Текст книги "Потерянное сердце (ЛП)"

Автор книги: Шэри Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 23

В моей жизни было несколько важных моментов осознания. Первый и второй – когда впервые увидел своих детей. Еще один – когда Кэмми бросила меня навсегда. Еще один – когда Хантер потерял Элли и стал вдовцом в двадцать пять лет. Еще один случился, когда он снова стал счастливым, встретил свою Шарлотту и обрел второй шанс на жизнь; и еще один – когда Кэмми и Эвер вернулись в мою жизнь. И последний момент – сегодня. Самое главное достижение моей жизни – все эти моменты осознания, которые останутся со мной до конца моих дней.

– Он приходит в себя, – говорит женский голос. – Эндрю, ты слышишь мой голос? Пожалуйста, сожми мой палец, если можешь.

Я не узнаю голос, но слышу его и пытаюсь справиться со слабостью, разлитой по всему телу. Сейчас трудно что-то чувствовать.

– Вызовите доктора!

Мой разум кажется совершенно пустым; тем не менее, я понимаю, как попал сюда. Однако предпочел бы, чтобы разум оставался пустым. Мне не нужны новости, которые я узнаю, открыв глаза. Я знаю, что моя семья погибла, и я единственный, кто выжил. Но боль еще не проникла в мое сердце, и я боюсь момента, когда это случится.

– Эндрю, ты можешь открыть глаза, сынок? – спрашивает мужчина.

И мои глаза, словно подчинившись его приказу, широко распахиваются. Я лежу в кровати, а вокруг – белые крашеные стены и пустые стулья. Я пытаюсь что-то сказать, но только беззвучно выдыхаю. Я хочу спросить, жива ли моя семья.

– Тебе нужно расслабиться, ты целую неделю не использовал голосовые связки. Мы дадим тебе что-нибудь для горла.

Неделю?

Паника медленно растекается по моим венам. Ни одного знакомого лица. Я в Пенсильвании, вот почему. И моя семья мертва.

Медсестра протягивает мне кружку с водой.

– Вот, пожалуйста, дорогой.

Через пару минут я уже в силах превратить хрип в связные слова.

– Где моя семья? – сразу же спрашиваю я, понимая, что все может оказаться запутанным, так как у меня нет прав на Эвер, а мы с Кэмми не можем считаться парой. Гэвин, однако, юридически мой ребенок.

Доктор мягко улыбается.

– Дай мне минутку, хорошо? – и выходит из палаты.

Не могу понять, как много времени прошло с момента, когда он ушел, до момента, когда вернулся, но мне кажется, словно провожу так вечность – в подвешенном состоянии, ожидая ужасных слов.

– Эндрю, – говорит доктор. – Пора пристегнуть ремни. – Он тычет в меня пальцем, когда говорит эти слова. – И вот почему…

В этот момент, прерывая доктора, в палату вбегают Кэмми, Гэвин и Эвер. Они бегут ко мне. На руках у Кэмми Гэвин, а Эвер взбирается на кровать, обнимая меня за шею. Мое сердце снова разбивается.

– Я… Я с ума сходила от волнения, ЭйДжей, – говорит Кэмми мне в ухо. – Твои родители и Хантер сидят в комнате ожидания. Мы все переживали. Мы боялись, что ты не придешь в себя.

– Что случилось? – спрашиваю я, потянувшись за Гэвином.

– Ваши мышцы сейчас еще слабы, – предупреждает медсестра.

Я просто хочу подержать его.

Кэмми сажает Гэвина рядом, и он сворачивается в клубочек, положив голову мне на грудь.

– Папа, я скуча-а-а-ал по тебе.

– Ты ударился головой о лобовое стекло. Так сильно, что стекло разбилось. Не от столкновения в другой машиной, а от того, что ты ударился, – объясняет она.

– Со мной все нормально? – спрашиваю я, хоть это и беспокоит меня меньше всего. Я испытываю такое огромное облегчение от того, что вижу их всех вместе.

– У тебя было кровоизлияние в мозг, но врачи смогли его остановить. Но ты вышел из комы не сразу, как они предполагали. Мы не знали до конца... – Она протягивает руку к моему лицу. – У тебя порезы и синяки, но врачи сказали, если ты придешь в себя, обязательно выздоровеешь.

Хантер. Что чувствует он, узнав об этом? После того, что случилось с Элли.

– Как Хантер, все нормально?

Кэмми молча качает головой.

– Он был в настоящей истерике. Так что не особенно нормально.

– Можно мне его увидеть?

Кэмми вопросительно смотрит на медсестру.

– Он тоже может войти, – отвечает медсестра с улыбкой.

– Я пойду за Хантером, – говорит Эвер, забирая Гэвина с собой. – Я люблю тебя, папа.

Эвер наклоняется, целует меня в щеку и убегает прочь.

– Папа? – спрашиваю я. – Когда был суд?

Нижняя губа Кэмми дрожит.

– На суде должны были признать мои родительские права в отношении Эвер. Но не только мои…

– Я не понимаю, – говорю я, обрывая ее. В горле сухо, и оно снова болит.

– Я собиралась сделать сюрприз, – с тихим смешком говорит она.

Я смотрю на нее, замечая розовый ободок, окружающий орехового цвета радужку ее глаз. Она прикусывает нижнюю губу, наверное, чтобы остановить дрожь, и садится рядом со мной на кровати.

– Я смогла доказать твое биологическое отцовство, так что тебе дали родительские права. Мы снова законные родители Эвер. Мы так и не попали на слушание, но нам прислали решение суда.

– Так вот почему тебе был нужен мой образец ДНК. Я надеялся, но подумал, что ты мне скажешь.

Мое лицо светится от счастья, чувства переполняют. Сердце наполняется такой любовью и благодарностью, что кажется, оно вот-вот взорвется. Моя грудь болит самой приятной болью, и я не знаю, зачем судьбе понадобилось проводить меня через девять кругов ада, прежде чем подарить надежду, но вот она, в моих руках.

Кэмми обхватывает ладонями мои щеки и прижимается лбом к моему лбу

– Круг замкнулся. Нам так повезло, ЭйДжей, – шепчет она, и ее слезы падают на мой нос.

Я поднимаю свои тяжелые руки и обнимаю ее. Мне так хочется притянуть ее к себе на кровать, но я останавливаю себя. Пока мне лучше быть осторожным, особенно учитывая, что произошло за последнюю неделю.

– Я люблю тебя, Кэм.

– ЭйДжей, – плачет она, – я молилась каждый день, чтобы ты очнулся и выздоровел. Я не могла понять, как может жизнь становится невыносимо прекрасной и одновременно разлетаться на части у меня на глазах. Я не могу потерять тебя снова.

– Все будет хорошо, – обещаю я.

– ЭйДжей, – выдыхает Хантер, быстро шагая через палату. – О, Боже. Ты напугал нас до смерти, братишка.

Кэмми приподнимается, чтобы освободить Хантеру место, и он обхватывает ее за шею, притягивает к себе и целует в лоб.

– Эта девушка... она – твой чертов ангел. Ты должен это знать.

Я в замешательстве и не понимаю, о чем он. Не хочу спрашивать, но выражение моего лица спрашивает за меня.

– Она остановила кровотечение. Удерживала тебя, пока не приехала «скорая», и в это же время успокаивала детей. Не знаю, смог бы я отреагировать так быстро и справиться с этим так, как справилась Кэмми. Она спасла тебе жизнь, ЭйДжей.

Кэмми кладет руку на плечо Хантера, чуть отстраняя его.

– Хантер, – тихо говорит она, выбираясь из-под его руки. – Я сейчас вернусь.

– Извини. Я просто хотел, чтобы он знал, какая ты удивительная.

– Я уже знаю, – говорю я ему.

Когда Кэмми выходит в коридор, Хантер продолжает:

– Я не хотел вот так врываться, просто... она заботилась о Гэвине всю неделю. Она всегда была рядом. Мы с мамой дюжину раз предлагали забрать его, а Кэмми настаивала, чтобы он остался с ней. Когда бы я ни наведался в больницу, она держала его на коленях. Кажется, за эту неделю она ни на минуту не оставляла его одного. Мы заставляли ее пойти домой, чтобы немного поспать и принять душ, но каждый раз это был настоящий бой. Она не хотела тебя бросать.

Это все не удивительно, но одновременно кажется нереальным. Никто так меня не любил, и это все, чего я когда-либо хотел.

– Она на самом деле любит Гэвина, да? – спрашиваю я.

– ЭйДжей, она на самом деле любит тебя. Это та же любовь, что была у меня с Элли. Я говорю тебе еще раз: отношения, что начинаются в юности, перерастают в любовь, и она в сто раз сильнее любви между людьми, которые начали встречаться взрослыми. Там все по-другому. Она сильнее и крепче, даже если у вас была разлука длиной в тринадцать лет. Кэмми – твоя единственная. Так было всегда.

Хантер кладет руку мне на плечо и тяжело выдыхает.

– Боже, какая неделя. Мне давно не было так страшно.

– Где Шарлотта и девочки? – спрашиваю я.

– Была настоящая война, но я заставил их остаться дома. Для девочек это могло бы быть слишком тяжело. Олив и Шарлотта по очереди звонили всю эту неделю. Каждый час. Они сходят с ума.

Вслед за Хантером в палату входят мама и папа, и они оба изо всех сил стараются скрыть свои чувства. Должен сказать, они неплохо справляются. Но набрякшие мешки под мамиными глазами означают, что она плакала всю неделю. И папа, человек, который не плачет, выглядит так же.

– Со мной все нормально, – уверяю я их.

– Знаешь, мы всю твою жизнь обходились без каких-либо серьезных происшествий, ну кроме пары сломанных костей, но, похоже, ты просто решил отложить все на этот год, да? – говорит папа.

– Мне нравится делать все сразу. Вы же знаете. – Я пытаюсь засмеяться, хотя это больно.

– У тебя замечательная девушка, ты знаешь? – говорит мама. – Твоя Кэмми не перестает меня удивлять. Она просто замечательно справляется с Гэвином и Эвер.

Мама что-то говорит, но в голове – наверняка сразу по нескольким причинам – стоит туман, и мне сложно осознать все сразу.

– Господи боже, и еще я познакомилась с твоей дочерью, мы узнали друг друга за эти дни, и она потрясающая. Такой умный и красивый ребенок, и внешне, и внутренне. Эта неделя нас всех так сблизила, а теперь ты вернулся к нам, и это просто прекрасно.

– Что-то я немножко устал, – говорю я им.

– Ты проспал целую чертову неделю, сынок, – говорит папа. – Как ты можешь устать?

Он посмеивается, но когда подходит медсестра, обращается к ней.

– Здравствуйте, э… С ним ничего не случится, если он сейчас снова уснет?

– Скоро мы проведем еще несколько исследований. Думаю, пока мы не получим все результаты, у него не будет возможности поспать, – поясняет она.

Почему-то я решил, что теперь, когда проснулся, все в порядке. Какие еще исследования, и какие результаты? Кэмми знает?

– О, – удивляется отец, – я не знал, что нужны еще анализы.

– Это стандартная процедура, – поясняет медсестра с вымученной улыбкой. – Не беспокойтесь, сэр. Мы вернем его вам через мгновение.

Медсестра выпроваживает всех из палаты, хотя мне этого очень не хочется.

– Мы хотим сделать вам еще одно сканирование мозга и проверить сосуды, ЭйДжей. Предполагаю, что вам придется остаться в кровати еще несколько дней, но уверена, вы скоро встанете на ноги, – говорит медсестра.

– Хорошо, – отвечаю я.

Сканирование мозга и исследование сосудов проходят как в тумане, и я слушаю медицинский жаргон, который для меня не имеет смысла. Время тянется, и мне кажется, что все это происходит в течение нескольких часов.

Врачи сказали, что в ближайшее время должен прибыть физиотерапевт, чтобы помочь мне подняться и заставить немного подвигаться, плюс меня ожидают боли от долгого нахождения в постели, но неделя в коме – не такой срок, чтобы можно было беспокоиться.

Кэмми, Эвер и Гэвин возвращаются и устраиваются на стульях для посетителей рядом со мной.

– Я принесла тебе одежду, – говорит Кэмми, положив небольшую вещевую сумку на край кровати. – Я подумала, тебе будет более комфортно, если на тебе будет твоя одежда.

Я не знаю, как реагировать на ее доброту и заботу.

Когда жил с Тори, я возводил ее на пьедестал. Я думал, что так и делает муж, желающий сохранить брак. Папа постоянно талдычил мне об этом, но мне кажется, по большей части он злился из-за того, что я могу развестись во второй раз, а ведь мне нет еще и тридцати. И я не могу винить его за это беспокойство. Тем не менее, покончив с двумя неудачными браками и вернувшись к старым, но таким новым отношениям с Кэмми, я узнал кое-что что важное – нельзя опускать руки, если хочешь чего-то добиться. Нужно бороться.

Тори никогда не пыталась. Я пытался. Я знаю, что пытался. Кэмми тоже пыталась, несмотря на то, что мы были просто двумя глупыми влюбленными подростками, которые отказались от своего ребенка. И, тем не менее, я знаю, что она ради меня пойдет на край света, и знаю, что сделаю для нее то же самое. Я пройду огонь, воду и медные трубы, просто чтобы увидеть ее улыбку, но самое хорошее здесь то, что она никогда не заставит меня это делать. Это легко, так легко, как и должно быть.

– Ты знаешь, насколько важно для меня, что ты заботишься обо мне?

– Я не колебалась ни секунды, глупый. Ты нуждался во мне, и я здесь. Что еще имеет значение?

И это именно то, что нужно. Так просто.

– Кэм, – говорю я, пытаясь сесть, – я хочу все сделать правильно. Я знаю, что мы не готовы пока к чему-то большему, но мне нужно быть с вами. Я не уверен, что свидания – это по мне. Мне кажется, нам нужно пропустить несколько шагов, потому что мы уже встречались, ведь правда? – Я двигаюсь, и с губ срывается стон. – Я знаю, как ты относишься к ярлыкам.

Она наклоняется вперед и упирается руками в кровать.

– Что ты хочешь сказать, ЭйДжей? – Легкая улыбка на ее лице означает, что она просто хочет услышать, как я скажу эти слова.

– Боже, жизнь чертовски коротка. Это точно, – говорю я, указывая на себя. – Я хочу быть с тобой. Хочу жить с тобой, начать с тобой новую жизнь, и... я не знаю, сможем ли мы сделать все правильно, но может, пока просто будем семьей?

– Ты ужасен, – ехидно замечает Эвер.

– Тихо там, – указываю дочери. – Тебя никто не спрашивал, ворчунья.

– Просто будем семьей? – повторяет Кэмми.

– Да, я буду папой, ты будешь мамой, а остальное просто встанет на свои места.

– Кажется, мне нравится эта идея, – шепчет она.

– Мистер Коул, мы должны немедленно провести еще одно исследование. Мне жаль, но вашей семье придется снова подождать в комнате ожидания, – быстро говорит медсестра.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Кэмми встает, поднимает Гэвина на руки, и Эвер тоже встает со стула.

– Что происходит? – настаивает Кэмми.

– Кажется, еще продолжается кровотечение. Нам нужно сделать еще одно исследование… пусть остальное вам расскажет доктор.

Чувствую, как из легких уходит весь воздух. Я думал, что проспал самый опасный период, но, похоже, мне не так повезло.

Возвращаюсь в тот же кабинет, куда меня возили и раньше, но в этот раз они используют другой аппарат, и вокруг мониторов в соседней комнате бегает больше врачей. Чувствую себя лабораторной крысой.

– Эй, – зову я, – кто-нибудь. Пожалуйста, скажите мне, что происходит? Я вроде как немного волнуюсь.

Подошедший доктор отодвигает один из аппаратов.

– ЭйДжей, во время первоначального обследования мы не заметили еще один очаг кровоизлияния. Возможно, потому, что уделяли внимание другой стороне, а может, кровоизлияние началось позже. Оно несильное, но оставлять так дело нельзя. В любом случае, для наркоза сейчас не лучшее время, особенно после недельной комы. Мы можем рискнуть, или есть альтернатива.

– Какая альтернатива? – спрашиваю я, и мне страшно услышать ответ.

– Есть некоторые пациенты, в основном с опухолями головного мозга, которых нельзя подвергать анестезии из-за риска осложнений. В этой ситуации риск осложнений такой же, и я бы чувствовал себя более комфортно, выполняя операцию, пока ты находишься в сознании.

– Я должен буду находиться в сознании во время операции на мозге? – уточняю я. Потому что, черт, я не уверен, что даже мысленно способен пройти через это.

– Мы дадим тебе препарат для обезболивания, но мне нужно знать, считаешь ли ты себя способным через это пройти?

– Откуда мне знать?

– Ты знаешь себя лучше, чем я, сынок, и хочу дать тебе право выбора, потому что альтернатива, по моему мнению, куда более опасна.

– Когда мы должны будем это сделать?

– Немедленно. Иначе могут возникнуть осложнения, с которыми нам не хотелось бы иметь дела.

Я киваю, отвечая и не отвечая одновременно. Он предлагает мне выбор, но я не чувствую, что он у меня есть.

– Могу я сначала поговорить со своей семьей?

– Конечно, – говорит он.

Возвращаюсь в свою палату, и все остальные сразу же входят внутрь, скорее всего, чтобы сэкономить время. Они обращаются со мной, как будто я вот-вот умру. Эта мысль пугает меня до чертиков.

Все смотрят на меня со страхом в глазах.

– Им снова нужно меня оперировать. Кажется, кровоизлияние продолжается.

– Снова под наркоз? – подает голос Хантер. – Нетушки.

Я с трудом сглатываю, пытаясь собрать в кучу слова, которые даже в голове не могу произнести твердо.

– Вообще-то, во время операции я буду в сознании.

– Что? – голос Кэмми едва слышен.

– Слишком опасно сейчас давать мне наркоз, и слишком опасно медлить. Вот такие дела.

– Сначала я хочу поговорить с доктором, – говорит папа.

– Да, я тоже, – соглашается мама.

– Ребята, доктор ясно дал понять, что у меня не так много времени, и я ему верю. Кажется, он знает, о чем говорит.

Папа падает в кресло, на его лице ни кровинки. Он подпирает рукой голову и медленно и тяжело дышит.

Эвер закрыла ладонью рот и смотрит на меня так, будто увидела призрака. Она не должна быть во всем этом замешана. Она уже через многое прошла. Гэвин ничего не понимает, но она понимает.

– Могут быть осложнения? – спрашивает Кэмми.

– Он не сказал, но выбора особо нет. Так что лучше решусь на операцию, не думая об осложнениях, тем более, что я должен быть в сознании.

Кэмми понимающе кивает головой, хотя я почти уверен, что она не совсем понимает. Потому что даже мне трудно это все осознать.

– ЭйДжей, я хочу знать квалификацию этого врача, – говорит мама, потирая плечо папы. – А куда ушел Хантер?

Наверняка брат уже насел на доктора.

– Хорошо, итак, пройдемся еще раз, – говорит медсестра. – Сейчас мы должны подготовить ЭйДжея к операции. Как только все закончится, и он отойдет от лекарств, кто-нибудь к вам выйдет и все расскажет.

Кэмми наклоняется и целует меня в лоб.

– Подумай о покупке дома, в котором мы будем папой и мамой. У нас будут деревянные качели на большом дереве на заднем дворе. Думай об этом все время. Думай о нас – о своей семье, о том, как мы прошли через все эти ужасы. Ладно? – шепчет она.

Я беру ее за руку, нежно сжимая.

– Думаешь, с этими ужасами я справлюсь?

Она сжимает зубы и с трудом сглатывает, ради меня стараясь изо всех сил сохранять позитивный настрой.

– Я знаю, что ты справишься, – говорит она.

– Спасибо за эти слова. – Я отпускаю ее руку.

Эвер обнимает меня, прижимая голову к груди.

– Я потеряла одного отца, но ты мой настоящий папа, и я не могу потерять тебя. На этот раз я не смогу так легко это пережить.

Ее слова разбивают меня на части, раскалывают прямо по центру и оставляют беспомощно лежать в луже пустоты.

– Эвер, ты знаешь, что означает твое имя?

Она пожимает плечами, в ее глазах стоят слезы.

– Я не знаю. Не думала об этом.

– Последнее, что папа сказал тебе перед тем, как тебя отдали, – говорит Кэмми. – Он сказал, что ты для него – всё. Эврифин.

– Но кое-кто решил, что Эврифин – хорошее имя, так что его сократили до Эвер и так назвали тебя.

– Меня зовут Эврифин? – тихо спрашивает она.

– Да. И ты для нас – всё, – говорю я ей.

Эвер плачет, и Кэмми обнимает ее, наклоняясь, чтобы дать Гэвину меня поцеловать.

– Я люблю тебя, папа.

– Я люблю тебя, дружочек. – Я не должен все время прощаться. Дни прощаний должны закончиться. Почему они не заканчиваются?

Мама говорит мало, но целует и смотрит мне в глаза, когда говорит, что у меня нет выбора: вернуться к ним или нет.

– Я найду тебя и все равно верну, Эндрю, ты меня понял? – Она изо всех сил старается оставаться сильной, хотя ее голос с каждым словом срывается.

Папа говорит еще меньше. Он сжимает мою руку, целует в лоб и тихо бормочет:

– Я люблю тебя, сынок, – и выходит из палаты.

Хантера все еще нет, но когда медсестра приходит, чтобы заменить капельницу обезболивающим или что там еще мне нужно, он все-таки появляется.

– Это хороший врач. Я ему верю. Он поможет тебе, и ты выдержишь операцию. Ты меня понимаешь? Ты справишься, ЭйДжей. У тебя нет выбора.

– Я не заставлял бы вас проходить через это снова, – говорю ему решительно, одновременно осознавая, что в этой ситуации я мало что решаю.

Минуты проходят, лекарство действует, и мир становится размытым. Я не совсем в себе, странное ощущение. Как будто онемел внутри и снаружи. Медсестры и врачи говорят со мной, но это больше похоже на какую-то тарабарщину.

Осознаю, что иду по коридору, но не понимаю, быстро или медленно. Мы заходим в комнату, в которой белый пол и потолок сливаются и переходят друг в друга. Я знаю, что не сплю, но это как спать наяву. Я бы предпочел не думать, не слышать и не чувствовать.

Секунды и минуты размываются, звуки вокруг похожи на гул стройки где-то в километре от меня. Мне нелегко дышать, но чувствую себя спокойно, учитывая, что происходит снаружи и внутри моей головы.

Потом снова иду, но опять не понимаю, как быстро, и теперь даже не осознаю куда.