Текст книги "Наша тайна (ЛП)"

Автор книги: Шана Норрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Джуд не говорил ни слова. Просто сидел рядом, пока я собиралась с силами. Все время, пока мы шли через парковку, он не выпускал мою руку. На скамье снаружи сидела женщина. Тощая и изможденная, со впалыми щеками и темными кругами под глазами, она даже не взглянула на нас, когда мы проходили мимо, а вот мне пришлось подавить дрожь. Неужели и мой отец выглядит так же? Когда мы привезли его сюда шесть недель назад, не выглядел, но я не знала, чего ожидать теперь.

Комната ожидания в реабилитационном центре Келлера-Бёрнса пахла чистотой, антисептиком и освежителем воздуха. Нас проверили на наличие запрещенных предметов, о которых предупреждала по телефону леди, говорившая со мной, когда звонила, чтобы назначить визит, а также попросили выложить на стол мобильные телефоны. Пока кто-то из сотрудников сообщал отцу о нашем приезде, мы ждали, сидя на жестких серых стульях. Через минуту в помещение вошла медсестра и улыбнулась мне.

– Можешь проходить, милая, – сказала она.

Я взглянула на Джуда.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил он.

Я закусила губу, а затем кивнула.

Он встал и шел со мной рядом, пока мы следовали за медсестрой по коридору. Двери в палаты, мимо которых мы проходили, были открыты, и я могла видеть сидящих в них пациентов. Некоторые выглядели вполне здоровыми и адекватными, другие же лежали в постелях, либо сидели и смотрели в окно и были настолько тощими, что я могла видеть кости, проступающие через их кожу.

Ноги подкашивались, но я упорно шла вперед.

Медсестра подвела нас к палате в конце коридора. С все той же приятной улыбкой, она указала на дверь. И как ей удавалось так беззаботно улыбаться в таком депрессивном месте? Создавала положительный образ для пациентов или то, через что они прошли ее совсем не волновало?

Я остановилась на пороге и заглянула внутрь. Палата оказалась уютной. На персиковых стенах висели картины с изображением лесов. Напротив стены стояла аккуратно заправленная кровать с подушкой в изголовье. Все выглядело нормально.

– Ханна. – Мой отец, сложил газету и, отложив ее в сторону, встал со стула, на котором только что сидел.

Пока он приближался ко мне, я изучала его взглядом. Он выглядел точно так же, как папа, которого я знала. Возможно, чуть более отощавшим, но не сильно. На его висках все еще серебрилась седина, а над губой росли аккуратно подстриженные усы. На нем были серые спортивные штаны и синяя футболка. Видеть его в повседневной одежде было странно, ведь обычно при мне он носил костюм.

Он обнял меня, не дожидаясь, пока я предприму какие-то действия. Я оказалась зажатой в кольце его рук. Как много времени прошло с тех пор, как папа обнимал меня в последний раз? Я не помнила, однако в памяти моментально вспыхнуло воспоминание о том, как в детстве я сворачивалась клубком на его коленях.

Я крепко обняла его в ответ, пряча голову у него на плече.

– Я скучал по тебе, – прошептал он, целуя меня в макушку и проводя ладонью по моим волосам.

Когда я отстранилась, отец улыбнулся Джуду.

– Здравствуй. Я Дэниэл Коэн.

– Здравствуйте, сэр, – ответил Джуд, протягивая отцу руку. – Джуд Уэстмор. Я друг Ханны из Эшвилла.

– Крепкое рукопожатие, – отметил папа, улыбнувшись Джуду. Он жестом пригласил нас в палату. – Заходите – заходите. Вот только угощать мне вас нечем, простите. – Он улыбнулся собственной шутке.

Я устроилась на краешке его кровати, папа сел рядом со мной, а Джуд расположился на стуле. Все время, пока я пыталась придумать тему для разговора, в палате царила тишина. Всю дорогу от Эшвилла я думала, что же скажу отцу, когда увижу, но так ничего не придумала. Надеялась, что, когда окажусь здесь, слова придут сами собой.

Папа обнял меня своей теплой рукой.

– Прости, что не звонил в последнее время, – сказал он.

Я стиснула челюсти и заморгала, стараясь не дать слабину. Папа ненавидел слабость.

– Кстати почему? – спросила я.

Папа тяжело вздохнул.

– У меня был сложный период, Ханна. Один из тех, когда хочешь закинуться таблетками и находишься в состоянии безумия. Многим здешним пациентам намного хуже, чем мне. Я слышу, как они рыдают и кричат в своих палатах. Я не хочу становиться таким, но порой нахожусь в нескольких шагах от этого.

Отец опустил взгляд и поправил футболку. Я мельком посмотрела на Джуда, который сидел с крайне заинтересованным видом, чуть подавшись вперед и упершись руками в колени.

– Твой День Рождения как раз пришелся на такой период. Я хотел быть дома, с тобой и мамой, и бесился из-за того, что застрял здесь в твой праздник. Я ненавидел себя за все, что сделал с нами. А когда новость об этом просочилась в газеты, я вновь почувствовал себя неудачником. Я не хотел, чтобы все так закончилось.

Мне хотелось спросить, что вообще подвигло его принять таблетки в первый раз, но не была уверена, что готова к ответу.

Джуд деликатно кашлянул.

– Пойду, раздобуду себе чего-нибудь выпить, – сказал он. – Ханна, Мистер Коэн, вам что-нибудь принести?

Я покачала головой, и Джуд покинул палату, закрыв за собой дверь.

Я закусила губу. Отец заерзал на месте.

– Как лето проходит? – поинтересовался он, спустя минуту. – Тебе нравится в Эшвилле?

Я кивнула.

– Очень. Завела много новых друзей.

– Вижу, – произнес папа и, наклонившись ко мне, шепнул: – Ты же знаешь, что маме он не понравится?

По моей шее тут же пополз жар.

– Джуд просто мой друг.

– Просто друг, который везет тебя пять часов, чтобы ты повидалась с отцом в реабилитационном центре?

– Он хороший парень, – ответила я. – Он всегда был добр ко мне и не заставлял меня чувствовать неловкость из-за того, что ты здесь.

Последние слова прозвучали довольно горько. Прежде, чем встретиться взглядом с папой, я сморгнула слезы.

Папа протяжно выдохнул.

– Мне очень жаль, Ханна. Я облажался.

Я жестко и громко захохотала.

– Хватит валять дурака. Ты чуть не умер, папа! Ты хоть представляешь, как я испугалась? Знаешь, каково это видеть собственного отца, лежащим на полу в полной отключке?

Возросшая громкость моего голоса заставила папу поморщиться.

– У меня были проблемы, и я нуждался в помощи.

– Ты разрушил нашу семью! – закричала я. До этого я никогда не позволяла себе кричать на отца. Но, боже, с каким наслаждением я выкрикивала обвинения, которые держала в себе все эти месяцы. – Ты вынудил меня лгать моим друзьям. Даже мама говорит обо всем этом так, словно ты на отдыхе. Знаешь, как унизительно слышать из каждого утюга о том, что твой отец находится в реабилитационном центре?

Папины глаза увлажнились.

– Ты права, и мне никогда не удастся искупить свою вину перед тобой. Все, что я могу сделать, это сказать, как сильно я сожалею о произошедшем.

Я вспыхнула от ярости и резко плюхнулась на постель рядом с отцом, чувствуя ком в горле.

– Этим летом я хотела забыть обо всем и не быть собой. Хотела хоть ненадолго стать другой, но все равно не могла перестать думать о вас с мамой.

Папа погладил меня по спине.

– Ты имеешь право веселиться и просто быть подростком.

Я вскинула брови. Раньше он никогда не говорил мне таких слов.

Он засмеялся.

– Не надо смотреть на меня с таким удивлением. Пребывание здесь показало мне, что в жизни не всегда нужно стремиться к первенству и превосходству во всем. Все эти годы я был так сосредоточен на процветании банка. Вся моя жизнь сводилась к желанию быть на высоте. Я забывал об отдыхе и развлечениях. И я не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой. – Он убрал прядь волос с моего лица. – Я вижу в тебе так много от себя, Ханна. И переживаю, что ты так сильно на себя давишь. Что мы так сильно давим на тебя. Я хочу, чтобы ты была семнадцатилетней девочкой. И да, я по-прежнему хочу, чтобы ты стремилась к лучшему и делала все, что хочешь, но лишь при условии, что сама будешь получать от этого удовольствие.

Вот оно. Либо сейчас, либо никогда!

– Я не хочу поступать в Йель, – выпалила я.

Папа непонимающе моргнул.

– Я думал, ты всегда этого хотела.

– Нет, – медленно произнесла я. – Это вы с мамой постоянно твердили, что я должна поступить в Йель, а я просто мирилась с этим.

Папа положил лодыжку на колено и прикрыл сверху рукой.

– Хорошо. Тогда куда ты хочешь поступать?

Я набрала в грудь побольше воздуха.

– Я хотела бы рассмотреть гуманитарные колледжи. Те, где нет такого сильного давления.

Папа расхохотался.

– Гуманитарные науки! Твоя мама будет в восторге.

Я тоже засмеялась.

– Я надеялась, что ты сам сообщишь ей об этом.

Папа подался вперед и притянул меня к себе.

– Хорошо. Я найду способ сообщить ей об этом как можно мягче, – вздохнул он. – А то она уже должно быть купила наклейку на бампер с надписью: «Моя дочка учится в Йеле».

– Тогда, наверное, стоит подарить ей новую? – сказала я с усмешкой.

Папа поцеловал меня в макушку, и я с улыбкой плотнее прижалась к нему.

– А теперь, – продолжил папа, – расскажи мне, как проходит твое лето. В тебе явно что-то изменилось, и мне, кажется, перемены тебе к лицу.

– Спасибо, – просияла я.

Несмотря на попытки не обращать внимание на мнение других, одобрение отца все еще имело для меня значение.

***

– Пора ехать, дорога не близкая, – сказала я час спустя, стоя в дверях папиной палаты.

Он кивнул.

– Понимаю, – сказал он, вновь поцеловав и заключив меня в объятия. – Наслаждайся остатком лета. Увидимся, когда вернешься домой.

Я шла по коридору с Джудом, светясь от счастья, которого не испытывала уже очень давно. Мне все еще предстоял разговор с мамой на тему моих планов на будущее, но больше меня это не волновало. Папа поддерживал меня, и впервые в жизни я чувствовала, что все может сложиться как надо.

Мы сели в мою машину, и я выехала на шоссе, ведущее обратно на запад. Улыбаясь самой себе, я наслаждалась видом деревьев, вытянувшихся по обе стороны от дороги.

– Ну что, обратно в Эшвилл? – спросил Джуд.

Моя машина мчала по шоссе, все ближе подъезжая к знаку «УИЛЛОУБРУК СЛЕДУЮЩИЙ СЪЕЗД». И тут мне в голову пришла еще одна идея.

– А знаешь, есть еще кое-что, что я должна сделать. – Я включила правый поворотник и съехала с шоссе.

Всю дорогу до Уиллоубрука Джуд молча смотрел в окно. Это был небольшой город с маленьким деловым центром и несколькими крупными магазинами складского типа.

– Значит, здесь ты и живешь? – поинтересовался Джуд.

– Ага, – ответила я. – Смотреть тут особенно нечего, но ничего страшного. Это же дом.

В разгар жаркого летнего дня Натали могла быть только в одном месте. Подъехав к загородному клубу, я тут же приметила на парковке ее белый BMW.

Моя семья состояла в Загородном клубе Уиллоубрука, поэтому, записав Джуда в качестве своего гостя, я тут же устремилась к бассейну.

Натали оказалась именно там, где я и ожидала ее увидеть – на любимом шезлонге возле бассейна. Сексуальный розовый купальник контрастировал с бронзовым загаром ее кожи, а на голове красовался небрежный конский хвост.

– Привет, Натали, – сказала я, подходя и закусывая губу в ожидании ее реакции.

Натали подняла желтые солнечные очки и взглянула на меня, поджав губы.

– Что ты тут делаешь? Разве ты не должна быть в Париже?

По ее тону я поняла, что она все еще на меня злится.

Я глубоко вздохнула, набираясь мужества сказать то, что собиралась, прежде чем передумаю.

– Нет, и именно поэтому я здесь, – начала я. – Я хотела попросить у тебя прощения. Дело в том, что я не ездила ни в какой Париж.

Натали вытаращила на меня глаза.

– Где же ты была все это время?

– В Эшвилле, – призналась я. – Остановилась у тети. Моя мать поехала в Париж, но я решила с ней не ехать. После всего, что произошло с моим отцом… – я закусила губу, затем продолжила, – мне просто хотелось где-то спрятаться.

Натали смотрела на меня во все глаза, долгое время, не говоря ни слова. Затем ее взгляд переместился на стоящего позади меня Джуда.

– А это кто? – спросила она, оглядев его с ног до головы. Моментально подобравшись, она убрала с лица каштановые пряди волос.

Джуд протянул ей руку.

– Я Джуд. Друг Ханны из Эшвилла.

Кокетливо улыбаясь, Натали пожала ему руку.

– Может, и мне стоит провести следующее лето в Эшвилле.

Я засмеялась. Единственное, что могло заставить Натали забыть об обиде – это перспектива знакомства с новыми сексуальными парнями.

– Прости, что соврала тебе. Мне правда очень жаль, – сказала я, присаживаясь на край ее шезлонга. – Я была растеряна из-за проблем с отцом и не хотела, чтобы кто-то знал об этом.

Она отбросила тонкие прядки с лица и посмотрела на плещущихся в бассейне детишек. Затем она сказала:

– Это я понимаю. Но я думала, мы подруги и доверяем друг другу.

– У меня сейчас тяжело с доверием к людям, – сказала ей я. – Но я постараюсь исправиться. И я хотела бы продолжать дружить.

Я ждала, что она скажет, чтобы я и думать об этом забыла, но ошиблась. Обдумывая мои слова, она слегка оттопырила нижнюю губу, а затем сказала:

– Я бы тоже хотела. К тому же довольно сложно найти новую лучшую подругу в преддверии выпуска.

Я подалась вперед и обняла ее, стараясь не заляпать одежду маслом для загара.

– Мне нужно идти, но я позвоню тебе. Через несколько недель вернусь, и мы где-нибудь затусим.

Покидая клуб, я шла едва ли не вприпрыжку.

– Перекусить не хочешь? – спросила я Джуда.

Он кивнул.

– С удовольствием что-нибудь съем. Где тут можно вкусно поесть?

– В «Розовом замке», – без колебаний выдала я. – Они готовят лучшую пиццу и молочные коктейли.

– «Розовый замок»? – переспросил он, приподняв бровь. – А люди-то тут с выдумкой. Ладно, идем, – сказал Джуд. Я шутливо стукнула его по руке, и мы сели в машину.

Несмотря на предвечернее время, парковка «Розового замка» была забита до отказа.

Подходя к дверям, я заметила на окне вывеску с надписью «Полуденный камеди!».

Когда мы зашли, мое внимание тут же привлекла сцена в конце зала. По ней, сияя от удовольствия, расхаживал Зак с микрофоном в руке. Его выступление вызывало в зале смех и аплодисменты.

Мы с Джудом нашли столик, и к нам тут же подошла официантка.

– Что порекомендуешь? – спросил меня Джуд.

Я сощурилась.

– Ты мне доверяешь? – ответила я вопросом на вопрос.

– На все сто, – сказал он.

– Отлично! – весело встрепенулась я. – Тогда мы будем бургеры.

Я заказала нам бургеры с двойным сыром и картофельные шарики. В ожидании еды, мы смотрели выступление Зака.

– А этот малый очень неплох, – заметил Джуд.

Зак закончил монолог, пока мы поглощали бургеры. Я проследила за тем, как он спускается со сцены и направляется к столику, за которым сидела Эйвери Джеймс. Когда он подошел, она встала, крепко его обняла и поцеловала. Лицо Зака просияло. Такой широкой улыбки, как сейчас, я у него никогда не видела.

Глядя на улыбку Зака, я внезапно осознала то, о чем и так догадывалась: они с Эйвери идеально подходили друг другу. То, что началось с плохой идеи обратиться к Эйвери с тем, чтобы она отбила у меня Зака, в итоге вылилось во что-то хорошее.

Ощутив небольшой укол совести, я вспомнила о письмах Эйвери в корзине электронной почты. Сосание под ложечкой напомнило, что я очень скучала по ней.

– Мне нужно еще кое-что быстренько сделать, – сказала я Джуду. – Подожди здесь.

Я протиснулась к столику Эйвери с Заком, где, спрятавшись от чужих глаз за перегородкой, влюбленная парочка трогательно льнула друг к другу.

– Привет, ребята, – поздоровалась я.

Они подняли на меня взгляд. У Зака отвисла челюсть.

– Ханна, – сказала Эйвери. – Ты вернулась в город? Как ты? Садись! – Она указала на место напротив, и я скользнула на него, забарабанив пальцами по столу.

– Пока еще не вернулась, – объяснила я. – Только на сегодня. Я тут с другом, навещала отца. – Я кивком указала на Джуда. – Мы заехали перекусить, и тут я увидела тебя на сцене. – Я улыбнулась Заку. – Ты нереально крут.

– Спасибо, – поблагодарил он. Склонив голову на бок, он изучал меня взглядом. – Выглядишь лучше. Счастливее.

Я кивнула, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. Он был прав.

– Так и есть. Мне хорошо. Все прояснилось, – добавила я с коротким смешком. – Но я решила подойти и сказать, что очень рада, что у вас все сложилось, а еще, что сожалею о том, через что вам пришлось из-за меня пройти. С моей стороны было неправильно врать и использовать вас таким гнусным образом. Простите.

Эйвери с Заком переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Само собой мы прощаем тебя, – сказал мне Зак. – Уже простили. В итоге все сложилось как нельзя лучше. Так как же я могу злиться на тебя, когда так счастлив? – Он сильнее прижал к себе Эйвери.

– Я рада, – сказала я. – Вы отлично смотритесь, ребята. И когда я вернусь, может, сходим куда-нибудь?

Эйвери подалась вперед и сжала мою руку.

– С удовольствием, Ханна.

У нашего столика возник Джуд, с двумя молочными коктейлями в обеих руках.

– Готова ехать? – спросил он.

– Ага. – Я представила Джуда Заку с Эйвери, затем мы распрощались и направились к моей машине.

– Все хорошо? – спросил меня Джуд.

Я широко улыбнулась, наблюдая за тем, как Джуд отпивает от своего молочного коктейля. Интересно, моя улыбка была такой же счастливой, как улыбка Зака несколько минут назад?

– Все просто замечательно.

Глава 24

Вернувшись в Эшвилл, мы устроились на крыльце дома тети Лидии. Джуд теребил длинные травинки у своих ног. Чем ближе мы подъезжали к Эшвиллу, тем молчаливее он становился. Солнце закатилось за далекие горы, и вокруг нас стали сгущаться сумерки.

Джуд провел рукой по голове.

– На самом деле я приехал по другой причине. Не хотел уезжать не попрощавшись.

Я сглотнула.

– Ты уезжаешь?

– Завтра рано утром я улетаю на тренировочную базу в Джорджии. – Он слабо улыбнулся мне, поведя плечами. – Я, наконец, понял, как разобраться со своей жизнью. После этого дело пошло намного быстрее.

– И надолго ты уезжаешь? – спросила я, подтягивая колени к груди.

– Базовая подготовка длится десять недель, – сказал он. – Затем меня направят на индивидуальную подготовку куда-нибудь, но я еще не знаю куда.

Я плотно сжала губы. Через три недели начнется последний учебный год, и я вернусь в Уиллоубрук. Я заставила себя улыбнуться.

– Значит, прощаемся, – сказала я.

– Я получил «подъемные», (Подъемные – поощрительная премия при устройстве на работу или поступлении в армию, прим. переводчика) – сообщил Джуд. – Поговорил с банком и договорился об оплате просрочек после того, как получу деньги. Так что теперь, думаю, все должно быть хорошо.

Я плотно сжала ладони.

– Я могу поговорить с отцом. Возможно, удастся рефинансировать твой долг, чтобы пришлось платить поменьше…

Он накрыл мои руки своими.

– Это не твоя проблема. Мы с мамой сами во все это влезли. И сами найдем способ выбраться. Я обсудил с ней возможность реабилитации и терапии. Сейчас она против, но я не перестану уговаривать ее пока она не согласится.

– Если тебе что-то понадобится… – мой голос оборвался.

Он улыбнулся.

– Спасибо. Буду знать.

Между нами повисло молчание. Мимо проехала машина, перелетали с дерева на дерево птицы. В траве покачивались на ветерке красные, желтые и оранжевые полевые цветы, наполняя воздух дивным ароматом.

– Есть кое-что, что я хочу сделать до отъезда, и я хочу, чтобы ты сделала это вместе со мной.

Я подняла брови.

– Что именно?

Джуд встал и протянул мне руку.

– Поедешь со мной?

Я вложила свою руку в его ладонь и последовала за ним к его машине. Мы молча катили по улице в стареньком пикапе. Мы ехали по Эшвиллу, и от того, как окутывали горы огни этого города, хотелось улыбаться до ушей. Я полюбила Эшвилл. Он стал частью моей жизни.

Внезапно мне в голову пришла идея.

– Я подам заявление в Университет Северной Каролины в Эшвилле, – сообщила я.

Джуд покосился на меня.

– Серьезно?

Я представила, как буду каждый день ходить по Эшвиллу, смотреть на горы и на кирпичные городские здания. Поместье Билтмор, Чимни Рок, водопады, Блю-Ридж-Паркуэй. Эштон и Кейт в колледжах по соседству и тетя Лидия. Не хочу отказываться от всего этого.

– Серьезно, – ответила я. – Хочу учиться именно здесь.

Джуд улыбнулся и кивнул.

– Думаю, ты прекрасно впишешься.

Мы подъехали к кладбищу. Пышная зеленая трава покрывала небольшой склон, усеянный аккуратными мемориалами. Летний вечер становился темнее, и дорожку между могил подсвечивали фонари на солнечных батареях. Джуд припарковал пикап и вышел из машины.

Остановившись в конце дороги, он сделал глубокий судорожный вздох.

– Я не был здесь с самых похорон, – пояснил Джуд.

Я взяла его за руку и крепко сжала.

– Я буду рядом, если понадоблюсь.

Помимо нас на кладбище была еще пара человек, но они находились в нескольких ярдах от нас, склонившись над могилами своих родных. Стоял тихий спокойный вечер.

Могилка была маленькой – почти такой же, как все остальные. Вверху надгробия был выгравирован венец, а под ним надпись: «ЛИАМ – любимый сын и брат».

Долгое время Джуд не говорил ни слова. Я стояла, положив голову ему на плечо и глядя на могилу парня, который так сильно повлиял на меня этим летом, хоть я ни разу его не видела. Я чувствовала, будто узнаю Лиама через брата, будто то, кем он в итоге стал, все еще жило внутри Джуда.

– Надо было купить цветов или чего-нибудь в этом роде, – наконец сказал Джуд со смешком. Он провел по щеке свободной рукой, слегка поерзав.

Под ближайшим деревом росли белые полевые цветы, и я поспешила нарвать их, положив самодельный букет у подножья могилы.

– Вот, – сказала я. – Теперь он знает, что мы здесь были.

На лице Джуда появилась улыбка.

– Спасибо.

Мы почти не говорили, но простояли у могилы Лиама довольно долго. Когда мы двинулись в обратный путь, небо уже потемнело и на нем стали появляться звезды.

Вернувшись к дому тети Лидии, я вдруг осознала, что не знаю, как отпустить Джуда. Что произойдет, когда он уедет? Увижу ли я его снова? Этим летом я уехала, чтобы узнать себя, и Джуд был частью всего этого. Частью того, кем я стала.

Но давать обещания, которые мы возможно не сможем сдержать, не хотелось. Так прощаться было нельзя.

– А я ведь никогда нигде не был, – произнес Джуд, глядя на дома, выстроившиеся вдоль темной улицы. – Провел здесь всю свою жизнь.

– В мире есть на что посмотреть, – сказала я. – И, если зазеваешься, легко потеряться.

Он усмехнулся.

– Я всегда начеку.

Я засмеялась.

– Не сомневаюсь.

Я не могла смотреть на него и шаркала ногой по земле.

– Просто обещай, что будешь осторожен.

Он наклонился ко мне и прижался своим лбом к моему лбу.

– Ты мне доверяешь?

Я посмотрела в такие родные серые глаза.

– Да.

Мы знали, что наступил особенный момент, но никто из нас не двигался с места. Движение только бы усложнило ситуацию.

– Боишься? – спросила я.

– Да, – признался он. – Но, если что-то пугает тебя до чертиков, значит именно это тебе и стоит сделать.

Я улыбнулась.

– Правило №2.

Его рот изогнулся в усмешке, и я ощутила внутри себя нечто огромное пугающее и сложное.

Он пошевелился первым, обхватив меня за талию и сильнее прижимая к себе. Я обняла его в ответ, отчаянно не желая отпускать. Я не хотела представлять его где-то наедине с опасностью, которую сама увижу разве что только в кино. Я не хотела думать о сером надгробии с его именем, которое могло появиться рядом с могилой его брата. Изо всех сил стараясь концентрироваться на моменте, я держалась за Джуда, как будто могла уберечь его от опасности одной своей верой в это. Мне хотелось навсегда сохранить в памяти исходящую от него силу.

Джуд прав: если что-то пугает тебя до чертиков, значит именно это тебе и стоит сделать. Правило №2. Обещание, которое мы дали себе и друг другу.

Оно-то и придало мне смелости потянуться к нему и поцеловать.

Никто не отстранился, будто мы оба всю жизнь только и ждали этого момента. А вместе с поцелуем исчезли и все мои страхи. Я больше не сомневалась в трепете и эмоциях, которые испытывала.

Когда мы, наконец, отстранились друг от друга, я взглянула в серые глаза и все поняла. Это был Джуд. Это Джуд помог мне стать другой этим летом.

Он подался вперед, прижавшись лбом к моему лбу.

– Я буду тебе писать, – пообещал Джуд, крепко сжимая меня в объятиях. – И звонить. Каждый день. Каждую свободную секунду.

Я засмеялась.

– Только не забывай проходить свою подготовку между всеми этими звонками и эмейлами.

В его глазах читалось беспокойство, когда он спросил:

– Не забудешь меня?

Я крепко сжала его руку.

– Никогда не забуду.

И я знала, что это правда. Как бы ни повернулась жизнь, как бы ни сложились наши отношения на расстоянии и куда бы мы ни пришли в будущем – я знала, что никогда не забуду парня, который изменил мою жизнь.

И меня тоже.

Глава 25

– Все взяла? – спросила тетя Лидия, когда я закрыла багажник.

Я кивнула.

– Здесь все, что я брала с собой.

Летнее солнце все еще ярко светило над головой, но я уже чувствовала неуловимые изменения в воздухе, как бывало всякий раз, когда август постепенно перетекал в сентябрь. Лето подходило к концу, и мне предстоял обратный путь до Уиллоубрука. Даже не верилось, что я провела в Эшвилле целых два месяца.

– Погоди-ка, – сказала тетя Лидия. Подняв вверх палец, она бросилась обратно в дом.

Я взглянула на Кейт и Эштон.

– И как это понимать?

Кейт пожала плечами, а вот Эштон выглядела так, будто что-то об этом знала. Прежде, чем я начала выпытывать из нее подробности, она стиснула меня в объятиях. Ее висячие серьги запутались в моих волосах, и Кейт пришлось помогать ей выпутаться.

– Я буду по тебе скучать! – воскликнула Эштон.

Кейт обняла меня с другой стороны, и мы стояли, слившись в групповом объятии, пока я не рассмеялась.

– Не могу дышать! – пошутила я.

Подруги выпустили меня и отступили назад. Подруги. От этой мысли лицо озарялось улыбкой.

– Пиши нам каждый день, – наказала Эштон.

– Обо всем, – добавила Кейт.

– Буду, – пообещала я.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказала Эштон. Она залезла в тканевую сумку, перекинутую через плечо, и достала небольшую вещицу, завернутую в газету. Я аккуратно развернула бумагу и увидела красно-сине-зеленое стекло. То самое, что мы наши в центре переработки, только теперь оно было обрамлено замысловатой проволочной рамкой. Приглядевшись, я обнаружила, что она складывается в надпись: Эштон, Кейт и Ханна.

Я широко улыбнулась, взглянув на Эштон.

– Спасибо, – сказала я. – Мне очень нравится.

– Правда? У меня ушла целая вечность на то, чтобы сделать рамку как надо.

– Правда, – заверила я ее. – Очень красиво.

Так и было. Глядя на творение Эштон, я вспоминала о том, сколько красоты в несовершенстве. В искусстве нет традиционных подходов, а в жизни – традиционных путей.

Вернулась тетя Лидия, прижимая к груди квадратный холст.

– Я следующая. Прощальный подарок, – сказала она, вручая мне полотно.

Взглянув на картину, я шумно втянула ртом воздух. На ней были изображены Эшвилл и Уиллоубрук. Два города сплелись в одной картине так, что казались единым целым, но я все равно могла видеть отличительные черты каждого.

– Когда ты успела это нарисовать? – спросила я.

Тетя Лидия просияла.

– За последние несколько недель, – ответила она. – С тех пор, как мы вернулись из Парижа, застой прошел. И мне хочется рисовать.

Я обняла ее и поцеловала в щеку.

– Спасибо. Она прекрасна.

Взгляд тети Лидии странно остекленел, когда она улыбнулась мне.

– Помни, что ты можешь вернуться в любое время или звонить мне. Даже посреди ночи. Я всегда отвечу.

Я аккуратно устроила картину и разноцветное стекло на пассажирском сидении своей машины. Пять часов – не близкий путь, и мне не хотелось, чтобы с ними что-то произошло.

Обняв в последний раз присутствующих, я забралась в машину и закрыла дверь. Мотор приятно тарахтел, пока я выезжала с подъездной дорожки.

Тетя Лидия, Эштон и Кейт стояли на лужайке, махая мне на прощание. Я взглянула в зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на них в последний раз и сосредоточилась на дороге впереди.

Я была готова вернуться домой.

***

В доме было тихо, и когда я зашла в фойе, мои шаги эхом отозвались от стен большого помещения. Я надеялась застать дома маму, но она, по-видимому, решила остаться в Париже до конца.

Чувствуя разочарование, я поднялась по лестнице в свою комнату. Противостояние матери не привело ни к чему хорошему. Ничего не изменило, хотя вообще непонятно на какие изменения я рассчитывала.

– Вернулась, – раздался голос позади меня.

В проходе стояла мама, прислонившись к дверному косяку. Сцепив за спиной руки, она покусывала нижнюю губу.

– Я думала, тебя не будет дома еще неделю, – сказала я.

Мама пожала плечами, входя в комнату и присаживаясь на кровать.

– Я осмотрела все, что можно было осмотреть в Париже, и слегка заскучала.

Она говорила тем небрежным тоном Мэрилин Коэн, который использовала, когда пыталась от чего-то отмахнуться. Я вернулась к чемодану, который поставила на другой край кровати.

Мама молчала, но, похоже, уходить не собиралась. Я расстегнула молнию и стала распаковываться, стоя к ней спиной.

Повернувшись же обратно, я увидела на маминых щеках слезы.

– Ханна, – тихо произнесла она, – прости. Я не хочу, чтобы ты злилась или разочаровывалась во мне. Я просто старалась дать тебе то, чего была лишена сама.

– Мне нужна мама, – сказала ей я. – Только и всего.

Мама вытерла щеки тыльной стороной ладони и кивнула.

– Я говорила с твоим отцом. Он сказал, что… центр помогает.

Впервые за все время, она не назвала это место курортом. Прогресс на лицо.

– Я думаю… мы думаем, что будет лучше, если я схожу на пару сеансов к местному специалисту.

У меня отвисла челюсть.

– Ты поедешь в реабилитационный центр? – спросила я.

Мама поморщилась.

– Не так, как твой отец. Я буду проходить амбулаторное лечение. У меня все еще много забот, да и за тобой надо приглядывать… – Ее голос оборвался, и она закусила губу. – Прости. Полагаю, приглядывать за тобой больше не требуется?

Я села рядом с ней и взяла ее за руки.

– Не так много, как раньше, но чуть-чуть нужно.

Мама улыбнулась и погладила меня по волосам.

– Иногда так сложно поверить в то, что ты почти выросла. А иногда кажется, что ты уже совсем взрослая. Еще год и ты будешь сама распоряжаться своей жизнью.

Я взглянула на нее, расправив плечи.

– То, что я сказала в Париже – правда. Я не хочу поступать в Йель.

Мама кивнула.

– Я знаю. Мы с твоим отцом говорили об этом.

– И тебя это не волнует? – уточнила я.

Она шумно втянула ртом воздух.

– Я с этим справлюсь.

Я прильнула к ее плечу, она уткнулась подбородком в мою макушку.

– Прости меня за это лето, – сказала она.

– Мое прощение ты уже получила, – ответила я. – Но, я думаю, ты должна извиниться перед тетей Лидией.

Мама напряглась.

– За что?

– За ребенка, – сказала ей я. – Тетя Лидия все мне рассказала.

Мама протяжно выдохнула.

– А она рассказывала тебе о том, что у меня было три выкидыша до того, как ты родилась? – спросила она.