Текст книги "Продавец воздушных шариков"

Автор книги: Шарлотта Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Ну, полагаю, вы постоянно читаете о подобных вещах. Как говорится, надо найти себя. Я, наверное, слишком тупа, чтобы понять это. Но мне кажется, что лично я себя никогда не теряю, где бы ни находилась.

Она с опаской взглянула на адвоката. Тот улыбнулся.

– Знаете, – рассудительно заметила Шерри, – дом Рейнардов был своего рода ловушкой. Это походило на вымогательство. Можешь обладать всем, что пожелаешь, выбирать самое лучшее, но – ты обязан делать то, что от тебя требуют, поступать так, как тебе укажут.

Понимаете, Вард должен был сидеть в роскошном личном кабинете и писать великие произведения. А если это у него не получается, то его мамочка не может понять, почему. В чем дело? Условия ведь идеальные! И ничтоне может заставить ее понять, что он, вероятно, просто не знает, что ему делать. Бедный Вард!

Я подумала: «Ладно, нам пора выбираться отсюда. И нам необходимо забрать с собой Джонни. Почему это малыш должен расти в подобной западне?»

И я наконец… О, мне пришлось сражаться! Но в конце концов я заставила Варда согласиться. И – у-уф! – вот тут-то и начались волнения!

Ну зачем, в самом деле, мы собираемся расстаться с хорошей, спокойной жизнью? В этом моявина. Должно быть, мнемилее жизнь на дне. Это я не могу переносить приличное общество. Это я не знаю, как вести себя в нем. Я хотела предаваться Бахусу. (Что это такое, мистер Джордан? Это они так говорили.) О, я к тому же была неряхой. Они говорили, что чистота и порядок выводят меня из себя. Я еще и Варда испортила. Я люблю, чтобы вокруг были Содом и Гоморра. (А это, кстати, что такое, мистер Джордан?) Потому что, как они говорили (вы только вникните!), я не люблю порядок и ответственность.

Итак, чем больше они говорили, тем хуже все становилось, ибо они выводили Варда из себя. Он должен был быть на моей стороне, однако, я полагаю, все это пугало его, все то, что обо мне говорили. О, они не притворялись. Они на самом деле верилив то, что говорили.

Поэтому однажды я просто взяла Джонни на руки и ушла из дому. И Вард, разумеется, последовал за мной. Он плакал, – Шерри помолчала, не отрывая глаз от пресс-папье, – но он последовал за мной, значит, я была злодейкой. Потому что опять воспользовалась своими злыми чарами.

Она слабо усмехнулась.

– Что ж, я придумала, как зарабатывать на жизнь и в то же время воспитывать ребенка – большую часть времени. Вард снова пытался писать. Мы старались убедить себя, что все будет как прежде. Но этого не случилось.

У Варда даже не осталось надежд. Полагаю, его преследовала мысль, что он провалился, даже в «идеальных условиях». А то, что говорили обо мне его родители, – он ведь не мог полностью отмахнуться от этого. Это же были его отец и мать. Кое над чем из того, о чем они говорили, он задумывался: нет ли в этом действительно чего-то? Так что он опять попал в западню, и очень хитрую.

И что самое плохое, я, кажется, больше не могла помочь ему. Стоило мне только завести речь о литературе, тут же выяснялось, что у меня нет образования. Я приехала из провинции. У меня узкий кругозор. Что ж, это правда. Я и не думаю, что я самая светлая голова на свете. Единственное, что я умею делать, это держаться на своих ногах, – Шерри откинулась назад. – Мне следовало давно прекратить обманывать себя. Я откладывала деньги. Я надеялась, что все образуется, если мы вернемся на Восток. Но, видите ли… мне лучше все сказать вам, мистер Джордан… Я почти уверена… – она сглотнула, – Вард баловался какими-то наркотиками, которые многие считают такими замечательными.

– Понимаю.

– Я почти полностью уверена, что именно они причина того, что произошло с ним вчера утром. Я уже видела нечто подобное. Он сошел с рельсов, как говорится. У-ух, как, должно быть, ему было плохо! Вместе с его знакомыми когда-то крутилась одна девица. Дело дошло до того, что ее пришлось запрятать в лечебницу. Понимаете, Вард ни за что не обидел бы Джонни. Он вовсе не злодей и не садист. Он любит Джонни. Я знаю это. Раз уж об этом зашла речь, он и меня любит. Но тогда он не виделнас. Он видел змей или кого-то еще.

Вот почему этому надо положить конец. Сама я могла бы рискнуть, но рисковать малышом я не собираюсь. Вот в чем дело. Видите ли, я могу быть такой же мягкой или бестолковой, как и любая другая женщина, но только не в том, что касается ребенка. И вы понимаете, что я никак не могу позволить Варду забрать Джонни. Понимаете?

– Не думаю, что существует большая опасность того, – сказал адвокат, – что опеку поручат не вам. Это обычное дело, миссис Рейнард.

– Даже когда в деле замешано много денег?

– Вы не должны так беспокоиться по поводу денег, – упрекнул ее он. Затем, сообщив, что он на машине и собирается домой, предложил подбросить Шерри. Она ведь выглядит такой усталой.

– О, это было бы просто прекрасно, – вздохнула Шерри. – Должна признаться, мне в жизни выпадали дни получше этих двух.

Она покрутила кольцо на пальце. Ну конечно! Как говорится, если настанет черный день, она сможет продать кольцо с бриллиантом.

– А вот идет дружок, – сказала миссис Кимберли.

– Ох-ох, – подхватила миссис Линк. – А мадам уже заметила их из чулана.

– Он слишком старый, – добавила миссис Моран. – Возможно, это муж.

К тому моменту, как Шерри, движимая соображениями гостеприимства, пригласила Аллена Джордана зайти на минутку и посмотреть, где она остановилась, перед ними материализовалась миссис Пибоди и встала в проходе, зажав поднятую ладонью вверх правую руку левой, склонив голову набок и наблюдая за ними странным пристальным взглядом.

Шерри довольно улыбалась. Рядом с этим человеком она чувствовала себя спокойной и счастливой. Он слушал ее; он был на ее стороне. В эту минуту Шерри любила его. Но опытный Аллен Джордан хорошо разбирался в окружающей обстановке.

– Здравствуйте, – обратился он к миссис Пибоди. – Я – Аллен Джордан, поверенный миссис Рейнард.

Лицо хозяйки слегка изменилось.

– А теперь, миссис Рейнард, – натянутым официальным голосом произнес адвокат, – если вам понадобится помощь – моя или моих помощников – пожалуйста, звоните. О да, чуть не забыл, я хотел записать номер здешнего телефона. Да, я вижу, где он.

Поспешно списав номер телефона-автомата, висящего на стене в прихожей, он так же быстро удалился.

Уже в машине Джордан подумал, не следует ли ему тотчас же позвонить Шерри и сказать, что, по его мнению, она обосновалась в чертовски своеобразном месте. Но затем он передумал: «Не-ет, таинственный телефонный звонок от мужчины. Это только сожжет предохранитель».

Придется положиться на то, что Шерри сама поймет намек.

Шерри зашла в свою комнату и взяла расческу, и вдруг ее поразила одна мысль. Чудно. Вчера доктор Бьянчи стрелой бросился вверх по лестнице. Сегодня утром этот парень-актер не осмеливался взглянуть на нее. А только что мистер Джордан, отбросив доверительный тон, притворился, что зашел лишь для того, чтобы узнать номер телефона – исключительно по делу.

Что ж! Вот какими чуткими были мужчины. Шерри догадалась, что ее оберегали. (Вообще она очень хорошо умела общаться с мужчинами, это была одна из причин, по которой она предпочитала коктейль-бары чайным.) Теперь Шерри задумалась над порядками и очевидными страхами миссис Пибоди. Она вспомнила, как молодой врач первым делом сообщил ей, что у хозяйки старомодные взгляды.

Хорошо, хорошо, итак, секс – это дьявол, дьявол всемогущий, и для косоглазой хозяйки страх перед ним является единственным путем истинным? Почему же еще, например, ее могли прозвать «мадам»?

Усмехнувшись про себя, Шерри поняла намек. «Замечательно, – подумала она, чувствуя возвращение природного оптимизма, – значит, за мной будут хорошо присматривать, а это в настоящий момент как нельзя более кстати, а?»

Так или иначе, через некоторое время Шерри оказалась в гостиной, приближаясь к дамам, сидевшим за карточным столом.

– Это ничего, – поинтересовалась она, – если я иногда буду сидеть здесь?

До того, как они успели что-либо ответить, она сказала:

– О, какой у вас отсюда великолепный вид на все вокруг, правда? Мой малыш на четвертом этаже. Интересно, какие окна его?

– Как он себя чувствует? – дружелюбно спросила миссис Линк.

– О, все в порядке, но все равно веселого в этом мало.

– Папа навещает ребенка? – осведомилась миссис Кимберли.

– Его отец нездоров, – ответила Шерри.

– Тоже лежит в больнице, да? – вступила в разговор третья дама, которая показалась Шерри наиболее проницательной, хотя, надо признать, все трое выглядели весьма проницательными, так что, вероятно, следовало сказать им что-то еще.

– Нет, миссис Моран, – пояснила она, – он находится у своих родителей. Я подала на развод. В какую игру вы играете? А, вижу.

– А вы играете, миссис Рейнард? – любезно спросила миссис Моран.

Шерри обрадовалась, что правильно запомнила ее фамилию.

– Боюсь, я не очень-то разбираюсь в ней, – сказала она. – Это ведь очень сложная игра, не так ли?

– Она убивает время, – беззаботно бросила миссис Линк.

– О, карты приносят счастье, – заметила миссис Кимберли.

– Вы нам нисколько не помешаете, милочка, если посидите здесь, – сказала миссис Моран. – В тесной комнате одной бывает так скучно.

– Да, вы правы, – с признательностью произнесла Шерри.

– Так вы, значит, не знакомы с нашим доктором Бьянчи? – спросила миссис Кимберли, словно продолжая разговор на эту тему.

Шерри все объяснила. Она и сама не могла удержаться от некоторого любопытства по поводу молодого врача. Он-то, казалось, не принадлежал к тому типу людей, которые жили в этом доме.

Миссис Линк ответила на невысказанный вопрос:

– Кажется, – произнесла она, растягивая слова, доктор Бьянчи – сын старого друга мистера Пибоди, поэтому он и попал сюда. А мистер Арчер, разумеется, живет на деньги, которые ему переводят. Это довольно старомодное выражение.

– Я его слышала, – сказала Шерри. – Мне показалось, что и сам мистер Арчер какой-то старомодный.

Бесцветные брови миссис Линк задвигались.

– Я бы согласилась с тем, что он старомодный, – протянула она. – А вы, девочки?

Шерри обдумывала выражение «живущий за счет переводов». Не означало ли это, что его родственники платят ему за то, чтобы он держался от них подальше? Точно! Это открытие оживило ее лицо, и Шерри улыбнулась миссис Линк.

– Мадам – о, простите, миссис Пибоди, – вставила миссис Кимберли, – считает, что у него такой прекрасный голос.

– Это действительно так, да? – Шерри восприняла все всерьез;

Миссис Моран трижды резко кивнула. У Шерри появилось странное ощущение, что она только что выдержала экзамен. Скромно пробормотав: «Не буду мешать вам», она отошла в сторону и села.

Норны возобновили игру, усиленно шлепая картами и оживляя партию восклицаниями.

Шерри задумалась, не стоило ли ей наладить контакт с ними, переманив на свою сторону. На самом-то деле ей сейчас следовало бы отправиться писать письма. Но, кажется, Шерри сама поставила себя в положение, когда ей нужно сидеть здесь до времени посещения больницы, затем в последний раз за сегодняшний день навестить Джонни и поужинать. Почему она должна заводить друзей? А почему бы и нет? Ее комнатка, такая холодная под лампой дневного света, действительно казалась одинокой – бесцветной и пустой. Только теперь Шерри стало ясно, что она слишком долго жила и работала, поглощенная своими заботами. Ей давным-давно следовало бы завести в этом большом городе верных друзей.

Вздохнув, Шерри опустила щеку на ладонь и стала подсчитывать, сколько денег ей следует попросить. Какая минимальная сумма ей потребуется, какую максимальную сумму она осмелится одолжить у своих старых друзей с Восточного побережья и как эти две суммы совместить?

Вот так, склонив голову, она просидела в выцветшем синем кресле минут двадцать. Когда она, вздохнув, поднялась, дамы пожелали ей найти мальчика поправляющимся. Шерри поблагодарила их.

Они проследили, как она пересекла улицу и зашла в больницу.

– Она молода, – произнесла миссис Моран таким тоном, словно извиняла ее.

– Кажется такой потерянной, – сказала миссис Линк.

– Она снова выйдет замуж, – быстро заметила миссис Кимберли. – Кому сейчас сдавать?

Глава VI

Клифф Сторм вернулся домой около семи часов вечера и уселся в кресло, решив пропустить коктейль, – и черт с ним, с этим ужином!

Он дьявольски устал. У него был трудный день. И никаких видимых результатов, кроме нескольких неясных наметок. Интересно, поставит ли Эдвард Рейнард за его усилия высший балл. Но нет, холодная реальность развеяла эти мысли. Он понял, что его, Клиффа Сторма, обвели вокруг пальца, заставив поверить, будто Рейнард знает, о чем говорит. По крайней мере, у Клиффа сложилось впечатление, что многое в его словах соответствует действительности. Теперь же он не был так в этом уверен.

В это утро он взялся за дело с начала списка, навестив окрестности снимаемого Рейнардами неприметного домика. Там Клиффу не удалось обнаружить ничего заслуживающего внимания. Большинство соседей, непонимающе глядя на него, отвечали, что ничего не знают, ничем не интересуются, ни во что не вмешиваются и не хотят ни во что быть впутанными.

Ближайшая соседка, миссис Айви, с готовностью рассказала давнишнему другу Варда о событиях вчерашнего утра – то, что она о них знала. Она была не прочь принять похвалы по поводу ее христианского самопожертвования. Но когда Клифф начал расспрашивать ее, слышала ли она и прежде крики или громкие ссоры, миссис Айви замкнулась. Нет. Никогда. Она не помнит. Она, в общем-то, не знает этих людей. Всего лишь раз или два ходила к ним в дом. Нет, они были просто спокойными соседями.

– Вы же знаете, им предстоит развод, – сказал ей Клифф. – Вард очень расстроен – очень расстроен. Я только хотел узнать… Полагаю, посторонний человек вряд ли сможет что-либо сделать. Я уверен, что вы – женщина, знающая жизнь. (Клифф был уверен, что ни одна женщина на свете не станет отрицать это. Это так же немыслимо, как если бы какая-либо живая душа стала бы отрицать обладание чувством юмора.)

– Нет ли здесь другого мужчины, как вы думаете? – спросил он.

Миссис Айви напряглась.

– Я ничего не знаю.

– Или ничего не хотите сказать? – сказал Клифф, изображая теплую восторженную улыбку. – Я все понимаю. Миссис Рейнард работала вечерами. Полагаю, возвращалась домой поздно?

Миссис Айви сказала, что миссис Рейнард приходила и уходила как часы. Вот мистеруРейнарду не помешало бы вести и более регулярный образ жизни. По крайней мере, он мог бы почаще сидеть с ребенком, экономя на няне.

– Хотя, разумеется, мне нет до этого никакого дела, – с сознанием собственной правоты закончила она.

Клифф уловил оттенок недоумения. Какое ему до этого дело?

– Значит, – сказал он, – миссис Рейнард частенько оставляла ребенка чужим людям?

Но миссис Айви ответила, что приходившая обыкновенно няня была очень милой пожилой женщиной, вышедшей на пенсию учительницей, жившей в конце квартала, – очень приличная дама. Конечно, насколько ее знала миссис Айви. После чего она определенно замкнулась, повесив замок на язык.

Клифф попытался проанализировать ее как тип. Какую роль можно ей доверить? Своенравная женщина сорока с небольшим, спрятавшаяся в свою берлогу, которая не скажет плохого слова – не столько по принципиальным соображениям, сколько из соображений безопасности. Хотя позднее, когда Клифф состряпает какую-нибудь историю, решимость этой женщины оставаться в стороне можно будет с помощью некоторых намеков представить как то, что она знает о каких-то ужасах, настолько отвратительных, что ее благопристойные уста не в силах рассказать о них.

Поэтому Клифф сказал, что рад был услышать все это, потому что пошли кое-какие слухи. Здесь не было никаких буйных пирушек? Шумных попоек? Никаких подозрительных мужчин, шатающихся по округе?

– Ничего такого мне неизвестно, – сказала миссис Айви, и Клифф заметил, как плотно она сжала губы и отвела глаза в сторону.

Он поднялся, заявив, что добрые соседи – это превосходно, а раз все сплетни лживы, Шерри Рейнард, несомненно, потребуется такая женщина, как миссис Айви, выступающая на ее стороне.

Клифф ясно увидел, как досточтимая женщина запаниковала. Да нет, запротестовала она, ей вовсе ничегоне известно о них.

И Клифф отправился в конец квартала к няне, упиваясь своей ловкостью. Возможно, миссис Айви нельзя будет использовать на стороне Рейнарда, но, по его мнению, Шерри от нее тоже будет мало толку.

Мисс Норин Эрскин была похожим на воробья созданием, лет этак за шестьдесят. Ах да, конечно, бедная Шерри Рейнард. Мисс Эрскин так потрясло то, что она услышала про малыша. Не знает ли мистер Сторм, как он себя чувствует? Да, мисс Эрскин собирается навестить мальчика, но она считает, что пока это нецелесообразно.

Клифф разыграл роль незаинтересованной стороны, дружески расположенной к обоим супругам, старающейся узнать положение дел со слабой надеждой найти возможность примирения.

Мисс Эрскин тоже не одобряла развод. О, она видела детей из разрушенных семей. Она продолжала болтать, и перед Клиффом складывалась картина работающей матери, запыхавшись возвращающейся со службы минута в минуту, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке. И никудышного отца, который мог вечером остаться дома, а мог и не остаться, а уйти, мог вернуться до полуночи, а мог и не вернуться вообще.

Иногда, говорила мисс Эрскин, ее вызывали до четырех раз в неделю. Конечно, чаще это было два или три вечера. О, разумеется, она понимала, что отцу с его работой нельзя было оставаться привязанным к дому все вечера. Ее восхищали художники и писатели. Однако гораздо большее впечатление производило на нее стремление миссис Рейнард быть с ребенком постоянно, с утра до вечера. Так много работающих женщин в наши дни доверяют воспитание своих детей Бог знает каким людям, которые, почти все без исключения… ну… стоят невысоко на ступенях культуры. Естественно, мисс Эрскин не скрывала сожаления по поводу потери заработка, но она надеялась, что милая миссис Рейнард сможет вновь обрести счастье.

Убогое, тщедушное создание, подумал Клифф. Господи, какую же жизнь ведут некоторые люди! Как можно использовать эту женщину? В его голове мелькнуло что-то неопределенное.

– Кстати, – осведомился Клифф, – должна ли вам миссис Рейнард?

– Ой, всего лишь девять долларов, – ответила мисс Эрскин. – У бедной девочки не было времени подумать обо мне. Хотя не стоит из-за этого и беспокоиться.

– Вы не должны тревожиться, – сказал Клифф. – Вам ведь известно, не так ли, что Рейнарды – состоятельные люди? Если Шерри не оплатит свои долги, это сделают они.

– Правда? – сказала мисс Эрскин, и ее голова дернулась по-птичьи. В увеличенных очками больших глазах Клиффу почудилась неприязнь.

Поэтому он решил прибегнуть к более тонкой тактике.

– Их очень беспокоит, ну просто крайне беспокоит судьба мальчика, – сказал он. – Но Шерри ведет себя… как бы это выразиться… упрямо. Похоже, она решительно настроена не брать ни гроша от родителей мужа. Даже на нужды ребенка. Довольно неудачная месть, как вы полагаете?

– Он такой милый ребенок, такой милый ребенок!

– Я надеюсь, – сказал Клифф, – вы не очень смутитесь, если она попросит у вас денег?

– О, что вы, – нервно хихикнув, ответила мисс Эрскин. – Я называю неделю хорошей, если мне удается свести ее с положительным балансом в пятьдесят центов.

– Однако, – возразил он, – существует такая вещь, как раздражение. Вы не находите, что раздраженные люди могут просить о немыслимых услугах?

– Я полагаю… – Мисс Эрскин запнулась, ее глаза повлажнели. – Так часто хочется быть безрассудно щедрым…

– Понимаю вас, вы, должно быть, очень привязались к ней, – сочувственно произнес он. – Но, в конце концов, если Рейнарды богаты и желают помочь, по-моему, просто нечестно искать помощи в другом месте. Если только не учитывать… как это называется гордость?

– Гордость, бывает, стоит слишком дорого, – угрюмо заметила мисс Эрскин. – Я не очень-то могу позволить ее себе.

Клифф записал номер телефона того заведения, где работала Шерри, который всегда хранился у мисс Эрскин на случай, если ребенок заболеет или с ним еще что-то случится.

– Видите ли, она очень привязана к Джонни, – сквозь слезы произнесла мисс Эрскин. – Он замечательный малыш. А у миссис Рейнард талантливый муж. Они производили впечатление такой прочной семьи. Я не могу понять…

– Почему этого оказалось недостаточно? – с деланной печалью проговорил Клифф. – Всего этого? Полагаю, случается, что люди начинают искать добро от добра.

Уходя, он подумал, что мисс Эрскин вряд ли посетит больницу. Но, кроме того, он был вынужден признать, что ему от нее тоже было мало проку.

В клубе он переговорил с человеком по имени Герман Додд.

– Конечно, жаль терять нашу Шерри, – ответил тот. – Чертовски приятная девчонка. Никакого баловства. Никаких глупостей. Выполняла свою работу. Веселая, к тому же симпатичная. Надеюсь, когда ее малышу станет лучше, она вернется.

Клифф мрачно сообщил, что, как он опасается, этого не произойдет. Поинтересовавшись относительно ее обычной смены, он спросил, не случалось ли так, что Шерри… ну… задерживалась после работы.

– Послушайте, – ответил Додд, – к окончанию смены эти девчонки выматываются полностью. Устают. К тому же большинство из них замужем, так что они стремятся скорее попасть домой – поверьте мне.

– Значит, никаких… э-э… связей здесь?

Додд словно ощетинился. За какое место Клифф принимает это заведение? И, кстати, кто он такой? Не из общества ли любопытных?

Клифф тихо произнес:

– Я работаю в государственных органах.

Это заставило Додда захлопнуть рот и изумленно уставиться на собеседника.

– Я хотел бы знать, – продолжал Клифф, – не замечали ли вы какого-либо завсегдатая, постоянно занимающего одно и то же место?

– Послушайте, – ответил Додд, – разумеется, у нас есть завсегдатаи. Но ничего подобного я не замечал.

– Вы никогда не видели, – продолжал Клифф, сверля его глазами, – как кто-либо передавал друг другу какие-то пакеты?

– Нет, – сказал Додд. И добавил: – Прошу прощения.

– Благодарю за содействие, – произнес Клифф, ясно представляя, что означало это слово в наши дни. Оно означало: «Делай, что я говорю. Соглашайся со мной». От «со» сейчас уже ничего не осталось.

– Вы случайно не знаете, где теперь Шерри? – спросил он.

И действительно, Додд был слишком готов «содействовать». Назвав Клиффу адрес, он выразил надежду, что теперь его оставят в покое.

Клифф удалился, размышляя про себя о том ужасе, который люди, «управляющие сами собой», непонятно почему испытывают к своему правительству.

Но чего он успел добиться? Ничего.

И он направился к двум друзьям Варда, которых знал его отец.

Выяснилось, что у них там целое гнездо. Клифф обнаружил обоих мужчин и еще одного, живущих в ветхом здании в самом убогом районе на побережье. По соседству жили две женщины, также тесно связанные с этой группой. У Клиффа возникли подозрения, что жилые помещения лишь номинально разделялись пополам, а эти животные вовсе не обязательно жили устоявшимися парами. Хотя и слишком старые для хиппи, родившиеся на десятилетие раньше, они являли собой весьма яркое их подобие. Они были помешаны на искусстве как средстве самовыражения, возведенном в ранг культа. Все они были в той или иной мере людьми искусства и яростно ненавидели коммерческий успех.

Они хорошо знали Варда. По их словам, он был потенциальным гением. По крайней мере, ищущим. Они очень опечалены известием о том, что он заболел. Но если бы он выбрал нужный поток жизни – что ему следовало бы сделать, – он бы не заболел. Ониникогда не болеют. А Вард иногда был склонен идти на попятную. Причина этого недостатка – чересчур богатые предки. Вард не обладал такой мудростью, как они.

Что касается его жены – да, они знакомы с ней. Встречались изредка. Довольно милая, не правда ли? Многого они о ней не знали, потому что она занималась мышиной возней. Не могла приходить к ним по вечерам, так как вечерами работала. Не могла приходить днем, поскольку днем она занималась своим сопляком. Как бесцельно она проводила свое время! Им было жаль ее. Конечно, если бы она не была такой безмозглой тупицей и трусихой по природе своей, она тоже смогла бы присоединиться к ним в единственно достойной жизни, хотя, насколько им было известно, в ней совсем не было творческого начала.

Выслушав их, Клифф ушел, почти ничего не сказав. От запаха их жилища он ощутил слабую тошноту; в его душе поселилось беспокойство.

Заскочив в бар, который он частенько посещал, Клифф наткнулся там на знакомого адвоката. Накачав его во время ритуала коктейль-часа, Клифф выяснил многое о размерах стоявшей перед ним задачи.

И вот, очутившись в своем кресле, Клифф задумался и расстроился. Что выявили все его старания, кроме того, что эта женщина являлась образцом всех добродетелей среднего класса? Просто чудовище эта Шерри, и Клифф проникся к ней сильной личной неприязнью. Должно быть, она просто невыносима? Но, черт возьми, почему же Эмили Рейнард не бросилась ей на шею? Ведь эта девчонка должна была быть копией Эмили. Но не стоит останавливаться на этом. Все, что до сих пор Клифф узнал о Шерри, с точки зрения какого-нибудь пожилого судьи будет свидетельствовать только в ее пользу.

Судя по всему, она не ссорилась в открытую, не пила сверх меры, не гуляла и – что еще хуже – не забывала о своем ребенке. Хорошо, хорошо. Вероятно, у нее были какие-то темные скрытые пороки и наклонности, которые можно обнаружить только при постоянном личном наблюдении. Наверное, Эдвард Рейнард нутром почувствовал какую-то зловещую внутреннюю сущность Шерри.

Но если емуэто удалось, то почему не удалось никому другому? Клифф не смог почувствовать (а он пытался) ни малейшего намека в этом роде, исходившего хотя бы от одного из тех, с кем он сегодня беседовал.

А он-то был заранее настроен уловить подобный намек. Клифф словно обладал антеннами, чуткими к таким вещам. Он обязан был ими обладать. Иногда это приносило неплохие деньги.

Клифф беспрестанно размышлял о том, что ему, несомненно, нельзя затягивать это дело. Нет-нет. Эта партия должна быть выиграна при первой же возможности. Конечно, если она вообще может быть выиграна.

Что ж, ее можно было выиграть – не так, так этак. Достаточно очевидно, что самым простым и быстрым было подстроить какое-нибудь обвинение против этой женщины. И какое Клиффу дело до того, что борьба затянется на много лет? И даже до того, что подстроенное обвинение будет раскрыто? Он уже получит приз, надежно упрячет его за массой подписанных бумажек и тому подобным, и никто не сможет его отобрать.

Клиффу не удалось с налета придумать нечто, что можно было бы повесить на это чудовище добродетели. И он посчитал уместным попробовать использовать как часть плана именно добродетельность Шерри. Неплохой замысел.

Нужно было помнить еще об одном моменте. Он не должен был позволить молодой женщине сбежать вместе с ребенком. Но как сможет он помешать этому, если не будет постоянно следить за Шерри? Хорошо. Ему придется приблизиться к ней вплотную. Клифф отбросил шальную мысль попробовать вовлечь Шерри в какую-нибудь скандальную историю, в которой он был бы вторым действующим лицом. Во-первых, не было особой уверенности в действенности подобного скандала в наши дни. Во-вторых, он теперь официально выполнял роль старого друга Варда Рейнарда, многим обязанного его отцу. И какой-нибудь проворный тип наверняка учует заговор, особенно, если Эдвард Рейнард не научится скрывать свою безудержную неприязнь.

«В чем же дело, однако?» – размышлял Клифф. Это чувство было слишком сильным, чтобы объяснить его просто снобизмом. Определенно Рейнард-старший никогда не стал бы испытывать свойственное Клиффу личное отвращение к тусклой добродетели.

Какой же врожденной дурой должна быть эта Шерри Рейнард, надевшая на себя рабское ярмо для того, чтобы оплачивать счета своего мужа!

Но пора закругляться. Хорошо. План таков: Клиффу следует установить с ней контакт под видом возобновления старого знакомства. Он должен представиться самим собой, ибо не исключено, что Шерри вспомнит его. Так что придется вести игру в открытую, полагаясь на удачу и природное чутье. У Клиффа Сторма было два убеждения. Первое: всеми людьми можно манипулировать по своему усмотрению. Второе: Клифф Сторм знает, как это сделать, чтобы добиться желаемого эффекта. Разумеется, оставался вопрос: какого именно?

– Я думаю, миссис Рейнард, – сказал санитар в приоткрытую дверь, – что вам пока не следует заходить.

– Что, он заснул? Но ведь еще так рано?

– Вообще-то, нет, мэм, но я думаю… ему лучше сейчас не перевозбуждаться.

– Понимаю, – сказала Эмили, постукивая себя пальцами по пухлому лицу с попугаичьим носом. – Я знаю, что он нуждается в покое – больше всего. Покое и отдыхе – да. Ни за что на свете я не стала бы его тревожить. Он ведь знает, не так ли, что я всегда готова поболтать с ним или просто посидеть рядом?

– Да, мэм, – сказал санитар. – Но я думаю… прямо сейчас… Возможно, скоро придет врач. Попозже.

– Ну… – вздохнула Эмили, – я врачу не нужна, да? Тогда, наверное, мне стоитзаскочить к соседям и сыграть несколько кругов в бридж – на часок или около того. Это недалеко.

– Можете спокойно отправляться туда, мэм. Не забывайте, я здесь.

– Это очень мило с вашей стороны, – запричитала она. – Разумеется, я вам полностью доверяю.

Развернувшись, она закачалась на высоких каблуках и тонких ногах, направляясь в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Бридж пойдет ей на пользу, немного развеет ее. О Варде хорошо позаботятся; она не должна чувствовать себя виноватой. Его разбитое сердце, говорила она себе, должно заживать в спокойной обстановке. И все-таки Эмили ощущала смутную тревогу. Да, эта женщина несчастна, достойна сожаления, но все же она просто случайность в жизни Варда. Ее следует забыть как можно скорее. Разумеется, именно судьба ребенка беспокоит Варда. Как только они вызволят его, Вард вновь обретет себя. Конечно, обретет! Эмили почувствовала, что все поняла.

Вард Рейнард лежал свернувшись у изголовья кровати, поджав колени к груди, заткнув ладонями уши, растопырив локти; мышцы шеи были напряжены. Его безумный взгляд блуждал. (Галлюцинации, подумал санитар.) Из горла доносилось негромкое, но быстрое бормотание, ужасный бессвязный поток. В любую минуту он мог перейти в странный хриплый рев, что до этого уже случалось дважды.

Санитар сообщил об этих припадках врачу, но говорить матери он не собирался. По его мнению, старая дама относилась к тем идиоткам, которые готовы поднять крик по поводу всего, что недоступно их пониманию.