показался пустым.

Ангела подняла подругу на ноги.

– Я готова вести аукцион благотворительности!

Мэйвен вернулась к нам, ее розовое платье тянулось за ней, девушки покинули

комнату. В спальне Дайю остались только мы с Джозефом. Он напрягся, а я пошел к

двери.

– Держись подальше от Дайю, – тихо сказал он.

Я замер, чтобы мы стояли почти плечом к плечу.

– Это она приходит к моему порогу и приглашает меня на вечеринки, – не было

необходимости звучать угрожающе, правды хватало.

Он вздрогнул, и я покинул комнату.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я ждал у площади Свободы перед мемориальным залом Чан Кайши с толпами

других людей. В толпе каждый один из десяти был в костюме. Я никогда не видел так

много ю, собранных снаружи, но Цзинь в новостях, андернете и через коммуникативные

устройства сообщил, что сегодня будет большое объявление, которое изменит наши

жизни навеки. Ю в костюмах смешивались в толпах с мэй. Десятки стражей обрамляли

площадь, их лазеры висели на бедрах. Они были в темно-зеленой форме, их рубашки были

с символом корпорации Цзинь, иероглифом «золото». Репортеры были у белых ступеней,

ведущих к входу в зал, их камероботы были направлены на площадь.

Мемориальный зал считался символом статуса Тайваня. Грязь не покрывала белые

стены сада, окружавшие парк, и красивые яркие здания в нем. Парк и зал раньше были

открытыми людям, но слишком много бездомных устраивали дома среди кустов и

цветочных клумб, так что правительств решило открывать парк только в определенные

дни года, по особым случаям, как этот. Я был уверен, что Цзинь хорошо заплатил, чтобы

это произошло.

Холодное утро января, и чистые белые стены зада с двойной крышей с синей

черепицей драматично выделялись на фоне коричневого зимнего неба. Стеклянный шлем

не мешал мне смотреть и слушать, словно на моей голове ничего не было, но хотя в

костюме я мог двигаться с легкостью, я все еще ощущал себя отделенным от толпы.

Многие мэй кашляли по краям площади, от этого сильного кашля я содрогался и был рад,

что я в костюме, так что не подхвачу их болезнь. После этой мысли последовало

отвращение, ведь эта мысль возникла автоматически. Было просто вести себя как ю.

Жизнь мэй была противоположной: холодной, пустой.

Я не ощущал холодный воздух, костюм окружал меня комфортными 72°F. Я

выключил коммуникативное устройство, что высвечивалось на дне моего стеклянного

шлема, где ю обсуждали, что за объявление сделает Цзинь, как и то, будет ли после этого

вечеринка. И никого не смущало, что был полдень понедельника. Дайю подозрительно

отсутствовала. Она редко участвовала в разговоре, но мое сердце билось чаще, когда я

видел ее иконку там, мой костюм отмечал это, к моей досаде. Мы не видели друг друга с

ее гала на прошлой неделе.

Мои друзья заставили меня дважды описать гала, наши разговоры, хотя я пропускал

мелкие детали, как ее тайное желание, чтобы у отца был другой ребенок, и он занял ее

место наследницы Цзинь. Как она с улыбкой пообещала мне тур по дому. Я мысленно

много раз прокручивал наш разговор, каждое слово, каждый взгляд, каждый нюанс,

столько раз, чтобы я не заговорил об этом вслух. Она сказала, что я для нее почти

знакомый. Она не узнала меня, но я был уверен, что она вспоминает о похищении и

пытается бороться со стертой памятью. Продержится ли эффект? Эту тревогу я не

озвучивал друзьям. Они бы только повторили мне данные экспериментов, но они не

говорили с Дайю, не дружили с ней ради тайной работы против нее. Не они выдерживали

ее ясный взгляд, не вздрагивая, хоть и зная всю правду.

Всю ложь.

Больше двадцати человек в красных туниках и штанах, украшенных золотом,

вбежали на площадку над нами с барабанами, и толпа громко захлопала. Барабанщики

встали полукругом, инструменты лежали перед ними. В центре стоял юноша с огромным

висящим барабаном, он ударял по нему палочками в сильных руках. Я стоял в середине

площади в толпе, но шлем мог приближать изображение предмета. Другие барабанщики

подхватили мощный ритм своими инструментами, руки быстро взлетали в унисон,

движения казались порой размытыми.

Сильный ритм барабанов заполнял площадь, дрожал в зале, отражался от стекла и

стальных небоскребов, что возвышались вокруг нас и светили неоновыми огнями и

рекламой. Воздушные автомобили и мопеды проносились над головой, но барабанщики

со своими ловкими ударами и взмахивающими рукавами заставили нас забыть обо всем

этом, вернули нас в прошлое ритмом. Наши реакции были схожими, люди, мэй и ю,

задирали головы и топали ногами в такт. В этот миг мы были едины.

Выступление закончилось соло юноши в центре. Последний удар большого барабана

закончил звенеть, тишина была осязаемой, а потом зрители завопили и захлопали. Они

топали ногами и свистели. Можно было говорить о Цзинь что угодно, но он знал, как

устроить хорошее шоу. Барабанщики спустились со сцены, и две фигуры вышли из зала,

они были в белых костюмах. Я присмотрелся к ним и увидел, что на рукавах их были

красные полоски, а над сердцами было белое солнце вышито на синем фоне – тайванский

флаг.

Как патриотично.

Хотя его шлем был затемнен, я знал, что высоким был Цзинь. Я посмотрел на

человека рядом с ним, женщину, и вдруг понял, что это Дайю. Я узнал ее силуэт, но и то,

как она стояла, чуть расставив ноги. Я знал, что под затемненным шлемом ее голова

вскинута с вызовом.

Вдруг шлемы Цзинь и Дайю стали прозрачными, мы увидели их лица. Цзинь начал

говорить, я видел его в своем шлеме. Он хорошо выглядел в свои сорок, немного седины

было на висках, он выглядел уверенным богачом. Я попытался раздраженно выключить

изображение мыслью, потом голосом, но не сработало. Все ю в костюмах видели его,

хотели они этого или нет. Я смог лишь сделать картинку меньше.

– Товарищи и граждане Тайваня, – сказал Цзинь. – Сегодня важный день, – он поднял

руки к небу, а потом медленно опустил по бокам. – Костюмы корпорации Цзинь

добрались до мирового рынка и стали лучшими для тех, кто может их себе позволить.

Корпорация Цзинь официально нанесла Тайвань на карту как лидер инноваций и

технологий, ведь здесь производят самые лучшие товары. Моя компания дала работу

тысячам жителей, нас заметил мир. Никто больше не посмотрит на ярлык «Сделано в

Тайване» с презрением, – Цзинь вскинул кулак в воздух, толпа на площади Свободы

хлопала и вопила.

Я присмотрелся к людям вокруг – все ю в костюмах радовались, и это было

ожидаемо. Но так делали и многие мэй вокруг меня. Кроме кашляющего парня за