Текст книги "Анатомия бабника (ЛП)"

Автор книги: Синди Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 31

Уитни

Что я творю?

Я знала, что приходить к нему – плохая идея, мне предстоит большее искушение, чем я, вероятно, смогу вынести. Лайла была полностью солидарна с обоими этими выводами, о чем дала понять, когда мы переглядывались на вечеринке. Не было даже необходимости озвучивать свое беспокойство, уверена, она до сих пор за меня переживает. Я тоже боялась.

А с момента, когда узнала, как восхитительно страстно целуется Хадсон Деккер, мой страх увеличился. Сделав глубокий вдох, я позволила себе еще раз посмотреть в его сторону. Он искоса взглянул на меня, и мое сердце пропустило несколько ударов.

– Не тот фильм? – поинтересовался он.

Я снова посмотрела на телевизор. Даже под угрозой смерти, не смогла бы объяснить сюжет фильма. Было трудно ясно мыслить, сидя так близко к Хадсону, воспоминания о его руках, его языке и о том, как мое тело дрожало, когда он прижимал меня, – все это память услужливо воспроизводила на репите. Все еще не могу поверить, что нашла в себе силы остановиться. Не хочу быть еще одним из его завоеваний. Но может стоит? В смысле, если я буду уверена, что единственная, а не одна из многих, смогу ли просто расслабиться и получать наслаждение?

Он приподнял брови, и мне хотелось, чтобы каждое его действие не делало его еще более сексуальным.

– Думаю, я слишком… – возбуждена, взвинчена. – …слишком для фильма.

– Твои предложения?

Его взгляд переместился на мои губы. Когда он облизал свои, по моему телу разлилось тепло. Я закусила губу, размышляя, и почти уверена, что слышала сейчас, как он застонал – думаю, было приятно узнать, что не только у меня были грязные мысли. Однако если меня завлекала идея позволить этому зайти дальше, сначала мне нужно узнать его получше.

– Знаю! – я засмеялась, когда он подпрыгнул. – Прости, я немного взволнована. – Я дотронулась до его плеча в попытке успокоить.

– Как я тебя понимаю, – пробормотал он, и мы оба засмеялись.

– Я хочу увидеть твою коллекцию динозавров.

На этот раз его стон был из разряда «ты издеваешься надо мной», нежели, чем «сейчас я брошу тебя на диван и прокачу по дороге наслаждения». Образ, вызванный этой мыслью, заставил волну электричества прокатиться по моей коже. Я постаралась заставить себя перестать мыслить в подобном ключе, пока это не навлекло еще больше проблем.

– Пожалуйста, – сказала я. – Обещаю не издеваться над ними.

– Ты врешь.

Низкий тенор его голоса заставил все мои внутренности сжаться, а скептический взгляд исподлобья – сердце забиться быстрее.

– Хорошо, признаю, что, скорее всего, я не смогу удержаться от шуток. Но, сначала динозавры, а потом костюм персонажа из «Черепашек ниндзя». Похоже, у тебя особая любовь к рептилиям, и я определенно не позволю тебе об этом забыть! – сверкнув широкой улыбкой, я продолжила. – Но все равно, покажешь?

Он медленно поднялся на ноги, по-прежнему перемещая больший вес на левую лодыжку, затем протянул руку. Я хлопнула по его ладони, и встала прежде, чем ему пришлось бы мне помогать. Не хочу нагружать его травму больше, чем это уже сделала наша небольшая игра. Я обняла его за талию, позволяя ему опереться на меня во время ходьбы, он улыбнулся мне и покачал головой.

В этот момент, когда мое сердце переполнилось счастьем, я признала, что так и не смогла удержаться и влюбилась в Хадсона Деккера. Мы прошли по коридору, и он указал на первую дверь справа. Комната полностью соответствовала моим ожиданиям. Повсюду хоккейная экипировка, фотографии команды и несколько статей об их играх и крупной победе в прошлом году. Я предполагала, что должны быть плакаты с моделями в бикини, но ничего подобного не было.

Может, здесь так часто бывают обнаженные девушки, что и плакат не нужен? Эта мысль беспокоила меня намного больше, чем хотелось. Вероятно, потому что это вполне могло быть правдой. Но я слишком субъективна, стоит отметить, что, когда я попросила его притормозить, он отреагировал куда лучше, чем я ожидала.

Мое внимание привлекли динозавры на заднем краю его стола, и я подошла к ним. Я предполагала, что они будут больше похожи на игрушки, но, хотя они были пластиковыми, крошечные замысловатые детали делали их ближе к модели или миниатюрному музейному экспонату, чем к игрушке. Я потянулась к одному, но заколебалась.

– Можно мне его взять?

Хадсон наморщил лоб:

– Ну, знаешь, я не настолько странный и зацикленный на подобных вещах.

Однако, когда я подняла фигурку, он сказал:

– Будь осторожна с правой ногой. Она плохо держится, и я еще не успел ее подправить.

Я пыталась скрыть улыбку, но все равно не смогла сдержаться, что вызвало его небольшое раздражение:

– Знаешь, тот факт, что я еще ее не исправил, доказывает, что я на них не зациклен. И вовсе не странный! Нужно напомнить тебе о моей больной ноге, тогда ты почувствуешь себя виноватой и перестанешь подшучивать, – заявил Хадсон, легко толкнув меня.

Я оттолкнула его, и меня охватила дрожь, когда моя рука прижалась к его.

– Перестань толкаться, иначе мы сломаем его.

Бросив быстрый взгляд вниз, из-за которого бабочки распространились от моего живота к груди, я провела пальцем по грубой «коже» динозавра. Затем решила прикоснуться к его острым зубам, провела пальцем между клыками и причудливым гребнем на голове – все выглядело довольно круто, не то, чтобы я собиралась делиться этим с Хадсоном. Не сейчас.

– Что это за динозавр?

Хадсон сел на край стола и скрестил ноги в щиколотках, расположив больную сверху.

– Дилофозавр.

– Расскажи мне несколько забавных фактов.

Я видела, что эта идея ему не особо нравится, поэтому, подняв динозавра перед его лицом, я «дала ему голос»:

– Давай. Ты знаешь обо мне все. Ты серьезно собираешься притвориться тупицей, чтобы произвести впечатление на девушку?

Хадсон покачал головой – и даже закатил глаза, – но улыбка медленно расползлась по его губам.

– Это динозавры раннего юрского периода, скорее всего, они были рыбоядными, и…

– Подожди. Я понятия не имею, что значит «рыбоядность».

– Значит, что они ели рыбу. Их зубы недостаточно велики, чтобы схватить более крупную добычу, – он указал на игольчатые зубы, а затем провел пальцем до отверстий рядом с оранжевым гребнем на черепе дилофозавра. – И у них втянуты носовые отверстия. К тому же, ученые обнаружили следы того, что эти динозавры могли плавать, что также подтверждает теорию.

Я усмехнулась, и он протянул руку и ущипнул меня за бок.

– Прекращай.

– Подожди, что именно?

– Смотришь на меня, как на очаровашку.

Его пальцы кружили в воздухе между ним и динозавром.

– Я крутой, мои динозавры крутые.

Облокотившись рукой на стол рядом с местом, где он сидел, я наклонилась к нему.

– Я видела, как ты играешь в хоккей. И знаю, какой ты крутой.

Хотя он был очень очарователен – и сейчас особенно, – я не могла удержаться от того, чтобы наклониться и поцеловать его.

Он поднял руку и обнял меня за щеку, несколько секунд удерживая меня в плену, прежде чем вернуться своими губами к моим. Поцелуй был не таким интенсивным, как наш первый – только немного губ и языка, без контакта всего тела, – но он по-прежнему посылал волну желания по моим венам.

– Хорошо, а насколько он большой? – спросила я.

– Мы все еще говорим о динозавре? – я ахнула, а он засмеялся, полный глубокий звук эхом разнесся по моей груди, заставив пульс снова забиться. Я села на стол рядом с ним, пока он рассказывал еще несколько фактов о дилофозавре, а затем поставил его рядом с тираннозавром и велоцираптором.

– Я взял с собой этих троих, потому что именно с них я начал коллекционировать, и на каждую из них у меня уходили месяцы, чтобы купить. Они – одно из моих напоминаний о том, что если чего-то сильно хочешь, то сделаешь все возможное, чтобы этого добиться.

Он взглянул на свои ноги и потер затылок.

– Банальность, знаю.

Я накрыла его руку, которой он держался за стол своей.

– Мне это нравится. Вот почему у меня все еще есть моя первая пара туфель Steve Madden, хотя, мой размер довольно сильно увеличился с момента их покупки. Ходить в них ад кромешный!

Мое сердце пропустило удар, два три… Мысли вернулись к сексуальному изгибу его рта. Его квадратный подбородок с небольшой щетиной. Его привлекательное тело. Как будто у нас сейчас украденная ночь, такая ночь, когда Золушка танцует на балу и не думает о своей работе или о том, что скрывает, кто она. Часы скоро пробьют полночь – ну, образно, полночь, потому что двенадцать стукнуло уже пару часов назад. Искушение просто отпустить и просто насладиться несколькими оставшимися часами вытащило меня за шкирку и просто заставило смотреть на кровать. Я знала, что он раньше играл с девушками, что он не был приверженцем обязательств. Но также я уверена, что он не часто подпускает людей так близко, уже не говоря о том, что мне позволили взглянуть на динозавров – неохотно и мне пришлось подтолкнуть, но все же.

Мне нравилось нажимать на его кнопки, и нравилось, как он держался подальше от моих. Ладно, хватит думать о кнопках… Постарайся думать рационально.

У меня была причина в сексуальном отпуске. Когда дело дошло до выбора парней, я сделал неправильный выбор. Но это не значит, что я не могу еще какое-то время наслаждаться ночным волшебным балом, даже если секс по-прежнему для меня под запретом.

– Думаю, я готова продолжить просмотр фильма.

На обратном пути к дивану он не сильно хромал, но это не показатель. Сказав ему не двигаться, я достала пакет со льдом из холодильника. Я думала, что мне придется довольствоваться замороженными овощами, но, видимо, хоккеисты запаслись пакетами со льдом, потому что их запаса рядом с замороженными буррито и яйцевидными вафлями хватило бы на несколько лет. Когда я закрыла морозильную камеру, то заметила записку, удерживаемую магнитами:

Маккафри сказал, что знает о предстоящем тесте, и настоял на том, чтобы я дал тебе это. Адрес электронной почты вверху – это репетитор, но скорее всего, уже слишком поздно, поэтому тебе следует отправить письмо по другому адресу. Только в этот раз! Все, что нужно, это указать данные о классе. Ты получишь информацию о расценках. Маккафри сказал, что, если тебе нужны деньги – он поможет.

Д.

Внизу были нацарапаны два адреса электронной почты и одно предложение: «Помни, вся команда полагается на тебя».

Я стояла там, не зная, что делать. Вот доказательство обмана.

Да ладно, Хадсон. Не говори мне, что ты пойдешь на это.

Подумав пару секунд, я достала телефон и сделала снимок. Так я решила отложить кризис между совестью и справедливостью на потом. Улыбка Хадсона, озарившая меня, когда я накинула компресс на его лодыжку, наполнила меня чувством вины. Он обнял меня, и я попыталась выкинуть все из головы и просто сосредоточиться на том, как приятно было с ним обниматься. Кончиками пальцев я запоминала его руку: длинные пальцы и расположение вен, затем перешла к его предплечью, проводя пальцами по чернилам и жестким волосам. Когда я добралась до сморщенного шрама, я спросила:

– Как это произошло?

Он посмотрел вниз.

– Мальчики – есть мальчики.

Я хотела надавить посильнее, но он крепче обнял меня, и поцеловал в щеку, быстро коснувшись мягкими губами. Я потерялась в ритме его дыхания, в пульсе у основания шеи и в том, как свет телевизора время от времени освещал его черты лица.

Были моменты, когда мы игнорировали фильм и просто изучали друг друга, обмениваясь улыбками и поцелуями. Пару раз я думала снять парик, так как кожа головы под ним начинала чесаться, но была уверена, что мои волосы запутались, к тому же, казалось, что это разрушит нависшее над нами заклинание.

Телефон Хадсона завибрировал, как раз, когда поползли финальные титры фильма. Он поднял его и вздохнул.

– Ребята только что приземлились. Скоро они будут дома.

Пуф! И заклинание рассеялось.

Я, конечно, могла бы побежать, но лодыжка Хадсона, скорее всего, помешала бы ему поймать меня. К тому же, меня не ждала карета из тыквы.

– Ты уверен, что сможешь сесть за руль?

– Уверен, – Хадсон положил руку мне на спину и вывел за дверь.

Всю дорогу домой мы хранили молчание, тишину заполняло тихое жужжание радио. Мне было интересно, чувствовал ли он, что магия ночи рассеивается, или он просто устал, и я заблуждалась, думая, что эта ночь значила для него так же много, как и для меня.

Когда он подъехал к моему жилому комплексу, то приобнял за бедро. Я хотела сказать ему, что прекрасно провела время, но это могло показаться жалким и навязчивым. Хотя, сейчас, я ощущала большую потребность и желание цепляться за него.

– Знаешь, я с самого начала знал, что ты что-то скрываешь, – его взгляд встретился с моим. – Были вещи, которые все никак не складывались в общую картинку.

Я почувствовала, как кровь резко ударяет в голову, а легкие покидает воздух.

– Пора говорить правду, репортерша.

Я постаралась взять себя в руки. Черт возьми! Что он знает? Как давно он знает?

Начала размышлять о том, чтобы выдать ему факты и цифры в надежде, что он поймет, почему я начала разоблачение, по крайней мере, шанс на это был. Но потом я поняла, что, возможно, речь шла лишь об опросе. Или о записке.

Глава 32

Хадсон

Мое тело балансировало на грани между сном и бодрствованием, когда мозг пытался включиться, а остальные части тела умоляли его подождать еще несколько минут.

Постепенно мозг победил, и я открыл глаза. Я уже бесчисленное количество раз смотрел на свой стол – иногда с презрением, потому что там я пытался часами заниматься. Но сегодня утром передо мной возник призрак синеволосой девушки с одной из моих фигурок динозавра в руках.

Я почувствовал, как мои губы растягиваются в глупой улыбке, и был рад, что рядом не было никого, кто мог бы это увидеть. Поскольку свидетелей не было, я продолжил, и на мгновение погрузился в воспоминания о прошлой ночи.

Что-то определенно изменилось между нами, я знаю, что не стану вдруг подходящим парнем, но что еще я знаю – это то, что хочу проводить больше времени, целуя Уитни.

Прошлой ночью я едва одолел парней, вернувшись домой, и все еще отвлекался на мысли о ней, пока Дэйн подробно рассказывал мне об игре. Потом он спросил меня, в своей обычной манере, не испортил ли я себе выходные. Я хотел сказать ему, что это были одни из лучших выходных в моей жизни, что было особенно странно, учитывая отсутствие хоккея. Но я сдержался. Обычно я рассказывал ему почти все, поэтому не был уверен, почему промолчал.

Наверное, потому что я знал, что возникнут вопросы. Как я убедил ее прийти ко мне. Переспал ли я с ней. Мы бы впутали сюда пари, и это испортило бы то, что было на самом деле – одну удивительно идеальную ночь, которую я не хотел заканчивать.

Если говорить о желаниях, то больше всего на свете я хотел забыть о существовании этого дурацкого пари. По большей части так и было, потому что, когда я был с Уитни, это было последнее, о чем я думал. Однако каждый раз, когда я думал об этом, ненависть к себе поднималась и оседала на моей груди. Я не должен был заключать это глупое пари.

Я говорил Дэйну, что хочу все отменить, но он не унимался. Он спрашивал «почему», и давил-и давил, а затем следил за каждым моим взаимодействием с Уитни. Теперь это ставит под угрозу ее тайну. Она была так боялась, что, если кто-нибудь еще узнает, она потеряет работу. Хотя я был уверен, что смогу убедить его сохранить это в тайне, но я поклялся, что ничего не скажу, и собираюсь сдержать это обещание.

По крайней мере, это единственное что я могу сделать. Возможно, мне следовало бы сделать для нее нечто большее и прекратить отношения, пока они не зашли еще дальше, но я уже зашел слишком далеко, и теперь, когда я знаю, каково это – целовать ее, у меня не хватит сил уйти.

Лучше просто спрятать свое счастье от всего, что произошло с Уитни, и держать его при себе, чтобы не сорваться – и чтобы я мог продержаться еще немного, чтобы ничто другое не мешало и не разрушало это.

Я потянулся, так как у меня затекла шея, как это бывало уже много лет. Затем передвинулся на край кровати и пошевелил лодыжкой, слегка поморщившись, когда она разогрелась. После нескольких круговых вращений я почувствовал себя хорошо, так что, видимо, я не совсем испортил ее, выйдя вчера вечером на улицу.

В любом случае это стоило дополнительных дней мучений.

Когда я добрался до кухни, моих соседей нигде не было видно, а это означало, что они отсыпались после вчерашней игры и смены часовых поясов, которые, казалось, всегда сопровождают перелет домой поздно вечером, независимо от того, сколько раз ты садился в самолет.

Когда я открыл дверцу морозильника, на меня подуло прохладой, и запах заставил меня подумать о том, что я нахожусь на свежем воздухе. В первой коробке с вафлями была только одна, плохо завернутая, поэтому я сунул замороженную вафельную массу в тостер и потянулся за добавкой. Нам нужно было заехать в продуктовый магазин.

Я положил в тостер еще три штуки, нажал на кнопку и повернулся в ожидании, когда они будут готовы. Мое внимание привлекла надпись на морозилке.

Я старался не обращать на это особого внимания, потому что старался поступать правильно. Видит бог, я много жульничал в старших классах, когда для меня было важнее просто прожить день, чтобы иметь возможность играть в хоккей. Затем один из парней из команды попался, и его не только отстранили, но и не позволили играть до конца сезона. В общем, я решил, что рисковать не стоит, и после этого мучился с домашней работой в одиночку.

Я оттолкнулся от прилавка и потянулся за запиской, готовый сорвать ее, скомкать и выбросить в мусорку. Во-первых, о чем думал Дэйн, наклеивая ее так, чтобы все могли увидеть? Не то чтобы тренер или школьное начальство заглядывали ко мне, но очевидность того, что это происходит, заставляла меня нервничать.

Тем не менее, он знал, что я увижу ее здесь, и что у меня будут целые выходные, чтобы получить то, что мне нужно. Наверное, мне следовало отправить электронное письмо в пятницу вечером, но я был расстроен из-за того, что пропускаю игру. Кроме того, я сказал себе, что мне не понадобится ни тот, ни другой вариант – что я либо контролирую свою учебу, либо сделаю это после того, как у меня внезапно появятся свободные выходные для занятий.

Я так и сделал. Вечер пятницы и большую часть субботы я провел за чтением и выделениями нужных мест, все это время моя чертова лодыжка покоилась на другом конце дивана с пакетом льда или грелкой в руках. Я читал, пока слова не сливались воедино. Я даже пытался дозвониться до пары человек из учебной группы, но никто не ответил. Потому что была суббота, а в субботу люди отдыхают.

Шли часы за часами, а материал волшебным образом не обретал смысла. Я все еще не понимаю этого – недостаточно, чтобы быть готовым к тесту в конце недели.

Если бы я заполучил тест, я бы не стал использовать его только для заучивания ответов. Я мог бы изучить вопросы, найти правильные ответы и вернуться к ним, пока не пойму, почему они подходят друг другу. Разве это плохо?

Я взял телефон, открыл электронную почту и перевел взгляд с экрана на заметку, чтобы убедиться, что правильно набрал адрес, а затем провел пальцем между «отменить» и «отправить».

Думать об Уитни прямо сейчас и о том, что прохождение моего курса означало больше бывать рядом с ней, было полным безумием. Но до конца семестра осталось всего около полутора месяцев, и даже если я вычеркну из уравнения девушку, которая сводит меня с ума, у меня была моя команда – моя настоящая семья, о которой нужно было беспокоиться. Маккэффри не нужно было напоминать, что все они полагались на меня, потому что я прекрасно понимал это и не хотел их подводить.

Мои вафли приготовились, заставляя меня подпрыгнуть, потому что все заставляет тебя подпрыгивать, когда ты чувствуешь себя виноватым.

Прежде чем я успел все обдумать, я постучал по экрану, сунул телефон в карман, а затем скомкал записку и выбросил ее в мусорку.

Глава 33

Уитни

В течение двух дней я чувствовала прикосновение телефона к бедру каждый раз, когда делала шаг, а фотография той записки на холодильнике Хадсона прожигала дыру в моем кармане. Я жалела, что не видела ее, эту возможную улику, в которой мне следовало бы покопаться, но я еще не заставила себя изучить.

Я раздумывала, использовать ее или нет. В конце концов, не было никаких доказательств того, что Хадсон или Дэйн использовали этот адрес электронной почты.

Конечно, я не могла этого знать, пока не провела расследование.

Отчасти я считала, что у меня достаточно информации об атлетических льготах и без того, чтобы знать, имело ли место жульничество в дополнение ко всему остальному, но в последнее время мне было трудно разжечь страсть к разоблачениям в целом.

Я уже не была уверен, что хочу разоблачать все. Точно не все, что касается хоккейной команды, и того, что касается меня.

Я готова была поклясться, что мой телефон стал еще горячее, как только я вошла в редакцию. Было ли это знаком того, что я должна воспользоваться информацией? Или наоборот, мне следует удалить это и забыть о том, что я ее видела? Серьезный журналист не стал бы игнорировать подобную подсказку.

Девушка, которой понравился парень, не стала бы использовать против него ночь, когда он был по-настоящему откровенным и потрясающим.

– Как дела сегодня? – спросил Уилл, и я подпрыгнула, уверенная, что на моем лице написано чувство вины.

– Ничего, – ответила я, прежде чем поняла, что это не имеет смысла. – То есть, отлично.

Я сделала несколько шагов к своему крошечному древнему письменному столу. На данный момент мне этого хватало, но когда-нибудь я захотела бы иметь стол побольше, на котором действительно поместился бы мой компьютер, с достаточным пространством для моих исследований, красивой табличкой с названием и… другими важными для репортера вещами.

Я вспомнила, как профессор Джессоп сказал мне, что все, на что я способна, – это светить хорошеньким личиком перед телекамерой, если повезет, и о его замечании насчет эмоциональности. Потом я подумала о прочитанной мной статье о политике, которая держит в заложниках здоровье женщин, и о том, какие истории я надеялась когда-нибудь написать. Документальные фильмы, которые произвели на меня наибольшее впечатление, были сняты людьми, спрашивавшими «почему», людьми, которые не останавливались, пока не раскрывали правду – хорошую, плохую и уродливую.

Если я упущу эту возможность, у меня может не оказаться другого шанса доказать, что я могу справиться с большой историей. И если я хочу что-то изменить, я не могу игнорировать возможные зацепки.

До меня дошло, что в то время, как я оставила мир театрализованных представлений, чтобы сосредоточиться на поиске истины и стать журналисткой, некоторые из этих девушек распространяли информацию о своих целях, оказывая влияние, а я сдерживалась.

Я развернулась и направилась к Уиллу.

– Вообще-то. Я хотела спросить… Если я дам тебе адрес электронной почты, ты сможешь узнать, кому он принадлежит? Может быть, даже кто отправлял ему или ей электронные письма за последние несколько месяцев? Я думаю, что этот человек продает тесты спортсменам, но хочу быть уверенной, чтобы в конечном итоге не тратить время впустую.

Если бы всплыли имена нескольких хоккеистов, это помогло бы мне понять, стоит ли этим заниматься. Тогда я смогу решить, что с этим делать. Комок в животе немного разжался, и я почувствовала некоторое облегчение.

– Все зависит от того, насколько умен человек и насколько усердно он пытается защитить свою личность, – сказал Уилл. – Хотя я могу попробовать.

– Было бы здорово, – мой телефон зацепился за карман, когда я пыталась его вытащить, и упал на пол.

Я потянулась, чтобы поднять его, и провела рукой по экрану, мысленно молясь всем, кто нас слышит, чтобы он не разбился. Дерьмо. Это знак того, что я не должна делать это?

Я покачал головой, удивляясь самой себе. Я никогда раньше не верила в приметы, и вдруг стала видеть их повсюду? А сколько раз я роняла свой телефон просто так, потому что иногда он выскальзывал? Три сломанных чехла были достаточным доказательством этого.

Прежде чем я успела задать своей совести еще двадцать вопросов, я открыла фотографию и продиктовала адрес электронной почты.

Так. Я сделала то, что должна. Я нашла источник и начала докапываться до правды. Как только у меня появятся неопровержимые факты, я смогу решить, что с ними делать.

Уитни Портер, первоклассный прокрастинатор.

Уилл вернулся к своему компьютеру, а я направилась к своему столу. Я порылась в своих заметках и открыла статью, которую начала писать несколько недель назад. Она была написана грубо, с большим количеством гнева и язвительности, что заставило меня задуматься о том, насколько уродливым стал мой онлайн-опрос.

Кстати! Я открыла опрос и прокрутила его до конца, чтобы посмотреть, сколько новых комментариев мы получили, и были ли они бессмысленными разглагольствованиями или хорошо продуманными аргументами.

Очень немногие относились к последним. Некоторые комментаторы все еще спорили между собой. С обычным для онлайн-споров тактом они обзывали друг друга оскорбительными словами и делали друг другу предложения, которые были физически невозможны.

Шаги эхом разносились по комнате, что было обычным явлением в отделе новостей, но когда они стали громче, я подняла взгляд. Линдси остановилась перед моим столом.

– Учитывая все споры, которые ты вызвала своим опросом, я подумала, что тебе следует написать свою статью сейчас, а не позже.

Споры, которые я вызвала? Я не хотела нести ответственность за оскорбления, вызванные ненавистью, или за пропасть в стиле Гранд-каньона, которая возникла между спортсменами и остальными студентами. Я всего лишь задала вопрос – я стремилась к истине, а не к вражде.

Однако, когда статья будет написана, я не уверена, что смогу по-прежнему заявлять о своей невиновности.

– И? – Линдси присела на край моего стола, но встала, когда он закачался, вместо того чтобы выдержать ее небольшой вес. – Как думаешь, когда сможешь прислать мне черновой вариант?

Черновой вариант? Я быстро отказалась от версии, которая была у меня на экране, – она была в беспорядке и далеко не готова. Честно говоря, это больше походило на разглагольствования, чем на содержательную статью.

– Я думала, что буду копаться весь семестр и напишу в конце. Это большая статья, и я уже работаю под прикрытием, чтобы собрать еще больше информации о хоккеистах.

Паника и чувство вины образовали уродливую комбинацию, и, по крайней мере, у одного из них были острые зубы, которые вонзились мне в живот с намерением разорвать его на части.

– Но сейчас это актуально, – сказала Линдси, и в ее голосе послышались нотки раздражения. – Я подслушала, как несколько студентов обсуждали опрос в кампусе, и мы хотим воспользоваться этим и рассказать всем, пока интерес не угас.

Дерьмо. Логически я понимала, что мне нужно довести статью до конца, если я хочу стать тем журналистом, которым мечтала, но мне нужно было больше информации и времени, и прямо сейчас я подвергала сомнению каждое слово, которое написала или даже думала написать. Когда до меня внезапно дошла суть статьи, я не знала, какой путь выбрать и куда, как я надеялась, приведет меня этот адрес электронной почты, но я хотела невероятного результата – найти способ написать потрясающую статью так, чтобы никто в процессе не пострадал.

Хотя это, возможно, и не совсем осуществимо, я надеялась, что смогу, по крайней мере, выиграть больше времени.

– Уилл проверяет для меня одну зацепку, и ему может потребоваться некоторое время. Я могу начать писать, но мне понадобится как минимум пара недель, чтобы собрать свои заметки воедино и систематизировать их.

– У тебя одна неделя – ну, технически, шесть дней. Пусть она окажется в моем почтовом ящике к вечеру следующей субботы вместе с твоим обзором пятничного хоккейного матча. Не отрывайся от компьютера все выходные, потому что нам придется быстро вносить правки. Я хочу, чтобы статья появилась в выпуске за понедельник, и, чтобы она произвела впечатление.

Что еще я могла сделать, кроме как кивнуть?

* * *

Я провела рукой по лицу и потерла глаза, моргая, пока слова на экране компьютера не стали четче, а потом мне захотелось, чтобы они снова расплылись. Я начала свою статью с нуля, написала две страницы, но затем удалила все и начала заново. Напряжение, связанное с переходом статьи, которая должна была выйти через шесть недель, к шести дням, росло и росло до тех пор, пока мой мозг не начал угрожать взорваться от стресса.

Мой телефон зазвонил на своем привычном месте на журнальном столике – когда он был рядом со мной, отвлекаться на что-либо, кроме написания статьи, было невозможно. Я даже отключила Wi-Fi, чтобы хоть как-то покончить с этой ерундой.

Но тут снова раздался сигнал, вернув мое внимание к непрочитанному сообщению.

Когда я заерзала на диване, бумаги рассыпались, а ноутбук попытался свалиться с моих колен. Обхватив его одной рукой, я протянула руку и взяла телефон. Бабочки запорхали у меня в животе, когда я увидела имя Хадсона.

Хадсон: Просто хотел сказать, что я все еще думаю о своей ночи с Кэти Перри.

Я обдумывала свой следующий шаг, но не смогла удержаться и немного подразнила его. Я решила, что моя работа – держать его эго в узде.

Я: Это тот симпатичный футболист, с которым я познакомилась? Мне тоже было весело с тобой!

Я ждала его ответа, но мой телефон просто молчал пару секунд. Я отложила ноутбук в сторону и поменяла позу, проклиная грязный диван и то, каким неудобным он стал. Моя кровать манила меня, но я уже усвоила, что если ложусь на нее работать, то единственное, чего я добиваюсь, – это проваливаюсь в сон, обычно под таким странным углом, что в итоге у меня постоянно сводит мышцы.

Хадсон: Кто это?

Я: А кто ты хочешь, чтобы это был?

Хадсон: Боже, девушка-репортер! На секунду я подумал, что ошибся номером. Не круто. А комментарий о футболисте? ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ КРУТО!

Я рассмеялась, и мой неудачный день отошел на второй план.

Я: Мы используем «Шкалу динозавров» как «круто»?

Хадсон: Динозавры = «КРУТО». Не заставляй меня приходить и доказывать тебе.

Меня охватила паника при мысли о том, что он сейчас придет, а вокруг меня – проклятые доказательства моей статьи. Конечно, так было и раньше, когда он появился в тот вечер просмотра документального фильма, но теперь их было вдвое больше. Чтобы скрыть это, потребовалось бы намного больше времени. Не говоря уже о том, что я хотела хотя бы немного привести себя в порядок, когда увижу его в следующий раз.

Дерьмо. Вероятно, это означает, что я слишком сильно переживаю, не так ли?