Текст книги "Приручить и властвовать (ЛП)"

Автор книги: Шериз Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Это твоя личная территория, когда тебе понадобится место для уединения. Если ты здесь, я пойму, что тебе требуется время побыть в одиночестве.

Прежде чем она ощутила очевидное облегчение, он поднял ее лицо, пристально глядя на нее.

– Иметь личную территорию не означает, что тебе разрешено прятаться здесь, Кимберли. Как и в случае со всем остальным, это зависит от меня.

– Да, Сэр.

– Хорошо. – Обхватив рукой ее щеку, и внимательно глядя на нее, он опустил голову. Трепетание подобное крыльям бабочки щекотало в ее груди, но она не двигалась. Легкое прикосновение его губ, скольжение языка по нижней губе, сопровождающееся покусыванием зубами. Ее рот смягчился, и крошечная вспышка тепла зажгла жизнь внизу живота.

Не принудительные. Не настойчивые, а нежные, дразнящие поцелуи, бархатистые губы. Его теплая ладонь на щеке, его искусный рот на ее губах, но никаких других прикосновений. Он даже не пытался протолкнуть внутрь язык, просто подводил ее, шаг за шагом, до получения отклика на этот способ поцелуев, с таким видом, как будто она – неопытная девушка.

Он отстранился, так же медленно, как наступал, его взгляд все еще внимательный, но... ох, гораздо теплее. Такой же, как у нее. Она уставилась на него, прижав руку к своему трепещущему животу. В уголках его глаз появились морщинки, однако он не заговорил, просто провел большим пальцем по влаге на ее нижней губе, а затем взял Ким за руку.

Он повел ее по помещениям расположенным на нижнем этаже, которые она уже видела. Холл и гостиная, столовая и кухня, кинозал. Когда он направился в сторону южного крыла дома, ее кожа похолодела. Его Темница. Нет. Я не хочу туда идти.

Не обращая внимания на то, как она попятилась, он открыл дверь и включил верхний свет, заливший пространство яркостью, разрушая атмосферу опасности.

– Обойди комнату три раза. Рассмотри все, – сказал он с точно такой же интонацией, как и когда обучал ее делать жим ногами.

Каждая клеточка в ней призывала ее бежать, однако Ким сделала один шаг через порог. Колени дрожали, когда она заставила себя продолжать. Он не следовал за ней. Она мельком взглянула назад.

Он лишь наблюдал, прислонившись к стене, скрестив руки на груди.

Ну ладно. С зажатыми по бокам в кулаки руками, ей удалось переставить одну ногу, затем другую. Привкус во рту, кожа похолодела, как когда она шестилетняя вошла в дом с привидениями на Хэллоуин. Вопли и стоны, паутина и скелеты. Ким заледенела, не в состоянии двигаться, пока разъяренный и сконфуженный отец не вытащил ее. Он наорал на нее за то, что она струсила. «В родословной Муров не бывает трусов».

Но в семье не без урода. Несмотря на это, она подталкивала себя идти вдоль пустой стороны комнаты, затем в направлении инвентаря. Ее ноги остановились. Дыши. Дыши. Она принуждала свои ноги двигаться вперед, различая привкус крови в том месте, где прикусила язык.

Она прошла мимо Андреевского креста и стола для бондажа. Ее живот почти взбунтовался, когда она увидела кнуты – так много кнутов – свернувшихся на полке змеевидными кольцами. Стеклянные дверцы шкафчика с разложенными кляпами. Маски. Господи. Пройди все это по-быстрому. Она как раз дошла до Мастера R.

Он поднял вверх один палец.

– Еще два.

Кресло в форме трона с отсутствующим дном. Раковина и стойка. Она обошла стороной цепи, свисающие с балок перекрытия. Снова добралась до Мастера R.

Два пальца.

Комната была хорошо оборудована, лучше, чем некоторые из клубов, в которых она играла. Практически все с кожаной обивкой. Козлы – станок для порки. Мастер Рауль.

Три пальца.

Она остановилась перед ним и затряслась, представляя все эти вселяющие ужас вещи позади себя. Что теперь?

– Кимберли, мы не собираемся сегодня играть.

О, слава тебе, Господи. Ее плечи расслабились по мере того, как скованность исчезла.

– Спасибо, Сэр.

– Тем не менее, я хочу тебя вот здесь. Лицом вниз.

Он указал на стол для бондажа высотой по пояс, и она застыла. Он ждал, а потом выпятил подбородок с сжатой челюстью.

Не заставляй его злиться. Она пересекла комнату, оставляя без внимания свою внутреннюю трусиху, которая продолжала визжать "Беги, беги, беги". После того как она вскарабкалась на стол и легла на живот, каждая ее мышца отвердела от страха.

– Хорошо, gatita. Ты преодолела себя и отлично выполняешь обязанности.

Он расположил ее руки по бокам и стал массировать плечи сильными пальцами. Как только ее мышцы расслабились, она открыла глаза и вытянула шею, чтобы посмотреть на него. Никакого вожделения на его лице, только пристальное внимание ко всему, что он делал.

– Сэр?

– Хозяин, gatita.

– Х-хозяин, что вы делаете?

Он хмыкнул.

– Массажирую твои детские уставшие мышцы. А что ты чувствуешь?

Ох.

– Мне приятно. – Если бы не необходимость удрать и спрятаться. – Спасибо. Хозяин.

Он медленно и осторожно спустился вниз по ее телу. Ким поняла, что он сделал это, чтобы заставить ее привыкнуть к его прикосновениям, и это подействовало. Она напряглась, когда Рауль прижал пальцы к ноющим мышцам ягодиц, однако он не делал ничего сексуального. Вниз по ногам. Ступни. Она застонала, когда он большими пальцами вонзился в ее своды стоп.

– Перевернись.

Ее глаза распахнулись.

Он не стал дожидаться и перевернул ее на спину, улыбнувшись ей.

– Такие большие глаза. Да, я собираюсь точно также сделать массаж твоего тела и спереди.

Его ладони легли на ее плечи, большими пальцами вонзаясь в мускулы вокруг ключиц. Боже, это просто кайф... но она не могла расслабиться, когда его руки были так близко к ее груди. Он проработал ее грудные мышцы, слегка касаясь грудей, сдвигая их со своего пути. Она напрягалась каждый раз, когда он снова где-нибудь касался ее.

Наконец, он раздраженно покачал головой.

– Твои тревоги выводят тебя из душевного равновесия, chiquita. Ты не рассыплешься на кусочки, если я прикоснусь к твоей груди. – И затем он положил руки прямо на ее груди, обхватывая ладонями.

Она перестала дышать. Рауль не двигался, глядя при этом в ее глаза.

– Я делаю тебе больно? – Он ждал. – Кимберли?

Она облизнула губы.

– Нет.

Ее чувства слишком спутались, чтобы разобраться. Страх – о, да. И в то же время... удовольствие? Она всегда любила мужские руки на своей груди, но не теперь. Наверное, уже нет.

– У нас все в порядке? – уточнил он.

От решительности в его голосе она почувствовала, что сможет справиться со всем этим.

– Да, Сэр.

– Хорошая девочка.

Он спустился к ступням, двинулся вверх. Всегда доброжелательный, учтивый, при этом с таким цельным, непоколебимым внутренним стержнем. Более того, его уверенностью в себе и способностью приказывать, он доказал реальность того, что она не только подчинится ему, но и захочет его сама.

Мастер R не скрывал своего удовлетворения или даже удовольствия, когда она соответствовала этим ожиданиям.

Его большие руки сжали ее бедра, продвигаясь выше. Пальцы при каждом движении стали слегка задевать шов с внутренней стороны ее брюк. Страх Ким вспыхнул и погас, оставив... предвкушение. Тепло.

Боже мой, она хотела, чтобы он прикоснулся к ней. Осознание этого полоснуло по ней болезненнее, чем удар ножа. Как она могла пережить изнасилование и рабство, и так желать, чтобы ее снова трогали? Какой же шлюхой она была? Я действительно грязная дырка для траха, которая…

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – потребовал он.

Рауль придвинулся к столу, пристально наблюдая за ней.

Никогда.

– Ни о чем.

– Gatita, я знаю, когда мое прикосновение горячит женщину. Почему от возбуждения ты начинаешь волноваться? – Он ждал, затем его голос усилился в недвусмысленном приказе. – Скажи мне сейчас же, Кимберли.

Слова выплеснулись из нее, как из разрушенной плотины, выпустившей бурный поток.

– Я не должна хотеть, чтобы кто-то трогал меня. Он ругался, что я грязная шлюха, и я такая и есть. Такая и есть.

Из нее рвались рыдания. Сука, животное, не заслуживающая быть человеком. Она так и знала. Ее наполнила мерзость, внутренности обдало содержимым клоаки.

– Hijo de puta (прим. – сукин сын), – пробормотал Мастер R, и снял ее со стола.

Он убаюкивал ее, прижимая к себе, пока нес в маленькую гостиную.

Ему не следует прикасаться к ней. Ей не место рядом с настоящим человеком. Нечистой во всех отношениях. Слезы ручьями текли по ее лицу, делая ее еще более отталкивающей. – Д-дырка для траха и…

Он сел на диван, откинувшись, прижимая ее к своей груди.

– Прекрати. – Он слегка встряхнул ее. – Прекрати. Сию же минуту. – Голос Хозяина. Ее Хозяина.

Она всхлипнула, заглушая рыдания.

– Вот так. Выслушай меня. Ты помнишь, как работает твоя память?

Память?

– Что? – Она моргнула, пытаясь сосредоточиться на его лице.

– Когда происходит что-то ужасное, твой мозг не обрабатывает воспоминания должным образом. Он хранит все: звуки, боль, запахи, ощущения – все вперемешку. Неважно, случилось ли это во сне или наяву. Это остается в памяти. Разве Габи или Фейт не сообщили тебе об этом?

Они обе рассказывали о таком. Ким кивнула, ее щека потерлась о его грудь. До нее донесся его аромат, свежий, как океанский бриз.

– Поэтому, если твоя память запускается, ты получаешь назад детали этого месива, и, может быть, то, что ты слышала или чувствовала в то время. Ты согласна, Кимберли?

– Да, Сэр.

– Он повторял тебе снова и снова, что ты грязная. Ты стала считать себя грязной. Поэтому в отдельных случаях, когда твоему мозгу доступны эти воспоминания – те самые, которые ты не обдумала – ты слышишь эти слова и снова чувствуешь тоже, что и тогда.

Ким втянула в себя воздух. Он был прав. При обычных обстоятельствах она не думала, что является плохим человеком.

– Наверное.

– Габриэлла поделилась со мной, что была изнасилована в подростковом возрасте. Разве она грязная шлюха?

– Нет! – Чудесная Габи, которая печется о каждом, и наполняет радостью любую комнату, в какую бы она не вошла. – Как же можно... – Она прикусила губу.

Понятное дело. И я тоже нет.

– Вот именно, – проворчал он.

Рауль поцеловал ее в макушку, а затем в губы, очень нежно. Подхватив пульт от телевизора с приставного столика, он предложил:

– Давай посмотрим что-нибудь действительно грязное. Люблю футбол.

Как только Saints взялись за Packers, она с комфортом заснула.

Глава 6

Каждый день приносил что-то новое в ее жизнь. Ким снова и снова напоминала себе, почему она это делала. Для остальных. Для Линды и Холли. И даже... для себя самой. Ради того, чтобы принять участие в разгроме работорговцев, в крушении их бизнеса, ради возможного выздоровления, ради того, чтобы доказать, она – не пустое место, а личность, человек, с которым должны считаться. Она продолжала стараться изо всех сил.

Ким с трудом смогла принять правило полного отсутствия одежды на ней. Она сомневалась, что сможет привыкнуть к своей наготе, в то время как Мастер R был одет в джинсы и рубашку с коротким рукавом. Что ж, по крайне мере, ей разрешалось быть одетой во время визита гостей.

Поскольку Рауль часто вел дела дома, он и ФБР заставили Габи и Фейт носить блузки с зеленым логотипом его компании, для того чтобы казаться сотрудниками. Габи была недовольна видом скучной белой рубашки, и, в соответствии со своим чувством стиля и гармонии, в ее волосах рядом с синей прядкой появилась еще одна – зеленая.

Ким постепенно привыкла к рукам Мастера R на своем теле, они прикасались, массировали, мыли ее, сжимали в объятьях. Каждую ночь, получив поцелуй перед сном, ставший теперь более требовательным, она спала обнаженной, свернувшись в его руках, и просыпалась с прижатой к ее ягодицам эрекцией. Он приводил ее в ужас и одновременно вынуждал чувствовать себя в безопасности, разве это не странно?

Каждое утро они обсуждали ее задания и планы на день. Если она совершала ошибку в принимаемой позе или что-то неправильно делала – как, например, положила столовое серебро не в тот выдвижной ящик – он спокойно объяснял ей, как хотел, чтобы это было сделано. Он не кричал, не называл ее бранными словами и был неизменно вежлив.

Однажды, разбив чашку, она замерла, ожидая, что он будет кричать или даже накажет ее, но вместо этого Рауль велел ей обуться, прежде чем она начнет убирать осколки.

Единственным моментом, который приближал ее к наказанию, была грубость Ким. Проявление непочтительности было определено им как одно из самых серьезных нарушений с ее стороны. Но даже тогда он оставался спокойным и последовательным.

Если бы только Мастер R прекратил добавлять новые пункты, к которым ей приходилось привыкать….

Накануне, перед обедом, этот ублюдок, закрепил на ее запястьях кожаные манжеты. Пока она пыталась вспомнить, как дышать, он заявил ей, что хочет тако (прим. – горячие свёрнутые маисовые лепёшки с начинкой) по особому рецепту его мамы.

К тому моменту, когда она выяснила все специи – неужели ошибиться с маленькими пакетиками приправы настолько ужасно? – и расставила еду, Ким почти забыла о манжетах... пока он не соединил их вместе спереди. Невозможно двигаться, невозможно убежать. Навалилась чертовски сильная клаустрофобия. Ему даже пришлось помочь ей встать на колени около стола.

Зато, когда она опустилась на колени рядом с ним, и он кормил ее, дрожь пропала. Почему же прием пищи из его рук больше не заставляет ее чувствовать себя униженной, а ощущается проявлением заботы? Потому что он выбирал для нее лучшие кусочки? Потому что его внимание было полностью сосредоточено на ней? Пожалуй, ланч был не так уж плох.

Сегодня все покатилось по наклонной... Во-первых, он застегнул чертовы кожаные манжеты на ее запястьях сразу после душа отрепетированным жестом, который подсказал ей, что теперь она будет носить их часто. Черт возьми.

Пятнадцать минут назад он одарил ее улыбкой «я собираюсь придираться к тебе по мелочам», а затем застегнул манжеты за спиной, крепко сжимая девушку. Ким начала паниковать, и он нахмурился.

– Ты будешь делать приседания до тех пор, пока я не скажу остановиться. Мы будем наращивать и мышцы твоих ног, и твою храбрость.

В пустой части тренажерного зала, в окружении запахов резиновых ковриков и стали, ей удалось сделать несколько приседаний. Сгибая колени, она сделала еще одно и медленно выпрямилась. Это семь. Сколько еще он собирается заставить ее присесть? Она бросила на него хмурый взгляд, по ее шее скатилась первая капля пота.

Десять приседаний... пятнадцать. Ее мышцы ее ног горели от боли. Ей хотелось утопить его.

Возле стойки с гантелями Мастер R делал сгибание рук на бицепс. Его накачанные мускулы были огромными. Темного оттенка загорелая кожа настолько плотно обтягивала мышцы, что вызывала в ее пальцах желание прикоснуться. Хотя сейчас, все будет лучше, чем эти отстойные приседания.

Когда она остановилась, он бросил на нее взгляд. Ее ноги так дрожали, что Ким испугалась, что может упасть.

– Ты можешь сделать еще, cariño.

Этого не будет.

– Что означает «cariño»?

– Это означает «милая», – на его губах появилась усмешка. – Теперь прекрати отлынивать и продолжай жим ногами, они похожи на «спагетти».

Да уж, утопить его было отличной идеей, и пусть его грызут крабы, независимо от того, как часто он награждал ее чертовыми ласковыми словами. Глубоко вздохнув, Ким сдула с лица пропитанные потом волосы, нашла равновесие и снова согнула вихляющие колени. Вниз.

Она стиснула зубы и выпрямилась. Манжеты больше не имели значения; правда, если она упадет, то не сможет себя удержать. Ее бедра горели, а пот стекал по спине и между голыми грудями. Она застряла на полпути. Со стоном Ким решительно толкнулась и выпрямилась до стоячего положения, судорожно втянув воздух, как вытащенная на берег рыба.

Спустя минуту, как только ее дыхание успокоилось, он скомандовал:

– Еще.

– Будь ты проклят, я не могу. Ты – гребаный слепец или...

Вот дерьмо. О, нет. У нее перехватило дыхание от того, что его взгляд заледенел, а челюсть сурово выдвинулась.

– Это было очень непочтительно, Кимберли. Разве я тебя обзываю? – он не двинулся в ее сторону, всего лишь указал на скамью. – Перегнись поперек.

Нет. Она сделала шаг назад. Ее сердце забарабанило так часто, что чуть не выпрыгнуло из груди.

– Нет. Пожалуйста. Мне жаль. Хозяин, я прошу прощения.

– Знаю, chiquita. Ты все равно будешь наказана, – он взял тяжелые гантели. Его левая рука медленно согнулась, напрягаясь, затем опустилась, перед тем, как он неспешно окинул девушку взглядом. – Мне повторить приказ?

Нет, нет, нет. Ее ноги были настолько тяжелыми, что, казалось, к щиколоткам ей примотали по мешку с песком. Один шаг. Второй. Ее запястья оставались все еще скованными сзади, а ноги тряслись, отчего она шаталась как пьяная.

Пытаясь аккуратно встать на колени, Ким все же грузно упала на резиновый коврик. Стараясь сдерживать слезы, она прижала голые плечи и лицо к прохладной поверхности скамьи. Голая. Связанная. Ее пульс отдавался эхом в ушах.

Ким повернула голову и наблюдала за своим отражением в зеркале во всю стену. Рауль не обращал на нее никакого внимания. Вообще. Его внимание было сосредоточено на упражнении, как будто девушка стала невидимкой. Она бы мечтала ей стать. Ей-богу.

Гири отправились на стойку. Бряк. Бряк. Ее желудок сжался.

Дом подошел к ней, его приближение ощущалось, как сгущающиеся тучи и темнеющее небо перед грозой. Перемахнув ногой, он оседлал скамью близ нее. Ким подняла голову, чтобы видеть его лицо.

– Если тебя послали куда-то для наказания, то ты будешь принимать эту позу, – он обхватил ее вокруг талии безжалостными руками, сдвигая вперед, пока ее бедра не наткнулись на край узкой скамейки. Ее голова и плечи свешивались с одной стороны, колени едва касались пола с другой.

Крепко прижав ладонь к ее пояснице, он перебросил свою ногу через ее лодыжки, лишая Ким подвижности. Из груди Ким вырвался всхлип, когда она предприняла попытку бороться, но Рауль попросту увеличил давление.

– На этот раз всего лишь три, chica. Считай вслух.

О, Боже, о, Боже, о, Боже. Она напряглась и услышала его вздох.

– Мне очень жаль, gatita, но мы оба должны соблюдать правила, – его невероятно тяжелая рука шлепнула ее левую ягодицу, отнюдь не нежно, и ее окатила обжигающая боль.

Она резко дернулась и ахнула... но ей не разрешено было двигаться.

– Счет? – подсказал он.

– Один.

Гнетущее молчание.

– Один, Хозяин.

– Звучит гораздо приятнее, не находишь? – его следующий шлепок попал на правую ягодицу. Сплошное жжение.

Она взвизгнула, и слезы наполнили ее глаза. Больно. Ее дрожь усилилось.

– Два, Хозяин.

Еще один. Она сможет это выдержать.

Третий сильный удар пришелся на обе ягодицы наискосок. Боль накрыла ее горячей волной, и она заплакала навзрыд, слезы потекли вниз по лицу. Ее задница горела, как будто она сидела на углях.

Тишина.

Черт бы его побрал.

– Три, Хозяин.

Огонь начал затухать.

– Скажи мне, что ты сделала неправильно.

– Я выругала Вас и отказалась выполнять Ваш приказ. Простите, Хозяин.

Его рука потерла ее сильно пульсирующий зад.

– Да, мне кажется, так и было.

Затем, к ее ужасу, его ладонь двинулась между ее ног и по ее лону, и, когда она попыталась уклониться, поняла, что ее ногу и левую руку все еще удерживали. Его безжалостные пальцы коснулись ее, скользнули... скользнули между интимными складочками, внутрь и обратно.

– А еще ты мокрая, маленькая сабочка.

Ее сопротивление сошло на нет, как песок на берегу, смытый водой. Развратная шлюха. Грязная дырка для траха. Никчемная.

Жалящий шлепок по ее воспаленным ягодицам выбил все мысли из головы.

– Я знаю это выражение, – прорычал Мастер R. – Ты чувственная, восхитительная женщина, Кимберли.

Убежденность в его голосе сгладила отвращение к самой себе, но затем его пальцы снова пробежались между складочками, дразня ее вход.

– При этом ты – сабмиссив. Я не знаю, пробудила ли тебя боль от порки – мы это выясним – но мы оба понимаем, что тебе нравится подчиненное положение. Это то, в чем ты нуждаешься.

Его пальцы глубоко ласкали ее, и как только нижнюю часть ее тела наполнило тепло, Ким пронзила дрожь.

– И мы оба знаем, что я дам то, что тебе нужно.

Тихо выругавшись, Мастер R убрал свою руку в сторону, оставив ее изнывающей. Он встал и прошелся по комнате.

Что случилось? С ее руками, до сих пор закрепленными за спиной, она изо всех сил старалась оставаться в том же положении, морщась от того, что ее ноги дрожали. Рауль стоял, отвернувшись лицом к глухой стене, не двигаясь. Он разозлился?

Она сделала что-то не так? Вот только она ни при чем. Подобно начавшемуся морскому приливу и отливу, тревога втекала и вытекала, каждый раз все больше усиливаясь.

Когда он вернулся к ней, прошествовав широким шагом, с суровым от гнева лицом, она отшатнулась... но сохранила достоинство.

Выражение его лица прояснилось.

– Ах, chiquita, прости меня. Я не сержусь на тебя. Ни капли.

Бесконечно нежно он обхватил ее щеку своей большой ладонью, горячей в отличие от ее прохладной кожи.

Она облизнула сухие губы.

– Тогда что?

– Я зол на себя, – его губы сжались, когда он встретил ее взгляд. – Ты... привлекательная, gatita. Ты послушная, смелая, красивая. Ты отдаешь себя, не сдерживаясь.

Он действительно видит ее такой? И все же...

– Это плохо?

– Мне полагается подталкивать тебя, ведь только так можно правдоподобно сыграть свои роли перед Надзирателем. Для этого, единственный раз, ты должна продемонстрировать свою подготовку, чувствовать себя без стеснения в роли моей рабыни, не так ли?

Она кивнула, вспоминая о последней неделе или около того, и... Черт возьми, посмотри на себя. Связанная и отшлепанная. Голая. Наблюдающая за разозленным Хозяином и не бегущая при этом к ближайшей двери. Она немного выпрямилась.

Его глаза посветлели.

– Да, ты справляешься очень, очень хорошо, и я горжусь тобой.

Ей казалось, как будто она плывет в потоке воды, согретом солнечными лучами, в холодном океане. Ее сил надолго не хватит, а дно невозможно увидеть, но так тепло…

– Спасибо, Хозяин.

Он поморщился, наклонился вперед, пока их лбы не соприкоснулись.

– Да, это проблема. Я упустил из виду, что, в действительности, ты не моя. Кимберли, я не должен был касаться тебя настолько интимно, – он выпрямился, удерживая ее взгляд. – Нам совсем не обязательно заниматься сексом, чтобы ты справилась с посещением Надзирателя.

– Нет. Не обязательно.

Возможно, она ожидала волны облегчения, но никак не сожаление. Кроме того, она поняла, что ее тело вернулось к жизни, принадлежало ей. Ее лоно все еще пульсировало, и, подчиненная его доминирующими руками, она чувствовала себя красивой. Сексуальной.

Не вещью или животным, а желанной женщиной. Предстоящий секс с Мастером R был... пугающим. И, возможно, замечательным.

– Это часть характера Дома – быть напористым. Чтобы дать тебе то, в чем ты нуждаешься, чтобы помочь тебе с прошлыми проблемами. Но я не вправе навязывать тебе себя в сексуальном плане, – он перевернул ее и снял наручники. – Это больше не повторится, и я надеюсь, что ты простишь меня.

Боже мой, она когда-нибудь слышала, чтобы мужчина так искренне извинялся, тем более Хозяин? Он выкупил ее, старался беречь. То, что он чувствовал сейчас себя виноватым, казалось неправильным.

Она повернулась и обняла его, положив щеку на его плечо, чтобы скрыть свои предательские слезы.

– Мне н-нечего прощать.

Он вздохнул и прижал ее крепко к себе, обнимая в течение долгой, счастливой минуты. Никто в мире так крепко не обнимал, как Мастер R. После поцелуя в макушку он сжал ее плечи, нахмурившись от вида ее слез.

Вытерев щеки, она с трудом выдавила из себя булькающий смех.

– Но, если подумать, вы можете извиниться за заданную мне трепку. Я клоню к тому, что теперь не смогу сидеть.

Его беглая улыбка походила на блеснувшие солнечные лучи после холодного, туманного утра.

– Ты заслужила наказание, chiquita. Теперь иди, сделай несколько кругов в бассейне, чтобы остыть.

– Да, Хозяин.

Когда она выходила из комнаты, он не проводил ее взглядом. Она замешкалась. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на нее. Его взгляд вернулся к стене, и он выглядел... несчастным.

– Gatita, послушание – необходимо условие, – тихо промолвил он, не двигаясь.

Но она уже ушла.

* * *

В среду Рауль вошел в помещение Темницы. За завтраком он взглянул на календарь и осознал, что до звонка Надзирателя времени почти не осталось. Мысль омрачила его день, но напомнила ему, что нельзя оставлять Кимберли в покое. Поэтому он сообщил ей, что сегодня они играют в Темнице.

Что он мог использовать, чтобы не напугать ее? Рауль открыл дверцы шкафа с игрушками и неодобрительно посмотрел на полку, где должны были лежать кляпы. Пусто. Madre de Dios. Прищурившись, он осмотрел полки.

В ряду зажимов для сосков отсутствовал зубчатый клеверный зажим. На следующей полке – пропали анальные пробки средних и больших размеров. Та же участь постигла большие фаллоимитаторы. Ошейник для исправления осанки. Собственно, исчезло все, что могло причинить маленькой рабыне какие-либо страдания.

Его хохот нарушил тишину в комнате и поднял ему настроение. Хитрая баловница. Неужели она думает, что он не заметит пропажу игрушек? Или она просто не в состоянии справиться с угрожающим оборудованием? Он бросил беглый взгляд на стену. Все девайсы для порки остались на своих местах. Опять же, он упомянул, что не будет бить ее кнутом, плетью или паддлом.

Когда она нуждалась в наказании, он использовал свою руку. Так же как на днях.

Такая нежная кожа. Он вспомнил, как его рука оставила следы на ее пышной попке, и его член подал признаки жизни. Он покачал головой. Прикасаться к ней так интимно было ошибкой, не только из-за нарушения его обязательств, но и потому, что он не мог забыть шелковистость ее обнаженной кожи и ее мокрую, горячую киску вокруг его пальцев. Ее возбуждение вопреки страху.

Ким так сладко подчинялась. Она сжала его в объятиях после его извинения, проявляя натуру одновременно и податливую, и великодушную.

Она не твоя. Помни об этом, Сандовал.

Тем не менее, по-видимому, сегодня он снова разукрасит до красноты ее прелестную попку. Он ухмыльнулся. Предупреждать ее о своих планах было ошибкой.

* * *

Кимберли протолкнулась немного дальше внутрь каморки, чувствуя себя законченной тупицей. Что она наделала?

Сначала она стянула несколько игрушек Мастера R и спрятала их.

Боже мой, она собиралась всего лишь проверить то, что находилось в шкафах, поскольку он упомянул, что сегодня они воспользуются Темницей, и она... ей необходимо было иметь представление, с чем придется столкнуться.

Только вот там была анальная пробка, очень большая, и, может быть, если она унесет ее, он не заметит. Туда же присоединился фаллоимитатор, а затем внутренняя трусиха взяла верх над разумной частью личности Ким. Она сложила в пластиковый пакет все, что не хотела, чтобы он использовал. А потом спрятала пакет.

Почему она решила, что он не заметит полупустые полки?

Еще в самый первый день в доме Мастера она обнаружила этот маленький угловой чуланчик под лестницей, так сильно похожий на тот, в котором жил Гарри Поттер. Также она отметила для себя все до единого местечка, где может спрятаться человек, и, кроме того, все выходы. Однако же с тех пор она не думала ими воспользоваться.

Не до сегодняшнего дня, когда он произнес "играть в Темнице". Боже, с каждой минутой ее страх возрастал. Потом, спрятав игрушки, она пыталась убрать кухню, читать, стирать, но ноги несли ее сюда, словно она лишилась контроля над собой.

Ее наполнило отчаяние, когда она услышала звуки шагов Мастера R. Таких характерных. Не тихих или тайных, а уверенных. Четких. Неудержимых.

«Выходи», – твердила она себе. «Выметайся отсюда и проси прощения. Не тяни». Ее тело не двигалось.

Он не подзывал ее. Боже милостивый. Это хорошо или плохо? Как сильно он разозлился? Она начала дрожать.

Дверь открылась. В промежутки между одеждой проник свет. Может, он не заметит ее в углу.

Удовлетворенное ворчание. Его большие ладони схватили ее за руки и вытащили из укрытия.

Ким обмякла, не в силах встать, но он вряд ли заметил. Он поднял ее слишком высоко, чтобы рассмотреть лицо, и вздохнул.

Ее дрожь не прекращалась, а глаза наполнились слезами, когда она поняла, что он разочарован в ней. Он не был рассерженным, и это едва ли... едва ли не хуже. Разогнув колени, ей удалось встать и заслужить себе кивок.

Одной рукой, крепко-накрепко, обхватив ее вокруг плеча, словно он больше не доверял ей, думая, что она не сбежит, Рауль привел ее в комнату в башне. Излюбленное место, используемое им для своих бесед.

Рауль взял стул и указал на пол.

Пытаясь сдержать слезы, она неуклюже опустилась на колени и поникла головой. Ее горло закладывало по мере того, как молчание становилось все более напряженным. Тягостным. Скатилась слеза. Вторая.

А потом, словно штормовой прилив нагнал волны, сокрушая ее барьеры, она начала плакать.

– П-простите, Хозяин. Я.… не могла.

Почему он не обнимает ее? Потребность в его руках разрывала ее.

Он прикоснулся к ней, пальцем приподняв подбородок. Рауль облокотился на бедро и изучал ее.

– Не могла что?

Не могла встретиться лицом к лицу с Темницей, рассказать об этом, видя его разочарование.

– Я.. – она заплакала сильнее, не в состоянии произнести ничего из этого.

– Carajo, – пробормотал он, и она вздрогнула от испанского слова. – Скажи мне внятно, почему ты спряталась от меня, – он ожидал, не предлагая ничего более, в то время как она старалась изо всех сил сдержаться.

Ее дыхание перехватило, но она сумела прошептать:

– Я испугалась.

– Я понимаю. Почему ты не обратилась ко мне?

Обратиться к нему?

– Я-я не знаю.

Его палец остался под ее подбородком, удерживая лицо обращенным к нему. Она сморгнула влагу с глаз, испытывая потребность видеть выражение его лица. Строгое... но не холодное. У него было лицо Дома, которого довели, но он не был зол. Почему он не сердится?

– Я просил тебя сообщать мне, когда тебе становится слишком страшно?

Она попыталась кивнуть. Его глаза стали ледяными.

– Да, Хозяин.

– Я внушаю тебе такой страх, что ты не можешь разговаривать со мной?

Она услышала грусть в его интонации, медлительность формулирования мысли. У нее снова полились слезы.

– Нет, Хозяин. Мне жаль, Хозяин.

На этот раз он обхватил ее лицо ладонями, вытирая большими пальцами влагу с ее щек.

– Тогда скажи мне сейчас. Растолкуй так, чтобы я мог понять.

Отпустив ее, он уперся локтями в колени и стал ждать.

Почему она не пошла к нему? Не поговорила с ним до того, как у нее ум зашел за разум? Он всегда прислушивался. Он обнимал ее во время приступов паники. Он не торопился, если она была действительно напугана. Но...

– Я не подумала. Я просто спряталась.

Может быть, он не заметил исчезнувшие игрушки? Господи, дай ей возможность скорее вернуть их все на место.