Текст книги "Бару Корморан, предательница"

Автор книги: Сет Дикинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Бунт не просто назревал. Он бушевал прямо здесь, среди князей, в самом сердце правительства провинции. У нее не было ни доказательств, ни улик, ни плана действий. Но бунт уже начался.

* * *

Гости разместились за длинным дубовым столом, который ломился от оленины, уток, щедро политой маслом тыквенной каши, золотистых караваев хлеба и кнедликов с начинкой из телятины. Бару неуклюже ковыряла палочками в своей тарелке: с такими яствами ее желудку никогда не доводилось встречаться! Ела она совсем мало, извиняясь перед сидевшим справа губернатором Каттлсоном и правоблюстителем Зате Явой, которая расположилась напротив Бару.

– Потребуется не меньше недели, чтобы вкусовые и пищеварительные органы привыкли к незнакомым приправам. Это научный факт!

И мысли ее были заняты отнюдь нс едой. «Бару Корморан? Подозреваю, никто не желает оказаться тем смельчаком, который сообщит ей об этом», – сказала Зате Ява. О чем?

О чем–то, связанном с прежним счетоводом?

Когда подали десерт и губернатор Каттлсон взревел, требуя еще вина, она задала свой вопрос.

– Что?! – выпучив глаза, заорал Каттлсон, как будто он собирался перекричать воображаемую бурю. – Вам далее не доложили?

– Странно, – заметила Зате Ява, твердой жилистой рукой наполняя бокал Каттлсона. Голос ее звучал безмятежно, слова текли неторопливо. – Следовало бы донести до нового имперского счетовода столь важные сведения.

– Но вы в полной безопасности! – заверил ее Каттлсон, подкрепив свое заявление ударом кулака по столу. – Под защитой морской пехоты и стен моего дома вас не достать никому! Не то что в этом портовом борделе, где работал Олонори. Его уже после случая с Танифель следовало перевести в другое место, но бедолага настаивал, что должен быть как можно ближе к торговым судам!

– Простите, – Бару почесала щеку там, где ее касался край маски, – но что случилось с Танифель и Олонори?

– Его превосходительство Су Олонори убили, – извиняющимся тоном произнесла Зате Ява и мило улыбнулась Бару: дескать, что же поделаешь, в такой глуши бывают мелкие нарушения в этикете. – Разрублен на части в собственной постели. Но вам нечего опасаться: отмщение было жестоким и безошибочным. А произошло все только из–за того, что его предшественница, ее превосходительство Фаре Танифель…

– …оказалась изменницей! – очередной удар кулака Каттлсона заставил вздрогнуть и зазвенеть всю посуду, вплоть до дальнего края стола. – Вконец разложившейся злокозненной шлюхой! Ява отдала ее под суд, и я велел утопить ее. Еще бы! Налоги, предназначенные Трону, утекали в леса – возможно, до самых северных границ и даже далее, в крысиные норы стахечи…

– Ясно, – проговорила Бару.

Теперь у нее на многое открылись глаза. Танифель, местная уроженка, переметнулась на сторону мятежников, за что и была казнена Маскарадом. Затем Олонори (ориатийское имя… вероятно, иноземец, а значит, человек, которого труднее подкупить) отказался примкнуть к заговорщикам и, конечно, был ими убит.

Но где Кердин Фарьер? Он ведь должен присутствовать на приеме!

В порту он говорил о местных трудностях. Наверняка он в курсе всех проблем.

Прежде ей никогда не доводилось пробовать вина.

– Правоблюститель, – беззаботно произнесла Бару, – мне, пожалуй, хватит и одного бокала.

Представители княжеств подходили приветствовать счетовода, маскируя свои ходатайства среди витиеватых здравиц и комплиментов.

– Мы желали бы обсудить закон о наследовании и земельные налоги, – прошептала сенешаль княгини Наяуру.

Едва не наступая ей на пятки, представитель Отсфира, князя Мельниц, справлялся о налогах на перевозки по Инирейну. За ним – князь Хейнгиль в охотничьем костюме, откровенно враждебный, оттаявший лишь на время, представляя свою дочь Ри – миниатюрную девушку с острым лисьим взглядом, в затейливых драгоценных украшениях. Отец мрачно смотрел на Бару и сжимал кулаки, стремясь защитить свое дитя от потенциальных врагов.

– Ваше превосходительство, – вымолвила Ри, целуя руку Бару, – ваш пост очень нелегок для иноземца. Надеюсь, никому не придется жалеть о вашем назначении. Прежде всего – вам самой.

– Вы очень любезны, – ответила Бару с изрядной толикой безрассудства – от вина мысли в голове словно отдавались эхом, а взгляд Ри действовал чертовски обезоруживающе.

– И у нас в Ордвинне имеются достойные юные умы. Наши собственные саванты… – Глядя на дочь, князь улыбнулся одними глазами, но взгляд его снова застыл, вернувшись к Бару. – Мы надеемся, что Имперская Республика не забывает о них.

Бару пришлось задрать подбородок и посмотреть на Хейнгиля в упор.

– Буду рада новым талантам.

– Я озабочена вопросами стабильности во Внутренних Землях. Разногласия в делах инфраструктуры и в порядке наследования между Наяуру и Игуаке… – Отпуская руку Бару, Ри мягко улыбнулась. – Но вы, без сомнения, быстро выявите и разрешите их.

Сбитая с толку немигающим взглядом Хейнгиля, Бару не нашлась с ответом.

Конечно, ей надо быть повнимательнее. Но она едва понимала их афалон с сильным местным акцентом и не могла сосредоточиться на их словах.

Ей просто хотелось откровенно спросить у каждого гостя: «Ты лоялист? Мятежник? Или колеблешься и выжидаешь?»

* * *

После окончания бала возвратившийся от главного старшины корабельной полиции Мер Ло подтвердил то, что ей удалось выяснить. Су Олонори, непосредственный предшественник Бару, был убит неизвестными в собственной постели.

Чудесно. Угроза смерти – замечательный стимул навести здесь порядок. Ее работа в Ордвинне заключалась в обеспечении поступления в Фалькрест налогов и доходов с торговли. Похоже, Парламент сосредоточился на сборе средств для возобновления войны с ориатийскими федерациями.

Но всему свое время.

Следующим утром, на рассвете, она оделась, умылась и вызвала к себе Мер Ло. Приказав подавать завтрак, зажгла свечу в светильнике и устроилась в своем кабинете разбираться в имперской финансовой отчетности. Парламент – или Кердин Фарьер со товарищи – назначил ее на эту высокую должность, несмотря на то что в Ордвинне неспокойно. Разумеется, в ее распоряжении должно быть пол сотни подчиненных, способных поддержать Бару, смягчить ее незрелость и отсутствие опыта.

Увы, Бару ожидало разочарование.

Су Олонори, который рьяно искоренял коррупцию, насажденную Фаре Танифель, отправил в отставку всех до единого. Педантичный, мелочный и подозрительный Су Олонори вел собственные счетные книги непостижимой скорописью. Забавно, но прежний счетовод игнорировал не только принцип двойной записи, но и вообще какой–либо ясный математический смысл!

Конечно, каждое ключевое подразделение в Ордвинне – будь то Имперская коммерческая фактория и ее Фиатный банк, Судейский корпус, сумбурное правительство провинции, а также вся князья и княгини – должно было вести собственные счетные книги. Записи в них сплетались в паутину прихода и расхода, и, глядя на эту сеть, можно было получить исчерпывающее представление о раскладе сил в Ордвинне. Нельзя нанять судно, обработать землю, создать армию без перехода денежных средств из рук в руки.

Именно счетные книги служили Бару подзорной трубой, картой, мечом и законом.

Но раньше в кабинете счетовода корпел над бумагами Су Олонори! Бару с трудом удалось разобрать его записи по датам, отставив в сторону назначение и происхождение платежей. Просить о помощи было некого. В штатном расписании значился только личный секретарь и несколько домработниц на жалованье. До самой гибели счетовод вел имперские счетные книги в одиночку.

Среди документов обнаружился клочок пергамента с неразборчивым почерком Су Олонори: «В. – продано много земель – ?». Далее шел текст на ориатийском – что–то заставило Олонори сбиться на родной язык.

Раздался стук в дверь. Бару встала и, подойдя к порогу, распахнула ее.

– Достаточно сказать «войдите», ваше превосходительство. В Фалькресте меня научили управляться с дверьми, – заметил Мер Ло, опуская на письменный стол поднос с завтраком. – Я подобрал для вас теплую одежду. Размеры запомнил, помогая вам облачаться в бальное платье. Губернатор интересовался, не соблаговолите ли вы составить ему компанию за обедом.

– Думаю, да, – ответила Бару, захлопнув самую толстую счетную книгу Су Олонори. – Отыщи грамотную женщину, говорящую по–ориатийски, и найми ее. Пусть отложенные мной фолианты отнесут в подвал. Позже их надо перевести на афалон.

– Но это ключевые книги, ваше превосходительство! – Мер Ло отскочил на полшага назад, будто вспугнутая птица. – Без них невозможно вести учет!

– Я собираюсь начать все заново. И я буду в постоянных разъездах. Найди мне надежную карету с кучером. – Взрезав ножом грейпфрут, Бару ухитрилась брызнуть соком прямо в Мер Ло. – Прости! Кстати, как раз вспомнила: отыщи Кердина Фарьера и назначь с ним встречу. А потом надо нанимать персонал. Потребуются люди, которым можно доверять, значит, мне понадобится совет правоблюстителя. Поэтому назначь встречу и с ней.

– Ваше превосходительство, к правоблюстителю следовало бы обратиться через губернатора.

– Мы – служба имперского счетовода! – рявкнула Бару, злясь на унаследованный хаос.

Неужели она будет вынуждена тратить свое время и силы на то, чтобы приводить в порядок хаос, устроенный Су Олонори! Похоже, проклятые технократы, изучающие ее характеристики, решили, что лучшего применения ее талантам не найти.

– Нам не пристало сидеть здесь, подобно школьнику, и умолять о деловых встречах! В наших руках, Мер Ло, фонды жалованья! Все они работают на меня, а не наоборот. Напомни им о данном факте.

– Это просто громкие слова, ваше превосходительство, – негромко заметил Мер Ло. – И ответный удар последует незамедлительно.

– А кроме слов у меня ничего и нет. – Ругнувшись на неподатливый грейпфрут, Бару оторвала истекающую соком дольку мякоти, которая распалась на кусочки в ее пальцах. – Старые книги нам не помогут. Фиатный банк может печатать деньги и раздавать их князьям горстями, а мне останется только закрыть на это глаза. Я не сумею привлечь их к ответственности, пока судейскими управляет двуличная Зате! А уж после смерти Олонори я даже в собственной постели спокойно спать не смогу…

«Надоело! – едва не вырвалось у нее. – Хочу в Фалькрест – к телескопам, геометрическим теоремам и морскому планктону, светящемуся в темноте! Хочу изучать мир, а не возиться с убогими людишками и их поганой страной! Я собираюсь спасти свою родину!»

Наступив на горло собственному отчаянию, Бару яростно и молча вытерла липкие от сока грейпфрута ладони о подол платья. Мер Ло скривился, утратив толику своего непрошибаемого почтительного спокойствия.

– Но, в конце концов, вы – чиновник Имперской Республики, носящий маску и вооруженный печатью технократа, а не наемник из провинции.

– Ну и что? – Бару поразмыслила над напоминанием Мер Ло в попытках извлечь из него хоть какую–то пользу. – Мой чин позволяет запрашивать помощь имперских вооруженных сил. Пожалуй, стоит воспользоваться ими для демонстрации силы. Но по закону гарнизонами в Ордвинне распоряжается губернатор. С чего бы ему отдавать своих солдат… – Не удержавшись, Бару на миг поддалась жалости к себе. – С чего бы ему отдавать их непроверенной девчонке с далекого острова?

Мер Ло покосился на грейпфрут и подал Бару льняную салфетку, сложив ее безукоризненным, словно косой парус, треугольником.

– Наш фрегат «Лаптиар» пока здесь, – заметил он, – и простоит в порту не меньше недели.

– Отлично! – вырвалось у Бару, и она даже расправила плечи.

Глава 5

Окрыленная появившейся перспективой, Бару мигом составила письмо капитану «Лаптиара» и отправилась на званый обед к Каттлсону.

Столовая в особняке губернатора оказалась красивой. Свет, проникающий снаружи сквозь окна в рамах из красного дерева, заливал ее целиком.

Бару решила, что в столовой должно быть тепло, но нет – стоило сесть за стол, как она задрожала. Ордвинн был страной холода, и Бару нс сиделось на месте. Хотелось двигаться, побежать в кабинет или помчаться в гавань и продолжить работу над своим планом.

Когда Каттлсон покончил с третьим бокалом вина, она сообразила, что и губернаторский обед тоже может стать частью ее плана.

– Мы жаждем им помочь, – заговорил Каттлсон, окидывая взглядом амбразуры окон и съежившийся внизу город. – В каждом отчете в Фалькрест пишу одно и то же. Это видно по всей статистике переписи и учета. Богатство, раздаваемое князьям, чтобы они были довольны, доходит и до крестьянства. Таким образом, мы протягиваем им руку помощи. Пока мы не особенно щедры. К сожалению, на то есть веские причины.

Из вежливости Бару коснулась губами края бокала.

– Будем выжимать из Парламента смену налоговой политики?

– Парламент… – Губернатор презрительно фыркнул. – Парламент – это спектакль на публику. Решения принимает Трон.

Он резко поднялся и подошел к окну.

Бару задумалась.

Трон… Император под Маской… А если Кердин Фарьер и есть самодержец, снявший маску на время? Нет. Абсурд.

– Таково бремя империи, – изрек губернатор, коснувшись оконного стекла и указывая на город. – Мы знаем, как выручить людей и посодействовать им наилучшим образом. Но порой нужно чуть–чуть уменьшить помощь ради возможности увеличить ее в будущем. Понимаете, к чему я, дружище превосходительство?

– Нет, – простодушно ответила она, пытаясь внушить губернатору роль отца, наставника, старшего товарища. – Все, что принес Маскарад на Тараноке, очень помогло нам.

– Тараноке! – рассмеялся губернатор. – Я часто слышал много разного о нем от нашего странника Кердина Фарьера. Теплые зимы, доступные женщины…

Внезапно он нахмурился, точно делая выговор или обуздывая норовистого коня. Квадратное лицо, мощная челюсть, кожа цвета мореного дуба… На миг Бару даже подумалось, что на уме у этого человека, назначенного на должность Парламентом, нет ни тайных планов, ни политических махинаций, и скрывать ему нечего. Однако открытость и честность его слитком выставлены напоказ. Вероятно, он ведет свою собственную искусную игру.

– Прошу прощения, госпожа, – продолжал он, – вовсе не хочу вас обидеть, но здесь вам не Тараноке, понимаете? Наш край – холодный, неприветливый и промерзший насквозь. В каждой долине – князь при ораве голодных грязных смердов, копающихся в земле, чтобы обеспечить скудное пропитание. Их дети гибнут… полиматы говорили мне, что потерять одного из трех за зиму для них обычное дело. Они уверяли меня, будто именно поэтому никакой любви к детям у туземцев нет. Но я‑то видел, как плачут матери! Один из трех – и это еще в хорошую зиму!..

Бару кусала губы. На Тараноке детям не угрожало ничего. Их не делили на чужих и своих, они всегда были окружены отцами и прочей родней. Они росли в тепле и любви. Вновь пригубив вина, она приготовилась слушать дальше.

Каттлсон выпрямился во весь рост. Волчья мантия на нем собралась в глубокие складки, пошла штормовыми волнами.

– Я хочу научить их санитарии и гигиене. Хочу отстроить дороги, увеличить урожаи, отправить по доктору–гигиенисту в каждую деревню. Пусть у каждого в Ордвинне будет кусок

мыла. Но если крестьяне сыты и довольны, князья не боятся бунтовать. Что бывает в таких случаях? То, что ими невозможно править. Как вы думаете, что Парламент спросит у нас, если стахечи вновь перевалят через горы и двинутся на юг? Как мы сможем обороняться?

Какие расчеты в том же роде делались на Тараноке? Ради каких выгод они заражали людей моровым поветрием, сберегая прививки только для завербованных ими детей? Ради чего они проявляли такую жестокость? Нет, горевать нельзя. Бару прошла через это еще в школе.

– Арифметика власти жестока.

– Арифметика… – повторил губернатор и безрадостно хмыкнул. – Сказать вам, чего мне недостает в моей должности? Я хочу видеть детей Хейнгиля и Радашича на охоте, а не на похоронах. Хочу подыскать достойного мужа для Хейнгиль Ри, пронаблюдать за их кровной линией и представить изящный отчет в Комитет инкрастического мышления. Но я постоянно слышу: «Держи их в розни и страхе, чтобы не могли обойтись без нас!» Знаете, как я сделал князя Хейнгиля верным другом и братом? Я показал ему, что могу подарить его детям весь мир! А Парламент заявляет: «Пусть эти дети сгниют!»

Вряд ли в таком настроении он был готов выслушать дурные вести, но Бару заговорила, надеясь перевести гнев губернатора на что–нибудь менее серьезное:

– Главные счетные книги велись отвратительно. Надо восстанавливать их по отчетности па местах. Надеясь на ваше понимание, я начну с Фиатного банка: глупо двигаться к ветвям, не убедившись, что ствол крепок.

– Как вам будет угодно, – отмахнулся губернатор, прислонившись лбом к оконному стеклу. – Занимайтесь арифметикой, к которой у вас, по словам Фарьера, выдающиеся способности. Зате Ява будет гоняться за икарийскими сектами и пьяными содомитами, задрав хвост. А я буду писать на родину: «Мы помогаем им».

– Меня беспокоит возможность восстания.

– Вы – новичок, – с невероятной усталостью в голосе произнес губернатор. – Ордвинн, угрожающий восстать, – все равно что ревнивая любовница, флиртующая с другим напоказ. Вы скоро привыкнете.

Бару не могла позволить себе поддаться жалости, но губернатор был слишком слаб.

– Опасные речи, – заметила она. – Могут повредить вам, если достигнут чужих ушей.

Ведь это угроза, не так ли?

Губернатор подобрался, вдохнул, собираясь ответить, но ничего не сказал.

– А Фарьер не соврал, – вымолвил он после долгой паузы. – Вы развиты не но годам.

– Ваше превосходительство, меня ждут дела в порту.

– Ступайте, – буркнул он, не оборачиваясь. – Завтра я отправляюсь на охоту с князем Хейнгилем.

– А когда вы вернетесь, мы сможем прогуляться верхом, – терпеливо произнесла Бару.

По предложенный бальзам не помог уязвленной гордости. Плечи губернатора обмякли, и он умолк: то ли от стыда, то ли от неловкости.

* * *

Бару загодя отправила на «Лаптиар» весточку о своем прибытии, скрепив письмо личной печатью технократа. В окне кареты она увидела, что морские пехотинцы в красном – безликие под стальными масками – уже выстроились на берегу. Они походили на свору лисиц, вышедших из леса мачт и соли.

Крик чаек заглушал ржание запряженных в карету лошадей. К некоторому удивлению Бару, ей подала руку и помогла покинуть экипаж не кто иной, как лейтенант Амината.

– Ждем приказаний вашего превосходительства!

Вдохнув соленый морской воздух, Бару выкинула из головы мысли о доме.

– Мои полномочия вам известны?

– Капитан подтверждает ваши полномочия. В отсутствие прямых приказов от адмирала флота провинции мы подчиняемся старшему из представителей Империи на суше.

– Хорошо. В отсутствие губернатора или правоблюстителя приказы отдаю я. При появлении губернатора или правоблюстителя – проводить их ко мне, и я объяснюсь с ними. Вопросы есть?

Бару одернула обшлага теплой накидки – какая тяжелая и колючая шерсть! Амината молча ждала, когда она закончит поправлять символический кошель на цепи и ножны с саблей.

Последний вдох…

– Тогда – становись! Ступайте за мной.

Вся власть над Ордвинном, которую она имела, зиждилась на деньгах. Большую их часть составляли фиатные бумаги Маскарада, не обеспеченные ничем, кроме выверенной монетарной политики. Любой идиот в провинциальном банке мог обрушить стоимость фиатного билета, напечатав слишком много или мало купюр.

Увы, без счетных книг у Бару не было возможности держать этого полуреального идиота под контролем.

– Куда, ваше превосходительство? – спросила Амината, догоняя Бару.

Колонна морских пехотинцев размеренным шагом двинулась следом.

– В Фиатный банк, – ответила Бару. – Для ревизии счетов.

– И вам требуется морская пехота?

Ради лейтенанта Аминаты Бару позволила себе улыбнуться.

– Я бы справилась и одна, но морские пехотинцы могут пригодиться мне в любую минуту, – призналась она. – С ревизором шутки плохи, верно?

А еще Бару хотела продемонстрировать зевакам, наблюдающим из пактимонтских переулков и подворотен, что в распоряжении нового счетовода имеется целая воинская команда.

* * *

До того как Маскарад захватил Лахту и переименовал ее в Пактимонт, Фиатный банк был охотничьим домиком. Дубовые стропила и балки потемнели от копоти, стены до сих пор были увешаны трофеями. По пути Бару разглядывала оленьи головы, со скрытым изумлением считая отростки на рогах.

– Рогатый конь, – констатировала она. – Надо же!

– Простите? – проскрипел мужчина, стоявший рядом.

Гарнизон Пактимонта охранял банк силами подразделения солдат регулярной армии, верность которых, несомненно, была подкреплена щедрыми премиальными. Выстроившись на площади перед банком, они сперва ощетинились копьями на приближающуюся колонну морских пехотинцев «Лаптиара». Но когда Бару взмахнула кошелем с блестящей печатью технократа на стальной цепи, строй послушно расступился в стороны.

Теперь на крыльце банка несли вахту морские пехотинцы Аминаты, а Бару строчила распоряжения.

«Все счетные книги без исключения скопировать для собственных нужд, оригиналы предоставить мне».

«Все ордера на печать денег и квитанции от печатников скопировать для собственных нужд, оригиналы предоставить мне».

«Все балансы расчетных счетов – см. выше».

«Все наличные ценности предоставить моим солдатам для пересчета вручную».

Принципал–фактор Фиатного банка провинции Ордвинн замер возле Бару. Макияж его стекал с лица вместе со струйками пота. Бел Латеман оказался симпатичным по фалькрестийским понятиям юношей, по имеющимся у Бару сведениям – одаренным и просвещенным. Одет он был столь изысканно, что Бару сочла его костюм свидетельством честности: вряд ли кому–то придет в голову настолько открыто хвастать приверженностью к взяткам и коррупции.

Его документами и печатями она интересоваться не стала: ей не хотелось создавать впечатление личной неприязни.

Тишину в помещении нарушал лишь скрип ее пера. Писари и факторы не шевелились и изредка ежились под взглядами морских пехотинцев. Бару с трудом сдерживалась, чтобы не смаковать их лица – все вместе и каждое в отдельности – точно леденцы на прилавке…

Похоже, она застала их врасплох. Они были в смятении, и правые и виноватые. Как же они боялись, что Бару сейчас что–то обнаружит!

Наверное, именно так себя чувствовали и школьные учителя. И, разумеется, Дилине.

– Я восхищаюсь охотничьими трофеями на стенах, – сказала она принципал–фактору, подписывая палимпсест па афалоне. – Никогда прежде не видела ничего подобного. Возьмите мой приказ и немедленно приступайте к его исполнению. Я подожду в вашем кабинете. Затребованные документы пусть доставят туда.

Принципал–фактор поджал губы, стараясь сохранить невозмутимость. При виде кошеля на цепи его ударило в пот, и с той самой минуты бедняга потел не переставая. Должно быть, он думал: «Двое прежних мертвы, а эта девица, видимо, давно свихнулась, если согласилась занять пост счетовода».

– Документацию я вам, конечно, предоставлю, хотя ваша просьба и весьма необычна. Но открыть хранилища для пересчета вручную мы не можем. Особенно – для этих солдат. Ваше превосходительство, поймите, они ведь покинут страну в течение недели! Что может удержать их от кражи? Преступная безответственность у нас не в чести!

– Согласна.

Внешность и характеристики принципал–фактора не лгали: его старательность и пунктуальность и впрямь оказались на высоте. Бару задумалась, теребя шнуровку перчаток.

– Лейтенант Амината! По пути в Фалькрест у вас будет время, чтобы обыскать «Лаптиар», верно? Выполните мой приказ. Каждого, кого поймаете на контрабанде, протащите иод килем.

Назначать наказания военнослужащим было не в ее компетенции, однако Амината лихо отсалютовала в ответ. Бару холодно – только бы скрыть теплые чувства – улыбнулась Аминате.

Не выдержав стремительной атаки, несчастный принципал-фактор отправился в промерзшие подвалы открывать хранилища для проверки, а Бару осталась в его кабинете. Расхаживая из угла в угол, она думала, разумно ли действовать так жестко с первого же дня.

Бледнолицая женщина–стахечи в мохнатой медвежьей шубе принесла ей пива (вероятно, местной воде в Ордвинне не доверяли) и тихо процедила:

– Бел Латеман очень добросовестен. Однако при его покойном превосходительстве Олонори был такой беспорядок, что у меня на душе все еще тревожно. Пожалуйста, будьте к нему помягче. Он в жизни своей ни разу не отступил от правил.

– Ревизия покажет.

Бару захотелось тотчас извиниться – из жалости к Латеману и из уважения к верности его подчиненных. Но женщина в медвежьей шубе лишь поклонилась и подала ей кружку. Ее глаза были черны, как крыло буревестника.

– Меня зовут Аке Сентиамут, я отвечаю за взаимодействие с печатниками. Что бы вы ни обнаружили, ваше превосходительство, об одном прошу: не будьте чрезмерно строги к Белу Латеману. Он всегда добр к нам…

Сентиамут. Это имя Бару помнила по налоговым ведомостям – семья откуда–то с дальнего севера. В ней шевельнулось сочувствие к Аке, вынужденной оставить дом, чтобы служить в Пактимонте. Но она не могла позволить себе проявлять мягкость и раскисать.

– Он – принципал–фактор банка и несет ответственность за все происходящее и своих подчиненных.

– Вы правы, ваше превосходительство, – ответила Аке Сентиамут, не поднимая головы. – Боюсь только, что Латеман возьмет на себя и чужую ответственность.

Оставив кружку на столе, она вышла прежде, чем Бару успела ответить.

Наконец принципал–фактор вернулся в сопровождении колонны секретарей. Служащие тащили кипы вощеных палимпсестов, источающих едкую вонь овсяных отрубей. Бару молча подождала, пока они разберут документы и усядутся за переписку. Спустя несколько минут она отыскала новенькое перо и присоединилась к их угрюмым рядам.

Бунт был виден во взглядах Тайн Ху и Зате Явы. Мелькал на географических картах и в учебниках истории. Но смердеть он должен был именно здесь.

Бару уже казалось, что столбики цифр подгнили где–то на последних страницах записей.

Рука Аминаты коснулась ее плеча, заставив вздрогнуть, пробудив от рабочего транса.

– Пересчет идет полным ходом, ваше превосходительство. Хранилища набиты драгоценностями, собранными за последний налоговый период, поэтому потребуется немало времени.

Как глубоко успела просочиться гниль? Каких высот достиг бут? Возможно ли, что следы насажденной Фаре Танифель коррупции, которую столь отчаянно искоренял Су Олонори, до сих нор здесь, в этих счетных книгах? А способен ли имперский счетовод предотвратить бунт?

Интересно, когда бунтовщики придут за ней, чтобы убить или отдать под суд?

– Благодарю, лейтенант, – сказала Бару, пристукнув пальцем по ее руке – раз, два – точно школьный учитель по столу. – Но воздержитесь от фамильярностей.

* * *

Для того чтобы получить копии со счетных книг, потребовался целый день и усилия дюжины банковских писарей. Еще одна ночь потребовалась морским пехотинцам, сменявшим друг друга, дабы покончить с пересчетом наличных ценностей в хранилищах. К вечеру прибыл Мер Ло с горячим кофе и едой. Секретаря сопровождал караван слуг, с помощью которых Бару организовала доставку оригиналов банковских документов в свою канцелярию.

Согласно букве закона она зашла слишком далеко. Оригиналы следовало хранить в помещениях Фиатного банка. Но Бару решила рискнуть. Ей необходимы банковские документы – без подчисток и поправок. Без порядка в ведении имперской финансовой отчетности она слепа и бессильна. А без сильной руки и острого глаза Ордвинн запросто вышвырнет ее за борт и утопит.

Вернувшись в башню, она обнаружила Кердина Фарьера, который дремал за столом. Скрип открывающейся двери разбудил его, он встал, лениво сощурился и уставился на Бару в чопорном молчании.

– Ты хотела встретиться со мной?

Рявкнуть бы на него, выкрикнуть ему в лицо единственно разумную вещь: «Здесь мой кабинет! Убирайся прочь из моей башни! Вон из моей провинции! Или говори прямо, зачем послал меня сюда!»

Медленно расстегнув накидку, Бару повесила ее на спинку стула и посмотрела на низкий столик, где поблескивала бутыль вина. Она налила в два бокала рубиновую жидкость уверенным жестом, словно сама выбирала вино.

– Рада видеть тебя, – произнесла она. – Присаживайся.

«Только не на мое место».

Хмыкнув, он с басовитым стоном потянулся. Мешки под его глазами свисали вниз темными полумесяцами.

– Замечательный кабинет. Какой прекрасный сводчатый потолок! Здесь потрудились каменщики–стахечи: они работали для нового князя Лахты – он, кстати, исчез. Куда – даже его сестра Ява не ведает, если ей верить, конечно. Его называют Незримым Князем, но я подозреваю, что он слишком застенчив – возможно, сказывается детство, проведенное в обществе Явы… О чем бишь я? Да, о зодчестве. С мастерами стахечи не сравниться никому: талант архитекторов у них в крови. Позор прежним счетоводам, о чем они только думали?

– Несущественно, – фыркнула Бару, огибая стол и занимая свое место. – Мое дело – исполнять свои обязанности наилучшим образом. А несчастья, постигшие Олонори и Танифель, – уже часть истории. Мне незачем знать, что предыдущий имперский счетовод был убит. Я не хочу отвлекаться на такие детали.

То был упрек «Почему ты мне не сказал?» Но Кердин Фарьер не стал отвечать. Он укоризненно покачал головой и произнес:

– Историю надлежит знать, она вовсе не только «отвлекает».

Бару с нарочитой усталостью пожала плечами, изучая его круглое лицо, плоский нос, жир, накопленный за годы, проведенные на Тараноке. Виски его тронуло сединой. Вероятно, он умрет раньше нее. Что она подумает, когда этот день настанет?

– Изменить историю не в моих силах, – парировала она, – значит, к моей работе она не относится. Я могу лишь справляться со своими прямыми обязанностями.

– Хорошо, – протянул Фарьер, барабаня пальцами по столу. – Когда ты рассуждаешь подобным образом, я понимаю, что на Тараноке ты научилась многому. Но история напрямую связана с твоей работой.

– Ты сделал меня счетоводом, а не ученым.

– У нас, между прочим, есть Император, – сказал Кердин Фарьер, принюхиваясь к бокалу с вином. – Он правит из Фалькреста, а нянечки кормят его кашицей и подтирают ему зад. Когда он умрет, на его место, как и прежде, поставят нового, и под маской никто не заметит разницы – меняйся он хоть каждый день. Ты когда–нибудь задумывалась, отчего так?

– Он правит лишь номинально. Настоящая власть – в руках Парламента.

Однако Каттлсон считает иначе. «Спектакль на публику…»

– Это ответ для младших классов.

Нет, Кердин не вел с ней педагогическую игру. Разочарование его казалось настоящим и весьма жестоким. Бару вспомнила то, что видела в его взгляде давным–давно, многие годы назад, и едва подавила дрожь.

– Школу мне выбрал ты.

– История всегда вызывала у тебя скуку. Вот твоя главная слабость, Бару.