Текст книги "Наша тайна (ЛП)"
Автор книги: Шана Норрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Я скрестила руки на груди.
– И это ты говоришь мне о признании? Посмотри на себя, Джуд. – Я указала на дерево, на котором все еще болталась футболка. – С тех пор, как умер брат, ты боишься жить дальше. Не можешь снять его рубашки. Даже пикап покрасить не можешь. Он не вернется домой. Хватит уже притворяться! Пора заняться собственной жизнью.
От лица Джуда отлила краска. Мы стояли по разные стороны капота и сверлили друг друга глазами. И хотя мы находились всего в паре шагов, казалось, будто стоим на разных концах света. Между нами, что-то сломалось – что-то очень большое и очень глубокое.
Джуд первым отвел взгляд. Развернувшись, он зашагал по двору и скрылся в доме. Я же дала волю слезам, позволяя им капать прямо в плотную грязь.
***
Я вошла в дом тети и с наслаждением захлопнула за собой входную дверь. Брошенная на стол сумка проехалась по полированной поверхности и сбила пару рамок с моими детскими фото.
Войдя в кухню, я стала беспорядочно открывать и закрывать шкафчики. Я не искала что-то конкретное – просто способ справиться с кипящим внутри отчаянием, которое вот-вот готово было вырваться наружу. Тело переполняла энергия, и я просто не могла усидеть на месте. Я буквально гудела от наэлектризованности, требующей немедленного выхода.
– Что за шум, а драки нет?
Я резко развернулась и наткнулась на тетю Лидию, застывшую в дверном проеме. На ней была одежда для рисования, а на щеках пара красных пятен краски. В одной руке она все еще держала кисть.
– Я уж решила, что в дом залезли очень шумные грабители, – со смешком сказала тетя Лидия.
Я не засмеялась в ответ. Вместо этого я прислонилась к столу и забарабанила пальцами по поверхности. Челюсть свело от боли – так сильно я стиснула зубы.
– С тобой все хорошо? – тетя шагнула ко мне. Между ее бровей залегла тревожная морщинка.
– Все прекрасно, – огрызнулась я. – Просто прекрасно. Только моя жизнь разваливается на куски, мать не желает возвращаться домой, а все вокруг винят меня за ошибки родителей. А так все просто прекрасно.
Тетя Лидия открыла рот и непонимающе уставилась на меня. Затем она пришла в себя, закрыла его и сделала шаг ко мне.
– Хочешь поговорить?
Я фыркнула.
– Поговорить? Значит, теперь ты хочешь поговорить и делаешь вид, что тебе есть до меня дело? Ты исчезла из моей жизни, тетя Лидия. Ты сбежала, почти не звонила, никогда не навещала. Это я должна была навещать тебя. А когда я в тебе нуждалась, тебя никогда не было рядом.
Тетя Лидия смотрела на меня, бледнея на глазах. Она вцепилась в спинку стула.
– Ханна, – мягко произнесла она, – у меня и в мыслях не было делать тебе больно или бросать тебя.
– Но именно это ты и сделала! – закричала я, яростно моргая, чтобы сдержать подступившие к глазам слезы. – Ты такая же, как все! Каждый, кого я знаю, подводит меня. Никого из вас нет рядом, когда я нуждаюсь в помощи. Вы даже не пытаетесь помочь. Все только о себе и думают, и ты не исключение!
Тетя Лидия замотала головой.
– Нет, Ханна…
Я отшатнулась назад, выставив вперед руки, чтобы отгородиться от нее, когда она сделала шаг мне навстречу.
– Не надо сейчас извиняться. Мне давно следовало бы усвоить урок. Возможно, моя мать не так уж не права, говоря, что нужно придумывать собственную реальность, потому что настоящий мир – отстой!
Схватив со стола в гостиной сумку, я вылетела из дома, громко хлопнув дверью.
Глава 21
К моменту, когда я добралась до первых указателей на Роли [Роли – город в Северной Каролине], мои щеки высохли, и я полностью выплакалась. Моя маленькая машинка катила по шоссе I-40 в основном потоке машин. Пока другие заезжали или съезжали с трассы, я оставалась на месте в центральной полосе. Я старалась концентрироваться на управлении, но испытывала апатию. Внутри не осталось никаких чувств.
Уехав из дома тети, я даже вещи не собрала. Просто села в машину и рванула с места. Еще пара часов и буду дома, в Уиллоубруке. Эта новость ни радовала, ни нервировала – вообще не вызывала эмоций.
Марк ошибся. Я не могла быть Ханной, которой хотела быть просто потому, что не знала какая она. А казалось-то, будто я стала ей на какое-то время. У Ханны, которой я хотела быть, были подруги вроде Кейт и Эштон. Она могла съесть тонну мороженого, забраться на Чимни Рок вместе с Джудом и кричать до пустоты в легких.
Но настоящая Ханна никуда не делась. Эта Ханна никогда не говорила правду. И всегда знала, что несоблюдение правил приводит к катастрофе. Так произошло с Эйвери в седьмом классе. И с тетей Лидией, когда она решила уехать. Так произошло с Заком, когда я подпустила его слишком близко. И так будет происходить всякий раз, пока я не пойму, что надо жить по правилам.
Мама всегда была права. Реальность слишком тяжела, чтобы иметь с ней дело.
Достав из сумки мобильный, я нажала на кнопку вызова. Она ответила после первого же гудка.
– Бонжур! – прощебетала она как ни в чем ни бывало.
Я скривилась.
– Мам, я хочу, чтобы ты вернулась. Сейчас же.
Мама вздохнула.
– Ханна, я в отпуске. В Париже! Я не брошусь домой по первому зову только из-за того, что твой папаша творит всякие… глупости. К тому же, у дома полно репортеров, которым не терпится расспросить о твоем отце. Сейчас я просто не в состоянии говорить с ними.
– Я уехала от тети Лидии, – сообщила я. – Сейчас на подъезде к Уиллоубруку.
– Нет, – резко сказала мама. – Не надо домой. Возвращайся к тетке и сиди там, пока все не уляжется.
К горлу подступил ком.
– Не могу. Все разваливается. Ты нужна мне. И папе тоже.
На том конце провода повисло молчание, перемежающееся с суматохой далекой Франции. Я была уверена, что она бросит трубку, однако мама заговорила снова намного тише обычного. Я даже усомнилась в том, что она говорит со мной – настолько далеким был ее голос.
– Лучше бы твой отец умер от тех таблеток, – произнесла мама. – Тогда бы нам не пришлось жить в этом унизительном кошмаре. Твой отец в норме. Все наладится, если потерпеть. Возвращайся в Эшвилл, Ханна. До связи.
С этими словами она повесила трубку. Я швырнула телефон на пассажирское сиденье.
Ее слова эхом отдавались в голове. Лучше бы твой отец умер от тех таблеток. Именно это я выдавала за правду последние несколько недель в Эшвилле. Игнорировала звонки отца и позволяла Джуду и остальным думать, что он погиб.
Я ничем не отличалась от матери.
Мои руки сильнее стиснули руль. Нет уж! Я не буду жить, как она. Я не стану убегать от своей жизни, когда становится слишком тяжело. Не хочу забывать те маленькие моменты радости, которые преподнесло мне это лето. И она не должна.
Внезапно я со всей очевидностью осознала, куда должна ехать.
Зеленый указатель, висящий над межштатной автомагистралью, становился все ближе по мере моего приближения: съезд на международный аэропорт Роли-Дарем 2 мили.
Правило №4: не бойся реальности.
Я закусила губу, сильнее стиснув руль. Затем глубоко вздохнула и направила машину к съезду.
***
Я снова забарабанила в дверь, хоть и знала, что это бесполезно. В комнате никого не было. В коридоре стояла тишина, будто все, кто остановился на этом этаже, одновременно выехали из номеров. Что ж, вполне вероятно. На часах было девять вечера, и многие наверняка отправились ужинать и наслаждаться ночной жизнью Парижа. Сквозь окно в конце коридора открывался вид на поблескивающие городские огни, разрезающие темноту.
Я спустилась на лифте обратно в лобби. За стойкой ресепшена стоял человек в элегантном черном костюме, но я не собиралась говорить с ним. В моих мыслях всплыло лицо Джуда. Я должна сделать это сама и не успокоюсь, пока не выполню задуманное.
Я нашла мягкое кресло, сидя в котором могла все время следить за входом. Полеты всегда нагоняли на меня сонливость и напряжение: веки тяжелели, а ноги болели от долгого перелета. Раскинувшись в кресле, я подперла голову рукой, отчаянно борясь со сном. В лобби смешались звуки ломанного и беглого французского, а одна женщина, такой же миниатюрной комплекции как Мама Рита, громко говорила по-итальянски. От одного ее вида начинало сосать под ложечкой из-за тоски, о которой хотелось забыть.
Было уже за полночь, когда она, пошатываясь, вошла через главные двери. Она висела на Тесс, и они обе хихикали, как маленькие дети. Проходя мимо, она даже не заметила меня. И, несмотря на улыбку, лицо ее выглядело усталым и изнуренным. Громко говоря, она широко раскидывала руки, и ее голос эхом разносился по всему лобби.
– Мам.
Мне пришлось обратиться к ней дважды, прежде чем она услышала. Замерев на месте, она развернулась и, наконец, заметила меня. Ее немного качнуло, она завалилась на Тесс, которая тоже смотрела на меня, как на галлюцинацию.
– Ханна? – спросила мама. Затем она пришла в себя, широко раскинула руки и на ходу заключила меня в крепкие объятия. Она ненавидела, когда ее заставали врасплох, так что, само собой, притворилась, будто ждала моего приезда. – Ты здесь! Как чудесно! Я так по тебе скучала.
Я выпуталась из ее объятий и нахмурилась.
– Сколько ты сегодня выпила? Ты же в стельку, – сказала я, отталкивая ее руку. От ее дыхания несло сразу несколькими разными коктейлями. Так что сложно было сказать, что она выпила и много ли.
– Всего пару напитков за ужином, – отмахнулась мама. Она обняла меня за плечи и улыбнулась Тесс. – Разве не весело? Теперь это настоящий девчачий отдых.
– Ты должна поехать домой, мама.
Мамина улыбка померкла, однако она не отстранилась от меня. Прокашлявшись, она вновь улыбнулась Тесс.
– Иди наверх, – сказала она. – Мы сейчас придем. Хочу показать Ханне отель.
Тесс отбросила с лица блондинистые кудри и улыбнулась нам. Улыбка получилась сморщенной, словно накануне она съела лимон.
– Конечно. Веселитесь.
Я проследила как Тесс, покачиваясь на каблуках, идет к лифту. Едва за ней закрылись позолоченные двери, мама поволокла меня в угол лобби.
– Нужно иметь стальные нервы, чтобы так со мной разговаривать в присутствии моих друзей, – прошипела мама. Она рухнула в кресло и стала массировать подушечками пальцев закрытые веки. – Что ты здесь делаешь?
– Я приехала забрать тебя домой, – ответила я, скрестив на груди руки.
– Я не могу уехать прямо сейчас, – сказала мама. – Что скажут люди? Они будут смотреть на нас с презрением, Ханна. Они думают, что твой отец тратил их сбережения на свои чертовы таблетки, – она замотала головой. – Я останусь здесь, пока все не уляжется.
– Ты нужна папе, – настаивала я. – Мы обе ему нужны.
По маминому лицу пробежала досада, взгляд остекленел. Она быстро моргнула, беря себя в руки.
– Ханна, я в отпуске. Я не уеду раньше только потому, что ты так сказала.
– Это не игрушки, мам! – воскликнула я. – Это реальная жизнь! Ты не можешь прятаться здесь и притворяться, что все в порядке, когда это не так.
Мамин взгляд тревожно заметался по помещению, она схватила меня за запястье и подтянула ближе к креслу.
– Хватит устраивать сцены. Ты ведешь себя, как избалованный ребенок.
Я захохотала коротким отрывистым смехом, разнесшимся над нами до самого потолка.
– Это я-то ребенок? Ты единственная, кто живет в выдуманном мире. Если тебе что-то не нравится, ты просто делаешь вид, что этого нет. Напиваешься до потери сознания. Ты же плевать хотела на то, с чем нам приходится в это время разбираться. Пока ты можешь убежать, все просто прекрасно, да?
Мама вскочила на ноги и вцепилась в меня взглядом, слегка пошатываясь.
– Я иду спать, Ханна. Поговорим, когда научишься разговаривать как леди, которую я в тебе воспитывала.
Я не отставала от нее все время, пока она пробиралась к дверям лифта.
– И что это за леди такая, мам? Та, которая притворяется, будто у нее нет проблем с алкоголем? Или та, что убегает в Париж с мужиком, который не является ее мужем?
Мама развернулась на каблуках, выпучила глаза и наставила на меня палец.
– Следи за языком. Я все-таки твоя мать.
– Тебе есть хоть какое-то дело до папы? – продолжила докапываться я. – Или ты заботишься лишь о том, чтобы все выглядело идеально? Ведь это единственная форма любви, которая тебе знакома, не так ли? Если люди ведут себя не так, как ты хочешь, ты просто отворачиваешься от них и притворяешься, будто все чудесно.
Мамины губы задрожали.
– Я люблю твоего отца. Всегда любила. Не смей говорить мне о любви, Ханна. Ты понятия не имеешь, на какие жертвы я шла ради твоего отца, чтобы он мог иметь все, чего хотел от жизни. Ты хоть представляешь, как утомительно быть женой Дэниэля Коэна, следить за тем, чтобы все было идеально, и он выглядел безупречно среди своих коллег? Знаешь, почему я притворяюсь? Все ради него.
Она сжала губы в тонкую полоску. Я знала, что она подразумевала именно то, что говорила, но мне было все равно. Я стиснула кулаки. Мне не было жаль свою мать. Она была частью всего этого хаоса.
– Я устала притворяться. Я буду жить по своим собственным правилам. И не стану поступать в Йель. Даже заявление в него не подам. Я отказываюсь быть той, кем ты хочешь меня видеть.
Мама раздула ноздри и покраснела.
– Обсудим это осенью.
Я кивнула.
– Обсудим. Мы обсудим многие вещи, которые изменятся. – Я отступила назад, увеличивая дистанцию между нами. – Приятного тебе отпуска, мам.
Мои зубы стучали, хотя я не замерзла. В Париже стоял июль, и вокруг меня сверкал город. Мимо прошла счастливая влюбленная парочка, голова девушки нежно льнула к плечу парня. В конце улицы шумели немцы, вчетвером изучавшие карту. В последний раз, когда я была в Париже, я позволила себе окунуться в магию города и забыть обо всем на свете.
Но здесь не было магии. Это был обычный город где-то на просторах мира. Ничего особенного.
Наконец усталость взяла верх. Пустота, которая разрасталась во мне с тех пор, как я смотрела вслед уходящему Джуду, накрыла меня с головой. Сев на скамейку в парке, я достала из кармана телефон, который не включала с самой посадки в самолет.
Мобильный ожил, и в ту же секунду на меня посыпались тонны непрочитанных сообщений и не прослушанных голосовых. Но сил проверить их не было.
Подбородок подрагивал, пока я листала список контактов. Ком, который я все это время сдерживала, подступил к горлу, практически лишая возможности дышать. Из-за вновь покатившихся из глаз слез, картинка на экране стала нечеткой.
Нажав на кнопку, я приложила мобильный к уху.
Один гудок, второй, третий…
– Ханна? – затаив дыхание спросили на том конце провода.
Я открыла рот, но с губ сорвался лишь приглушенный всхлип. Плечи задрожали, и я прижала ладонь ко рту.
– Где ты? – спросил Джуд. Его голос звучал одновременно встревоженно и облегченно. – С тобой все в порядке?
– Прости, что не рассказала тебе правду о своей семье, – выдавила я.
– Это уже не важно, – сказал он мне.
– Нет, важно, – запротестовала я. – Правда в том, что я живу в большом одиноком доме, моя мать алкоголичка, а отец сидит на таблетках, и я понятия не имею, как по-другому назвать такую жизнь, если не дерьмовой. Я не хотела, чтобы ты знал об этом.
– У всех нас в чем-то дерьмовая жизнь, Ханна, – ответил Джуд. – Я ничем не лучше тебя. Прости, что накричал. Я злился не на тебя, а на себя за то, что довел ситуацию до такого состояния.
Я закрыла глаза, наслаждаясь звуком его голоса.
– Я никогда не считала себя лучше тебя, – сказала ему я. – Именно поэтому я не хотела ничего с тобой начинать.
– Никогда? – спросил он, усмехнувшись.
– Никогда, – подтвердила я. – Ты чудесный, честный, мужественный, и я боялась, что ты поймешь, что я совсем не такая. – Я сглотнула вновь подступивший к горлу ком.
– Твоя тетя звонила мне, – сказал Джуд. – Она все рассказала, и я… понял. Понял, что ты врала не для того, чтобы обидеть меня, а для того, чтобы защититься.
Я протяжно и с облегчением выдохнула. Я и представить не могла, как сильно мне хотелось, чтобы он сказал это.
– И ты права насчет того, что говорила обо мне, – продолжал Джуд. – Я слишком боюсь жить дальше. Ты отчетливо показала мне это.
– Джуд, я… – начала я, но замолчала. Я понятия не имела, что сказать.
– Сегодня я принял решение, – сообщил он. Его голос звучал решительно и твердо, от сломленности не осталось и следа. – Я собираюсь записаться в армию. Это всегда была моя идея, и я до сих пор хочу этого. Мне просто требовалось мужество, чтобы решиться.
Я проводила взглядом очередную обнимающуюся парочку, прошедшую мимо меня.
– Думаю, это отличное решение, – сказала я. – Не позволяй обстоятельствам сдерживать себя, Джуд.
– Постараюсь, – его голос стал серьезным. – Твоя тетя сказала, что ты уехала, и она решила, что ты можешь быть со мной. Мы пытались дозвониться до тебя весь день. Где ты? Я приеду и заберу тебя, если нужно.
– В Париже.
Последовала пауза.
– В том, что во Франции? – уточнил он.
Я засмеялась.
– Ага.
– Как ты… да неважно, – произнес он. – Ты с матерью?
– Нет, – ответила я, сильнее сжав телефон. – Мы поссорились, и я ушла. Теперь сижу в парке на скамейке.
– Сколько там сейчас времени?
– Поздно, – сказала я.
– А деньги у тебя есть?
Упоминание о деньгах заставило меня поморщиться. С ними у меня никогда не было проблем: чековая книжка и пластиковые карточки всегда находились под рукой.
– Да.
– Хорошо. Тогда иди и найди отель. Только хороший. С гидромассажной ванной и всем таким прочим… посмотрим, удастся ли тебе снять номер.
Я засмеялась.
– Ну, если только с гидромассажной ванной…
– Сообщи, где остановишься. Отоспись в безопасном месте. А завтра все наладится.
Хотела бы я верить, что это так.
– Правило №1, – напоминала я ему. – Будь честным.
– А ты все еще веришь мне? – уточнил он.
Я даже думать не стала.
– Верю.
– Значит, все наладится.
Глава 22
Первым, что я увидела, открыв глаза, был белый потолок из декоративной плитки с закрученным узором в виде птиц и цветов.
Разбудивший меня стук повторился снова. Я протерла глаза и заморгала, стараясь вспомнить, где нахожусь. Огромные размеры кровати и обилие кружевных подушек явно говорили о том, что я не у тети Лидии. Я почти решила, что нахожусь дома, в Уиллоубруке, но моя мать никогда не одобрила бы подобный дизайн потолка.
А затем я все вспомнила. И сиюминутное решение лететь в Париж. И ссору с мамой. И разговор с Джудом.
Джуд.
Откинув одеяло, я бросилась к двери, стук в которую стал еще громче и настойчивее. С замиранием сердца, я распахнула ее.
– Ханна, слава богу! – тетя Лидия заключила меня в объятия и плотно прижала к себе.
От нее пахло мылом и краской. Вдыхая ее запах, я закрыла глаза и даже не пыталась сдержать слез.
Тетя Лидия погладила меня по голове.
– Ш-ш-ш, – приговаривала она. – Все хорошо. Я приехала забрать тебя домой.
– Прости, – выдавила я между всхлипами.
– Все в порядке. А где твоя мать?
– В своем отеле, наверное, – ответила я, пожав плечами.
Тетя Лидия поджала губы и кивнула.
– Ясно. Собирай вещи.
Кроме сумки собирать было нечего. Внизу нас уже ждала машина. Тетя назвала водителю адрес маминого отеля. Пока мы ехали по парижским улицам, у меня сосало под ложечкой. Я не хотела видеть мать, по крайней мере, не так скоро после ссоры.
Когда машина подъехала к маминому отелю, тетя Лидия перевела на меня взгляд.
– Можешь подождать здесь. Я просто хочу кое-что сказать Мэрилин перед нашим отъездом.
Что было бы лучше: остаться в машине или убедиться, что тетя с мамой не переубивают друг друга?
– Я с тобой, – хрипло произнесла я.
Так как мой французский был намного лучше тетиного, я велела водителю подождать, после чего мы вошли в отель и поднялись в мамин номер. Тетя Лидия даже не подошла к ресепшену, чтобы спросить консьержа куда идти. Она прошла по сияющему лобби с высоко поднятой головой, будто женщина на задании.
Тетя Лидия стучала в дверь маминого номера куда громче, чем в мой. Она молотила кулаком по деревянной поверхности до тех пор, пока нам не открыла удивленно моргающая Тесс.
– Чем могу помочь? – спросила она.
– Мне надо увидеть Мэрилин, – сообщила ей тетя Лидия. Не дожидаясь приглашения, она отодвинула Тесс в сторону и вошла в номер.
– Мэрилин! – громко позвала она.
Тесс скривилась и потерла виски.
– Вы не могли бы говорить чуть тише?
– Тогда скажите, где комната Мэрилин, – громко рявкнула тетя Лидия.
Тесс указала на одну из дверей, и тетя распахнула ее. Пока она шла по помещению, я неотступно следовала за ней по пятам. Тетя Лидия сдернула с раскинувшейся поперек огромной кровати мамы белое одеяло, после чего отдернула занавески, впуская в комнату солнечный свет.
– Мэрилин, – тетя Лидия потрясла маму за плечо, с остервенением болтая ее из стороны в сторону, пока та не открыла глаза.
Мама застонала.
– Уйди.
– Нет, – решительно произнесла тетя. – Я рванула в Париж посреди ночи, чтобы кое-что тебе сказать и на этот раз ты меня выслушаешь.
Мама села, откидывая с лица спутанные волосы. Прошлой ночью она не смыла макияж и теперь под ее глазами красовались черные пятна туши. Презрительно ухмыльнувшись тете, она спросила:
– Почему ты здесь?
Тетя Лидия указала на меня.
– Она – причина, по которой я здесь.
Мама вздохнула, фокусируя на мне свой сонный взгляд.
– Слава богу, Ханна! Я полночи не спала, беспокоилась за тебя.
– Беспокоилась ты, как же, – огрызнулась тетя. – Она твоя дочь, и ты была нужна ей этим летом. Но вместо этого ты предпочла сбежать и игнорировать реальность, как ты обычно и делаешь.
Мама застонала и повалилась на бок.
– Ты хоть понимаешь, как сильно подвела Ханну?
– Ей семнадцать лет, – ответила мама. – Она не ребенок, Лидия. Но тебе, полагаю, об этом неизвестно, ведь тебя не было рядом, пока она росла.
– Вот именно, что семнадцать. Она еще не выросла! Ты не имеешь права ждать, что она справится с трудностями самостоятельно. Ты не имеешь права ждать, что она станет жить по всем тем правилам, которые ты вдалбливала ей в голову, и будет вести себя как идеальная маленькая взрослая. Ей нужна мать.
Мама захохотала, злобно зыркнув на тетю Лидию.
– Так вот в чем дело. Все еще завидуешь тому, что я имею.
На мгновение мне показалось, что тетя Лидия влепит маме пощечину. Она напряглась всем телом, но стиснула зубы и сделала пару глубоких вдохов.
– Даже столько лет спустя ты не можешь понять, что я не хочу иметь то, что имеешь ты, – произнесла тетя Лидия, будто обращаясь к себе.
– Я просто пыталась уберечь тебя от страданий, – сказала мама тете. – Нравилось тебе тогда проходить через все это? А теперь ты счастлива?
Тетя Лидия распрямила плечи и вздернула подбородок.
– Может, у меня и нет того, что есть у тебя, Мэрилин, но я зато хоть что-то смыслю в этой жизни, черт подери, и использую возможности, которые мне выпадают. – Она развернулась и зашагала ко мне. – Я забираю Ханну обратно в Эшвилл до конца лета. Вне зависимости от того, решишь ли ты вернуться в реальный мир, настоятельно советую тебе самой обратиться в центр «Келлера-Бёрнса». Дэниэл не единственный, кому требуется помощь.
Мы молчали всю дорогу до аэропорта. Тетя Лидия купила два билета до Северной Каролины. Я предложила было заплатить, коль скоро лететь в Париж ей пришлось по моей вине, но она наотрез отказалась. Мне стало неловко от мысли, сколько сбережений ей пришлось на меня потратить.
Я села у большого витринного окна, выходящего на взлетную полосу, пока тетя Лидия покупала нам завтрак. Вернувшись с круассанами и двумя пакетиками молока, она протянула мне мою порцию.
– Bon appétit! – пожелала она, подмигнув.
– Как ты меня нашла? – спросила я.
– Джуд помог, – ответила тетя Лидия. – Сказал, где тебя искать.
Я отщипнула от круассана кусочек, но тот не лез в горло. Медленно разжевывая, я завернула зерновой хлеб в бумагу на своих коленях.
Тетя Лидия накрыла мою руку ладонью.
– Ханна, я хочу, чтобы ты поняла, что проблемы твоей матери – не твои проблемы. Ей требуется помощь, но ты не должна защищать ее от всего на свете. Не ты ее родитель. Тебе всего семнадцать, ты должна жить в соответствии со своим возрастом.
Я опустила взгляд на свою еду.
– Прости, что уехала из Уиллоубрука много лет назад, – продолжала тетя. – Я не хотела оставлять тебя, мне просто требовалась возможность спокойно дышать. С твоей мамой не просто ужиться. Она пыталась управлять не только твоей жизнью, но и моей. Четыре года назад я захотела того, на что твоя мать не могла согласиться.
Я вздернула брови.
– Чего же?
– Ребенка, – ответила тетя Лидия.
У меня отвисла челюсть.
– Ребенка?
– Для себя, – пояснила тетя. – Я была уже не так молода, а тот самый мужчина все не появлялся. Поэтому я решила родить для себя, и сама заниматься воспитанием, коль уж по-другому никак. Я нашла анонимного донора и сделала ЭКО. Твоя мать была категорически против. Она думала, что, если ее незамужняя старшая сестра родит ребенка, не будучи в браке, это плохо отразится на ней. Мэрилин всегда обожала сплетни, но ровно до тех пор, пока они не касались ее самой.
Тетя Лидия отпила молока и продолжила:
– Я делала ЭКО несколько раз, но безуспешно. А однажды сработало. Я была на девятой неделе беременности. Однако следующее УЗИ не выявило сердцебиение, и меня отправили на аборт. – Тетя Лидия выглядела спокойно, но ее взгляд был направлен куда-то сквозь меня, поверх моего левого плеча. – Твоя мать… – она сделала глубокий вдох и быстро моргнула. – Твоя мать сказала, что это к лучшему, и что я дура, раз пыталась сделать все сама. Она велела мне бросить попытки и вернуться к работе в галерее, так как считала, что мне это подходит, и я должна продолжить вести свою одинокую жизнь и быть счастлива тем, что имею, а все ради того, чтобы сохранить свой идеальный мир.
Я вспомнила время перед самым отъездом тети Лидии из Уиллоубрука. Я не знала, что творится, но помнила, как тетя плакала в одну из ночей, когда я осталась у нее дома. Было поздно, и она не знала, что я не сплю. Я встала в туалет, и услышала ее плач. Я так испугалась, что не решилась узнать, в чем дело.
– Но я не хочу, чтобы ты испытывала ненависть к своей матери, – мягко произнесла тетя Лидия. – Ты была еще совсем маленькой, когда мы лишились родителей, так что, наверное, даже не помнишь их. Они были хорошими людьми, но все время боролись с финансовыми трудностями. Мэрилин же всегда хотела большой дом и дорогую одежду, которых наши родители позволить не могли. Когда она вышла за твоего отца, он был таким амбициозным и умным, что она сразу поняла – он далеко пойдет. Он был ее шансом на жизнь, о которой она мечтала, и она стала бояться, что что-то может этому помешать.
Я положила свою еду на маленький столик перед нашими сидениями, и устроила голову на тетином плече, которое слегка подрагивало. Я крепко обхватила ее руками, и она так же крепко обняла меня в ответ. Внезапно я испытала огромную благодарность за то, что сегодня утром именно тетя оказалась за дверью моего номера.
– Ты была права, говоря, что я сбежала, – сказала тетя Лидия. – Часть меня ничуть не лучше твоей матери. Когда дела не очень, я убегаю и притворяюсь, что все хорошо, прямо как она. Я не собиралась бросать тебя, но нуждалась в личном пространстве. А потом сама не заметила, как потребность в пространстве растянулась на годы, и я не была уверена, что ты захочешь со мной общаться после этого. – Она сжала мою руку. – Поэтому, когда твоя мать позвонила и сообщила, что ты хочешь провести у меня это лето, я была так счастлива. Я надеялась, что нам удастся все исправить и все станет как прежде.
– Ничего уже не станет как прежде, – сказала я.
– Знаю, – ответила тетя.
Я стряхнула крошку с пальца.
– Пока я не готова возвращаться в реальный мир.
Тетя Лидия погладила меня рукой по голове.
– Поверь мне, Ханна, прячась от трудностей, ты не облегчаешь себе жизнь.
***
Была уже середина дня, когда мы приземлились в Шарлотт, Северная Каролина. Найдя на парковке аэропорта машину тети Лидии, мы поехали обратно в Эшвилл. Мы почти не говорили, пока ехали по предгорью и после – по голубым горам. Я сидела на пассажирском сидении, прислонившись головой к окну, и мои глаза слипались от усталости.
Но когда тетя завернула за угол в нескольких кварталах от своего дома, я кое-что заметила и резко выпрямилась.
Наша машина медленно проезжала мимо дома Джуда. Дом казался пустым и тихим. Не виднелось на подъездной дорожке ни пикапа Джуда, ни машины его матери. Но во всем остальном дом казался таким же, каким я запомнила его в последний раз.
Кроме рубашки, болтающейся на дереве в углу участка.
Глава 23
Человек, появившийся в 8 утра на крыльце моего дома, был коротко стрижен. Очень коротко. Практически под ноль. Пока я изучала его взглядом, стоя в дверях, он склонил голову на бок.
– Привет, – поприветствовал Джуд.
С моего возвращения из Парижа прошла неделя. За это время мы с Джудом виделись несколько раз, но как-то мельком. Я все еще разбиралась с собой: искала ответы на вопросы кто я, чего хочу от жизни, и что буду делать в первую очередь, когда вернусь домой в конце лета.
Я вздернула брови.
– Выглядишь непривычно.
Он слегка наклонился и повертел головой из стороны в сторону, хвастаясь.
– Ага. Военный шик. – Он улыбнулся, и я не смогла сдержать смех.
– Выглядит классно, – заверила я его. – Необычно, но классно.
Он немного помолчал, прислушиваясь к щебетанию птиц, проснувшихся в соседнем дворе.
– Я пришел спросить, не захочешь ли ты еще разок забраться со мной на гору сегодня? – спросил Джуд, глубже засовывая руки в карманы.
Я почти было согласилась, но тут мне в голову пришла другая мысль.
– Вообще-то, – медленно протянула я, – есть еще одна гора, на которую я хотела бы забраться, и я буду рада, если ты поможешь мне в этом.
Он наградил меня заинтригованным взглядом.
– Сделаю все, что потребуется, Ханна.
Под бешеный стук сердца в груди я спросила:
– Поедешь со мной навестить отца в реабилитационном центре?
***
Когда несколько часов спустя моему взору предстало серое каменное здание, у меня тут же засосало под ложечкой. До этого я видела его всего раз, но запомнила каждую деталь. Вдоль дороги, ведущей к центру, выстроились идеально подстриженные кусты кубической формы. На стерильно-чистых раздвижных стеклянных дверях ни единого пятнышка. У входа – железная скамья, оставляющая следы на ногах, если сидеть на ней слишком долго.
– Ты как? – поинтересовался Джуд.
Я кивнула, сглатывая подступивший к горлу ком. Говорить не было сил. Открой я рот – и могла бы расплакаться, закричать или выкинуть что-то еще.
Зарулив на парковку, я заглушила мотор. Джуд подался вперед и сжал мою руку.
– Я рядом, – сказал он. – И буду рядом все время, если понадоблюсь.
Я соединила ладони и глубоко вздохнула. Было тихо, и это единственное, что мне действительно нравилось в Келлере-Бёрнсе. Центр стоял в окружении дубов и сосен, отделяющих его от остальной части города. Даже через закрытое окно машины до меня долетало пение птиц.
