Текст книги "Пусть грянет гром (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 42

Одри

Я не должна быть удивлена.

Моя мать выдала меня Райдену, дважды.

Но на сей раз я не уйду.

Прежде чем я могу отреагировать, Райден опутывает меня паутиной острых красных ветров, и даже с моим щитом, жестокий шок проектов как молния каждый раз, когда он ступает дальше от меня.

– Прости, – продолжает говорить моя мать. – У меня не было выбора.

– Всегда есть выбор, – говорю я ей, и Райден смеется.

– Когда я имею контроль, единственный выбор мой, – говорит он мне, отступая дальше и позволяя связям молнии ударить настолько сильно, что я чувствую, как моя кожа тает с моих костей.

Я ползу к его ногам, неспособная считать, что я принимаю решение быть близко к нему. Но я должна остановить боль.

Он приседает передо мной, когда я задыхаюсь.

– Если это ослабит жало предательства мамы, ты должна знать, что у тебя тоже не было выбора. Я впечатлен, что Оз выяснил, как построить Водоворот... но он пропустил его истинный блеск. Это прекрасная ловушка. Нет способа ощутить чье-либо присутствие. Нет ветров, чтобы позвать на помощь. Все, в чем я нуждался, было чем-то, чтобы привлечь тебя сюда и что-то, чтобы отвлечь твою армию, таким образом, я мог поймать свой неосторожный приз.

– Ты говоришь мне, что все Бури, которых ты разрушил, чтобы сделать Живые Штормы... все невинные люди, которые умерли или потеряли свои дома сегодня... были просто отвлечением, чтобы поймать меня?

Райден усмехается.

– Это заставляет тебя чувствовать себя достаточно особенной, а?

Фактически, это делает мне физически плохо.

– Почему я? Я – не...

– Западная? – заканчивается Райден за меня. – Нет, ты еще лучше. Ты была той, кто вызвал этот хабуб в моей долине... блестящая игра, между прочим. И это, тут же, то, что делает тебя настолько особенной. Ты говоришь как Западная. Но ты думаешь как я.

– Я не такая как ты!

Моя вспышка делает улыбку Райдена только шире.

– Ломать тебя будет забавно. Хотя я надеялся поймать твоего маленького друга в качестве рычаги. Я предполагаю, что могу согласиться на мальчика, который думал, что мог убить меня.

Он встает, и я готовлюсь к другому толчку, но он только поворачивается туда, где лежит без сознания Гас, связанный теми же самыми ужасными ветрами.

Кровь течет из темной глубокой раны выше виска Гаса, и трудно сказать, насколько глубоко повреждение. Его лицо выглядит волнующе бледным.

Райден пинает его в грудь, заполняя пещеру звуком ломающейся кости.

– Каждый раз, когда ты не будешь сотрудничать, я буду наказывать его. Понятно?

Когда я не отвечаю, он хватает мой упавший шип ветра и прижимает острый конец к сердцу Гаса.

Я испытываю особое удовольствие, когда шепчу команду, чтобы распутать его.

Водоворот пожирает проекты, как только они разматываются. Кроме Западного, который я обертываю вокруг Гаса как щит, с облегчением, когда он повинуется.

– Думаешь, ты такая умная, а? – спрашивает Райден, хватая меня за шею и поднимая от земли.

Его хватка сокрушает мой утомленный щит, отключая мое дыхание. Зрение плывет, и легкие кричат о воздухе, но я не пытаюсь бороться.

Позволяю ему закончить здесь... сейчас... когда все тайны будут в безопасности.

Но Райден бросает меня назад, позволяя мне кашлять и подняться, когда молния стреляет через мои вены.

Пятна танцуют через мое зрение, и я чувствую, что я начинаю убегать, когда шок исчезает, и грубые руки тянут меня на ноги.

– Взять мальчишку, – приказывает Райден своим Буреносцам, когда пихает меня к проходу, который привел меня сюда.

– Подожди... у нас было соглашение! – кричит моя мать.

Она трясет цепи своей клетки, и я почти хочу смеяться.

Разве она не понимает? Доверять Райдену – это как доверять ей.

Это всегда заканчивает одинаково.

Райден шипит что-то на своем злом языке и ветры в Водовороте удваивают скорость.

Тогда все, что я слышу, это ее крики.

– У меня не было идей, – говорит Райден мне, когда выходит на свет. – Даже если ты сможешь бороться через боль твоей связи, они будут тянуть тебя обратно ко мне. И затем я заставлю тебя смотреть, поскольку я ломаю твоего друга часть за частью.

Он собирается сделать это так или иначе.

Точно так же, как он сделал с Астоном.

И я...

Я должна быть сильной.

Должна вынести все что угодно.

Я взяла на себя эту ответственность, когда позволила Вейну войти в мое седрце.

У меня нет выбора, кроме как защищать его.

Всегда есть выбор, я не могу удержать взгляд, и слабость вызывает у меня отвращение.

Но то, что делает меня намного, намного хуже в том, что я не настолько больная, каким я должна быть.

Вейн едва мог двигаться, когда он подумал о том, чтобы разделить его язык с Озом... уже здесь я чувствую себя только немного больной о мысли о том, чтобы дать его Райдену?

Ясно, мои Западные инстинкты не так сильны, как мне нужно, чтобы они были... и если я не могу рассчитывать на них, чтобы пнуть меня, как я найду силу сопротивляется допросу Райдена?

Если бы у меня была какая-нибудь надежда, что Вейн ощутит мою опасность и спасет нас, она рассыпалась в прах, когда я ступила на песок. Пустыня была пустой, только стервятники, и даже все Западные были испуганы.

Мы сами по себе.

Никакой возможности убежать.

Но я предполагаю, что это лучший путь.

Лучший путь, при котором Вейн остается в безопасности.

Если бы был способ спасти Гаса, то я сделала это, но я могу, по крайней мере, спасти свой лояльный щит. Я шепчу команду, чтобы выпустить его, прося его бежать далеко.

Проект игнорирует меня, цепляясь как вторая кожа. И в том простом акте лояльности, я нахожу намек силы.

– Чувствует, что твоя армия добилась большего успеха против моих Штормов, чем они должны были, – бормочет Райден, когда он протягивает ладони, чтобы проверить воздух.

– Хорошо.

– Это храброе слово для заложника.

– Ну, я храбрее, чем ты думаешь. Ты можешь взять меня и подвергнуть пыткам. Но я никогда не позволю тебе изменить меня.

Он заливается лающим смехом, и острый звук вспугивает стервятников.

– Они все так говорят. Пока я не нахожу их слабости.

Он глядит на Гаса, затем обратно на меня, это угроза, которую невозможно пропустить.

Он поворачивается, чтобы отдать приказ его Буреносцу, и я понимаю, что это те... последние несколько секунд, которые у меня есть, прежде чем он утащит меня в свою крепость.

Тысячи извинений проносятся в голове, но я сосредотачиваюсь на бризе, он внезапно щекочет мою кожу.

Это сильный ветер.

Восточный.

И поскольку он выдерживает предательские небеса Водоворота только, чтобы принести комфорт мне, я закрываю глаза и позволяю себе считать, что это мой отец. Пришел, чтобы сказать до свидания. Пришел, чтобы принести мне мир.

Но когда я слушаю его песню, я понимаю, что он принес мне сообщение. Тот же самый совет, много раз, становится более срочным с каждым повторением.

Время отпустить.

Я понятия не имею, что он имеет в виду, но в следующий раз я вдыхаю, бриз проходит внутрь с моим дыханием, протягиваясь к самым темным местам в моем уме.

Мелодия циркулирует вокруг моей головы, и когда я сосредотачиваюсь на простом стихе, что-то начинает шевелиться.

Давление.

Скопление.

Это не моя сущность.

Это не часть меня.

И когда повышающийся порыв потрясает меня теплыми покалываниями, я понимаю то, что ветер говорит мне отпустить.

Кого отпустить.

Песня Восточных становится жалобной, повторяя мое горе, когда он шепчет команду, которую я должна буду дать.

Это знакомое слово. Слово это определяло прошлые десять лет моей жизни.

Но я не могу заставить себя сказать это.

Это слишком.

Ветер просит слишком многого.

Я отдала все... все перенесла.

Почему я должна потерять одну вещь, которую я взяла для себя?

Защита, Восточный шепчет, и слово похоже на туман, толстый и ошеломляющий, когда он омрачает мое сопротивление и охлаждает мой гнев.

Это разобьет мое сердце... и вероятно сломает меня.

Но я знаю, что это должно быть сделано.

Я даю себе одну заключительную секунду, чтобы цепляться за единственную вещь, которая когда-то была радостью и надеждой моей жизни. Потом я закрываю глаза и шепчу команду, чтобы разорвать все это.

– Жертва.

Проект во мне делится на миллион лезвий... режет, кромсает, измельчает каждую часть меня до осколков.

Теплые, спокойные черепки выходят с моим рваным дыханием и исчезают как пучки дыма. Холодные, сердитые части цепляются, укрепляя стену, которая держится во всей пустоте во мне.

– Стой! – кричит Райден, спутывая что-то на своем злом языке и топя меня в наводнении арктических ветров.

Они толкают, бьют и разбивают мое тело, пытаясь спрессовать назад то, что уже потеряно.

Но это ушло.

Все ушло.

Все, что имеет значение, ушло.

Глава 43

Вейн

Боль врезается в мое сердце, настолько острая и внезапная, я сжимаю грудь, ожидая найти ветрорез у нее.

Там ничего нет.

Никакой раны.

Никакого оружия.

Похоже боль идет из меня...

О Боже.

Одри.

Я должен... я никогда не должен был... я...

Треск кнута, проносящегося слишком близко к моей голове, дергает меня назад к действительности, и мне едва удается убраться с пути, когда Живой Шторм пытается скинуть меня с неба.

Я плыву на восток, собирая любые ветры, которые готовы слушать меня, и путаю их вокруг меня, чтобы увеличить скорость.

Но крик Соланы полностью останавливает меня.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, что один из Штормов бросает ее другому, играя с ней как с какой-то больная игрушкой.

Если я уйду, она умрет.

Но я нужен Одри.

Боль в моем сердце пронзает глубже, и я знаю, что это означает, что она находится в серьезной опасности.

Но я не могу уйти.

Я не могу улететь и позволить Солане умереть.

Я не могу быть повинен еще в одной смерти.

У Одри есть Гас, сила четырех и годы обучения, которые сделали ее достаточно сильной, чтобы продержать в течение нескольких минут.

Я буду там так быстро, как смогу.

– Приди! – кричу я, зовя один из сломанных Озом ветров.

Западный ограждает меня, изменяет свою мелодию, поет о предателях, когда тот ветер улетает прочь.

– Что еще ты хочешь, чтобы я сделал? – кричу я, крутясь, чтобы усилить мою хватку других проектов. – Ты хочешь, чтобы они умерли?

И Западный не отвечает, исчезая в облаках.

Я чувствую, что поворачиваюсь спиной к своему наследию... но я попытался бороться с моим собственным шипом ветра, и он ничего не сделал. И Западный сказал мне быть самостоятельным, что они не могли остановить Штормы.

Так что, серьезно, что я должен был делать?

Я приказываю, чтобы ветры, все еще держащие меня, парили, и я проверяю свое движение, стремясь к Шторму, который несет Солану. Я проверяю свое движение дважды, чтобы успокоить нервы, и на третьей проверке я позволяю ему лететь.

Долбаный хренов Шторм.

Я кричу команды, чтобы приспособить траекторию шипа, когда он идет, но угол слишком острый, и шип со свистом проносится через плечо Шторма, делая такой маленький разрез, что он даже не пропускает туман.

Но это только злит Шторм, и я поворачиваюсь, чтобы бежать, когда он бросает Солану другому Шторму и летит ко мне.

– Держись, – кричу я, когда наклоняюсь под треском кнута и зову шип обратно в руку.

Я мчусь к Солане, зная, что это, вероятно, самая глупая стратегия, которую я когда-либо придумывал. Но у меня нет времени, чтобы играть, держаться подальше от злых Штормов.

– Хватай мою руку, – кричу я, протягивая мою раненую руку, когда уклоняюсь от другого удара кнута. Я знаю, что будет чертовски больно, когда она схватится за нее, но мне нужна здоровая рука для другой, еще более сумасшедшей вещи.

Прежде чем она может дотянуться до меня, Шторм дергает ее далеко, отбрасывая обратно к другому Шторму, и ударяя меня своей большой рукой.

– Ложись, Вейн! – кричит Оз откуда-то позади меня, и я решаю, не спрашивая его, нестись к земле с такой скоростью, с какой могу.

Я смотрю как раз вовремя, чтобы увидеть, как шип проносится надо мной, пробивая голову Шторма и заставляя монстра взорваться.

– Теперь один на один, – говорит мне Оз, и я быстро, удивленно смотрю, что он все еще лежит под камнями. Я не уверен, как он достиг одного из шипов ветра, но я благодарен за помощь. Я не могу позволить себе потратить впустую еще время.

Шторм уносит Солану, и я преследую их, проклиная каждую секунду, которая пропадает впустую, когда я возвращаюсь к своему другому сумасшедшему плану. Я крадусь с невидимой стороны Шторма и протягиваю больную руку, крича Солане хватать ее, когда я подойду ближе.

Требуется две попытки, но ей удается поймать мою руку. Мой локоть кричит от боли, но я сжимаю зубы и терплю, зная, что это только начало, когда Солана переплетает наши пальцы вместе, и я прошу ее подготовиться. Когда я чувствую, что она устойчиво держится, я выращиваю свой шип ветра и режу запястье Шторма, отделяя его руку и вытаскивая Солану.

Шторм кричит и воет, и я делаю то же самое, когда вес Соланы – легкий, как она – вытягивает мой локоть, обратно в вывихнутое положение.

– Держись, – кричит Солана, когда болезненный желтый туман взрывается вокруг нас, заставляя меня хотеть зажать рот.

Она обхватывает ногами мои ноги и прижимается к моему телу, пока у нее нет твердого захвата вокруг моей талии.

– Ты в порядке?

Я не могу ответить.

Это занимает последнюю мою энергию для того, чтобы приказать проектам отнести нас, и они летят с такой скоростью, как они могут к Водовороту.

Надеюсь, что это достаточно быстро.

– Ты оставила в себе несколько ветров? – спрашиваю я, когда оборачиваюсь через плечо и вижу, что раненый Шторм преследует нас. Гнев, кажется, дал ему взрыв энергии, и я предполагаю, что у нас только есть приблизительно минута или две, прежде чем он прямо над нами, если мы сами не поднимемся повыше.

Солана качает головой.

– Я выпустила все за первые несколько минут борьбы, после того, как мы поняли, что шипы, которые вы нам дали, не работают. Если бы Оз не попытался ломать те проекты, мы все были бы мертвы.

Я хочу кричать: "Ты слышал это, Западный?"

Но я, честно говоря, понимаю, почему они рассержены. Но я честно добираюсь, почему они сердиты. Просто держа шип, я чувствую боль сломанного Северного и безнадежность, это сильно.

– Мне жаль, – шепчу я, желая, что проект не может понять меня. – Если будет способ это исправить, то я это сделаю.

Я не ожидал, что ветер фактически послушает. Но три Западных обертывают вокруг нас откуда ни возьмись, увеличивая нашу скорость как раз вовремя, чтобы убрать нас из чертовой долины и оставить жуткие Штормы в пыли.

Я надеюсь, что остальные Бури справятся с ними.

И я надеюсь, что это означает, что Западные простили меня... но, несмотря ни на что, это время перемен.

Больше никакого обучения.

Больше никакой борьбы за нормальную жизнь.

Единственное, что имеет значение – это остановить Райдена.

И Одри.

Я хватаюсь за грудь, понимая, что нашей связи не стало.

Не исчезла.

Ушла.

Я пытаюсь сказать себе, что это потому, что она все еще в Водовороте. Но внутри меня все чувствуется очень, очень холодным.

Мы проходим мимо рушащихся мертвых пальмам в Центре Пустыни, и ветры, несущие нас, начинают паниковать. Я знаю, что они волнуются из-за напряжения Водоворота, но я прошу их продолжать лететь. Они продержаться столько, сколько смогут, но один за другим они разделяются, пока все, что у нас не остается – это Западные.

Я предполагаю, что это хорошо, что они меня простили.

Пустыня навязчиво пуста. Всего несколько стервятников и какие-то следы на песке. И когда мы приземляемся перед горными грудами, все мои нертвы завязываются в узел.

Следы Одры везде... но так или иначе ее тоже нигде нет. Это похоже, что это она, но это не она, и это не может сказать мне, куда она пошла, или что она сделала. Только то, что она была здесь. И она была здесь с другими.

Следы Гаса имеют еще меньше смысла, настолько слабые, что они похожи, что он даже не живой. И также есть другие следы в воздухе...

Одинокий Восточный со свистом проносится вокруг меня, и я сосредотачиваюсь на его песне, ища какой-то ключ к разгадке того, что произошло.

Он поет только одно слово, но он ставит меня на колени.

Жертва.

– Нет! – кричу я, вставая на ноги врываясь в Водоворот.

Она не сделала бы этого.

Она не хотела отказаться от своей жизни таким путем.

Я не верю в это.

Должно быть другое объяснение.

– Эй! – кричит Солана над визгами, хватая меня за здоровую руку, когда мы натыкаемся на вращающийся туннель. – Я не знаю, что происходит, но я здесь, если нужна тебе.

Я знаю, что она здесь. И хорошо иметь что-то, за что можно держаться.

Но это не та девушка.

Не та девушка.

Пожалуйста, скажите мне, что я не спасал не ту девушку.

Тем более, что я – тот, который послал Одри сюда. Если бы я послушал ее...

Я не даю себе закончить мысль.

Прямо сейчас я должен сосредоточиться на том, чтобы найти ее.

Наконец впереди появляется тусклый жар, и я срываюсь на бег, мчась прямо к камере Ареллы.

Она не отвечает на мой зов, и когда я всматриваюсь в занавес петель, я вижу ее лежащей на полу. Ее кожа – причудливо серо-синя, а руки и лицо все искривлены от боли, и когда я пытаюсь убрать занавес в сторону, он не двигается, независимо от того, сколько силы я прикладываю.

– Стой! – говорит мне Солана, когда я разбегаюсь, пинаю, кричу все, за то, что моя мама убила бы меня. – Оз сказал мне слово, когда мы прятались в горах, а Штормы приближались. Он не говорил мне, что это означало, или чем это было, но...

Она шепчет что-то, что я не могу понять, и металлический занавес скользит в сторону.

Я просматриваю небольшое пространство, отчаянно ища Одри или Гаса. Но их здесь нет. Нет их в другой клетке.

– Думаю, что чувствую пульс, – говорит Солана мне, ее ноги дрожат, когда она приседает около Ареллы. – Но он очень слабый...

– Мы должны вынести ее обратно на ветер.

Арелла почти ничего не весит, таким образом, я мог, вероятно, нести ее даже моей больной рукой. Но я позволяю Солане помочь мне, я хватаю ноги Ареллы, в то время как Солана хватает ее за плечи, и мы тащим ее наружу и кладем на песке.

Я не ожидал, что ее глаза откроются с ее первым дыханием воздуха... хотя это хорошо. Но даже когда я закутываю ее в Западные, ей все равно лучше не становится.

– Давай, – шепчу я, приседая около нее. – Ты должна проснуться. Ты должна сказать мне, что произошло.

Я смотрю на ее резкие серо-синие губы, пытаясь набраться смелости, чтобы сделать искусственное дыхание. Но когда я наклоняюсь, чтобы попробовать его, Восточный запутывается вокруг Ареллы и начинает вращаться так быстро, что поднимает мягкое тело Ареллы с земли.

Мы с Соланой отступаем, когда как ветер вращается еще быстрее, превращая форму Ареллы в пятно.

– Думаю, что это помогает, – говорит Солана.

Я пытаюсь выяснить то, что она видит, когда ветер распутывает, проносясь в небо, когда Арелла падает на песок, кашляя и сжимаясь.

– Лиам, – кричит она, сжимая бледные руки, когда она поднимается. – Лиам, я...

Ее голос затихает.

Ветер уходит.

– Где Гас и Одри? – спрашиваю я, хватая ее за плечо, таким образом, что она посмотрела на меня.

– Это настолько хуже, чем я помню, – стонет она, обнимая себя и раскачиваясь назад и вперед.

У меня нет времени для ее игр.

– Где Одри? Ты позвала ее сюда, и теперь она ушла... и Гас тоже. Скажи мне, что произошло.

– Я позвала ее сюда? – спрашивает Арелла, глядя на небо. – Я не помню. Я не делала...

Тени поселяются в ее чертам.

– У меня не было выбора, – шепчет она.

Я сжимаю свою хватку, чувствуя, что мои пальцы впиваются в ее кожу.

– Что это значит?

– Райден.

– Что? – кричу я, делая выпад к горлу Ареллы. – Я верил тебе! Я...

Солана блокирует меня, и я дрожу слишком сильно, чтобы сопротивляться.

Одри была права.

Я никогда не должен был просить, чтобы она шла сюда. И теперь она...

– Где она? – шепчу я, боясь, что я уже знаю ответ.

Арелла смотрит в небо.

– Райден забрал ее... но у меня не было выбора! Он сказал мне позвать Одри, или он...

– Или он что? Убьет тебя? – спрашиваю я, желая, чтобы Солана отпустила, так, чтобы я мог задушить Ареллу сам. На этот раз я думаю, что могу это сделать. – Похоже, что он попытался сделать это, так или иначе.

– Есть некоторые вещи, похуже, чем смерть, Вейн. И я знала, что у Одри была сила четырех. Я думала, что она будет достаточно сильна, чтобы бороться с Райденом. Я не думала, что он сможет взять ее.

– Куда он забрал ее? – кричу я, когда она прикрывает глаза, дрожа снова.

– Я не уверена. Такое чувство, что он построил трубопровод тут же, – она указывает на вмятину в песке на расстоянии приблизительно в сто ярдов, – и забрал ее и Гаса куда-то очень далеко. Я предполагаю, что в его крепость в горах. Туда он всегда брал других.

Я хочу плакать, кричать, ударить кулаками что-то действительно сильно. Но у меня нет времени для этого. Если Гас и Одри находятся в тюрьме Райдена, то я должен пойти за ними.

– Где его крепость?

– Ты не можете последовать за ней, Вейн.

– Скажи мне, где это! – Мой крик эхом отражается от предгорий, но Арелла даже не моргает.

– Я могу отвести тебя, – предлагает спокойно Солана. – Я знаю путь к тому городу лучше, чем кто-либо. Мы можем уйти, как только ты будешь готов.

– Я готов.

Она касается моей травмированной руки... ее пальцы, только касаются кожи... и острая боль, слегка проходит через мое тело.

– Тебе больно, Вейн. Тебе нужно вылечиться.

– Я должен добраться до Одри.

– Она не может быть в такой опасности, как ты думаешь, – прерывает Арелла, и я клянусь, была бы у меня энергия, я запихнул бы ее обратно в камеру.

– Она у Райдена!

– Да, но... я не думаю, что у нее есть то, что ему нужно. – Она закрывает глаза, машет руками в воздухе. – Разве ты не чувствуешь этого?

– Чувствую что?

Это почти похоже, что она улыбается, когда говорит мне:

– Она разорвала вашу связь.

Я хватаюсь за грудь, пытаясь не верить ей.

Но я не чувствую никакой тяги.

Это то, почему ее след чувствуется настолько странным в воздухе?

Слезы текут по щекам, прежде чем я могу сморгнуть их прочь, и я понимаю, что полагаюсь на Солану больше, чем хочу.

– Почему она сделала это? Почему она...

Но я знаю ответ.

– Чтобы защитить Западный, – шепчу я.

Одри никогда бы не позволила четвертому языку попасть в руки Райдена. Поэтому, если бы она боялась, что не сможет защитить его, то она просто бы избавилась от него.

– Как это вообще работает? Она может забыть его полностью? – шепчу я, не веря, что ответ такой, на который я надеюсь.

– Я не знаю, – признается Арелла, закрывая глаза. – Я даже не знала, что связи могли разделять языки. Но похоже на то.

Все крутится слишком быстро, и я...

– Так, мы больше не связаны? – спрашиваю я, когда Солана помогает мне сесть на песок.

– Она – нет.

– Что это означает?

Боже... на этот раз она могла просто ответить на вопрос полностью?

– Это означает, что ты больше не часть ее. Но она – все еще часть тебя. Если ты не решишь отпустить...

Она потирает кожу на запястье, где раньше был ее браслет.

Ее связь.

Я всегда думал, что это был печальный способ, которым Арелла цеплялась за связь с ее мужем, несмотря на то, что он ушел.

Теперь это дает мне надежду.

Я буду держаться за Одри с каждой унцией силы, которая у меня есть.

Я закрываю глаза, делая медленные вздохи.

Я верну Одри. Также я собираюсь вернуть и Гаса.

Но чтобы сделать это, мы должны двигаться быстро.

Каждая секунда на счету.