Текст книги "Потерянное сердце (ЛП)"

Автор книги: Шэри Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Как все это могло случиться за одну неделю? – спрашивает Шарлотта.

– Наверное, одно спровоцировало другое…

Я чувствую себя виноватым за то, что вызвал приступ у Тори, но в то же время немного рад – в этот раз она не причинила себе вреда, и я узнал правду. Сейчас, а не через несколько лет, когда я был бы еще более нечастным.

– Охренеть, – говорит Хантер. – Черт, я не знаю, что тебе сказать.

– Да, я тоже не знаю, что сказать.

– Мне очень жаль, ЭйДжей. Хотелось бы надеяться, что Тори изучила все выходы, прежде чем принять это решение. Я хочу верить. Может, если ты будешь в это верить, тебе станет легче это принять, – говорит Шарлотта, явно пытаясь облегчить ситуацию. – Несмотря на все это, мы с тобой, нужна тебе наша помощь или нет. И ты это знаешь, правда? Мы семья, и ты всегда был рядом с нами, особенно с Хантером.

Я бы с удовольствием согласился с Шарлоттой, но не уверен, что даже она сама согласна с тем, что говорит, я вижу это по ее взгляду. В конце концов, я не уверен, что смогу это принять.

– Шарлотта, можешь дать нам минутку, – просит Хантер.

– Конечно. – Она встает с дивана и выходит из комнаты. – Я уже знаю, что ты собираешься сказать, Хантер. – Ее голос доносится до нас из центральной части дома.

Наверняка я выгляжу так же растерянно, как и чувствую себя. Приподняв брови, я жду, что скажет Хантер.

– Брат, – начинает он, – может быть, я попаду в ад за то, что скажу, но я должен сказать это: Тори приняла решение. Ты должен сосредоточиться на Гэвине и на том, что у вас с Кэмерон и Эвер. Все сразу принять тяжело, – говорит он со вздохом. – Боже, я догадывался, что что-то будет. Когда появилась твоя секси-бывшая Кэмерон и спросила о тебе, ее лицо светилось, как будто она получила долгожданный подарок на Рождество. Она сказала, что скучала по тебе и выглядела более чем разочарованной, когда я сказал, что ты женат и у тебя есть ребенок.

Хантер проводит руками по лицу, вероятно, ощущая лишь толику того разочарования, которое ощущаю я.

– Не хочу даже спрашивать, но знает ли она, что сейчас происходит с Тори?

– Да, она знает, – говорю я, чувствуя себя виноватым и за это тоже. – В любом случае, я рад, что мы поговорили.

– ЭйДжей, – решительно говорит он. – Ты несчастлив уже почти два года. Я терпел, когда ты цеплялся за свою жену, которая постепенно превращалась в полнейшую незнакомку, терпел, когда она превратилась в того, кто не думает о своей жизни и о твоей тоже. Ты растил Гэвина почти в одиночку, и у тебя целых полтора года мешки под глазами от усталости. Ты не шутил, и ты едва ли улыбнулся за последние несколько месяцев. Я скучаю по своему брату, и хотя то, что происходит с Тори, ужасно для вас с Гэвином, часть меня благодарна за то, что теперь ЭйДжей может стать собой. Ты заслуживаешь счастья.

– У него не будет матери, – зло рычу я.

– У него есть чертов отец, и мы оба знаем, что это не конец жизни – я думаю, по моему примеру это видно.

– Я не знаю, – протестую я, хотя аргументов у меня нет.

– Ты хочешь бороться, вернуть ее? – спрашивает Хантер. – Хочешь попробовать сделать что-то, чего раньше не делал? Ты думаешь, это сработает?

Смотрю сквозь него в поисках ответа на вопрос.

– Она моя жена, – ухожу я от ответа.

– А что насчет тебя? – спрашивает Хантер.

– Думаю, мне нужно подумать, – говорю я, вставая с дивана.

– Ты завтра будешь на работе? – спрашивает он.

– Да, с Гэвином на буксире.

– Я могу посидеть с ним завтра днем, если надо, – кричит Шарлотта.

– Разве она не вышла, чтобы не слышать меня? – смеется Хантер.

– Женщины говорят, что не хотят слушать всякую фигню, но они всегда подслушивают. Всегда.

– Это чертовски точно, – соглашается Хантер.

– Очень смешно! – заявляет Шарлотта. – Да, оставь завтра Гэвина здесь. Мы разберемся со всем, ЭйДжей. Не волнуйся, ладно?

Я киваю и направляюсь в гостиную, чтобы собрать вещи Гэвина. Он прыгает по Олив, кидает в нее малину, и она ест ее.

– Нам пора, Олли-Лолли и Лана-Банана.

Девочки поднимаются и заключают меня в медвежьи объятья.

– Мне жаль, – говорит Олив. Я не собираюсь спрашивать, о чем она сожалеет, потому что знаю, что в этом доме вирусом подслушивания заражены все.

Я смотрю на нее, приподняв брови.

– Хорошо, что я люблю тебя, малышка.

– Я встречусь с ней? – спрашивает она тихо. – Эвер. Она моя кузина, верно?

Я киваю, пытаясь спрятать улыбку.

– Вы скоро встретитесь, точно.

Тихое: «да!» срывается с ее губ, и она начинает кружиться. Ей бы понравилось, если бы наша семья стала на сто человек больше... она совсем как Элли.

– Ты дочь своей матери. Это точно, – говорю я, взъерошив ее кудри.

– Дядя! – кричит она. – Не лохмать мне волосы!

Выхожу из дома с Гэвином на руках, но едва делаю пару шагов, как начинает звонить телефон. Внутри все сжимается. Кто это и чего хочет? Тори уехала? Это Кэмми? Она хочет меня видеть? Она передумала?

Это Кэмми, и мне становится немного спокойнее.

– Алло.

– Эй, – говорит она. – Где ты?

– Делюсь горячими новостями с Хантером, – говорю я с тихим смешком. – Только что ушел от них вместе с Гэвином.

– Ты можешь приехать в гостиницу? Нам надо поговорить.

В груди снова появляется эта тяжесть, и в миллионный раз за этот день легкие превращаются в мешки с цементом.

Глава 19

Захожу в номер отеля и вижу Кэмми и Эвер сидящими бок о бок на диване. Они увлеченно о чем-то болтают. Настроение их сразу меняется, когда они видят Гэвина.

Он, конечно, привлекает все их внимание, оставляя меня за пределами их веселого трио. Я усаживаю его перед собой, и он ползет прямо к ним.

– О, Боже, ты самый милый малыш в мире, – говорит Кэмми Гэвину, сползая с дивана, чтобы встретить его на полу.

– Так и есть! – вторит Эвер, усаживая Гэвина себе на колени. Она обнимает его и прижимается к его макушке щекой.

Когда я вижу их вместе, мое сердце наполняется болью – но хорошей болью. Такого я никогда раньше не ощущал, даже если это ощущение и омрачится сейчас словами Кэмми.

– О чем ты хотела поговорить? – нерешительно спрашиваю я.

Кэмми поднимается, оставляя Эвер и Гэвина играть на полу.

– Как Тори? – начинает она, хотя мы оба знаем, что это вовсе не та причина, по которой она позвала меня.

Я беззвучно усмехаюсь. После того, что произошло за последние пару дней, ее вопрос почти кажется шуткой.

– Отлично, – отвечаю я саркастически. – Она сидит в камере с охраной. О, и она никогда больше не хочет видеть Гэвина или меня, ну или, по крайней мере, в обозримом будущем.

– Ох. – Кэмми прижимает ладонь к своей груди. – О, нет. Это ужасно, ЭйДжей. – Она переводит взгляд от Гэвина ко мне и обратно к Гэвину. – Я не могу поверить, что это происходит.

Кэмми мало знает Тори. Она поверила бы, если бы знала.

– Сейчас мне нужно выбросить все это из головы. Я не могу думать об этом. Итак, о чем ты хотела поговорить?

Она берет меня за руку и тянет к дивану, и я понимаю, что дело плохо.

– Ты же не забираешь у меня Эвер, правда?

Сейчас это беспокоит меня больше всего. Гэвин мой, я в этом уверен, но Эвер не принадлежит ни одному из нас.

– Я говорила с агентством по усыновлению в Пенсильвании. Сейчас они ведут дело Эвер. И хоть мне и дали временное разрешение на опеку, они не в восторге от того, что я забрала Эвер, покинула свое место жительства и приехала с ней сюда. Агентство сообщило мне, что Эвер нужно немедленно вернуться в Пенсильванию. Она будет там до тех пор, пока они не назначат слушание по определению опеки над ней.

Щеки Кэмми краснеют, и я понимаю, что она делает все возможное, чтобы скрыть свои эмоции. А они такие же, как мои. С момента, как увидел Эвер, я надеялся, что вселенная не окажется настолько жестокой, чтобы забрать ее у меня дважды. Но имея на руках кучу дерьмовых карт, я должен был предполагать что-то подобное.

– Эвер, сможешь посидеть с Гэвином несколько минут, пока я разговариваю с Кэмерон?

Я подмигиваю ей, чтобы она не заподозрила, о чем мы говорим. У меня не укладывается в голове, как рассказать тринадцатилетнему подростку обо всех этих юридических нюансах.

– Да, несколько минут смогу, – говорит она с улыбкой и щекочет Гэвина под подбородком.

Увожу Кэмми в спальню и закрываю дверь. Я должен быть сильным ради нее, ради Эвер... ради всех нас.

– Мы знали, что это может произойти, Кэм.

– Я не могу потерять ее снова, – тихо плачет она.

Я обнимаю ее и веду к кровати, усаживаюсь на краю и сажаю Кэмми рядом.

– Посмотри на меня, – говорю я ей, мягко поворачивая ее голову за подбородок. – Мы не потеряем ее снова.

Губы Кэмми сжаты, а плач становится все горше.

– Это были лучшие дни моей жизни, ЭйДжей. Теперь я должна остаться в Пенсильвании, пока там все не выяснят, – говорит она.

– Я тоже поеду.

Она качает головой:

– У тебя есть работа и Гэвин. Ты не можешь просто бросить работу и увезти его. Я позабочусь об этом. Я не собиралась сюда приезжать и менять твою жизнь. И эта история с твоей женой… это моя вина, не так ли?

Я крепко сжимаю ее плечи, решительно глядя в глаза.

– Даже не думай об этом. С Тори все было сложно в течение уже очень долгого времени. И я бы не стал увозить Гэвина. Хантер может придержать заказы на пару недель.

Кэмми шмыгает носом.

– Это не на пару недель. Мне сказали, что слушание может быть назначено и через полгода.

Дочь вернулась в мою жизнь менее семидесяти двух часов назад, и теперь мне говорят, что я должен попрощаться с ней. Я не могу этого сделать.

– Я не хочу, чтобы ты проходила через это в одиночку, – говорю я Кэмми. – Я хочу быть там ради Эвер. Ради нас.

Кэмми хмурится. На ее лбу появляются морщинки, которых я раньше у нее не замечал, но каким-то образом она все равно выглядит еще красивее. Как еще мне показать ей, что я на сто процентов уверен в этом? Черт.

Скользнув руками по плечам к теплым щекам, я обхватываю ее лицо ладонями и смотрю в блестящие глаза.

– Я здесь. Здесь, где бы ни была наша дочь. Наша дочь, Кэм. Она наша, и мы будем сражаться за нее до конца. Тринадцать лет – это слишком долгий срок для любого родителя, которого разлучили с ребенком. Мы не позволим этому случиться снова.

На этот раз она не говорит ни слова, не спорит, не отстраняется. Что-то внутри меня раскрывается и рвется на части, когда я наклоняюсь, не думая ни о чем, и прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая ее запах – он совсем не изменился за все эти годы. Я помню все, и прямо сейчас не могу остановить себя. Скольжу ладонью по ее щеке, пальцами касаюсь ушей, и мое сердце бешено бьется в груди. Внутри все болит от любви к Кэмми.

– ЭйДжей, – вопросительно шепчет она. – Что мы делаем?

Я хочу сказать ей, что делаю то, что хотел сделать все последние тринадцать лет, но знаю, она спрашивает не об этом.

– Нам обоим сейчас плохо. Мы не можем, – произносит она.

– Почему мы должны быть взрослыми?!

Мне хочется забыть о сегодняшнем дне, обо всем, кроме Гэвина. Хочу забыть прошлое, и я уже провел так много времени, пытаясь это сделать.

– Нам уже не семнадцать, – отвечает она просто.

– Когда ты не рядом со мной, Кэм, в моей жизни все идет наперекосяк. В меня словно ударяют тяжелые кирпичи. Я распадаюсь на части. Разве плохо, что я хочу заменить плохое хорошим?

– Хорошим?

– Ты и Эвер вернулись в мою жизнь. С момента рождения Гэвина, это первый хороший день в моей жизни.

Кэмми берет меня за руку, с ужасом глядя на меня.

– Хорошее близко, стоит лишь протянуть руку, но давай не будем сегодня говорить банальности.

– Давай сбежим? – прошу я, зная, каким будет ее ответ.

– Это не сработало и в первый раз. Убегать – это не выход. Пусть время идет своим чередом.

– Так неправильно хотеть поцеловать тебя? – спрашиваю я, слегка прикасаясь губами к ее щеке.

– Как бы неправильно это ни было, я тоже хочу поцеловать тебя, – говорит она, и ее щеки становятся теплыми на ощупь. Я все еще могу заставить ее покраснеть. – Я думаю, мы всегда будем это чувствовать.

Провожу большим пальцем по ее щеке, и она закрывает глаза.

– Только до тех пор, пока снова не поцелуемся.

– Сначала нам надо взглянуть реальности в глаза.

– Мне страшно, – говорю я честно.

– Почему?

– Я знаю, что с Тори все кончено, Кэм. Я знаю, что и начинать особо было не для чего. Я вложил все свои силы в то, что для меня оказалось ошибкой. Некоторых поступков лучше не совершать, но никто никогда не говорил мне этого, и поэтому я просто продолжал пытаться.

– Ты знаешь, что пытался. И проиграл не потому, что сдался. Это, в конце концов, принесет тебе облегчение и спокойствие, – говорит она.

– Но почему это происходит со мной?

Кэмми прижимает ладонь к моей груди, где бьется сердце, и ее прикосновение – всего лишь прикосновение – ускоряет мой пульс.

– Ошибки делают нас более совершенными, так что, думаю, ты на пути к совершенству.

Она улыбается в ответ на это мудрое замечание, и мне становится чуть легче, несмотря на весь ужас вечера. Я усмехаюсь.

– Это забавно, потому что я далек от совершенства. Не знаю, смогу ли когда-нибудь даже приблизиться к нему, – говорю я.

– Ну, может быть, это потому, что ты забыл, какая у тебя в колледже была репутация? – спрашивает Кэмми, играя с пуговицей на моей рубашке.

– Куда ты клонишь? У меня была репутация?

Это для меня новость.

– О, ЭйДжей, – вздыхает она. – О том, как невероятно талантлив и идеален ты в постели, я слышала слишком много раз.

Правда? Это объясняет некоторые вещи, но, опять же, не все. Тринадцать лет спустя это довольно забавно слышать.

– Знаешь, сколько из этих слухов – полная выдумка?

– О, пожалуйста, в выпускном году ты соответствовал репутации.

– Я, должно быть, родился с умением хорошо заниматься сексом. Ты была у меня первой, Кэм.

Ее смех смолкает.

– О, перестань, ЭйДжей. Ты не можешь ожидать, что я поверю.

– Да, так и было. И знаешь, что самое ужасное?

Кэмми не отвечает, но вопросительно сдвигает брови.

– Я думал, ты будешь моей последней.

Она щипает меня за подбородок и улыбается той самой настоящей улыбкой Кэмми, той, которую я когда-то ждал каждый день.

– Наверное, это самое милое, что мне когда-либо говорили. И я не удивлена, что эти слова говоришь ты.

Я провожу рукой по ее волосам. Словно с тех пор, как мы попрощались тринадцать лет назад, не прошло ни мгновения.

– Нас обоих это касается, – говорю я ей. – Все это.

– Да, и я поеду в Пенсильванию, а ты останешься здесь, чтобы сохранить свою работу и получить поддержку семьи по поводу ситуации с Тори. – Кэмми громко и расстроенно вздыхает. – Вот как мы справимся с этим. Я – адвокат, и буду бороться за нашу девочку. Я собираюсь забрать ее, а потом привезти обратно сюда. Может быть, за это время у нас у всех что-то решится.

Я так сильно хочу запротестовать. Не могу просто сдаться и сказать ей: сделай это сама. Я знаю, борьба эта обречена, но мне хочется, чтобы она знала, что я не сдамся так легко.

– Кэмми, – начинаю я.

– Не спорь, – говорит она, чуть приподнимая уголок рта. Эта легкая ухмылка о многом говорит. – Ты доверяешь мне?

– Я не знаю. Ты забыла меня на тринадцать лет, – подмигивая, напоминаю я.

Она легонько толкает меня в грудь.

– Я потратила половину этого времени, пытаясь найти путь обратно в твою жизнь, и так получилось, что мне это удалось. Мы просто должны бороться за то, чтобы мечта сбылась.

– Я хочу поехать с тобой.

– Тебе нужна твоя работа. Нам нужно доказать суду, что мы оба стабильны и можем предоставить условия, подходящие для тринадцатилетней девочки. Мне нужно, чтобы ты сохранил свою жизнь, чтобы мы смогли победить.

То, что она говорит – правда это или нет, я не знаю – но это звучит разумно, и я не собираюсь спорить с адвокатом на тему, о которой не имею понятия.

– Я не скажу «хорошо», и даже не скажу, что согласен. Я приму это, как мужчина, Кэмми, но могу разбиться на миллион кусочков, если вы оставите меня.

– И я тоже могу разбиться, – говорит она. – Но мы вернемся. Даже если это последнее, что я сделаю.

– Мы должны рассказать Эвер правду. Я не хочу скрывать от нее ничего. Все и так слишком сложно.

– Согласна.

Ощущая щемящую боль в груди, я встаю с кровати, но Кэмми хватает меня холодными руками, заставляя остановиться.

– Эй! – вскрикиваю я, потрясенный тем, как холодны ее руки, касающиеся моей кожи через тонкую рубашку.

– Подожди, – говорит она.

Она обхватывает руками мой бицепс, и я поддаюсь, позволяя ей усадить меня обратно на кровать.

– Не принимай мою сдержанность за нежелание быть вместе. Я так сожалею об упущенном времени.

Ее сдержанность всегда была нашей общей силой, и я никогда не принимал ее за холодность.

– Но мне придется уехать утром. Агентство по усыновлению было очень требовательным, что неудивительно, так как на прошлой неделе Эвер сбежала из приемной семьи.

Мне нечего сказать в этой ситуации, просто нет слов. Я могу только сидеть и думать о том, как это все может обернуться. Я переполнен вопросами и заботами, но знаю, что сейчас нет ответов ни на один из них, и оттого еще хуже.

Кэмми встает с кровати и, глубоко вздохнув, смотрит на себя в зеркало. Проводит пальцами под глазами, чтобы стереть следы пролитых до моего прихода слез, с трудом сглатывает и поворачивается ко мне.

– Готов рассказать ей?

– Нет.

Кэмми берет меня за руку и ведет к двери, где мы одновременно делаем глубокий вдох. Вернувшись в комнату, мы обнаруживаем, что Гэвин и Эвер лежат на диване и зачарованно смотрят какой-то странный мультфильм. Гэвин приткнулся Эвер под бок. Видеть их вместе – это абсолютный кайф для меня. Это другой вид любви, которую я не знал до сегодняшнего дня. Мне просто хочется сказать: «Это мои дети».

Кэмми подходит к дивану и берет Гэвина на руки.

– Просто не могу наглядеться. Ты похож на своего папу. Эти ямочки, Боже мой.

– А на кого я похожа? – спрашивает Эвер.

Кэмми садится рядом с ней на диване и кладет голову ей на плечо.

– Я думаю, что в тебе поровну и ЭйДжея, и меня. У тебя глаза ЭйДжея, это точно. И его губы.

– Уж тебе-то не знать, – бормочет Эвер.

– Извини, конечно, но тебе всего тринадцать, и с нами так разговаривать тебе не следует, – говорит Кэмми, глядя на меня, пока я пытаюсь сдержать смех.

– ЭйДжей! – резко говорит она, глядя на меня... как мама.

– Простите!

– Вы двое выглядите так, будто вам есть что мне рассказать. По крайней мере, о том, о чем вы только что разговаривали в другой комнате, – говорит Эвер, с усмешкой глядя на нас обоих.

Я и не знал, что тринадцатилетние дети настолько осведомлены о том, о чем и понятия не имел, пока мне не исполнилось... черт, наверное, тринадцать. О, Господи.

– У тебя есть парень? – рычу я в ответ.

Она откидывается на спинку дивана и приподнимает бровь... так же, как делаю я, когда кого-то спрашиваю.

– Нет, спасибо. Мальчики, с которыми я ходила в школу, были настоящими придурками.

Слава Богу!

– Нам нужно кое о чем с тобой поговорить, Эвер, – выпаливает Кэмми.

– Дай угадаю, – говорит дочь, поднимаясь с дивана. – Вы двое вроде как на перепутье и не можете принять решение о том, с кем я должна остаться.

– Все не так, – говорю я ей. – Совсем не так.

– Тогда что? – тихо спрашивает она, и уверенность из ее голоса исчезает

Гэвин вырывается из рук Кэмми. Она спускает его на пол, и он ползет ко мне. Как будто чувствует катастрофу, несущуюся на нас со скоростью миллион километров в час. Я поднимаю его и сажусь возле Кэмми.

– Итак, на прошлой неделе ты сбежала из приемной семьи, – начинает Кэмми.

– Да, и что? Я нашла тебя, и вы мои биологические родители. Это же не проблема, – говорит Эвер, давая понять, что она уже думала о случившемся.

– Да, так и есть, но у нас на тебя нет никаких прав. Сейчас правом опеки над тобой обладает штат Пенсильвания, и власти там требуют, чтобы мы отвезли тебя назад, пока все должным образом не уладиться. Звучит ужасно, Эвер, я знаю.

– Ужасно? – переспрашивает она с циничным смехом. – Ужасно – это когда ты живешь в приемной семье с шестью другими детьми, которые избивают друг друга, чтобы привлечь внимание приемных родителей. Кажется, они даже не знали, что я там живу.

– Мы понимаем, – говорю я. – Но для того, чтобы вернуть наши родительские права, мы должны пройти через государственную процедуру. Надо собрать много документов, будет даже суд.

Последнюю часть я говорю, глядя на Кэмми, пытаясь вспомнить, говорила ли она о суде.

Кэмми кивает.

– Да, верно. Мы должны следовать законам страны, пока все не уладится. Мне нужно встретиться с агентством по усыновлению в Пенсильвании и узнать, что делать дальше.

Эвер ходит по комнате мелкими кругами, заложив руки за голову.

– Ну, а вообще вы хотите меня? – спрашивает она нас обоих.

Мы с Кэмми смотрим друг на друга, возвращаясь воспоминаниями к тем нескольким моментам, которые мы провели вместе сразу после рождения Эвер.

– Больше всего на свете, – говорит Кэмми.

– Больше, чем пиццу, – добавляю я.

Эвер наклоняет голову набок и прищуривается, глядя на меня.

– Вовсе не смешно, – говорит она.

– Смешно, – спорю я.

– Эвер, – Кэмми прерывает наши пререкания, – мы хотим тебя больше всего на свете, но мы должны сделать все правильно.

– Ну, ты же адвокат. Ты не можешь это сделать? – спрашивает Эвер

– Да, но все должно быть оформлено надлежащим образом и, как мне сказали, это может занять немного времени.

Эвер останавливается и опускает голову.

– Подожди, что ты говоришь? – Мы оба даем ей минуту, чтобы она смогла осознать. – Нет! Нет! Ты не можешь заставить меня вернуться в приемную семью. Ты не можешь!

– Это не зависит от нас, Эвер, – говорю я ей.

Она начинает метаться по гостиничному номеру, хватает пакет с вещами и идет к выходу.

– Я ухожу.

– Нет, ты не уходишь, – говорю я, передавая Гэвина Кэмми. – Ты останешься здесь, и мы справимся с этим, как семья.

Я беру ее за руку, оттаскивая от двери.

– Семья? – Она смеется. – Семья… так ты это называешь? Ты женат на женщине, которая тебя до глубины души ненавидит, и Кэмерон обручена с каким-то... каким-то... призраком. И давайте не будем забывать, что вы двое оказались идиотами, которые сделали ребенка в семнадцать и были вынуждены передать этого ребенка паре богатых людей, которые обещали дать ему лучшую жизнь. Только вот они умерли и оставили меня сиротой.

Каждое ее слово похоже на пулю в грудь. Страх, подозрения о том, что на самом деле думает обо мне моя дочь, яркими вспышками взрываются у меня перед лицом, освещая правду, которую я предпочел бы не замечать.

– Мы исправим все это, – говорю я.

– Я уже сломана, ЭйДжей, – говорит Эвер. – А что, если вы не сможете это исправить? Я останусь в приемной семье до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, а потом должна захотеть вернуться к людям, которые разрушили мою жизнь?

Кэмми плачет, она отчаянно рыдает на диване, чувствуя ту же вину, что и я. Я не знаю, что ответить Эвер, не знаю, как успокоить Кэмми...

Боже, как моя жизнь докатилась до этого всего за неделю?