Текст книги "Открытое (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Софи нахмурилась.

– Но теперь я – Регент. И лидер команды Доблесть! Если они мне не доверяют…

– Дело не в доверии. Все дело в риске. Как ты и сказала, ты стала весьма ценной для Совета. Они наконец-то поняли, как сильно нуждаются в тебе. Таким образом, чтобы подвергнуть тебя опасности…

– Я всегда в опасности! – Софи указала туда, где Сандор стоял на страже у пастбища Верди… а затем туда, где Флори наблюдала за ними с опушки леса.

Она так привыкла к тому, что за ней следят телохранители, что почти забыла об их присутствии… особенно теперь, когда Набити стала новой королевой гномов. Тарина все еще улаживала отношения со своей императрицей после инцидента с незаконным ульем троллей, а Бо защищал Тама и Линн.

– Это другой уровень опасности, – настаивала Оралье. – Ты никогда раньше не имела дела с забытым секретом.

– Э-э, почти уверена, что слышала, – возразила Софи достаточно громко, чтобы Сандор услышал напоминание. Меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал, будто она ступает на новый уровень неизведанной опасной территории и переходит в режим сверхзащиты-гоблина. – Чей-то тайник должен быть заполнен всем тем, что сделала Веспера, чтобы запереть себя в темнице Люменарии. Но Совет не потрудился признаться во всем после того, как она сбежала, так что мне пришлось узнать о ее преступлениях на горьком опыте.

Очень трудный путь.

Например, когда ее человеческие родители были схвачены и подвергнуты пыткам после того, как Веспера вернулась к работе над своими злыми экспериментами.

А у Бианы были шрамы по всей спине, рукам и плечам с тех пор, как Веспера пыталась ее убить.

– Наверное, ты права, – пробормотала Оралье. – Но это должно сделать тебя еще более осторожной. Забытые секреты не стираются просто для того, чтобы защитить рассудок Членов Совета. Они часто являются истинами, которые могут привести наш мир к хаосу.

– Ну да, и что еще нового? – глаза Софи встретились с глазами Сандора, и, к счастью, он не стал спорить.

Но он, казалось, крепче сжал рукоять своего гигантского черного меча.

Оралье подошла ближе.

– Я говорю тебе это не потому, что отказываюсь от нашей сделки, и не потому, что пытаюсь напугать тебя. Мне просто… нужно убедиться, что ты действительно готова к бурным водам впереди. Я не могу больше сожалеть, когда дело касается тебя.

Софи закатила глаза.

Эти слова, вероятно, должны были быть трогательными… но она знала, что все, что Оралье действительно пыталась сделать, это смягчить свою собственную вину, если что-то плохое случится.

Оралье вздохнула.

– Я понимаю, что ты сердишься на меня, Софи. И я не собираюсь затевать еще одну драку. Но независимо от того, что ты думаешь, я… забочусь о тебе. И когда-нибудь, надеюсь, ты поймешь, в каком трудном положении я оказалась…

– Нет не пойму!

– Возможно. Все кажется намного больше, когда ты молода. Гораздо более абсолютным. Но… любовь не такая черно-белая, как ты думаешь. Она бывает разных цветов, разных форм…

– Да, но я почти уверена, что ни одна из них не связана с тем, чтобы лгать кому-то годами или подписывать свою дочь на участие в генетическом эксперименте!

– Может, – прошептала Оралье, обнимая себя за талию, – когда это единственный способ иметь дочь.

Последнее слово прозвучало не так, как остальные, и на секунду Софи поймала себя на том, что смотрит в глаза Оралье и жалеет, что Черный Лебедь не сделал ее Эмпатом. Тогда она могла бы сказать, действительно ли печаль и тоска, которые она видела в глазах Оралье, были настоящими.

Но это не имело значения.

– Это был не единственный способ, – напомнила ей Софи. – Ты просто хотела сохранить свое драгоценное положение в Совете.

– Да, – согласилась Оралье, протягивая руку и проводя пальцами по драгоценным камням в своем венце. – Но дело не только во мне. Все могло начаться именно так, когда меня впервые избрали. Но ты даже не представляешь, какой хаос начнется, если я уйду… особенно из-за такого скандала.

Софи открыла было рот, чтобы возразить, но…

К сожалению, она уже пришла к такому же разочаровывающему выводу.

Затерянные Города пребывали в смятении, и потеря еще одного Члена Совета могла дать Невидимкам возможность окончательно захватить власть.

Вот почему Софи никому не рассказала правду об Оралье.

Даже Фитцу.

Несмотря на то, во что ей обошелся этот секрет.

Ее сердце сдавило от этого напоминания, будто кусок шрапнели пробил, медленно разрывая внутреннюю часть ее груди.

Она уже привыкла к их «разрыву»… если это вообще был правильный термин для того, что произошло между ней и Фитцем. Но это не означало, что она пережила это. Или та ее часть все еще не хотела…

– Мне очень жаль, – сказала Оралье, подходя ближе. – Я никогда не хотела причинить тебе боль.

– Но причинила.

– Знаю. И… мне придется с этим жить.

Голос Оралье дрогнул… и от этого звука решимость Софи тоже немного пошатнулась.

Но шрапнельное сердце вырвало ее из этого состояния.

Ее руки сжались в кулаки.

– Да, но я привыкла жить с тем, что мне нельзя подобрать пару. Так что я выиграла.

Наихудшая. Победа. В жизни.

– Мне очень жаль, Софи. Правда.

Софи отпрянула, когда Оралье потянулась к ней.

– Просто прекрати, ладно? Ты зря теряешь время.

– На самом деле… Нет. Нам нужны были мои слезы, не так ли? – Оралье моргнула, показывая, как остекленели ее глаза. – Я знала, что самый простой способ вызвать их – это напомнить себе, как сильно ты меня ненавидишь.

– О.

Это было единственное, что Софи могла сказать.

Она так устала жалеть людей, которые не заслуживают ее сочувствия.

– Откуда ты знаешь, что начинать со слез – правильный порядок для тайника? – спросила она, возвращаясь к теме, которая действительно имела значение.

– Потому что мой ум зациклился на одной фразе с тех пор, как я начала пытаться собрать воедино шаги. Сначала Правда Кроется.

– Я должна знать, что это значит?

– Нет, это подсказка, которую я оставила для себя. И дело не в словах… хотя я уверена, что выбрала их потому, что они звучат достаточно загадочно, чтобы привлечь мое внимание. Секрет в их первых буквах: С. П. К. Слезы, Пот, потом Кровь.

– Ты уверена? – спросила Софи, когда Оралье протянула руку, чтобы вытереть уголки ее глаз.

– Да.

Ее голос не дрогнул… но Софи заметила, что Оралье затаила дыхание, проводя влажным кончиком пальца по изгибу тайника.

– Должно что-то случиться? – спросила Софи через несколько бесконечных секунд.

– Пока нет. Я только начала последовательность. – Оралье перебросила длинные пряди волос через левое плечо. – Эти локоны такие тяжелые… от них у меня всегда блестит шея.

– Блестит?

Оралье кивнула, и Софи неохотно признала, что Оралье действительно выглядела более блестящей, чем потной, когда она провела пальцем по волосам и провела им по тайнику… который все еще не отвечал.

– Теперь о той части, которой я так боялась. – Оралье прикусила губу, снимая одну из золотых булавок, скреплявших ее венец. – Рациональная часть меня знает, что я почувствую только крошечный укол, но… думаю, что ты, должно быть, получила свою фобию игл от меня.

– Я почти уверена, что все ненавидят иголки, – возразила Софи, отказываясь чувствовать хоть малейшую связь с Оралье.

– Наверное. – Оралье на мгновение нахмурилась, глядя на острие, потом опустила его к кончику пальца… и Софи отвернулась, пока Оралье не объявила: – Готово.

Когда Софи обернулась, тайник был залит красным, но больше ничего не изменилось.

– Есть последний шаг, – объяснила Оралье. – Теперь ему нужен пароль, а у меня есть два, на случай, если кто-то попытается заставить меня сделать это. Тот, который открывает тайник, и тот, который его уничтожает.

– К счастью, я облегчила себе задачу. – Она наклонилась ближе, ее дыхание затуманило кристалл, когда она прошептала: – Фэтдон.

Софи поняла, что это фамилия Члена Совета Кенрика, в тот самый момент, когда тайник вспыхнул ослепительно ярко, и она обнаружила, что щурится прямо на него… или, скорее, щурится на его маленькую проекцию, которая парила над светящимся шаром, как крошечное привидение Кенрика. Перед ним стояла проекция Оралье, силуэты обоих вырисовывались в лунном свете, одетые в длинные серебристые накидки с капюшонами, закрывающими их диадемы.

– Я знала, что Кенрик будет частью этого, – пробормотала настоящая Оралье. – Он всегда настаивал на том, чтобы участвовать во всем, что я делаю.

– Но он не выглядит счастливым, – заметила Софи.

Проекции были слегка размытыми, и некоторые детали были немного не в порядке с их чертами, так как Оралье не обладала фотографической памятью. Но Софи все еще видела хмурое выражение на обычно улыбающемся лице Кенрика.

– На этот раз, пожалуйста, поверь, что я знаю, что лучше, – взмолился он, откинув капюшон и запустив руки в свои ярко-рыжие волосы.

– Нет! Ты не должен втягивать меня в это, а потом не говорить мне, что происходит! – возразила проекция Оралье.

Кенрик тяжело вздохнул.

– Это не имеет значения. Твоя память все равно будет стерта.

– Тогда это еще одна причина держать меня в курсе! Запись в моем тайнике должна быть полным отчетом о том, с чем мы столкнулись, а не какими-то разбросанными фрагментами, которыми ты хочешь поделиться. В противном случае, какая польза будет от него, если нам понадобится ссылаться на него в будущем?

– Вот именно! – сказала Софи, надеясь, что Кенрик прислушается.

Но его проекция придвинулась ближе и потянулась к руке Оралье.

– Пожалуйста, Ора. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Можешь ли ты почувствовать, насколько я серьезен, когда говорю, что абсолютно необходимо сохранить все, что связано с Элизианом, фрагментированным?

Проекция Оралье нахмурилась.

– Это не то слово, о котором ты просил меня спросить Финтана.

– Я знаю. И я не могу сказать тебе, что это значит, так что не спрашивай. Мне вообще не следовало упоминать об этом, но… я всегда слишком много говорю, когда я с тобой.

– И все же, я стою здесь, в полной темноте, – отметила проекция Оралье.

– Хорошо. Так ты будешь в большей безопасности.

– Элизиан не кажется мне знакомым, – пробормотала настоящая Оралье, когда проекция Кенрика начала расхаживать по комнате.

– Это какое-то место? – спросила Софи, вспомнив мифы о Елисейских полях, которые она читала в старой школе.

Часто за рассказами людей скрывались проблески правды – остатки тех дней, когда эльфы и люди все еще заключали договор между своими мирами. Или фрагменты кампании дезинформации эльфов, чтобы сделать их существование слишком глупым, чтобы поверить.

– Честно говоря, понятия не имею, – призналась Оралье. – Все это странно ощущается… отдельно. Как будто я смотрю на чужую жизнь, а не на свою. Я всегда думала, что доступ к забытому секрету будет похож на восстановление любого другого воспоминания, и через несколько мгновений мой мозг найдет достаточно сигналов, чтобы синхронизировать его обратно в мою ментальную временную шкалу. Но это ни с чем не связано.

– Даже Стелларлун?

Прошлая Оралье, должно быть, думала о том же, потому что ее проекция спросила Кенрика:

– Имеет ли эта штука Элизиан какое-то отношение к тому, чем является Стелларлун?

Кенрик вздохнул.

– Этого я тоже не могу тебе сказать.

– Можешь и сможешь. – Крошечная Оралье шагнула вперед и схватила его за запястье. – Ты не должен появляться у моей двери посреди ночи, умолять меня пойти с тобой на встречу с бывшим Членом Совета – который, кстати, казался особенно неуравновешенным – расспрашивать его снова и снова о том, что такое Стелларлун, даже после того, как я сказала тебе, что он не лгал, когда говорил, что никогда не слышал об этом, а потом стоять там, серой, как упырь, потому что ты поскользнулся и сказал что-то об этом таинственном Элизиане.

Кенрик издал тихий смешок.

– Серой, как упырь. У тебя всегда была склонность к драматизму, Ора. Это одна из моих любимых вещей в тебе.

– Перестань меня отвлекать!

– Но у меня это так хорошо получается! – Кенрик самодовольно ухмыльнулся и шагнул ближе… так близко, что носки их ботинок соприкоснулись. – Я, кажется, припоминаю, что ты дважды теряла ход мыслей, когда я надевал ту серую куртку с изумрудами на воротнике. Ту, о которой ты всегда говорила, вызывает зеленые искорки в моих глазах.

Он захлопал ресницами, и Софи невольно улыбнулась.

Но настоящая Оралье, казалось, готова была расплакаться.

А ее проекция, казалось, жаждала ударить его.

– Ты смешон, – прошептала она, протягивая руку, чтобы убедиться, что капюшон все еще скрывает ее венец, прежде чем оглянуться через плечо. Воспоминание было слишком смутным, чтобы Софи могла сказать, где они, но тишина на заднем плане создавала впечатление, что они одни. – Расскажи мне о Элизине, Кенрик! И Стелларлуне! И обо всем остальном, что ты расследуешь! Ты пришел ко мне за помощью, так позволь мне помочь!

– Ты уже сделала гораздо больше, чем думаешь, – заверил он ее. – Финтан был спокойнее с тобой, и это позволило мне, наконец, проскользнуть мимо его охраны.

– Ты вторгся в его разум? Почему?

Кенрик попятился и снова принялся расхаживать по комнате.

– По той же причине, по которой я всегда врываюсь в чей-то разум… но я не нашел информации, которую искал, если тебе интересно. Хотя, наверное, это хорошая новость. По крайней мере, этот беспорядок немного более сдержан, чем я боялся.

– Я уже устала от твоих неясностей и загадок, – предупредила проекция Оралье.

Софи фыркнула.

– Добро пожаловать в мой мир.

– По-настоящему странно то, – пробормотала настоящая Оралье, – что я не могу вспомнить ни одной части разговора, который, по-видимому, был с Финтаном. И если Чистильщики стерли его, то в моем тайнике должен быть второй драгоценный камень… или это воспоминание должно было начаться гораздо раньше. Я полагаю, возможно, что Кенрик убрал его сам, но…

– Кенрик был Стирателем? – перебила Софи.

– Одним из лучших. Часто его работа заключалась в том, чтобы стирать воспоминания другим Чистильщикам, чтобы убедиться, что они случайно ничего не узнали из своих заданий, но он поклялся никогда не стирать никому в Совете, даже если они попросят его об этом. И я не могу представить, чтобы он нарушил эту клятву… особенно со мной.

– А я могу, если он думал, что защищает тебя, – возразила Софи.

– Наверное. – Оралье изучала крошечные копии себя и Кенрика, которые, казалось, вступили в какое-то эпическое состязание в гляделки. – На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, было другое время, когда мой разум чувствовал себя так же, как сейчас. Я проснулась в своей гостиной, и Кенрик был там с… кем-то. Я не могу вспомнить с кем… что странно. Я знаю, что мы были не одни, но… – Она потерла центр лба, как будто пыталась помассировать эту деталь. – Я также не помню, чтобы впускала их. Но я помню, как Кенрик дразнил меня за то, что я пью слишком много шипучего ягодного вина. И в тот вечер за ужином я позволила себе второй бокал, так что в то время это казалось вполне логичным объяснением. Но… я также помню, что подумала, что-то в его улыбке было не так. Я просто слишком устала, чтобы спрашивать его об этом. Моя голова была такой… расплывчатой. – Она нахмурилась, сильнее потирая лоб. – У меня сейчас такая же нечеткость. Это как… пытаться нащупать дорогу сквозь туман, только с другой стороны ничего нет, если это имеет смысл.

– Ты думаешь, что другие воспоминания имеют какое-то отношение к Стелларлуну? – спросила Софи. – Или Элизиану?

– Может быть. Но не будем забывать, что вполне возможно, что я действительно выпила слишком много вина.

Почему-то Софи в этом сомневалась.

– И ты понятия не имеешь, что такое Элизиан… даже не догадываешься?

Она не удивилась, когда Оралье покачала головой… но это не сделало ее менее готовой кричать, только один раз, не могли бы вы, ребята, назвать это чем-то вроде «наш массовый заговор с целью контроля над миром» и прекратить все эти причудливые слова, которые ничего не значат?

– Это такой классический ход Кенрика! – Оралье фыркнула, глядя на его проекцию. – Он всегда держал меня подальше от всего, что считал «слишком интенсивным». Вот почему в моем тайнике есть только один забытый секрет.

– Хм… похоже, настоящая причина этого может быть в том, что Кенрик украл некоторые из твоих других воспоминаний, – заметила Софи, и ей захотелось закатить настоящую истерику… в комплекте с пинками и ударами.

Иногда ей казалось, что все, что она когда-либо делала, это пыталась заполнить чей-то умственный пробел после того, как кто-то другой испортил их воспоминания. Этого было достаточно, чтобы она начала ненавидеть Телепатов.

Оралье отвернулась и протянула руку, чтобы поймать несколько розоватых, пурпурных и голубоватых лепестков, осыпавшихся вокруг них.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Софи. Но Кенрик никогда не сделал бы ничего плохого… особенно мне. Он и я…

Она не закончила фразу… но в этом и не было необходимости.

Чувства Кенрика к Оралье были невероятно очевидны, и Софи давно подозревала, что они взаимны.

Но она все еще задавалась вопросом, было ли в Кенрике намного больше, чем она изначально предполагала.

Она прищурилась, глядя ему в лицо, жалея, что не знает о нем больше.

Он всегда был ее любимым Членом Совета… но в основном потому, что склонялся на ее сторону. И это вовсе не означало, что она должна была ему доверять.

– Это конец воспоминания? – спросила она.

– Не могу сказать, – призналась Оралье.

Две проекции стояли так неподвижно, что изображение казалось почти застывшим.

– Ты думаешь… – начала было Софи, но голос Кенрика оборвал ее.

– Прости, что втянул тебя в это, Ора, – он опустил глаза. – Я пытался избежать этого. Но я не знал, кому еще можно доверять.

Проекция Оралье потянулась к его рукам.

– Если ты действительно доверяешь мне, скажи, что происходит.

На секунду он выглядел искушенным. Но покачал головой.

– Я не могу. И клянусь, я делаю тебе одолжение, держа тебя в неведении. Я отсчитываю дни до тех пор, пока Стиратели не уберут этот беспорядок из моего мозга.

– Могу сказать. – Оралье закрыла глаза, вспоминая. – Я чувствую так много страха и разочарования. И… отвращение?

Кенрик убрал от нее руки.

– Скажем так, иногда я не особенно горжусь тем, что называю себя Членом Совета.

– Неужели все так плохо? – прошептала она.

Он побледнел, когда кивнул.

– Иногда мне снится, что я ухожу.

– Ты имеешь в виду отставку? – уточнила Оралье.

Он помедлил, прежде чем подойти ближе.

– Я сделал свою долю для моего народа, Ора. У меня не было бы никаких проблем, если бы кто-то другой взял на себя управление. Но… я не уйду, пока ты не уйдешь со мной…

Все затаили дыхание: Софи, Оралье, проекция Оралье… даже Кенрик, как будто он не мог поверить, что только что сказал это.

Но он не взял свои слова обратно.

Вместо этого он потянулся к ее лицу, нежно обхватив ее щеку.

– Может, я и не Эмпат, но я знаю, что не одинок в этом. Только не говори мне, что ты никогда не желала…

– Пожалуйста, не говори этого, – взмолилась Оралье, но в ее мольбе не было энергии.

Она даже наклонилась к его руке.

– Ора, – выдохнул Кенрик, откидывая капюшон, – ты не должна продолжать бороться. Мы не были бы первыми, кто ушел бы из-за этого…

Оралье покачала головой.

– Кенрик, не надо.

Его челюсти сжались, а глаза вспыхнули с той же силой, что и его голос, когда он сказал ей:

– Ради любви, Ора. Мы оба знаем, что это так, как бы мы ни притворялись.

Настоящая Оралье прикрыла рот ладонью, по ее лицу текли слезы.

Ее проекция просто стояла и дрожала.

Кенрик потянулся к ее другой щеке.

– Подумай, насколько все было бы проще, если бы мы перестали отрицать свои чувства, – прошептал он. – Как мы могли бы быть счастливы. Как свободны. – Его взгляд переместился на ее губы. – Мы могли бы иметь собственное жилье. Наши собственные жизни. Может быть, когда-нибудь даже нашу собственную семью.

– Кенрик…

Он наклонился к ней, и ее губы приоткрылись, словно она могла позволить ему поцеловать себя. Но в последнюю секунду она отвернулась.

– Я не могу этого сделать.

Он снова повернул ее подбородок к себе.

– Не можешь? Или не будешь?

– И то и другое.

Слово, казалось, образовало стену между ними, становясь все толще с каждой последующей секундой молчания.

Кенрик склонил голову набок.

– Что-то ты не договариваешь»

– Нет…

– Да. Я слишком хорошо тебя знаю, Ора. На самом деле… Возможно, я даже знаю, что это такое.

– Здесь нечего знать, – отрезала Оралье.

Кенрик грустно рассмеялся, отступая назад.

– Эмпаты – ужасные лжецы.

– Кенрик…

– В тот раз, когда ты была больна, – перебил он. – Когда ты не позволяла мне водить тебя к врачам. Я оставался рядом с тобой всю ночь, просто чтобы быть в безопасности. И было несколько моментов, когда я не мог сказать, спишь ты или бодрствуешь. Ты ворочался и что-то шептала снова и снова. Что-то, что звучало… очень похоже на салдрин.

Софи почувствовала, как у нее отвисла челюсть.

«Салдрин» – это был правильный термин для мунларка.

– Это не значит… – попыталась возразить проекция Оралье, но Кенрик оборвал ее.

– Я видел, как ты расстроилась, когда Прентиса отправили в Изгнание. И я видел выражение твоего лица, когда Олден принес нам эту нить ДНК. Все думали, что это розыгрыш или недоразумение, но только не ты. Не пытайся отрицать это, Ора. Я видел, как ты вздрогнула, когда он произнес фразу «проект Мунларк», и ты изо всех сил старалась остановить поиски Олдена. Думаешь, я не знаю, что именно ты убедила Бронте приставить кого-то в кабинет Кинлина, чтобы он присматривал за всем?

– Значит, он знал, – сказала Софи, когда обе Оралье сдавленно всхлипнули. – Он знал, что ты моя…

– Должно быть, – прошептала настоящая Оралье. – Но я понятия не имела. Он никогда не говорил… – Она наклонилась ближе к его проекции, крича: – Почему ты не сказал мне, когда я вспомнила?

Кенрик, конечно, не ответил.

А Софи изучала его, пытаясь решить, хочет ли она смеяться или плакать, или телепортироваться куда-то далеко-далеко.

Еще один человек, которому она доверяла, который что-то скрывал и лгал ей каждый раз, когда она его видела.

Это было самое худшее в жизни мунларка… если не считать того, что ее постоянно пытались убить враги.

Никто никогда не был тем, за кого себя выдавал.

– Что он имел в виду, говоря, что ты была больна? – спросила она, пытаясь собрать воедино как можно больше реальной истории.

Оралье прижала руку к животу.

– Процесс предоставления Черному Лебедю того, что им было нужно для твоей генетики, оказался более сложным, чем я ожидала… физически и эмоционально. И Кенрик пришел сразу после того, как я вернулась домой с процедуры. Я пыталась скрыть это от него, но чуть не упала в обморок, едва открыв дверь. Поэтому он настоял на том, чтобы позаботиться обо мне. Но… я проснулась одна. Он сказал мне, что пошел домой после того, как я, наконец, заснула. Очевидно, нет.

– И именно из-за тебя Кинлин решил, что секретарь докладывает о нем Совету? – уточнила Софи, вспомнив, как Олден впервые привез ее в Атлантиду. – Не Бронте?

– Похоже, Бронте не нужно было убеждать. Все, что я сделала – это предположила, что Кинлин и Олден, возможно, превышают свои полномочия… а потом я убедилась, что получила отчеты об их деятельности, чтобы следить за прогрессом Олдена, а также удалить любые заметки о тебе из протокола. Я пыталась защитить тебя!

Софи понятия не имела, что делать с этой информацией, кроме как засунуть ее в другую мысленную коробку вещей, с которыми ей придется иметь дело позже.

Ее мозг был довольно загроможден ими.

Когда-нибудь ей придется набраться храбрости и попытаться распаковать их. Но сейчас она вернулась к воспоминаниям, наблюдая, как Кенрик поднял руку, чтобы заставить Оралье замолчать.

– Не утруждай себя ложью, которую собираешься выдать, – сказал он ей. – Мы оба знаем, что я прав. И… я понимаю. Или, во всяком случае, пытаюсь.

– Кенрик…

– И если именно поэтому ты должна остаться, Ора, то я тоже останусь. – Он осторожно заправил один из ее локонов за ухо. – Тебе понадобятся все союзники, которых ты сможешь заполучить. Тем более что когда-нибудь Черный Лебедь собирается ввести в игру свой мунларк. Ты ведь это знаешь, верно?

Рот Оралье начал складываться в одно слово. Но в последнюю секунду она перешла на приглушенное: – Да.

Кенрик серьезно кивнул.

– Ты знаешь много других вещей, о которых не говоришь мне?

– Клянусь, Кенрик. Это было частью сделки. – она перевела взгляд на свои ноги. – Я полностью отделена.

– Хорошо. Так будет легче защитить тебя.

– Я не нуждаюсь в твоей защите!

– Нет, нуждаешься. И ты ее получишь. Я буду здесь, рядом с тобой, даже если мне придется притворяться, что между нами чисто профессиональные отношения. Все в порядке. – добавил он, вытирая ее свежие слезы. – Я знал, что разговор пойдет именно так. Как ты думаешь, почему я никогда раньше ничего не говорил? Я просто… надо было сказать… хотя бы раз. Просто посмотреть, что будет. А сейчас, похоже, самое подходящее время, потому что ты все равно ничего не вспомнишь.

Оралье закрыла глаза и судорожно вздохнула.

– Ты не умеешь скрывать свои чувства, Кенрик. Они там… каждый раз, когда я рядом с тобой.

Его улыбка была душераздирающей.

– Знаю. Эмпаты могут быть ужасными лжецами… но они всегда находят более глубокую правду.

– Мы не похожи на Телепатов. Мы не можем похоронить его или стереть, – пробормотала Оралье.

– Совершенно верно. – Кенрик заправил ей за ухо еще один локон, прежде чем поправить капюшон и прижать два пальца к виску. – И все же тебе будет трудно понять, что ты чувствуешь без контекста, верно? Так как насчет того, чтобы я помог тебе с этим? Я думаю, что пришло время оставить все это позади, не так ли?

– Что ты делаешь? Ты не должен этого делать…

Проекции мигнули, как будто кто-то щелкнул выключателем.

В каком-то смысле Кенрик так и сделал.

– Ну, – сказала Оралье, обхватив пальцами тайник и прислонившись к стволу Панакес. – Это… не то, чего я ожидала.

– Я тоже, – согласилась Софи, пытаясь сообразить, с какой эмоцией ей следует согласиться.

Воспоминание было сильным, захватывающим и опустошающим… но в то же время до смешного разочаровывающим, сводящим с ума и бессмысленным.

И это все, что у них было, чтобы помочь Кифу?

Новое слово, которое ничего не значило, смутное упоминание о разговоре с Финтаном о Стелларлуне – о котором он, очевидно, ничего не знал – и о несчастной истории любви Кенрика и Оралье?

– Все нормально, – сказала ей Оралье, засовывая свой тайник в карман, скрытый в ее платье. – Это не тот тупик, о котором ты думаешь.

– Почему? Неужели это, наконец, вызвало другие воспоминания?

– Нет. Но я знаю, где мы можем их найти. В тайнике Кенрика явно есть нужная нам информация. Должно быть, именно поэтому он попросил меня передать его тебе, если с ним что-то случится, и поэтому он убедился, что у меня есть способ открыть его. Он работает иначе, чем мой, так как внутри есть несколько воспоминаний, но последовательность доступа на самом деле немного проще. – Она протянула руку. – Я тебе покажу.

Сердце Софи упало в самую грязную часть желудка.

Оралье подошла ближе и взяла Софи за плечи.

– Пожалуйста, скажи мне, что паника, которую я испытываю, не из-за того, что ты потеряла тайник Кенрика.

Но все было гораздо хуже.

Софи уставилась на свои ботинки, понимая, что у нее нет другого выбора, кроме как объяснить весь этот ужасный беспорядок… от того, что Киф украл у нее тайник и использовал его для подкупа, чтобы пробраться в Невидимки, до того, как он забрал его обратно, когда сбежал, а затем обнаружил, что на самом деле украл подделку.

Оралье крепче сжала плечи Софи.

– Как ты могла не рассказать мне об этом раньше?

– Э-э, Совет не очень-то поддерживал и дружелюбно относился ко мне, помнишь? – возразила Софи.

– Но я же да! И я могла бы помочь тебе вернуть его!

– Как?

– Я… не знаю, – призналась Оралье. – Но это не значит, что я не нашла бы способа, или что ты была права, держа это в секрете!

Она была права.

Но Софи была не в настроении извиняться.

Оралье опустила руки и отступила назад, испустив долгий, тяжелый вздох.

– Это должно прекратиться, Софи. Мы должны начать работать вместе. Больше никаких секретов. Больше никакой лжи. Ты не должна любить меня или прощать, но ты должна доверять мне. И я сделаю то же самое для тебя. Слишком многое поставлено на карту… и не только для Кифа. Я не знаю, что такое Элизиан, или какое отношение он имеет к Стелларлуну, но страх, который я сейчас помню, испытывал Кенрик, был не похож ни на что, что я когда-либо испытывала от него. Он всегда был спокоен и собран, даже при невероятно тяжелых обстоятельствах. Так что то, что заставило его так волноваться… – Ее голос дрогнул, и она отвернулась. – Мы должны найти его тайник… немедленно.

– Хорошо, но как? – повторила Софи.

Оралье выпрямилась, разглаживая платье.

– Полагаю, нам следует начать с того, что ты расскажешь мне все, что уже пробовала. Может быть, это поможет нам заметить то, что ты упустила.

– На самом деле мы ничего не пробовали, – неохотно призналась Софи. – Было слишком много других вещей. Я думала спросить Финтана, когда встречалась с ним, но наша сделка позволила мне задать ему только один вопрос, и было еще кое-что, что мне нужно было знать больше. Кроме того, я уверен, что Невидимки переместили тайники после того, как он был схвачен, так что все, что он мог сказать мне, было бы бесполезно в любом случае. Но… думаю, мы могли бы попытаться заключить с ним еще одну сделку на всякий случай… или подождать. А как же Мерцание? Вы, ребята, держите ее под стражей, верно?

– В каком-то смысле да. Мы поместили ее в дом Тиергана и дали понять, что ей нельзя уходить, а Бо поручили постоянно следить за ней. Но… мы еще не назначили ей суд. Она достаточно сговорчива, чтобы мы не рискнули изменить ее отношение.

Софи сжала челюсти.

– Достаточно сговорчива – это не то же самое, что сговорчива! Она рассказала тебе что-нибудь новое о Невидимках? Например, где находятся их укрытия, или какие-либо сведения об их планах, или…

– Она честно ответила на все наши вопросы, – заверила ее Оралье. – Я внимательно следила за ее реакцией во время наших бесед. Но… пока она не поделилась ничем особенно полезным. Впрочем, и Там тоже. И Киф тоже, после того как сбежал, как ты наверняка помнишь. Невидимки невероятно осторожны с тем, что они позволяют своим членам знать. И нет никаких признаков того, что Мецание что-то скрывает от нас… по крайней мере, кроме ее имени и того, как она выглядит.

– Она все еще не сняла капюшон?

– Она говорит, что не чувствует себя в безопасности, и да, мы могли бы заставить ее, – добавила Оралье, прежде чем Софи успела высказать это предположение. – Но Совет считает, что она будет нам полезнее, если мы сделаем ее добровольным союзником… и я согласна. Поэтому мы даем ей немного пространства – немного времени – чтобы увидеть, захочет ли она доверять нам, прежде чем мы предпримем что-то более радикальное.