Текст книги "Анатомия бабника (ЛП)"

Автор книги: Синди Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Хадсон приподнялся на локтях и оглядел меня, его взгляд скользнул от моего пупка к кружевному черному лифчику, затем к моему лицу. Он обхватил мою щеку и провел большим пальцем по нижней губе.

– Ты такая чертовски красивая. Все эти разговоры о твоей маме и о том, как она заставляла тебя быть идеальной… Ты и есть совершенство.

Когда он посмотрел на меня так, я поверила в это. До использования макияжа я всегда была уверена в своей внешности, но при этом зацикливалась на мелочах, которые хотела бы изменить, или на десяти килограммах, которые мне действительно нужно сбросить, или на том, что я чувствую себя красивой, только когда накрашусь.

Однако, когда он так смотрел на меня, я чувствовала себя прекрасной.

Хадсон провел руками по моим бокам, и его пальцы казались такими большими, словно он пытался дотронуться до каждого сантиметра. Он обращался со мной так же, как и я с ним, обводя изгибы и линии моего тела. Я затаила дыхание, когда он обхватил мои груди поверх лифчика. Он поцеловал меня в плечо, а затем провел большими пальцами по тонкому кружеву, прямо над моими твердыми сосками, и ощущение текстуры кружева и его теплой кожи не позволили мне сдержать стон.

Его возбужденный член дернулся подо мной, и я пошевелила бедрами, вызвав у нас обоих стон. У меня защипало кожу головы, когда Хадсон запустил пальцы в мои волосы. Затем он обхватил рукой мой затылок и притянул мой рот к своему.

Я снова наклонилась к нему, наслаждаясь ощущением прикосновения кожи к коже, и слегка прикусила его нижнюю губу. Каждое нервное окончание напряглось, и напряжение, возникшее глубоко внутри меня, распространилось наружу.

Вибрация, которую я почувствовала на своем бедре, на секунду сбила меня с толку – это было что-то новенькое. Затем я услышала приглушенный звонок и поняла, что это телефон Хадсона. Он потянулся к нему и пробормотал что-то о том, что нужно убрать его.

Затем он выругался. Он перевел взгляд с телефона на меня, потом снова на телефон и снова выругался.

– Что? – я спросила.

– Я и не подозревал, как долго здесь нахожусь, – он провел рукой по волосам. – Мы потратили все наше дополнительное время на мою глупую слезливую историю, и теперь… Черт. Это мой будильник, чтобы я успел на тренировку вовремя.

Я набрала в легкие побольше кислорода, пытаясь отдышаться.

– Но у тебя ведь все еще болит лодыжка? Ты даже не можешь сейчас тренироваться, – в моем голосе прозвучало отчаяние? Конечно, так оно и было. Я была полуобнажена и сидела на таком же полуобнаженном хоккеисте. Я была взвинчена, возбуждена, чертовски возбуждена.

– Да, но хоккей превыше всего. Травмы, смерть – не имеет значения. Если ты пропустишь тренировку, то можешь вообще больше не приходить, – он поморщился, а затем снова провел рукой по волосам и глубоко вздохнул. – Лучше запиши это в свои заметки, девушка-репортер.

– Ты серьезно собираешься уйти?

Он слегка приподнялся, уставился мне прямо в грудь и застонал, но не так, как хотелось бы. Я-несчастен-но-все-равно-ухожу. Он полностью приподнялся, обхватил рукой мое лицо и поцеловал меня, слишком быстро прикоснувшись губами.

– То, что я задумал, займет гораздо больше времени, чем те пять минут, которые у меня есть. Если я опоздаю, мне придется здорово заплатить за это, и я должен встретиться с физиотерапевтом – надеюсь, он разрешит мне вернуться на лед.

Я поджала губы, давая понять, что не согласна ни с чем из этого.

– Давай я заглажу свою вину? Завтра вечером, после тренировки, мы сходим куда-нибудь. Потом вернемся ко мне домой, – он провел кончиками пальцев по моей ключице, что не помогало справиться с моим нынешним возбужденным и расстроенным состоянием. – И я посвящу несколько часов тебе и этому горячему телу, обещаю.

Я была готова забыть о своих правилах – и могла бы сказать, что он был более чем готов помочь мне нарушить их – и все же, он все равно уходил.

– Пожалуйста, – сказал он, обнимая меня за плечи. – Я пытаюсь все не испортить.

Я кивнула.

– Да. Хорошо.

Он облегченно вздохнул.

– Спасибо.

Мы бросились искать свою одежду, он поцеловал меня еще раз и ушел.

Я уставилась на закрытую дверь, все еще пребывая в шоке от того, что от намерения заняться сексом я перешла к тому, чтобы остаться в одиночестве в своей квартире.

Я начинаю понемногу понимать, что имели в виду спортсмены, когда говорили о том, как много времени в своей жизни они посвящают игре.

Заслуживают ли они дополнительных привилегий?

Я не была уверена в этом. Из-за этого мне казалось, что я вдруг перестала что-либо понимать вообще.

Глава 36

Уитни

Как только я собралась перестать пялиться на дверь, ручка повернулась, и дверь со скрипом отворилась. Мое сердце подпрыгнуло в груди. Возможно, Хадсон решил пропустить тренировку и наплевать на последствия.

Но вместо него появилась Лайла, и я поняла, что если бы мы с Хадсоном продолжали идти по намеченному пути, моя соседка по комнате стала бы свидетелем наших с Хадсоном отношений гораздо чаще, чем хотелось бы кому-либо из нас.

– Итак, судя по взъерошенному виду Хадсона, предполагаю, что он целовался с одной из моих соседок по комнате, прежде чем умчаться на тренировку, – Лайла бросила рюкзак на пол и размотала шарф вокруг шеи. – Не то, чтобы я осуждала. Я просто размышляю, следует ли мне расспросить тебя о деталях или напомнить о твоей цели. В общем, я хочу уточнить, как лучше всего быть твоим другом прямо сейчас.

– Что ж, я собираюсь взорваться от подробностей, но у меня есть действительно важный вопрос, который я должна задать, так что, может быть, ты сначала выслушаешь, а потом мы продолжим?

Благослови ее Господь, она не колебалась, просто подошла ко мне и полностью сосредоточила на мне свое внимание.

– Ушел бы Бек на тренировку, когда возникла бы неизбежная возможность секса? – я прикусила ноготь большого пальца, надеясь, что ответ не причинит мне боли.

– Он бы ушел на тренировку, даже если бы торнадо направлялся прямо на арену.

– О, ладно, – я прижала руку к сердцу. – У меня была небольшая паранойя из-за того, что я была недостаточно… захватывающей.

Хадсон сказал мне, что я красива, что я совершенна. В тот момент я поверила ему, поэтому не была уверена, почему во мне зародились сомнения и заставили меня все подвергать сомнению.

Наверное, потому, что я всегда была окрылена приятными словами парня, а потом мои суждения становились все более и более мутными, пока не доходило до бури в моей душе.

– И? Подробности? – спросила Лайла.

– О да. Подожди, для этого нам понадобится мороженое, – я бросилась к морозилке, схватила ближайшую упаковку «Rocky Road» и две ложки, и отнесла все это обратно на диван. В горе и радости, мы с Лайлой поступали одинаково. Ели мороженое.

Я открыла крышку, зачерпнула полную ложку и, откусывая, рассказала Лайле о том, как столкнулась с Хадсоном в кампусе, о том, как он целый час объяснял все тонкости хоккея, о поцелуях на диване, а потом о дурацком будильнике.

– Но он пообещал, что завтра все исправит. Сказал, что пригласит меня куда-нибудь и все такое.

Лайла поджала губы и постучала по ним ложкой.

– Что? – спросила я, хотя была уверена, что не хочу знать.

– Это звучит как нечто большее, чем просто секс.

– Помни, что секса не было, – сказала я. Это было практически все, что я могла вставить прямо сейчас.

Она наклонила голову и пристально посмотрела на меня.

– Ты понимаешь, о чем я. Это больше похоже на тусовки, которые приводят к отношениям. Это похоже на то, что ты расстраиваешься, когда он не звонит.

– Ты думаешь, он не позвонит? – тпру. Это прозвучало более удрученно, чем я хотела, но, честно говоря, это соответствовало паническому чувству, эхом отдававшемуся в моей груди.

Лайла наклонилась вперед и положила руку мне на плечо.

– Нет, думаю, он позвонит. Я не говорю, что он этого не сделает, даже после. Я говорю, что везде есть определенные условия.

– Ладно, может, и есть несколько. Но из-за моей работы мы все равно не можем официально встречаться прямо сейчас.

– На самом деле, я рада, что ты заговорила о своей работе, потому что возникает еще один вопрос.

Для человека, который любит задавать вопросы и копать глубже, я поняла, что мне не нравится, когда копает кто-то, кто не я.

– Разве это не конфликт интересов? «Тусоваться…» – на самом деле она не использовала воздушные кавычки, но по ее голосу было ясно, что она хотела их поставить. – … с хоккеистом, когда пишешь статью, в которой говорится о том, как несправедливо, что они получают так много льгот? Что ты собираешься делать с этой историей?

Мой следующий кусочек мороженого был направлен на то, чтобы побороть тоску.

– Я не знаю. Я вызвала большой ажиотаж в Интернете, и, очевидно, люди обсуждают это в кампусе, так что, эта история вызывает большой интерес. И мой редактор рассчитывает, что я напишу ее – есть одно место, которое только и ждет, чтобы я воспользовалась им и получила его. Это то, чего я всегда хотела, и это было бы здорово с точки зрения карьеры. Но теперь, когда я общаюсь с ребятами… Я не знаю, смогу ли в итоге написать ее.

Я уставилась на мороженое, как будто в нем могли содержаться ответы, но увидела только миндаль в шоколаде, поэтому решила положить его в рот.

– Разве это делает меня плохим журналистом, если я не могу полностью отделить себя от других?

– Я так не думаю, – сказала Лайла. – Я думаю, что забота – это признак хорошего журналиста. Но я также думаю, что если ты не расскажешь об этом Хадсону, то, когда все всплывет наружу… Он, вероятно, подумает, что ты его использовала. Так что, если он тебе действительно нравится…? – она посмотрела на меня, явно ожидая подтверждения или опровержения, хотя, я уверена, мы обе понимали, что я чувствую.

– Нравится. Я говорила себе, что не должна это чувствовать, но ничего не могу с собой поделать. Чем больше я узнаю его… – мое сердце сжалось. – Он мне нравится. Я хочу понять, может ли это перерасти во что-то серьезное.

– Тогда, боюсь, тебе придется рассказать ему об этой статье до того, как он прочтет ее в газете. Особенность хоккеистов в том, что они выносливы и могут принимать удар за ударом, но при этом они люди с настоящими чувствами, настоящими надеждами и мечтами. Они никогда в этом не признаются, но им может быть больно, и не только физически.

Теперь я беспокоюсь о том, в какое положение поставила Лайлу. Все, о чем я думала, – это о статье на первой полосе и о том, как забыть глупого Тревора, который теперь был всего лишь пятнышком на моем радаре.

Но это напоминание заставило меня снова усомниться в своих суждениях. Может быть, я тороплюсь, готовая бросить все ради парня, который, возможно, всего лишь пытался завалить меня.

– Что сделает твой редактор, если ты скажешь ей, что не сможешь в итоге написать? – спросила Лайла.

Все мои исследования. Все, что я вложила в свою статью. Расследования, о которых я вспомнила с чувством вины. Два из них выставили Хадсона в дурном свете, хотя я могу с легкостью умолчать об «Анатомии игрока». Но я подумала обо всех тех людях, которые прокомментировали мой опрос, и мне показалось несправедливым, что их голоса не были услышаны, особенно о тех, кто старался вести себя цивилизованно и использовал факты и статистику в поддержку своей позиции.

– У меня больше никогда не будет возможности опубликовать статью на первой полосе, – сказала я. – Линдси будет в бешенстве – она скажет, что, предоставив мне огромный шанс, я зря потратила ее время. Она уволит меня, и это будет выглядеть очень плохо, когда будущие работодатели откроют мою трудовую книжку. Как я собираюсь устроиться на работу в серьезное новостное агентство, если у меня нет возможности даже удержаться в колледже?

Я могла бы изложить все строго по фактам, без той злости, которую почувствовала сначала. Как можно злиться из-за фактов?

Неужели Хадсон действительно расстроится из-за этого? Значит ли это, что мы не сможем быть вместе?

Я вспомнила о том, как Хадсон отзывался о команде… Они были его семьей. Я не думаю, что он поймет мое желание доказать, факт того, что у спортсменов есть свои преимущества.

Я поставила мороженное на стол, потому что знала, что могу съесть целый галлон, и это не поможет. Мне нужно было немного разобраться в себе. Проблема была в том, что я могла думать только о Хадсоне.

О том, каким он вырос, о его маме, о том, с каким пониманием он относится к истории с моей мамой. О его поцелуях. О нем подо мной…

Хадсон, Хадсон, Хадсон.

Глава 37

Уитни

Хадсон появился на следующий вечер в рубашке и джинсах и выглядел так аппетитно, что я не могла поверить, что он на самом деле со мной встречается.

Его челюсть отвисла, когда он оглядел меня с головы до ног. Я сделала все возможное: сбегала к парикмахеру, чтобы освежить цвет волос, и надела наряд, который всегда вызывал у меня одобрительные взгляды. Бюстгальтер пуш-ап чудесно сочетался с кружевным вырезом майки, а юбка была слишком короткой для теплого Бостонского вечера в начале ноября, но я надела ее в паре с серыми замшевыми сапогами выше колена.

Кроме того, жар в глазах Хадсона согрел меня, несмотря на прохладный ветерок, доносившийся из открытой двери, и его реакция стоила того, чтобы рискнуть провести несколько минут на холоде между зданиями и машиной.

Он наклонился и поцеловал меня в щеку, его свежее, как мята, дыхание коснулось моей шеи.

– Я говорил, что мы собираемся куда-то пойти? Внезапно все, что я сейчас хочу, – это остаться дома.

Я на цыпочках провела пальцами по пуговицам на его рубашке, находя забавным, что в кои-то веки он оказался более консервативным.

– К несчастью для тебя, сегодня вечером я хочу быть на высоте, и не хочу слишком облегчать тебе задачу.

– В таком наряде, я уверен, ты будешь блистать, – он переплел свои пальцы с моими, и счастье заплясало у меня на коже и поселилось в груди.

По дороге к машине я спросила, разрешили ли ему тренироваться, и он взволнованно ответил, что да, ему просто нужно на время перевязать лодыжку. Как только мы подошли к его грузовику, он открыл для меня пассажирскую дверь. Мне пришлось потянуться, чтобы забраться внутрь, и я услышала, как Хадсон тихо выругался, когда моя юбка задралась. Опьяняющая сила, которую я ощущала рядом с ним, разливалась по моим венам, и я не могла дождаться, когда смогу исследовать ее дальше, после того как мы поужинаем и снова останемся одни.

– Итак, куда мы едем? – спросила я, когда он забрался внутрь и завел двигатель.

– Итальянский стейк-хаус в Бэк-Бэй. Я никогда там раньше не был, но мне говорили, что именно туда ты приводишь девушку, когда пытаешься произвести на нее впечатление.

– Ты имеешь в виду, когда хочешь, чтобы тебе перепало.

– Милая, я могу рассчитывать на это, не платя за ужин.

В разговоре с моей стороны чувствовалась беззаботность. Я очень хорошо знаю, что ему ничего не нужно было делать, чтобы девушки сами на него вешались. Я видела это после игр, в бильярдной – в общем, везде, куда бы он ни пошел.

– Эй, – сказал он, обхватывая рукой мое бедро. – Это должно было прозвучать как шутка. Мы же перекидываемся именно такими репликами?

Я тоже дразнила, но его слова звучали слишком близко к правде, и мне показалось, это совсем не смешно.

– Я пригласил тебя на свидание, потому что мне нравится быть с тобой, даже когда мы полностью одеты и не целуемся, – он бросил взгляд через всю кабину. – Я реально пытаюсь произвести на тебя впечатление.

Я кивнула и улыбнулась, но с трудом. Может быть, все это было глупой, ужасной идеей.

Остаток пути мы ехали в тишине, и я знала, что это моя вина. Итак, после того, как хостес записала наши имена и сказала, что ожидание займет минут десять-пятнадцать, я постаралась вернуть наш разговор в нужное русло.

– Я знаю, у тебя были свои причины уехать, но ты когда-нибудь скучал по Нью-Йорку?

Мне было любопытно, но в последние несколько дней я думала о своем будущем больше, чем обычно, и о том, будет ли оно связано с Нью-Йорком и моим представлением о том, что я буду жить там и работать в одном из крупнейших издательств.

– Не совсем. Большинство людей, когда думают о Нью-Йорке, представляют себе Таймс-сквер и модные небоскребы. Я жил в самой суровой части Бронкса, и ты знаешь достаточно, чтобы понять, что у меня не так уж много теплых воспоминаний.

– Я понимаю. Но разве ты никогда не бывал в городе?

– Таймс-сквер – это ловушка для туристов, я его не люблю. Но там есть несколько классных местечек, и, конечно, отличная еда, любая, какую только можно придумать, – уголок его рта приподнялся. – Был и такой случай, когда мы с Дэйном решили устроить небольшие неприятности в Рокфеллеровском центре – другие фигуристы, находившиеся на льду в тот вечер, понятия не имели, во что они ввязались. Кататься там безумно дорого, так что в основном это богатые люди и туристы. Мы с Дэйном вышли на каток в хоккейной экипировке и начали играть «один на один».

Я как сейчас вижу это в своем воображении: все эти парочки в пушистых свитерах и шарфах, катающиеся вместе и наслаждающиеся романтическим вечером на знаменитом катке, а Дэйн и Хадсон проносятся мимо них, стуча клюшками.

– Мы пришли поздно, чтобы не было детей, и были осторожны, чтобы ни с кем не столкнуться, но они все равно натравили на нас полицейского. Он сказал нам, что мы можем либо пойти домой, либо сесть на заднее сиденье его полицейской машины, – усмехнулся Хадсон. – Гребаный Дэйн потребовал вернуть деньги, и мне пришлось оттаскивать его со льда, прежде чем коп привел в исполнение свою угрозу.

Я покачала головой и рассмеялась. Если бы я услышала эту историю до того, как познакомилась с ребятами поближе, я бы, вероятно, встала на сторону потрясенных граждан, но в том, как они жили, не стесняясь, было что-то милое.

Или, просто я была ослеплена парнем рядом со мной. Хадсон задрал рукава на предплечьях, обнажив несколько сантиметров татуировок, и от этой нарядной встречи с чернилами у меня начался серьезный прилив гормонов.

На чем мы остановились? О да. Рокфеллеровский центр.

– Я всегда хотела покататься там на коньках. Когда я была подростком, даже представляла, как иду на свидание, кутаясь от холода. Я поскальзывалась, парень ловит меня, наши лица неизбежно сближаются, пока мы не целуемся… О, и рождественская елка создает идеальный фон для всего этого. Елка была наряжена, когда ты был там?

Хадсон притянул меня к себе и обхватил руками за талию.

– Да. Но она было где-то на заднем плане.

– Более полумиллиона человек проходят мимо нее каждый день – я увидела эту звезду на ней на прошлое Рождество и подумала, что когда-нибудь буду присутствовать на церемонии зажигания огней на елке. Ты знал, что высота звезды более десяти футов, а вес – более пятисот фунтов? Она состоит из двадцати пяти тысяч кристаллов Swarovski, которые подсвечиваются более чем семьюстами энергосберегающими светодиодными лампочками. Я даже представить себе не могу, как все это сверкает в реальной жизни.

С каждым новым фактом на лице Хадсона появлялось все больше веселья.

– Что? – спросила я, но потом вспомнила, что выплевывание фактов отпугивают парней, и не стоит говорить этого на свидании. Упс.

– Твой рот говорит о том, что ты умница, но твое тело говорит о том, что ты лиса, – Хадсон завел руки мне за спину. Один из его больших пальцев скользнул под подол моей майки и прошелся по коже, посылая электрический разряд по позвоночнику. – Это сочетание меня возбуждает.

Я положила руку ему на грудь.

– Ну, твой рот говорит «бесстыдник», а тело… – я оборвала себя, в очередной раз, пожалев, что не могу лучше контролировать свой рот, когда нахожусь рядом с ним.

– Что говорит мое тело? – он обнял меня еще крепче, пока его тело не прижалось к моему.

– Что оно может доставить удовольствие, – прошептала я.

– О, это возможно, – он поцеловал меня, и я так увлеклась этим, что едва расслышала, как кто-то прочистил горло.

– Ваш столик готов, – сказала официантка. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Мои щеки вспыхнули, но Хадсон не растерялся. Держа меня рядом с собой, мы обошли столы, застеленные плотными белыми скатертями, с большим количеством посуды, чем я знала, что с ней делать, и оказались в дальнем углу.

Я взяла меню, оставленное хостес, и просмотрела его. Если он хотел произвести впечатление, то это место, со всеми его заманчивыми вариантами, травами и глазурью, определенно его произвело.

– А как насчет тебя? – спросил Хадсон. – Скучаешь по Кентукки?

– Это заставляет меня чувствовать себя виноватой, но на самом деле нет. Я мечтала жить в большом городе с тех пор, как себя помню, и я люблю Бостон. Я скучаю по папе и беспокоюсь о том, что ему слишком одиноко.

Хадсон опустил меню, глядя на меня поверх него.

– Это странно, что я хочу, чтобы моя мама была одинока, потому что это будет означать, что она не вернется к тому мудаку?

– Нет. Может быть, тебе хочется, чтобы в ее жизни наконец появился не мудак.

– Я работаю над этим. Но она одержима идеей свадьбы, так что… – он покачал головой. – Ладно. Хватит разговоров о родителях… – Он открыл рот, но тут к нашему столику подошла девушка.

– Хадсон. Привет.

Он моргнул, глядя на нее.

– Привет. Вот это встреча.

– Я здесь работаю. Вообще-то, начала только на прошлой неделе. Вот почему я тебе не перезвонила. Извини.

– Не беспокойся об этом.

Она стояла там, выглядя такой же неловкой, какой внезапно показалась вся эта ситуация. Она даже не взглянула в мою сторону, просто продолжала смотреть на Хадсона.

– В любом случае, увидимся позже?

– Конечно.

Мой желудок сжался, его заполнила та же пустота, что и тогда, когда я неудачно поддразнивала его в грузовике. Когда девушка отвернулась, я ничего не смогла с собой поделать – слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла их остановить.

– Я хочу быть с тобой беззаботной и веселой, и я стараюсь. Правда стараюсь. Но хочу знать, что ты одновременно не спишь с десятью другими женщинами.

– Значит, девять – это нормально?

Я могла бы сказать, что он пытался обратить это в шутку, но не могла заставить себя рассмеяться. Он потянулся через стол и взял меня за руку.

– Детка, я шучу. Сейчас есть только ты. Эта девушка из моей группы по социологии и статистике, и я обратился к ней за помощью с учебой. Правда в том, что я вообще не хожу на свидания.

Внутренне я вздрогнула, и, возможно, даже немного внешне.

– Но я здесь, – он потер большим пальцем мои костяшки пальцев. – Я надел свою лучшую рубашку, а я надеваю ее только в день игры, да и то по принуждению.

Я выдавила из себя улыбку.

– Ну, ты, конечно, прекрасно выглядишь.

– Я знаю, – сказал он, что было забавно, но в то же время было частью проблемы. Опять же, я хотела быть крутой. Но я уже пробовала этот метод и обнаружила, что парни переводят «покладистая» как «шлюха».

– Просто… – мой мозг искал хороший способ объяснить сомнения, вызвавшие бурю эмоций, и при этом не показаться безумно навязчивой девушкой. – Помнишь того парня на вечеринке в честь Хэллоуина?

– Помню, мне не нравилось видеть тебя рядом с ним, – процедил Хадсон сквозь стиснутые зубы. – И он нравился мне еще меньше, когда я понял, что из-за него ты чувствуешь себя плохо.

– Да, ну, я думала, что мы с ним встречаемся, но застукала его с другой девушкой, и когда я столкнулась с ним лицом к лицу, он сказал мне, что мы никогда не говорили, что официально являемся парой, и что я была слишком требовательной, чтобы ожидать, что он не будет спать с другими девушками.

– Очевидно, он придурок.

– Да. Да, это так. Но я не хочу что-то предполагать, а потом чувствовать себя глупо.

Боже мой, неужели я действительно это делаю? Мое сердце бешено колотилось в груди, и я скомкала льняную салфетку на коленях. Лайла права. Я не могу говорить об этом небрежно, не беспокоясь о последствиях. Я делала это слишком долго, и теперь у меня другой путь. Я не могу сбежать с корабля только потому, что переспать с Хадсоном было бы весело.

Независимо от того, задело это меня или нет, в кои-то веки я не собиралась ждать и гадать какие у нас отношения только потому, что была слишком напугана, чтобы узнать или сообщить то, что я хотела.

– Я пытаюсь не быть такой жалкой, но вот я здесь, начинаю испытывать к тебе чувства, и хочу знать, единственная ли я девушка, с которой ты сейчас встречаешься, – я чуть было не сказала «сплю с тобой», но мы еще не дошли до этого.

Конечно, в этот момент подошла официантка и попросила уточнить о напитках. Я попросила кока-колу, и Хадсон – воду. Затем он спросил ее, не могла бы она подождать с подачей напитков, пока он не подаст знак принести их.

Когда она ушла, он придвинул свой стул поближе к моему.

– Ты мне нравишься, Уитни. Не буду врать, я, вероятно, много чего испорчу. Иногда я говорю не то, что нужно, мне нелегко впускать людей в свою жизнь, и я часто замыкаюсь в себе, так что тебе, возможно, придется подталкивать меня то тут, то там и просто говорить мне, о чем ты думаешь и что чувствуешь – я никогда не угадаю правильно. Я буду безумно занят, и хоккей иногда будет стоять на первом месте.

– Поверь мне, – сказала я с легким смешком. – Я об этом знаю.

Он криво улыбнулся, затем наклонился и провел большим пальцем по моему бедру, прямо под подолом юбки.

– Не волнуйся. Ты будешь на следующем, – его большой палец продвинулся на дюйм выше, и от этого манящего прикосновения внизу моего живота разлился жар. – Обещаю, что дам тебе все, что смогу. Я не буду спать с другими девушками и уж точно не хочу, чтобы ты спала с другими парнями. Или разговаривала с ними. Или смотрела на них.

Я рассмеялась, и тогда он наклонился ко мне так близко, что я смогла разглядеть темно-коричневый ободок вокруг его радужек более светлого оттенка.

– Что скажешь?

У меня были галлюцинации, или Хадсон Декер только что сказал, что хочет быть со мной? Чтобы у нас были настоящие отношения, в которых я могла бы называть его своим парнем? Надежда вспыхнула, но сомнения попытались загнать ее обратно.

– У тебя когда-нибудь была девушка? Типа, ты знаешь, что это значит? – несмотря на то, что мне нужно было выудить информацию, я обычно воздерживалась от разговоров на эту тему с парнями, но на этот раз я не хотела повторять ту же ошибку. Я хотела, чтобы все было предельно ясно, чтобы больше не сидеть дома и не гадать, есть ли у меня парень.

– Я постараюсь не обращать внимания на этот недоверчивый тон…

– И я собираюсь притвориться, что твое слово «недоверчивый», меня не возбудило.

Его рука крепче сжала мое бедро.

– Видишь. Вот почему я хочу это сделать. Ели честно, у меня не так много опыта в этой области. Но ты отличаешься от других девушек, и я становлюсь другим, когда я с тобой. Мне лучше, когда я с тобой.

– Раз уж мы обо всем договорились, мне нравится «детка», но только не «милая», потому что я знаю, что ты так называешь девушек, когда не можешь вспомнить имя.

По выражению его лица было ясно, что я его удивила.

– Понял, принял. Но, к твоему сведению, я никогда не забуду твое имя. Оно запечатлелось в моей памяти с того самого дня, как я встретил тебя.

Как раз в тот момент, когда я собиралась крикнуть: «Давай сделаем это!» – и броситься к нему, я поняла, что не могу пойти ва-банк несмотря на то, что хотела сделать именно это.

– Я не могу.

Его лицо вытянулось, а рука замерла на моем бедре.

– Я имею в виду, я хочу этого. И мы можем быть вместе, но пока не можем это афишировать. Из-за моей работы, – о, боже, Лайла снова была права. Как я вообще могу написать свою статью, если у меня будут отношения с Хадсоном?

Может быть, я смогла бы выиграть немного времени. Поискать другие варианты. Убедить Линдси, что у меня будет более интересная статья, если она даст мне время до конца семестра – к тому времени у меня будет масса способов раскрутить и улучшить историю, я была в этом уверена.

Однако мне нужно быть осторожной, потому что, если кто-нибудь из газеты узнает обо мне и Хадсоне, Линдси точно взбесится.

Поскольку такое мышление могло испортить настроение, я отложила все, что касалось моей работы, на потом. Хадсон только что попросил меня стать его девушкой, и это был повод для празднования.

– Итак, я говорю – да, я хочу быть с тобой, и – нет, я не буду встречаться ни с кем другим, и я не хочу, чтобы ты это делал, но мы не можем позволить людям узнать, что мы вместе, по крайней мере, до конца семестра, может быть, даже до конца хоккейного сезона. Это нормально?

– Конечно. Мы можем прятаться. Но как только ты позволишь мне объявить, я буду кричать об этом на всех крышах.

Я обняла его за шею и поцеловала в губы. Мне не терпелось объявить об этом. Заявить на него права и дать понять, что этот хоккеист мой.

– Теперь ты готова есть? – спросил он, и я кивнула. – Хорошо. Потому что мне не терпится поскорее вернуть тебя домой и закончить то, что мы начали на днях.

Я чуть было не поддразнила его, что он имел в виду «нетерпение», а не «беспокойство», но по мере того, как я думала о том, чем закончится эта ночь, нервы совершили кульбит в моем животе, и я решила, что оба слова вполне подходят.