Текст книги "Подарок мертвеца"
Автор книги: Шарлин Харрис
Жанры:
Детективная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Шарлин Харрис
Подарок мертвеца
Эта книга посвящается крошечному американскому сообществу, в которое входят люди, пережившие удар молнии. Некоторые члены этого маленького эксклюзивного клуба всю оставшуюся жизнь пытаются убедить врачей в истинности бесчисленных проблем, которые с тех пор их преследуют. Другие просто пытаются жить дальше, хотя случившееся безвозвратно их изменило.
Я желаю всем вам освободиться от боли и тревоги и благодарю за то, что поделились со мной пережитым.
Благодарности
Несколько человек помогали мне собирать материал для этой книги, и, хотя я не смогла воспользоваться информацией должным образом, мне хочется поблагодарить их за добрые намерения и за то, что не пожалели для меня своего времени. В первую очередь я благодарю свою подругу Треву Джексон, которая помогала мне с деталями этой и нескольких других книг. Ее дочь Миллер тоже время от времени вносила свою лепту. Еще мне оказал огромную помощь мой собрат-писатель Робин Барселл: он не только подсказал мне детали полицейской процедуры, но и представил меня агенту ФБР Джорджу Фонгу, который совершенно не похож на агента в моей книге. Мой товарищ по колледжу Эд Утман поделился несколькими забавными воспоминаниями о студенческих годах в Мемфисе. Джулия Рай Херман и Рошель Крич с доброжелательностью исправили некоторые мои ошибочные представления об иудейской вере. Я очень ценю помощь всех этих людей.
Глава первая
Когда мы встретились с Клайдом Нанли на старом кладбище, он не понравился мне с первого взгляда. Дело было не во внешнем виде: его одежда вполне подходила для мягкой зимы в Южном Теннеси, тем более учитывая, чем он собирался заниматься. На нем были старые голубые джинсы, рабочие ботинки, бесформенная шляпа, фланелевая рубашка и вполне уместный жилет с начесом. Но доктор Нанли излучал вкрадчивость и самодовольство, говорившие о том, что он привел меня сюда, чтобы сделать объектом насмешек. Он явно считал меня мошенницей.
Нанли потряс мне руку и втайне позабавился, пристально разглядывая меня и брата, стоящих бок о бок в ожидании его указаний.
На факультете антропологии под эгидой колледжа Бингэм доктор Клайд Нанли читал курс «Открытый ум: что происходит за пределами нашего мирка». От меня не укрылась ирония этого факта.
– На прошлой неделе у нас был экстрасенс, – сказал доктор.
– На обед? – спросила я.
Он сердито взглянул на меня.
Я же искоса посмотрела на Толливера. Тот слегка сощурил глаза, давая понять, что его это развлекает, но предупреждая, чтобы я вела себя вежливо.
Если бы не присутствие засранца профессора, я бы была полна предвкушения. Сделав глубокий вздох, я посмотрела мимо доктора Нанли, на надгробия, старые и поблекшие. Место как раз по мне.
По американским меркам кладбище могло считаться старым. Здесь росли почти двухвековые деревья. Некоторые из них могли быть всего лишь побегами, когда тех, кто лежал на кладбище Святой Маргариты, предали земле. Теперь деревья стали высокими, с толстыми ветвями, летом их тень наверняка была благословением. Но сейчас, в ноябре, ветки лишились кроны, а выцветшую траву усыпали высохшие листья. Небо, холодное и серое, навевало печаль.
Я ожидала бы в подавленном настроении, пока здесь соберутся остальные, если бы меня не ждало угощение.
Надгробия, все еще не покосившиеся, были разными и по цвету, и по положению. Под ними меня ждали мертвецы.
Дождя не было уже около недели, поэтому я надела не сапоги, а кроссовки «Пума». Контакт будет лучше, если я сниму обувь, но студенты и профессор, без сомнения, примут такой поступок за еще одно подтверждение моей эксцентричности. К тому же было немного холодновато для того, чтобы разгуливать босой.
Студенты Нанли явились сюда, чтобы посмотреть, как меня будут «демонстрировать». В том и заключалась суть дела. В группе было около двадцати человек, двое из студентов – постарше прочих: одной женщине перевалило за сорок. Я могла побиться об заклад, что она явилась сюда в вышедшем из моды мини-фургоне, который выдавался среди других машин, припаркованных за проволокой, натянутой между белыми столбиками, которые отделяли кладбищенскую парковку от травы погоста. Женщина рассматривала меня с открытым и полным любопытства лицом.
Еще одним «нетрадиционным» членом группы был мужчина, на мой взгляд, лет тридцати с небольшим, одетый в вельветовые брюки и пестрый свитер. Ему, наверное, принадлежал сияющий «колорадо»-пикап. Клайд Нанли, скорее всего, приехал на древней «тойоте». Остальные четыре машины, потрепанные и маленькие, должно быть, принадлежали «обычным» студентам, которые столпились плотной группой, чтобы наблюдать за демонстрацией.
Хотя кладбище Святой Маргариты вообще-то находилось на территории колледжа Бингэм, старая церковь располагалась на самых задворках университетской территории – за небольшим стадионом, теннисными кортами и футбольным полем, – поэтому неудивительно, что все студенты приехали сюда на машинах, тем более в такую зябкую погоду.
Собравшиеся здесь парни и девушки входили в обычную возрастную категорию от восемнадцати до двадцати одного года. Я испытала странное потрясение, осознав, что они всего на несколько лет моложе меня. Они носили обычные голубые джинсы, спортивную обувь и утепленные куртки – примерно так же оделись и мы с Толливером.
Куртка Толливера была из «Лэндз энда» [1]1
«Лэндз энд» – компания, выпускающая каталог модной одежды.
[Закрыть], ярко-красная с голубыми полосками. Красное шло к его черным волосам, и куртка была достаточно теплой для большинства южных штатов. Я носила свою серо-голубую утепленную куртку, потому что чувствовала себя в ней уютно и безопасно и потому что мне ее подарил Толливер.
Все мы выделялись яркими пятнами на фоне серого цвета вокруг. Деревья, окружавшие старую церковь, ее двор и кладбище, давали чувство уединения, как будто здесь, на задворках университетского городка, мы оказались на необитаемом островке.
– Мисс Коннелли, нам не терпится увидеть вашу демонстрацию, – сказал доктор Нанли, чуть ли не смеясь мне в лицо.
Он сделал стремительный вычурный взмах рукой, охватывавший множество надгробий. Студенты не отличались энтузиазмом, они казались замерзшими, скучающими и лишь слегка заинтересованными. Я подумала: кто был тот экстрасенс, которого им демонстрировали раньше? Немногие экстрасенсы обладают истинным даром.
Я снова посмотрела на Толливера. «Задай им!» – сказали его глаза, и я улыбнулась.
У всех студентов имелись блокноты, и в каждом блокноте был аккуратно начерчен план кладбища с четко обозначенными могилами. Никакой другой информации там не было, но я знала, что существуют похоронные записи этого кладбища, фиксирующие причину смерти большинства лежащих здесь людей. Приходской священник, служивший в церкви Святой Маргариты, вел такие записи сорок лет, продолжая дело своего предшественника. Но доктор Нанли сообщил мне, что здесь никого не хоронили уже полвека.
Записи церкви Святой Маргариты были обнаружены три месяца назад в коробке в самой заброшенной комнате библиотеки колледжа Бингэм. Поэтому я никоим образом не могла заблаговременно раздобыть содержащуюся в них информацию.
Доктор Нанли, организовавший группу изучения оккультизма, каким-то образом прослышал обо мне. Он не сказал, где именно мое имя привлекло его внимание, но это меня не удивило. Существуют веб-сайты, дающие ссылки на веб-сайты, дающие ссылки на другие веб-сайты, и в каждом из таких скрытых от широкого мира кругов я знаменита.
Клайд Нанли думал, что платит мне за то, чтобы продемонстрировать своей группе «Открытый ум».
Он думал, что я считаю себя некоего рода экстрасенсом или практикую черную магию.
Конечно, это была чушь. То, чем я занималась, не имело отношения к оккультизму. Я не молилась никаким богам, прежде чем войти в соприкосновение с мертвыми. Я верила в Бога, но не считала свой маленький талант Его даром. Этот дар я получила благодаря удару молнии. Если вы верите, что Бог посылает стихийные бедствия, тогда – да, полагаю, за мое дарование был ответствен Бог.
Когда мне было пятнадцать, меня ударила молния, влетевшая в открытое окно трейлера, где мы тогда жили. В ту пору моя мать была замужем за отцом Толливера, Мэттом Лэнгом, и у них родилось двое детей, Грейси и Мариелла. Кроме этой «малой семейки» в трейлере ютились остальные члены семьи: я, моя сестра Камерон, Толливер и его брат Марк. Я не помню, как долго с нами прожил Марк. Он был на несколько лет старше Толливера. Так или иначе, в тот день Марка в трейлере не было. Это Толливер делал мне искусственное дыхание и массаж сердца до тех пор, пока не приехала «скорая».
Мой отец устроил Камерон дикий скандал за то, что та вызвала врачей. Медицинская помощь стоила дорого, и, конечно, у нас не имелось страховки. Доктор, который хотел оставить меня в больнице на ночь, чтобы понаблюдать за мной, тоже получил разнос. Я никогда больше не видела его – и никакого другого доктора. Но, судя по сведениям из Интернета, там есть список людей, которых ударила молния, список, где значится и моя фамилия, – я поняла, что мне все равно вряд ли можно было помочь.
Я поправилась – более или менее. На правой ноге и туловище у меня появился странный узор, похожий на паутину. Эта нога у меня временами слабеет, и иногда дрожит правая рука. У меня случаются головные боли. Меня преследуют всякие страхи. И я могу разыскивать мертвых. Если известно, где они находятся, я могу определить причину их смерти.
Именно эта сторона моего дара и заинтересовала профессора. У него имелись записи, фиксирующие причину смерти почти каждого, похороненного на этом кладбище, записи, к которым я не имела доступа. В его понимании, то был идеальный тест, который разоблачит меня как обманщицу.
Вид у профессора был почти развязным, когда он провел свою маленькую группу через ворота в полуразрушенной железной ограде, охранявшей кладбище столько десятилетий.
– Откуда вы хотите начать? – спросила я с безукоризненной вежливостью.
Пока мои родители не пристрастились к наркотикам, меня хорошо воспитывали.
Клайд Нанли ухмыльнулся, глядя на своих студентов.
– Что ж, было бы прекрасно начать с вот этой, – сказал он, показывая на могилу справа.
Конечно, холмика не сохранилось, вероятно, его не было уже сто семьдесят лет. Надпись на надгробии не поддавалась расшифровке, по крайней мере для невооруженных глаз. Если бы я наклонилась и посветила фонариком, то, может, и сумела бы ее прочесть. Но никого не интересовала надпись, все хотели знать, что я скажу о причине смерти похороненного здесь человека.
Слабая дрожь, вибрация, которую я чувствовала, подойдя к кладбищу, усилилась, когда я шагнула на могилу. Я ощущала шум в ушах еще до того, как миновала заржавленные ворота, а теперь он стал громче, вибрируя у меня под черепом. Я словно подходила все ближе и ближе к улью.
Я закрыла глаза, потому что так легче сосредоточиться. Кости находились прямо подо мной, ожидая меня. Я послала еще один импульс в землю под ногами, и знание пришло ко мне, как старый любовник.
– На него упала телега, – произнесла я. – Мужчина. Я сказала бы, лет тридцати. Эфраим? Что-то вроде этого? Ему раздробило ногу, начался шок. Он истек кровью.
Наступило долгое молчание.
Я открыла глаза. Профессор перестал ухмыляться. Студенты торопливо делали записи в блокнотах. Одна из девушек смотрела на меня, широко распахнув глаза.
– Хорошо, – заметил доктор Клайд Нанли, его тон стал куда менее пренебрежительным. – Давайте попробуем вон ту.
«Попался!» – подумала я.
В следующей могиле была похоронена жена Эфраима. Не кости рассказали мне об этом, я догадалась об их родстве по похожему надгробию, стоящему рядом с надгробием Эфраима.
– Изабелла, – решительно произнесла я. – Изабелла. О, она умерла при родах.
Я слегка прикоснулась к низу своего живота. Изабелла, должно быть, была беременна, когда с ее мужем произошел несчастный случай. Не повезло.
– Минутку, – сказала я.
Я подождала, интерпретируя слабое эхо, которое услышала под вибрацией, исходившей от Изабеллы. Пусть думают что хотят, к дьяволу их! Я сняла обувь, но оставила носки – уступка холодной погоде.
– Там, с ней, ребенок, – сказала я и тихо добавила: – Бедный малютка.
Ребенок умер без страданий.
Я открыла глаза.
Группа стояла теперь по-другому. Они придвинулись ближе друг к другу, но встали подальше от меня.
– Следующая? – спросила я.
Клайд Нанли, вытянув сжатые губы в прямую линию, показал вперед, на могилу столь старую, что ее надгробие раскололось и упало. Когда надгробие водрузили, его мрамор был белым.
Мы с Толливером подошли туда – брат держал руку на моей спине, – и тут один из студентов сказал:
– Он должен встать в другом месте. Что, если он каким-то образом передает ей информацию?
Это проговорил студент постарше, парень лет тридцати, с парой седых прядок в коричневых волосах, с узким лицом и широкими плечами пловца. Вообще-то в его тоне не слышалось неуважения ко мне, он просто хотел быть объективным.
– Хорошее предложение, Рик. Мистер Лэнг, не могли бы вы встать так, чтобы мисс Коннелли вас не видела?
Я почувствовала крошечное тревожное трепетание, но заставила себя спокойно кивнуть Толливеру. Он вернулся к нашей машине и прислонился к ней – мы припарковались у развалившейся кладбищенской ограды. Пока я наблюдала за братом, подъехала еще одна машина – ветхая, помятая, исцарапанная, но чистая, из нее вылез молодой чернокожий мужчина с камерой.
– Всем привет! – крикнул вновь прибывший, и несколько младших студентов помахали ему. – Простите, что опоздал!
– Мисс Коннелли, это Кларк, – сообщил профессор. – Я забыл вам сказать, что студенческая газета хочет получить несколько снимков.
Вряд ли он забыл, ему было просто плевать, стану я возражать или нет.
Мгновение я поразмыслила. Вообще-то мне было все равно. Да, я приготовилась к схватке с Клайдом Нанли, но не к бесцельной схватке.
– Не возражаю, – пожала я плечами, шагнув на могилу рядом с надгробием.
После этого я полностью сосредоточилась на земле под собой. Этого мертвого трудно было «прочитать». Могила была очень старой, кости рассыпались, гроб сгнил. Я почувствовала, как моя правая рука начала чуть заметно подергиваться, а голова – поворачиваться из стороны в сторону. Лицевые мышцы танцевали под кожей.
– Почки, – наконец сказала я. – Что-то случилось с его почками.
Боль в спине нарастала, став почти невыносимой, а потом исчезла. Я открыла глаза и сделала глубокий вдох, сопротивляясь желанию повернуться и посмотреть на брата.
Одна из самых юных студенток стала белой как простыня. Я здорово ее напугала. Я улыбнулась ей, пытаясь выглядеть дружелюбной и успокаивающей. Вряд ли мне это удалось. Студентка сделала шаг назад, чтобы оказаться подальше от меня. Со вздохом я снова сосредоточилась на работе.
Я нашла женщину, которая умерла от пневмонии, потом ребенка, умершего от острого аппендицита, потом младенца с пороком сердца, потом младенца с проблемой крови – вероятно, он был вторым ребенком супружеской четы с конфликтом резус-факторов, потом ребенка лет десяти – двенадцати, умершего от лихорадки, возможно от скарлатины. Время от времени я слышала, как фотограф делает снимок, но меня это вовсе не беспокоило. Меня не заботило, как я выгляжу во время работы.
Спустя тридцать – сорок минут я, похоже, почти убедила Нанли. Он показал на могилу в углу кладбища, дальнем от ворот. Указанное им место находилось совсем рядом с оградой, которая здесь едва держалась. Надгробие почти полностью прикрывали нависающие ветви дуба, под них едва проникал свет.
Я занималась утомительной работой и начала уставать, поэтому сначала приписала исходящие из этой могилы невероятные импульсы именно своей усталости. Потом открыла глаза и нахмурилась.
– Это девочка, – сказала я.
– Ха! – Нанли почти счел себя отомщенным.
Он несколько переборщил со злорадством, настолько был счастлив доказать свою правоту.
– Ошибочка! – заявил он.
Мистер Открытый Ум.
– Я не ошибаюсь, – ответила я, хотя почти не думала о нем, о студентах или даже о Толливере.
Я думала о загадке под землей. Я думала о том, как ее разгадать.
Я сняла носки. В зябком воздухе мои ноги казались хрупкими. Я шагнула на сухую траву рядом с надгробием, чтобы найти новый наблюдательный пункт. Впервые я заметила, что, несмотря на попытки выровнять могилу, на мягкой почве виднелись плоские места, где прихлопывали лопатой: землю здесь недавно потревожили.
Так-так-так. Мгновение я стояла неподвижно, мой мозг трудился над возможными умозаключениями. У меня появилось зловещее, жуткое чувство, которое возникает, когда ты точно знаешь, что нечто находится за пределами твоих познаний – скверная часть будущего, приготовившаяся выпрыгнуть из-за двери и завопить тебе в лицо.
Пока младшие студенты чуть слышно переговаривались, а те двое, что были постарше, беседовали тихими голосами, я присела, чтобы разобрать надпись на камне. Надпись гласила: «Джосая Паундстоун, 1839-858. Покойся с миром, любимый брат». Никакого упоминания о жене, или о близняшке, или…
А что, если земля слегка подалась и тело, похороненное рядом с Джосаей, попало сюда?
Я снова шагнула на могилу и присела на корточки. В отдалении я услышала щелканье фотоаппарата, но это было неважно. Я положила руку на потревоженную землю. В более тесный контакт с мертвецом я могла бы вступить, только если бы растянулась ничком.
Я оглянулась на Толливера.
– Здесь что-то не так, – сказала я достаточно громко, чтобы он услышал. Брат двинулся ко мне.
– Какая-то проблема, мисс Коннелли? – спросил доктор Нанли со жгучей насмешкой.
Вот человек, который любит оказываться правым.
– Да.
Я сошла с могилы, встряхнулась и попыталась снова. Стоя прямо над Джосаей Паундстоуном, я снова «потянулась» вниз.
С тем же самым результатом.
– Там два тела, не одно, – сказала я.
Нанли, как и следовало ожидать, предпринял попытку найти объяснение.
– Гроб в соседней могиле рассыпался, – нетерпеливо сказал он. – Или случилось еще что-нибудь вроде этого.
– Нет, тело, которое находится ниже, – в нетронутом гробу. – Я сделала глубокий вдох. – А верхнее тело – без гроба. И оно куда более свежее. Землю здесь разворошили совсем недавно.
В конце концов, заинтересовавшись, студенты умолкли. Доктор Нанли сверился со своими бумагами.
– И кого… вы… там видите?
– Нижний труп, более ранний…
Я закрыла глаза, пытаясь вглядеться в одно тело сквозь другое. Я раньше никогда такого не делала.
– Это молодой человек по имени Джосая, как и написано на надгробии. Между прочим, он умер от заражения крови после пореза.
По лицу Нанли я увидела, что права. Какими бы словами священник ни описал смерть Джосаи, современная медицина могла распознать симптомы. Однако чего священник, вероятно, не знал, так это того, что порез был колотой раной, полученной в драке. Я могла видеть, как нож вонзается в тело молодого человека, чувствовать, как он останавливает поток крови. Но инфекция все равно его погубила.
– Верхнее тело, более свежее, принадлежит девочке.
Наступила внезапная и полная тишина. Я слышала движение машин на оживленной дороге всего в нескольких ярдах от старого кладбища.
– И как давно умерла эта девочка? – поинтересовался Толливер.
– Максимум два года назад, – ответила я.
Я наклоняла голову то к одному плечу, то к другому, чтобы как можно лучше «прочитать» импульс. Возраст костей я определяю в основном по интенсивности вибрации и по тому, как она ощущается. Я никогда не называла себя ученым. Но я права.
– О господи, – прошептала одна из студенток, в конце концов сообразив, что все это значит.
– Она жертва убийства, – сказала я. – Ее звали… Табита.
Когда я услышала, как произношу эти слова, меня захлестнуло ужасное чувство обреченности. Бука выпрыгнул из-за дверей и завопил мне в лицо.
Брат двинулся через разделявшее нас пространство, как куортербек [2]2
Куортербек – в американском футболе: ведущий игрок, занимающий позицию за линией схватки за мяч, вводит мяч в игру.
[Закрыть], который видит конец зоны. Он остановился возле самой могилы, не наступив на нее, но достаточно близко, чтобы взять меня за руку. Наши взгляды встретились, в его глазах читалось такое же уныние, какое ощущала я сама.
– Скажи, что это не так, – произнес Толливер, не сводя с меня карих глаз.
– Это так, – ответила я. – Мы наконец-то нашли Табиту Моргенштерн.
Спустя мгновение – молодые студенты успели заинтригованно переглянуться – Клайд Нанли сказал:
– Вы имеете в виду… девочку, которую похитили из Нэшвилла?
– Да, – ответила я. – Именно ее я и имею в виду.
Глава вторая
Недавно я стояла над двумя жертвами убийства. Одно убийство было древним – по крайней мере, для меня, – второе произошло в наши времена. Импульсы, которые я получала от более раннего трупа, были совсем другими, не говоря уж о потрясении, которое я испытала, найдя Табиту. Я отодвинула Джосаю Паундстоуна на задворки сознания, чтобы поразмыслить о нем позже. Сегодня на кладбище Святой Маргариты никто им не интересовался.
– Вы должны кое-что объяснить, – начал детектив.
Он говорил очень мягко. Мы находились в отделе по расследованию убийств. Комнаты с коврами, звонящие телефоны и свисающий со стены флаг придавали этому этажу сходство со скромной компанией, начинающей бизнес, а не с полицейским участком.
Иногда я теряю сознание, когда нахожу тело человека, чью жизнь прервали жестоким образом. Было бы хорошо, если бы я упала в обморок и на сей раз. Но этого не случилось. Я слишком хорошо сознавала недоверие и ярость на лицах полицейских – и тех, что были в форме, и облаченных в штатскую одежду. Первоначальные скептицизм и гнев двоих полицейских в форме, прикативших на место первыми, были понятны и предсказуемы. Они не представляли, как кто-то мог раскопать столетнюю могилу, что бы там ни утверждала чокнутая женщина, зарабатывающая на жизнь мошенничеством.
Но чем дольше объяснял суть дела Клайд Нанли, тем более нерешительный вид принимали копы. После долгих сравнений поверхности этой могилы с другими, находившимися вокруг, большой чернокожий коп по рации вызвал сюда детектива.
Развернулся следующий этап событий. На это ушло много времени. Мы с Толливером ждали, прислонившись к нашей машине, и все больше уставали и мерзли, пока тянулся медленный и скучный допрос.
Все на нас злились, считая нас мошенниками. Клайд Нанли все больше повышал голос и становился все агрессивнее в ответ на каждое новое проявление недоверия со стороны копов. Да, он ведет курс, во время прохождения которого студенты «испытывают» людей, заявляющих, будто те могут общаться с мертвыми: охотников на духов, экстрасенсов, тех, кто читает карты Таро и занимается другими паранормальными практиками. Да, люди и вправду посылают своих детей в колледж, чтобы изучать подобные предметы, и – да, они платят за обучение немалые деньги. Да, бумаги, касающиеся старого кладбища, держались в строгом секрете, и у Харпер Коннелли не было ни малейшего шанса с ними ознакомиться. Да, ящик с бумагами был запечатан, когда его обнаружили служащие библиотеки. Нет, ни Толливер, ни я никогда не были студентами колледжа. Мы невольно улыбнулись, услышав это.
Никто не удивился, когда нас «попросили» проехать в полицейский участок.
Мы сидели там, снова и снова отвечая на одни и те же вопросы, пока нас не оставили сидеть в комнате для допросов. Корзина для бумаг была полна оберток от закусок и запятнанных одноразовых кофейных чашек, стены нуждались в покраске. Кресло, в котором я сидела, швыряли на пол. Я знала это потому, что одна из металлических ножек была слегка погнута. По крайней мере, в комнате было достаточно тепло. На кладбище я промерзла до костей.
– Как ты думаешь, если я займусь чтением, это будет выглядеть некрасиво? – спросил Толливер.
Брату уже двадцать восемь, и ему нравится отпускать волосы, некоторое время носить длинными, а потом коротко стричь. В данный момент его волосы достаточной длины, чтобы завязать их в короткий хвост. Он носит усы, на щеках его видны следы угревой сыпи. Он занимается пробежками, как и я. Мы проводим много часов в машине, и бег – хороший способ возместить недостаток активности.
– Да, думаю, это будет выглядеть бессердечным, – ответила я.
Толливер сердито взглянул на меня.
– Ну, ты сам спросил, – сказала я.
Минуту или две мы сидели в мрачном молчании.
– Интересно, должны ли мы снова повидаться с Моргенштернами? – спросила я.
– Ты же знаешь, что мы с ними повидаемся, – ответил брат. – Держу пари, им уже позвонили и они сейчас едут сюда из Нэшвилла.
Его мобильник зазвонил.
Толливер проверил, кто звонит, взглянув на номер совершенно непонимающим взглядом, и ответил на звонок.
– Да? Да, это правда. Да, мы сейчас в Мемфисе. Я собирался позвонить вам вечером. Я уверен, что мы увидимся. Да. Да. Хорошо, до свидания.
Он закрыл телефон с не очень довольным видом. Конечно, мне хотелось знать, кто звонил, но я ничего не спросила. Если что-нибудь могло сделать меня еще мрачнее, так это мысль о том, что рано или поздно нам придется увидеть Диану и Джоэла Моргенштернов. Когда я поняла, кому принадлежат кости, я испытывала не триумф, а страх. Восемнадцать месяцев назад я подвела Моргенштернов, хотя всеми силами старалась найти их дочь. Теперь я наконец добилась успеха, но этот успех был горьким.
– Как она умерла? – очень тихо спросил Толливер.
Никогда не знаешь, кто тебя слушает в полицейском участке. Полагаю, мы выглядим слегка подозрительными.
– Ее задушили, – сказала я.
Молчание.
– Голубой подушкой.
Мы видели так много фотографий живой Табиты: в теленовостях, на стенах ее комнаты, в руках ее родителей, увеличенные фото, иллюстрировавшие листовки, которые нам дали. Она была обычной девочкой одиннадцати лет – для всех, кроме своих родителей. У Табиты были пушистые русо-рыжие волосы, с которыми она еще не научилась справляться. У нее были карие глаза и скобки на зубах, и она еще не начала созревать физически. Ей нравились гимнастика и уроки искусства, и она ненавидела застилать постель и выносить мусор. Я вспомнила все, что мы узнали из бесед с ее родителями, вернее, слушая их монологи. Диана и Джоэл, казалось, верили, что, если они заставят меня увидеть живую Табиту, я буду трудиться усерднее, чтобы ее найти.
– Как думаешь, она все время была там, с тех пор как исчезла? – в конце концов спросил Толливер.
В Нэшвилл семья Моргенштернов вызвала нас весной прошлого года. К тому времени Табита отсутствовала месяц. Полиция только что перестала искать ее в полную силу, так как полицейские уже искали везде, где только могли. ФБР тоже свело свое присутствие к минимуму. Они убрали оборудование, которое внедрили, чтобы отслеживать телефонные звонки, потому что не поступило никаких требований выкупа. К тому времени никто уже не ожидал подобных требований.
– Нет, – сказала я. – Землю потревожили недавно. Но я думаю, что она все это время была мертва. Я очень на это надеюсь.
Есть только одна вещь, более ужасная, чем убийство ребенка, – это когда ребенка подвергают долгим пыткам и сексуальным надругательствам перед тем, как убить.
– Ты никоим образом не могла ее найти, – заметил Толливер. – Тогда.
– Не могла, – согласилась я.
Но не потому, что плохо старалась. Моргенштерны позвонили мне, когда исчерпали все обычные способы найти пропавшего ребенка.
Да, я потерпела поражение, но сделала все, что могла. Я исследовала их дом, двор, окрестности, дворы всех, кто значился в полицейских записях и жил неподалеку. Кое-какие розыски я вела ночью, так как владельцы домов часто не давали своего согласия. Я рисковала не только потому, что меня могли арестовать, но и потому, что меня могли ранить. Во вторую ночь меня чуть не схватила собака.
Я прочесала ближайшие кладбища старых автомобилей, свалки, пруды, парки, кладбища. И во время поисков нашла другую жертву убийства в багажнике выброшенного автомобиля: бесплатное угощение для полиции Нэшвилла – они были так довольны, что могут внести в свои записи еще одну жертву убийства, – и одного человека, умершего естественной смертью, бездомного в парке. Но я не нашла одиннадцатилетней девочки.
Я искала девять дней, пока не настало время сказать Диане и Джоэлу Моргенштернам, что не могу найти их дочь.
Табиту похитили теплым весенним утром, во время каникул – прямо со двора ее дома в роскошном пригородном квартале Нэшвилла, когда она поливала цветы в палисаднике. Когда Диана вышла, чтобы отправиться за покупками, то обнаружила, что Табиты нигде нет. Из шланга все еще бежала вода.
Дочь главного бухгалтера фирмы, имевшей дела с множеством певцов Нэшвилла, Табита была благословенным ребенком. У нее имелся сводный брат, поскольку Джоэл раньше уже был женат и овдовел. Табита явно наслаждалась хорошо отрегулированной домашней жизнью, основанной на том, чтобы делать ее здоровой и счастливой, а между делом и Виктора, ее сводного брата.
Мне, как и Толливеру, выпало совсем другое детство – во всяком случае, в главном. В том, что наши родители-юристы пристрастились к наркотикам и пьянству своих клиентов. Спустя некоторое время последние перестали быть клиентами и стали приятелями. Это скольжение по наклонной и привело меня к тому моменту, когда я стояла в ванной трейлера в Тексаркане, в окно которой влетела молния.
Мысленные прогулки в прошлое никогда не бывали для меня счастливыми.
Я почти обрадовалась, когда детектив – его звали Корбетт Лейси – вернулся с чашками кофе для меня и Толливера. Он пытался сыграть с нами в хорошего полицейского. Рано или поздно – скорее всего, рано – кто-нибудь другой попытается сыграть в плохого полицейского.
– Расскажите, как получилось, что этим утром вы оказались здесь, – предложил Корбетт Лейси.
Он был плотным мужчиной с редкими светлыми волосами, большим животом и быстрыми голубыми глазками, похожими на беспокойные мраморные шарики.
– Нас пригласил доктор Нанли. На старом кладбище мне полагалось показать студентам, что я делаю.
– И что именно вы делаете?
Он выглядел таким искренним, как будто собирался поверить в любой мой ответ.
– Я нахожу мертвых.
– Вы выслеживаете людей?
– Нет, нахожу трупы. Люди звонят мне, приглашают, и я нахожу тех, кто перешел в мир иной.
Я прибегла к своему любимому эвфемизму. У меня имелся порядочный набор всяких эвфемизмов.
– Если местонахождение трупа уже известно, я могу установить причину смерти. Именно этим я и занималась сегодня на кладбище.
– Каков процент успешных попыток?
Что ж, этого я не ожидала. Я предположила, что теперь он насмехается надо мной.
– Если родственники или полиция дают мне наметки для поисков, я могу найти тело, – буднично произнесла я. – Когда нахожу тело, то узнаю причину смерти. В случае с Табитой Моргенштерн – меня вызвала семья девочки – я не смогла ее найти. Думаю, когда ее похитили со двора, то быстро запихали в машину, и трупа просто не было там, где я могла бы его почувствовать.