355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Серо Ханзадян » Царица Армянская » Текст книги (страница 17)
Царица Армянская
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 22:40

Текст книги "Царица Армянская"


Автор книги: Серо Ханзадян



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Теперь они мертвы и безопасны. Но вы, живущие, тем не менее будьте начеку.

Ничтожные жрецы так себя возвысили, что и цари им были нипочем. И все это

от многобожия. Почитайте отныне только Мажан-Арамазда!

Народ с воодушевлением внимал речам царицы и исполнял ее волю. А она

теперь видела смысл своей жизни только в разрушении.

И еще: где бы ни находилась, всюду прислушивалась, что говорят о

Каранни. Не подает ли он голоса, не зовет ли ее?.. Но нет... Видно, все

врата надежды закрылись для нее навсегда.

Изредка объявляясь возле царицы, Арванд Бихуни, казалось, воодушевлял

ее, соглашался с содеянным, но про себя считал, что все творимое ею

направлено против него, к его гибели. Однако это его не очень пугало. У

царя Мари-Луйс поддержки не получит. Он сейчас весь во власти своей Нуар.

А царица? Она, конечно, обезумела оттого, что у нее отняли мужа, с ее же,

между прочим, помощью. Но женщину обвести не трудно, считал верховный

жрец. И он всякий раз при встрече с Мари-Луйс плел свои сети, считая, что

вполне преуспевает.

– О великая царица! – завел он свою песнь и на этот раз. – В день,

когда ты родилась, в нашей стране случились необыкновенные явления: воды

Евфрата окрасились в золото, а восход настал раньше обычного, и первый луч

его упал к подножию каменного изваяния бога Мажан-Арамазда в

осчастливленном доме твоего отца. И еще в этот день с гор спустились лани

и сами отдались в жертву храму Эпит-Анаит. И сама она, богиня, явилась

людям в небесах. И теперь, о великая царица, твоими устами глаголет сама

Эпит-Анаит! Ты свято исполняешь ее волю!..

Мари-Луйс горько усмехалась, внимая его пустозвонству, и делала вид,

что верит в его искренность.

– Ты прав, верховный жрец. Я знаю, чем начинаются дни человека и чем

они оканчиваются. Мажан-Арамазд благословил меня, когда я принесла ему

жертву на берегу Евфрата...

Мари-Луйс больше уже ничего и никого не боялась, ничего и ни от кого

не ждала. Правда, частенько сама себя подбадривала: «Я строю для далекого

будущего. Умирая, люди оставляют все потомкам. Ведь в мире рождаются дети.

Так было и так будет извечно...»

Мари-Луйс прибыла в провинцию Тил проверить, исполнил ли Арванд

Бихуни ее приказ, прекратил ли строительство храма богини Нуар.

Послушался, прекратил. Выходит, есть в ней сила. Народ подчиняется ее

желаниям и приказам.

И здесь, в Тиле, царица не удержалась от проявления своего презрения

к жрецам, собравшимся на площади. Она осудила и осмеяла их.

Жрицам велела всем иметь детей. Всем, кого природа не обделила

детородностью. Тех, кто станет уклоняться от этой своей обязанности,

повелела карать смертью.

В толпе Мари-Луйс вдруг увидела Таги-Усака, жреца царского двора. Он

подошел к ней и тихо промолвил:

– Будь хоть немного помилосердней, царица!..

Она засмеялась в ответ. Только засмеялась.

Довольная собой, Мари-Луйс вернулась в Куммаху-Ани.

* * *

Каждое утро по приказу царицы Таги-Усак являлся к ней с докладом о

том, что делает и чем живет двор. Он был лаконичен и почтителен. Старался

не встречаться с ней взглядом.

Царица хотела знать в подробностях обо всем происходящем при дворе и

в городе. И конечно, в тайне души каждый день ждала, что Таги-Усак вдруг

сообщит о царе. Мол, возвращается или шлет привет. Ждала и того, что сам о

чем-нибудь спросит ее касательно супруга! Но он хранил молчание.

Вот и сегодня Таги-Усак прибыл с докладом.

Не ответив на его приветствие, Мари-Луйс ни с того ни с сего

закричала:

– Я люблю своего мужа, слышишь, жалкий человек! Я люблю его!..

Таги-Усак остался глух и безучастен к ее волнению. И это привело

царицу в полное отчаяние. Не удержавшись, Мари-Луйс разрыдалась от

сознания своего бессилия. Никак она не может окончательно отринуть этого

человека. О Эпит-Анаит, спаси!..

С трудом взяв себя в руки, царица сказала:

– Не смотри на меня, как жертва перед закланием. Я презираю жалких.

Впредь я буду с тобой холодна. И не удивляйся, если вдруг открою тебе в

небесных далях новых богов. Слышишь, не удивляйся?

– Слышу, божественная. Не удивлюсь никогда.

Мари-Луйс вдруг почудилось, что Таги-Усак весь пронизан светом. Она

ужаснулась: не то ли это видение, что ночами является ей в белом одеянии,

с красными глазами! О, сжалься, Эпит-Анаит! «И зачем он постоянно при

мне?» – обозлилась на себя царица. Но в глубине души не могла не признать,

что не может и без него. Он, как рок, вечно с ней, и вечно душа ее в

борьбе между презрением и влечением к нему.

– Оставь меня! Уйди! – крикнула Мари-Луйс, указав на дверь.

Таги-Усак поспешно вышел вон. Глядя ему вслед, царица вспомнила, как

некогда предсказатель Чермак предрек ей: «Ты примешь смерть от того, кого

любишь больше всех».

На следующий день, внимательно выслушав доклад Таги-Усака, Мари-Луйс,

словно вызывая его на бой, проговорила:

– Ты сгинешь бесславно, и я первая возрадуюсь этому!

Оба пристально поглядели друг на друга: она с трудом скрывая свое

буйство, а он – со смиренностью жертвы.

– А почему ты желаешь мне бесславной гибели?

– Потому что я тебя ненавижу!

Таги-Усак усмехнулся.

– Ты не высказала того, что у тебя на сердце, царица. Но я благодарю

тебя. Твоя ненависть делает мне честь, возлюбленная дщерь богини

Эпит-Анаит. Она равнозначна любви.

– Несчастный, ты не стоишь любви! – выкрикнула она предательски

дрожащим голосом.

– Я не принимаю на свой счет твоих обид, божественная! Ведь это все

от слабости твоей, не от силы.

Оба остались при своем мнении.

Спустя два дня после этой стычки пришло известие от царя. Он сообщал,

что выезжает из Бюракна на Гегамское озеро и там проведет золотую осень.

В этот день Мари-Луйс не вышла из своих покоев и категорически

запретила кому бы то ни было, и Таги-Усаку в том числе, являться к ней.

* * *

Утро начиналось тревожно. Царица не приняла Таги-Усака, но он все же

прорвался к ней через заслон служанок.

– В храме на острове в море Наири принесли в жертву человека,

божественная!..

– Как так? – вскричала Мари-Луйс. – Нарушили царский запрет? Ну и ну!

Дьявол действует незримо?.. Немедленно подними мою свиту и воинов охраны.

Я еду в Васпуракан.

Таги-Усак поспешил исполнить ее приказ.

Вскоре явился верховный жрец Арванд Бихуни. После долгого вступления

он наконец сказал то, зачем пришел.

– Дорога предстоит дальняя и тяжелая, а ты, божественная, как мне

кажется, не очень здорова. Может, изменишь свое намерение и не сама

отправишься в Васпуракан, а пошлешь туда людей, чтоб наказали виновных?..

– Вон отсюда! – воскликнула в гневе Мари-Луйс – Не иначе как ты сам

причастен к этому святотатству! Я выясню. И если это так, велю тебя

четвертовать! А сейчас вон!..

Мари-Луйс ехала в крытой двуконной колеснице. Воины-телохранители

сопровождали ее на конях. Мчались галопом, царица спешила как можно

быстрее добраться до берега моря Наири.

Показались вершины Сифана и Немровда. На них лежал снег, хотя лето

еще только клонилось к исходу и в полях едва управились с жатвой ячменя.

Прекрасна земля Васпуракана.

Въехали в лесистое горное ущелье, и царица приказала остановиться.

Сверху сбегал рокочущий ручей. Скалы в лучах заходящего солнца отбрасывали

длинные тени. И тени эти тянулись к воде, словно драконы к водопою.

– О люди, как прекрасен мир! – воскликнула Мари-Луйс, оглядевшись

вокруг себя. – Да будь благословен превеликий Мажан-Арамазд, дарующий нам

эту красоту!

Вокруг было множество больших и малых пещер. Для царицы выбрали ту,

что поудобнее.

Разожгли очаг в пещере, расселись отдохнуть, перекусить. И тут к

царице подошла старушка. Низко поклонившись, она поцеловала ей руку и

сказала:

– Твое имя любимо богами, о Мари-Луйс, о царица армянская!

Благодарение судьбе и богу Ванатуру, что ты освятила своим приездом мое

жилище!..

Царица совершила омовение в водах ручья, переоделась.

Старушка временами посыпала огонь ладаном и приговаривала:

– Одним богам ведомо, кто станет поддерживать огонь этого очага,

когда я уйду в мир иной... Не стой босая на камнях, царица, не то бог

камня Торк прогневается. Их у нас, этих богов, больше, чем годов в моей

долгой жизни. И жрецы вот велят еще камню поклоняться. Беда, да и

только...

– Остерегись, бабуля, не говори такое, – улыбнулась царица, – у богов

уши длинные.

– Всех не убоишься, великая царица.

Старушка помешала кочергой огонь в очаге, чтобы лучше горел, и

спустилась по ступенькам вниз, видно, что-то ей там понадобилось.

Мари-Луйс подумала, что вот и в народе, оказывается, думают так, как

она. Все ощущают тяжкое бремя многобожия.

– Слышишь? – высунувшись из подземелья, спросила старушка.

Мари-Луйс прислушалась. Снизу доносилось журчание воды.

– Да, слышу, что там?

– Родник здесь. Сюда жрецы приводят нерожающих женщин, будто для

совокупления с богами, чтобы понесли. Вранье все это...

Старуха принесла в садке несколько рыбин.

– Вот рыба тут водится. Но это уже моя доля добычи.

Она положила в огонь большой камень, чтоб раскалился. Выпотрошила и

почистила рыбу и испекла на горячем камне.

Царица незаметно задремала под безумолчный рокот старушечьего

говорка.

Уже светало, когда в пещеру вдруг заглянул чужак. Старуха-то его

знала и потому испугалась: это разбойничий предводитель Арбок Перч, что

ему надо?..

Мари-Луйс проснулась отдохнувшая, успокоенная. Явлению своего бывшего

раба не удивилась. Присев поближе к очагу, сказала:

– Доброе утро, Арбок Перч.

Через плечо у него был перекинут подстреленный олененок. Он снял его

и положил к ногам царицы. Она засмеялась.

– Никак, всю ночь стоял тут со своей ношей?

– Нет, божественная, я только что пришел. Прими этот небольшой

подарок.

Мари-Луйс, не без удивления рассматривая его в необычном облачении,

спросила:

– Выходит, в этих местах обитаешь, предводитель Арбок Перч?

– Не только в этих. Я всюду, где во мне есть нужда, где страждут

люди.

Старуха была явно обеспокоена. Не с дурным ли намерением явился к

царице этот человек? Царица ведь гостья, она должна уберечь ее.

Мари-Луйс поднялась.

– Я не вижу такой силы, которая могла бы помочь страждущим, облегчить

их существование. Если только смерть...

– У меня иная цель, царица. Я борюсь против разного рода властителей,

военачальников, жрецов. Против...

– Против царя и царицы? – прервав его, спросила Мари-Луйс – Ты это

хотел добавить?

– Да, ты права, божественная. Именно это.

Царица погрела над огнем руки и поднесла их к лицу, затем снова

присела.

– Я понимаю тебя, заблудший человек, – сказала она, глядя ему в

глаза. – Понимаю больше, чем ты думаешь. Тебе хочется уничтожить

властвующих над тобою, чтоб самому стать властелином. Не сомневаюсь в

этом... Ты не согласен?.. Говори, не молчи. Разве не затем ты стремишься

уничтожить моего царственного супруга, чтоб отнять у него Нуар?.. Отвечай

же, будь откровенен.

– Не отрицаю, этого я тоже хочу, – без увиливания ответил Арбок Перч.

– А еще ты стремишься разделаться со мной и посадить на престол Ерес

Эпит, что была моею рабыней. Ты – царь, она – царица! Таково ведь твое

желание.

Арбок Перч в душе пожалел, что сверх меры разоткровенничался. Он

обалдело уставился на царицу. Ерес Эпит денно и нощно молит всех богов о

благополучии этой своей названой матери и его все уговаривает. «Не

держи, – говорит, – зла против нашей царицы, Арбок Перч. Жалей ее». Вот

ведь и сюда он явился по настоянию жены, умолявшей его быть почтительным с

царицей, что бы ни случилось... Да, очень, видно, ожесточилась Мари-Луйс в

своей печали, если на ум ей лезут такие мысли...

Арбок Перч вдруг подумал: и впрямь, кто станет царем, если бы ему

удалось уничтожить Каранни?.. И он неожиданно выпалил:

– Проживем и без царя!..

– Но это невозможно! Всяк сущий должен иметь над собой властелина.

Телом правит голова.

Она поднялась, сорвала с себя красный плащ, бросила его на землю,

выхватила из ножен свой заветный кинжал и вышла из пещеры. Арбок Перч

последовал за ней. Онемевшая от страха старушка зашевелила губами, шепча

молитвы.

Немного пройдя, Мари-Луйс остановилась. Внизу у ручья рабы мыли и

чистили лошадей. Царица окликнула одного из них. Тот подошел, гремя

кандалами. Она велела ему принести воды из источника, что бьет в

подземелье старушечьего пещерного жилища. Раб быстро исполнил ее приказ.

Она еще и еще давала ему новые поручения, и он поспешно исполнял их.

– Видишь, – сказала Мари-Луйс, обращаясь к Арбок Перчу, – этот раб —

человек. У него есть душа, он способен чувствовать, есть тело, есть

голова. Видишь?

– Вижу, царица.

– Его действиями управляет голова. Она же дает ему возможность

дышать, чувствовать, получать удовольствие. Все его существо живо головою.

А теперь посмотрим, может ли тело жить без головы.

Мари-Луйс приказала рабу повернуться к ней спиной. Тот смиренно

подчинился. Она рубанула его кинжалом по шее, голова раба слетела и

покатилась. Тело рухнуло, рванулось в конвульсии и недвижно застыло.

Царица засмеялась словно безумная.

– Э-эй, безголовое тело, поднимись! Встань, человек! Живи и

действуй!.. – Она обернулась к Арбок Перчу: – Видишь, мятежник, тело

недвижно. Оно умерло, потому что обезглавлено. Так и те, о ком ты

печешься, – народ, отдельный человек. Без царя, без властителя, без мудрых

и отважных правителей твой народ – что это безголовое тело – мертв и

бездушен.

И сам неробкого племени, Арбок Перч тем не менее был потрясен

жестокостью примера, преподанного ему царицей.

– Но мы желаем, царица, чтобы в руках у тебя, нашей правительницы,

был бы не разящий кинжал, а чаша добра и дружбы.

– В таком случае разящий кинжал оказался бы в руках этого

обезглавленного раба, и уже не я, а он поступил бы со мною так, он бы снес

мою голову с плеч. Так уж устроено, один другому несет смерть. И если ты,

Арбок Перч, не хочешь, чтобы и твоя голова слетела, тебе следует

удалиться. Уйди и знай, что я продолжаю доверять тебе, как и твоей

красавице жене. Но советую, впрягись в свою упряжь, иначе рано или поздно

и ты падешь от моей руки.

Царица дважды ударила в ладоши, и все ее воины, словно того и ждали,

тут же окружили свою повелительницу. Старуха затряслась: неужто и с Арбок

Перчем сейчас расправятся? Но Мари-Луйс уже совсем другим голосом спросила

своего бывшего раба:

– Как поживает моя приемная дочь Ерес Эпит? Все так же прекрасна?

– Да, царица, так же прекрасна.

Мари-Луйс попросила подать ей сброшенный плащ и, протягивая его Арбок

Перчу, сказала:

– Отвези ей от меня в подарок. Пусть носит и радуется пока... Думаю,

что скоро твоей жене понадобится другая одежда. Доброго тебе пути.

– С добром оставайся, царица.

Арбок Перч ушел.

Мари-Луйс приказала готовиться в путь.

* * *

Предосеннее солнце горело нежарко.

Мари-Луйс и ее свита подъехали к морю Наири с юго-восточной стороны.

Вода в море от отраженного в нем заходящего солнца казалась кровавой.

Невдалеке виднелся остров Ктуц с небольшим круглокупольным храмом в

центре.

С приветствием к царице явился властитель провинции. Расстилаясь

перед ней в низком поклоне, он не без страха в голосе затянул:

– От всей провинции, от всех наших сел и обиталищ приветствую тебя,

божественная царица, и благодарю судьбу, что привела тебя к нам!

Приказывай, царица, я жду и рад исполнить любое твое желание!

Мари-Луйс прошлась по берегу. У пристани к ней вышли навстречу люди.

– Да принесет тебе отдохновение поклонение нашим святыням!..

«Оказывается, считают, что я приехала в Ктуц на поклонение?» —

подумала царица.

Она первая ступила в лодку, за ней последовали все остальные.

Плыли до цели не больше четверти часа. Толпящиеся на острове жрецы

оживленно приветствовали царицу.

У входа в храм полыхали костры в честь высокой гостьи. В небо

вздымались пахучие ладанные дымки. Один из жрецов, выйдя из общей толпы,

воздел руки и громко возгласил:

– Приветствуем тебя, божественная царица наша! Да будет

благословенным твоей приезд! Велико наше счастье и ликование, и тому

свидетель наш бог, бог Арег!

Царица насторожилась: здесь признают и почитают бога Арега, а она-то

ведь отринула его.

В молельне храма высилось изваяние бога Арега. Было тут и еще

какое-то идолище, изображенное в схватке с быком.

Мари-Луйс остановилась под куполом храма.

– Где ваш главный жрец? – спросила она.

– Он молится, божественная! – ответил приветствовавший ее храмовник.

– Приведите его сюда!

Приказание ее исполнили немедленно.

– Это ты принес в жертву человека?

– Я, – бабьим голосом отозвался главный жрец.

– Пренебрег запретом своего царя?

– У нас давний обычай ежегодно приносить в жертву нашему богу Арегу

человека. Цари не вправе вмешиваться в наши дела, особенно когда это

касается почитания богов...

Царица взъярилась:

– Наш царь, правя страной, правит и жрецами, тебе бы следовало знать

это, осел! Сейчас ты ощутишь его право своей собственной шкурой!

Толпу жрецов обуял страх.

Царица подала знак своим воинам. Они выдворили всех из храма.

На острове собралось большое количество народа из прибрежных сел и

особенно из города Биайнили-Ван.

На глазах у толпы воины умертвили всех жрецов, посадили их на кол.

Мари-Луйс наблюдала за расправой над ослушниками. В душе копилась

страшная боль. Обращаясь к народу, она сказала:

– Вот какова участь, каков конец тех, кто пренебрегает царскими

указами! Берегитесь гнева царей, люди!

По приказу царицы храм был подожжен.

Уже отплывая от острова, Мари-Луйс объявила властителю провинции, что

освобождает их на этот год от подати царскому дому.

– За счет этих средств постройте на острове храм бога Мажан-Арамазда.

А жрецов для него я пришлю из Куммахи-Ани.

Отсветы полыхающего пожара стелились по морю вслед отплывающим.

* * *

Арбок Перч ушел от царицы злой и раздраженный.

Ерес Эпит встретила его с радостью.

– Тебе подарок, жена, от твоей покровительницы, – сказал Арбок Перч,

подавая ей плащ. – Но ты не должна его носить. Подарок властителей – это

оковы для рабов.

Он высек кресалом огонь и подпалил царский подарок. Шелк загорелся с

треском.

Арбок Перч вынул из-за пояса рожок и пронзительно загудел.

Мятежники вмиг сбежались на зов своего вожака. Арбок Перч построил их

и двинул на крепость Шаггом, расположенную неподалеку. Она принадлежала

царю.

Окружив крепость со всех сторон, попробовали взять ее штурмом. Но не

удалось. Срубили в ближнем лесу несколько высоких деревьев, стали бить

бревнами в крепостные ворота. Однако защитники крепости оказали серьезное

сопротивление. Кидали со стен камни и горящие смоляные факелы. Отряд

копьеметателей попробовал совершить против нападающих вылазку с тыла, но

был уничтожен.

Крепостные ворота не поддались силе ударов бревен. Но Арбок Перчу все

же удалось ночью ворваться в крепость с группой своих сподвижников и

разбить там оковы у рабов, а потом уж объединенными усилиями уничтожить

всех царевых слуг и открыть ворота.

И тут началось.

Ерес Эпит своими руками сорвала с башни царский флаг.

Целую ночь и день захватчики грабили крепость. Арбок Перч изрубил

властителя крепости со всеми его домочадцами. Особенно свирепствовали

освобожденные от оков рабы. Они перебили почти все царское войско в

крепости.

Арбок Перч пощадил только несколько человек и взял их к себе в отряд.

Жрецам он велел снять с образа богини Эпит-Анаит золоченое покрывало и

преподнес его своей супруге:

– Я вознесу тебя на пьедестал богов, жена моя, о Ерес Эпит с ликом

Нуар!..

На другой день, собравшись все вместе, делили добычу. Разделили

поровну.

Царских воинов хоронить не стали. Арбок Перч посчитал, что это было

бы честью, которой они не стоили.

Ерес Эпит уговаривала мужа похоронить павших, отпустить их души на

покаяние, но он был неумолим.

Долго еще вокруг все гремело от разбоя мятежников. Крушили и грабили

царские и храмовые закрома. Тащили, сколько могли захватить, вино, хлеб,

всякое продовольствие.

Награбили много, но много и попортили – потоптали, разлили.

Наутро после разгула откуда ни возьмись в крепости объявился

Таги-Усак, жрец царского двора. Пьяные мародеры схватили его и начали

измываться.

Один уже было, выхватив меч, занес его над ним, но тут вдруг

появилась Ерес Эпит и криком своим пресекла расправу:

– Убери свой меч, безумец, перед тобой друг!

Она подошла к Таги-Усаку, тепло поздоровалась с ним. Но он не пожелал

признать ее:

– Кто ты?

– О Таги-Усак, неужто забыл меня?

– Все мы достойны забвения.

Заслышав шум еще издали, Арбок Перч примчался на площадь.

Не дожидаясь, пока он опомнится, Таги-Усак гневно закричал:

– Ты братоубийца, Арбок Перч! А люди твои – разбойники, и они

обречены!

Арбок Перч примирительно протянул ему руку:

– Приветствую тебя, брат мой! Не распаляйся раньше времени. Ты-то

ведь еще жив?!

– Кто сказал, что я жив, а не мертв?!

Сквозь похмельный туман Арбок Перч мрачно глянул на него. Может, это

и верно не Таги-Усак, и он разговаривает с его призраком?..

– Но я же тебя вижу, грех во плоти, жалкая душа? Был звездочетом, а

теперь напялил на себя хламиду, жрецом обернулся.

Они стояли перед полуразрушенным храмом, неподалеку от рощи священных

белых кленов. Люди Арбок Перча жарили на костре тушу дикого кабана.

– Идем к огню! – пригласил гостя Арбок Перч. – С чем прислал тебя ко

мне царь? Чего он хочет?

– Не причиняй вреда людям царя. Прекрати беззаконие. И прими очищение

постом и молитвами.

– Я чист от рождения, жрец.

– Ты само зло, и луноликая Эпит-Анаит, что взирает на тебя с вершины

горы Нпарт, тому свидетельница!

– Призови еще и Мажан-Арамазда, – усмехнулся Арбок Перч. – Он тоже

наблюдает за нами. Только с вершины Мандзура, куда отправился омыть ноги в

студеной воде тамошних озер.

Таги-Усак пытливо смотрел в глаза Арбок Перча. В них не было ни зла,

ни укора ему. Скорее астролог видел в старом друге себя, свои раздумья,

свою душевную встревоженность. Но теперь он жрец царского двора. Это бремя

обязывает к подавлению движений души. У него нет той свободы, который

располагает Арбок Перч, и потому выражать он может не то, что на сердце, а

только то, что ему приказано.

– Слушай, друг, если скользящие по льду сани вдруг срываются с пути,

управляющий ими возница обращается за помощью к богу. А ты не желаешь ни к

кому обращаться, ни на кого опереться, хотя, того и гляди, угодишь в

пропасть. В твоей борьбе ты, Арбок Перч, – враг человека. Люди делают из

кремня точило и носят его с собой не столько для того, чтобы наточить нож,

когда понадобится, сколько для того, чтобы заострить ум. И мы, жрецы,

существуем для того, чтобы помогать таким заблудшим, как ты, вновь обрести

своих богов. Я прибыл сюда потребовать именем царя, чтобы ты одумался и

вернулся на прежнюю стезю. С этим следует поторопиться, чтобы пресечь все

дальнейшие беды. И не кичись своей силой. Богам и царям ничего Не стоит и

гору свернуть...

Принесли зажаренного кабана, разрубили его на куски и подали один

окорок Арбок Перчу, а другой гостю-жрецу.

– Угощайся, жрец, – предложил Арбок Перч, – и продолжай точить свои

лясы. От тебя я не жду опасности. Если только не выведешь меня из себя.

Ведь одно время ты восхищался мною и благословлял?..

Разговор разговором, а дух жареного мяса делал свое дело. Они

принялись с аппетитом есть, запивая сочное мясо отменным вином.

Арбок Перч расслабил пояс. Таги-Усаку на миг подумалось: «Не

собирается ли он накинуть его мне на шею?..»

Досыта наевшись, напившись, Арбок Перч сказал:

– Укороти свою речь, у меня много дел.

Таги-Усак извлек из сумы глиняные таблички и начал читать:

– «Я, Каранни, единовластный владыка двенадцати провинций Страны

Хайасы, состоящий в союзе со многими царствами мира, я, победивший царя

хеттов спесивого Мурсилиса, пишу тебе, сын Арбока, отступник Перч, о том,

что ты утратил бога. Положи конец своим разбоям и явись с повинной. Я,

царь...»

Тут Арбок Перч выхватил из рук жреца таблички и кинул их в огонь.

– Говори то, что сам хочешь сказать, Таги-Усак. Нечего мутить ясный

день царевой бранью.

Таги-Усак и взгляда не кинул вслед угодившим в костер табличкам.

– Я хочу сказать, что тебе лучше искать мира, Арбок Перч. Устремляясь

в небеса, ты близок к падению в ад. Сейчас самое время трижды задуматься и

просить о прощении и милосердии.

Арбок Перч снисходительно усмехнулся и сказал:

– Ты хочешь быть мне полезным, друг?

– Очень хочу.

– Так вот, в следующий раз приезжай ко мне не для того, чтобы читать

мораль или извещать об угрозах твоего царя. Привези лучше с собою веселых

женщин, любящих и умеющих спеть и сплясать, чтоб мои парни хоть

сколько-нибудь приобщились к радостям жизни. Тебя здесь встретили на этот

раз жестковато. Но ты уж смирись. А еще советую тебе самому трижды

задуматься и молить небеса о прощении, верный слуга царя.

Разбойники зашумели. Кто-то вдруг поднял над толпой шест с рисованной

головой Каранни. Кто-то громко закричал:

– Э-эй, люди, а голова-то у царя пустая! Гляди-ка, братцы, пустая!..

И пошла, разгулялась удалая братия. Кто пел, кто плясал.

Таги-Усак испытывал странное чувство. На душе почему-то вдруг стало

светлее. Он попрощался с Арбок Перчем и Ерес Эпит и поспешно покинул

Шаггом.

* * *

Опять пришла весна.

Царь Каранни выслал войско против мятежников с наказом всех

уничтожить.

А Арбок Перч тем временем носился из конца в конец, наполняя грохотом

выси и ущелья горы Пархар. Сила играла в нем – здесь его власть.

– Я отвергаю всех богов! И Мажан-Арамазда с его шлюхой женой

Эпит-Анаит тоже! Их вообще нет! А если и есть, то существуют они только во

вред человеку, как его злые враги! Их надо отринуть, уничтожить!..

Он торжествовал, что и сила-то в нем великая, и воля твердая. Раньше,

когда был рабом, все эти чувства спали в груди мертвым сном.

Мятежники, не унимаясь, налетали на окрестные поселения, крушили там

храмы, идолища богов, разрушали дома властителей и старост, загодя

бежавших подальше от опасности.

Царевы люди сетовали, что Каранни забрал у них войско, держит его при

себе, а их оставил беззащитными. Теперь вот и разбойникам не могут

противостоять.

А между тем простой люд, и особенно рабы, встречали мятежников с

радостью, помогали им.

Как-то люди Арбок Перча ворвались во владения одного из храмов и

потребовали, чтобы жрецы передали им всех своих рабов-служек. Что тут

поднялось: шум, гвалт невообразимый.

– Это храм Мажан-Арамазда! – вопили жрецы. – Его святая обитель. И

никто не смеет здесь ничего тронуть, ни единого камня!..

И тут все было осквернено и разрушено, разграблено.

Арбок Перч с вершины горы наблюдал, как пылает храм, и на миг вдруг

почувствовал страх. В ушах зазвенел крик сожженных заживо. Он в ужасе

схватился за Ерес Эпит:

– Неужто я совершаю грех, жена моя?

Она нежно прижалась к нему:

– Нет, любимый, никакого греха ты не совершаешь. Ты освящаешь и

землю, и небо огнями пожарищ и кровью.

– А кто же тогда греховен, кто?

– Греховны те, кто породил разного рода бредни, предержащие в страхе

все человечество. Греховны все, кто властвуют, – цари, жрецы. Они лживы.

Все безбожники и творят беззаконие. Ты ведешь правый бой, а потому никого

и ничего не бойся.

Арбок Перч рывком выхватил меч из ножен.

– Мужайтесь, братья! Наша дорога лежит на Куммаху! Мы разрушим гнездо

скверны и зла, гнездо царя!

Мятежники возгорелись восторгом. Все ликовали, кричали.

В таком настроении вскоре и выступили. Куммаха-Ани – вот цель, что

вела их вперед.

Каждый день на пути к ним примыкали все новые и новые люди.

– Э-эй, кто вы?..

Этот отряд был очень большим. Щиты у них были плетенные из прутьев и

обшитые войлоком. Вооружены только луками да копьями, к шлемам из кожи

приторочены бычьи хвосты.

– Э-эй, кто вы и откуда?

– Из Санасуна, что входит в Ангех.

Арбок Перч подошел к ним поближе.

– Из такой дали? – удивился он.

Предводитель новоприбывших надсек ножом свой указательный палец и

мазнул кровью руку Арбок Перча:

– Да будем кровными братьями?!

– Да будет так!

Санасунцы зарезали жертвенную козу над щитом Арбок Перча, все смочили

пальцы в горячей крови и приложили их ко лбам своим...

Подъехали к Дерджану. Там размещалось царское поместье.

Смотритель с грозным видом предстал перед Арбок Иерчем.

– Ты не имеешь права вступать в это владение! Оно принадлежит царю. Я

запрещаю!

– А ты, поганец, отважный! – с издевкой сказал Арбок Перч. – Но лучше

бы тебе помнить, что право находится на острие меча.

Смотрителя тут же раздели и бросили в колодец. Поместье разграбили, а

царевых людей взяли в плен. Это были все полураздетые, насмерть

перепуганные рабы.

Глядя на них, Ерес Элит горестно воскликнула:

– Какие несчастные люди! Что теперь делать с этими полутрупами?!

Арбок Перч приказал своим воинам раздобыть в ближних селах одежды для

пленников.

– О боги, – снова запричитала Ерес Эпит, – если надо обездолить

одних, чтобы дать жизнь другим, то кому же мы служим, кому помогаем?!

Арбок Перч словно и не слышал жены. Она часто роптала, корила его.

«Из ничего ничто не создашь, супруг мой, – говорила она. – Задуманное

тобою несбыточно. Давай лучше уйдем из этой жестокой страны, от ее богов,

в которых нет ни жалости, ни милосердия. Уйдем и сгинем. Я слыхала, что за

этими горами расстилаются зеленые долины и воды много. И нет там ни рабов,

ни властелинов, нет каменных богов-идолищ. Молю тебя, уйдем от этих войн и

смертей!..»

Арбок Перч обычно слушал ее и посмеивался...

В Дерджане мятежники награбили особенно много серебра. Всю добычу

навьючили на рабов. В дорогу пустились на рассвете. Двигались на запад.

Вслед им шли толпы местных жителей, понося их на чем свет стоит.

– Что надо этому сброду безумцев? – негодовал Арбок Перч.

Ерес Эпит, недовольная всем, что творилось, мрачно сказала:

– Это те люди, которых мы вчера ограбили, супруг мой. Их раздели,

чтобы одеть пленников. Слава тебе! Одно латаем, другое рвем в клочья.

Арбок Перч, ничего не сказав, поспешил вперед своею дорогой. А в ушах

вдруг отчетливо зазвучали слова жены: «Уйдем из этой жестокой страны!..

Уйдем!..»

Но куда? Есть ли на земле такое место, где человек может чувствовать

себя свободным?..

Весна была в полном разгаре. В долинах и на склонах гор снег уже

полностью стаял. Дорога совсем просохла.

* * *

Каранни отбыл из столицы во главе своей конницы с приданным ей

фуражным обозом. Он направлялся в сторону Дерджана, навстречу Арбок Перчу

и его разбойному воинству.

Мари-Луис уже и в Дерджане сделала свое дело – уничтожила там всех

идолищ и велела впредь почитать лишь Мажан-Арамазда и Эпит-Анаит.

Каранни об этом знал и потому не удивился, когда на пути перед ним

вдруг предстал верховный жрец Арванд Бихуни. Весь растерзанный, он истошно

завопил:

– О Каранни, великий и славный царь наш, спаси богов всею своей

воинской мощью и жалостливостью сердца! Все наши боги, коими живо и

оберегаемо твое царство, подвергаются немилосердному поруганию!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю