Текст книги "Царица Армянская"

Автор книги: Серо Ханзадян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Ну зачем же? – улыбнулся Таги-усак.

– Чтобы не кто-то в меня влюблялся, а сама бы я выбирала кого

полюбить, не кто-то дарил меня другим, а сама бы я одаривала!..

– Каждый из богов, – вздохнул медник, – что-то непременно у нас

отнимает. Один уносит человека, лишив его жизни, другой – домашних и диких

животных, третий – хлеба лишает. И медь мою тоже уносит. Сколько богов,

столько даней и податей...

Арбок Перч потягивал пиво. На Нуар, которая, разговаривая, обращалась

только к Таги-Усаку, он больше не смотрел. Все беды от нерасположения

богов. Ни чувства, ни горячее сердце не вызывают ответной любви в том,

кого жаждешь, если боги того не желают. А кому они нужны, такие боги?..

Арбок Перч поднялся.

– Пойду-ка я. Меня уж, наверно, ищут. Будьте здоровы.

Нуар не пошла, как это полагалось, проводить его.

* * *

Река Тер Мадон, как бы взрезая скалистое ущелье, разделяет гору

надвое. По одну ее сторону – граница Хеттского царства с крепостными

дозорами и воинским гарнизоном. Царство это огромное, тянется на запад до

самой Фригии, на юг до Лугги, на север до Арзавы*. Если из Нерика

пуститься в путь до хеттского города Иштитту, целых шесть дней надо ноги

сбивать, а от Иштитту до Арзавы, чтобы в море окунуться, в пять раз того

больше добираться надо.

_______________

* Ф р и г и я  и  А р з а в а – древние государства в Малой Азии;

Л у г г а – южная часть Хеттского царства.

Мари-Луйс знала про все эти расстояния и удивлялась, почему ее люди,

давно уже отправленные в пределы Хеттского царства, не возвращаются. Она

стала подозревать, нет ли среди ее приближенных предателей, которые

сообщают хеттам о засылаемых ею лазутчиках. Может, это даже сам великий

жрец Кама Вараш. Он ведь из хеттов... У Мурсилиса дьявольский аппетит, он

спит и во сне видит, как бы заглотнуть Нерик. Но этому не бывать. Руки

коротки, хоть не раз пытался. До храма Мажан-Арамазда и до его золоченого

алтаря добраться не легко. Всякий раз, как только Мурсилису удавалось

ступить на противоположный берег Тер Мадона, армяне топили хеттов в их же

крови. Зато теперь Нерик заполонили хеттские жрецы.

Мари-Луйс знает, что Мурсилис нагло объявил своим военачальникам,

мол, если армянская царица хоть раз почтит его ложе своим роскошным телом,

он вернет ее супругу Каранни тегарамские и торгомские земли.

Говорят, этот Мурсилис пользуется благосклонностью женщин. Любопытно

было бы его увидеть... Но каков наглец!..

Хеттские жрецы шныряют по всему Нерику. Зачем они здесь? Неужто

только на моление явились?.. Таги-Усак рассказал ей, что Каранни, да будет

вечно благоволение богов к нему, выдворил послов Мурсилиса и уничтожил его

грамоту. Прекрасно!..

Зачем водой заливать огонь, если этот огонь – твое божество...

Царице были отведены небольшие уютные комнаты наверху, в башенной

части. Оттуда ночью прекрасно просматривалось все небо.

Полы были устланы ворсовыми коврами и белыми кошмами. Каменные стены

увешаны шкурами диких животных, а местами ярко расписаны. Тут же висели

рога, старинное оружие, у стен на бронзовых треногах стояли скульптурные

изображения разного рода богов и идолов с белыми глазницами и бегущая

косуля – герб Нерика. В священной чаше горел огонь. Мари Луйс подлила в

него масла. Голубое пламя бездымно качнулось, пахнув ладаном.

А у Таги-Усака кудри полыхали, как огонь в этой чаше, и глаза будто

молили о чем-то... «О боги, что делать, не идет он из головы!..» Мари-Луйс

подумала о своем малыше. Он сейчас спит в люльке, подвешенной к потолку.

Как бы нянюшка не заснула и не прозевала, если он вдруг раскроется!..

Уберегите его, о боги! И что там делает супруг?..

Мари-Луйс опустилась на колени перед изображением бога Мажан-Арамазда

и долго молилась за мужа, за сына, за немощного царя-отца. Молилась, а

облегчения не обретала. Видно, грех пожирает душу: слишком часто она

произносит имя Таги-Усака. И зачем это, зачем?! Отведи злую напасть,

всесильная Эпит-Анаит!..

Царице вдруг стало не по себе от одиночества. Она поспешила к жене

хозяина дома. О тревогах своих с ней, естественно, не поговоришь, но тем

не менее облегчить душу можно.

Каранни отправился к морю Наири. Не завлекла бы его коварная синь

морская, не околдовала бы вероломная богиня Нуар... Слева от вершин

васпураканских гор взвиваются ввысь дым и пламя. «Не дай им совратить

тебя, душа моя, супруг мой Каранни! И тем более не вызови гнева пылающих

огней! Колдовские чары богини Нуар безмерны. Остерегайся. Помни, как

некогда мерзкая царица Шамирам собственными руками убила Ара. Он был

прекрасен и мужествен. Неудержимая в своих страстях и вожделениях Шамирам

явилась, чтобы завладеть Ара Прекрасным. Он был убит на земле Айраратской,

около реки Ильдирун. Но тут нагрянула жаждущая любви богиня Нуар и унесла

его тело в страну Наири, к извергающей огонь горе. Там она предала его

огню, и совершилось чудо: Ара Прекрасный ожил...

Не увлекла бы и тебя богиня Нуар, супруг мой».

* * *

Утро началось кимвальным перезвоном.

Царицу пришел приветствовать властитель Нерика. За ним явился великий

жрец Арванд Бихуни. Он подошел к священному огню, посыпал его щепотью

ладана и, повернувшись к Мари-Луйс, поклонился ей:

– С добрым утром!

Пришел и Таги-Усак, но Каш Бихуни, словно бы не заметив его, сказал:

– Звезда Великого Гайка повернулась к Медведице, государыня царица.

Таги-Усак про себя усмехнулся. Поди же, этот усохший жрец сует свой

нос и в астрологию?! Еще не наступил час звезды Гайка.

– Что хочет бог небесных светил? – спросила царица, обращаясь к

жрецу.

– Мажан-Арамазд требует жертвы.

– Уже приготовлены три бычка и семь баранов.

Арванд Бихуни опустился на колени перед чашей с огнем, воздел руки и

начал неслышно молиться, затем, как бы зачерпнув огня, он семь раз

переложил его из ладони в ладонь и вернул опять в чашу. Совершив эту

манипуляцию, жрец тяжело поднялся и громко сказал:

– Мажан-Арамазд требует, чтобы ему в жертву принесли человека, все

равно кого – мужского или женского пола.

Мари-Луйс с ужасом подумала о своем ребенке. А что, если и там

какой-нибудь жрец положил на него глаз?! Она чуть было не закричала, но

тут заговорил властитель Нерика.

– Жертвенные животные уже помечены, – сказал он.

Великий жрец гневно посмотрел на него.

– Сам себе погибель готовишь, господин властитель! – И он обернулся к

царице: – Или человека в жертву, как того требует извечный обычай, или

этот город постигнет большая беда, божественная!

– Человек с рождения – жертва! – с горечью проговорила царица. —

Зачем же делать его жертвой вдвойне, и к тому же до времени? Принесите в

жертву бычков, буйволят, белых овечек. Я запрещаю приносить в жертву

человека!

– Быть по-твоему, – ответил Арванд Бихуни. – Однако какой дать ответ

хеттскому жрецу Кама Варашу, который требует, чтобы ему открыли двери

жертвенника бога Шанта? Он привез для принесения в жертву юную

девственницу.

Мари-Луйс снова вспомнила свое дитя.

– Запрещаю! – ответила она.

– Что ты тревожишься, великая царица? Жертва, она ведь не в себе. Ее

одурманивают, и она даже может смеяться, бредить. Кама Вараш неуступчив,

божественная.

– И, однако, он же в моих владениях! Как он смеет не подчиниться

моему повелению? Если станет упорствовать, изгоните его из Нерика!

Таги-Усак про себя подумал: «Царица наша, ты что же, не помнишь, что

у Кама Вараша в Нерике целых шесть тысяч приверженцев? Как его выгонишь

при такой-то силище? Надо искать иной выход, надвигается беда».

Великий жрец удалился, гремя деревянными сандалиями о каменный пол.

Все оставшиеся в помещении безмолвствовали. Слышно было только, как

трещало масло в курильнице. Мари-Луйс подошла к огню, провела по нему

ладонью и громко, четко выговорила:

– Сообщите хеттским жрецам, я разрешаю жертвоприношение Шанту только

животными!

Властитель Нерика поклонился и вышел. Царица долго стояла недвижно

перед чашей с огнем. И, словно бы пожалев Таги-Усака, спросила:

– Помнишь песнь, которую ты сложил в честь Масиса?

– Помню, божественная...

– Спой.

Таги-Усак оторопел: петь в такую тревожную пору? Сейчас?..

– Сжалься, царица!..

– Не царица. Перед тобой слабая женщина. Спой мне. Ты недостоин

царицы. Перед тобой всего-навсего потерявшая голову самка!..

И тут Мари-Луйс вдруг стремительно удалилась.

Завтракала она только в обществе жены и дочерей властителя Нерика.

Вина подавать не велела.

Дверь внезапно отворилась, вошел Таги-Усак и доложил, что великий

жрец хеттов Кама Вараш желает видеть царицу.

После долгого молчания Мари-Луйс попросила провести Кама Вараша на

балкон башенной части дома, откуда видна городская площадь.

Сама она не сразу пошла к нему.

Кама Вараш поднял свой жезл в знак приветствия. Мари-Луйс отметила,

что настроен он воинственно.

Царица посмотрела в окно. Со стороны давильни, где делали вино,

варили пиво, появилась еще троица жрецов. Вдалеке были жилища храмовых

рабов. Там толпились какие-то люди. Молодой жрец играл им на лире...

Белый хитон великого жреца был местами прожжен, видно, от огня

курильниц.

– Чем я заслужила чести удостоиться твоего посещения, человек

Мурсилиса?

Кама Вараш и двое сопровождающих его хеттских жрецов одновременно

поклонились. На правах старейшины Кама Вараш приложился к полам одежды

царицы и затем проговорил:

– Великая царица, когда бог Мардук пробуждается, он требует, чтоб

свершилось жертвоприношение человека в честь бога Шанта! Это бывает обычно

в весенние дни. Армяне, подобно нам, хеттам, тоже соблюдают такой обряд.

– С весной связан и другой обряд – пост. Так, может, ты лучше станешь

поститься, Кама Вараш? – сказала Мари-Луйс – Это было бы полезно, а то

живот у тебя уж вон как раздулся.

Кама Вараш что-то пробормотал. Голос его постепенно терял ту

твердость и уверенность, которые придавали ему значительность и должны

были внушать страх окружающим.

– Царь-солнце Мурсилис начертал и печатью своею заверил закон о том,

что в жертву приносится человек. Не следует этому противиться, великая

царица.

– Я уже объявила, что впредь такому не бывать, что я запрещаю!

– Но мы же должны жить в дружбе и согласии, великая царица?..

– Да, но иной друг ведет себя словно ребенок: чем больше ему

позволяешь, тем больше он безобразничает. Вот я разрешила, чтоб ты остался

в нашем городе, да, видно, наглость в ваших людях сильнее всего. Ты уже

пытаешься повелевать мною.

Кама Вараш, приложив руки к груди, сказал:

– Не обвиняй невиновного, великая царица. Упрек твой воспринимаю как

особое внимание ко мне. Но знай, бог Шант – и наш, и ваш бог – не

довольствуется в качестве жертвы ни печеностями, ни бычками, ни овцами, ни

разливанными винными морями. Он может наслать на нас великую беду, скажем,

эпидемию страшной болезни или засуху, если мы не принесем ему в жертву

человека.

– Ваши боги для нас, армян, неприемлемы. Вы поклоняетесь свинье, а

нам она ненавистна. У вас есть бог Кар Хуху, а мы знать не желаем об этом

исчадии зла и распутства.

– Да, но этот Кар Хуху и ваш бог?..

– Был некогда и нашим, – не отрицала Мари-Луйс – От него даже у нас

повелся род Каргов, люди которого возвели крепость и город Карг. Но

поклоняться ему запретил наш царь Уганна, и мы уже давно не признаем этого

бога.

Она еще напомнила Кама Варашу, что они, хетты, и собак приносят в

жертву своим богам. И, между прочим, покровительнице животных богине Инаре

тоже.

Кама Вараш усмехнулся:

– Вспомни, божественная, что жрецы вашего рода Мамкуна, потомков

Гайка, тоже собак в жертву приносят. Вы ведетесь от племени Армана. Они

еще за три тысячелетия до нас оставили о себе письмена. У их богов были

собачьи головы, а значит, мы все от одного корня: и вы – армяне, и мы —

хетты.

– Возможно, – не возражала Мари-Луйс, – но вы от своего корня давно

отступились, а ваши жрецы потакают блуду и всякой скверне.

– Я не обижаюсь, справедливая царица, потому что все тобою

сказанное – истинная правда. Но все то, что делается на земле, под землей

и на небесах, совершается по воле богов. Помни, что и мертвые вечно

живы...

Мари-Луйс пригласила Кама Вараша и его спутников отобедать, и за

обильным угощением разговор велся все о том же. Когда гости собрались

уходить, Кама Вараш ниже обычного склонился перед царицей.

– Ты перевернула мою душу и сердце, благословенная царица, удостоив

меня уважения и почестей. Я исполню твое желание, не стану приносить в

жертву человека.

Мари-Луйс проводила хеттов до самого выхода. Когда она возвращалась,

ей навстречу шел Таги-Усак. Он низко поклонился.

– А тебя обманули, великая царица.

– Однако ты забываешься! – сурово заметила она. – Кто здесь царит, а

кто в слугах пребывает? Что за тон, как разговариваешь со мной?..

– Кама Вараш обманул тебя, божественная. Убей меня, но он обманул, и

я не стану молчать, поскольку дело касается тебя и чести армянской царицы.

Кама Вараш принесет в жертву своих девственниц.

Мари-Луйс взъярилась:

– Молчать! Слышишь, молчать!

И она, не глянув больше на Таги-Усака, удалилась. А он стоял

недвижим, с опущенной головой. В полночь Мари-Луйс велела позвать его.

Таги-Усак пришел усталый и мрачный. Царица повела его в небольшую комнату,

где едва светился маленький огонек в чаше. На деревянной кровати спала

златокудрая миловидная девушка.

– Как ты думаешь, кто это? – спросила Мари-Луйс.

– Кажется, девушка, предназначенная хеттами в жертву Шанту?..

Царица вывела его из комнаты.

– Несчастная будет спать два дня и две ночи, пока не кончится

действие дурманящего зелья, которым ее опоили. Кама Вараш подарил мне это

дитя в приемные дочери.

Таги-Усак опустился на колени, обхватил руками ноги царицы и

взмолился:

– Не верь Кама Варашу! У него есть другая девушка для

жертвоприношения. Он хочет обвести тебя. Не верь ему!

Мари-Луйс вырвалась из его рук и сердитая удалилась. Уже из-за двери

она крикнула:

– Не смей попадаться мне на глаза!

Таги-Усак, ошеломленный, так и остался на коленях.

* * *

Великий жрец Арванд Бихуни с ритуальными телодвижениями приблизился к

колоннам храма Мажан-Арамазда. Их было четыре, мраморных, массивных

колонны с входными вратами посредине, украшенными чеканкой с образом

Мажан-Арамазда в центре.

Паломники до того излобызали медь чеканки, что она местами

протерлась. Жрец благоговейно погладил изображения богов и, поддав плечом

створку, вошел в храм.

Внутри было темно. Из ниши вдруг вынырнул какой-то призрак с белою

бородою по пояс и запалил факел. В конце храма, под самый верх поднималась

причудливая пирамидальная колонна, с которой свисал принесенный в дар

храму царем Уганной его заветный щит, целиком из чистого золота. У дверей,

ведущих в помещение для жертвоприношений, высились два толстенных столба.

На стенах были изображены теленок и корова. В углу стоял треножник,

напоминающий: бычьи копыта, на нем купель с водою для отпущения грехов.

Великий жрец обмакнул пальцы в воду, провел ими по лбу и по бороде,

подсыпал ладана в курильницу и опустился на приступок возле нее. Старый

жрец омыл ему ноги.

– Вода у тебя тухлая, – сердито сказал Арванд Бихуни. – Почему не

меняешь ее?..

В узкой келье на циновках сидели четверо хеттских жрецов. Среди них

был и Кама Вараш. Все обриты наголо. У Кама Вараша на шее длинная витая

цепь. Такие носят только цари да великие жрецы. Они, эти цепи, сплетены в

виде растений; считается, что ими отгоняются все болезни и напасти,

насылаемые богом Хивом.

Арванд Бихуни присел на циновку и протянул руку вперед. Хеттские

жрецы ответно потянулись к нему, их руки соединились в пожатии,

утверждающем согласие в действиях.

– Царица вновь и безоговорочно запретила приносить в жертву человека.

Голый череп Кама Вараша был весь в испарине.

– Мне это известно. Я лично беседовал с ней. Бог Шант осудит ее.

Однако, брат мой, по какому праву она запрещает то, что извечно заведено

богами, вот что я хотел бы знать?!

– По праву царицы страны.

– Даже цари – рабы и жертва бога Шанта.

– Может, и так, – согласно кивнул Арванд Бихуни. – У нас в стране

царицы уравнены в правах с царями. Да будет неиссякаема их приверженность,

их любовь к богам!

Помолчали. Подсыпали еще ладана в курильницу, покропили огонь

священной водой, отчего он стал сильнее потрескивать.

Арванду Бихуни наскучило молчание, и он поднялся, собравшись уходить.

Но тут Кама Вараш спросил:

– Однако ты так ничего и не сказал, брат мой Арванд Бихуни?

– Девушка, которая предназначалась к жертвоприношению, чувствует себя

здоровой и бодрой. Царица ласкова с ней, как с дочерью.

– У нас есть еще одна девушка для жертвоприношения.

Жрецы, конечно, могли и тайно приносить в жертву человека в своих

храмах, сколько им заблагорассудится. Но боги таких жертв не принимали.

Жертвоприношение человека должно совершаться публично, на глазах у

прихожан и паломников, на больших площадях. Арванд Бихуни это знал и

потому, приостановившись, твердо проговорил, глядя в лицо хеттскому жрецу:

– Досточтимый Кама Вараш, я же сказал, что царица запрещает приносить

в жертву человека! – Он поднял свой жезл и уже грозно добавил: – К тому же

не забывайте, что Нерик принадлежит армянам!

Кама Вараш вытер концом пояса пот со лба. Арванд Бихуни с

достоинством удалился. В каменной чаше потрескивал священный огонь. На

душе у Арванда Бихуни был страх, и навевал его голый череп чужого жреца.

Однако страх недолго держал Арванда Бихуни в своих оковах. Он с едва

сдерживаемой усмешкой подумал: «Смотри, лысый, как бы твои интриги не

взвили над вашими владениями красного петуха».

Закат уже был на исходе. Улицы Нерика постепенно окутывала тьма.

Позакрывались лавки.

Арванд Бихуни свернул в сторону храма Шанта, решил посетить

прорицателя Чермака. Вошел он с заднего хода, глубокого, как колодец. На

башенном зубце, покачиваясь, издавало нечто похожее на кваканье идолище в

образе бога Шанта. В руку ему было вложено кнутовище, которое временами с

треском посвистывало, порождая малоприятное ощущение.

Храмовый служитель посветил Арванду Бихуни факелом. Тень служки,

пробежав по стене, опередила позднего пришельца.

– Погаси!

Факел угас. Раб, чуть поотстав, вскоре совсем исчез. Арванд Бихуни

нащупал в стене гладкий камень, нажал на него, и тот подался вперед.

Арванд Бихуни ступил в узкий, как лаз, проход. В лицо ему пахнуло

сыростью. Держась за стены, он стал спускаться вниз по ступеням.

В круглой пещерной келье на разостланной бычьей шкуре, заложив ногу

за ногу, восседал облаченный в жреческий хитон прорицатель Чермак. Он был

совсем еще молод. Под лучом светильника синие глаза искрились блеском. На

груди у него висели нанизанные на нить костяшки. Длинный ноготь мизинца

правой руки торжественно покоился на белом хитоне. Увидав пришельца,

прорицатель Чермак навострился, как змея, учуявшая добычу.

– Разговаривал?

– Да! – Арванд Бихуни сел. – Разговаривал...

– И что?

– Бычок и баран.

Прорицатель ткнул ногтем в лицо Арванда Бихуни.

– Девственница или непорочный юноша! Шант должен получить то, что ему

следует! Нарушителя вековечного обычая ждет смерть!

Арванд Бихуни сидел бездвижный. Он испытывал страшное раздражение

против прорицателя Чермака. Но и ужас перед ним был немалым. Урожденный

армянин отказывается повиноваться приказу царицы армянской?..

Седьмой день от нарождения луны в этом месяце – день бога Шанта.

Царица Мари-Луйс призывает гнев богов на город Нерик. Иссякнут источники

литого золота, приносимого ими в дар храму. Не будут приходить и люди

Кизватского племени, всегда дарившие храму рабов. Иссякнет все, что

составляло силу и величие храма...

Прорицатель Чермак возопил:

– Погибель!..

Арванда Бихуни вдруг словно глыбой придавило. Представилось, как

пробудится бог-дьявол Угур, поглотит все родники, все реки от Тер Мадона

до священного Евфрата и Куры, которая течет вдоль северных земель

Хайасы...

– О бог Шант, будь милосерден!..

Подземный дьявол Угур выпустит Медведя – хранителя бед и несчастий, и

понесется он, сея ужасные напасти на белый свет. Погаснут все огни...

– Она говорит, пусть приносит в жертву домашний скот. Сколько душе

угодно. Еще говорит, пусть наберут воды в Евфрате и принесут к жертвенному

алтарю. Молоком пусть его покропят или вином. И ладан пусть несут... Я

спросил, что, если огонь разгневается?.. Пляшите, говорит, над ним и

спасетесь от гнева, а заодно очиститесь от грехов ваших...

Прорицатель Чермак откинулся назад. Арванд Бихуни безнадежно поглядел

на него.

– Девственница, которая предназначалась для жертвоприношения,

находится у царицы... Что будет дальше?

– Шанту надо поднести человечью кровь! – прохрипел прорицатель

Чермак. – Так должно быть! Иначе появится крылатый дракон Иллуя и

уничтожит все и вся. Одна девственница у царицы, но другая-то у Кама

Вараша?..

– Царица не позволит. – Арванд Бихуни поднялся. – Она утверждает, что

это все ложь. Не будет, говорит, никакого Медведя с напастями и никакого

Иллуи. Как мне противостоять царице? Как и зачем?..

Прорицатель Чермак отвернул свой хитон, под ним жались две змеи. Они

тотчас потянулись в сторону Арванда Бихуни. Чермак захохотал.

– Ну, человек, выбирай: жизнь или мученическая смерть?

Арванд Бихуни с ужасом отпрянул. По обе стороны узкого прохода

выстроились жрецы, и у каждого в руках извивалась змея.

– Итак, решай: жизнь или смерть?

Арванд Бихуни взмолился:

– Пусть будет по-вашему! Пусть будет...

Выйдя из храма, он почувствовал, что теряет сознание. С трудом

опустился на ступеньку и обхватил руками свою горемычную голову.

* * *

Сыновья родоначальника Андзева были очень похожи друг на друга.

Хорошо обученные воинскому делу, умные, они – Каранни это видел – были

довольны, что удостоились чести служить в войске престолонаследника.

Братья вкушали жертвенное мясо, стоя лицом к востоку. Поевши, они

омывались водой из моря Наири, которую везли с собой в бурдюках. Везли они

еще дочерна усохшую женщину, которая денно и нощно поддерживала огонь в

лампаде. Прежде чем поесть-попить да морскою водою омыться, братья истово

молились Мажан-Арамазду, не уставая восклицать: «Блажен тот, кто родился

на берегу Евфрата!» Они жили мечтой хоть раз искупаться в водах этой реки.

И не уставали благословлять Каранни за то, что взял их с собой. Иначе

сидели бы взаперти в отчем доме. А теперь перед ними такая необозримая

ширь, такая радость...

Каш Бихуни вместе с родоначальниками Баз Артимом, Мариашем и

Арташашем днями и ночами муштровал новобранцев. Редко когда позволял он

себе соснуть час-другой. Был вездесущ. Облазил все закоулки Вастуракана.

Пробирался даже по недоступным кручам в твердыни и крепости на склонах гор

Афафа и Кордук, изучал местность, измерял дороги. И потом все в

подробностях докладывал престолонаследнику.

– У нас достаточно воинской силы, божественный, – говорил он

Каранни, – но она, к сожалению, разрознена. Нет единства.

Каранни уже начал объединять большие и малые воинские соединения,

подобрал и назначил военачальника из сыновей родоначальников и знати,

приказом определил им сохранять единство и постоянно держать связь

непосредственно с ним.

Вперед продвигались не спеша. Весна постепенно вступала в свои права,

дороги подсыхали, полноводными делались реки. И Каранни особенно заботило,

как они одолеют бурные потоки при переправе, как одолеют горные перевалы.

Необходимо связать все города Хайасы хорошими дорогами.

Прошли близ истока реки Тигр, по земле армянского рода Амардер. О

нем, об этом роде, очень много необычного порассказали сыновья Андзева.

Амардеры заживо хоронили вместе с умершими мужьями из своего рода их жен.

Если же покойный не был женат, многие из женщин добровольно вызывались

быть похороненными в одной с ним могиле, потому что, по преданию, это было

для них верной дорогой в небеса.

Каранни повелел прекратить отправление столь чудовищного обряда и не

сметь больше хоронить живых женщин.

Дальше путь их пролегал через земли арамейцев, селившихся между

Аравийским морем и морем Наири. Здесь перед престолонаследником предстал

старец-армянин с многочисленными своими потомками. Все они были

полураздеты и очень испуганы с виду.

– Сожги меня и моих внуков в огне, царь наш! Или мечом своим поруби

нас!

– Но за что? – удивленно воскликнул Каранни. – Почему я должен так

поступить?

– Для таких, как мы, жизнь в твоем царстве страшнее смерти. Мы

землепашцы, а хлеба не имеем. Нас обирают и родоначальник, и твои жрецы.

Изо рта кусок вырывают. И ты свое забираешь и боги, которых

видимо-невидимо. Вот нам ничего и не остается. Жить невозможно, государь

наш...

Каранни, обозленный, рванул вперед, и войско тронулось за ним.

Проклятия старца раздавались им вослед. Царевич дал понять Каш Бихуни,

чтоб убрал этого безумца. Старика забили насмерть, а ребятишки в страхе

разбежались. В душе у Каранни не пробудилось ни боли, ни сострадания.

Прикончить нищего – все одно что вознаградить его, считал царевич. Вон

луна, каждый месяц она иссякает и умирает, а потом вновь нарождается...

Каш Бихуни вернулся в строй и поравнялся с престолонаследником.

– Что сталось с ребятней? – спросил Каранни.

– Они разбежались.

– Напрасно ты допустил это. Надо было пристроить при храмах, пусть бы

вырастили из них воинов.

– Слишком много таких, божественный, голодных и бездомных.

– Если хотят сытно есть, пусть поступают на воинскую службу. Всех

приму. Понял, брат мой, верховный военачальник?

– Понял, божественный, – кивнул Каш Бихуни. – Понял.

Во владениях рода Арцивуни остановились на три дня передохнуть.

Каранни приказал допускать к нему из числа собравшихся вокруг лагеря

сельчан только тех, кто просится на службу в его войско. Остальных велел

разогнать.

Люди из рода Арцивуни носили одежду из льна, а сверху безрукавки из

козлиных шкур. Пояса у них были плетенные из прутьев. О Мажан-Арамазде они

не ведали и поклонялись только орлу. Соседствующий с ними род Арберанов

исчислял свое происхождение от бога Ара и был значительно беднее. Оба этих

рода пребывали в постоянной вражде. Каранни строго наказал их

родоначальников, объявил, что объединяет два рода, и княжить у них повелел

сыновьям Андзева.

Продолжив путь, Каранни скоро достиг владений Агиовита и там опять

устроил привал. Целые отряды и тут шли к нему, просились на службу.

– Что заставляет вас идти ко мне воинами?

– Надеемся получить от тебя землю и воду, государь наш, – отвечали

люди, – чтобы со временем стать свободными и сытыми.

Каранни ликовал. Новое свое войско он назвал в честь бога Ваагна

Драконовым полком. И распорядился одеть людей этого полка в золотистые

плащи, чтоб все полыхали, как борода и кудри легендарного Ваагна.

Войско день ото дня пополнялось.

А путь лежал дальше.

На Коговитской земле войску Каранни повстречался большой торговый

караван двора хеттского царя. Он возвращался из Вавилонии и Ассирии.

Хеттские купцы развернули торговлю среди армянских воинов. Каранни

пригласил к себе в шатер двух из их старейшин. Купцы явились разодетые,

самодовольные.

Престолонаследник, прикинувшись несведущим, спросил, куда они путь

держат.

– Мы направляемся в сторону Айраратской земли, государь! – низко

поклонившись, ответили купцы.

– Чем вас влечет земля моего отца?

– Там много меди и знаменитого красителя вордан кармир*. Наше дело,

государь, известное. У купцов, какого бы рода-племени они ни были, одна

забота: что купить и как продать.

_______________

* В о р д а н  к а р м и р (арм.) – кошинель; вид насекомых, из

которых добывают красную краску – кармин.

Каранни долго беседовал с ними. Спрашивал о том, как они добираются в

дальние страны, какие земли и народы уже повидали в своих странствиях. Все

ему было интересно. Сказочные рассказы о неведомых странах, о людях

приводили его в восторг.

Провожая купцов, Каранни советовал им не слишком опережать его

войско, держаться в авангарде, чтобы, в случае возможных неприятностей,

быть под защитой. Он также поинтересовался, какие у них товары, кроме

разной мелочи.

Купцы сказали, что везут в Айраратскую страну тонкие ассирийские

ткани, йеменские шелка, индийские драгоценные камни и разный другой товар

такого же рода.

После обильного угощения Каранни проводил своих гостей.

В полночь он явился в шатер к Каш Бихуни. Верховный военачальник

растерялся от неожиданного визита, завернул в покрывало услаждавшую его

девицу и велел телохранителю унести, а сам быстро оделся и подбавил огонь

в светильниках, все еще несколько смущенный.

– Не желаешь ли вина, божественный?

Каранни сел и не сразу заговорил.

– Как ты думаешь, брат мой, не напасть ли нам на Егимаис-Еран? Или

это невыгодно?

– Если сомневаешься, значит, не стоит, божественный. Но коли думаешь

иное, и поступить надо иначе. – Каш Бихуни говорил сбивчиво, мысли его еще

были заняты унесенной девушкой. – Нищий он, этот Егимаис-Еран. И порядка

там никакого.

– А нам нужны средства для все увеличивающейся армии, на жалованье

воинам.

– Да, конечно. Войско надо кормить, одевать...

Оба одновременно вопросительно посмотрели друг на друга.

Престолонаследник как бы про себя проговорил:

– А хеттские купцы несметно богаты...

Каш Бихуни удобно расположился на подушке.

– Да помогут боги!..

– А теперь давай вина и закуски. Надо сердце подстегнуть. И девиц

давай. Та, твоя, хороша?

– Хочешь, верну ее, божественный?..

– Действовать надо осторожно и умно. Скажем, что напала на хеттских

купцов черная хворь и всех покосила. Бывает же так?.. Бывает. Все и

перемерли от страшной болезни. Против воли богов ведь ничего не поделаешь.

– Понимаю, мой государь.

Они выпили вина и закусили вяленой рыбой.

Утром оба пошли посмотреть, как там войско. К ним подошли старейшины

хеттских купцов и, опустившись на колени, приветствовали

престолонаследника хвалебными речами. Их верблюды и мулы табунками паслись

на травке. Каранни прикинул в уме, что он станет делать с таким

количеством верблюдов и мулов?..

Караванный груз, сложенный горками, лежал на берегу ручья. Каранни

неудержимо захотелось узнать, что там есть.

– Пора уже, божественный, – сказал один из купцов. – Позволь нам

трогаться в путь...

Царевич не мешал излиться его сладкоречию и, как бы оказывая милость,

сказал:

– Мое светило благосклонно к тому, чтобы вы продолжили свой путь! А

дорога вам знакома?

– Знакома, государь.

– Прекрасно. Минуете Далар, затем Багреванд. А там уж и Айраратская

земля. В добрый путь.

Купцы положили к ногам Каранни завернутые в куски материи дары.

Царевич сказал, что для безопасности сыновья родоначальника Андзева вместе

со своим войском и жрецами будут сопровождать их до Тафераканского моста

через Ерасх*.

_______________

* Е р а с х – древнее название реки Аракс.

Вскоре груженый караван тронулся в путь, Каранни долго смотрел ему

вслед.

* * *