сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
Я втягиваю ртом воздух и щипаю Тука. Эта выходка точно не была наилучшей его идеей. Я думаю, может теперь Карлос сделает нам свое печенье в отместку.
— Нам просто было интересно, как тебе тетрадь Киары, подошла? — говорит Тук, выдавая то, что первое пришло ему в голову, ни капельки не смутившись тем, что его застукали на месте преступления. — Или может тебе бы больше подошла тетрадь со спиралью, мы и такую можем достать.
— Ага, — говорит Карлос.
Тук протягивает руку.
— Кстати, мы не были официально представлены. Я Тук. Ну, знаешь, рифмуется с "друг".
— И с "индюк", — добавляет Карлос.
— Это тоже, — отвечает Тук, не моргнув и глазом. С широкой, наглой улыбкой он показывает пальцем на Карлоса. — А ты за словом в карман не лезешь, amigo.[45]
Карлос отталкивает от себя палец Тука.
— Я тебе не amigo, придурок.
У Тука звонит сотовый телефон. Он вынимает его из штанов и говорит:
— Я скоро буду, — затем пожимает плечами и говорит мне:
— Ну, я пошел. Мой отчим, Рик, заставляет меня и маму идти на какое-то дурацкое занятие по вязанию узлов. Киара, увидимся завтра в школе.
Он поворачивается к Карлосу.
— До встречи, amigo.
Тук испаряется, оставляя меня стоять в коридоре с Карлосом. Он делает шаг ближе. Когда Карлос фукусирует свое внимание на мне, это немного пугает, не знаю, делает ли он это намеренно или нет. Он как пантера, готовая к прыжку, или вампир, готовый высосать кровь из любого, кто стоит на его пути.
— Кстати, мне не нужна была бумага. Твой парнишка был прав. Я шпионил. — Он заходит к себе в комнату, но перед тем как закрыть дверь, поворачивается ко мне. — Эти стены тонкие, как картон. Тебе стоит помнить об этом в следующий раз, когда ты будешь разговаривать обо мне со своим бойфрендом, — говорит он и захлопывает дверь.
Глава 17
Карлос
Вечером мне сказано было явиться в кабинет профессора. Я ожидал его гнева.
По правде говоря, я хотел его гнева. Если он или тот судья в зале суда для несовершеннолетних считали, что приведя меня сюда, они меня перевоспитают, ну, им следует еще раз хорошенько подумать. Каждый раз, когда кто-то пытается контролировать мою жизнь или навязывает мне какие-то правила, чистый инстинкт заставляет меня бунтовать.
Профессор Уэстфорд переплетает пальцы и наклоняется вперед в своем кресле, которое стоит лицом к небольшому дивану, на котором сижу я.
— Чего ты хочешь, Карлос? — спрашивает он.
А? Он застал меня врасплох. Я не ожидал от него этого вопроса. Я хочу вернуться обратно в Мексику и жить по собственным правилам. Или вернуться в Чикаго, где живут мои друзья и кузены, с которыми я вырос… Я уж точно не могу ему сказать, что хочу воскресить из мертвых своего отца.
Когда я не отвечаю, Уэстфорд вздыхает.
— Я знаю, что ты упрямый парень, — говорит он. — Алекс сказал мне, что в Мексике ты был связан с чем-то серьезным.
— И?
— Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты можешь построить здесь совершенно другую жизнь, Карлос. Ты плохо начал, но ты можешь вырвать эту страницу своей жизни и начать с чистого листа. Алекс и твоя мама хотят лучшего для тебя.
— Послушай, Дик. Алекс меня не знает.
— Твой брат знает тебя лучше, чем ты думаешь. И у вас намного больше общего, чем тебе бы хотелось.
— Ты только что со мной познакомился. Ты тоже не знаешь меня. И сказать по правде, я не очень-то тебя уважаю. Ты открыл свой дом пацану, который только что был арестован за наркоту. Почему это ты не боишься того, что я здесь?
— Ты не первый, кому я помог, и ты не будешь последним, — уверяет он меня. — И мне, наверное, сразу следует сказать, что до того, как я защитил докторскую по психологии, я был военным. Я видел столько смертей, пушек и плохих парней, сколько ты не увидишь за всю свою жизнь. У меня может и проседь в волосах, но я такой же упертый, как и ты, когда мне это необходимо. Я думаю, мы сработаемся. А теперь, давай вернемся к тому, зачем я позвал тебя сюда. Чего ты хочешь?
Мне надо сказать что-нибудь, чтобы он от меня отстал.
— Вернуться в Чикаго.
Уэстфорд откидывается в кресле.
— Окей.
— Что значит «окей»?
Он поднимает вверх руки. — Это значит окей. Следуй правилам в доме до зимних каникул, и я свожу тебя в Чикаго в гости. Я обещаю.
— Я не верю обещаниям.
— А я верю. И я не бросаю слова на ветер. Никогда. Ладно, достаточно серьезных разговоров на сегодня. Расслабься и устраивайся, как дома. Посмотри телевизор, если хочешь.
Вместо этого, я иду прямиком в ад со шторами в горошек. Когда я прохожу мимо комнаты Брендона я замечаю, что он сидит на полу, одетый в пижаму с рисунком маленьких бейсбольных бит, перчаток и мячей. Мелкий играет с пластиковыми солдатиками и выглядит невинным и счастливым. Для него это легко — он не был еще в реальном мире.
Реальный мир отстой.
Брендон широко улыбается, заметив меня.
— Эй, Карлос, хочещь поиграть в солдатиков?
— Не сегодня.
— Завтра? — спрашивает он с надеждой в голосе.
— Не знаю.
— Что это значит?
— Это значит, спроси меня завтра, возможно у меня будет другой ответ. — Хотя, подумав, я сказал. — Попроси свою сестру поиграть с тобой.
— Она только что играла. Теперь твоя очередь.
Моя очередь? У этого шпеньдика серьезные проблемы, если он считает, что я жду этого в очереди.
— Давай так, завтра после школы я сыграю с тобой в футбол, если ты забьешь хотя бы один гол, я поиграю в твои солдатики.
Парнишка выглядит потерянным.
— Я думал, ты не играешь в футбол.
— Я соврал.
— Ты не должен этого делать.
— Ага, ну, когда ты сам будешь тинейджером, ты будешь делать это постоянно.
Он качает головой.
— Я так не думаю.
Я смеюсь.
— Позвони мне, когда тебе будет шестнадцать. Я гарантирую, ты изменишь свое мнение, — говорю я и направляюсь к себе в комнату. Киара стоит в коридоре. Ее хвост на затылке обвис и почти все волосы выпали из него. Я никогда не встречал девушку, которая настолько мало заботилась о том, как она выглядит.
— Куда это ты направляешься, такая наряженная? — шучу я.
Она прочищает горло, как будто запнувшись.
— На пробежку.
— Зачем?
— Упражнения. Можешь… присоединиться.
— Неее, — я всегда придерживался теории, что люди, которые делают упражнения — белокожие снобы, потому что все их дни состоят из того, чтобы сидеть на заднице и ничего не делать. Она начинает двигаться дальше, но я зову ее обратно. — Киара, подожди. — Она оборачивается. — Скажи Туку, чтобы держался от меня подальше. И о твоем расписании для душа …
Я собираюсь дать ей понять, что и как тут, и кто здесь главный. Ее отец может диктовать какие угодно правила, которым я не собираюсь следовать, но никто, особенно не gringa, не будет указывать мне, когда я буду принимать свой душ. Я скрещиваю руки на груди и говорю ей прямо:
— Я не следую расписаниям.
— Ну, а я с-следую, так что п-привыкай, — говорит она, затем отворачивается и направляется к лестнице.
Я остаюсь в своей комнате до утра, пока голос профессора не раздается через дверь.
— Карлос, если ты еще не встал, тебе лучше поторопиться, мы уезжаем через полчаса.
Когда я слышу удаляющиеся шаги, я слажу с кровати и направляюсь в ванную. Я открываю дверь и обнаруживаю Брендона за чисткой зубов. Он размазывает пасту по нашей с ним раковине и вокруг его рта, он выглядит так, как будто у него бешенство.
— Поторопись, cachorro.[46] Мне нужно отлить.
— Я не знаю, что значит чачачороро.
Мелкий точно не ас в испанском.
— Хорошо, — говорю я, — ты и не должен знать.
Пока Брендон заканчивает, я облокачиваюсь на дверной косяк. Я слышу, как открывается дверь Киары. Она выходит из комнаты полностью одетой. Хоть, я бы и не назвал это хорошо одетой. Ее волосы собраны в обычный хвост, на ней желтая футболка с надписью ADVENTURELAND, мешковатые коричневые шорты и походные ботинки.
Один взгляд на меня и ее глаза расширяются и лицо краснеет. Она отводит взгляд.
— Ха, ха, ха! — смеется Брендон, указывая на мои боксеры-брифы. Я смотрю вниз, чтобы удостовериться, что все мои дерзкие места спрятаны. — Киара видела твои трусы! Киара видела твои трусы! — напевает он.
За несколько секунд она спускается вниз и исчезает из виду.
Я сужаю на Брендона глаза.
— Тебе никто никогда не говорил, что ты бываешь надоедливым мелким придурком?
Брендон закрывает рукой рот и делает глубокий вдох.
— Ты сказал плохое слово.
Мне точно пора начать говорить по-испански в присутствии этого парнишки, чтобы он не понимал моих слов. Или бить его в его же игре.
— Неправда. Я сказал, что ты бываешь надоедливым мелким окурком.
— А вот и нет. Ты сказал придурком.
Я закрываю рукой рот и издаю удивленный звук. Показывая на него пальцем, как двухлетний ребенок, я говорю:
— Ты только что сказал плохое слово.
— Карлос, ты первым его сказал, — спорит он. — Я просто повторил то, что ты сказал.
— Я сказал окурок. Ты сказал что-то, что рифмуется с ним. Я на тебя настучу. — Я открываю рот, чтобы закричать. На самом деле, я не собираюсь этого делать, но маленький diablo[47] не знает этого.
— Пожалуйста, не говори ничего.
— Ладно. На этот раз не скажу. Видишь ли, теперь мы сообщники.
Он хмурит свои маленькие брови.
— Я не знаю, что это значит.
— Это значит, что мы не доносим друг на друга.
— Но, что если ты сделаешь что-то плохое.
— Ты будешь держать свой рот на замке.
— И если я сделаю что-то плохое?
— Тогда и я ничего не скажу.
Он выглядит, как будто серьезно над этим раздумывает.
— Если ты увидишь меня за поеданием печенья из кладовки?
— Я не скажу ни слова.
— И если мне не очень хочется чистить зубы?
Я пожимаю плечами.
— Можешь идти в школу с плохим запахом изо рта и кариесом, мне все равно.
Брендон улыбается и протягивает руку.
— Договорились, чувак.
Чувак? Пока я наблюдаю за тем, как Брендон возвращается к себе в комнату, я думаю, кто кого только что обхитрил.
Глава 18
Киара
Теперь для меня не секрет в чем спит Карлос. В своих боксерах. И все. Наверху в коридоре мне пришлось отвести взгляд, потому что я пялилась. Кроме как на бицепсе и руке, на его теле есть и другие татуировки. Небольшая тату в форме змеи на его груди, и, когда мой взгляд упал вниз, я заметила красные буквы, выглядывающие из-под его брифоф. И хоть я чертовски хочу знать, что все они значат и почему он их сделал, спрашивать я уж точно не собираюсь.
Моя мама уехала час назад, чтобы открыть свой магазин. Это моя очередь готовить для всех завтрак. Мой отец уплетает яичницу с тостом, которые я только что поставила перед ним. Я знаю, что он ждет Алекса, и скорее всего, прогоняет в голове речь, которую они с Алексом собираются прочитать Карлосу сегодня утром.
Я точно не хочу быть здесь во время этого разговора, и я чувствую себя немного виноватой за то, что нагрубила вчера Карлосу. Последнее, что ему сейчас нужно, так это еще один человек, который, как он считает, настроен против него.
— Пап, — говорю я и сажусь рядом с ним за стол. — Что вы собираетесь ему сказать?
— Правду. Что после того, как судья подтвердит временную опеку, я надеюсь, они позволят ему записаться на эту дополнительную программу, вместо того, чтобы отсиживать срок.
— Ему это не понравится.
— У него нет выбора. — Мой отец гладит меня по голове. — Не волнуйся, все обойдется.
— Откуда ты знаешь?
— Потому-то глубоко внутри, я подозреваю, он хочет очистить свою жизнь, и судья тоже хочет сохранить детей в школе. По правде говоря, я не уверен, что Карлос сам даже не подозревает, насколько сильно он хочет преуспеть.
— Он ведет себя, как кретин.
— Это просто, чтобы защитить то, что внутри. Я знаю точно, он будет крепким орешком. — Он наклоняет голову и бросает мне задумчивый взгляд. — Ты уверена, что не возражаешь против того, чтобы он жил здесь?
Я думаю о себе в его ситуации и размышляю, был бы кто-нибудь готов помочь мне. Разве не поэтому мы живем на этой земле, чтобы сделать это место лучше? Это не религиозное мнение, это просто человечность. Если Карлос не может остаться здесь, кто знает, где в итоге он окажется.
— Я абсолютно не против, — отвечаю я. — Правда.
Мой отец со своими знаниями по психологии и ангельским терпением будет в состоянии ему помочь. А моя мама… ну, если вы способны не обращать внимание на ее странности, она замечательная.
— Брендон, где Карлос? — спрашивает папа моего брата, когда тот, громко топая, спускается по лестнице.
— Я не знаю. Я думаю, он был в душе.
— Хорошо. Ну, иди съешь что-нибудь. Твой автобус будет здесь через десять минут.
Мы слышим, как вода наверху перестала бежать, означая, что Карлос вышел из душа. Это знак для моего отца. — Брен, хватай свой рюкзак. Автобус будет здесь в любую секунду.
Пока мой папа подгоняет Брендона, чтобы тот успел на автобус, я жарю пару яиц для Карлоса.
Я слышу, как он спускается, еще до того, как вижу его. Он одет в темно-синие джинсы с дырками на коленях, и черную футболку, которая выглядит заношенной и застиранной… но я представляю, какая она мягкая и удобная.
— Вот, — бормочу я, ставя на стол яичницу с тостом м стакан свежевыжатого сока.
— Gracias[48] . — Он медленно садиться, очевидно удивленный тем, что я приготовила ему завтрак.
Пока он ест я загружаю посудомоечную машину и занимаю себя тем, что достаю наши обеды, которые заранее приготовила мама. Через несколько минут возвращается отец в сопровождении Алекса.
— Доброе утро, брат, — говорит Алекс, садясь рядом с Карлосом. — Готов к суду?
— Нет.
Я хватаю ключи и рюкзак, оставляя их наедине. По дороге в школу я думаю о том, что может мне, следовало остаться и разрядить обстановку. Потому что трое мужчин вместе, особенно, если двое из них такие упрямые, как братья Фуэнтес, может быть опасным миксом. И еще притом, что одного из них должны силой принудить посещать спец. программу для правонарушителей. Я гарантирую, что когда они ему это скажут, Карлос сорвется с катушек.
У моего бедного папы нет ни единого шанса.
Глава 19
Карлос
— Так что тут делаешь? — снова спрашиваю своего брата.
Я смотрю на Уэстфорда, с чашкой кофе в руке. Что-то тут не чисто.
— Алекс хотел быть здесь, когда мы будем обсуждать то, что случиться сегодня. Мы собираемся просить судью отпустить тебя под мою опеку в обмен на твое послушание и участие в специальной программе после школы.
Я смотрю на свою еду, там еще половина, и кладу вилку на стол.
— Я думал, что мы просто идем в суд, и меня отпустят под твою опеку. А теперь я чувствую, как будто стою на расстреле, готовый к тому, чтобы мне завязали глаза и предложили последнюю сигарету.
— Это не такое уж больше дело, — говорит Алекс. — Это называется "Кругозор".
Уэстфорд садится рядом со мной.
— Специальная программа для проблемных подростков.
Я смотрю на Алекса, чтобы он объяснил мне это нормальным языком.
Алекс прочищает горло.
— Это для детей, у кого были проблемы с законом, Карлос. Ты будешь ходить туда после школы. Каждый день, — добавляет он.
Они что, шутят?
— Я говорил тебе, что наркотики были не мои.
Уэстфорд ставит чашку на стол. — Тогда скажи мне, кому они принадлежат.
— Я не знаю имени.
— Этого недостаточно, — говорит Уэстфорд.
— Это код молчания, — говорит Алекс.
Уэстфорд не понимает.
— Код молчания?
Алекс поднимает глаза.
— Я знаю участника банды Геррерос дель баррио. Код молчания защищает всех ее членов. Он не заговорит, даже если знает, кто ответственен за это.
Уэстфорд вздыхает.
— Код молчания ни капельки не поможет твоему брату, но я понимаю. Я не хочу, но я понимаю. И нам ничего другого не остается, как только просить судью позволить Карлосу записаться в Кругозор. Это хорошая программа, Карлос, и уж точно лучше исключения из школы или отбывания срока в колонии для несовершеннолетних. Ты получишь школьный аттестат и сможешь подать документы в колледжи.
— Я не собираюсь в колледж.
— Тогда чем ты собираешься заняться после школы? — спрашивает Уэстфорд. — И не говори мне, что торговать наркотиками, потому что это отмазка.
— Да что ты знаешь, Дик? Тебе легко говорить, когда ты сидишь тут в своем крутом домине и ешь свою органическую дерьмовую еду. Погуляешь в моих башмаках денек, тогда и будешь мне лекции читать. А до тех пор, я не хочу даже слушать.
— Mi'amá хочет для нас лучшей жизни, — говорит Алекс. — Сделай это для нее.
— Мне плевать, — говорю я и ставлю тарелку в раковину. Я точно потерял аппетит. — Поехали, покончим с этим бредом.
Уэстфорд поднимает свой чемоданчик и вздыхает с облегчением.
— Вы готовы, ребята?
Я закрываю глаза и тру их ладонями. Я мечтаю, что может, когда я их открою, я окажусь в Чикаго.
— Ты не хочешь, чтобы я на это отвечал, не так ли?
Его лицо озаряет полуулыбка.
— Не очень. И ты прав, я не ходил в твоих ботинках. Но ты также не ходил в моих.
— Да ладно, профессор. Я поспорю на свое левое яичко, что твоя наибольшая проблема, с которой ты сталкивался, была выбрать загородный клуб.
— Я бы на твоем месте на это не спорил, — отвечает он, когда мы выходим из дома. — Мы даже не ходим ни в какой загородный клуб.
Когда мы подходим к его машине, или к тому, что я думаю, его машина, я делаю шаг назад.
— Что это?
— Это Смарт.
