Текст книги "Пусть грянет гром (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26

Одри

Буреносцы придвигаются ближе.

Я могу чувствовать силу взрывов.

Страх пронзает наш лояльный Западный щит.

Райден казался потрясенным нападением Гаса. Пораженный тем фактом, что он не мог сдержать его. Разъяренный, что его армия видела намек на его слабость.

Если он поймает нас теперь, то это только будет ради изучения нашего языка. Он также удостоверится, что мы наказаны, яростно и публично так, чтобы не возникало никакого вопроса, кто безраздельно властвует. Несомненно, у кого окончательная сила.

Мои руки дрожат, когда я помогаю Вейну распутать наши шипы ветра, и я пытаюсь потянуть спокойствие и мир от Западных, когда я наматываю их вокруг запястья.

– Что? – спрашиваю я, когда ловлю Вейна на том, что он смотрит на меня.

Застенчивая улыбка показалась в уголках его губ, что кажется неуместным, когда взрывы отзываются эхом вокруг нас.

– Прости. Это просто... каждый раз, когда Бури просят, чтобы я научил их Западному, я чувствую себя больным. Я не могу представить, что доверяю им ту ответственность. Но когда это – ты, я...

Он не заканчивает, но его улыбка говорит мне то, что он не произносит. Те же самые слова, которые я внезапно должна сказать, даже при том, что наше время заканчивается... или возможно особенно из-за этого. В случае, если я никогда не получу другого шанса, я должна сказать ему.

– Я рада, что выбрала тебя.

Я рассчитывала на глупую усмешку или самодовольную ухмылку, которую я так хорошо помню. Вместо этого его глаза становятся стеклянными, и он отводит взгляд.

Он откашливается.

– Так, какая команда для хабуба? Пожалуйста, скажи мне, что это включает слово «стучать».

Я чувствую, что улыбаюсь, даже при том, что я паникую внутри.

Я видела, как мой отец делал хабубы, но он никогда не учил меня, как делать это. И во время моего обучения в Бурях я была так сосредоточена на изучении сильных нападений, которые уберут большинство солдат, что я никогда не потрудилась изучать что-то еще. Я никогда не знала, что в сдержанности была сила. Только когда я начала слушать Западные.

Всю мою жизнь меня учили, что западный ветер был слаб. Никто не понимал, сколько силы идет из ветров, которые готовы сотрудничать, вместо доминирования, как Северные. Как осторожность стабилизирует проекты против ловушек, в которые могла бы нырнуть Восточная груда обломков. Как они всегда остаются быстрыми и активными, в отличие от вялого Южного. Они – самые согласные, послушные ветры, которые я когда-то испытывала... и поэтому ли из-за их легкой природы или вследствие страданий, так много потерь и одиночества, я не могу быть уверена. Но я знаю, что могу убедить их сделать это. Я просто должна найти правильные слова.

– Ты когда-нибудь призывал хабуб? – спрашиваю я Гаса, надеясь, что команда могла бы быть одинаковой на любом языке.

Гас качает головой, его глаза, все еще столь же безучастные, я даже не могу сказать, понимает ли он меня.

– Ты не знаешь, как это сделать? – спрашивает Вейн, представляясь столь возбужденным, как я чувствую.

– Я могу понять это, – обещаю я, приказывая себе верить в это.

Я вспоминаю хабубы, которые я видела. Мой отец всегда вызывал быстрый нисходящий поток, который разбивал землю настолько сильно, что она поднимала высокую стену пыли. Большая часть силы прибыла из того, сколько ветров он использовал, но если я смогу заставить свой Западный течь в цикле, высоко взлететь, а затем резко отступить и так много раз, то они могли бы быть вызвать тот же самый эффект после нескольких вращений.

Но это сложная команда. Отдельное слово не объяснит много шагов. Для этого мне будет нужна цепь слов, как то, когда я зову ветер.

Западные, циркулирующие вокруг моего запястья, чувствуются слишком отвлекающимися, слишком разбитые всем хаосом, чтобы разделить их тайны. Таким образом, я сосредотачиваюсь на своем лояльном щите, ненавидя, что я должна повернуться к нему снова. Чувства проекта, утомленные и увядшие, и его голос спокоен, его слова теперь заикаются, когда он поет.

Звук разбивает мое сердце, и мне жаль, что я не могу отослать бедный ветер, сказать ему блуждать по бесконечному небу и никогда не волноваться обо мне снова. Но я все еще нуждаюсь в его помощи, таким образом, я шепчу, мягко извиняясь, и прошу об еще одной услуге.

Песня проекта становится печальной и сладкой, шепча о продолжении, когда все остальное чувствуется холодным. И одна фраза выделяется из других.

Сила мира.

Чем тяжелее я сосредотачиваюсь на нем, тем больше я чувствую, что другие слова покалывают в моем уме, циркулируя и выстраиваясь, пока я не узнаю то, что мои инстинкты говорят мне произнести.

Всплеск, и напряжение, и подъем увеличиваются. Потом падение и катастрофа с силой мира.

Правильность команды тяжело ощущается на языке, отчаянный шепот слова и заставляет их работать. Но не сейчас. Не пока Буреносцы близко, и я могу быть уверена, что хаос повлияет на них так, как нам нужно.

Вейн тянется к моей руке, когда земля снова дрожит, и я могу почувствовать, что бедные щит борется, чтобы держаться, цепляясь за нас троих с всей силой, которая у него есть.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что, – говорит Вейн, ожидая, когда я посмотрю на него. – Если что-то пойдет не так, как надо, и Райден схватит меня, я хочу, чтобы ты сбежала... нет, не спорь. – Он прижимает мою ладонь к щеке, закрывая глаза, когда искры танцуют между нами. – Я достаточно силен, чтобы справиться независимо от того, что Райден со мной сделает. Но я не достаточно силен, чтобы видеть, как он причиняет тебе боль.

– Вейн...

– Нет, действительно, Одри. Райден доставал меня последние несколько недель, посылая мне кошмары, заставляя меня верить, что ты у него, и он... – Он дрожит. – Я никогда не хочу, чтобы это было реально. Таким образом, мне нужно, чтобы ты пообещала, что, если ты сможешь уйти, ты уйдешь. Даже если это означает бросить меня. И попытайся забрать Гаса, если сможешь.

Я гляжу на Гаса, который ясно в шоке... не двигается и не мигает. Я могу только сказать, что он дышит. Мысль о спасении его вместо Вейна заставляет меня хотеть кричать. Но я могу понять нужду Вейна, поэтому я киваю.

– Надеюсь, что этого не произойдет.

– Но если произойдет?

– Тогда обещаю.

Он хватает меня и целует. Все еще электрический, голодный и захватывающий. Но есть печаль на сей раз, и я понимаю, что он прощается.

Я не позволю ему оставить надежду.

Я прижимаюсь ближе, пытаясь позволить ему почувствовать мою уверенность, пытаясь показать ему, что он может верить в меня снова, пытаясь...

– Так, это воины, которые думают, что могут победить меня? Два томящихся от любви подростка и опекун, который выглядит готовым испачкаться?

Вейн и я отдаляемся и находим круг Буреносцев, окружающий нас. Райден стоит в центре, так близко, что я вижу серо-голубой цвет его глаз. Углы его челюсти. Свободные пряди волос, которые шлепаются по лбу.

Есть что-то почти очаровывающее в его улыбке, когда он говорит:

– Двое из вас будут моими совершенно особыми гостями. Особенно ты. – Он указывает на меня, и я чувствую, что хватка Вейна напрягается на моей руке. – Что касается тебя, – он поворачивается к Гасу, – Ты получишь честь заменить Живой Шторм, который ты разрушил. И я удостоверюсь, что на сей раз процесс будет особенно болезненным.

Колкость вырывает Гаса из его оцепенения, и в одном пятне движения он ныряет к Райдену и...

Он врезается в стену нашего щита и падает обратно в грязь.

– Захватывающе, – говорит Райден, когда он выходит вперед, проводя руками вдоль края Западного.

Я вижу, что Вейн задерживает дыхание, и понимаю, что делаю то же самое. Но независимо от того как сильно Райден нажимает, его рука не может пройти через барьер.

– Еще раз повторюсь, твои способности очень впечатляющие. И все же, твоя небрежность предает. – Он тянется назад и вытаскивает шип ветра, который Гас кинул в него. – Я подозреваю, что могу использовать это, чтобы взорвать ваш небольшой приют, очень интересный способ использовать его, чтобы раскромсать мой Живой Шторм. Но я не хотел бы рискнуть разрушать мою новую игрушку.

Он проводит ладонью вдоль точного края, и я должна помешать себе не сделать к нему выпад.

– Приди! – кричит Вейн Западному, и шип летит из руки Райдена и проходит прямо через щит.

Прежде чем Вейн ловит его, Буреносцы вытаскивают свои ветрорезы и заряды, но они выпиты щитом, который все еще чудесно держится сильным.

Райден смеется, запрокидывая голову так, что я вижу его горло.

– Браво. Но каково теперь твое движение? Ты собираешься прокрутить меня? Ветры сказали мне, как хорошо это произошло в прошлый раз, когда ты стал жестоки. Но, возможно, ты думаешь, что теперь ты сильнее. – Он выходит вперед, протягивая руки и обнажая грудь. – Тогда вперед.

– Давай, – просит Гас его.

– Не надо, – шепчу я.

Нет никакого способа, которым Райден возьмет на себя такой риск... даже если он думает, что Вейн слишком мирный. У него должна быть защита, которую мы не видим, и если Вейн нападет, то это будет иметь неприятные последствия для нас.

Вейн смотрит на Гаса. Потом на меня.

Его хватка на шипе расслабляется.

Гас качает головой, когда Райден смеется снова.

– Это то, что я думал.

– Я не собираюсь тебя убивать, – говорит Вейн, его голос более темный, чем я когда-либо слышала его. – Потому что смерть была бы слишком легка.

– Действительно? Это то, как это было для твоих родителей? – спрашивает Райден. – Легко?

– Нет. У них было что-то, ради чего жить. А у тебя? – Он шепчет команду, чтобы размотать шип ветра и улыбается, когда у Райдена отвисает челюсть. – Все, что у тебя есть – это сила. И я собираюсь устранить ее. Заставить тебя пережить остальную часть твоих дней, зная, что ты приблизился и потерпел неудачу. А затем ты сможешь умереть, один и никому не нужный.

– Если я не убью его сначала, – ворчит Гас.

Райден наклоняет голову, чтобы посмотреть Вейну в глаза.

– Я знаю ради чего ты должен жить, – он смотрит на меня, – и я надеюсь заставить тебя смотреть, как я ломаю ее на кусочки часть за частью.

Вейна трясет, когда он тянется к моей второй руке. Я начинаю скручивать наши пальцы вместе, но он сопротивляется, наматывая Западный, который он распутал из шипа ветра, вокруг моего запястья.

Наши глаза встречаются, и я чувствую дрожь внутри, когда я понимаю то, что он говорит мне.

Пора.

Я впитываю один последний порыв теплоты от прикосновения Вейна, собирая всю храбрость, когда концентрируюсь на четырех Западных, которые теперь у нас есть. Я хочу удержать наш щит и использовать только три потока из шипов ветра... но проекты настолько робкие и утомленные, я знаю, что их не будет достаточно.

Даже с щитом, работающим с ними, они все еще не смогут быть достаточно сильными.

Но мы должны рискнуть.

Один глубокий вздох успокаивает мое мчащееся сердце. Тогда я кричу Западную команду, и щит распутывает, ругаясь с другими ветрами, когда они проносятся в небо.

Буреносцы поднимают свои ветрорезы и отскакивают назад, готовящиеся, чтобы напасть на ветра. Но когда проекты ударяют в землю, они даже не поднимают достаточного количества пыли, чтобы сделать облако.

Райден так сильно смеется, что это отзывается эхом вокруг каньона.

– И вот так заканчивает свою жизнь последнего живущего Западного.

Буреносцы ставят нас на ноги, когда ветры возвращаются. Но когда они снова ударяют, они едва поднимают больше пыли, чем первый раз.

Райден смеется сильнее, крича слово, которое заставляет его высушивающие серые ветры запутаться вокруг Вейна и Гаса, когда он хватает мое запястье одной рукой и расчехляет его ветрорез другой. Лезвие – тускло-черного цвета, и когда он прижимает острый край к моему боку, сотни острых как бритва ожогов появляются и жалят с энергией, которую я никогда не чувствовала раньше. Я уверена, что быть пораженным молнией менее болезненно.

Вейн борется, чтобы добраться до меня... но Буреносец держит его слишком сильно. И когда Западные снова приземляются, их удар почти более слабый на сей раз, только рассеивает немного гальки.

– Теперь, кто сильнее? – спрашивает Райден, когда он прижимает лезвие глубже к моему боку.

На сей раз я воздерживаюсь от крика, но я чувствую, как кровь бежит по коже, и я вижу, как Вейн наблюдает это. Он пытается вырваться из хватки Буреносца, но его руки и ноги, все еще связаны высушивающими ветрами, он падает к сухой, резкой земле.

Райден с силой втыкает свой ветрорез в мое плечо, и оно немедленно кровоточит.

– Я мог разрезать ее на половинки прямо сейчас, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня. Хотя это действительно похоже на пустую трату.

Он водит пальцами по моему травмированному бедру, заставляя мою кожу гореть солью своего потного прикосновения.

Слезы текут по лицу Вейна, когда он борется вперед, но Райден снова пинает его, на сей раз в бок. Я слышу хруст кости Вейна, и он не двигается. Болезненные ветры, связывающие его, сделали его бледным... а когда я поворачиваюсь к Гасу, я вижу, что он уже в отключке.

– Пожалуйста, – я прошу Западные, когда чувствую, что они ударяют вниз снова. – Пожалуйста, боритесь сильнее. Пожалуйста, помогите нам.

Трое из ветров не отвечают. Но мой лояльный щит несется ко мне, наматываясь вокруг меня, ослабляя боль моей раны прохладным бризом. Я закрываю глаза, и когда я успокаиваюсь, я чувствую, что два слова жгут мой язык.

Получить помощь.

Я кричу их, и проекты далеко убегают, собираясь с другими, прежде чем они бросаются в небо.

– Похоже, что ваши ветры оставили вас, – шепчет Райден в мое ухо. – Таково безумие предоставления им выбора.

Он тянет свой ветрорез, раня меня еще раз в процессе, и запутывает меня в его злых ветрах. Острые, высушивающие проекты тянутся через мою кожу, и я чувствую, как моя энергия исчезает. В ушах начинает звенеть, а зрение тускнеет, и я собираюсь сдаться темноте, когда хлопок громче гром прорывает все вокруг, качая землю, таким образом, сильная хватка Райлена уходит.

Я падаю на колени, кашляя от облака пыли, которое жжет мои глаза, когда я борюсь, чтобы дышать. Густой коричневый воздух покрывает все, но я могу разобрать темное пятно на земле поблизости и пробраться к нему, чувствуя мою первую реальную надежду, когда я вижу, что это ветрорез Райдена.

Земля снова дрожит, и я понимаю, что это Западные. Десятки из них, возможно даже сотни, бьют в унисон, поднимая так много песка, что небо становится черными. Я слышу кашель и крики, когда Райден и Буреносцы командуют своими ветрами, но разрушенные проекты только разносят пыль и поднимают больше обломков.

Я извиваюсь в своих путах, крутясь, пока я не освобождаю правую руку. Я могу только согнуть запястье, но мне удается схватить рукоятку ветрореза и наклонить лезвие достаточно для этого, когда я прислоняюсь к нему, ветры, связывающие меня, распутываются в затяжке дыма. Потом я хватаю ветрорез и встаю на ноги, нащупывая через ослепляющую пыль, неспособную сказать, двигаюсь ли я к Вейну или от него.

Моя работа продвигается медленно, и я дважды ударяюсь о Буреносцев и едва отбиваю их лезвия. Я кричу мой верный щит и проект бросается ко мне.

Когда они опутываются вокруг меня, я могу наконец дышать и видеть снова, и я бегу, ища Вейна и Гаса, надеясь, что Буреносцы не убили их. Сначала я нахожу Гаса... отвергнутым как груда мусора. Его голова мягко падает, когда я перемещаю его, но когда я убираю его путы, его глаза открываются... а затем немедленно закрываюсь от пыли.

Я зову другой Западный и прошу его оградить его. Проект не хочет повиноваться, но он наконец соглашается намотаться вокруг лица Гаса, очищая воздух достаточно для него, чтобы дышать.

– Где Вейн? – спрашивает он, когда кашляет и пытается дышать.

– Я не знаю. – Я тяну Гаса на ноги, и он тянется к ветрорезу Райдена. Мое обучение кричит сопротивляться, но я напоминаю себе, что произошло, когда я напала на Астона. Лучше иметь оружие в руках кого-то способного к убийству.

– Пожалуйста, – шепчу я своему Западному щиту. – Если ты знаешь, где Вейн, помоги мне найти его.

Проект не отвечает, оставляя Гаса и меня одних.

Гас хватает меня за руку, таким образом, мы не можем разделиться, и мы пробираемся в самую толстую часть шторма.

– Вы с Вейном связаны, правильно? – кричит он, когда мы бежим. – Я даже не представлял это?

Мое лицо горит, когда я киваю, но я не слышу осуждения в его тоне, когда он говорит:

– Тогда разве ты не можешь почувствовать, где он?

Он хлещет Буреносца, который пересекает наш путь, и я закрываю глаза, пытаясь не думать о брызгах красного цвета.

– Напряжение нашей связи слабеет, когда мы близко друг к другу, но я посмотрю, могу ли я почувствовать его.

Я прошу, чтобы мой Западный оставил меня на мгновение, таким образом, я могу поискать в небе след Вейна.

Пыль так густа, что она покрывает мой язык, но я вынуждаю себя сконцентрироваться, ища намек тепла или какой-то признак контакта на других ветрах. Я чувствую, что проглотила половину пустыни, прежде чем я наконец чувствую электрическое покалывание, которое мне нужно.

Я сжимаю свою руку на руке Гаса, и мы взлетаем, он режет все на нашем пути, и я следую за теплом в воздухе, пока не врезаюсь в голую грудь.

– Слава Богу, ты в порядке, – говорит Вейн, когда я оборачиваю щит обратно вокруг меня и призываю один к нему.

Я жду, чтобы Западный покрыл нас как вторая кожа. Потом я попадаю в руки Вейна и цепляюсь за него так сильно, как могу.

Вейн прижимает меня к себе, но его рука касается глубокой раны в моей боку, и я ненавижу, что вздрагиваю.

Он отделяет, глядя на кровь на руке.

– Я убью Райдена.

– Нет... он – мой, – настаивает Гас.

– Фактически... вы оба неправы, – кричит Райден, разделяя пыль достаточно, чтобы показать, где он скрывался. Он покрыт болезненными серыми ветрами, и он выглядит бледным и зеленым от их эффектов. Но они, кажется, позволяют ему вдыхать шторм. – Еще раз вам удалось произвести на меня впечатление вашими силами. Но пора остановить эти глупые игры. Отзови этот смешной хабуб, и я обещаю, что позволю вам всем жить.

– Или мы теперь убьем тебя, – говорит Гас, держа ветрорез Райдена.

– Попробуй и увидишь, что получится.

Я кладу руку на плечо Гаса, чтобы остановить его. Я уверена, что Райден не шутит.

Западные снова ударяют, но Райден даже не вздрагивает.

Мы не сможем убежать от него.. если мы не сделаем что-то новое. И именно тогда я понимаю, что мой Западный снова изменил свою песню.

Каждый стих теперь заканчивается тем же самым словом.. как будто он просит меня послушать подсказку. Команда не имеет смысла, но этот проект до сих пор не подводил меня.

Я сжимаю свою хватку на Гасе и Вейне и кричу:

– Слейся!

Западные меняют направление, собираясь вместе, раздуваясь в более толстый и более сильный. Я думала, что шторм был хаосом прежде, но теперь это непроницаемая стена задыхающейся пыли, которая заманивает в ловушку всех Буреносцев, даже Райдена, в тяжелый воздух, в котором Гасу, Вейну и мне разрешают двигаться с непринужденностью. Наши Западные щиты должно быть говорят другим ветрам позволять нам проходить.

Мы бежим с такой скоростью, с какой можем, не оглядываясь назад, когда земля становится более крутой. И чем выше мы поднимаемся, тем больше воздух очищается, пока нам наконец не удается собрать ветры, которые нам нужны для трубопровода.

– Подожди, – кричит Вейн, добавляя Западный к соединению, прежде чем я даю заключительную команду.

Тогда он берет меня за руку, хватает Гаса и кричит:

– Усилься! – и вихрь расширяется вокруг нас, вытаскивая нас из долины.

Глава 27

Вейн

Не могу поверить, что мы живы.

Ну... пока.

Я не знаю, сколько времени тот сумасшедший ветер будет держать в ловушке

Райдена в Долине Смерти, но держу пари, что он просит слишком много последние несколько сотен лет. Преимущество, у нас есть несколько часов. Возможно меньше.

Вихрь выплевывает нас на открытую площадку, и я делаю полезные вещи, когда кричу и кручусь, в то время как Одри распутывает трубопровод, и Гас собирает Южные и запутывает их вокруг нас, чтобы замедлить наше падение. По крайней мере, я не забываю выпустить Западные щиты. Мы должны наши жизни тем утомленным проектам. Они имеют право быть свободными.

Ветры вокруг Гаса и меня уходят в серое небо сумерек. Но щит Одри сжимает свою хватку, и от улыбки на ее лице я могу сказать, что она хочет, чтобы он остался. Только Одри могла сделать Западным ее новым домашним животным.

– Где мы? – спрашивает Гас, когда мы приземляемся посреди еще одной пустыни. Я начинаю задаваться вопросом, является ли это все, что есть в этом долбаном штате, когда я понимаю, что мы фактически больше не находимся в Калифорнии.

По горизонту на расстоянии есть замок, Эйфелева башня и дьявольская неоновая пирамида. Предоставьте мне право выкинуть нас в Лас-Вегас.

– Похоже, что мы, по крайней мере, в трех часах от дома. Никто не хочет пробежаться по шведскому столу для начала? Или возможно пожениться перед Элвисом?

Я понимаю, что я произнес только тогда, когда шутка слетает с губ.

– Это не предложение, – говорю я Одри, интересно, ее щеки покраснели настолько же, насколько я себя чувствую. Это трудно сказать в тусклом лунном свете. – Я никогда не... ну, я никогда не думал... я просто имею в виду... Я сделал бы это лучше, чем... не то, чтобы я думаю о предложении... по крайней мере, не сейчас... я просто...

Пожалуйста, кто-нибудь пристрелите меня.

Потом Гас откашливается, и я понимаю, что есть целый другой уровень неловкостей в этой ситуации.

Я вздыхаю.

– Слушай. Я знаю, что не могу просить тебя...

– Не волнуйся, я не собираюсь никому говорить, – прерывает Гас. – Этот ваше дело. Я не влезаю в него.

Ну, это хорошо... я думаю. Я не знаю, я, своего рода, много всего скрываю. Но я должен буду поговорить с Одри и посмотреть, что она думает по поводу того, чтобы предать все огласке.

– Но мне и так все ясно, – добавляет Гас, – Она – то, из-за чего ты полз к горам все время, чтобы проверить, правильно?

– Все время? – повторяет Одри.

– Всегда, когда я мог, – признаю я. – Нахождение твоего следа было единственной вещью, которая заставляла меня двигаться.

Ее лицо вытягивается, и я тянусь к ней.

– Эй... я не имел в виду ничего такого. Я просто скучал по тебе. Я... – Моя рука задевает что-то влажное на ее боку, и она вздрагивает. – У тебя все еще идет кровь?

Я поднимаю ее рубашку сбоку, и мое зрение затуманивается, когда я вижу темную, зубчатую глубокую рану, которая начинается выше ее бедра и переходит на живот.

– Все хорошо, – настаивает она, когда я ищу что-нибудь, что можно использовать, чтобы закрыть рану.

Я пытаюсь оторвать основание своих шорт, но плотная ткань отказывается разрываться.

Почему я должен был снять свою глупую рубашку?

– Эй, – говорит она, наматывая ее Западный вокруг талии, – Все хорошо, смотри? Ветер помогает нам заживать.

Я не могу сказать, останавливает ли прохладный бриз фактически кровь или просто смахивает ее подальше... но я думаю, что она должна будет сделать до тех пор, пока мы не сможем вернуться домой.

– Ты чувствуешь угрозу? – спрашивает Одри Гаса, который вытянул руки, сканируя воздух.

– Нет. Я ничего не чувствую.

Он крадется по пустыне без лишних слов.

Трудно разглядеть в тусклом свете, но я слышу, как он расчехляет свой ветрорез и начинает выбивать из чего-то дерьмо.

Одри смотрит на меня, и я знаю, что она ждет, что я пойду, поговорю с ним. Но что я, как предполагается, скажу? Думаю, что что-то о его папе, но я нифига не разбираюсь эмоциональных вещах как это.

Проходит несколько минут, и Гас все еще идет в город, таким образом, я наконец начинаю.

– Эй, – бормочу я, прекрасное начало. – Э... ты в порядке?

– О, да, в полном. – Он делает замах и отрезает верхушку сухого, жидкого кустарника.

– Слушай. Я знаю, ты злишься... я не виню тебя. То, что произошло с Фенгом, было... и я не имею в виду то, что ты сделал со Штормом... Я имею в виду то, что сделал Райден. К тому времени, когда ты добрался туда...

Эх, я действительно хреново в этом разбираюсь.

– Я знаю, что этим был не мой отец, – ворчит Гас, разрезая другое растение. – И я всегда знал, что, вероятно, потеряю его. Это то, что происходит с опекунами... это в присяге, которой мы все клянемся. Просто... – он вздыхает и смотрит на звезды, – Нет действительно ничего. Я не могу даже найти его эхо.

– Я тоже никогда не находила эхо своего отца, – говорит Одри, подходя ко мне. – И я знаю, что это, вероятно, кажется сумасшедшим, но... иногда я думаю, может быть он не ушел. Такое чувство, что часть его все еще здесь... маленький намек его присутствия в бризе, который находит меня, когда я нуждаюсь в нем больше всего.

Ее голос раскалывается, и я тянусь к ее руке.

Она никогда не говорила мне это... и я понятия не имею, возможно ли это. Но я надеюсь, что это так.

Гас наверное тоже, потому что он глубоко вздыхает и убирает темное лезвие своего ветрореза обратно в ножны.

Ветрорез Райдена.

Я хочу схватить его и швырнуть в пустыню, насколько я могу... но более страшная мысль полностью останавливает меня.

Мы взяли оружие Райдена.

И сбежали.

И я насмехался над ним перед всеми.

Если Райден следовал за мамой Гаса, чтобы наказать Фенга за его победу... насколько сильно он захочет принять ответные меры против меня за все это?

– Я должен вернуться домой, – говорю я, пиная себя за то, что не додумался об этом раньше. Сколько минут мы уже потратили впустую?

Солана с моими родителями... и я не сказал им возвращаться, таким образом, они еще не должны быть дома. Но я мог поставить что угодно, что у Райдена есть способ разыскать их.

Одри должно быть знает, о чем я думаю, потому что она кладет руку мне на плечо.

– Бури защитят их.

Я киваю, надеясь, что она права... но когда мы уходили, Бури были все были отозваны. И даже если они вернулись, защита моей семьи никогда не была их очень высоким приоритетом...

– Мы должны использовать другой трубопровод, чтобы вернуться, – говорю я, съеживаясь, когда предлагаю это. Запуск через один чувствуется, как полет из рогатки, выжженной в гигантском вакууме, а затем падение назад к земле на скорости ракеты.

Одри качает головой.

– Трубопроводы должны использоваться только для чрезвычайных ситуаций.

– Это чрезвычайная ситуация!

– Нет, она права. Они довольно нестабильны... особенно на большом расстояние, – говорит мне Гас. – И если они разрушаются, в то время как ты находишься в нет, то ты ничего не можешь сделать.

Забавно, что Одри никогда не упоминала что, когда-то она учила меня, как их делать.

– Но мы добрались до Лас-Вегаса, – напоминаю я им. – Возможно четвертый ветер делает трубопроводы более безопасными.

– Или нам повезло, – спорит Гас. – Я думал, что моя голова собиралась взорваться, а ты?

Фактически, я думал, что моя кожа собиралась оторвать... но я не хочу допускать этого. Я должен вернуться домой.

Одри сжимает мою руку.

– Полет с силой четыре принесет нас туда за половину времени. И я не думаю, что Райден попытается пойти туда. Он назвал Живой Шторм первым из его новой армии... я не думаю, что он нападет, пока он не сделает больше. Но даже если мы мчимся к другому сражению, нам требуется время, чтобы придумать стратегию, и мы можем сделать это во время путешествия.

Она зовет проекты всех четырех ветров и ткет их в пузырь ветра вокруг нас.

– Думаю, что мы должны лететь вместе. По-отдельности это трудно.

Гас двигается позади меня и берется за плечи. Я могу сказать, что он пытается избежать тех мест, куда Райден ударил меня, но ушиб покрывает всю мою долбаную лопатку. На боку еще хуже, и все болит каждый раз, когда я глубоко вдыхаю. Я не был бы удивлен, если Райден сломал несколько ребер.

Но это ничего по сравнению с тем, что он сделал Одри. Я пытаюсь найти место на ее талии, за которое можно было бы безопасно взяться, но все слишком сырое и кровавое. Она берет мои руки и двигает их ниже.

– Даже не думай, – бормочет она, когда я понимаю, что практически держу ее за зад.

Если бы Гаса здесь не было, а моя семья не была в опасности... и она была бы без ран, то... у меня было бы много идей. Но при этих обстоятельствах, все, что я хочу сделать – вернуть в долину с такой скоростью, с которой мы можем.

Одра кричит "Поднимись", и мы взлетаем в небо быстрее, чем я когда-либо летел прежде. Звезды становятся размытым пятном, и я слышу Одри, она шепчет, регулирует, контролирует ветры, когда мы летим. Но ее голос кажется усталым, и тени под глазами почти столь же темные как и мой ушиб.

– Эй, – говорю я ей, притягивая ближе. – Давай я. Ты должна отдохнуть.

Она улыбается.

– Это, вероятно, не очень хорошая идея позволить нам резко упасть и умереть.

– Э... я могу гулять по ветрам. Как еще ты думаешь, я добрался сюда? Это заняло у меня несколько попыток разобраться, но как только я выяснил, как слышать оттенки ветра, это было легко.

– Оттенки?

– Да. Как прямо сейчас, Восточные стремятся вращаться налево. Таким образом, я уговорил бы их вернуться на путь.

Она втягивает воздух.

– Что... что-то болит?

– Нет, это просто... просто подарок моего отца....

– Да? Ну, думаю, должно быть, ты разделила его со мной, когда мы сблизились.

Одри трясет головой.

– Я никогда не слышала о подарках, проходящих во время связи. У моих родителей не было такого. У моей мамы был свой дар... у папы – свой.

– У моих тоже, – бормочет Гас.

Одри молчит так долго, что я наконец спрашиваю:

– Ты в порядке?

– Да, я просто пытаюсь понять, что это означает. Я никогда не слышала о связях, разделяющих языки, и все же...

Я тяну ее еще ближе, чувствуя взрыв теплового порыва между нами, когда я шепчу:

– Я думаю, что это означает, что нам предназначено быть вместе.

– Если вы двое увлечетесь, то я выкину вас из пузыря, – предупреждает Гас.

Я не могу удержаться от смеха.

– Позже, – шепчу я Одри, и мне нравится, что она вздрагивает.

Я все еще не могу поверить, что она здесь. Вернулась в мои руки после всех этих недель.

– Разве мы не должны придумать стратегию? – спрашивает Гас, и я полностью ненавижу его за то, что он прав.

Мы нуждаемся в чем-то лучше, чем его план хватай-и-бей, так как он точно не подходил в Долине Смерти. Не то, чтобы план Одри атаковать Живой Шторм в одиночку, был намного лучше.

– Почему ты была там? – спрашиваю я, понимая, что она никогда не объясняла этого. – Ты знала, что Райден будет там сегодня?

– Нет. Астон сказал мне, что мне нужно идти в Долину Смерти... но я сомневаюсь, что он знал, что Райден будет там.

– Астон? – Я хочу разрушить внезапную волну ревности... но это полностью похоже на одного из тех опрятных британских парней, которые всегда подлизываются к девочкам.