Текст книги "Открытое (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Софи открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что понятия не имеет, что хочет сказать.

Она видела, как Мерцание добровольно помогала леди Гизеле с ее опасными планами относительно Кифа, и слышала, как мама Кифа отстаивала преданность Мерцания.

Но.

Мерцание также была тем, кто отвернулся от леди Гизелы в Лоамноре и освободил Тама от пут, которые контролировали его.

И все же…

Мерцание была тем, кто надел эти путы на его запястья.

Они также не выяснили, как леди Гизеле удалось сбежать.

Учитывая ее раны, она нуждалась в чьей-то помощи… и, хотя, было возможно, что несколько гномов-карликов остались верны ей, было также возможно, что Мерцание пыталась сделать именно то, что пытался сделать Киф, когда он сбежал и присоединился к Невидимкам, и притворялся, что переходит на другую сторону, чтобы попытаться уничтожить своих врагов изнутри.

Однако Там, похоже, доверял ей… а он едва ли кому-нибудь доверял.

В общем, Софи понятия не имела, чему верить.

– Я хочу встретиться с ней, – решила она, жалея, что не потребовала этого раньше.

Она потеряла так много дней, сидя рядом с Кифом в Лечебном Центре.

И все же ей нужно было вернуться к нему как можно скорее.

– Я смогу это устроить, – через секунду согласилась Оралье. – Но мы должны продолжать искать и другие зацепки. Есть хороший шанс, что Мерцание ничего не знает… или что то, что она знает, теперь устарело, как и сведения Финтана.

– Хорошо, но что из этого следует? – Софи ненавидела нытье в своем голосе, но ей надоело убеждать себя, что у них есть что-то, чего нет.

Оралье прикусила губу, нажимая так сильно, что ее зубы оставили крошечные вмятины.

– Ну что ж… как ты думаешь, сможешь ли ты снова найти Альвара?

Это имя ударило как молния, вызвав столько гнева, печали и сожаления, что у Софи закружилась голова.

– Я даже не знаю, жив ли он еще, – пробормотала она.

В последний раз, когда она видела Альвара, он выглядел… печально.

Это была одна из причин, по которой они с Кифом были готовы позволить Альвару сбежать в обмен на небольшую информацию. Риск того, что он причинит кому-то боль до того, как истечет его срок, казался довольно незначительным.

– И все же, я думаю, стоит попытаться разыскать его, – сказала ей Оралье. – Может быть, Фитц или Биана знают какие-нибудь места, куда он мог бы пойти, чтобы спокойно умереть.

– Думаю, я могу спросить их, – сказала Софи, чувствуя, что ее вот-вот стошнит от одной мысли об этом.

Возможно, Биана справится с этим не так уж плохо.

Но Фитц?

У Фитца был ужасный характер.

Особенно когда нужно было что-то делать с его братом.

Но… Альвар был Ванишером. И он уже признался, что использовал свои способности, чтобы прокрасться в укрытия Невидимок, пытаясь получить рычаги влияния на случай, если они ему когда-нибудь понадобятся. Значит, он может что-то знать о тайниках.

Или, может быть, он что-то не сказал им о Стелларлуне.

Возможно, он даже слышал об Элизиане.

– Я поговорю с Фитцем, когда вернусь в Лечебный Центр, – пообещала Софи, напоминая себе, что они не могут позволить себе терять время.

И, возможно, из-за того, что она так сильно боялась этого разговора, ей потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что резкий голос с акцентом, кричащий в ее голове, был не просто воспоминанием из ее воспоминаний.

СОФИ!

СОФИ!

СОФИ!

ФИТЦ? передала она ответ, спотыкаясь о ноги, когда он ответил с потрясающе громким НАКОНЕЦ-ТО!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? спросила она. КИФ В ПОРЯДКЕ?

Если что-то случится…

С НИМ ВСЕ В ПОРЯДКЕ, заверил ее Фитц. ДАЖЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НОРМАЛЬНО. ВОТ ПОЧЕМУ Я К ТЕБЕ ОБРАТИЛСЯ. Я ПОДУМАЛ, ЧТО ТЫ ЗАХОЧЕШЬ УЗНАТЬ ХОРОШИЕ НОВОСТИ ПРЯМО СЕЙЧАС.

Он молчал достаточно долго, чтобы она захотела ударить его, если бы он был ближе.

Потом он сказал ей: КИФ ПРОСНУЛСЯ.

– ГЛАВА ВТОРАЯ – КИФ

– Ладно, в десятитысячный раз: я в порядке, – пообещал Киф, когда Элвин щелкнул пальцами и заменил светящийся синий шар вокруг головы Кифа неоново-желтым. – Ты не должен продолжать проверять меня.

Особенно с шарами сверхяркого света, которые не помогали со всем тем, что происходило в его мозгу.

Стук в голове, кстати, ничего не значил.

Вот почему он не потрудился упомянуть об этом.

Конечно, у него болела голова!

Мама только что пыталась убить его… снова!

Конечно, она утверждала, что это была просто очередная часть ее злого плана, чтобы превратить его в своего личного супер-эльфа… но это было в основном то же самое. И она могла бы приказать Мальчику-Челке и Девочке-Вспышке со странным прозвищем взорвать его таким количеством причудливых теневых болтов и световых лучей, сколько ей захочется.

Он не собирался ничего менять.

Он все еще ненавидел свою мать.

Все еще планировал уничтожить ее жуткую организацию.

У него все еще были заведомо потрясающие волосы… даже если в данный момент он, вероятно, бился головой о какую-нибудь крупную спинку кровати.

Так что… он был хорош.

Все было хорошо.

Хорошо. Может быть, не все.

Он не был поклонником того, как Элвин постоянно мешал ему вставать, потому что, по-видимому, он должен был «отдохнуть» в течение нескольких столетий. И уж точно он не наслаждался головной болью. Или как извилисто и скручено у него внутри… но он не упомянул об этом, потому что уже знал, почему его слюна была такой кислой.

Его мама…

Должно быть, она снова сбежала.

В противном случае он бы проснулся, чтобы дать пять и отпраздновать.

Вместо этого он обнаружил, что Фитц и Элвин уставились на него усталыми глазами с морщинистыми лбами… и он не знал, почему был так удивлен. До того, как он потерял сознание, дела шли не очень хорошо, учитывая, что почти все на его стороне были без сознания, а его мама только что получила именно то, что хотела.

Честно говоря, он должен был испытывать облегчение от того, что не очнулся в ловушке в укрытии Невидимок, а рядом с его камерой стояла дорогая мамочка.

Но… какая-то крошечная часть его все еще надеялась, что его друзья одержат победу… вероятно, потому что тогда, что бы ни сделала с ним его мама, это не будет иметь значения.

Теперь ему придется иметь дело с этим и с ней одновременно. Это звучало… утомительно.

Он подумывал о том, чтобы спросить Фитца, что пошло не так. Но он был не в настроении слушать обо всех ошибках, которые они совершили.

Ладно, ладно… он был не в настроении слушать обо всех ошибках, которые он заставил всех совершить, потому что его блестящий план оказался немного менее чем блестящим.

По-видимому, он разделил с мамой действительно плохой ген интригана.

И все же каким-то образом она всегда находила способ победить его.

Он не мог понять, как ей это удается.

Была ли это безжалостность, как бубнила Веспера в одной из своих обличительных речей – я-королева-всего-зла!?

Или это было более глубокое отчаяние?

Или чистая случайная удача?

Или это было что-то более коварное, чем все остальное?

Могла ли его мама встроить в него какой-то… фундаментальный недостаток во время своих жутких экспериментов? Способ убедиться, что ее маленький мальчик-наследник будет достаточно силен, чтобы выполнять ее приказы, но недостаточно силен, чтобы победить ее?

Эта возможность ощущалась как разъяренный Тираннозавр, разрывающий его и без того больной мозг, и ему пришлось прижать руки к бокам, чтобы побороть желание протянуть руку и ударить себя.

Его мама ни в коем случае не заслуживала такой похвалы.

Она не была каким-то гениальным манипулятором генами.

Она была злым, властолюбивым, неуравновешенным убийцей, играющим с вещами, которых она не понимала… и что бы она ни пыталась сделать с ним в Лоамноре, это не сработает.

Но это было не так.

Он позаботится об этом.

К тому же на его стороне был мунларк, а Фостер была еще более удивительной, чем ее задумал Черный Лебедь.

Она была такой неутомимой.

На самом деле он готов был поспорить на что угодно, что именно Софи благополучно увезла его из столицы гномов, пока он был без сознания.

Хотя… может быть, если бы ей не пришлось этого делать, его мама не сбежала бы.

Не было никакого способа узнать, так что, вероятно, лучше было не задаваться этим вопросом.

Он просто должен был продолжать сражаться и помнить, что поражения, которые они потерпели, были… в основном проблемой времени. В конце концов, его мама годами оттачивала свой план, а он застрял, играя в догонялки… и у него были дыры в памяти, замедляющие его.

Но с каждым днем он становился все умнее.

И сильнее.

И еще злее.

Так…

Еще.

Еще злее.

И вся эта ярость будет подпитывать его, пока он не закончит эту игру раз и навсегда.

А до тех пор ему нужно сосредоточиться на меньших победах. Как и тот факт, что на этот раз все его друзья благополучно прошли через это. Это было первое, что он спросил после того, как проснулся… если пробуждение было правильным способом описать процесс. Он не обязательно спал. Он как бы… дрейфовал в странном ментальном пространстве, где прошлое и настоящее – сон и реальность – сливались воедино.

Наверное, ему следовало цепляться за некоторые образы, которые прокручивал его мозг, на случай, если они окажутся важными. Но, надеюсь, они были спрятаны в его фотографической памяти, потому что единственное, о чем он мог думать после того, как его зрение сфокусировалось, было: «Где Софи? С ней все в порядке?».

По словам Элвина, она уже несколько дней сидела рядом с ним в Лечебном Центре и вернулась домой всего несколько часов назад, потому что Фитц убедил ее немного поспать.

Киф, возможно, ахнул, услышав это… но он притворился, что кашляет, чтобы убедиться, что никто не заметил.

Затем он прошелся по списку с Фитцем по именам, проверяя, что все остальные люди, о которых он заботился, выбрались из Лоамнора без каких-либо травм. И Фитц заверил его, что все в порядке. Даже Тень МакСеребрянаяЧелка снова жил в доме Тиергана… не то чтобы Киф считал Тама своим другом. Но он был рад услышать, что мальчик Тамми официально не превратился во врага… в основном потому, что парень мог делать некоторые действительно страшные вещи, когда Киф думал об этом.

Если бы только Киф мог заставить Элвина прекратить все эти бессмысленные тесты.

А еще было бы здорово, если бы Фитц перестал пялиться на него так, словно ожидал, что у него вырастут крылья и хвост и он превратится в горгодона.

Киф практически чувствовал, как беспокойство волнами накатывает на них обоих.

На самом деле…

Нет.

Должно быть, ему это показалось.

Единственными эмоциями, которые он мог чувствовать автоматически, были чувства Софи… ну, и аликорнов. И людей. Со всеми остальными он должен был попытаться, чтобы прочесть. Он также обычно нуждался в физическом контакте, если только Софи не усиливала его. И большую часть времени ему приходилось угадывать, что чувствуют люди, поскольку многие настроения чувствовались одинаково без контекста.

И, слава богу, его эмпатия сработала именно так, потому что чувств Фостер было более чем достаточно, чтобы справиться с ними… не то, чтобы он не любил ловить проблески настоящей Мисс Ф, а не Храброе Личико, которое она пыталась изобразить для всех.

Но быть рядом с Софи может быть очень напряженно. Особенно когда она о чем-то беспокоилась.

А еще было не очень весело, когда ее сердце начинало колотиться, хотя это могло измениться.

Фостер ничего не сказала ему наверняка, но он определенно почувствовал сильную душевную боль, когда спросил, что происходит между ней и Фитцстером. Она также не поправила его, когда он сказал, что сожалеет… – чему он не должен радоваться.

Он абсолютно, на сто процентов, не должен радоваться тому, что кто-то, о ком он заботился, испытывает какую-то эмоциональную боль… на самом деле двое.

Но… если он был честен… ему вовсе не обязательно было грустно.

Он взглянул на своего лучшего друга, понимая, что сейчас определенно не самое подходящее время, чтобы допрашивать его о проблемах в Фицфиленде… и даже если бы это было так, это был тот разговор, от которого он должен был держаться подальше, подальше из-за множества практических драматических причин «давайте не превращать это в огромный беспорядок». Но он, казалось, не мог удержаться, чтобы не выпалить:

– Я удивлен, что Фостер сейчас не здесь. Я думал, что ты будешь заниматься этой штукой – команда-когнатов навечно! и телепатически скажешь ей, что пришло время накричать на меня за то, что я нарушил свое обещание держаться подальше от Лоамнора.

– Вообще-то да, – ответил Фитц, теребя край своей туники. – Я уверен, что она будет здесь с минуты на минуту.

И БАЦ!

Гигантский удар чувств в живот обрушился на Кифа из ниоткуда.

Печаль.

Нервозность.

Сожаление.

Одиночество.

Плюс изрядная порция гнева.

И как бы Кифу не хотелось, чтобы что-то изменилось после… всего… он должен был признать, что эмоции были не его.

Он чувствовал, как они проносятся в воздухе.

Идет прямо от Фитца.

– Та-а-а-а тошнота? – спросил Элвин, подняв одну бровь и щелкнув пальцами, окружив Кифа пузырем фиолетового света. – Хм, наверное, мне тоже следует спросить, как проходит головная боль… и хорошенько подумать, как ты ответишь. Помни: я вижу твои клетки прямо сейчас. Так что нет смысла притворяться, что все нормально. Я знаю, что ты хочешь, чтобы это было правдой, и поверь мне, я хочу, чтобы это было так. Но то, что случилось с тобой – это не то, с чем ты можешь просто притвориться. Вот почему мне нужно, чтобы ты был честен со мной, чтобы я мог придумать лучший способ помочь тебе. Мы вместе в этом замешаны, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе пройти через это. Мне просто нужно, чтобы ты сотрудничал.

Он выдержал взгляд Кифа, когда что-то тяжелое обрушилось на его чувства.

Беспокойство.

Обычно эту эмоцию трудно распознать, потому что она ощущается как куча разных вещей. Но Кифу даже не пришлось пытаться перевести это чувство, отчего ему захотелось свернуться калачиком и натянуть одеяло на голову.

Вместо этого он откинулся на подушку и подобрал ноги.

Если ему придется иметь дело с… что бы это ни было, он хотел разобраться в этом сам, без людей, суетящихся вокруг него и задающих всевозможные личные вопросы… или волнующихся о том, что все это может означать.

Поэтому он скривил губы в том, что, как он надеялся, было убедительной ухмылкой, и сказал Элвину:

– Но на самом деле я в порядке. Я имею в виду, да, меня немного тошнит, и у меня немного болит голова… но разве у тебя бы не болела, если бы ты не ел в течение двух дней? Или уже трех?

Элвин вздохнул.

– Вообще-то сейчас, наверное, ближе к четырем.

– Хорошо, четырех, – поправил Киф, изо всех сил стараясь не поморщиться.

Но почти четыре дня без сознания в Лечебном Центре?

Это был Уровень Фостер почти смерти!

Он должен быть уверен, что отплатит ей тем же, когда в следующий раз увидит маму года.

Или прикончит ее полностью.

А пока ему нужно было убедить Элвина отпустить его домой, потому что он действительно хотел поговорить с отцом… что было своего рода доказательством того, что его мама действительно сломала ему мозг.

Но… его отец был Эмпатом. Так что, возможно, Лорд Придурок знает, что происходит со способностями Кифа… тем более, что он тоже был частью жуткого эксперимента в самом начале.

Киф старался не думать об этом.

Он старался ни о чем не думать.

Ему просто нужны были ответы… даже если он презирал, откуда они берутся, и страшился ужасных сделок, которые ему придется заключить с Лордом Придурком, чтобы получить их.

И чем скорее он получит ответы, тем лучше. Поэтому он старался, чтобы его голос звучал бодро, когда он сказал Элвину:

– Неудивительно, что у меня болит голова! Я имею в виду серьезно, что должен делать парень, чтобы получить еду здесь? Можно подумать, что околосмертный опыт будет иметь значение, по крайней мере, для нескольких закусок или чего-то в этом роде. Наверное, мне просто придется пойти домой и посмотреть, что за странную еду готовит на ужин мой дорогой папочка. Он считает себя каким-то кулинарным гением, но поверь мне, это не так.

Элвин скрестил руки на груди.

– Ладно. Если ты так хочешь играть, я могу попросить Фитца сходить в столовую для наставников и принести тебе масловзрывы. Я знаю, как ты их любишь.

Киф действительно любил масловзрывы.

Но при мысли об этой густой, сладкой слизи его желудок несколько раз перевернулся, и ему пришлось сжать челюсти, чтобы не стошнить на одеяло.

– Так я и думал, – покачал головой Элвин. – Ты никого не обманешь, Киф. Так как насчет того, чтобы попробовать еще раз? По шкале от одного до десяти, насколько сильны тошнота и головная боль?

– Два, – попытался ответить Киф… но даже он сам себе не поверил.

Пора переключиться на его последний защитный механизм.

– Ладно, хорошо, может быть, четыре… но это все равно не так уж и важно! А если вы мне не верите, посмотрите вон на того Баллхорна. – Он ткнул подбородком в сторону пурпурноглазого баньши, свернувшегося в углу. – Он так не заинтересован во мне прямо сейчас. На самом деле, клянусь, если бы он мог говорить, он был бы таким, – парень понизил голос на пару октав и добавил намек на хрипотцу, – Эй, чуваки, этот парень очень скучный… уберите его из моего Лечебного Центра, чтобы я мог снова похрапеть!

– Так вот как, по-твоему, должен говорить баньши? – спросил Фитц именно так, как надеялся Киф.

Юмор отлично отвлекал.

– Эй, не у всех может быть причудливый Васкерский акцент, – сказал Киф, подражая резкому голосу Фитца. – Но ты не можешь помешать нам попытаться.

Он прибил интонации так идеально, что это почти чувствовалось…

Неправильно.

За эти годы он сделал сотни потрясающих впечатлений. Но это…

Это было что-то другое.

Это было похоже на то, что он направил какой-то более глубокий инстинкт, когда произносил эти слова.

Почти как…

Нет!

Он определенно не собирался позволять своему разуму идти туда… потому что это было невозможно.

Никто.

Меньше, чем ничего.

Отрицательная бесконечность!

– Потрудись объяснить, что заставило тебя скрипеть зубами и так побледнеть? – спросил Элвин, щелкая пальцами и переключаясь на яркий оранжевый свет, который, казалось, раскалывал череп Кифа.

– Если хочешь знать, – сказал Киф, прочищая горло, чтобы его голос снова звучал как у себя самого, – я огорчен, что никто не заметил потрясающую рифму, которую я только что провернул. Черный Лебедь может кое-чему у меня научиться, если они когда-нибудь вернутся ко всей этой стратегии «таинственных записок» – кто-нибудь еще скучает по тем временам? Все это ожидание! Вся эта интрига! Все…

– Хорошая попытка, – вмешался Элвин, – но ты меня не отвлечешь. – Он поправил очки и прищурился, когда свет вокруг Кифа вспыхнул ярче. – Судя по тому, что я вижу, твоя тошнота должна быть не меньше восьмерки. А головную боль я бы поставил на девятку.

Киф поставил бы им обоим десять.

Может быть, одиннадцать.

Но если он признается в этом, то никогда не выйдет из Лечебного Центра.

– Даже если ты прав, – возразил он, – а я этого не утверждаю… ты упускаешь из виду, что Баллхлог нисколько не беспокоится обо мне. А чрезмерная реакция – это в значительной степени то, ради чего живут баньши. Так что все, что ты думаешь, что видишь, это просто… недоразумение.

Вот и все, сказал он себе.

Так и должно быть.

Но на всякий случай он никогда больше не собирался выдавать себя за кого бы то ни было.

Он также хотел, чтобы мог блокировать жгучие волны беспокойства, которые сейчас обрушивались на него и от Элвина, и от Фитца.

И было новое чувство, скребущее по краю его чувств, исходящее от кого-то, кто, должно быть, был где-то позади него. Он понял, что это было нетерпение, когда слишком знакомый голос произнес:

– Наша милая маленькая блондиночка должна вернуться сюда. Она единственная, кто может заставить лорда Смешноволосого сотрудничать.

Киф надеялся избежать этого голоса, по крайней мере, еще пару часов.

Или дней.

Может быть, год или два.

Но, к сожалению, он обернулся и увидел Ро, прислонившуюся к двери в Лечебный Центр.

Она насмешливо помахала рукой, прежде чем поправить одну из своих косичек, которые она, должно быть, снова покрасила, потому что ее волосы теперь были такими же ярко-красными, как и когти.

Казалось, будто свежая кровь. И ее острозубая улыбка обещала много радостной мести. Но Киф чувствовал, как все эмоции Ро устремляются к нему, словно вращающиеся кинжалы.

Гнев.

Раздражение.

Крошечный проблеск облегчения, который напугал его больше, чем остальное.

Любая доброжелательность, которую Ро могла испытывать к нему, должна была быть похоронена глубоко внутри.

– Ладно, можешь перестать изображать крутого парня, – сказала ему Ро, подходя ближе. – Ты сейчас слишком потный и дрожащий, чтобы справиться. К тому же у тебя безумный взгляд, как у пойманного в ловушку крольчонка. Так что пришло время признаться хорошему эльфийскому доктору и позволить ему дать тебе кучу своих странных лекарств, хорошо? Он также более чем рад подвергнуть тебя любым процедурам, которые включают в себя таяние твоей кожи.

– Встречное предложение, – сказал Киф, откидывая одеяло. – Я иду домой и…

– Нет! – Ро толкнула его обратно на койку и потянулась к нагруднику, вытаскивая крошечный стеклянный пузырек, который выглядел так, будто был наполнен свернувшимися соплями. – Если ты настаиваешь на том, чтобы быть трудным, мы можем попробовать это по-другому: я планировала использовать это для твоего первого наказания… и ты должен обратить внимание на то, что я использовала слово «первый» там, Смешноволосый, потому что, поверь мне, у меня большие планы на тебя. Но я с радостью все изменю и заставлю парочку этих амеб влиться тебе в глотку прямо сейчас, если…

– Никаких амеб! – прервал его Элвин, выхватывая флакон из рук Ро с довольно впечатляющими рефлексами.

– Ты очень милый, если думаешь, что я не украду его обратно через три секунды, – предупредила Ро. – И я уверена, что в процессе сломаю ооооочень много вещей.

– А ты хорошенькая, если думаешь, что у меня нет эликсира, который вырубит тебя одним легким дуновением, – возразил Элвин, похлопывая по сумке, висевшей у него на плече.

Ро склонила голову набок, изучая его.

– Не уверена, что верю тебе.

– Ты должна, потому что это также заставит тебя потерять контроль над мочевым пузырем, – предупредил он.

– Да, мне понадобится флакон этого чего бы то ни было, – вмешался Киф, когда Ро попятилась от Элвина.

– Этого не случится. – Элвин сунул флакон, конфискованный у Ро, в сумку и закрыл ее. – Я верну тебе это позже… ну, в зависимости от того, что это. Но пока мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что прекратишь микробные наказания. Я не могу допустить, чтобы ты дала Кифу что-то, что может испортить мои показания, пока он не придет в норму.

Киф знал, что это был его намек на то, что он уже вернулся к нормальной жизни. Но…

Несколько недель, свободных от мерзких микробов Ро, стоили того, чтобы молчать.

Ро испустила глубокий вздох.

– Лаааааааааааааааааааадноооооооооооооо. Предполагаю, что могу увидеть логику этого. Как насчет доброй старомодной угрозы смерти?

Элвин не дал ей выхватить один из ножей, висевших у нее на поясе.

– Уверен, в этом нет необходимости. Киф готов начать сотрудничество прямо сейчас, не так ли?

Киф постучал себя по подбородку.

– Это на меня не похоже.…

– Это не так, – согласилась Ро, вырываясь из хватки Элвина, но Элвин поймал ее запястье и вывернул руку с оружием движением, которое заставило Кифа задуматься, не получил ли врач Ложносвета некоторую боевую подготовку.

– Рано или поздно Киф поймет, что борьба с моей помощью только ухудшает ситуацию, – заверил Элвин Ро, отпуская ее, – включая и те симптомы, которые он пытается скрыть. – Он повернулся к Кифу. – Твоя тошнота и головная боль не исчезнут сами по себе, как бы ты ни старался их игнорировать. На самом деле, они будут становиться все хуже. Так почему бы тебе не рассказать мне то, что мне нужно знать, чтобы я мог дать тебе лекарство, прежде чем ты упадешь в обморок, или тебя вырвет на весь мой милый, чистый Лечебный Центр?

– Видишь ли, но праздник рвоты звучит потрясающе, не так ли? Оооо! Вы, ребята, могли бы присоединиться! Кто со мной? – Он поднял руку, чтобы дать пять, но все оставили его руку повисшей. – Бу, с вами не весело. Серьезно, я в поря…

– Если ты еще раз скажешь «в порядке», – перебила его Ро, – я заставлю твою тощую задницу подчиниться!

Киф ухмыльнулся.

– Давай же, принцесса. Я…

– Довольно! – Элвин провел ладонями по лицу. – Еще раз повторяю, Ро, я не могу позволить тебе сделать что-то, что может повлиять на выздоровление Кифа, но не смотри так самодовольно, Киф. У меня есть много способов сделать твою жизнь очень неприятной, если ты будешь так упрям.

Ро подпрыгнула и захлопала.

– Пожалуйста, скажи мне, что они связаны с тиной!

– По-моему, тина звучит неплохо, – заверил ее Киф. – Но я возьму свою, чтобы уйти. Таким образом, я могу испортить причудливые ковры моего отца. Или может быть…

– Фу, просто прекрати! – рявкнул Фитц, и Киф решил, что он разговаривает с Ро, поскольку принцесса огров не давала Кифу подняться. Но, по-видимому, у Фитца не было никакой преданности «Лучшие Друзья Навек», потому что он повернулся к Элвину и сказал: – Киф прямо сейчас волнуется, потому что он может читать все наши эмоции, не пытаясь… и не нуждаясь в каком-либо усилении или контакте. И я думаю, что он переводит их гораздо легче, чем обычно. Он также оценил свою головную боль и тошноту на десять или одиннадцать.

Киф моргнул.

– Ты…

– Да, – оборвал его Фитц. – Я читаю твои мысли без твоего разрешения. Извини. Но мы оба знаем, что ты никогда не расскажешь нам, что происходит на самом деле, а Элвин должен знать, так что…

Он пожал плечами, как будто это было не так уж и важно, но Киф почувствовал, как кислое чувство вины Фитца закружилось в воздухе.

Хорошо.

Фитц вздохнул.

– Да ладно, не смотри на меня так. Думаешь, я хотел услышать, о чем ты думаешь?

– Ты все еще слушаешь? – спросил Киф, стараясь не думать о том, как долго Фитц подслушивал… или что еще он мог услышать… и позволяя своему мозгу наполниться изобилием особенно творческих оскорблений.

Фитц провел рукой по своим скучно идеальным волосам.

– Я понимаю, почему ты злишься. Но я всего лишь пытаюсь помочь. Я знаю, через что ты проходишь…

– Верно, ты прекрасно знаешь, каково это, когда твоя мама проводит над тобой смертельные эксперименты, – пробормотал Киф. – Я, должно быть, забыл эту часть истории Васкеров.

– Может, и нет, – согласился Фитц, – но я знаю, каково это – иметь в семье предателя. И еще я помню, как страшно просыпаться на одной из этих коек после жестокого нападения… точно так же, как я знаю, как трудно говорить о том, что не так, потому что кажется, будто ты признаешь, что Невидимки избили тебя. Но они выигрывают только в том случае, если ты продолжаешь притворяться, что все нормально, потому что ты в конечном итоге делаешь ущерб постоянным.

– Я не пострадал…

– Ты прав. Это не то слово. – Фитц выдохнул. – Послушай, все, что я пытаюсь сказать, это то, что я бы сейчас не ходил, если бы не позволил Элвину помочь мне. Возможно, меня бы уже не было в живых. Поэтому я хочу убедиться, что ты получишь необходимую помощь… а она тебе действительно нужна, Киф. Неважно, во что ты хочешь верить. Но принятие помощи не делает тебя слабым. Это просто означает, что ты заботишься о себе.

Ро присвистнула.

– Что ты знаешь? На мгновение мне даже нравится капитан Идеальные Штанишки.

– Хорошо, ты можешь быть его телохранителем, – проворчал Киф, прекрасно понимая, как угрюмо звучит его голос.

Но это было очень раздражающе, когда люди делали обоснованные замечания, когда он предпочитал злиться на них.

К тому же теперь его захлестывали кислые волны его наименее любимых эмоций.

– Мне действительно не нужна твоя жалость, – предупредил он, сжимая одеяло так сильно, что почувствовал, как растягиваются волокна ткани.

Элвин плюхнулся на койку рядом с ним.

– Хорошо. Потому что ты его не получишь, – фыркнул Киф. – Э-э, не хотелось бы тебя огорчать, Доктор, Но, как только что сказал Фитц, я знаю, что ты лжешь.

– Ты уверен, что ощущаешь жалость? – возразил Элвин, когда Киф взмахнул рукой. – Потому что, судя по тому, что я слышал, жалость очень похожа на сочувствие, а сочувствие – это эмоция, которую многие Эмпаты с трудом различают. Не спрашивай меня почему… может быть, это название сбивает вас с толку, ребята? В любом случае, я не могу говорить за Фитца и Ро. Но что касается меня, – он протянул руку, – я думаю, вам следует проверить свои показания.

Киф уставился на пальцы Элвина, ожидая, что тот сдастся. Но Элвин просто сидел, приподняв одну бровь, пока Киф, наконец, не провел большим пальцем по мизинцу Элвина.

– Сосредоточься, – сказал Элвин, когда Киф согнулся пополам. – Сделай глубокий вдох, если тебе это нужно.

Киф закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь разобраться в эмоциях, терзающих его чувства.

Он никогда не ощущал чтение так сильно… даже когда Софи усиливала его.

Но когда его дыхание выровнялось, а ум обострился, он понял, что Элвин был прав.

Жалости не было.

Только смятение, разочарование, беспокойство, печаль, гнев, решимость и множество других вещей, которые переплетались во что-то… теплое.

Элвин волновался.

– Я думаю, ты начинаешь понимать, – сказал Элвин, ожидая, пока Киф посмотрит на него, прежде чем добавить: – Я понимаю, почему ты пытаешься оттолкнуть всех. У тебя было так много людей, которые подвели тебя, что тебе трудно доверять кому-либо. Но я на твоей стороне, Киф. Что бы ни случилось. И я обещаю, что никогда не буду осуждать и жалеть тебя. Я здесь только для того, чтобы помочь тебе пройти через это, так что, пожалуйста, позволь мне? Мы даже можем придумать одно из тех названий, которые ты всегда даешь. Команда Сенсен-Хеследж?

– Хм… я никогда не знал твоей фамилии, – пробормотал Фитц.

– Ты многого обо мне не знаешь, – сказал ему Элвин, прежде чем снова повернуться к Кифу. – Итак, что ты скажешь? Команда Сенсен-Хеследж к победе? Или, может быть, команда нарушителя спокойствия и беспокойного доктора?

– О! Команда Смешноволосого и Смешноодетого! – предложила Ро, указывая на кракенов, покрывавших рукава Элвина.

– Эй, не обижай мои специальные туники! – сказал ей Элвин. – Я законодатель моды! На самом деле, я думаю, что Киф и я должны получить одинаковые наряды в качестве формы нашей команды. Может быть, гилоны… или ты все еще пытаешься притвориться, что не имеешь к этому никакого отношения? – Он нахмурился, когда Киф не улыбнулся. – Брось, Киф. Перестань думать об этом. Чем больше ты погружаешься в свою голову, тем больше будешь упускать важные вещи. Например, о… я не знаю… как насчет того, что то, что происходит с твоей Эмпатией, действительно очень похоже на то, что происходит, когда все впервые проявляются?