Текст книги "Царица Армянская"

Автор книги: Серо Ханзадян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

женщины. Багарат Дола объяснил, что в здешних племенах не придерживаются и

никаких кровных запретов. Скажем, сестра может стать женою брата.

Каранни отобрал несколько конников из войска Багарата Дола и велел им

повернуть пленников со всеми их женами и детьми и гнать обратно к кочевью,

где брошены малые дети. А уж оттуда всех вместе препроводить в Арцах.

Наконец снова тронулись в путь. Два дня шли, не отдыхая. И тут

кончился запас питьевой воды в бурдюках. Стала мучить жажда. Но шли все

дальше, в надежде напасть на воду. Еще день, еще ночь. Кони еле

передвигались, дышали тяжело.

Каранни был раздражен. Говорил мало, только приказы отдавал. Все

думали о воде, мечтали о воде, искали воду. Но скованная зноем земля,

обжигая их огненным дыханием, словно намеренно издевалась над людьми и

где-то прятала живительную влагу.

Воины вспоминали свои края, тамошние горные родники и этим еще больше

томили себя, изнемогая от жажды.

Кто-то, случайно вырвав из земли неказистый короткостебельный росток,

похожий на камыш, вдруг обнаружил, что корень у него водянистый. Все

кинулись рвать эти растения и жевать их корни. Людям стало чуть легче, а

лошади не притронулись к находке.

Царевич приказал рыть колодцы там, где рос этот горе-камышник. Все с

надеждой и воодушевлением принялись за дело. Рыли копьями и мечами. Земля

поддавалась не просто. Песчаная, она осыпалась обратно в яму. Но дело

мало-помалу двигалось. Работали целый день.

И вдруг крик:

– Вода! Вот она, есть!..

Радость была несказанной. А вода все прибывала, делалась чище и чище.

Это явно пробился родник.

Сначала напоили лошадей, а потом уж сами отвели душу.

Каранни приказал зарезать трех жеребят в жертву богине Цовинар,

наделившей их водой. Жрецы вознесли ей молитвы.

И снова двинулись в путь. Опять шли на восток, к дальнему горизонту

бескрайних степей.

* * *

Три дня миновало с тех пор, как ушли от родника.

Последнюю ночь провели в засушливой долине. Поднялись с первыми

рассветными лучами. Необычно вели себя лошади: явно чем-то испуганные, они

тесно сбились и громко, беспокойно ржали.

От подножия горы, что маячила вдали, простиралось песчаное безбрежье.

И даже с волнами, как закаменевшее море. При этом нигде ни ростка, никаких

признаков жизни.

Устрашающая, мертвая тишина.

Едва они ступили на этот песок, и кони и колесницы тотчас увязли в

нем. Песок был мелкий, сыпучий, горячий – и за ночь не остыл. В воздухе

пахло гарью.

Каранни приказал всем взять правее, может, выберутся на твердь. И

невозможно было убедить его отказаться от продолжения этого невыносимо

тяжелого пути.

Несколько пленников, из тех, что по молодости были еще неженатыми и

потому остались в войске царевича, начали жалобно выть в страхе перед

пустыней. В застывших песчаных волнах им мерещилась смерть.

Багарат Дола, как старший из родоначальников, взял на себя смелость

обратиться к престолонаследнику:

– Люди ропщут, божественный. Может, прикажешь повернуть назад?..

– Каждого недовольного убивать на месте! – таков был ответ царевича.

И пятерых не стало. Их тела, коней и все, что у них было, предали

сожжению.

Каранни распорядился, чтобы принесли к пепелищу изваянного из камня

Ваагна Драконоборца, повсюду возимого им с собою.

Идолище обрядили чем могли, воскурили ладан в его честь. Каранни

долго молился, опустившись перед ним на колени. И все воинство тоже

молилось...

Обессилевших лошадей прирезали, конину раздали пленникам. Умерших

воинов похоронили здесь же, в песках, и возвели над их могилами

недолговечные песчаные холмы.

И как только жрецы закончили обряд погребения, Каранни направился к

своему уже оседланному скакуну.

– Итак, продолжаем наш путь!..

Но речь его вдруг пресеклась – к лагерю галопом мчались три всадника.

Приглядевшись, царевич узнал в одном из них дочь Миная Нуар. Два других

были из воинов Багарата Дола, остававшихся в Бойлакане.

Еще издалека Нуар закричала:

– Хетты захватили Нерик! Наша царица Мари-Луйс в плену!..

В пустыне поднялась буря. Песчаные вихри затмили небо.

Войско, перестроившись, повернуло на запад.

СКАЗАНИЕ ВТОРОЕ

Враждебная Хайаса взялась за оружие.

(Из летописи царя хеттов

Мурсилиса Второго,

1331 г. до н. э.)

Хеттские жрецы и военачальники согнали на площадь перед храмом бога

Шанта всех пленных армян и под страхом смерти заставили поклоняться их

идолам и признать над собой власть верховного военачальника хеттов Нуанза

Вараша.

Нуанза Вараш восседал у входа в храм на застланном тигровой шкурой

ложе.

Не поднимая головы, он спросил:

– А где царица? Я желаю ее!

Кама Вараш, почтительно склонив голову, промолвил в ответ:

– Изволь, непобедимый военачальник, царица Мари-Луйс перед тобой.

Прими дар богов.

Нуанза Вараш и при этом не поднял головы. Он сидел, скрестив под

собою ноги. Перед ним в глиняной чаше дымилось отварное мясо, и он жадно

пожирал его кусок за куском.

А хеттские воины тем временем затрубили в рожки, созывая к поздней

трапезе.

Нерик полнился гарью. Хетты со смоляными факелами в руках всю ночь

рыскали по городу в поисках укрывающихся армян.

Нуанза Вараша очень обозлил верховный жрец хеттов, его сородич Кама

Вараш. Явился и требует себе половину армянских пленников и захваченной с

ними добычи, тогда как ему определена только десятая часть.

Верховный военачальник в негодовании заскрипел зубами. «Жалкие жрецы

полагают, что это они завоевали Нерик. Идиоты...»

Нуанза Вараш концом своего пояса утер жирные губы и поднял голову.

Поднял и словно онемел, разинув рот. Что это перед ним? Луч света или сама

богиня Иштар, дивная Иштар, в глазах которой вся краса небес, а в груди

огонь солнца?

– Кто ты, о женщина? Кто?..

– Я – Мари-Луйс, Нуанза Вараш, – спокойно, с достоинством ответила

царица. – Приветствую тебя в этот розовозакатный час.

Нет, и богине с ней не сравниться. Какая осанка, как стройна!

Лебединая шея. Лицо подобно утреннему восходу. А волосы! Густые, вьющиеся,

блестящие...

Когда царице сказали, что ее ведут к верховному военачальнику, она

потребовала дать ей время подготовиться к встрече, привести себя в

порядок, переодеться, ведь победитель – военачальник войска царя

Мурсилиса, и представиться ему надо в подобающем виде.

И вот она перед Нуанза Варашем во всей силе и власти своей женской

красоты. Величественная, улыбающаяся, и голос такой ровный, звучный. Все

это, конечно, напускное – и смирение, и улыбка. В душе у Мари-Луйс с

каждым мгновением нарастала ненависть к этому презренному хетту, который

не мечом, а вероломством завладел ее городом, и она теперь его пленница.

Хотелось вцепиться ему в глотку, однако...

– О, Мари-Луйс, здравствуй! – проговорил наконец Нуанза Вараш. —

Богиня Иштар свидетельница, на всем белом свете нет более прекрасной

женщины, чем ты.

– Я не просто женщина, победитель Нуанза Вараш! Не забывай, что я —

дщерь богов. А твой военачальник, захвативший меня в плен, в первую же

ночь совершил насилие надо мной, чем оскорбил саму богиню Иштар. Она ведь

вами, хеттами, почитаема превыше других святынь? Ее оскорбил и к тебе

выказал неуважение – завладел поживой, опередив тебя!..

Нуанза Вараш помрачнел. Волею богов в случае пленения особ царского

рода – царя или царицы вражьего стана – надлежит дать им приют и оказывать

почтение, достойное их звания. Так предопределено свыше, и всяк,

преступивший извечный обычай, неугоден богам. Может, эта царица сама и

есть божья кара за все?..

Он бережно взял Мари-Луйс под локоть, усадил на тахту и с яростью

глянул на военачальника, который сказал:

– Эта пленница моя! Не отнимай у меня добычи. Мое должно принадлежать

мне!

Меч, сверкнув в руке Нуанза Вараша, вонзился в горло ослушника и

рассек его надвое.

– Получи свое, богомерзкий ослушник, подлый раб! Сполна получи!

Военачальник испустил дух, а Мари-Луйс с ликованием подумала: «О

Эпит-Анаит, кровь этого изверга мне в очищение! Дай силы, Мажан-Арамазд,

отомстить разрушителям Нерика!..» Нерик покорен и разрушен, но она все

равно низвергнет злокозненного бога Шанта, принесшего столько горя и

Нерику, и стране. Силой и оружием ей послужат и ее ненависть, и ее женские

чары. Все пустит в ход. Неужели Каранни стерпит такой позор?..

– Никогда!

Нуанза Вараш насторожился.

– Что «никогда», о божественная, прекрасная царица?

– Никогда не следует допускать того, чтобы ничтожные твари оскорбляли

богов. Покарав смертью низменного сластолюбца, ты вступился за честь богов

и тем еще более возвысил и возвеличил свое имя, свою святую веру!..

– Впредь всяк, кто посмеет коснуться тебя, будет убит. Ты – само

божество, Мари-Луйс. Отныне ты – моя.

– Твоя! Твоя! – прикинулась покорной царица. – Ты царского рода, тебе

теперь и владеть мною, быть моим покровителем.

Она погладила ему руку, и он, совсем уже осмелев, поцеловал ее.

– Скажи, чего ты желаешь, прекрасная Мари-Луйс? Приказывай!

И Мари-Луйс снова почувствовала себя сильной.

Солнце еще не совсем закатилось, а в небе уже высветилась луна. И оба

светила были окружены черно-красными ореолами. Не к добру это...

Мари-Луйс терзалась досадой, что своевременно не пресекла вторжения

хеттов в Нерик. И зачем было приносить в жертву свою прислужницу? Зачем!

Где сейчас Нуар? Что сталось с отважным Арбок Перчем, с Ерес Эпит? Что с

ними?.. Кто ответит ей на все эти вопросы? Кто?..

Тяжкая ночь нависла над Нериком.

* * *

Таги-Усак глубоко втянул влажный настоянный землей и разнотравьем

лесной воздух. С ним было всего пятеро армян-нерикцев. Его сейчас

обуревала и гнала вперед только одна мысль: поскорее добраться до

ближайшей крепости Егегарич. Надо спешить в Куммаху и к

престолонаследнику, сообщить, что Нерик пал и царица в плену. Какой

позор!..

Ехали молча, подавленные и потерянные.

Наконец показался Егегарич, город-крепость в лесной чащобе, на

взлобке дыбящихся скал, огражденный толстыми стенами.

Староста Егегарича, от природы трезвомыслящий, уравновешенный воин,

на этот раз, встречая чудом спасшихся мучеников, был охвачен тревогой.

– Беда-то какая! – всплеснул он руками, встретив приезжих.

Все в крепости загудело, зашумели люди, зазвонили в храме.

Таги-Усак потребовал у старосты новых колесниц. Надо было спешить в

столицу. Ни трапезы с ним не разделил, ни в храм не зашел. Не до того ему

было при эдакой беде, что обрушилась на них.

Староста без промедления предоставил Таги-Усаку три запряженных

колесницы, и тот заспешил со своими спутниками в Куммаху.

На рассвете следующего дня они добрались до крепости Аззи. Тут уже

знали о нерикской трагедии и готовились к обороне. Таги-Усак, поспешно

принеся жертву храму Мажан-Арамазда, снова пустился в путь, отправив при

этом гонцов в города-крепости Ериз и Хаг, в Андзур, Арьюц и Керчанис,

чтобы предупредить о возможном вторжении хеттов. От имени

престолонаследника он приказал всем быть готовыми по первому зову

выступить ему на помощь.

Царская армия стояла лагерем недалеко от Куммахи, в крепости Арипша,

на острове заболоченного озера. Там же хранились дворцовые сокровища.

Крепость эта была неприступной. Только знающий мог пройти туда и оттуда по

узкому камышовому насту, скрытому под илистым покровом. Путь этот был

известен лишь нескольким жрецам и военачальникам. На вершинах ближних гор,

напротив Арипши, находились такие же укрепленные и неприступные крепости,

не имевшие даже въездных ворот. Забраться туда можно было только по

канатам.

У подножия гор раскинулось большое поселение Арапес, обеспечивавшее

хлебом и продовольствием и войско и двор.

Вдали показался священный Евфрат.

Таги-Усак и его спутники земно поклонились великой армянской реке и

направили колесницы к столице.

* * *

Недужный царь Уганна, укутанный в теплый хитон, был на ногах. Болезнь

вконец иссушила его.

– Будь проклят Мурсилис! – дрожащим голосом прокричал он. – Мне все

уже известно, сын мой.

Таги-Усак приложился к руке царя Уганны и сказал:

– Мурсилис – жалкий вор! Обманом одолел беззащитную женщину. Это не

останется для него безнаказанным, царь наш!

Престарелый повелитель взмолился:

– Призови сына моего, пусть идет на врага!

Таги-Усак посетил храм Мажан-Арамазда, принес там в жертву богам

белого телка и затем выслал, одного за другим, восемь гонцов на восток

страны, чтобы разыскали Каранни и сообщили ему о случившейся беде.

Вернувшись из храма, Таги-Усак попросил царя созвать совет старейшин.

– Хоть ты и болен, богоравный царь наш, пусть этот совет пройдет под

твоим ведением!..

На совет сошлись правитель Куммахи, старшины, военачальники царского

войска, стражи крепостных башен столицы, видные мастера-ремесленники. Из

жрецов на совет, вопреки обычаю, никого не позвали. Таги-Усак не забыл,

как иные армянские жрецы Нерика пособничали хеттскому верховному жрецу

Кама Варашу. Назвав себя служителями богов, они, эти женоподобные

оборотни, только знай извлекают личную выгоду. Какого бы рода-племени ни

были – язык у них общий и цель одна.

– Волею богов благословляю ваш совет, храбрые мужи! – проговорил царь

Уганна. – Будьте мудры и отважны! Моя невестка, о боги, в плену у врага.

Приведите войско в боевую готовность к прибытию моего сына.

Таги-Усак настаивал на том, что необходимо немедленно, еще до

возвращения Каранни, отбить у хеттов Нерик и освободить Мари-Луйс.

Собравшиеся поддержали его.

Не мешкая начали готовиться. Все было поднято на ноги.

А по дворцу тем временем, с амулетной дощечкой в руках, сновала

жрица-заклинательница и молила о спасении плененной царицы. Ворвавшись к

Таги-Усаку, она заголосила:

– Будь проклят, поганый царь хеттов Мурсилис! Боги жестоко покарают

нечестивца! И весь род его сотрут с лица земли! Где вы, о боги? Явитесь и

вершите должное!..

На груди у нее болтался глиняный кувшинчик с медной палочкой, которой

она помешивала в нем воду, с вечера набранную в священном Евфрате, и

творила свои заклинания, без умолку насылая проклятия на царя хеттов.

Таги-Усак, испытывая чувство отвращения к этой кликуше, хотел было

выдворить ее вон, но она вдруг, опять обращаясь к нему, сказала:

– Царица у хеттов. Здорова и невредима. И ей даже оказываются

подобающие почести. Так вещают мне небеса!..

Астролог насторожился, но потом все же не выдержал и выгнал ее:

– Пропади ты пропадом вместе со своими причитаниями и заклятьями! Не

вертись под ногами, сгинь с глаз!

Ночью Таги-Усака разбудили. Это явился управитель дворцовой службы.

– Престолонаследник Каранни, да уберегут его боги, прислал в подарок

царице группу ткацких дел мастеров. Что мне с ними делать?

Не ответив ему, Таги-Усак закрыл глаза руками и мысленно взмолился:

«Прости, прости мне, о Мари-Луйс, мою ничтожность! Прости, что не смог

уберечь тебя!..»

А управитель снова сказал:

– Ассирийские купцы прибыли!..

– С какой целью?

– Хотят купить у нас лошадей.

– Ничего, даже захудалого жеребенка, не смей им продавать! —

разгневанно бросил Таги-Усак. – Запрещаю продавать коней чужеземцам! И

больше того, запри этих купцов под замок, пусть посидят, пока не вернется

престолонаследник!..

С этими словами Таги-Усак поднялся и вышел.

На площади было людно и шумно, как днем. Начальник дворцовой охраны

подошел и сообщил:

– Приехал староста из Ашоцка и с ним полтыщи воинов.

Вдвоем направились к прибывшим. Воины Ашоцка, уже знавшие о пленении

царицы, скорбно заголосили.

Жестом поднятой руки Таги-Усак остановил их.

– Сейчас не время для стенаний! – сказал он. – Наш царь болен,

престолонаследника нет, а царица в плену. Мужайтесь, армяне, и готовьтесь

идти войной на врага. Надеюсь, в ваших жилах течет кровь, а не вода.

Хеттские жрецы вместе со своим грабителем-полководцем Нуанза Варашем,

вопреки запрету нашей царицы Мари-Луйс, снова принесли человека в жертву

своим богам. Проклятье этим дикарям и захватчикам! О Мажан-Арамазд и

светоносная Эпит-Анаит, вознегодуйте!..

И он срочно выслал гонцов в горные провинции Пала и Мецрац.

– Созывайте на военный совет! – приказал Таги-Усак. – Скажите, пусть

собираются в поход освобождать Нерик от нечестивцев, спасать нашу

царицу!..

Страна армян кипела гневом.

* * *

Нуанза Вараш расположился в доме властителя Нерика.

Верховный военачальник хеттского войска оказывал своей царственной

пленнице много внимания. Ей отвели лучшие покои, приставили слуг и ничем

не напоминали о нынешнем ее положении.

Нуанза Вараш изнывал от страсти и вожделения.

– О, прекрасная Мари-Луйс, это боги послали мне тебя в награду! В

мире никто и ничто не сравнится с тобою! Я жажду твоего тепла и света!

– И душа моя, и свет ее, о великий полководец, принадлежат тебе! —

дразняще льстила ему царица. – Ведь это вовсе не предосудительно, если

избранники богов отдаются друг другу. Я вполне счастлива с тобой,

божественный Нуанза Вараш.

Мари-Луйс торжествовала, что ей удалось завлечь в свои сети хеттского

военачальника. Надо любой ценой остановить дальнейшее продвижение врага в

глубь Страны Хайасы. У старого царя силы очень малые, а Каранни со своим

войском далеко. Если Нуанза Вараш продолжит поход, это принесет ее родине

большие потери...

Неожиданно вдруг появилась Ерес Эпит.

Царица очень удивилась, увидев ее живой и невредимой. Девушка,

правда, казалась испуганной, но улыбалась.

– О царица! – воскликнула она. – Я тысячекратно готова стать жертвой

богов за то, что они спасли тебя! Какое счастье снова видеть тебя!

Мари-Луйс обняла ее, словно бы отгоняя свою печаль.

– Что случилось? Где ты была?..

– Меня тоже взяли в плен вместе с дочерьми властителя Нерика.

– А они?.. Что с ними?..

– Убили их... В храме бога Шанта. И меня хотели. Но воины-хетты не

дали. Узнали, что я хеттка, сказали: пусть эта останется с нами. Так я

жива. О матушка царица, я вечно обязана тебе.

– О Таги-Усаке ничего не знаешь? – спросила Мари-Луйс и в страхе

обмерла: не дай бог услышать самое страшное.

– Знаю, что он бежал. Его тоже сначала взяли в плен. Собирались

оскопить, но ему удалось бежать.

Царица облегченно вздохнула. Хотела еще спросить, не знает ли Ерес

Эпит чего-нибудь о дочери Миная, но самолюбие удержало ее.

– Уезжай к себе, к своим родителям, дочь моя! – только и проговорила

Мари-Луйс – Я буду просить Нуанза Вараша, чтобы он позволил тебе это.

– Нет, нет! Я не брошу тебя здесь одну! – возразила Ерес Эпит. – Я

всегда буду с тобой, матушка царица! Умоляю, не отсылай меня. Я поклялась

всем богам, что никогда не расстанусь с тобою!

Царица оставила девушку при себе.

* * *

Стемнело.

Мари-Луйс тяжело переживала позор своего пленения. Но кто в этом мире

не испил чаши горя?..

Толстый, грузный Нуанза Вараш в ярости носился из угла в угол, круша

все, что попадалось под руки. Царь Мурсилис прислал к нему гонца с

письмом: «Ты, – пишет царь, – совсем зарвался, Нуанза Вараш. Как смеешь

держать у себя армянскую царицу?! Какой уж день не шлешь ее ко мне. Она,

как и я, царского рода, а значит, и принадлежать должна мне. Немедленно

отправь ко мне Мари-Луйс!»

Бесновался Нуанза Вараш, а делать было нечего. Он понимал, что на

этот раз боги бессильны помочь ему.

А Мари-Луйс, наблюдая за его безумством, мысленно благодарила богов.

Это именно она в день, когда была взята в плен, послала к царю хеттов

письмо со своим человеком. В нем она писала: «Отважный Мурсилис, твой

верховный военачальник подлый вор. Я, осиянная богами, должна принадлежать

только тебе, и это совпадает с моим желанием. А Нуанза Вараш насильственно

удерживает меня при себе!..»

С этим письмом она послала царю еще и свой талисман. Не дождавшись

ответа, на другой день Мари-Луйс вновь писала Мурсилису: «Знай, о

царь-солнце, о божественный, что мой супруг, престолонаследник Каранни,

желая вызволить меня из плена, вернет тебе всех твоих подданных, бежавших

в разное время в нашу страну, а их бессчетное множество. И еще он отдаст

тебе тридцать рек и долин и многое другое, что пожелаешь. Ну, а не

пожелаешь, так стану я тебе женой и осчастливлю как сумею...»

И вот исполнилось. Она предотвратила дальнейшее продвижение Нуанза

Вараша в страну армян, а теперь и царь Мурсилис требует немедленно

переправить Мари-Луйс к нему, в его столицу Хаттушаш.

– Неужели ты и впрямь хочешь отправиться к Мурсилису, о царица?! —

сокрушалась мамка.

Ерес Эпит ничего не говорила, только плакала.

«Ну, а почему бы мне и не отправиться к нему? – думала про себя

Мари-Луйс. – Я ведь в ловушке, как овца среди волков. Отдавая себя на

съедение, спасу своих детенышей. О Эпит-Анаит, внуши моему супругу, что я

невинна перед ним. Предаваясь плотью своею его врагам, я чиста душою.

Стремясь как могу одолеть врагов, я мечтаю увидеть их однажды в оковах у

ног моего светоносного супруга!..»

Мамка запричитала в голос:

– Да простят и помогут тебе боги, царица моя!..

– Нет со мной отныне бога! – воскликнула Мари-Луйс и ощутила вдруг в

душе облегчение.

Ерес Эпит нежно ластилась к своей высокой покровительнице.

– О родник моей радости, Мари-Луйс, царь-солнце Мурсилис отнимает

тебя! – входя, воскликнул Нуанза Вараш. – Боги отступились от меня!..

Царица, с трудом скрывая отвращение, погладила его по плечу и

принялась утешать. Человеку, даже такому, как Нуанза Вараш, в трудную

минуту и ложное участие в радость.

Он попросил Мари-Луйс замолвить о нем доброе слово перед царем. Она

пообещала воздать ему должное...

В сопровождении отряда своей личной охраны Нуанза Вараш отправил

Мари-Луйс к царю Мурсилису.

Едва выехали из Нерика и вступили в пределы Хеттского царства,

Мари-Луйс приказала военачальнику охраны поднять знамя Хайасы.

Военачальник на миг заколебался, но в страхе перед своим царем подчинился

приказу Мари-Луйс. Знамя Страны Хайасы было при них – мамка прятала его на

себе. Она с помощью Ерес Эпит развернула и натянула его на древко, и знамя

армянского царя вознеслось над землей и войском хеттов.

Путь им предстоял неблизкий и нелегкий. Мари-Луйс смотрела вокруг, и

не столько от качки, сколько от унылого однообразия ей было очень не по

себе. Дни шли за днями в дорожной пыли, под немыслимым зноем. Ерес Эпит

как могла старалась облегчить страдания царицы. Привалы они делали за

пределами сел и городов, в основном у речек или у родников.

Уже и счет дням потеряли, когда наконец показались высокие стены и

круглые башни хеттской столицы Хаттушаша.

Большой город раскинулся над ущельем.

Дорога к нему теперь вилась вдоль реки Ализон. Мари-Луйс с тоской

вспомнила родные горы. Именно там, в их вершинах, берет свое начало эта

река. И там ее воды прозрачно чисты. А здесь она широкая и мутная. Дыхание

пустыни, ее ветры добираются до Ализона.

Ворота Хаттушаша раскрылись медленно, со скрежетом. На разукрашенных

колесницах пленную царицу встречала свита царя Мурсилиса.

Хетты изумились, увидев армянское знамя. Высокий юноша в сверкающих

доспехах спросил:

– Как это понимать – Мари-Луйс явилась покорять мой город?..

Мари-Луйс откинула полог и поприветствовала гарцующего юношу.

– Может, ты и прав, красавец! – сказала она, улыбаясь. – Боги

возлюбили меня от рождения. А своих избранников они наделяют силой

покорять. Однако кто ты?

– Я сын царя Мурсилиса и его старшей жены царицы Тагухепы. Зовут меня

Наназити.

– Встречаешь пленницу своего отца? – стараясь казаться веселой и

приветливой, спросила Мари-Луйс – Не так ли?

– Меня гнало сюда нетерпение лицезреть твою божественную красоту!

– Вот как? – усмехнулась царица. – Ты хорош собой, наследник

Наназити. Хотелось бы знать: меня привезли в Хаттушаш для твоего отца или

для тебя?

Царевич на миг опешил от такого неожиданно прямого вопроса, но тут же

пришел в себя и по возможности учтиво проговорил:

– А разве не все равно, кто теперь будет владеть твоим прекрасным

телом?

– Да, но мне хотелось бы изведать, чья кровь горячее – твоя или

царя-отца?..

Так они перекидывались вопросами-ответами, пока рабы не пересадили

Мари-Луйс с колесницы на носилки и не двинулись под палящими лучами к

воротам, которые тут же затворились за ней. На что Наназити не преминул

заявить:

– Никогда отныне эти ворота не откроются перед тобой!

Царица усмехнулась, но ответа ей было не занимать.

– Если, конечно, они вдруг не рухнут! – сказала она.

Сидевшая у царицы в ногах Ерес Эпит восхищалась тем, как уверенно и

бесстрашно вела себя ее покровительница.

Хаттушаш бушевал. Люди заполнили все проезды и проходы, желая видеть

царственную пленницу из Страны Хайасы. Мари-Луйс щедро одаривала всех

улыбкой.

Из дворцового окна за ней наблюдал и царь Мурсилис. Красота царицы

поразила его: словно сама богиня сошла к нему с небес. Воистину волею

богов свершилось это чудо – и ее пленение, и то, что сейчас она здесь и

что, кто знает, может, она будет здесь целую вечность.

* * *

Войско Каранни спешно возвращалось на родину. В горах выпало необычно

много снега, а потому пришлось отклониться чуть к югу и продвигаться к

долине Ерасха.

Каранни держался с достоинством и величием. Горем своим ни с кем не

делился. Подробностей падения Нерика и пленения жены у Нуар не

выспрашивал.

Миновали Ерасх и подошли к стенам Бойлакана.

У небольшого озерца царевич спешился.

– Давайте смоем здесь с себя пыль дальних странствий и все наши

грехи. Благо вода в озере теплая от горячих подземных источников.

Уже в воде он вдруг спросил у Нуар:

– У кого там моя царица?..

– У хеттского верховного военачальника Нуанза Вараша. Я узнала об

этом перед самым бегством из Нерика. Однако боюсь, что ее отправят в дар

царю Мурсилису...

– Довольно! – остановил Каранни. – Не продолжай...

Въехали в Бойлакан. Каранни приказал срочно сформировать полк

арцахской конницы и отправил гонца в Сисакан к шурину Татану с требованием

немедленно прибыть со своим войском в Тайк. Действовал он спокойно и

решительно, без тени растерянности, хотя в душе очень тяжело переживал то,

что случилось с любимой женой.

Выехав в дальнейший путь, царевич с полдороги велел сопровождающему

его Багарату Дола вернуться обратно, укрепиться в Бойлакане и в случае

возможного нападения с востока любой ценой остановить врага.

Арцахская конница и оба сына Багарата Дола остались с Каранни.

Сейчас в полку престолонаследника насчитывалось до пяти тысяч

конников и столько же сменных лошадей. У Каранни было намерение, достигнув

Тайка, еще пополнить свою конницу.

На пути часто встречались кочевые племена. Они недавно спустились с

летних горных пастбищ и рассеялись по всей долине.

Завидев войско, кочевники начинали играть на дудочках, одаривали

живностью. Каждое из племен имело свой отличительный знак – козел, овца,

теленок и другие. Все носили их изображения на шапках. Ближе к горам знаки

эти сменялись на более грозных животных – тигров, рысей, пантер.

В туманной дали стали просматриваться снежные вершины гор. Под сенью

их величия жалкими и неприкаянными казались желтые, серые и черные клочки

долинной земли.

– Придет день, я доберусь до вас! И следа не оставлю от вашей гордой

белизны! Всех богов принесу в жертву во имя моей царицы-жены!..

Эту свою мечту Каранни прокричал во весь голос. Нуар содрогнулась от

ужаса.

– Невозможное ты возжелал, – в страхе проговорила она. – Восставшему

против богов грозит гибель, царь наш великий и славный!..

– Такая гибель достойна и желанна!..

Ехали безостановочно – и днем, и ночью. Кони устали, и воины от

бешеной скачки едва держались в седле. Из сел и крепостей люди выносили им

подарки. Несли все, что имели: мясо, хлеб, муку, масло. И скотину

пригоняли.

Конники пугали людей – в диковину им был воин на коне.

Старосты сел приглашали Каранни остановиться, посетить их дом, но он

спешил. Жена ни на миг не выходила из головы и все время как бы плыла

перед глазами.

Въехали в полосу деревянных крепостей – обиталищ лесного армянского

племени Мосьянов. Здесь престолонаследника одаривали деревянными

статуэтками богов, почитаемых жителями этих мест.

Каранни сердился: «И кому нужно такое количество богов и божков?..» В

раздражении он передавал все, что получал, Нуар.

– Раздай воинам, пусть смастерят себе ложки. Это самшит, хорошая

древесина, ложки из него при еде деревом не пахнут.

Поднялись на Тайкское плато. Кони заржали, увидев перед собой

необозримые просторы. Здесь к престолонаследнику присоединился

родоначальник Тайка с пятью сотнями своих конников. Дальше шли через

Бовберд, у которого их нагнал военачальник Васпуракана Андзев, тоже с

войском.

В Куммаху Каранни решил не заходить. Чего доброго, зима там

застигнет, может задержать, она в Куммахе бывает лютая. Надо спешить,

чтобы до снега добраться в Нерик и изгнать оттуда хеттов. И супругу

вызволить из плена.

Как ни спешили, но на одну ночь все же остановились передохнуть в

крепости Арипса, раскинувшейся на берегу реки Мурц. Тут царевича встречал

с причитаниями, со словами сочувствия и утешения местный староста. Однако,

едва услыхав его вопли, Каранни грозно взревел:

– Замолчи! Что ты голосишь, как плакальщица? Мы воевать идем!..

Численность войска росла день ото дня.

Вскоре достигли берегов Тер Мадона. Стали сбивать плоты для

переправы, когда вдруг показалось войско, набранное в столице Таги-Усаком.

Каранни в этот момент седлал свою лошадь. Увидав астролога, он бросился к

нему, впервые за эти дни дал волю своему волнению.

Таги-Усак опустился на колени:

– Прости, царевич, не уберег я царицу!

Каранни бережно обнял его за плечи.

– Встань, встань! – сказал он. – Пусть никто не проливает слез над

моим горем. Подымись!..

Таги-Усак не мог смотреть ему в глаза. Он видел, что переживания

царевича несоизмеримы с его горем.

– Царица в Хаттушаше, божественный. Мурсилис оказывает ей достойное

гостеприимство. Во всяком случае за жизнь ее ты не тревожься!..

– Этот вероломный, коварный изверг потребует за свободу царицы

половину моего царства...

– Наверняка не меньше.

– Но я не дам ему и змеиной косточки!.. Как там отец мой?

– Несчастье словно отодвинуло его хворь.

Каранни заговорил с другом:

– Видишь эту конницу, астролог? С ее помощью мы растопчем страну

Мурсилиса. После нас его земля ни зернышка не родит!

– Да помогут боги!

Таги-Усак не видел, что у входа в шатер престолонаследника стоит Нуар

и смотрит на него...

Закат залил красными отсветами воды Тер Мадона. Вокруг ржали кони.

Таги-Усак с удивлением разглядывал верховых лошадей.

– Неужто человек садится на спину коня? – с недоверием спросил он

царевича.

– Конечно! И садится, и в бой бросается. Вот и я верхом въеду в

Мурсилисов Хаттушаш!..

От шатра к ним направилась Нуар с тростником в руках. Подошла,

поднесла коню сочные стебли. Тот стал жевать их, беря прямо с ее ладони.

Не глядя на Таги-Усака, Нуар жестко, словно на бой вызывая, проговорила:

– Я жива, Таги-Усак!..

– Благословение богам! Искренне рад!

– Лучше бы тебе огорчиться...

Солнце совсем закатилось.

* * *

Светало. Великий жрец Арванд Бихуни в страхе попятился назад. Бывшие