Текст книги "Продавец воздушных шариков"

Автор книги: Шарлотта Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Шарлотта Армстронг
«Продавец воздушных шариков»

Глава I

Шерри чистила сковороду, на которой она приготовила себе на завтрак омлет. Под фартуком она была полностью одета, готовая выйти на улицу. Взбодрившись чашкой крепкого утреннего кофе, Шерри намеревалась сразу же после того, как Вард встанет, сходить в универмаг, возможно, вместе с Джонни. Затем, может быть, стоит зайти в магазин справиться о вакансии продавщицы и поговорить о месте в детском саду, потому что (надо взглянуть правде в глаза… и Шерри взглянулаей в глаза) какой толк Джонни от его матери, если та буквально спит на ходу?

Со своей нынешней работы Шерри не могла возвращаться домой раньше полуночи, Джонни же пробуждался от здорового сна, как почти все трехлетние дети, в шесть утра. Вся беда в том, что у завсегдатаев коктейль-бара час пик начинался до ужина. Однако чаевые были хорошими. Хотя, впрочем, детский сад обойдется не намного дороже, чем оплата приходящей по вечерам няни. Мысли Шерри лениво бродили по знакомым кругам, как вдруг молодая женщина услышала где-то в доме шум.

Вард уже встал? Так рано? Джонни еще сидел на высоком стульчике за столом, с удовольствием дожевывая тост. Шерри успела подумать, что, как только универмаг откроется, ей сразу же нужно будет отправиться туда, взяв с собой ребенка, на тот случай, если Вард окажется не в духе и не захочет общаться так рано со своим сынишкой.

Затем в двери появился муж Шерри, одетый в одни брюки от пижамы. Его рот был как-то странно открыт, челюсти напряжены, а мокрые губы обвисли. Из горла доносился неясный, мягкий, ворчащий звук – просто звук, ничего членораздельного.

– В чем дело? – вскрикнула Шерри.

С глазами Варда что-то было не в порядке. Он смотрел на Шерри, но не видел ее. Похоже, он не узнавал ее. Вокруг глаз были красные круги. Ступая босиком, он приближался к Шерри, подняв правую руку.

– Эй! Эй! – закричала Шерри. – Подожди минутку!

Он что, собирается ударитьее?

Подскочив к мужу, она обеими руками схватила его за запястье.

– В чем дело? – кричала она, с усилием сдерживая его руку.

Он зарычал. Только этим словом можно было определить звук, который он издал, дернувшись в сторону и пытаясь стряхнуть с руки Шерри. Его левая рука метнулась вперед. Но, несмотря на порывистую силу движений, они казались замедленными. Шерри уклонилась от удара и снова закричала:

– Вард, пожалуйста, скажи мне, что с тобой случилось? Перестань!Послушай… послушай…

Но он схватил ее за плечи и начал трясти. Шерри подумала: на этот раз он, похоже, сошел с ума. Это было уже не смешно! Варда нельзя было назвать пигмеем. Она же была всего лишь женщиной. Поэтому она закричала изо всех сил. Пусть придет хоть кто-нибудь!

Услышав крик, Вард отпустил ее и, отступив назад, зажал уши руками. Его челюсти ходили, словно он старался заставить их двигаться по кругу. Шерри подумала, что он, вероятно, собирается с силами, чтобы снова напасть на нее. Но она произнесла самым спокойным и убедительным тоном, на какой только была способна:

– Сядь, Вард. Просто сядь и успокойся, а затем расскажимне все.

Но тут ребенок вышел из минутного оцепенения. Мальчик соскочил со стула, плюхнувшись на пухлые ножки.

– Мама! – вскрикнул он.

– Нет, милый! – воскликнула Шерри, но было уже слишком поздно. Ребенок бросился к единственной защите, которую знал. Но он не успел преодолеть расстояние до материнской юбки. Отец, подавшись вперед, ударил его со всего размаха, и легкое тельце ребенка отлетело в сторону, как волейбольный мяч. Малыш мягко ударился об угол буфета, упал на пол и затих.

Шерри почувствовала, как внутри у нее все оборвалось, в мозгу и в сердце вспыхнул адский огонь. Стремительно обернувшись, она двумя руками схватила тяжелую сковороду. Зверь рычал; теперь он собирался напасть на нее. Шерри подняла оружие и со всей силы обрушила его с ужасным треском на плечо Варда. Он шатнулся, покачался, упал – и застыл неподвижно.

Шерри не стала задерживаться, чтобы взглянуть на обломки всей своей прежней жизни. Подбежав, она склонилась над ребенком, ища признаки дыхания. Зная, что ей не следует трогать малыша и перемещать его конечности, она понимала также, что должна сделать это. Осторожно, очень осторожно Шерри подсунула под маленькое тельце руки и подняла его. У нее была молодая и крепкая спина. Держа ребенка, она мягкими, скользящими, почти танцевальными шагами направилась по крытому линолеумом полу к задней двери. На полпути, изловчившись, она нагнулась и взяла кошелек, лежавший наготове на столе.

Открыв дверь, Шерри осторожно шагнула на крыльцо в утренний свет, на улицу, где не было безумия, во внешнее спокойствие скромного, пристойного квартала, обитатели которого собирались на работу. Медленно, осторожно она спустилась по трем ступенькам на узкую дорожку, стараясь не менять положения маленького тельца на руках. Шерри увидела в окне лицо соседки. Но в изгороди не было прохода, поэтому молодой женщине пришлось пройти до дороги. В это же самое время по подъездной дорожке, ведущей с другой стороны изгороди, из гаража задом выехал на машине сосед.

– Мистер Айви, прошу вас! Мистер Айви, пожалуйста!

– В чем дело, миссис Рейнард? – Он остановил машину.

– Вы не позвоните в больницу? Нет, вы не отвезетеменя туда? Джонни упал. И еще надо вызвать полицию. С Вардом что-то неладно.

На крыльце появилась соседка.

– В чем дело? – резким голосом спросила она.

– Я не знаю, – сказала Шерри. – Сейчас он без сознания. Но он может прийти в себя…

– Генри! – с растущим чувством ужаса воскликнула женщина.

Генри Айви, сорокадвухлетний мужчина, задумчиво вылез из машины, затем решительно сказал:

– Милдред, ты отвезешь ее. А я позвоню. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна. Попробуй обратиться в клинику Святого Антония. И оставайсятам. Так будет безопаснее.

Шерри забралась на переднее сиденье, держа маленькое тельце так осторожно, словно это была тарелка с супом, который нельзя расплескать, независимо от того, что вынуждена была делать опора – каковой являлось тело Шерри, – на которой эта тарелка находилась. Взволнованная миссис Айви села за руль.

– Что случилось? Я услышала ваши крики…

– Я все расскажу, когда мы туда приедем, – тихо ответила Шерри. – Пожалуйста, поезжайте скорее.

– Хорошо, – собрав все свои сорокалетние нервы, женщина напомнила себе, что в больнице она будет в безопасности.

Мистер Айви, зайдя домой, позвонил в полицию. Затем он мягко проскользнул вдоль соседнего дома к задней двери. Заглянув внутрь, он увидел обнаженный торс, длинные обмякшие ноги в полосатых хлопчатобумажных брюках, затем, осторожно открыв дверь, приблизился и увидел кровь на плече, где ребро сковороды разрезало тело.

Но мужчина все же был жив, и мистер Айви облегченно вздохнул. Кто захочет быть впутанным в убийство?

У Джонни были перелом левой ноги и травма черепа. Молодые врачи в приемной больницы действовали спокойно и быстро и не выказывали никаких чувств. Как и Шерри. Когда осмотр завершился, ей сообщили, что сейчас Джонни положат в кровать. С ним все будет в порядке. Не заполнит ли она необходимые бумаги? Для этого нужно пройти в регистратуру.

Отвечая там на вопросы, Шерри слепо шарила по портмоне, ища пакет, в котором лежала страховка, и вдруг ее охватила сильная дрожь.

К ней отнеслись с пониманием. Кто-то принес ей таблетку, сославшись на совет врача, что от этого станет лучше. Поэтому Шерри проглотила лекарство. После того как она ответила на все вопросы, ей сказали, что в вестибюле ее ожидают два офицера полиции.

Оба были в штатском. Один из них довольно сурово сказал, что понимает, почему она оставила место происшествия, но теперь не согласится ли миссис Рейнард любезно рассказать им, что именно произошло?

– Я не знаю. – Ее голос дрожал. Хотя Шерри была не хилой комплекции, она ощутила себя очень маленькой, очень хрупкой, крошечной. Ей захотелось выкрикнуть: «Оставьте меня одну, всего на минуточку, пожалуйста! Позвольте мне хоть минуту побыть с самой собой. Мне необходимо снова почувствовать почву под ногами. Вам это понятно?»

Но она не закричала.

– Мой муж с ревом выскочил из спальни и принялся избивать меня, – бесстрастным тоном произнесла она и тяжело опустилась на стул.

– Какие у него были причины? – мягко спросил один из полицейских, подсаживаясь к ней. Суровый остался стоять.

– Я не знаю. Никаких причин не было, – стуча зубами, произнесла Шерри и подумала, правда ли это. В настоящий момент, похоже, она приблизилась к истине насколько могла. («О, пожалуйста, оставьте меня в покое!»)

– Что он сказал, миссис Рейнард? – настаивал мягкий.

– Он не произнес ни слова. Он издавал… какие-то звуки. – Шерри сделала движение, которое могло показаться слишком откровенным, и почувствовала это. Она была натуральной блондинкой, с большими и красивыми глазами. Шерри ничего не могла поделать с тем, что ее внешность напоминала расхожий образ большеглазой, ладно сложенной блондинки, пришедшей в этот мир лишь ради развлечений. Ей не следовало делать откровенных жестов. Она чувствовала это, хотя и не совсем понимала, почему.

– Вы говорите, он начал бить вас? – резко спросил суровый.

– По крайней мере; пытался.

Постепенно нервное напряжение, ощущение близости срыва, криков и рыданий начало ослабевать – вероятно, под воздействием препарата, который ей только что дали. Шерри спокойно сказала:

– Посмотрите, увидите сами.

Спустив с плеча платье, она показала следы от грубых пальцев Варда.

– А что сделали вы, миссис Рейнард? – холодно спросил суровый.

Ладно, пусть у нее белая кожа, но ему совсем необязательно думать, что она собирается с ним пококетничать. Шерри переборола чувство досады.

– Во-первых, я попробовала усадить его и поговорить с ним. – Она вспоминала с трудом. Она не хотела вспоминать. Кухня уходила вдаль, растворялась в тумане. У Шерри отяжелели веки.

– А затем вы ударили его тяжелой сковородой?

– Нет, нет. Понимаете, там был Джонни, – сказала она. – Все это испугало его. Ему всего три с половиной. Он бросился было ко мне, но тут Вард швырнул его… просто швырнул через всю кухню. – Голос звучал непривычно даже для ее собственных ушей. Как такое могло случиться?

– Мальчик серьезно пострадал, мэм? – спросил мягкий участливо.

Шерри повторила то, что сказали врачи, повторила в тех же выражениях. Сухая отрешенность в ее устах звучала неестественно.

– Значит, вы ударили мужа после того, как ребенок получил травму? – спросил суровый.

– Конечно, – недоумевающе ответила она. Похоже, в ее рассказе недоставало какой-то детали, но Шерри не могла представить себе, какой именно. Сильных страстей?

Суровый поинтересовался, были ли у нее с супругом недоразумения в браке. Частые ссоры, да?

– Нет, не могу так сказать, – задумчиво ответила Шерри.

– Чем занимается ваш муж, миссис Рейнард?

– Он писатель. Точнее, собирается им стать. Требуется время на то, чтобы начать.

– То есть, у него нет работы?

– Это и есть его работа, – терпеливо ответила она. – Он работает на себя – кажется, это так называется.

– А вы работаете, так, мэм?

– Да. До тех пор, пока он не начнет продавать свои творения, кто-то… – Она не могла объяснять дальше. Язык отказывался шевелиться во рту. Разве они не могут понять?

– Вы были недовольны тем, что вам приходилось зарабатывать на хлеб? – с неожиданной улыбкой спросил суровый.

– Нет. Многие жены поддерживают своих мужей, пока те получают высшее образование, – сказала Шерри, машинально повторяя то, что говорила так часто. – Нет, я не очень возражала, Разве что иногда… полагаю… – Она была готова заснуть прямо сейчас, на месте. Но кого это заботило?

– Вы работаете официанткой в баре? В…? – Мягкий назвал клуб.

– Да. – Шерри почувствовала, что ветер переменился, и подняла голову. Не собираются же они заключить, как это всегда делала ее свекровь, что быть официанткой в баре означает служить Злу. – У меня нет навыков работы для офиса, – безучастно сказала она. – Я не училась на специальных курсах. Поэтому я занимаюсь тем, чем могу.

– Работа по ночам? – участливо спросил мягкий.

– Ну, это все потому, что я хотела сама воспитывать своего ребенка. – Шерри покраснела. – Я считаю это самым важным. И еще я работала продавщицей. Продавщицей в магазине. А теперь, я полагаю… – Она умолкла, так как не знала, что добавить.

– У меня сложилось впечатление, – сказал суровый, и в его голосе появились нотки простого человеческого любопытства, – что родители вашего мужа… э-э… люди состоятельные?

– Да.

– Но его отец никак вам не помогает?

– Нет. О, нет.

Они не задали следующего вопроса, но он висел в воздухе.

– Видите ли, Вард уже давно живет своей жизнью, – = сказала она, отвечая на этот вопрос. – Его родным это не нравится. Кроме того, им, конечно же, никогда не нравилось, что он женился на мне.

– Почему, миссис Рейнард?

– Я не знаю, – сказала Шерри. – Мне было все равно. Мы любили друг друга.

Но ее голос прозвучал уныло, и вообще в этом разговоре было что-то не так – что-то, что она упустила из виду. Наконец Шерри сообразила.

– Как чувствует себя Вард? – спросила она, но слишком поздно… слишком поздно.

– Его состояние удовлетворительно, – пробубнил суровый.

Шерри подумала: для кого? Ее поразило то, что ситуация начинала казаться ей забавной. Она почувствовала, что почти готова улыбнуться. А улыбка получилась проказливой. Так уже было устроено ее лицо.

– Где, он? – спросила Шерри, но без особого интереса. Даже, может быть, чересчур беспечно. Потому что теперь для нее больше не имело значения, где находился Вард, – лишь бы он не был слишком близко.

– Кажется, отец забрал его к себе. В родительский дом.

– Понятно, – неуклюже ответила Шерри. О, теперь она все поняла! Эти люди успели уже переговорить с Эдвардом Рейнардом. Что ж, ей следовало бы догадаться об этом.

– А как он попал в… – Она не договорила.

– Кажется, ваш сосед позвонил вашему свекру, – сказал мягкий, закончив за нее вопрос.

Шерри молчала.

– Итак, вы говорите, что ваш муж вошел в комнату и напал на вас без предупреждения, без какой-либо причины. – В голосе сурового не слышалось обвинения.

– Полагаю, какая-то причина была, – устало ответила она. – Но я ее не знаю.

– Если то, что вы говорите, – правда, тогда, вероятно, у вас есть законные основания…

– На развод? – спросила Шерри. – Я знаю.

Неловкая пауза сообщила ей, что она неверно поняла эти слова.

– Вы выдвигаете обвинение, миссис Рейнард? – терпеливо спросил суровый. Вероятно, они хотели знать, как им поступить с показаниями, которые они выслушали.

Но Шерри сказала, глядя сквозь полицейских:

– Я ни за что не подпущу больше Варда к Джонни. Я не смогу.

Неужели они не понимают?

– Не могли бы мы остановиться на следующем, миссис Рейнард? – начал уговаривать мягкий. – Ребенок оказался между вами, когда вы дрались с мужем. Поэтому причиненные ему повреждения являются, на самом деле, результатом несчастного случая. Хорошо?

– Вы можете считать так, – медленно ответила она, понимая, кто предложил эту версию, – но это не будет соответствовать действительности.

– Как же так, мэм?

– Потому что… ну как он мог швырнуть Джонни? Как он мог так поступить? Джонни не делал ничего такого, что ему не разрешалось. Он только хотел, чтобы кто-нибудь успокоил его. Как мог Вард не знать этого?

Ее словам не хватало чувства. Шерри обрадовалась, когда у нее выступили слезы, и со странной безучастностью подумала: как раз пора.

– Ребенка испугало насилие?

– Шум. Я так думаю. Видите ли, я закричала. Я была очень напугана, если хотите знать. – Она провела рукой по лицу. – Единственное, о чем я могла подумать, – это что Вард лишился рассудка. Казалось, он не узнавал меня. И Джонни тоже. И даже не понимал, что Джонни ребенок. Значит, Вард сошел с ума.

Она не могла продолжать дальше. И не было никакого смысла продолжать дальше.

– Временное помешательство, – со слабым оттенком неодобрения произнес суровый.

– Что говорит Вард? – промямлила Шерри.

– Мы еще не имели возможности переговорить с ним, – словно извиняясь, ответил мягкий.

– Это не имеет значения, – пробормотала она.

Полицейские какое-то время помолчали и, словно обменявшись каким-то невидимым сигналом, ушли.

Лишь теперь приблизилась трепещущая миссис Айви. Она, должно быть, слышала большую часть разговора. Она также успела узнать, как чувствует себя Джонни. Поэтому, усевшись рядом с Шерри, она защебетала, что только что звонила домой мистеру Айви. В районе снова тихо. Приезжала полиция, но, конечно же, Шерри это известно. А затем приезжала карета «скорой помощи», но Вард Рейнард был не слишком серьезно ранен – по крайней мере, так она решила. Приехал отец мистера Рейнарда и забрал его с собой. Видите ли, когда Вард немного пришел в себя, как сказал мистер Айви, он спросил, где его мама. Но теперь все улажено. Сейчас сюда приедет мистер Айви, и супруги с радостью отвезут бедняжку миссис Рейнард домой.

– Я не могу уехать, – сказала Шерри. – О, я хочу поблагодарить вас обоих за все. Но я не могу уехать отсюда. Я должна быть здесь, когда Джонни придет в себя и захочет меня видеть. Я должна быть здесь, чтобы помочь ему преодолеть последствия всего этого – если мне удастся.

Она вдруг согнулась пополам. Со мной что-то не так, подумала Шерри.

Миссис Айви кусала губы. Она была взволнована. Итак, она вела себя геройски больше времени, чем было допустимо для одного дня, а возможно, и для целой жизни. Ей не следует и дальше впутываться в дела этой молодой пары – в конце концов, просто соседей.

– Вы не знаете адвоката? – спросила Шерри. – Специалиста по разводам?

– О, видите ли, – сказала соседка, считавшая, что следует сначала немного успокоиться, – вы не должны принимать поспешных решений, когда вы так взволнованы.

«Какое решение?» – подумала Шерри.

Она как бы прислушалась к тому, как течет ее кровь. И решила: нет, она вовсе не взволнована. То лекарство, что ей дали выпить, делает все окружающее незначительным. Она переменилась. Шерри посмотрела на соседку и подумала: «Возможно, она права. Мне не следует говорить. Мне не следует ничего делать. По крайней мере до тех пор, пока я не стану самой собой… тем, чем я являюсь, – что бы это ни было».

– Я хотела бы отблагодарить вас, – пробормотала она.

– Я так сожалею, что с вами произошло это несчастье, – сказала миссис Айви. (И на этом моя обязанность закончена, не так ли? – читалось в ее голосе.) – Он определенно никогда не производил на меня впечатления достойного молодого человека.

Он им и не был, подумала Шерри. Не был. Что-то вывело его из себя, что-то, обладавшее силой изменить его. Она так думает, и она может доказать это. Но что значат доказательства? Она опасалась, что это может произойти, и это произошло, и кто сможет поручиться, что такое не произойдет и впредь? Поэтому колебаться нечего.

«Я помню, когда все было решено. Сегодня утром, и я тогда была самой собой. О, Вард, все отправилось в сточную канаву, все прошлое. И я не могу ничего с этим поделать. Не могу помочь тебе. Не смогу простить тебя. Хотя, наверное, смогла бы, но не имею права рисковать, поскольку речь идет о Джонни. Поэтому – прощай».

Глава II

– Попробуй больше не плакать, Эмили, хорошо? Пожалуйста.

Он говорил мягко. В большом доме было тихо. Эдвард Рейнард и его жена Эмили стояли в холле второго этажа, откуда через полузакрытую дверь темной спальни им было видно длинное распростертое тело их взрослого единственного сына, тихо лежавшего в своей кровати.

– Ты же знаешь, с ним все в порядке. Да, это был свирепый удар, и какое-то время, вероятно, ему будет больно. Но с ним все в порядке. И он дома, – Эдвард Рейнард стремительно зашагал по темно-синему ковру. – Я останусь здесь до тех пор, пока не придет сиделка, – сказал он, буквально кипя энергией.

Он был невысоким мужчиной, на голову ниже сына, с очень прямой осанкой, которую часто вырабатывают невысокие мужчины в стремлении казаться выше. Он предпочитал одежду серого цвета, поэтому весь казался серым. Его седые волосы казались серыми, и лицо так же казалось лишенным цвета. Глаза у него, однако, были ярко-карими.

Его жена Эмили, узкая в бедрах, но грузная сверху, семеня тонкими ножками, неотступно следовала за ним.

– Он мог быть убит! – завыла она.

– Насилие. – Губы ее мужа скривились. – Она, вероятно, принадлежит к той среде, где часто происходит подобное.

– Ребенок получил травму! – Эмили опять заплакала.

– Врач говорит, что с Джоном все будет в порядке. На этот раз, – мрачно добавил он.

– О, Эдвард, что мы можем сделать?

– Шшш… – Мужчина отодвинулся от открытой двери. – Многое. На этот раз мы не отступим и просто сделаем то, что должны были сделать давным-давно.

– Я не могу понять, – стонала Эмили, – я не могу понять, как это могло случиться.

– Они дрались, – сказал он. – Физически, по-настоящему дрались – как звери. Это просто невыносимо для человека. И какое ей дело до того, что ребенок находился в комнате?

– Бедный малыш! Беззащитный ребенок! Какой ужас!

– Да, это уж точно, – сказал он. Взгляд его ярких глаз сосредоточился на жене. – Вард перенес сильное потрясение. Ты это понимаешь, надеюсь?

– О, его сердце, должно быть, разбито, – шмыгнула носом мать Варда.

– По крайней мере, теперь все кончено, – отрезал Рейнард.

– На этот раз Вард должен будет согласиться.

– Согласится, не беспокойся. От нее необходимо избавиться. Я говорил ему, много лет назад, что надо признавать ошибки и исправлять их.

– А как насчет малыша – Джона? – спросила миссис Рейнард. Ее бледно-голубые глаза с опаской смотрели поверх носового платка на мужа.

– Мы позаботимся о Джоне. Я займусь этим. – В праведной решимости он выпрямился, казалось, до девяти футов. – Я иду звонить Мерчисону.

Мерчисон был адвокатом. В холле второго этажа не было телефона.

– Эдвард, и все это придется выставить на всеобщее обозрение? – задрожала она, хватаясь за мужа. – Все это невообразимо отвратительно. Я просто не могу… – Она начала плакать снова. – Не оставляй меня сейчас.

– Шшшш… Шшшш… Все хорошо, Эмили. – Он обнял рукой ее плечи, и она ответила тем, что принялась усиленно вытирать слезы и попыталась поднять голову.

Так они и стояли в холле второго этажа молчаливого дома, у открытой двери комнаты, – где тихо лежал их взрослый сын, и не спрашивали самих себя или друг друга, почему же именно эту женщину нельзя было оставить здесь одну.

В полдень Шерри опустилась на стул рядом с кроватью Джонни. Мальчик пришел в сознание и жалобно хныкал, не помня подробностей (Шерри благодарила за это Бога), но тем не менее зная, что с ним произошло что-то ужасное. Шерри постаралась окружить его заботой и любовью. Она сказала мальчику, что папа очень сильно болен, ему очень плохо; но врачи заботятся о нем. Не здесь, далеко. Но мамочка здесь, и врачи, конечно же, заботятся о Джонни, разве не так? Посмотрите на него, он словно закручен в пеленки. Никто не позволит сделать ему больно. Сколько вокруг медсестер, они тоже защитят его. «Видишь этих теть, одетых в белое? Они все здесь для того, чтобы никому не было больно, а маленькие дети выздоравливали. Видишь, на других кроватях тоже лежат дети?»

Джонни, похоже, успокоился и затих, но Шерри понимала, что не может выполнить такую сложную задачу за короткое время. Возможно, начало она положила, но ей еще предстоял долгий путь.

После того как Джонни задремал, Шерри почувствовала усталость. В больнице терпеливо относились к матерям. Мальчик находился в приемном отделении, и Шерри позволили провести там все утро. Однако она не могла оставаться здесь двадцать четыре часа в сутки. Она не представляла, что ей делать. Вот сейчас мозг заработает, и она что-нибудь придумает. Сквозь усталость начали пробиваться острые нервные уколы, хотя Шерри и не испытывала желания застонать или расплакаться. Все было в прошлом. Действие снотворного или успокоительного прекратилось, но Шерри все равно была признательна за его продолжительность.

Она услышала шаги, увидела, кто подходит к ней, и ощутила новый прилив сил. У Эдварда Рейнарда не нашлось для нее ни слова; он даже не кивнул ей в знак приветствия. Приблизившись к Шерри вплотную, он взглянул на лицо спящего ребенка. Лишь после этого, отрывисто качнув головой, он властным жестом пригласил молодую женщину выйти.

Шерри оставила фартук на спинке стула. Вместе с ним она оставила свое прошлое. Теперь весь мир стал другим; Ей необходимо встретить Эдварда Рейнарда с открытым лицом. Он был ее врагом, он всегда был им, хотя она никогда не понимала почему. Теперь не было нужды производить хорошее впечатление, даже просто считаться с ним. Она испытала облегчение, чуть ли не радость.

В коридоре Эдвард Рейнард сказал:

– Я говорил с врачом Джона.

Она ничего не ответила. Значит, он пришел к ней не за новостями.

Эдвард Рейнард слишком крупными для его роста шагами шел к небольшой комнате ожидания в дальнем конце коридора. Шерри не торопясь следовала за ним. Ей некуда было спешить. Рейнард, вынужденный ждать, воспринял это как оскорбление и гневно обернулся к Шерри.

– Я переведу его в отдельную палату, – сказал он.

– Нет, вы этого не сделаете, – тут же ответила она. – Ему нужно, чтобы вокруг были люди.

– Рядом с ним круглосуточно будет находиться сиделка.

– Нет. Это дорого, и в этом нет необходимости. Ему будет лучше с другими детьми.

– Счет оплачиваю я.

– Нет, – сказала она, следуя какому-то глубокому инстинкту. – У меня есть страховка. Я сама позабочусь о своем сыне.

– Сыне Варда, – свирепо произнес он. – Хотя с этим браком покончено.

– Да, будет покончено, – сказала Шерри. – Как только я встречусь с адвокатом…

– Насчет адвокатов я позабочусь, – гневно заявил он. – Если вы не можете придумать ничего лучше, чем затевать драку в присутствии ребенка…

– Поверьте мне, – твердо сказала Шерри, – Вард больше никогда не приблизится к Джонни, чтобы иметь возможность причинить ему боль. Или напасть на меня.

– Вы лжете! – воскликнул он. – Кто напал на Варда? Кто ранил его?

– О, это сделала я, – чуть ли не весело произнесла она. И подумала, что не в состоянии поколебать то, что вбил себе в голову Эдвард Рейнард.

– Хотя я сомневаюсь в том, что Вард захочет делать достоянием гласности такое поведение со стороны женщины, предположительно любящей супруги и матери, – оборвал ее Рейнард, – долготерпению в этом браке пришел конец.

– Это верно.

Шерри смотрела ему в лицо с чувством простого любопытства. Она никогда не понимала его, а теперь этого больше и не требовалось; но почему же он воспринимал каждое произнесенное ею слово как оскорбление? Возможно, оно и былотаковым, подумала она и улыбнулась.

– Если хотите знать, – прорычал он, взбешенный этой улыбкой, – Вард дома, где за ним надлежащим образом ухаживают. Я приехал сюда, чтобы сообщить, что он никогда больше не вернется в ваш дом. Я намереваюсь уведомить владельца, что Вард больше не является ответственным за ренту.

Шерри засмеялась. Она не могла удержаться.

Она заметила его желание поднять руку и ударить ее. Она также отметила усилие воли, которым он подавил это желание. И подумала про себя: мне не следовало смеяться. Нет, не следовало смеяться.

Шерри торжественно произнесла:

– Полагаю, адвокаты договорятся о разделе имущества. Половина машины. Половина мебели.

Она печально покачала головой, и у нее во рту пересохло.

– Это все пожалуйста, – бросил он. – Вы получите, приличные отступные – если вы к этому стремитесь.

– Все, что по закону мое, – сказала она, – я, несомненно, возьму, – и увидела, как это тоже было сочтено оскорблением.

– Эмили и я, разумеется, позаботимся о благополучии нашего внука, – напыщенно произнес он.

– Нет, этого не будет, – сказала она, растягивая слова.

– Не думаете ли вы, что у вас получится?

– Почему бы и нет? – закричала она, неожиданно распаляясь. – Если я содержала длительное время и ребенка, и мужа, и, кстати, оплачивала и ренту, и продукты?

– Это был ваш выбор, не так ли? – холодно заметил он. У него изогнулась губа. – Вы будете продолжать работать официанткой в коктейль-баре или же вы собираетесь вернуться в варьете?

Шерри не ответила. Несмотря на охватившую ее ярость, ей было все-таки жаль этого человека из-за его неосведомленности. Похоже, он не знал, что она лишь попробовала себя в шоу-бизнесе и убедилась, что у нее ничего не получится. Похоже, он не знал, что она была не только неопытна, но и – в свои двадцать шесть лет – слишком стара, уже не в форме. Он даже не знал, что работать в варьете вовсе не просто. Он думал, что там работают только умственно отсталые. Ха, не такие, как он, устало подумала она.

Он что-то говорил о том, что «у ребенка не будет жизни».

– Как только Джонни поправится, – прервала его Шерри, и, пока она говорила, решение это окончательно созрело, – я сразу же увезу его на Восток, на родину своих родителей.

– Нет, вы этого не сделаете, – сказал он, в свою очередь растягивая слова. – У меня большие сомнения на этот счет. У вас нет на это прав. Вы сделали все, что могли, чтобы искалечить моего сына. Но вы не искалечите моего внука.

Его лицо побелело, тело напряглось как пружина, и Рейнард стремительно бросился вон из комнаты.

Шерри вновь подумала: нет, мне не следовало смеяться.

Она спустилась прямиком в главный вестибюль и поговорила с людьми в регистратуре. Ни в коем случае нельзя позволять Эдварду Рейнарду изменять условия содержания и лечения Джона Эдварда Рейнарда, находящегося здесь. Он не имеет на это права, заявила она.

Затем, усевшись в углу, Шерри попыталась разобраться в своих делах. Она старалась отогнать от себя страх. Ей следует позвонить адвокату, которого предложила ей миссис Айви.

Шерри ни за что бы не обратилась в поисках адвоката к друзьям Варда. Во-первых, они не принадлежали к числу людей, знакомых с порядочными адвокатами. Во-вторых, они никогда не были ее друзьями. Варду не нравилось, когда она появлялась в обществе людей, с которыми у нее могли установиться дружеские отношения. Он просто был павлином. Все ее внимание должно было принадлежать ему. На самом же деле, Шерри была слишком занята, чтобы придавать этому значение. Вернее, после того, как они переехали на Запад, она особенно не спорила по этому поводу. А круг еезнакомых здесь в основном состоял из товарищей по работе, с которыми она больше нигде не встречалась. Надо признать очевидным факт: в этом уголке мира у нее не было собственных друзей.

Что ж, в таком случае, решила Шерри, ей надо позвонить адвокату, договориться о встрече и переговорить с ним. Но только не сегодня. Она была слишком потрясена, слишком измучена, и ей нельзя отходить от Джонни – во всяком случае, не сегодня.