Текст книги "Дзюцу для трансгуманиста (СИ)"
Автор книги: Сергей Зонин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)
А единственным источником сведений для него могли быть мы – все остальные мигом разбегутся, увидев, что к ним направляется местная версия Годзиллы.
Так что, шаг за шагом, информация в обмен на информацию – мы привыкали с ним работать. Характер у монстра, конечно, оставлял желать лучшего – чуть что не по нему – получи лапой, хвостом или (в тяжёлых случаях) Биджудамой. Но после общения с Орочимару я к этому уже привык. А информация, которую мы получали от Курамы, была просто бесценна. С научной точки зрения, во всяком случае. Для политики и оружейного дела от неё толку мало… пока что.
Выяснилось, например, что мы с биджу не только друзья по несчастью, но и в некотором смысле родственники.
Чакра, как известно, бывает Инь, Ян и Сен, а также стихийная и простая… но помимо этого есть ещё одно деление. Чакра бывает временная и вечная.
Временная чакра может быть создана слиянием телесной и духовной энергии, но может быть и уничтожена – после применения техники или просто после выпуска из тела она исчезает, распадается на атомы обычного вещества.
Вечную чакру нельзя ни создать, ни уничтожить, нельзя сделать её больше или меньше – она всегда была, есть и будет. С помощью дзюцу ей можно ненадолго придать иную форму – но как только внешнее давление исчезает, она сразу же возвращается к прежней форме. При помощи великого искусства Онмьётона вечную чакру можно “перековать”, придать ей иную форму навсегда – но изменить её количество нельзя даже так.
Из вечной чакры состоят тела биджу – поэтому их нельзя убить навсегда. Самое худшее, что может с ними случиться – смерть джинчурики. В этом случае червоточина постепенно “испаряется”, и чакра путём квантового туннелирования оказывается рассеяна по всей атмосфере планеты – но даже после этого она собирается обратно.
А ещё из вечной чакры, вытянутой силой Эдо Тенсей из Чистого мира, состоят тела воскрешённых.
Точнее, не совсем тела. В некотором смысле, Эдо Тенсей – это постоянно действующее Хенге. Тело жертвы-донора превращается в архимат, а поверх него накидывается тоненькая оболочка, полностью имитирующая умершего когда-то человека. Только Хенге имитирует лишь внешний облик кого-то или чего-то, здесь же мы имеем покров, который воспроизводит личность и чакросистему убитого – в этом смысле Эдо Тенсей ближе к теневым клонам.
– Минутку… но обладатели Бьякугана и Шарингана говорили, что во мне вообще нет чакры, никакой! А должна быть – хотя бы та, что создаёт оболочку.
– Ха, – фыркает Девятихвостый. – А то, что Хьюга способен увидеть Кеиракукей клона, хотя никакой Кеиракукей у него нет – тебя не смущает?
Ну да… можно верить и в отсутствие веры, можно делать и отсутствие дела… а с помощью чакры можно имитировать и отсутствие чакры. Видимо, на поверхности клона создаётся нечто вроде голограммы, имитирующей наличие у него объёмных внутренностей. У воскрешённого человека без чакры эта голограмма воссоздаёт “пустое место” – точнее, кости, мясо и внутренние органы… но без чакры. Но вот как именно клоны и воскрешённые это делают – надо ещё выяснить…
Два дня возни с тонкими органическими и металлическими плёнками, чакровыми барьерами, сверхточными весами, Хьюгами и Учихами. Задача – вытащить себя за волосы. В смысле, устеречь сторожей. В смысле, при помощи додзюцу определить принципы работы додзюцу. Справились…
Сенсоры бывают активные и пассивные.
К пассивным сенсорам относятся, например, Инузуки. Втягивая воздух носом, они нет-нет да и захватят не успевший распасться чакрон. Ну а дальше их Кеиракукей мигом возьмёт “чужака” в оборот и заставит выдать всю информацию, которая в нём заложена – кто создал, когда и зачем.
Все обладатели додзюцу – активные сенсоры, или иначе – сканеры. Их глаза выстреливают поток чакронов-разведчиков, задача которых – прощупать всё встречное и поперечное и доложить “на базу”, то есть тому, кто их запустил.
Скорость такого “зонда” из фемтомашин составляет несколько сотен километров в секунду. Поскольку чакра – это сверхплотная материя, обычное вещество для него фактически прозрачно. Проходя сквозь камень, он затормозится совсем чуть-чуть больше, чем сквозь воздух – просто будет немного больше столкновений с ядрами атомов. Таким образом Хьюга, например, узнаёт, что в него пустили стрелу – для него это просто “плотный объект с такой-то скоростью и формой” в окружающем пространстве.
Полностью остановиться хорошо разогнанный чакрон может, только столкнувшись с другим чакроном – таким же тяжёлым, как он сам. Здесь он уже присоединяется к течению, внедряется в чужую Кеиракукей, и начинает слать своему владельцу значительно более подробную информацию – о скорости и плотности потоков, о типах чакронов (Бьякуган). Или о сигналах, которые в Кеиракукей противника передаются (Шаринган).
А что же клоны? Клоны прекрасно “ловятся” пассивными сенсорами – только отличить их от оригинала проблемно – потому что частицы своей чакры в окружающее пространство они разбрасывают, как живые. У воскрешённых с этим несколько сложнее – их можно унюхать, только встав почти вплотную. Далеко “запахи” вечной чакры не улетают – возвращаются к владельцу.
Что же до сенсоров активных, то чакра оболочки просто… расступается при встрече с разогнанным сенсорным чакроном. Он, конечно, затормозится в слое архимата, но незначительно – не больше, чем при встрече с живой плотью. Плотность-то практически одинаковая.
Теневые клоны, полые внутри, обеспечивают аналогичный уровень торможения лёгкими косыми столкновениями на входе и на выходе из оболочки. Это не совсем точное сходство – внимательный Хьюга может заметить два коротких толчка вместо одного более длительного. Кроме того, даже при косых столкновениях информация с чакронов оболочки может быть немного считана. Но в большинстве случаев всё обходится – работать с такими нюансами может лишь очень опытный и талантливый сенсор.
Стоит ли говорить, что Хьюга Неджи именно таким и был? И что он, усвоив принцип, научился безошибочно вычислять теневых клонов Наруто с одного взгляда? Змеиные и вороньи клоны, имеющие плотность живого тела, сбивали его с толку лишь немного дольше.
– Архимат распределён в теле клона равномерно, как жидкость или газ, – пояснил гений клана в ответ на наши вопросительные взгляды. – А у живого человека там куча полостей – лёгкие, желудок… Как следует приглядевшись, я могу их выделить.
– Только постарайся не слишком приглядываться к союзникам, – посоветовал я. – К живым, во всяком случае – клонам и мертвецам без разницы. Поток сверхплотных частиц на высокой скорости по своему воздействию на биологические ткани не слишком отличается от ионизирующей радиации. Да, Саске, тебя это тоже касается, даже в большей степени – у вас сканирование идёт узким лучом, а не расходящейся волной по сфере, так что плотность потока больше.
Неджи нахмурился.
– Но на территории клана Хьюг как минимум один Бьякуган постоянно активен – у часовых, охраняющих квартал. И довольно много слуг из числа гражданских. Если бы среди них выросла заболеваемость раком… ну, возможно это бы и не предавали огласке, но в архивах бы сохранили обязательно…
– А у тебя был доступ ко всем архивам клана?
– У меня – был, – отрезал Хизаши. – Заболеваемость гражданских лиц, постоянно проживающих на территории Хьюг, ниже, чем в среднем по стране – но немного выше, чем в среднем по деревне. Только основная часть этих болезней приходится на переутомление и нервные срывы. Раковых больных не больше, чем в любом другом клане, а выживаемость среди них гораздо выше – ирьенины клана видят опухоли на ранних стадиях Бьякуганом, так как их чакра отличается от здорового организма – и уничтожают их при помощи джукена.
– Тем не менее, эффект на живые существа проверить нужно…
Берём две чашки Петри с колониями бактерий на питательном бульоне. На одну Кабуто очень долго смотрит своими новыми глазами (Саске согласился ему сделать копию вместо тех, что наш медик пожертвовал в бою с Обито – всё-таки причина очень уважительная). Вторую ставим в чакроэкранированный сейф, чтобы никто из глазастиков даже случайно на неё не посмотрел. Сравниваем графики роста.
Есть результат – облучаемые сканером бактерии размножаются почти на 30 процентов медленнее, чем контрольная колония. Причём результат стабильно воспроизводится с разными видами бактерий. Одни относятся к лучу толерантнее, другие почти полностью останавливают рост – но эффект есть у всех, только с разной степенью выраженности.
И что нам теперь с этим делать?
– Я не могу так! – выдохнул Дейдара. – Что вы из меня сделали?! Верните меня в Чистый мир, ублюдки! Или хотя бы сотрите личность! Хватит издеваться!
– Туда всегда успеется. Что идёт не так? Может вместе мы решим эту проблему?
– Ни биджу ты не решишь, безчакровый! Это всё ваше уродское Эдо Тенсей! Я не могу создавать новые бомбы! Только воспроизводить те, что создавал при жизни! Уроды, садисты! Сначала поманить величайшим шедевром, а потом отнять его! Мой сильнейший и прекраснейший взрыв никогда не появится на свет!
Н-да… я, конечно, был в курсе, что воскрешённые Эдо Тенсей не способны создавать новых дзюцу… Вечную чакру, как старого пса, новым трюкам не выучишь. Но я не думал, что эта проблема встанет так остро. Для Хизаши, например, неспособность программировать чакру практически не создавала проблем – он в большинстве случаев прекрасно обходился “ручным управлением”. Я был уверен, что и у Дейдары будет так…
Оказалось – нет. Мог бы сам раньше додуматься. Атомную бомбу не сделаешь, просто соединив руками два куска урана – будь ты хоть профессором ядерной физики. Слишком сложны и слишком быстры процессы взрыва – мозг за ними не поспевает.
– Я в деталях представляю, как должна выглядеть и взрываться новая бомба! – причитал Дейдара. – До миллисекунды, до градуса! Но стоит запустить процесс, как она перестаёт слушаться! Всё разваливается!
С глиняными фигурками то же самое. Он мог вылепить из фарфора любую форму – и оболочка из Бакутона послушно принимала её увеличенное подобие. Но – если эта форма была новой, незнакомой – подобие выходило неподвижным. Зверьки не бегали. Птицы не махали крыльями. Прикоснувшись к ним, Дейдара мог привести их в движение – но должен был постоянно поддерживать концентрацию. Стоило отвлечься и они снова замирали.
Конечно, Дейдара по-прежнему мог создать простейшую бомбу в форме сферы, насытить положительным зарядом и быстро сжать. Бабахало, как надо. Выходную мощность можно было прикинуть по плотности заряда, его массе и степени сжатия. С точностью где-то до одной пятой.
Беда в том, что такой примитив был нашему взрывнику абсолютно неинтересен. “Вы обещали мне настоящее искусство! – орал он, швыряясь мини-гранатами, которые бабахали как многотонные авиабомбы. – Где оно? Где, я вас спрашиваю?! Халтурщики, даже воскресить нормально не смогли!”
Наконец Девятихвостому этот шум надоел и он прихлопнул челкастого лапой – как муху. У меня появилось время собраться и немного нормально подумать.
Передать свои техники живому наследнику – чтобы тот мог развивать их дальше – Дейдара точно не согласится, нечего и думать. Да и нет у нас обладателей такого редкого генома.
Наруто мог использовать вечную чакру Лиса для своих техник – правда, для этого ему требовалось сначала пропустить её через свою Кеиракукей. Но нам нужно решить как раз обратную задачу – как сделать, чтобы разум бессмертного мог взять управление, а не чтобы кто-то управлял им.
Так… стоп-стоп-стоп… пропустить через Кеиракукей?
– Саске-сан, Хизаши-сан, Джиробо-кун – можете подойти на тринадцатый полигон? Есть одно дело…
Делай раз – вампир и двое глазастиков хватают Дейдару и очень крепко держат, следя внимательно, чтобы он ничего не жевал по дороге.
Делай два – Хизаши с помощью Бьякугана находит тенкецу взрывника и отмечает их лёгкими ударами.
Делай три – Саске считывает метки с помощью Шарингана и передаёт их через гендзюцу Джиробо.
Делай четыре – подростки одновременно вливают в тенкецу “жертвы” (по-прежнему крепко удерживаемой в захвате мёртвого Хьюги) свою чакру. Джиробо даёт чакру Земли, Саске – Молнии.
Делай пять – две стихии смешиваются в Очаге Дейдары…
Вообще-то ни тенкецу, ни Очага, ни Кеиракукей в целом – у воскрешённых нет. Они всего лишь тонкая плёнка, изображающая человека. Но – изображающая очень качественно. Настолько, чтобы воспроизвести даже нестандартные режимы использования.
Есть! Кеккей Генкай сработал – все трое одновременно фиксируют формирование чистейшей стихии Взрыва.
Пусть её совсем чуть-чуть в сравнении с собственным Бакутоном Дейдары – всего несколько граммов – неважно. Главное, что это временная чакра, способная к обучению – и при этом она подчиняется новому владельцу. Этого количества достаточно, чтобы сохранить и запомнить технику. А уж выполнить записанную команду сможет и вечная чакра, с которой она перемешана.
– Ну вы даёте, – бормочет офигевший блондинчик, глядя, как взлетает в воздух и взрывается фейерверком созданный им на скорую руку вертолётик.
Правда потом до него доходит, что он теперь полностью зависит от живых доноров и обалделая радость меняется на досаду.
– Да, – киваю я на его хмурый взгляд, – придётся учиться сотрудничать с другими. Хотя бы на базовом уровне. И ещё один недостаток у такого метода – как только временная чакра в твоих каналах закончится, все новосозданные дзюцу будут забыты – если ты захочешь повторить такой взрыв через несколько дней, придётся заново создавать технику и повторно заякоривать на печати.
– Ну, – отмахивается Дейдара, – это как раз меня меньше всего волнует. Истинное произведение искусства и должно быть одноразовым! Если оно повторяется – это уже промышленность. Сверкнуть на миг, чтобы исчезнуть навсегда – вот что такое истинный творческий экстаз!
Тем не менее, трёхсотметровый дракон остаётся недостижимой мечтой. Для него нужно около ста тонн Бакутона. В Дейдаре столько, естественно, нет, а накапливать чакру в фигурке он теперь неспособен – ещё один побочный эффект бессмертия Эдо Тенсей.
Выдать мегатонный взрыв это ему не помешает – соответствующий тротиловый эквивалент прекрасно создаётся из шестидесяти килограммов его собственного тела. Но вот первую ступень придётся искать другую. В принципе, мы можем стартовать и прямо с поверхности – атмосфера, благодаря Футону, помехой практически не является. Но наземный взрыв мощностью в мегатонну нанесёт слишком большой ущерб окружающей среде.
– Хм, а что это ты забыл в космосе, трупик? – Курама с любопытством заглядывает мне через плечо, накрывая своей тенью. – До сих пор ни один шиноби такими вещами не интересовался. Хочешь слетать на Луну за телом Джуби?
– Как вариант, – пожимаю плечами. – Но для начала нужно облететь планету и составить её карту. Я хочу знать, что творится за Барьером Рикудо Сеннина. Какие цивилизации существуют в этом веке. Какая экологическая обстановка. Что с другими планетами Солнечной системы.
– Но зачем тебе это всё?
– Интересно! Просто интересно, понимаешь? Ну и кроме того… я хочу изменить весь мир. Не только страны шиноби. А для этого нужно хоть отдалённо представлять себе, что именно будешь менять.
– Хм… любопытство… интересное чувство… я почти забыл о нём… а ведь когда был лисёнком, я носился по всем странам, суя нос в разные уголки… тогда меня ещё не считали оружием. А как ты думаешь, сможет ли твой корабль поднять меня?
– Хмм… интересный вопрос. Масса у тебя, насколько помню, около трехсот тонн. Для тысячетонного корабля это был бы довесок солидный – но не запредельный. Вот с объёмом было бы несколько посложнее… больно уж ты велик, чисто геометрически…
– Я могу очень сильно сжаться, – усмехнулся Лис. – Я сгусток чакры, а не животное, не забывай об этом. Включи меня в проект экспедиции.
– Эээ… ты что, серьёзно?
– Я всегда серьёзно. Мне тоже интересно, что там за барьером. Я много раз просил Рикудо рассказать об этом – но он отмалчивался или отшучивался.
– Понимаю… Зачем он создал барьер – он тоже не сказал?
– Только коротко. Чтобы другие, такие как его мать, не пришли извне за могуществом, “до которого они не доросли”.
– Такие, как его мать?
– Я не знаю, что в ней было особенного – биджу были созданы уже после её смерти. Но Мудрец очень не любил вспоминать о ней.
Зато я знаю. У возраста в пятьсот тысячелетий всё-таки есть свои преимущества. Но сказать не могу.
– Я полечу с вами, – сказал Лис и это не было вопросом или предложением. – За тысячу лет эти страны мне надоели. Хочу увидеть другие.
– Хорошо, – блин горелый, что на это скажут Орыч, Пейн и Тсунаде?! – Но с условием.
– С каким?
– Мы не можем везти на орбиту бесполезный балласт, тем более весом в триста тонн. Ты должен участвовать в проекте. Иначе он просто не взлетит.
Сижу, в очередной раз перечерчиваю проект космолёта. Увеличить грузоподъёмность – самая маленькая из проблем, которые перед нами стоят. Используя чакру Лиса, мы можем легко увеличить площадь барьера, прикрывающего стартовую плиту – а следовательно и площадь самой плиты. То есть уловить бОльшую часть энергии взрыва и усилить пинок, которым корабль отправится на орбиту. При этом, что характерно, ускорение останется неизменным – за счёт возросшей массы. Повысим её (вместе с Девятихвостым) примерно до двух тысяч тонн.
Стартовать придётся всё же вертикально, с довыводом в апогее – чтобы не врезаться в барьер.
Но вот как поднять это чудовище на высоту, где безопасно рвать мегатонные заряды?
Самая очевидная идея – серия более слабых взрывов, около килотонны каждый. Дейдара в принципе согласен на такой вариант – но он привлечёт слишком много внимания враждебных деревень. Нас могут перехватить раньше, чем мы наберём безопасную высоту. По той же причине не подходит гигантский вертолёт – он будет слишком медленным и шумным.
Аналогично пришлось отвергнуть варианты с возведением каких-либо стационарных подъёмных конструкций – от орбитального лифта до космического фонтана.
Жидкостные ракеты требуют весьма сложной механики, да и где нам взять столько горючего… Твердотопливные – попроще, но вопрос стоимости остаётся…
Попробовать долететь до нужной высоты по инерции? Нужна стартовая скорость в 450 метров в секунду – почти полторы скорости звука. Никакая гауссова пушка или рельсотрон с таким тяжёлым снарядом не потянут – понадобятся токи запредельных значений.
Хорошей катапультой мог бы стать сам Лис – если бы он остался на земле. Но эта бестия хочет лететь с нами, так что она груз, а не двигатель.
Стоп… минуточку…
– Скажи, Курама, а какова скорость чакры в луче, который ты можешь выстреливать из Биджудамы?
Говорят, я такой, как надо:
Крепкий брус, и борта – вразлёт…
Только я всё твержу с досадой:
Отпустите меня в полёт!
Сокол в небе парит над полем,
Ворон хохлится на дубу,
Чайки, в белом, скользят над морем –
Я же сетую на судьбу!
Нынче стал я большим и важным,
И металлом одел борта,
Паруса отпустил… однажды,
Но – не близится высота!
А сокол в небе парит над полем,
Ворон хохлится на дубу,
Чайки, в белом, скользят над морем –
Что ж я сетую на судьбу!
Может, что-то не так я делал,
Может, рано надел броню…
Если Лодка – почти взлетела,
Я – тем более! – догоню.
Ведь сокол в небе парит над полем,
Ворон хохлится на дубу,
Чайки, в белом, скользят над морем –
Хватит сетовать на судьбу!
Пусти летать не дано – как птицам,
И парение – не для всех…
Раз без крыльев пришлось родиться,
Так взлетай… вертикально вверх!!
Сокол в небе парит над полем,
Ворон хохлится триста лет –
И белеет стрелой над морем
Корабля вертикальный след,
Корабля… инверсивный след!
Обито Учиха медленно выползал из ловушки зацикленного времени.
Именно Обито. Больше не Тоби и не Мадара. Только осознав, кем является на самом деле, он смог сделать первые шаги к выходу из иллюзии, изменить некоторые мелкие детали. Но это было лишь началом длительной работы, которая заняла не меньше двух тысяч циклов. Требовалось полностью переписать собственную личность. Был в этом всём лишь один утешительный момент – человек, который однажды смог преодолеть Изанами, становится иммунен к повторным применениям этой техники. У него (по крайней мере временно) закрыты все гештальты, технике просто не за что зацепиться. Он надолго избавлен от стремления биться головой об стенку.
Древние Учихи были очень, очень умны, когда создавали это дзюцу. Оно было не просто формой наказания – потому что страдание одних ослабляет, других наоборот, стимулирует. Оно не превращало жертвы в “нормальных” – по правде говоря, никто не знает, что это такое – “психически нормальный человек”, тем более “нормальный шиноби”, и нелепо в квадрате – “нормальный Учиха”. Оно не делало никого добрее или совестливее – клану нужны были боеспособные солдаты, решительные и безжалостные. Да и доброта Учих порой страшнее любой жестокости. Разработчики Изанами об этом знали.
Поэтому техника просто избавляла пациента (точнее, вынуждала избавиться самостоятельно) от любых навязчивых идей.
Нет, Обито не передумал и не изменил своих планов в мгновение ока. Он по-прежнему был уверен, что Муген Цукуёми является наилучшим из возможных исходов для этого мира. Его позиция была достаточно обоснованной, чтобы выдержать даже глубокий сеанс вынужденного самоанализа.
Но теперь он, по крайней мере, готов был рассмотреть и другие варианты.
Он не удивился, обнаружив, что ослеплён и обездвижен. Он ожидал этого. Скорее неожиданностью оказалось то, что он вообще ещё жив.
– Добро пожшаловать в реальный мир, – нежно прошипел голос над ухом. – Я давно ждал, когда ты очнёшшшься…
– Орочимару… всё ещё охотишься за новыми телами? Не надоело ещё?
– Как может надоесть процесс, который доставляет такое удовольссссствие…
– Ты выбрал неподходящего донора. Половина моего тела – дерево. При попытке изменить геном, оно просто отторгнет тебя, и мы оба погибнем.
– Это так, – неожиданно легко согласился змеиный саннин. – Только есть один нюанссс… Ты Мокутон просто исссспользуешшшшь… а я его – изучал.
– И доизучался до того, что выжил один подопытный из сорока. Хочешь попробовать сыграть с такими шансами? Только Фуши Тенсей, знаешь ли, отнюдь не твоя лаборатория, где ты контролировал каждый вдох и выдох. Да и я немножечко старше тех детишек, пластичность организма уже не та… Так что можешь смело уменьшить вероятность успеха ещё на порядок…
– После с-слияния клетки моего нового тела будут новорожшшденными – так что с плассстичноссстью всё будет в порядке… А что касссается выживания…
Тоби ощутил, как по его коже скользит что-то холодное и мягкое… Одна из призывных змей? Или сам Орочимару?
Нет, касаний были десятки в разных местах… даже сотни… как бы змей не изогнулся, он не мог одновременно быть везде…
– Видишшшь ли, в чём дело… – продолжал литься ехидный шёпот ему в ухо. – Мне не нужшшшшна лаборатория… я уже давно с-сам себе лаборатория… Нашшш обшшщий знакомый Томино… был бы щассслив узссснать, что я на с-самом деле такое… Большшше, чем просссто зсмея-оборотень, горазссссдо большшше… Его воплошшшщённые трансссгуманиссстичессские фантазиии… Организссм-колония, да-ссс… Тысссячи змей-паразитов… и каждая из них я… Целая пешшшщера с биомасссссой – я. Кажшшшшдое из поглощщенных тел – я. Кажшшшшдая проклятая печать – я. Пока жива хоть одна чассстица – я жив… колония может возродитьссся… И все эти змейсссы, пиявсссы непрерывно обмениваются генетическим материалом… Спариваютсссся… рождаютссся… погибают… сливаютссся… ветвятссся… разделяютссся… ищут сссамые благоприятные комбинации… создавая совершенсссство… наша прелессссть…
– Да уж… – присвистнул Обито. – Признаю, такой изощрённой формы онанизма я ещё не встречал. Я конечно знал, что ты только себя любишь, Орочимару, но чтобы настолько… Такое даже Джирайя в своих книгах описать постесняется.
– С-скоро ты с-станешшшшь чассстью этого великого, вечного круговорота…
Обито ощутил, как в него впиваются тысячи крошечных зубок. Крошечные змейки-червячки буравчиками ввинчивались под кожу, в опустевшие глазницы, в уши, в каждый сосуд и каждое отверстие тела. Кожа горела от боли и отвращения – и он бы затруднился сказать, от чего больше.
Только Шаринган мог остановить этот процесс – но Шаринганов его предусмотрительно лишили. Руки же были закреплены так, что ни одной печати не сложишь. Отчаянные рывки, казалось, только больше возбуждали паразитов и те продолжали своё дело с удвоенной активностью.
– Что такое с-сотня подопытных? – насмешливо шипел Орочимару. – Еле-еле с-статиссстику набрать. Мои змейсссы проведут тысссячи с-слияний с твоими клетками… И кажшшшшдое дасссст уникальную генетическую комбинацию… Как тысячи детей от одной пары родителей… Хотя бы одна окажется жизнеспособной и совместимой с Мокутоном…
– Не устал болтать ещё? – с последним словом Обито резко выдохнул мощный огненный шар. Запах палёного змеиного мяса, шипение боли и судорожные рывки змеек, терзающих его тело – всё показало, что по меньше мере частично он в цель попал. Конечно, уничтожить всю “колонию” вряд ли получится – но нанести ущерб и подгадить змею с его любимой реинкарнацией – вполне возможно.
– Никакого уважшшшения к науке! – Возмутился Орочимару. – Ничего… сейчассс я доберусссь до твоих дыхательных центров…
– Идиот… – пробормотал Обито. – Какие дыхательные центры у дерева? Мои жизненные функции давно контролируются Мокутоном…
Он, конечно, слегка преувеличил. За десятилетие совместной жизни протезы Мадары стали частью его тела, практически неотличимой от его собственных тканей. Чтобы превратить себя обратно в “дерево”, понадобится время… однако проверка этого утверждения отнимет у змея хотя бы несколько секунд.
Молодой Обито был гением. Ещё подростком он на равных сражался с Каге и едва не уничтожил Конохагакуре. Однако (и теперь Учиха слишком ясно это видел – Изанами открывало обширный простор для самокритики), за прошедшие с тех пор годы он практически не продвигался – застыл на месте, вложив все свои таланты в подготовку сложнейшей интриги. Кроме того, он чересчур полагался на мощь своих глаз – и теперь, без них, оказался практически беспомощен. Орочимару же потратил этот отрезок времени на совершенствование своего тела, превратив себя в такое, чему и названия-то приличного нет… Поэтому у “кабинетного учёного” сейчас было заметное преимущество над “полевым бойцом”, несмотря на огромное превосходство последнего в опыте.
А стоит ли вообще ему мешать? Шансов выбраться из этой передряги живым у Обито все равно крайне мало. Единственное, что он ещё мог сделать – это не дать Орочимару завладеть геномом Учиха. И возможно, убить его при этом, захватив с собой – если процесс слияния необратим.
Вот только как лучше использовать эту последнюю возможность? Стоит сказать о ней, чтобы поторговаться с Орочимару? Или лучше молча активировать её, пока этот маньяк от науки не придумал противодействие?
Мир, который построит Орочимару, ему определённо не понравится. Он будет ещё хуже, чем нынешний мир шиноби. Но… тот мир, о котором говорил Томино… Возможно, он окажется не намного хуже Муген Цукуёми. Возможно, в нём история Обито не сможет повториться.
Но для этого нужно, чтобы Томино не стал марионеткой в руках Орочимару. Да, сейчас гость из прошлого думает, что он просто пользуется ресурсами змея. А змей тем временем использует его ресурсы. Вытянет все его знания, все находки – и выбросит обратно в Чистый мир. Он так со всеми делает.
Так что вопросов нет. Нужно его уничтожить – или хотя бы максимально ослабить.
Обито с силой втянул воздух, насыщая его чакрой Огня – но вместо того, чтобы выдохнуть, сделал глотательное движение. На мгновение его тело словно стало прозрачным – все чакроканалы вспыхнули изнутри оранжевым пламенем. Тысячи внедрившихся в его тело змеек забились в агонии, поджариваясь. Затем взорвался Очаг, разворотив туловище, а ещё через мгновение сдетонировала вся правая половина тела, с треском рассыпавшись огненными брызгами. Кто сказал, что Мокутон, в отличие от обычного дерева, очень плохо горит? Это, товарищи, смотря как и чем поджигать…
“Я сделал, что мог. Не подведи, Томино. А мне пора в Чистый мир, к Рин…”
Не знаю, радоваться мне или огорчаться, что в День Ярости Орыча (именно так он вошёл в историю Звука) я находился на другой базе. Говорят, это было нечто поистине жуткое. Забыв про все данные мне обещания, он перебил человек пять, попавших ему под горячую руку. Одного до того, как сменил тело, и ещё четверых после. Единственное, что утешает – само тело для замены он выбрал более грамотно, чем в “каноне”. Вместо того, чтобы заставлять подопытных драться между собой в куче по принципу “должен остаться только один”, садюга измерил возможности их Кеиракукей при помощи сенсорики Карин, Бьякугана и Шарингана – вместе они давали достаточно точные результаты. А для проверки физической формы он ввёл в своих подземельях систематические занятия на тренажёрах, поощряя улучшением жилищных условий за лучшие результаты. Признаюсь, что к последней идее приложил руку я.
Таким образом, вместо сотни пленников мы потеряли всего одного, пусть и самого сильного. Уже некоторый прогресс. Но Орыч был в ярости ещё несколько дней, и к конструктивной беседе не способен…
Что именно его так взбесило – не знает точно даже Кабуто. Однако из лаборатории исчез Тоби, находившийся в трансе. При этом ни генома Учих, ни новых Шаринганов у Орыча не появилось, что наводит на нехорошие мысли. Да и тело пленника ему бы не понадобилось, если бы он смог переселиться в Обито…
Значит, либо кто-то спёр клоуна в маске у нас из-под носа, либо он сам умудрился сбежать, либо Орыч его попытался сожрать, но что-то пошло не так.
Во всех трёх вариантах нам стоит ждать крупных неприятностей. Правда, для Звука в последнее время это нормальное состояние…
А ещё Кабуто мне сказал по секрету, что у него из сейфа пропала баночка с глазами Тоби, которые он удалил сразу после захвата…
Сегодня у нас чертовски знаменательный день. Почти столь же знаменательный, как первый полёт в космос (до которого ещё две недели, хотя корпус корабля на подземных стапелях уже начал вырисовываться).
Сегодня начинает работу наш первый “Парк безчакрового периода”.
Это самый обычный загончик, в котором бегают и жуют что-то два десятка мышей. Самых обычных мышей, на первый взгляд. Белые лабораторные мышки, любимая закуска Орочимару. Они и есть обычные. Но не для этого мира. По местным меркам – они чудо, каких свет не видывал.
Они бегают, дышат, едят, размножаются – и всё это без единой капельки чакры! Более того, в них, скорее всего, нет ни телесной, ни духовной энергии! С точки зрения местной науки, они вообще не живые!
