Текст книги "Бару Корморан, предательница"

Автор книги: Сет Дикинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

– Прикройся! – шутили порой матросы–мужчины. – Идет охота на содомитов!

– А что делают с пойманными содомитами? – спросила Бару.

Все изумленно уставились на Бару.

– Каленым железом их, конечно, – сказал матрос. – Пш–шшш!

– Да вы, наверное, и дома такого насмотрелись, – проворчал его приятель.

Бару равнодушно пожала плечами. Она не собиралась демонстрировать им свою боль. «Наверное, именно так умер отец Сальм», – подумала она.

Когда «Лаптиар» добирался до очередного порта, Бару и Мер Ло сходили на берег. В такие часы Бару диктовала секретарю подробные заметки обо всем, что попадалось на глаза.

В городишке под названием Шанси, населенном поразительно светлокожими, общительными и приветливыми северянами, они посетили госпиталь, где содержались больные раком.

Кердин Фарьер шагал вдоль ряда кроватей, внимательно осматривая меланомы, и изредка комментировал состояние пациентов. Хотя, по его мнению, их светлая кожа являлась обычной для стахечиоидной расы в этих широтах, Кердин был явно чем–то озабочен.

– Вот что внушает мне опасения, – пробурчал он. – Придется спаривать их друг с другом, а там посмотрим, нельзя ли развить их лучшие характерные черты. Будем надеяться, что их удастся специализировать…

Он покосился на Бару и продолжил с неожиданным энтузиазмом:

– Ордвинцы – смесь подобного стахечиоидного типа с кровью имперских майя и неустойчивого расового типа туземных бельтиков. Кто знает, вдруг тебе представится возможность организовать экспериментальный брак. Мой коллега Исихаст постоянно ищет новые кровные линии для очистки.

Отметив его интерес, Бару забеспокоилась. Его бесцеремонные игры с наследственностью и евгеникой не просто нервировали, они пугали. Когда он заговаривал об инкрастицизме, в ее ушах вновь эхом звучало предостережение Аминаты. Бару вспоминала об ужасной судьбе, ожидавшей содомита или трайбадистку, и думала: «Я тоже участвую в этом, но вовсе не обязана любить доктрину. Я должна играть свою роль. Я обязана выжить и получить власть. Тогда я смогу положить этому конец».

Маскарад преподал ей систематику любых разновидностей порока. Но первыми учителями Бару оказались ее родители.

Ее душа, образ мыслей и восприятие не изменились. Она оставалась сама собой.

Воздух сделался холоднее. Следуя за буревестниками, «Лаптиар» повернул на северо–восток. Бару изучала свои заметки, раскладывая в памяти по полочкам князей, княгинь и их княжества – персоналии, законы, непроизносимые родовые имена.

Каково это будет – встретиться с незнакомыми людьми лицом к лицу, смотреть на них свысока, подчинять своей воле?

Сумеет ли она выстоять против князей Отсфира и Лизаксу – низкорослого, коренастого, как барсук, коротышки и великана ростом едва ли не с сосну – и заявить, что обложит налогом их речную торговлю? Отправятся ли они шептаться со своей старой северной соперницей, Глиняной Бабкой Эребог, замышляя месть? Достанет ли ей смелости написать Наяуру, известной как Строительница Плотин… и заодно Коровьей Царице Игуаке: «Привет тебе, юная и гордая всенародно любимая Наяуру! Приветствую и тебя, Игуаке, повелительница всея молока и шерсти, чья мощь – в рогах и копытах бесчисленных стад. Вижу, вы усердно поработали, чтобы поделить меж собой центральную часть Ордвинна и создать великий союз, подчинив себе трех гордых князей. Но это не важно, благородные дамы. Я назначена сюда как самая достойная и явилась забрать ваше богатство во имя далекого Фалькреста…»

Бару рисковала навлечь на себя гнев рожденных для власти.

Кроме того, в ее заметках имелись странные пробелы. Вот Незримый Князь Лахта, правящий в Пактимонте с помощью своего благородного титула. Любопытно, но он даже не появляется на людях. В чем его сила? Кто он на самом деле?

Отчего ей сообщили имена прежних имперских счетоводов, Су Олонори и его предшественницы, Фаре Танифель, но умолчали о причинах их отставки? Почему ни слова не сказано об ожидающих ее подчиненных? А ведь они есть – бюрократическому механизму Имперской Республики не обойтись без штата чиновников–винтиков!

– Чего Империя Масок боится в Ордвинне больше всего? – спросила она у Кердина Фарьера.

Кердин оживился.

– Парламент, как всегда, страшится, что налоговый период не принесет Маскараду истинного процветания, – заговорил он, заговорщически склонившись к Бару. – Но тот, кто заглянет дальше, вспомнит о некоторых… затруднениях, с которыми сталкивался наш режим. Возможно, с этими затруднениями еще не удалось справиться. Учитывая давность и сложность истории Ордвинна… данную мозаику трудно сложить воедино так, чтобы она не рассыпалась вновь.

– Что случилось с прежними счетоводами? – осведомилась Бару. – Их звали Су Олонори и Фаре Танифель?

Он лишь ехидно улыбнулся:

– Откуда невежественному торговцу шерстью знать такое?

Наконец настало утро прибытия, и «Лаптиар» вошел в гавань Пактимонта. Поднявшись на палубу, Бару увидела суровую каменную кладку и вороненое железо башен на фоне далеких белых гор, подпиравших вершинами брюхо неба. Красота, запертая в клетке…

Порт–Рог ждал их. Руины сторожевых башен, расстрелянных и сожженных военным флотом Маскарада двадцать лет назад, лежали у входа в гавань, подобно мертвецам, которых оставили без погребения в назидание живым. Саму гавань охраняла пара огромных фрегатов–огненосцев под красными парусами Империи. С них донесся звон склянок: они приветствовали «Лаптиар», поздравляли со своевременным прибытием. А еще они отбивали шифрованные сигналы, предназначенные для ушей капитанов и адмиралов, – наверное, «беспорядки на берегу», или «пиратское судно», или просто «все спокойно».

Бару стояла на носу «Лаптиара». Над ней хлопотал Мер Ло:

– Для женщин здесь предпочтительны платья. Полагаю, вы могли бы сойти за туземку – кожа у вас прямо–таки майянская, однако форма носа… Но если хотите сразу заявить о себе – что ж, можно и штаны!

И секретарь застегнул ей обшлага и иолы куртки. Тренировочный клинок Бару оставила в багаже: она решила, что он будет выглядеть несерьезно, хотя символический кошель на цепи, свисающий с пояса, плохо смотрелся рядом с пустыми ножнами.

– Лейтенант Амината! – окликнула она.

С самого отплытия они не обменялись ни словом. Особенно тщательно Бару избегала ее во время буйных и шумных всеобщих помывок. Сейчас Амината подошла к ней покачивающейся матросской походкой – шаг нестроевой, мундир нараспашку, словно вызов пронизывающему ветру.

– Здесь, ваше превосходительство, – отчеканила она без сарказма. – Чем могу служить?

– Мне нужен клинок. Подходящий для таких условий… – Бару указала на узкие улочки раскинувшегося перед ними города. – Здесь, похоже, тесно.

– Офицерская абордажная сабля, ваше превосходительство, – произнесла Амината, снимая с пояса собственное оружие и подав ей с почтительно склоненной головой и опущенным взглядом. – Одна режущая кромка. Фалькрестская работа. Символ могущества Империи. Подойдет?

Бару окинула взглядом Аминату и ее саблю. Лицо Бару сохраняло нейтральное выражение, но ее мысли вскачь понеслись вдоль хитросплетений этикета, стараясь нащупать скрытый смысл подарка. Может, это – традиционный подарок от возлюбленного? Или оскорбление, согласно древним обычаям ее родины, Ориати Мбо? Напоминание о том, кому ей надлежит хранить верность, а может, затаенный вопрос? Говорила ли Амината с Кердином Фарьером после отплытия с Тараноке? Что будет означать ее, Бару, согласие – или отказ – принять оружие?

Амината ждала ответа, привычно балансируя на покачивающейся палубе и держа клинок перед собой на раскрытых ладонях.

– Подойдет, – ответила Бару. – Благодарю вас, лейтенант.

Приняв саблю, она вложила ее в ножны. Коротковата, но это не важно. Ножны легко можно заменить.

– Удачи, ваше превосходительство, – сказала Амината.

Лихо развернувшись кругом, она отправилась обратно на пост.

* * *

Мер Ло покинул корабль первым, чтобы присмотреть за выгрузкой багажа и документов. Бару отправилась на берег во второй шлюпке. Желудок сжимался от качки. Ей всего восемнадцать, она – иноземка, да еще и женщина, а здесь, в Ордвинне, никто даже и бровью не поведет. Видно, все эти характеристики для службы не помеха! Значит, она осталась одна. Бару уже представляла себе, как Кердин Фарьер, узнав о сокрушительном провале свежеиспеченного счетовода, скажет: «Большая семья и ограниченное жизненное пространство – вот подобающее место для тараноки. Что ж, расовые недостатки преодолеваются с трудом».

Она поднялась, прошла на нос шлюпки, игнорируя брызги и качку, и поставила обутую в сапог ногу на форштевень. Если уж вырвет, решила она, то пусть лучше сейчас. Но тошнота отступила, и Бару поверила, что все будет в порядке и дальше.

Шлюпка подплыла к причальной стенке. Бару поймала трап и, подтянувшись, оказалась на суше еще до того, как матросы успели пришвартоваться. Встречающие с удивлением взирали на Бару: она карабкалась наверх, как простой матрос, а кошель и сабля неуклюже болтались за ее спиной.

Бару тотчас почувствовала, что они оценивают ее: того самого саванта, о котором их предупреждали, девчонку–островитянку, стройную, ладно скроенную, со смуглым лицом и темными глазами (внимательными, сказала бы мать Пиньон), ловкую и гибкую.

Однако Амината жаловалась на то, что Бару чересчур нетерпелива.

– Дамы и господа, – изрекла Бару, не давая никому возможности представить ее, – я – ваш имперский счетовод.

Губернатор Ордвинна выглядел в точности как на портрете в книгах: высок, мускулист, светлокож, с подбородком, выдвинутым вперед, точно нос корабля. Именно таких мужчин здесь уважают.

– Ваше превосходительство Бару Корморан, – вымолвил он, подавая ей руку и улыбаясь из–под ужасной (или роскошной – тут Бару не была уверена) шапки с оскаленной волчьей пастью. – Рад знакомству. А энергии вам не занимать.

– Ваше превосходительство губернатор Каттлсон, я польщена.

Почтительное обращение являлось единым для всех государственных служащих Имперской Республики – в духе революционного братства. Выдержав его рукопожатие, Бару весьма непринужденно улыбнулась. Она справится.

– О, наконец–то! – воскликнула женщина, стоявшая между Каттлсоном и колонной имперских солдат в серо–голубых мундирах. – Позвольте…

И правоблюститель Зате Ява поднесла руку Бару к губам и деликатно поцеловала ее. Серебристые волосы ниспадали на дорогое платье с кринолином. Она была уроженкой Ордвинна, в жилах ее смешалась кровь стахечи и ту майя. Именно она двадцать лет назад проделала колоссальную работу, которая многих вводила в трепет. Будучи наемным убийцей из простонародья и прислуживая старому князю Лахтинскому, она внедрилась в сопротивление и организовала капитуляцию Ордвинна перед лицом Империи. Ее наградили постом правоблюстителя. А ее брат, Зате Олаке, получил княжество Лахту, но кто правил от его имени – можно было только гадать. Маскарад закрепился в Лахте столь прочно, что даже местные уроженцы называли ее не иначе, как Пактимонтом.

– Вы же не здешняя, а таким манером в наших краях приветствуют дам, – пояснила Зате Ява, выпрямляясь и улыбаясь Бару. – О молодость, о юность! Взобраться на причал в штанах!.. Помню, я и сама была такою…

– Ваше превосходительство правоблюститель Зате, я польщена, – ответила Бару, мысленно занося женщину в список врагов.

Приветствие Зате было начато с «иностранки», далее последовало «женщина», затем – «молодая» и, наконец, напоминание о свершениях самой Зате. Да, тонко и изящно… Возможно – ничтожный выпад ничтожного разума, но нет. Скорее, проверка бдительности.

Выдержав ее взгляд, Бару внезапно почувствовала озарение, подобное острому уколу.

«В Ордвинне есть обычай, постоянный и нерушимый»…

Глядя в холодные, синие, как у большеклювой вороны, глаза Зате, Бару поняла, что оказалась права. «Иллюзорный» кризис был реальностью. Она–то считала, что Зате Ява слаба и бессильна против назревающего восстания. Но есть ведь и другие варианты, верно? Вероятно, Зате – крепкий орешек…

– Она очень юна, но весьма компетентна! – раздался знакомый мужской голос.

И Бару увидела Кердина Фарьера, который выглядывал из-за волчьей шапки губернатора.

– Я решил отправиться на берег с первой шлюпкой и убедиться, что все готово, – сообщил он. – Ваше превосходительство, губернатор в восхищении! Всем известно, как потрясающе вы сдали государственный экзамен! Вы – дар, настоящая находка! Столь молодых имперских счетоводов не назначали уже несколько десятков лет! Но возраст делу не помеха, главное – талант.

Он хлопнул по хрупкому плечу Зате, ухватил губернатора Каттлсона за запястье, словно сводя их вместе в некоем танце, и окинул обоих взволнованным пронзительным взглядом.

– Она далеко пойдет, если сумеет разрешить местные трудности, – добавил он с воодушевлением. – Пожалуйста, оказывайте ей поддержку.

А Бару на миг потеряла дар речи. Губернатор Каттлсон едва не отвесил Кердину вежливый, почтительный поклон подчиненного перед лицом начальствующим.

Глава 4

Вся процессия направилась к экипажам. Одна карета была из черного дуба, окованного железом, и предназначалась для Зате Явы, другую, отделанную белой эмалью с золотом, специально приготовили для счетовода.

– Лошади! – в восторге выпалила Бару. – Какие огромные! Прошу прощения, господин губернатор, госпожа правоблюститель, но я должна…

Она подбежала к лошадям, чтобы полюбоваться их мощью, игрой мускулов и жил иод атласными гнедыми шкурами. Бару как зачарованная смотрела на них, не упуская ни единой детали, их подковы были прибиты гвоздями прямо к копытам!..

Кердин Фарьер иронично объяснил губернатору Каттлсону: – На Тараноке нет высших наземных существ, а Бару весьма любознательная особа.

Бару обошла лошадей, с некоторой опаской глядя на их зубы и мощные зады. «Наверное, на таких ездили ту майянские воины, ведь ни в Ордвинне, ни в северных землях стахечи не было коней. Их выводили столетиями, чтобы они выносили холод и войны. Отсюда и размер, и пресловутая ненасытность. Они стали оружием и настоящим символом абсолютной власти», – думала она.

Выведенная порода служила своим хозяевам на протяжении множества поколений…

При этой мысли она обернулась к Кердину Фарьеру, но между ними оказался статный жеребец.

– Вы должны выучиться верховой езде! – заявил губернатор Каттлсон, стоящий по другую сторону кареты. – Власть князей побережья держится на кавалерии. Они уважают умедых наездников. Мой друг князь Хейнгиль решает любые свои дела исключительно на охоте.

Бару пригнулась и взглянула на губернатора из–под лошадиного брюха.

– Полагаю, вы ездите великолепно.

Он по–мальчишески ухмыльнулся и хлопнул жеребца по боку.

– Для обучения сгожусь. Если, конечно, у вас найдется свободная минутка. Кердин Фарьер высоко оценил ваше усердие… Пожалуйте в ваш экипаж, ваше превосходительство! Вам потребуется время, дабы переодеться к торжественному обеду в вашу честь.

Наблюдая, как губернатор садится в седло, и изображая неподдельный интерес, Бару исподволь наблюдала за Кердином Фарьером и Зате Явой. Зате выслушивала болтовню Фарьера с вежливой скукой, не более. Никаких внешних проявлений почтения или страха.

Каттлсон знал, кем является Фарьер в действительности. А правоблюститель, глава фалькрестской разведки и верховный судья Ордвинна, нет. Отчего – из–за происхождения? А вдруг верхушка Фалькреста разделяла подозрения Бару и считала, что у правоблюстителя могут иметься собственные тайные планы?

Зате Ява скрылась в своей карете, а та сомкнулась вокруг нее, словно латная перчатка.

Бару позволила лакею помочь ей подняться в экипаж, где ее ждал Мер Ло.

– Ваше превосходительство? – произнес он, склонив голову, что, однако, не помешало ему захлопнуть дверцу и оглядеть стенки пассажирского отделения в поисках скрытых отверстий, годных для подслушивания.

– Я подготовлю список вопросов. Ты будешь отвечать на них, пока я впустую трачу время на их торжественном приеме. У тебя есть бумага или пергамент?

– У меня прекрасная память, – сообщил он.

Лошади заржали. Карета покачнулась и поехала в неизвестном Бару направлении.

– В таком случае все будет выглядеть так, будто мне есть что скрывать. И если ты, Мер Ло, приставлен кем–то наблюдать за мной – в чем я не сомневаюсь, – пусть они знают, что я не питаю слабости к интригам.

Затем Бару собралась закудахтать (совсем как ее мать) над оскорбленным в лучших чувствах подчиненным, упрашивая его не обижаться, но тот лишь глубокомысленно кивнул в ответ. Откинувшись на спинку сиденья, Бару подумала, что ее секретарь гораздо опытнее и опаснее, чем она полагала.

– Ваша канцелярия находится в особняке губернатора, – произнес Мер Ло, передавая ей стопку мраморно–кремовых листов бумаги. – Полученные в письмах сведения об отдельном помещении для имперского счетовода устарели. Теперь все имперские службы сосредоточены в одном месте. Это сделано в целях повышения эффективности.

Приподняв бровь, Бару молча ждала главного.

– По слухам, охрана и безопасность прежнего помещения могла быть не на высоте.

– Ладно, – пробормотала Бару, – пусть это будет первым вопросом, на который мне нужен ответ.

Вот что надо разъяснить с самого начала как первоочередную угрозу: что именно произошло с последним имперским счетоводом?

– Я чувствую, что ваш вопрос отлагательства не терпит.

Секретарю следовало предоставить способ завоевать ее доверие.

– Я пришла к убеждению, – проговорила Бару, поправляя символический кошель на поясе, – что нас окружают заговорщики.

– Но мы пока не видели никого, кроме имперских чиновников, ваше превосходительство.

Бару рассмеялась.

– А где же еще может зародиться заговор?

Снаружи донесся цокот подков. Бару откинула занавесь, ожидая увидеть губернатора Каттлсона, решившего покрасоваться перед ней, или имперского дружинника, обгоняющего карету. Но скакун, поравнявшийся с экипажем, шел курцгалопом[6]6
  Короткий галоп или аллюр, при котором лошадь слегка подскакивает.


[Закрыть], да еще на расстоянии копейного древка! Он оказался чисто–белым, цвета снега на вулканическом туфе. Всадница была одета в кожаный табард[7]7
  Короткая накидка, открытая с боков.


[Закрыть] с кольчужными оплечьями, украшенный строгим узором. Оценив шпоры и статного рысака и отметив отсутствие показного богатства, Бару решила, что перед ней представительница мелкого дворянства – вероятно, феодальная помещица.

Всадница привстала в стременах, демонстрируя силу, обычную при крепком здоровье и обильном питании, и встретилась с Бару взглядом. Облик ее говорил о многом. Хищный орлиный нос, некогда перебитый и вправленный. Кожа цветов ту майянской расы – меди и поля под паром. Что ж, данный фенотип очень близок к таранокийскому, за исключением высоких скул и гордого носа. Улыбка без единой бреши в зубах.

Значит, княгиня. Наверное, из высшего звена. Игуаке? Наяуру? Неужели могущественная Коровья Царица или юная вспыльчивая Строительница Плотин явились из центральных земель, чтобы продемонстрировать свое расположение?

Некоторое время всадница тоже разглядывала Бару сквозь забранное решеткой стекло оконца кареты, затем с еле заметной кривой усмешкой пришпорила рысака и унеслась вперед.

Бару опустилась на сиденье. Еe не покидала нервозность: она поняла, каково это – ощущать себя дичью.

* * *

Дом губернатора – закон, воплощенный в железе и камне, – находился менее чем в четверти мили от гавани. Ворота охраняли имперские морские пехотинцы в красных табардах, стальных масках и латных перчатках длиною по локоть (они напоминали Бару стерильное облачение хирурга). Матовый камень стены, ограждающей особняк, сиял белизной.

Имперскому счетоводу отвели целую башню с жилыми покоями на самом верху.

– Вас ждут на балу к концу послеполуденной вахты, – сообщил проводивший Бару стюард, после чего был отпущен.

– Прибыв к этому времени, вы опоздаете, – предупредил ее Мер Ло. – Запланирована вступительная часть, а также выпивка и разнообразные политесы… В ваше отсутствие гости будут сплетничать о вашем возрасте и поносить вашу родину. Кто–то вознамерился сбить вас с толку.

– Нужно подумать, – сказала Бару, распахивая двери, ведущие из приемной в кабинет для аудиенций. – Ну и ну! Ты погляди!

Ковры на полу и гобелены на стенах повествовали о великих баталиях между вышитыми всадниками и фалангами пехотинцев, ощетинившихся копьями.

– Найти слуг и ободрать это безобразие, – приказала Бару. – Ковры тоже.

– Но они весьма дороги…

– Тем лучше. Мне надо выглядеть провинциалкой из простонародья, которая даже не представляет, что такое роскошь и богатство. И можешь развесить в приемной якоря и цепи – мне плевать.

Подойдя к столу секретаря, Бару пролистала лежавшую на нем стопу палимпсестов.

– Убери отсюда все, написанное по–иолински, по–урунски, по–стахечийски – на любых языках, которыми я не владею. Пусть думают, что я этого стесняюсь. И табличку повесь: все деловое общение – устное ли, письменное – производится на афалоне. Тогда город будет считать, что другие языки мне неизвестны.

– Но так оно и есть, ваше превосходительство.

– Ничего, научусь.

Родной язык Бару, уруноки, вел происхождение от уруна – языка ту майя. Креол–иолинский, на котором говорили многие в Ордвинне, произошел от него же.

Она присела на краешек соснового стола.

– Расскажи мне про бал. Как держаться, чтобы не попасть впросак?

Мер Ло поджал губы, словно тетушка, недовольная поведением племянницы.

– Вам нужно платье. В Ордвинне женщине нельзя появиться на официальном мероприятии в штанах. Вы не желаете завоевать репутацию «морского волка»? Кроме того, вам необходимо вымыться и раздобыть парик, что, конечно, потребует времени. Как представителю Имперской Республики, вам также положена официальная полумаска.

– Вымоюсь я самостоятельно. Достань и пришли мне маску и непритязательное платье… Нет, принеси лично – я здесь пока никого не знаю, а у тебя и на борту было предостаточно возможностей проявить нескромность. О парике забудь. Пойду с «корабельной» головой. И еще… – Бару на миг задумалась. – Зайди к главному старшине корабельной полиции и выясни, что случилось с предыдущим имперским счетоводом. Посмотрим, насколько сказки, которыми будут потчевать меня за обедом, совпадут с той информацией, которую ты сумеешь добыть.

Приняв ванну и дочиста отскоблив кожу пемзой – может, и с родного Тараноке! – Бару позволила Мер Ло помочь ей облачиться в белое камчатное платье с вытачками. Во время своего туалета вид Бару приняла весьма скромный, по крайней мере, по понятиям Маскарада он таковым и являлся.

Изготовленная для счетовода фарфоровая полумаска, столь же белая и безликая, как и платье, сидела неуклюже: мастер явно рассчитывал на фалькрестийские черты и не столь высокий лоб. Ну и пусть! Теперь она – технократ, шестерня великого механизма, и маска необходима для выполнения соответствующих функций.

Если Мер Ло и был уязвлен или смущен, помогая ей одеваться, он скрыл это мастерски.

– Удачи, ваше превосходительство, – пожелал он Бару.

Бару отмахнулась – она была слишком напряжена, чтобы балансировать на грани доверительных и формальных отношений.

Образно говоря, времени ждать у трапа не было. Вперед, на абордаж! Если Ордвинн действительно вот–вот восстанет, а мятежники понимают, какой силой наделен имперский счетовод… что ж, это вполне объясняет причину того, куда подевались два ее горе–предшественника.

Бару пристегнула к поясу ножны и кошель на цепи. Ни то ни другое не подходило к платью, но остриженная «ежиком» голова и тяжелые сапоги дисгармонировали с ним куда сильнее. После недолгих раздумий она рассмеялась и пинком отправила ножны с саблей под кровать. Спускаясь вниз, она старалась дышать ровно, и по пути впихивала пальцы в прилагавшиеся к платью белые перчатки длиною по локоть.

У входа в бальный зал ее приветствовал лакей–фалькрестиец с затейливым макияжем на лице.

– Должен ли я объявить о прибытии вашего превосходительства?

– Да, будь любезен, – отвечала она, прикрыв глаза под маской и ожидая его слов с замершим сердцем.

Началось. Только один миг слабости. Один–единственный…

– Имперский счетовод, – провозгласил лакей, распахнув двери, – ее превосходительство Бару Корморан!

* * *

Бару переступила порог зала, и толпа гостей раздалась перед ней. Кого здесь только не было! Бледнолицые стахечи и смуглые, как давешняя всадница, ту майя… Десятки лиц всех оттенков! Волна перешептываний на иолинском пронеслась над приглашенными, как порыв ветра. Губернатор Каттлсон замер возле накрытого стола, расположенного у противоположной стены. Рядом с губернатором находилась и Зате Ява – ее сверкающее голубым льдом платье было невозможно не заметить. Позади них возвышался суровый мужчина в замше и коже, вероятно, князь Хейнгиль. Там, за губернаторским столом, безопасно. Но добраться туда – все равно что пересечь жерло вулкана. Направленные на Бару взгляды обжигали, как безжалостные солнечные лучи, и ей немедленно захотелось пить.

– Господин губернатор, – произнесла Бару и посмотрела на притихшую толпу. – Ваше превосходительство правоблюститель. Господа князья и княгини, ваши превосходительства члены судейского корпуса… – Среди ярко и пестро разодетой ордвиннской знати судьи Маскарада чернели, точно стайка грачей. – Я с нетерпением жду возможности узнать всех вас столь же хорошо, как и ваши бухгалтерские книги.

У кого–то вырвался приглушенный смешок. Бару вглядывалась в людей, стараясь вычленить давних союзников и лютых врагов. Не князь ли Унузекоме, Жених Моря, по слухам – пират, наблюдает за ней холодными умными глазами? Но горло сдавило при виде такого множества лиц. Медленно, осторожно ступая по паркетному полу, она избегала смотреть на губернатора Каттлсона и Зате, словно говорила себе и толпе гостей: «Они мне пока не нужны».

Но, к ужасу Бару, собравшиеся также отвернулись от нее, вновь разбившись на кружки и группки.

Тогда Бару встретилась взглядом с Зате Явой (ее лицо скрывала обычная черная полумаска) и отчетливо услышала реплику, сказанную нравоблюстителем:

– Бару Корморан? Подозреваю, никто не желает оказаться тем смельчаком, который сообщит ей об этом.

Кто–то коснулся ее локтя. Бару едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Добро пожаловать в Ордвинн, – шепнул ей на ухо женский голос.

В афалоне говорившей явственно слышался местный акцент. Обернувшись, Бару оказалась лицом к лицу с уже знакомой всадницей с перебитым носом. Женщина не сменила свою одежду на бальное платье и до сих нор щеголяла в том же самом табарде и в джодпурах[8]8
  Сапоги для верховой езды.


[Закрыть]. На ее щеках штрихами выделялись резкие красные румяна, а длинные черные волосы были собраны в тугой хвост на затылке.

– Зря вы не отказались от кареты и не проехались верхом. Мужчины вроде Хейнгиля, Охотника па Оленей, сочли вас слабачкой.

Бару отстранилась от женщины, что заставило любопытных, которые уже сгрудились неподалеку, попятиться.

– Мне предложили уроки верховой езды, – ответила она, тщательно следя за правильностью произношения.

– Полагаю, Каттлсон, – с легкой улыбкой сказала женщина. – Не сомневаюсь, он бы не отказался попрыгать с вами в седле.

В толпе прыснули со смеху. Но Бару еще плохо знала Ордвинн и не могла отыскать точку опоры. Что может вызвать возмущение в Ордвинне? Что в рамках приличий, а что – вопреки им? Как много нового: и чужих обычаев, и косых взглядов… Ладно, хватит. Надо ровно дышать, сосредоточиться на этой женщине, затянутой в кожу, и собраться с силами.

– Княгиня, – заговорила она, решившись довериться собственной интуиции и впечатлить любопытствующих, – вы ведь замечательная наездница. Может, мне лучше поучиться у вас?

В толпе зашушукались. Княгиня криво улыбнулась и щелкнула пальцем но стенке своего бокала. Хотя она не снимала перчаток, стекло зазвенело, будто приветствуя Бару на свой лад.

– Тайн Ху, – представилась она. – Княгиня Вультъягская.

«Вультъяг…»

Подробностей об этом княжестве Бару не помнила, но, опознав стахечийское словечко, попробовала найти в нем знакомые корни. «Яг» – это что–то связанное с лесом. Значит, ее владения – далеко к северу. Ту майянские черты лица, ту майянское имя, стахечийский титул, острый язык – все говорило о том, что княгиня скорее враг Маскараду, чем друг. Вероятно, она по–волчьи выжидает, когда жертва ослабеет.

Слабость – обратить в силу. Выявить ее союзников…

– Рада знакомству, княгиня, – ответила Бару, шагнув вперед и, к восторгу и ужасу гостей, взяв княгиню Тайн Ху за подбородок. – Строение черепа говорит о ту майянской крови, но в вашем титуле присутствуют стахечийские корни. Как все символично – лесная владычица, запертая в городских стенах! Дичайшие парадоксы Ордвиниа сплелись в одной женщине. Думаю, я очень многому смогу научиться у вас, Тайн Ху. Может, взамен мне удастся взять вас с собой в Фалькрест и показать столичному высшему обществу великолепный экземпляр местной породы.

Толпа разом смолкла. Бару подумала о том, как выглядит со стороны в мертвенно–бледном платье, белой маске и длинных перчатках цвета вековечных снегов.

Тайн Ху усмехнулась из–под пальцев Бару.

– Вы и сами никогда не бывали в Фалькресте.

– Пока нет.

Тайн Ху склонила голову набок, прищурилась и приоткрыла рот, как будто собиралась что–то сказать, но промолчала. Бару почувствовала внезапное возбуждение от ее ненакрашенных губ, от жгучих темных глаз, от ее прерывистого дыхания. Видя в толпе черный шелк судейских мантий Маскарада, она поняла, на что намекала Тайн Ху. «Иноземка, – будут судачить они, – из страны, известной определенными преступлениями…»

– Аккуратнее, – вполголоса произнесла княгиня Вультъяг. – Правоблюститель всегда начеку, а ее Погреба никогда не бывают полны до отказа.

– Мы с правоблюстителем – коллеги.

Тайн Ху широко улыбнулась.

Квартет музыкантов встрепенулся и заиграл пьесу для гобоя и щипковой лютни. Отпустив подбородок Тайн Ху, Бару сделала шаг назад. Ее сердце стучало как бешеное.

– Губернатор Каттлсон! – воскликнула она, предпочтя отступление катастрофе в руках Тайн Ху. – У вас есть соперник в верховой езде!

Скандализированные гости дружно рассмеялись. Каттлсон, раскрасневшийся от выпитого, громогласно заревел что–то об охоте, а Бару увидела, что Зате Ява ухмылялась из–под черной полумаски, обменявшись взглядами с Тайн Ху, а пиратский князь Унузекоме молча кивает какому–то бородачу.

И в этот момент, наблюдая за толпой гостей (а точнее, за фракциями и партиями, которые собрались в бальном зале), Бару осенило.

Она мысленно повторила древнюю надпись, вырезанную на надвратном камне: «Ордвинн не подчинить».

Из всех возможных хитросплетений интуиция Бару безошибочно выбрала самый опасный сценарий.

Бару мгновенно оценила политические маневры и интриги, основанные на географии и истории Ордвинна. Она вспомнила речи Кердина Фарьера, зловещее приветствие Зате Явы и другие мелкие, но важные детали.