Текст книги "Коктейль для Барби"

Автор книги: Штеффи фон Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

5

Мы потеряли счет дням. Одно хорошо: я сбрасываю жирок, потому что из-за жары мне не хочется есть, и я постоянно плаваю, ведь больше развлечь себя нечем. Я бы сейчас ничего не пожалела, лишь бы принять душ и помыть волосы. Только когда идет дождь, можно хотя бы немного избавиться от соли, которой пропитана вся моя кожа. В ручье я не рискую купаться, кто знает, что там, в этой воде.

В один из дней (прошло как минимум две недели) я вдруг слышу шум. Я сижу на пляже (а где же мне еще сидеть?) и пытаюсь, как в детстве, строить замки из песка. Мариус ушел в лес, предположительно чтобы поймать нам к обеду попугая. Я не могу определить, что это за шум, и встаю. И вот я вижу в море белую точку, она приближается. Я начинаю кричать и размахивать руками. Предмет действительно подплывает все ближе и ближе, и я задаюсь вопросом, не наш ли это катер.

Скоро выясняется, что это яхта. Вот, почему я слышала шум, шум мотора. Каро, а ты молодец, звуки улавливаешь что надо. При этом я, собственно говоря, ненавижу яхты. Во время одной поездки, где было много представителей прессы, редактор журнала для любителей парусного спорта, звали его Роланд Дункель, целыми днями втаптывал меня в грязь на глазах у всех присутствующих. Говорил, что у меня жирная задница, что я плохо выгляжу, что все во мне не так. «Язык у нее словно в птичьем помете», – утверждал он. Я думаю, что из-за Роланда Дункеля я окончательно потеряла чувство собственного достоинства. Если снова увижу этого человека, четвертую его. Медленно, наслаждаясь каждой минутой этого зрелища.

Парусник приближается, и я могу различить двух мужчин, которые бросают якорь, спускают шлюпку и плывут к нам. Сначала из нее выходит седовласый господин и смущенно спрашивает меня:

– Что вы здесь делаете? Этот остров даже не обозначен на карте. Хотя, возможно, моя карта не самая новая. Но я всегда слежу, чтобы там была самая последняя информация. Мне нужно еще раз свериться с картой. Эти карты…

Я делаю глубокий вдох, но слова не идут с языка, потому что мужчина номер два говорит:

– Может быть, она тут на диете сидит. Ей бы это не помешало.

Я смотрю на мужчину номер два. Передо мной Роланд Дункель собственной персоной и с ухмылкой оглядывает меня с головы до ног. И тут я вспоминаю, что стою совершенно голая. И почему именно я всегда попадаю в дурацкие ситуации?

– Здравствуйте, господин Дункель, – говорю я сердито.

– И вам день добрый, госпожа Шатц, – отвечает господин Дункель. – А здесь хорошо, не, правда, ли? Вам только тут и жить: столько вегетарианской пищи.

Мужчина номер один смущенно смотрит то на меня, то на Роланда.

– Вы знакомы? – спрашивает он, наконец, и хватается за голову.

Я киваю.

Господин Дункель поднимает руки к небу:

– Да нет же, нет, моя милая. Знаком я с моими друзьями, а вас, госпожа Шатц, я терплю в силу необходимости. И потрудитесь одеться. Тут такое красивое место, а из-за вас мне приходится закрывать глаза, чтобы не прослезиться.

Я сейчас расплачусь. Мужчина номер один, который назвался господином Левенталем, тяготится сложившимся положением. И его можно понять. По необитаемому острову, который даже не нанесен на карту, расхаживает какая-то голая женщина, и тут выясняется, что она и его спутник знакомы, и тот выливает на нее поток грязи без всякого видимого повода.

Наконец-то мне на ум приходят нужные слова, и я выкрикиваю:

– Вы так говорите, а сами, наверно, не прочь со мной переспать!

Он надменно поднимает брови.

– Да что вы, милочка, – говорит он, улыбаясь, – я же не осквернитель мумий.

Ну, с меня хватит. Я иду на него с кулаками, а он просто хватает меня за руки и говорит:

– Вот вы и израсходовали еще пятьдесят калорий. Вы знаете, что бегать по песку очень полезно от варикозного расширения вен? Но некоторым женщинам это не помогает.

Господин Левенталь кричит:

– Ну, это уж слишком, – и бросается на господина Дункеля. Мы все падаем на песок, и я пытаюсь ударить господина Дункеля в пах, но попа-даю в господина Левенталя, который издает ужасный вопль.

– Добрый день, – говорит Мариус.

Я быстро встаю. Господин Дункель уже сидит с самым невозмутимым видом, господин Левенталь лежит, потому что не может иначе.

– Я и не знал, что у нас гости, – с сарказмом в голосе говорит Мариус.

В правой руке он держит только что пойманного попугая.

– Добрый день, – издает протяжный стон господин Левенталь по-прежнему в лежачем положении.

– Я дала ему по яйцам, – говорю я Мариусу, ужасно смущаясь.

Он смотрит на меня как на врага.

– Конечно, я сделал бы на твоем месте то же самое, – говорит он цинично. – Если кто посмеет нарушать нашу романтическую идиллию, ему несдобровать. Здорово, Каро, просто здорово!

– Ты ведь не знаешь, как все было, – плачу я, – это все из-за господина Дункеля!

Мариус смотрит на господина Дункеля. Тот кивает, потом встает и пожимает Мариусу руку.

– Здравствуйте, – говорит он приветливо.

Надо же, умеет быть любезным.

– Здравствуйте, – так же доброжелательно отвечает Мариус.

– С вашей подругой нелегко договориться, – говорит господин Дункель. – Я ей предложил принять душ на нашей яхте и выпить чашечку кофе, но она тут же повела себя агрессивно. Ну, ничего, – он приветливо смотрит на меня, – наверно, все из-за солнца. В любом случае я приглашаю вас пройти на борт, и, может быть, вы расскажете мне, как здесь очутились, а то ваша подруга немного не в себе.

– Да, это может быть, – отвечает ему Мариус. – Наверно, на нее в последнее время слишком много свалилось.

– Ах, – говорит господин Дункель, – вот всегда так. Я люблю повторять: «Ох уж эти женщины, вечно они делают из мухи слона»-.

Почему я не могу ему ничего возразить? У меня что, порвались голосовые связки? Почему этот мерзопакостный тип наговаривает на меня, а я матча терплю его издевательства? Ведь я обычно очень разговорчивая. А с господином Дункелем я всегда теряю дар речи.

Сказать мне нечего, и я просто жду, пока Мариус и господин Дункель поднимают господина Левенталя, кладут его в шлюпку и потом сами садятся туда.

Господин Дункель говорит.

– Лодка рассчитана на троих, – и не берет меня с собой.

Мариус этого не слышит, потому что он погружен в заботы о господине Левентале. Работая веслами, господин Дункель громко кричит Мариусу:

– Ваша подруга такая спортивная. Она захотела добраться своим ходом.

Мне приходится отправиться вплавь, как брошенной за борт собачонке. По крайней мере, я в хорошей форме. Нога внезапно касается кораллов. Незнакомое место. Так далеко я еще ни разу не заплывала. Я здорово отстала от шлюпки, которая уже доплыла до «Чиполлино» (надо быть чокнутым, чтобы так назвать яхту, а вот господину Дункелю это имя очень даже подходит: когда он начинает меня оскорблять, то сразу к глазам подступают слезы), но вижу, как Мариус с господином.

Левенталем спускаются в трюм, чтобы оказать «потерпевшему» первую помощь.

Наконец я добралась до яхты. Расстояние от острова до нее оказалось куда больше, чем я предполагала. Похоже, я проплыла километра полтора, не меньше. Где же лестница? Она только что была здесь. Я огибаю яхту несколько раз, вдруг слышу где-то надо мной звук. Подняв голову, вижу ухмыляющегося господина Дункеля. В руках он держит лестницу.

– Ну, что, утомились? – спрашивает господин Дункель, видя, что я выбилась из сил и наглоталась воды.

Какая он все-таки сволочь!

– Без меня вы так и плавали бы себе по кругу, – говорит мистер Крутой Штурман, – но я вам, так и быть, помогу.

Я карабкаюсь на борт. По-прежнему в голом виде. Роланд Дункель не делает никаких телодвижений, мог бы хоть руку протянуть. Он стоит и с интересом наблюдает за моими отчаянными попытками взобраться на борт. Дважды я соскальзываю и начинаю по новой.

Наконец-то получилось. Слава богу, тут есть купальный халатик.

Господин Дункель садится напротив меня и начинает перелистывать какой-то идиотский морской журнал.

– Вам не интересно, почему мы оказались на этом острове? – наконец я отваживаюсь спросить его.

Господин Дункель отвечает не сразу. Минуты через две он поднимает глаза.

– Если меня что-то интересует, я обычно задаю вопросы, – говорит он. – Общаться с вами у меня нет желания. А вот вашего друга я еще спрошу. Скажите, а как у него со зрением?

– Да все в порядке, – говорю я, опять ужасно смущаясь.

– Странно, – говорит господин Дункель, – тогда почему он вас еще не бросил?

Я не могу ничего возразить.

– Да что я вам сделала? – говорю я после долгой паузы.

– У вас два недостатка, госпожа Шатц! – Роланд Дункель садится. – Во-первых, вы еще живы, во-вторых, вы ничего не делаете, чтоб это положение изменить.

Это уж слишком, у меня ведь нервы не железные. Я начинаю тихо плакать, отвернувшись от господина Дункеля, чтобы он не видел моих слез.

Прошла целая вечность, прежде чем я осмеливаюсь украдкой взглянуть на него. Странно: у него такое лицо, как будто ему жаль, что все так получилось. Словно он раскаивается, что отнял у одноклассницы чашку с какао. Похоже, он осознал свою вину. Как мужчина господин Дункель очень привлекателен.

Тут на палубу поднимаются Мариус и господин Левенталь.

– Сейчас я принесу вам по джин-тоншсу, – говорит господин Левенталь, – и вы не спеша расскажете вашу историю. Не каждый день такое случается.

Здорово, наконец-то можно выпить!

– Вижу, вы не прочь опрокинуть двойную порцию, – тихо, чтобы не слышали остальные, говорит мне господин Дункель. – Людей, у которых проблемы с алкоголем, можно сразу вычислить по цвету кожи и по глазам с желтизной.

Осознал свою вину? Я, должно быть, сильно заблуждалась на его счет. Почему из воды вдруг не выскочит какое-нибудь чудовище и не проглотит этого человека? В крайнем случае, не задушит его?

Но ничего не происходит. Наконец мы собираемся все вместе.

– Сейчас начнется самое интересное. – Господин Левенталь с нетерпением ждет нашего рассказа.

Мариус уже хочет начать, но вдруг вспоминает:

– Я же забыл самое важное. У вас есть телефон? Господин Левенталь вскакивает со своего места.

– Конечно! – кричит он. – Вам ведь нужно позвонить домашним.

Мы идем в каюту, где стоит гигантский телефон. Ужасно нервничая, я набираю номер Рихарда. Даже не знаю, почему я сначала звоню именно ему, а не родителям, но, наверно, мне не хочется слышать маму, которая с упреком спросит, кто в наше отсутствие поливал цветы и вынимал письма из почтового ящика. Линия свободна.

– Я слушаю.

– Это я, Каролин, – говорю я радостно. Тишина. Потом:

– Что это за длиннющий номер? Рихард неисправим.

– С нами все в порядке, мы провели целую вечность на необитаемом острове, потому что наш катер перевернулся.

– А где вы сейчас? – спрашивает Рихард.

– На Карибах, где же еще?

– А на чем вы спали? Да что это он?

– На земле, конечно, но мы соорудили себе хижину.

– В следующий раз берите с собой набор инструментов, – говорит Рихард. – Если иметь при себе пилу, молоток и маленький топорик, тогда тебе ничего не страшно. В строительном супермаркете «Абсолют» сейчас скидка на набор инструментов на все случаи жизни. Если хотите, я вам куплю.

Наверно, я чего-то недопонимаю. Я чуть не пропала на этом острове, а он говорит мне про какой-то набор инструментов. Но Рихард есть Рихард, он всегда такой. Мы общаемся уже почти пять минут, а разговор по спутниковой связи – удовольствие не из дешевых.

– Рихард, будь так добр, передай всем остальным, что с нами все в порядке.

– А тут и так все здесь. Мы собрались на экстренное заседание, и мама твоя нам только что звонила. Мы были в вашей квартире. У Геро ведь есть ключ. В холодильнике оставалась холодная мясная закуска, мы ее выбросили, а йогурты я забрал с собой, у них еще не истек срок годности. Какая-то госпожа Мебиус оставила сообщение на автоответчике, она спрашивала, не сможет ли Мариус принять ее сразу по возвращении. У нее ужасные проблемы с партнером, потому что тот хочет отправиться на Майорку не с ней, а с друзьями. Питбуль перезвонил ей и сказал, что она должна послать своего дружка на все четыре стороны, похоже, она так и сделала. Я проверял вашу почту. Вам прислали извещение: у Мариуса на счете осталось сорок евро.

– Рихард, слишком дорогой получается разговор, просто скажи всем, что у нас все хорошо. Как только это будет возможно, я позвоню с обычного телефона.

– Подожди, – кричит Рихард, – Геро хочет с тобой поговорить, и Питбуль тоже.

Бедный господин Левенталь! Я ему скажу, что мы сами оплатим этот разговор. А то счет уже идет на тысячи. На другом конце провода начинается перепалка, так как каждый хочет первым выхватить трубку у Рихарда. Наконец побеждает Питбуль, и до меня долетает недовольный голос Геро:

– Какая наглость. Каро – моя подруга.

– Золотце, – возбужденно кричит Питбуль, – вас похитили? Ты говоришь, что у вас все хорошо, потому что тебе приставили пистолет к виску?

Питбулю все время мерещатся какие-то ужасы.

– Нет, нет, у нас действительно все хорошо! – уверяю его я.

– Ты меня обманываешь! Дай я сам с ними поговорю! Я смогу с ними сторговаться. А потом мы все скинемся и заплатим выкуп!

Я зову господина Левенталя, который должен уверить Питбуля, что никто нас не похищал. Господин Левенталь берет трубку.

– Здравствуйте, – говорит он.

Питбуль тут же начинает кричать, да так громко, что я могу разобрать каждое его слово, хоть и стою в двух метрах от господина Левенталя:

– Так это вы взяли их в заложники! Вы похитили их обоих! Если вы хоть пальцем тронете моих друзей, вы покойник! Я вас разыщу, где бы вы ни были, и тогда молитесь! Вам будет мстить вся немецкая и итальянская мафия вместе взятые! Так что хорошо подумайте, прежде чем что-то сделать!

– Извините, – господин Левенталь наконец-то смог вставить слово, – но я не собираюсь никого похищать и брать в заложники. Мы забрали ваших друзей с необитаемого острова. Хорошо, что вы так рады за них, – говорит он спокойным голосом и передает трубку мне.

– Черт возьми, золотце, как я рад, – говорит Питбуль охрипшим голосом. – Мы тут сидим и горюем, а Маузи уже составила заметку в газету, что вы трагически погибли. На радио все на ушах, думаю, у них уже готов некролог, я им прямо сейчас позвоню.

– Да, пожалуйста, – говорю я, – и всем остальным тоже.

Потом берет трубку Геро. Он тут же начинает плакать:

– Я так боялся за вас… Все так плохо… думал, никогда вас больше не увижу… по ночам было не уснуть…

К счастью, мне удается его утешить и НАКОНЕЦ-ТО повесить трубку.

Теперь настала очередь господина Левенталя узнать все, и Мариус с готовностью приступает к своему рассказу. Господин Дункель тоже проявляет интерес. Меня он игнорирует. Через некоторое время в шлюпке мы возвращаемся на остров за своими вещами. Кстати, он расположен примерно в двухстах морских милях от Тобаго, далеко от туристических маршрутов, так что нам очень повезло, что «Чиполлино» проплывал мимо, иначе неизвестно, чем бы все кончилось. Хорошо, что господин Левенталь такой страстный любитель гигантских скатов и что он бороздил именно эти морские просторы (скатов здесь видимо-невидимо). Я больше никогда не буду злословить в адрес охотников за скатами. Честное слово.

После второго джин-тоника я слегка опьянела Мариус предложил приготовить какую-нибудь еду, и господин Левенталь (его зовут Сильвестр, потому что он родился 31 декабря) в восторге от этой идеи и хочет похозяйничать на кухне. В итоге я опять остаюсь наедине с господином Дункелем. Моя помощь в готовке была категорически отклонена.

– Лучше останься здесь и отдохни, – говорит Мариус голосом, не допускающим возражений.

Уж ему-то, конечно, лучше знать.

Господин Дункель тоже отдыхает. Но оставить меня в покое больше чем на одну минуту он просто не может. Поэтому задает, казалось бы, безобидный вопрос:

– Скажите, госпожа Шатц, вы уже почувствовали на себе действие алкоголя?

Я киваю, и вот он уже снова ухмыляется.

– Вы, несомненно, относитесь к тем женщинам, которые, выпив чуть больше нормы, начинают вести себя грубо и распущенно, – говорит он, – и которым ничего не стоит устроить стриптиз и позволить целовать себя всем без разбору.

– Не беспокойтесь, господин Дункель, – наконец-то я подбираю нужные слова, – нельзя опьянеть до такой степени, чтобы позволить вам поцеловать меня!

– Разве я хоть одним словом дал вам понять, что у меня вообще возникает желание целовать вас? – задает он встречный вопрос.

Потом он быстро отворачивается, как будто ему стыдно.

Я не понимаю этого человека.

После еды мы еще некоторое время сидим вместе. Господин Левенталь рассказывает нам, что он руководит фирмой, которая создает проекты новых ток-шоу. Он и господин Дункель знают друг друга уже очень давно, раньше они вместе участвовали в регате, а раз в год отправляются в путешествие на паруснике. Как можно по доброй воле путешествовать с этим человеком? Есть только два варианта: либо ты уже давно хочешь совершить самоубийство и просто ждешь повода, либо ты участвуешь в шоу «А слабо тебе?..», в котором на спор за большие деньги нужно делать то, что очень неприятно или связано с риском для жизни.

Господин Левенталь хочет выпить с нами на брудершафт, в конце концов, не каждый день знакомишься с людьми таким образом. Мариус чокается с ним и с господином Дункелем, а потом господин Дункель и господин Левенталь чокаются со мной. Что это случилось с господином Дункелем? Он излучает доброжелательность, но, как только остальные уходят за картой, он говорит мне:

– Как вы посмели обратиться ко мне по имени?

Его бирюзовые глаза опасно сверкнули. Я начинаю бояться его. Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то все кончится как в фильме «Мыс страха» с Робертом де Ниро и Ником Нолти. Господин Дункель и Мариус устроят поножовщину, и я, крича изо всех сил, буду пытаться их расцепить. Господин Левенталь не сможет сделать абсолютно ничего, потому что с ним от волнения случится удар. Так как мы по неосторожности наедем на спящего кита, корабль пойдет ко дну. А я, с трудом управляя перевернутым столом, буду нестись по волнам Карибского моря. Чтобы как-то разнообразить свое существование, я стану гоняться наперегонки со скатами, а под вечер, порядком устав от этого заплыва, снова вернусь на свой стол. И так до конца дней своих.

Господин Левенталь спрашивает меня, кто я по профессии, и я с энтузиазмом рассказываю ему о моей работе на радио. Он не слышит, что говорит по этому поводу господин Дункель:

– Не удивительно, что вы работаете на радио, так вас, по крайней мере, никто не видит.

Через некоторое время мы с Мариусом лежим на кровати. Я наконец-то приняла душ и помыла голову (конечно, не обошлось без язвительного замечания господина Дункеля, что, мол, после меня резко сократятся запасы воды). После долгого перерыва начинаешь по-настоящему ценить плоды цивилизации.

– Этот господин Дункель – ужасный человек, – говорю я Мариусу. – Я не понимаю, как ты вообще можешь с ним общаться!

– Слушай, Каролин, я попросил бы. – Мариус злится. – Я не знаю, что ты имеешь против него. Он приветливый, вежливый, располагающий к себе человек. И мы должны быть очень благодарны, что нас нашли.

Да, да, я могла бы сейчас рассказать, что наговорил мне господин Дункель, но Мариус мне все равно не поверит и еще скажет, что я безнадежная фантазерка. Лучше все оставить как есть. Надеюсь, эта поездка скоро закончится. С этой мыслью я засыпаю.

Просыпаюсь посреди ночи в ужасе, потому что не кто иной, как господин Дункель, светит мне прямо в лицо лампой в тысячу ватт.

– Подъем! Нам нужно отправляться в путь. Мы не можем ждать, пока ветер стихнет!

Этого еще только не хватало. В первый раз за несколько недель я лежу на матрасе, а не на пальмовых листьях, и тут на тебе. Мариуса, конечно, будят очень вежливо. Кто бы меня так разбудил и предложил кофе в постель. Еще не проснувшись до конца, я одеваюсь и поднимаюсь наверх. Здесь все уже на ногах и какая-то страшная спешка. Нужно сняться с якоря, поднять паруса, встать за штурвал, то есть делать вещи, которые доставляют «безумное» удовольствие. Особенно в том случае, если раньше этим никогда не занимался. Поэтому не удивительно, что, когда я встаю за штурвал, мне на голову сваливается большая мачта. А парусник заносит то вправо, то влево. Господи, какая сильная качка! Роланд Дункель в восторге от всего происходящего, видно, он в этом деле собаку съел. Собственно говоря, я бы могла незаметно столкнуть его в воду и потом преспокойненько плыть себе дальше с Мариусом и господином Левенталем, а господин Дункель тем временем отыскал бы себе какой-нибудь маленький остров, не отмеченный на карте, и там доживал бы дни свои. И пусть он там сколько угодно отпускает свои шуточки в адрес пляжа или черепах, которые время от времени выходят на сушу, чтобы отложить яйца.

Мы взяли хороший темп, и Сильвестр говорит, что завтра мы уже можем быть в Тобаго, если и дальше будет дуть попутный ветер. Господи, хоть бы так оно и было!

Вечером Сильвестр снова приносит нам по джин-тонику и спрашивает, как мы с Мариусом познакомились, кто наши друзья и все такое прочее. Я всегда с удовольствием рассказываю историю нашего знакомства. Тогда я думала, что у него что-то было с моей лучшей подругой Сюзанной и что он работает мальчиком по вызову, но потом оказалось, что я все неправильно поняла. Мариус закатывает глаза, скажи я еще хоть слово, он взорвется. Что это с ним? Потом я рассказываю о Питбуле и нашем с ним клубе, о Геро, Томе, а в конце о Рихарде, который стал женщиной. Сильвестр слушает как зачарованный.

– Да уж, ты знакома с такими веселыми людьми, – говорит он, наклоняясь ко мне. – Вся эта история натолкнула меня на мысль о новом ток-шоу.

Он говорит о программе, на которую будут приглашаться разные неординарные субъекты, для начала вполне подойдут трансвеститы и фетишисты. Скандальные личности обеспечат программе высокий рейтинг. Мне вдруг приходит в голову название для этого ток-шоу, и я говорю:

– А что, неплохая идея, давай назовем передачу «Удивительное рядом».

Я собой горжусь: название что надо. Сильвестр в восторге. Он берет ноутбук и заносит в него название ток-шоу.

– Так мы и сделаем, – говорит он. – Когда у тебя будет время съездить в Берлин? Мы бы сняли пробный выпуск!

НЕУЖЕЛИ ВСЕ ЭТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ? Однажды я делала анонс одного нашего радиосериала по телевидению и заговорилась до того, что переиначила «Запретную страсть» в «Любовную напасть», ну и так далее. Мне тогда пришлось несладко. С тех пор я и близко не подхожу к телестудиям. Очевидно, Роланд Дункель считает идею Сильвестра превосходной. И вообще, если программа будет называться «Удивительное рядом», я могла бы совмещать роли ведущей и гостя студии. К сожалению, никто кроме меня не понимает смысла его язвительных замечаний, но я постепенно начинаю привыкать к его мерзким выходкам, и они меня уже не слишком трогают. Да нет, еще как трогают.

– Не думаю, что могу вести ток-шоу, – говорю я, – но наверняка на свете хватает людей, которым это по силам.

Но Сильвестра теперь будет сложно переубедить.

– В любом случае мы снимем пробный выпуск. Я уверен, что ты справишься.

Он говорит это тоном кто-здесь-начальник, не допускающим возражений. Сильвестр настаивает на том, чтобы мы оставили ему наш адрес и телефон, и в ответ протягивает нам свою визитку. На ней написано «Профессор, доктор Сильвестр Лоренц Левенталь», а ниже «генеральный директор компании „Строуберри"». Вот это да. «Строуберри Мультимедиа Интертейнмент» – лидер в индустрии развлечений. О нет, только не это! Я уже представляю себя в кресле ведущей: первый выпуск программы, сердце у меня бьется как у зайца, пот льется градом, и я дрожащим голосом приветствую моего первого гостя, мужчину, который хочет стать саблезубым тигром и для этого сделал себе операцию по пересадке шерсти, а еще у него клыки длиной в метр. Вот он входит и, вместо того чтобы пожать мне руку, как цапнет меня за ногу. Или сорвет с себя маску и скажет: «Коли мы все здесь собрались, то я расскажу вам несколько веселых историй из жизни госпожи Шатц», – и окажется, что это один знакомый, который меня терпеть не может. Да, именно так все и будет.

Как бы то ни было, Сильвестр считает свою идею превосходной и не перестает говорить, как замечательно он все придумал.

– Это, правда замечательно, а уж если я говорю, что это замечательно, значит, так оно и есть.

Его теперь не остановить.

Мариус в восхищении.

– Ты еще сделаешь настоящую карьеру, Ка-ро, – говорит он.

Ну, пока причин для беспокойства нет. Ведь меня еще не видели в работе.

Потом все идут спать, а я остаюсь еще некоторое время на палубе. Луна отражается в воде, какая красота!

Неожиданно ко мне подходит господин Дункель.

– Нет ничего прекраснее ночного морского пейзажа, – говорит он тихо. – В такие минуты человек живет в гармонии с самим собой.

Я иду к себе.

– Спокойной ночи и приятных снов, – говорит господин Дункель, дотрагиваясь рукой до моего плеча.