Текст книги "Дзюцу для трансгуманиста (СИ)"
Автор книги: Сергей Зонин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 44 страниц)
Сначала десять минут на то, чтобы наполнить вещество своей чакрой, не теряя контроля. Потом ещё полчаса, чтобы вылепить из податливой субстанции желаемую форму. И ещё полчаса, чтобы заставить её двигаться, не теряя стабильности. И вот первый земляной человечек неуклюже топает свои первые шаги… первые два шага… потом разваливается.
Разумеется, в бою такое совершенно неприменимо. Но именно с этого начинается создание техники. А потом вы повторяете те же действия десять тысяч раз. Пока эта форма не отложится у вас в подсознании. Пока не начнёт вам во сне сниться (в кошмарах). Пока вы не сможете её исполнять с закрытыми глазами, со связанными руками, с вырванным языком… пока ваша чакра, как хорошо дрессированный пёс, не начнёт прыгать по первому свистку. Лишь тогда исполнение техники сократится до секунд. Лишь тогда она станет пригодна для применения в бою, где никто вам не позволит сидеть и медитировать. Лишь тогда она сможет называться гордым словом “дзюцу” – то есть “мастерство”.
А как же печати? А печати не нужны. Тот, кто технику создавал своим потом и кровью – тот всегда сможет её повторить без всяких смешных жестов руками. “Прикрепление” техники к определённой последовательности печатей делается потом, когда она готова и отработана. Причём делается с одной из двух конкретных целей. Либо для того, чтобы её можно было передать ученику, либо, чтобы не забыть самому, не утруждая себя нудными повторениями.
– Я не уверен, что все шиноби создают свои ниндзюцу именно так, – закончил Джиробо. – Но у меня другого способа никогда не было. Только вылепить вручную, а потом очень много раз повторять…
– Заякоривать техники на печати тебя научил Орочимару-сама?
– Нет, Кимимаро. Это уже потом было, когда я доказал, что чего-то стою и меня взяли в команду. Тогда я и джуин получил…
– Но медленно изменить форму любого твёрдого тела ты можешь прямо сейчас? И тебе не понадобится создавать для этого отдельное дзюцу?
– Ага. Ты только скажи, какая форма тебе нужна, и я за час-два что угодно сделаю.
– Но надо думать, хенге и каварими создавали как-то иначе… очень уж они сложны, нынешние пользователи вообще не понимают, как они работают…
Так, стоп. Я сказал… пользователи?!
Как учат запускать программу начинающего юзера? Пуск-Мой компьютер-Диск С-Program Files-…
Тигр-Свинья-Бык-Собака-Змея…
Джиробо и подобные ему – у нас уже, получается, юзеры продвинутые. Он умеет свои действия записывать в виде макроса – а может быть даже откомпилировать их в исполняемый файл. Но это фигня по сравнению с настоящими программистами-хакерами типа Сенджу Тобирамы или того же Орыча – эти напрямую С КОДОМ РАБОТАЮТ. Хотя полного понимания принципов работы системы, скорее всего, и у них нет.
Но если есть программа, значит должен быть и компьютер, на котором она выполняется. Где-то должна находиться вычислительная система невероятной мощности, способная рассчитывать субмолекулярные преобразования живых организмов в реальном времени. Мозги шиноби однозначно такой системой не являются – они не ходячие компьютеры, максимум ходячие терминалы…
Найти и подчинить эту систему – значит стать практически всемогущим. Если, конечно, меня не сотрёт походя какой-нибудь местный антивирус. Так что спешить не надо… откинем пост-сингулярные фантазии и займёмся пока компьютерами более скромными, тёплыми и ламповыми.
– Кидомару, ты ведь занимался этим вопросом… Как вообще в вашем мире изготавливают микросхемы? Тоже с помощью чакры?
– Изготавливают что?
После получаса беседы на разных языках выясняются очень интересные вещи.
В этом мире никто не изобретал не только микросхем, но даже транзисторов. Вся полупроводниковая революция обошла вселенную Наруто стороной. Электроника до сих пор осталась на уровне ламп. Скоростные вычисления осуществляются при помощи фуиндзюцу.
Простейшее реле (поток чакры, запирающий другой поток чакры) вам изобразит на бумаге любой школяр. Если у школяра есть кое-какой талант к фуиндзюцу, то он из нескольких таких реле вам не глядя начиркает простенькую логическую схему. Берём большой лист (где-то пять на пять метров), много чакропроводящей краски, сотню генинов, которым нужен зачёт. Рисуем десять тысяч “транзисторов” – вот вам и первый процессор. Правда, с тактовой частотой меньше килогерца, и чакру этот монстр жрёт, как целая армия теневых клонов. Но тут нам на помощь приходит другая функция той же фуиндзюцу. Берём всю эту гигантскую схему, обводим кругом с определёнными символами и…. запечатываем. Получается кружочек размером с отпечаток пальца. Энергопотребление падает до игрушечных величин, а быстродействие подскакивает до нескольких мегагерц. Просто за счёт уменьшения расстояний. Остаётся только перенести полученную печать на что-нибудь более твёрдое – металл или камень. И всё, готов микропроцессор.
– И вы это всё можете сделать?! – я смотрю на своих тюремщиков уже совсем другими глазами.
– Ну да, – пожимает плечами Кидомару. – А чо тут сложного-то? Я программу пишу, призываю пауков, они сетку заплетают, потом мы все вместе её запечатываем, толстяк переносит… Мы так уже делали, когда новый комп нужен был. А то барыги за готовую счётную печать знаешь как дерут…
Умереть не встать! Четыре скучающих подростка заменяют собой целый производственный цикл для высокотехнологичного устройства! Инженеры IBM и Apple дружно вешаются на подтяжках!
И такой потенциал они расходуют на рукопашные бои?! Орыч, да ты свихнулся! Как и весь твой больной на голову мир!
“Материнская плата” тоже чертится вручную. Монитор делается из чакропроводящей бумаги и краски, способной менять свой цвет.
А вот понятия жёсткого диска в этом мире просто нет. Не придумали. Есть ПЗУ (информация вносится при изготовлении, изменению не подлежит) и ОЗУ (чакрозависимая память, содержимое постоянно меняется). Обе реализуются специализированными печатями на карточках размером с ладонь.
Соответственно, нет и понятия операционной системы – только прикладные программы. Если вам нужно заставить компьютер решать другую задачу (скажем, превратить игровую приставку в медицинский монитор) вы просто вынимаете одно ПЗУ и вставляете вместо него другое.
Спрашивается, как изготовить в таких условиях компьютер, на котором пойдут программы 21 века? Хотя бы старенький DOS, не говоря уж о более современном софте? Ответ – недостаточно данных. Сперва нужно узнать, что именно сохранилось в корабле.
Решено – вылазка сегодня ночью!
Ирония ситуации состояла в том, что меня этот корабль поразил не меньше, чем моих новых друзей.
Он ведь был запущен через полвека после моей смерти! А 50 лет для технического прогресса – это ой-ой-ой! Для меня он был почти столь же загадочен, как какой-нибудь инопланетный звездолёт. Разве что на настоящем инопланетном корабле я бы не смог читать надписи в коридорах.
Кстати, насчёт чтения надписей… проблем у нас набралось более чем. О том, чтобы выпустить опасного пленника из тюрьмы – и речи быть не могло. За такое разгильдяйство Орыч бы всю Четвёрку на месте закопал – и был бы прав.
С другой стороны, разведка без меня не имела смысла. Тут словесных описаний недостаточно. Я должен был лично видеть, что там происходит. К счастью, технология видеокамер была в этом мире известна, и после нескольких проб и ошибок Кидомару смог наладить трансляцию на экран в моей комнате.
Сказать по правде, кормовые отсеки меня не впечатлили. У этого корабля были химические двигатели. Химические, мать вашу! Я был уверен, что уж во второй половине двадцать первого века человечество наконец освоит ядерный привод!
Нет, реактор на корабле тоже был. Более того, реактор не атомный, а термоядерный – на мюонном катализе. Я восхищённо присвистнул – всё-таки довели потомки технологию до ума. Но к сожалению, использовался этот реактор лишь как силовая установка – в частности, для запитки ионных двигателей, маломощных, но почти вечных.
По-настоящему приятные сюрпризы начались, как только мы перешли в средние отсеки. В первую очередь – в медицинский модуль.
Прочитав ярлык на баночке с синеватой жидкостью в аптечке первой помощи, я чуть не подпрыгнул.
– Кидомару, хватай её немедленно! Это респироцитный раствор!
Новые знакомые посмотрели на меня с удивлением. Пришлось прочитать им небольшую лекцию.
Респироциты – искусственный аналог эритроцитов. Их придумали ещё при моей жизни, хотя тогда существовали лишь экспериментальные прототипы. Крошечные капсулы из сапфира, способные поглощать кислород в лёгких и выпускать его в капилярах. Из капиляров в лёгкие, они, в свою очередь, доставляют углекислый газ. Только респироциты в сотни раз более эффективны, чем обычные красные кровяные тельца – каждый из них переносит гораздо больше молекул кислорода. Инъекции пятидесяти кубических сантиметров раствора достаточно, чтобы заменить по транспортной эффективности весь объём крови человека. А если заменить на раствор респироцитов один литр крови – пациент сможет не дышать до четырёх часов.
– И что тут такого? – Кидомару явно не понимает моего восторга. – То же самое можно сделать обычным дыхательным дзюцу. Как, по-твоему, я сейчас дышу?
Теперь уже лекцию приходится выслушивать мне. Увеличивать с помощью чакры транспортную способность крови умеют все ирьенины, а также большинство ниндзя, владеющих Дотоном или Суитоном – это необходимо, чтобы долгое время сидеть в засаде под водой или под землёй.
– Но для поддержания такой накачки нужна концентрация?
– Ясен пень. Если я тут сейчас вырублюсь, то сдохну в две минуты. Драться с накачкой невозможно – расслабишься, пузыри кислорода в крови убьют нахрен.
– Тогда ясно. А респироциты способны функционировать вообще без участия пользователя. То что нужно для сердечника вроде Кимимаро. В режиме жизнеобеспечения остановка сердца – мелкая неприятность, на перезапуск есть минут двадцать. И всё это время пациент даже сознания не теряет.
– И ты думаешь, эта хрень до сих пор работает? Через полмиллиона лет?
– Респироциты – почти сплошная механика, электроники в них минимум. Они сделаны из очень прочного и химически инертного материала. И их никто не трогал за все эти годы. Нет причин для порчи.
– Эй, а топливо в них не испортилось за это время?
– У них нет аккумуляторов или топливных баков. Они используют в качестве источника энергии глюкозу из крови носителя.
К сожалению, остальные медицинские препараты и приборы такой долговечностью не отличались. Так например, пакетик с васкулоидами, способными, если верить описанию, заживить тяжёлые раны за полчаса и мгновенно остановить кровотечение, превратился в какую-то дурнопахнущую слизь. Универсальный диагностический блок только искрил при попытке его запустить. Лекарства и химикаты, несмотря на герметичную упаковку, полностью разложились, зачастую вместе с упаковкой. Пока корабль был в космосе, они хранились при температуре, близкой к абсолютному нулю, но посадка на планету их убила.
Но всё-таки респироциты были далеко не последним приятным сюрпризом за день.
В вычислительном центре стоял… палантир. Нет, вот ей-богу не вру! Настоящий палантир, блин! Только не сферический, а кубический. Но все равно – разработчики этой штуки явно Толкина обчитались.
Представьте себе – глыба из цельного алмаза со стороной ровно в двадцать пять сантиметров. И это – компьютер. Монокристаллический компьютер – моноблок в самом буквальном смысле слова. Любая из шести граней может служить монитором, контактной клавиатурой, сканером и солнечной батареей. Все вычислительные схемы, блок питания, запоминающее устройство – всё врощено непосредственно в кристалл, почти всё из разных форм углерода, с незначительными добавками других веществ. Движущихся частей – ноль. Полостей – ноль. Каждый модуль трижды продублирован. Фуллереновые вставки позволяют держать довольно сильные толчки, так что если обычный алмаз можно разбить ударом молотка, этот – чёрта с два. И ко всему прочему, эта хрень ещё и способна саморемонтироваться – выращивая новые транзисторы и ячейки памяти взамен повреждённых космическим излучением. Потомки явно старались создать действительно вечный компьютер. И это им, что самое невероятное, удалось.
Но если они могли строить ТАКУЮ вычислительную технику – почему не поставили аналогичное устройство управлять кораблём? Компьютер в рубке управления накрылся медным тазом и восстановлению не подлежал – у него-то движущиеся части очень даже присутствовали.
Впрочем, эта загадка продержалась недолго. За сверхнадёжность создатели “кубика” заплатили производительностью. По мощности “вечный компьютер” был примерно равен настолке, которую я купил в 2015 году. А корабельный комп… ооо, эта штука, если верить спецификациям, была чуть ли не полноценным искусственным интеллектом. Как он работал, я в точности так и не понял… но квантовые технологии там точно присутствовали.
– Я это никому не отдам! – Кидомару всеми шестью руками прижал драгоценный кубик к груди. – Это мой трофей!
– Орочимару-сама ты тоже так скажешь? – ехидно уточнила Таюя.
– Зачем Орочимару-сама компьютер? Новых дзюцу из него не вытащишь!
– Послушай, Спайдермен. Нам нужно как можно быстрее извлечь важную информацию, которая хранится в этом корабле. В том числе и игры. А на чём их запускать – вопрос второстепенный. Многие из них могут идти на гораздо более примитивных платформах. Да и на кубе поиграть тебя пускать будут. Если же мы не разберёмся, как им управлять – впятером это делать гораздо сподручнее, поверь – то в проигрыше окажемся все, включая тебя.
Операционку семидесятых я освоил примерно за два дня. Это была не винда и не линукс, а нечто совершенно незнакомое – некий Eternidad-5, выпущенный столь же незнакомой мне компанией “Мунтайп”. Как следовало из описания операционки в справочнике, создавалась она специально для вычислительных систем, от которых требовалась долговечность прежде всего. Так например, система Eternidad-2 была установлена на борту зонда, запущенного в 2062 в направлении облака Оорта. Ядро было тщательно вычищено ото всяких там “Ошибок-2000” и их аналогов, а также предусмотрен режим автоматической коррекции. Интерфейс разработчики старались сделать максимально интуитивно понятным – вплоть до того, что в системе был предусмотрен режим обучения пользователя основным языкам Земли.
В принципе, это конечно было вполне разумно – но мне совсем не на руку. Орыч и К непременно постараются научиться использовать этот независимый источник информации, чтобы не полагаться на мою интерпретацию событий далёкого прошлого. Меня же к нему и на пушечный выстрел не подпустят… по крайней мере, без наблюдения.
Пока этого не произошло, я быстренько пролистал учебник истории, чтобы иметь хоть примерное представление о событиях после моей смерти. Ничего особенного, в принципе – чаемая технологическая сингулярность так и не наступила. Застой тридцатых, который я ещё успел застать… Экономическая революция в сороковых, когда автоматизированные орбитальные фабрики, используя сырьё с Луны и Пояса астероидов, буквально завалили Землю дешёвыми товарами… Крах доллара, распад США, переход на киловатт-кредиты, как единый обменный ресурс… Но и эта валюта долго не продержалась, дешёвый источник мюонов в середине пятидесятых окончательно разнёс в клочья прежнюю экономическую систему, залив Землю морем халявной энергии и обеспечив массовый доступ в космос не только автоматам, но и человеку… Пятидесятые, несколько небольших ядерных войн, к счастью, без особых последствий для планеты, массовое киберпротезирование, борьба за права киборгов… Шестидесятые, время новой звёздной романтики, десятки тысяч людей на Луне, тысячи на Марсе, сотни тысяч в орбитальных колониях, первые работающие нанотехнологии… Семидесятые, похоже, обещали стать очень интересным временем, но увы, в учебнике о них ничего не было – потомки вышвырнули старых замороженных мертвецов на задворки Солнечной, а сами продолжали её осваивать…
Подробнее прочитаем потом, у меня каждая минута на счету… сейчас читаем краткое описание корабля. Кстати, оказывается, его гарантийный срок составлял десять тысяч лет – всё оборудование было рассчитано на этот срок. Не вина разработчиков, что его превысили в пятьдесят раз.
Копии персональных компьютеров, как я и думал, к нашим каютам прилагались. Это те самые таблички с надписями, на которые Кабуто обратил внимание ещё в первую вылазку! Информация в них хранилась, как последовательность кристаллов разного типа – стереть или перезаписать такой “жёсткий диск” было физически невозможно. Ридеры к ним, которые хранились на корабельном складе, к сожалению, пришли в негодность.
В “кубике”, разумеется, были инструкции, как изготовить новый ридер. Вот только… предполагалось, что читатель этих инструкций принадлежит к цивилизации как минимум конца двадцатого века, и для него изготовление сверхчистых сплавов, как и обработка деталей с микронными допусками, не представляет никакого труда. Индустрия стран шиноби, увы, находилась на чуть более низком уровне…
Как и следовало ожидать, Орыч из экспедиции вернулся очень злым. Прилетело ему там на орехи от двух бывших товарищей. Да ещё и змеюке своей, Манде (ударение на первый слог… хотя русским в это трудно поверить) задолжал кучу жертв.
Но всё-таки Змей был не только отмороженным фанатиком силы, но ещё и учёным-исследователем. И как только он узнал, что именно мы нашли на старом корабле, его злость уступила место интересу. Он быстро взял себя в руки и часами заставлял меня описывать ему все артефакты, их назначение, принципы работы, возможности и недостатки. Через полчаса он уже орудовал с помощью языка с интерфейсом “кубика” быстрее, чем я руками. К сожалению, японский язык в операционной системе был, так что я даже не требовался ему в качестве переводчика. Змеиные глаза с огромной скоростью скользили по текстам, поглощая информацию мегабайтами. Казалось, ещё немного, и он проглотит бедное устройство, чтобы больше никогда с ним не расставаться.
– Орочимару-сама, можно спро…
Бум!
Кажется, это была голова на мгновенно удлинившейся шее. Хотя может быть и нога. Я просто не успел рассмотреть движения. Он не бил меня всерьёз, просто отмахнулся, как от назойливой мухи. Тем не менее, я впечатался затылком в ближайшую стену, разбив себе череп и сломав хребет. Окажись на моём месте обычный человек, он был бы уже мёртв. Я, впрочем, тоже уже мёртв. Давно. Встаю, отряхиваюсь, делаю вид, что это в порядке вещей.
– Мешаешшшшь… Будешшшь говорить когда поз-с-сову!
– Слушаюсь, Орочимару-сама.
Тихонько направляюсь к выходу. Опять не угадал – стремительный бросок змеиной головы возвращает меня на место.
– С-сиди! Ж-ш-ди!
– Слушаюсь, Орочимару-сама.
Нет, всё-таки он великий палач, садюга и вивисектор. Вряд ли какие-нибудь вещи могут бесить так же сильно, как необходимость наблюдать за работой другого юзера на твоём компьютере – не имея возможности ни вмешаться, ни уйти. Даже голос подать нельзя! Через час этой пытки я готов был признаться во всех грехах и раскрыть ему любые секреты, лишь бы он прекратил!
Наконец, ещё через час (по субъективным ощущениям), наш недоделанный Мичурин соизволил обратить на меня высочайшее внимание.
– Ч-ч-то ты хотел?
– Орочимару-сама, я тут всё думаю о вашей проблеме с руками…
– И ч-ч-что? Ты хочешшшь с-сказать, что придумал неч-что такое, чего не с-смог придумать я или Кабуто?
– Наоборот. Вы это уже придумали. Только применяли не там, где надо, – наглость, как известно, второе счастье. Орыч всё-таки учёный и любопытство в нём сильнее вспыльчивости. Да и нервным он в принципе стал лишь в последнее время – после того, как вселенная решительно отказалась играть по его правилам. До этого змеиный саннин отличался змеиным же хладнокровием. Но когда его “великая мечта” оказалась под угрозой… поплыл парень. Знавал я таких ещё в прежней жизни. В том числе и в трансгуманистической тусовке.
Вообще трансгуманистов по отношению к болезням – к дефектам тела – можно разделить на две категории. Одни относятся подчёркнуто пофигистично. Дескать, поломалось – починим. Сейчас такое не чинят? Ничего, позже научатся, медицинские технологии не стоят на месте. Другие наоборот – холят и лелеют своё тело, как величайшую драгоценность, как символ будущего. И любое нарушение в этом отлаженном механизме воспринимается ими, как осквернение храма, как покушение на их будущее. Орочимару, надо полагать, относился ко второй категории.
Особенно если учесть, что его тело, тело шиноби, не чета нашим – его возможности в тысячи раз шире, чем у любого киборга двадцать первого века! Оно было создано в результате долгой кропотливой работы и множества гениальных озарений. И тут приходит какой-то варвар, обезьяна в худшем смысле этого слова – и ломает сей тщательно отлаженный механизм! Немудрено взбеситься.
Ту маленькую подробность, что он к учителю первым полез, причём лез не просто подраться, а убивать, и в общем-то, получил по рукам вполне заслужено – наш Менгеле предпочитает не замечать.
– Говори!
– Орочимару-сама, у вас же есть проклятая печать, джуин. По сути, это дублирующая система чакропроводки. Она поглощает чакру носителя, а в моменты повышенной нагрузки – выдаёт её обратно в Кеиракукей, многократно усиливая пользователя. По крайней мере, так мне объясняли.
– Тебе объясняли верно, – тяжёлый взгляд змеиных глаз. – Но не только в Кеиракукей. В собственную дубль-систему каналов тоже.
– Вот именно, Орочимару-сама! Вот именно! Почему бы вам не попробовать поставить подобную печать на свои руки? Сеть каналов можно сконфигурировать так, чтобы она ни разу не походила на таковую у обычного шиноби! И паразит не будет на неё реагировать – а руки не будут отмирать!
– Пока я не попытаюссссь сложить хоть один ручной знак! Паразит тут же с-среагирует на знакомый контур!
– Я думал об этом. Но представим себе джуин с двумя режимами работы – в конце концов, у нормального джуина их три. В пассивном режиме контур неузнаваем для Шинигами – и естественно, непригоден для складывания ручных знаков. В активном – он по возможности полностью дублирует тенкецу на руках нормального шиноби.
– И что это дасссст? Я вс-се равно не с-смогу использовать дзюцу… больше одного раза! А потом с-снова печать с-ставить! Глупо!
– Верно, Орочимару-сама, вы не сможете. Но сможет ваш клон!
– Х-с-с…
Пауза. Надо добивать.
– Все возможности клона повторяют возможности оригинала, кроме ограниченного запаса чакры. То есть у него будет своя проклятая печать! Если вам срочно нужно дзюцу, вы создаёте свою копию, она переводит джуин в активный режим, складывает нужные знаки… и процесс пошёл! А паразит клона не тронет, потому что продолжает следить за вами. Но у вас-то джуин пассивный, а значит и причин для тревоги нет…
– Уймиссссь! Яйца змею не учат! Идея интерессссная… но требует проверки. С-скажи мне вот что, попаданетссс… Почему ты так с-с-тремишься мне помочь? Только не говори, что прониксссся с-симпатией. Я вижу, что не нравлюссссь тебе.
– Ну раз видите… да, не нравитесь. Мне вообще не нравится, когда меня бьют. И ещё больше не нравится, когда бьют других – тех, кто не умеет регенерировать, будучи превращённым в отбивную. Поверьте, буйный нрав вас не красит не только в моих глазах.
– Гуманисссст, значит?
– Трансгуманист.
– Ладно. Я буду с-с-следить за с-самоконтролем несссколько лучшшше. Но взамен ты должен ответить мне правду сейчассссс… Почему тебя так бессспокоят мои руки, иссскопаемое?
Правду, значит? Ну что ж, держи правду, посмотрим, как она тебе понравится.
– Тут две причины, Орочимару-сама. Во-первых, я хочу быть полезным тому, кто держит в руках мою свободу, а может быть и жизнь. Я хочу доказать вам, что сотрудничать со мной выгоднее, чем уничтожать или запирать. По-моему, довольно рациональное желание.
– Допусссстим. А вторая причина?
– Вторую я уже фактически озвучил несколько раньше. Я не хочу, чтобы из-за ваших импульсивных решений погибали люди. Это и вам невыгодно, так что тут у нас опять же общие интересы. Если для возвращения здравомыслия вам необходимо вернуть руки – значит я сделаю для этого всё от меня зависящее.
– С-смелое иссскопаемое. В твоё время всссе такими были?
– О нет. Если сравнивать с миром шиноби, Земля моего времени была населена отпетыми трусами. И я не исключение, Орочимару-сама.
– Однако со мной мало кто осссмеливается говорить в таком тоне. Или ты так оссссмелел, узнав что бессссмертным с-с-тал?
– Не буду утверждать, что это на моей психике совсем не сказалось. Удары, если они неминуемы, должен принимать тот, кому легче всего их переносить. Так получилось, что сейчас и здесь этим кем-то оказался я. Не будь у меня мгновенной и абсолютной регенерации, я бы за других подставляться не рвался – это правда. Но я бы не назвал это смелостью. Всего лишь здравый смысл и минимизация потерь. Что же касается моего тона, Орочимару-сама… я считаю вас достаточно умным человеком, чтобы не требовать от окружающих неискренней лести. И достаточно проницательным, чтобы отличить искреннюю лесть от неискренней. Если мой тон кажется вам оскорбительным, я искренне приношу извинения. Я человек из другого времени. В моём мире – в его доминирующей культуре – было принято говорить со всеми, как с равными, независимо от того, сильнее они или слабее. Если это доставляет вам серьёзные неудобства, я постараюсь переучиться и перенять стиль общения других людей из деревни Звука. Но на это мне понадобится какое-то время.
– Яз-сык у тебя хорошшшо подвешшшен, с-с-мотрю. Ладно, оссставайся пока таким, как ессссть… Забавным дурачком…
Да пожалуйста. Как говорится, хоть горшком называйте, только в печь не ставьте. Змей, между тем, возвращается к делу.
– Ессссть две вещи, которых ты о джуине не знаешшшь. Во-первых, проклятая печать – это не обычное фуиндзюцу. Это имплант, созданный на основе генетического материала одного из моих подопытных, обладателя Кеккей Генкая. Его развитие не совсем подконтрольно мне.
– Но достаточно подконтрольно, чтобы вы могли управлять её носителями в состоянии берсерка, как своими марионетками.
“И даже возрождаться в их телах, хотя об этом я пока промолчу”.
– Допуссстим, хотя контроль нервной сисссстемы – вещь куда более простая, чем формирование точной конфигурации чакраканалов. Вторая вещщщь. Проклятая печать выбрасссывает в тело пользователя не обычную чакру, а природную – так называемую сенчакру или чакру отшельника. С-сенчакра не управляетссся ручными знаками!
Не пойму – то ли он сам плохо соображает, то ли проверяет меня на способность выкручиваться из логических ловушек, подбрасывая новую информацию. Похоже, что второе. Орочимару верит в естественный отбор. И в науке, видимо, тоже. Жаль, что он к себе эти принципы редко применяет.
– А её смесь с чакрой обычной?
– Хм… управляетссся… в принцсипе… хотя это и более с-с-сложно… Требует высокой концентрацсии и воли…
– Так это же ещё лучше!
– Поясссссни!
– Я думаю, ни с концентрацией, ни с волей у вас, Орочимару-сама, проблем нет. Экспериментируя – на клонах, естественно, не на ваших настоящих руках – мы может быть сможем подобрать такое соотношение обычной и природной чакры, чтобы синигами на неё ещё не реагировал – а ручные печати уже работали!
– Теперь мы знаем его слабое место. Он не любит кровопролития.
– Похоже что так, Орочимару-сама. Хотите использовать это свойство характера, чтобы надавить на него посильнее?
– Пока не нужно. Мы и так хорошо его контролируем, прибережём откровенный шантаж на потом, когда он начнёт брыкаться.
– Вы думаете, он начнёт, Орочимару-сама?
– Непременно. Я знаю эту породу людей. За полмиллиона лет они ничуть не изменились. Сначала они хотят как лучше и думают, что готовы перевернуть весь мир. Но как только доходит до дела, сразу же начинается “не могу поступиться принципами” и прочая сентиментальная чушь. Поэтому все их прекрасные мечты так и остаются лишь мечтами.
– Однако, осмелюсь заметить, как минимум одно из предложений этого человека сработало, – Кабуто указал на руки своего начальника. – К тому же он умудрился завербовать половину Пятёрки Звука.
– Знаю. И Четвёрка Звука снова стала Пятёркой – Кимимаро снова на ногах благодаря этим его… ре-со-пи-ро-си-ту.
– Причём операцию ему мы так до сих пор и не сделали. У него было уже два сердечных приступа, но Кимимаро их просто не заметил.
– Да, кое-что жители той эпохи безусловно умели, – неохотно признал Орочимару. – Но это достижения его цивилизации. Не его собственные.
– Каковы будут дальнейшие распоряжения, Орочимару-сама?
– У меня есть примерно полгода до плановой смены тела. Минимум за три месяца молодой Учиха должен быть здесь.
– Так точно. Я начну готовить операцию по его изъятию. А что делать с Томино-сан?
– Позволим ему пока побегать относительно свободно. Может быть, в своей беготне он наткнётся на что-то полезное.
– Он задаёт много вопросов. Вы хотите, чтобы я на них отвечал?
– Да, правдиво и полностью. Заодно намекни, что мы и от него ждём такого же отношения взамен.
Сегодня мы посетили местный госпиталь, где почти постоянно обитает Кимимаро. Надо было выработать план дальнейшего лечения.
Респироциты – это хорошо, но они помогают лишь в тех случаях, когда сердце останавливается на несколько секунд, в крайнем случае минут. Когда своевременно оказанная врачебная помощь или сеанс медитации позволяют его повторно запустить.
Если же этот “насос” решит остановиться навсегда, респироциты разве что дадут время попрощаться с друзьями. Запас кислорода в сосудах мозга рано или поздно подойдёт к концу и все равно наступит смерть.
Готовя план хирургического вмешательства, мы с Кабуто рассуждали, как злодеи в “Кавказской пленнице” – “Тот, кто нам мешает – тот нам и поможет!” Пациент обладает уникальной анатомией? Значит, и лечить его надо уникальным образом!
Для начала мы изучили, как именно кости движутся сквозь его тело, не разрывая ни кожу, ни сосуды, ни жизненно важные органы. Обычные люди истекают кровью, когда их протыкают острыми твёрдыми предметами. Почему с Кимимаро этого не происходит?
Оказалось, его Кеккей Генкай позволяет не только кости удлинять, но и превращать любую часть тела на несколько секунд в однородную восковидную массу, которая при внешнем или внутреннем давлении просто расходится и сразу смыкается. А после того, как форма восстановлена, в ней мгновенно прорастают обратно сосуды и ткани. Если же кость протыкает эту массу надолго, сосуды формируются в обход неё. Магия, мать вашу!
К счастью, респироциты в процессе таких превращений не исчезали. Они просто застревали в толще этой субстанции. Хотя часть из них нам потом приходилось выковыривать из мышечной ткани или стенок сосудов – потому что новообразованная ткань не повторяла в точности структуру старой.
