Текст книги "Военные мемуары - Единство 1942-1944. Том 2"

Автор книги: Шарль де Голль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 56 страниц)

По мнению Бономи, ничто не разделяет Францию и Италию; остается только урегулировать тунисский вопрос. Он готов разговаривать об этом, и Прунас спросил меня, сможем ли мы начать переговоры по этому вопросу, когда его правительство переедет в Рим. Я ответил, что, по-моему, возражений не будет, учитывая, что исходной точкой переговоров будет ликвидация всех итальянских привилегий в Тунисе.

Впрочем, сам Прунас идет еще дальше и думает, что может быть найден общий модус для взаимопонимания и взаимопомощи в послевоенный период. Я воздержался от каких-либо замечаний относительно этого предположения.

Во всяком случае, ясно, что итальянцы очень рады возможности подбросить новую карту в дипломатическую игру, ставшую более сложной с тех пор, как Советы решили установить прямые отношения между Москвой и Салерно.

В духе всего изложенного выше Бономи счел нужным обратиться с письмом к генералу де Голлю, чтобы поблагодарить его за слова, сказанные Прунасу, выразить согласие с предложением об установлении при моем посредстве прямых франко-итальянских контактов и подтвердить свою надежду на налаживание в будущем хороших отношений между Францией и Италией.

Телеграмма генерала де Голля Анри Кэю и Рене Массигли, в Алжир

Вашингтон, 9 июля 1944

Мои встречи с президентом Рузвельтом закончились вчера продолжительной и очень сердечной беседой. Я полагаю, что вопросы, касающиеся сотрудничества во Франции, ленд-лиза и выпуска денежных знаков, можно будет теперь быстро урегулировать дипломатическим путем по моем возвращении в Алжир. Что касается главных проблем будущего, то, как я полагаю, мы можем рассчитывать на то, что впредь уже никто не станет пытаться решать их без участия Франции. Вместе с тем высказанные взгляды дают возможность предполагать, что по ряду пунктов, в частности по вопросу о базах, в недалеком будущем представляет довольно тяжелые дискуссии. Завтра я буду в Нью-Йорке, послезавтра – в Канаде.

С дружеским приветом.

Заявление генерала де Голля на пресс-конференции в Вашингтоне 10 июля 1944

Прежде чем покинуть Вашингтон, я хочу выразить свои чувства, сказав, что уношу наилучшие впечатления от пребывания в федеральной столице Соединенных Штатов Америки. Я имел возможность вести с президентом Рузвельтом самые откровенные и самые разносторонние беседы. Кроме того, я имел возможность встретиться со многими государственными деятелями, в частности с Корделлом Хэллом, его заместителями и помощниками, видными членами Конгресса, в том числе с сенатором Коннелли и членом палаты представителей Сол Бломом, с генералом Маршаллом, адмиралом Кингом, генералом Арнольдом, со многими должностными лицами, ответственными представителями штабов и с другими высокопоставленными деятелями. Поэтому я считаю, что мы достигли главной цели, которую президент Рузвельт и я ставили перед этой поездкой, а именно возможности провести откровенные и объективные беседы по серьезным вопросам, интересующим Соединенные Штаты и Францию как в этой великой войне, так и после ее окончания. Я уверен, что урегулирование всех проблем, которые возникают и будут возникать перед американским и французским правительствами по мере продвижения союзных армий и в дальнейшем по мере переустройства мира, станет делом значительно более легким, потому что теперь мы еще лучше понимаем друг друга.

Мы должны вынудить Германию и Японию к полной капитуляции, затем построить лучший мир, в котором международная солидарность будет существовать не на словах, а на деле и в котором она будет организована с учетом интересов всех народов и с соблюдением их прав. Роль Соединенных Штатов в войне и в будущем строительстве мира поистине огромна, и это налагает на американский народ очень большую ответственность. Президент Рузвельт говорил мне обо всем этом, проявляя исключительную широту взглядов, глубокое знание дела и поразивший меня идеализм. Со своей стороны я ему возможно полно изложил, каким образом Франция, постепенно приходящая в себя после постигших ее несчастий, собирается участвовать вместе со своими союзниками и в соответствии со своей ролью сперва в войне, а затем в мирной жизни народов.

Существует извечный и традиционный фактор, который окажется в высшей степени полезным во всем, что нам еще предстоит сделать совместно. Фактор этот – добрая старая франко-американская дружба. Я убедился здесь в существовании этой дружбы. Поверьте, что для нас, французов, нет ничего дороже этого. Я думаю, что, ведя беседы о настоящем и будущем, оба мы президент Рузвельт и я – пребывали в точно таком же психологическом состоянии, как и ваши доблестные американские бойцы и наши храбрые французские солдаты, которые плечом к плечу сражаются в общем бою за одно и то же благородное дело.

Речь генерала де Голля 11 июля 1944 в Оттаве перед правительством и парламентом канады

Волнующий прием, который вы мне оказали, на мой взгляд, вдохновлен двумя факторами. Прежде всего вы, конечно, стремились проявить по отношению к нам ободряющее чувство солидарности, которое через границы, океаны и материки объединяет людей, совместно борющихся за свободу. Вместе с тем вы стремились также доказать, что Францию здесь не забыли, не забывают и никогда не забудут.

Должен сказать вам, что никогда Франция в такой степени не дорожила дружбой Канады, как сегодня.

Разумеется, прошлое играет важную роль в наших взаимных симпатиях. С одной стороны, ваш народ, который ни разу в истории не выступал против французского народа; ваш народ, ум и сердце которого всегда открыты для идей и чувств, рожденных французской душой; ваш народ, в жилах многих представителей которого течет кровь, принесенная из Франции; а с другой стороны, моя страна, которая первой принесла на эти обширные земли христианскую и европейскую цивилизацию; моя страна, с неизменным восхищением следившая за тем, как ваши отцы и вы сами прилагаете огромные усилия, чтобы вырвать у природы условия человеческого благополучия, способствовать интеллектуальному, духовному и моральному развитию умов и, наконец, чтобы создать государство, объединенное сознанием своего собственного значения и своею верностью содружеству, часть которого оно составляет, – ваш народ и моя страна – какими прочными узами связали их столетия!

Старой Франции казалось естественным, что в прошлую мировую войну на ее территории сражались за общее дело солдаты Канады; в ее земле с благоговением погребены те из них, чьи героические подвиги символизирует памятник в Вими. И позвольте заверить вас в том, что человек, имеющий честь выступать перед вами, был особенно тронут, когда недавно в Италии, на берегах Лири он увидел войска канадского корпуса, сражающиеся плечом к плечу с французскими войсками, или когда вступив на нормандское побережье в начале великой битвы, он встретил там славных и мужественных солдат канадского полка.

Но если прошлое дает так много оснований для взаимопонимания между Францией и Канадой, то настоящее правило к ним принадлежит. Друзья познаются в беде. За эти тяжелые годы на долю Франции выпало много бедствий. Захваченная врагом, потрясенная разгромом, преданная или обманутая теми, кто захватил власть в государстве и кто воспользовался своею властью и своей репутацией только для того, чтобы безвозвратно ввергать ее в пучину позорного унижения, Франция в течение некоторого времени могла произвести на неблагожелательного или поверхностного наблюдателя впечатление страны, которая, примирившись со своим падением, уже никогда не сумеет от него оправиться. Однако люди более дальновидные и доброжелательные скоро увидели, что в своих глубочайших недрах моя страна не желает покориться. Эти люди вскоре поняли, что воля, надежда, душа французского народа твердо остаются на стороне тех, кто отказывается опустить знамя и любою ценой стремится удержать свою родину в лагере свободы.

Я не буду говорить здесь о том, каких усилий, жертв, а порою и разочарований стоило все это французам, которые вели ожесточенную борьбу за независимость и национальное единство в самой Франции и за ее пределами.

Но я считаю своим долгом отметить то участие и ту поддержку, которые они встретили со стороны Канады, ее правительства и ее народа. Французские летчики, которых вы здесь обучали, французские войска, вооружению которых вы содействовали, французские военнопленные, которых вы помогли кормить и одевать, а кроме того, быть может, огромное количество французов, которые в боях и лишениях ощущали тепло ваших сердец, – все они могут это засвидетельствовать. Теперь Франция воспрянула и сплотилась. Если эта животворная дружба непосредственно поддерживала мою страну в ее испытаниях и тем самым содействовала материальному и моральному упрочению коалиции свободных народов в их борьбе против лютых врагов, то теперь она приобретает очень важную роль в деле организации мира вслед за этой ужасной войной.

Теперь, когда лучи победы уже начинают озарять горизонт, народы, объединившиеся во имя торжества права и свободы, ощущают глубокое и неудержимое стремление к лучшему будущему. Ибо, если столько мужчин и женщин свободного мира с готовностью страдали, сражались и трудились, если столько храбрых и доблестных воинов безропотно отдали свою жизнь, если столько городов и деревень принесли себя в жертву во имя общего спасения, то было бы нетерпимо, было бы просто немыслимо, если бы эти бесчисленные потери, жертвы и разрушения не привели к великому и всестороннему прогрессу человечества.

Но в наше время, когда все способствует постоянному упрочению взаимозависимости наций, а вместе с тем и отдельных индивидуумов друг от друга, можно ли представить себе подобный прогресс иначе, чем в условиях вполне реальной системы международного сотрудничества? По тем же причинам, в силу которых одна и та же война охватывает все пространство нашей планеты, ставшей такой маленькой, – по этим же самым причинам и мир, который нам предстоит организовать, должен быть единым миром. По тем же причинам, в силу которых то, о чем думают, что делают, что производят сегодня в любой точке земного шара, неизбежно отражается на судьбе самого скромного бойца, – по этим же причинам в мире будущего жизнь каждого человека независимо от его расы, национальной принадлежности, рода его занятий в какой-то степени будет зависеть от того, что будет сделано в той или иной точке нашей планеты в сфере политической, экономической, социальной, духовной или моральной. Это значит, что отныне уже нельзя себе представить ни безопасности, ни прочного и длительного прогресса того или иного народа, населяющего нашу планету, либо того или иного человека на земле, если все нации, а внутри каждой из них все ее граждане, не поймут необходимости братского сотрудничества друг с другом.

Франция, мало-помалу возрождающаяся к жизни после перенесенных ею бедствий, Франция, умудренная опытом своих тяжких страданий, Франция, которая отныне намерена не противопоставлять присущую ей жажду прогресса своей исконной мудрости, а, напротив, сочетать их, эта Франция заявляет о своей готовности взять на себя ту часть всеобъемлющей задачи, которую она способна осуществить. Она убеждена в том, что рядом с нею и вместе с нею будут все народы, верящие в нее. Она убеждена, что среди них в первую очередь будет Канада.

Телеграмма французской делегации в Соединенных Штатах министру иностранных дел, в Алжир

Вашингтон, 15 июля 1944

Американская печать очень широко комментировала поездку генерала де Голля в Вашингтон. Все газеты публиковали на первых полосах информацию и фото о его приезде, программе пребывания, о его пресс-конференции и поездке в Нью-Йорк.

Решения, о которых сообщил президент Рузвельт на своей пресс-конференции и которые касаются роли Временного правительства в освобожденной Франции, также публикуются на видных местах и встречают всеобщее одобрение.

"Нью-Йорк таймс", 12 июля: "Рузвельт отводит Алжиру первостепенную роль".

"Чикаго дейли ньюс", 10 июля: "Здесь, в Вашингтоне, генерал де Голль вновь возродил старую дружбу между Францией и Соединенными Штатами".

"Чикаго дейли ньюс", 11 июля: "Президент рассеял тучи, омрачавшие наши отношения с армиями генерала де Голля, и устранил тягостное положение, которое сложилось со времени высадки наших войск в Северной Африке".

"Нэйшн", 15 июля: "Рузвельт в конце концов оставил безнадежную позицию, пытаясь прикрыть свой отход дипломатическими оговорками. Будем же признательны ему за это. Однако остается фактом то печальное обстоятельство, что наша страна еще раз оказалась вынужденной лишь под давлением событий принять политику, которую ей следовало проводить с самого начала".

Более едко и подчас более коварно выглядят комментарии "Ньюс-уик", которая вынуждена делать хорошую мину при плохой игре: "Усмиренный де Голль готов сделать половину пути навстречу Рузвельту".

Приводимая ниже статья Энн Маккормик, напечатанная в "Нью-Йорк таймс" от 12 июля, прекрасно отражает мнение руководящих кругов: "В жизни генерал де Голль нисколько не похож на то, как он выглядит на фотографиях. Он более человечен, менее суров, менее "грандиозен" во французском значении этого слова. В его поведении, как и во внешнем облике, нет ничего, что напоминает обычный тип француза.

Компромисс в Вашингтоне по своей сущности свидетельствует о правильной политике, поскольку каждая из сторон добилась того, к чему она стремилась. На пресс-конференциях, которые последовали за их встречами, генерал де Голль и Рузвельт признали, что это явилось результатом "лучшего понимания", но если они лучше поняли друг друга, то именно потому, что находились в ином настроении и в ином положении, чем это имело место в дни Касабланки. Конференция в Анфе состоялась в очень напряженный и тревожный для американского правительства момент, когда началось одно из самых рискованных предприятий, какое когда-либо затевалось. Рузвельт был слишком поглощен военными проблемами, чтобы внимательно прислушаться к требованиям генерала де Голля...

Что касается генерала де Голля, то он вынужден был кричать, ибо в то время Франции заткнули рот и ее голос был почти не слышен.

С тех пор он не перестает проявлять настойчивость, становится подчас невыносимым, когда добивается того, чтобы союзники не забывали, что Франция является державой, с которой следует считаться. Его действия заменяют собою живой голос его страны, между тем как другие хранят глубокое молчание, эмигрантские правительства имеют всего лишь символическое значение, и судьбы миллионов людей решают несколько человек на своих тайных совещаниях.

Сегодня генералу де Голлю уже нет необходимости говорить так громко, поскольку он знает, что скоро Франция сама заставит прислушаться к своему голосу. Никто, кроме соотечественников генерала, не встречал его так восторженно, как американцы, и уже одно это должно убедить генерала де Голля в горячих чувствах Соединенных Штатов по отношению к Франции. Человек, который в дни глубокого национального унижения так много сделал для поддержания достоинства своей страны, не может остаться равнодушным к таким овациям...

С другой стороны, и у президента стало больше оснований рассчитывать на Францию. Главный результат вашингтонской встречи состоит в том, что удалось рассеять недоразумения, порожденные неумеренной шовинистической болтовней об американских притязаниях на французские территории... Разумеется, американское правительство рассчитывало на обеспечение безопасности путем использования таких важных баз, как, например, Дакар, однако при непременном условии сотрудничества с французами, с соблюдением тех же принципов, какие положены в основу нашего сотрудничества с англичанами в Карибском море. Вот почему на своей пресс-конференции генерал де Голль заявил, что он получил заверения в отношении колониального вопроса, но что обеспечение международной безопасности в будущем может потребовать использования французских территорий и тем самым породить дискуссии.

Это предполагает признание того факта, что безопасность Франции, как и наша собственная безопасность, зависит от новой концепции и что французский государственный деятель отныне получает уверенность в том, что Франция будет участвовать в организации новой системы. Иными словами, это означает, что, находясь в зависимом положении, Франция должна была утверждать свою независимость; но по мере того, как она вновь обретет свободу действия и к ней станут относиться как к равной, она постепенно будет склоняться к признанию неизбежности взаимозависимости".

Телеграмма Анри Оппено Рене Массигли, в Алжир

Вашингтон, 12 июля 1944

Сегодня утром вместе с Альфаном я впервые встретился с Маккелоем и его сотрудниками.

Нам был вручен проект соглашения об отношениях между французской гражданской администрацией и союзным командованием, почти целиком основывающийся на тексте, выработанном в Лондоне. Нам были даны разъяснения о причинах и характере некоторых предложенных изменений. Завтра нам предстоит собраться для их предварительного изучения. Англичане, конечно, будут участвовать в этой второй встрече... Их участие приведет к тому, что улучшения, которых мы добьемся, будут иметь для Лондона такое же значение, как и для Вашингтона. В этих условиях вы, несомненно, сочтете желательным, чтобы отныне переговоры... целиком сосредоточились в Вашингтоне...

Телеграмма комиссара финансов Пьера Мендес-Франса генералу де Голлю, в Алжир

Вашингтон, 13 июля 1944

12 июля я виделся с Моргентау, который оказал мне превосходный прием. Между прочим, он выразил глубокое сожаление по поводу того, что недоразумения, возникшие недавно в связи с введением военных денежных знаков, свели к минимуму результаты, достигнутые во время моего прошлого визита, и отрицательно сказались на атмосфере, которая тогда была создана.

В соответствии с инструкциями генерала де Голля я воспрепятствовал тому, чтобы наша беседа пошла по пути конкретных переговоров. Тем не менее Моргентау сообщил мне, что он добился от президента определенного решения о благоприятном урегулировании валютной проблемы и о признании нас в качестве властей, выпускающих деньги. Он отметил, что некоторые детали еще следует уточнить, как, например, вопрос о порядке получения денежных знаков военным командованием. Он сказал, впрочем, что ни один из вопросов, подлежащих урегулированию, не вызовет затруднений. Я не добивался уточнений. У меня осталось благоприятное впечатление от беседы в целом.

Письмо президента Рузвельта члену палаты представителей Джозефу Кларку Болдуину

(Ставшее известным генералу де Голлю)

(Перевод)

Вашингтон, 19 июля 1944

Дорогой Джо!

Очень сожалею, что не имел возможности повидать вас в продолжение последних двух очень напряженных недель, проведенных мною в Вашингтоне; но это было невозможно в связи с пребыванием де Голля и т.п. ...Вместе с ним мы в общих чертах изучили совместные проблемы. Однако более подробно мы коснулись будущего Франции, ее колоний, обеспечения мира и т.п. ...Когда речь идет о проблемах будущего, он производит впечатление человека вполне сговорчивого, пока Франция рассматривается в качестве великой державы. Он очень чувствителен ко всему, что касается престижа Франции, но я думаю, что он просто эгоистичен.

Я хотел бы, чтобы по получении этого письма вы повидались с Джерри Лэндом по вопросам "Фрэнч лайн". Я не сомневаюсь в лояльности директора этой компании. Но де Голль не остановился бы перед тем, чтобы выставить его за дверь, если бы этот директор служил для него препятствием. Кроме того, было бы неплохо, если бы не выяснили у Джерри, кто в государственном департаменте занимается этим вопросом, и через посредство Хэлла или Эд. Стеттиниуса держали это лицо в курсе дела.

Надеюсь увидеть вас по возвращении.

Неизменно ваш.

Письмо генерала де Голля военному делегату на северном театре военных действий генералу Кенигу, в Лондон

Алжир, 16 августа 1944

Как вам известно, в Лондоне и Вашингтоне были проведены переговоры и заключены соглашения, определяющие взаимоотношения между союзным верховным командованием и гражданскими властями в континентальной Франции.

Эти тексты должны быть подписаны с одной стороны комиссаром по иностранным делам и английским министром иностранных дел, а с другой стороны лично вами и верховным командующим союзными войсками.

Настоящим письмом я от имени правительства республики уполномочиваю вас, поскольку такая необходимость представится, подписать с генералом Эйзенхауэром указанные соглашения, равно как и все специальные протоколы об их применении, которые были обсуждены и парафированы либо в Лондоне, либо в Вашингтоне.