Текст книги "Антропология революции"

Автор книги: Сергей Яров

Соавторы: Олег Лекманов,Станислав Савицкий,Александр Гриценко,Виктор Живов,Игорь Дмитриев,Балаж Тренчени,Николай Митрохин,Лоран Тевено,Ханс Ульрих Гумбрехт,Михаил Ямпольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Не случайно, по-видимому, Ж. Фурье, отказавшийся присутствовать на похоронах Лапласа, сославшись на нездоровье, двумя годами позже, выступая с «похвальным словом» покойному перед Академией, начал вдруг восхвалять нравственные качества… Лагранжа, тогда как, говоря о Лапласе, он отметил лишь его научные таланты и заслуги: «Лагранж был столько же философ; сколь и математик. Он доказал это всей своей жизнью, умеренностью желаний земных благ, глубокой преданностью общим интересам человечества, благородной простотой своих привычек, возвышенностью своей души и глубокой справедливостью в оценке трудов своих современников. Лаплас был одарен от природы гением, заключавшим в себе все необходимое для совершения громадного научного предприятия». И далее Фурье особенно настаивал на необходимости «…отделить бессмертного творца „Небесной механики“ от министра и сенатора»[132]132
  Цит. по: Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас. С. 214.


[Закрыть].

Отечественный биограф Лапласа – Б. А. Воронцов-Вельяминов – отметил еще одну грань характера своего героя: «…суровый и неприветливый по отношению к равным себе ученым, Лаплас совершенно иначе относился к младшему поколению, к своим ученикам и последователям»[133]133
  Там же. С. 91.


[Закрыть]. Однако, если сказать более откровенно, Лаплас относился к ученым младшего поколения заботливо, но… до тех пор, пока молодой человек не достигал в своих исследованиях определенной высоты и глубины, после чего мэтр становился к нему суровым и неприветливым. Примером может служить история выборов непременного секретаря секции математики в 1822 году. Претендентов было двое (третий, Араго, снял свою кандидатуру) – Фурье, который слушал лекции Лапласа, но не был его ближайшим учеником, и Био, любимый ученик Пьера Симона. Лаплас взял два бюллетеня вместо одного. Его сосед увидел, как он на обоих написал имя Фурье. После этого Лаплас положил оба бюллетеня в шляпу, попросил соседа взять один из них, другой разорвал и заявил, что не знает, кому из кандидатов он отдал свой голос[134]134
  Гиндикин С. Пьер Симон Лаплас. С. 16.


[Закрыть].

Ж.-П. Бриссо, сын шартрского трактирщика, ставший во время революции известным политическим деятелем, еще в 1782 году охарактеризовал Лапласа как надменного идолопоклонника-ньютонианца, с презрением относившегося к скромным экспериментаторам-трудолюбцам типа Марата[135]135
  Brissot J.-P. De la Vérité, ou Méditations sur les moyens de parvenir à la vérité dans toutes les connoissances humaines. Neuchatel: Imprimene de la Société typo-raphique, 1782. P. 335.


[Закрыть].

В предреволюционные годы Лаплас активно участвовал в академической деятельности. Ежегодно он работал в среднем в десяти комитетах парижской Академии, более половины отчетов и сообщений которых были написаны его рукой. Его мнение по тем или иным вопросам астрономии, физики, механики и математики стало практически решающим. Лаплас с плохо скрываемым высокомерием относился к суждениям коллег и предпочитал все мало-мальски значимые вопросы решать самостоятельно, что плохо сочеталось с академической традицией коллективного обсуждения и принятия решений[136]136
  Так, петербургский академик Андерс (Андрей Иванович) Лексель, первоклассный математик и астроном, в 1780 году посетивший Париж, заметил после общения с Лапласом: «Он хочет сам решать все проблемы» (Гиндикин С. Пьер Симон Лаплас. С. 16).


[Закрыть]. Спектр вопросов, которые приходилось рассматривать Лапласу, был довольно широким и не ограничивался математико-астрономической и механической тематикой. К примеру, Лаплас участвовал в обсуждении демографических исследований Жана Батиста Франсуа де Ламишодьера, а также проектов, касавшихся страхования жизни, ренты и проч., которые так или иначе использовали теорию вероятностей[137]137
  Подробнее см.: Gillispie Ch. С. Science and Polity in France at the End ofthe Old Regime. P. 43–50; Daston L. Classical Probability in the Enlightenment. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1988. P. 267–299; 335–338; 356–361 et passim; Bru B. Estimations Laplaciennes. Un Exemple: La Recherche de la population d’un grand Empire, 1785–1812 // Estimation et sondages / Ed. Jacques Mairesse. Paris, 1988. P. 7–46; Perrot J.-Cl., Woolf S. J. State and Statistics in France, 1789–1815. Chur [Switzerland]; New York: Harwood Academic Publishers, 1984 (Series «Social Orders», vol. 2).


[Закрыть].

Материальное положение Лапласа к середине 1780-х годов заметно улучшилось. В 1784 году он получил хорошо оплачиваемую должность экзаменатора в Королевском корпусе артиллеристов (Corps Royal d’Artillerie), где ему платили 4000 ливров в год, хотя реально на прием вступительных и квалификационных экзаменов у него уходило не более месяца[138]138
  Duveen D., Hahn R. Laplace’s Succession to Bezout’s Post of examinateur des élèves de l’artillerie // Isis. 1957. Vol. 48. P. 416–427; цит. p. 424.


[Закрыть]. А поскольку молодые люди сдавали экзамены как в Париже (те, кто поступали и оканчивали École Militaire), так и в Меце – к указанной сумме экзаменаторского жалованья добавлялось еще от 1200 до 1500 ливров на дорожные расходы.

Должность экзаменатора давала Лапласу, кроме всего прочего, возможность высказывать мнения и составлять заключения по различным техническим проектам, присылавшимся офицерами артиллерии и флота, а также военными инженерами, что тоже способствовало росту его влияния. Эту должность (examinateur des élèves de l’Artillerie) он получил при следующих обстоятельствах. 27 сентября 1783 года скончался академик Этьен Безу, который в свое время умудрился занять сразу две высокооплачиваемые должности: экзаменатора флота и артиллерии[139]139
  Безу вообще устроился неплохо: 4000 ливров в год он получал в качестве экзаменатора артиллерийского корпуса (с 1768 г.), 7200 ливров – как экзаменатор офицеров флота (с 1763 г.), 1600 ливров – как академик (с 1782 г.) плюс жалованье за придворную должность. Лапласу же платили 600 ливров в год пенсиона Ecole Militaire и 500 ливров в Академии.


[Закрыть]. Как только Лаплас узнал о кончине коллеги, он сразу стал действовать. Поскольку экзаменаторы для военных школ утверждались формально королем, а кандидатуры представлялись ему военным и морским министрами, то Лаплас стал искать, кто бы мог замолвить за него словечко перед этими особами, то есть перед маркизом де Сегюром и Ш.-Э.-Г. де Лакруа, обращаясь к влиятельным представителям знати. Соперниками Лапласа в его борьбе за экзаменаторские места были А.-М. Лежандр, Ж.-Ф. Мари, Ш. Боссю, аббат А.-М. де Рошон, А. Т. Вандермонд, Г. Монж и А.-Р. Моди. Наиболее серьезным конкурентом Пьера Симона стал Шарль Боссю, который уже занимал пост экзаменатора военных инженеров.

Видимо, энергия и расторопность Лапласа сделали свое дело, поскольку спустя всего лишь три дня после смерти Безу несколько академиков (история не сохранила их имен) сообщили маршалу де Вордею, что они поддерживают кандидатуру Лапласа в качестве преемника покойного коллеги и просят поставить об этом в известность морского и военного министров. А чтобы маршал ничего не забыл и не перепутал, академики вручили ему краткую записку (mémoire), в которой, в частности, было сказано, что сам Безу в последние годы жизни высказывал пожелание иметь своим преемником на посту экзаменатора именно Лапласа и лишь внезапная смерть помешала почтенному академику сделать соответствующее официальное представление обоим министрам. Более того, авторы (или податели этого mémoire, поскольку нельзя исключать, что автором документа был сам Лаплас) утверждали, что имеется некая договоренность (arrangements de famille) вдовы и детей Безу с Лапласом.

Речь шла вот о чем. Безу в свое время написал учебник по математике для морских кадетов и артиллеристов. В то же время в École du Génie в Мезьере использовали учебник Боссю, который преподавал там с 1752 по 1786 год. В военных кругах в начале 1780-х годов даже обсуждался вопрос о замене учебника Безу учебником Боссю, чтобы все кадеты Франции изучали математику по одному пособию. Если бы Боссю стал экзаменатором морских кадетов и корпуса артиллеристов, то, скорее всего, так бы и случилось и тогда семья Безу лишилась источника дохода от переизданий книги. Лаплас же пообещал семейству Безу, что, если искомые должности достанутся ему, он не станет менять учебник.

В итоге, как уже сказано, 23 октября 1783 года Лаплас был назначен экзаменатором корпуса артиллеристов. Позднее, 11 февраля 1784 года, Лаплас писал Лагранжу: «…Я был назначен его [Безу] преемником в качестве экзаменатора артиллеристов, что увеличило мое состояние, которое до того было весьма ограниченным (très bornée). Но более всего меня радует то, что я буду исполнять свои обязанности не более трех недель или одного месяца в году»[140]140
  Lagrange J. L. Œuvres / Publiées par les soins de m. J.-A. Serret, sous les auspices de son Excellence le ministre de l’instruction publique. En 14 tt. Paris: Gauthier-Villars, 1867–1892. T. 14: Correspondence de Lagrange avec Condorcet, Laplace, Euler et divers savants, publiée et annotée par L. Lalanne (1892). P. 130.


[Закрыть].

Любопытно, что в меморандуме, представленном королю, было сказано, что Академия наук единодушно поддерживает назначение Лапласа преемником Безу. Это было, мягко говоря, преувеличением, поскольку среди соперников Пьера Симона было три члена Академии (адъюнкт Лежандр и два associés – Рошон и Вандермонд), которые вряд ли были готовы с легкостью уступить ему высокооплачиваемую синекуру.

Теперь, когда его социальный статус и профессиональный авторитет заметно возросли, можно было подумать и о личном. 15 марта 1788 года Лаплас женился на Марии Анне Шарлотте Курти (1769–1862), отец которой – Ж.-Б. Курти – был выходцем из процветающей семьи шахтовладельцев Безансона (регион Франш-Конте). Это был счастливый брак по расчету.

Вскоре после свадьбы молодожены переехали в особняк родителей жены на улице Людовика Великого (Rue Louis Le Grand), где им отвели второй этаж. Из брачного контракта следует, что годовой доход Лапласа составлял тогда около 9900 ливров и свыше 100 тысяч ливров он получил в качестве приданого.

Во время революции Лаплас с женой и сыном Эмилем[141]141
  Шарль Эмиль Пьер Жозеф де Лаплас родился 5 апреля 1789 года; 15 апреля 1792 года мадам Лаплас родила дочь Софи Сюзанну, которая впоследствии вышла замуж за маркиза де Порта и в 1813 году умерла во время родов. Однако ребенок (девочка) выжил. Впоследствии внучка Лапласа вышла замуж за одного из потомков Кольбера. Сын Лапласа Шарль Эмиль дожил до 85 лет и умер бездетным.


[Закрыть] в конце 1791-го или в самом начале 1792 года переехал в деревню Мэ (Meé), округ Мелен (Melun)[142]142
  При этом Лаплас продолжал вносить арендную плату за парижскую квартиру до апреля 1793 года. После рождения дочери, с октября 1792 года, он арендовал дом на острове в центре Мелена. В июле 1793 года семья переехала в особняк неподалеку от Фонтенбло.


[Закрыть], в 30 милях к юго-востоку от Парижа. Правда, время от времени он с женой приезжал в Париж, где у него были академические и финансовые дела. И до революции, и тем более в революционные годы осторожный Лаплас в отличие от многих своих коллег упорно держался вне политики, создав себе имидж «человека науки», стоящего в стороне от социальных бурь и потрясений. К примеру, 18 июля 1789 года, всего через четыре дня после взятия Бастилии, он спокойно докладывал Академии результаты своих исследований о колебании плоскости эклиптики[143]143
  Эклиптика (от греч. ékleipsis – затмение) – большой круг небесной сферы, по которому происходит видимое годичное движение Солнца, точнее – его центра. Так как это движение отражает действительное движение Земли вокруг Солнца, то эклиптику можно рассматривать как сечение небесной сферы плоскостью орбиты Земли. Наклон эклиптики к экватору колеблется относительно среднего значения с периодом приблизительно 40 000 лет. Кроме того, наклон эклиптики к экватору подвержен короткопериодическим колебаниям с периодом 18,6 года, а также более мелким. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Впрочем, даже в самые трагические годы революционного террора он продолжал исполнять свои обязанности экзаменатора[144]144
  Правда, осенью 1793 года он был отстранен от этой должности, но вскоре его назначили экзаменатором в École Polytechnique (см.: Hahn R. Le role de Laplace a l’Ecole Polytechnique // La formation polytechnicienne, 1794–1994/ Eds. B. Belhoste et all. Paris, 1994. P. 50–51).


[Закрыть]. После того как часть территории северной Франции была оставлена республиканскими войсками, артиллерийскую школу перевели в Шалон-сюр-Марн (Châlons-sur-Marne), неподалеку от Мелена, и Лаплас в 1792 и 1793 годах ездил туда принимать экзамены. Кроме того, Лаплас участвовал в работе Метрической комиссии[145]145
  Подробнее об этом см.: Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас. С. 111–112.


[Закрыть]. К 1792 году революция углубилась настолько, что оставаться в Париже стало небезопасно – тем более, что Марат в своих памфлетах «Les Charlatans Modernes» нападал и на Лапласа, хотя не так резко, как на Лавуазье. Поэтому Лаплас, отнюдь не лишенный политического чутья и холодного расчета, умевший, когда надо, искусно льстить тем, кто был при деньгах и власти, а когда надо – уходить в тень, счел за лучшее отправиться с женой и сыном Эмилем в конце 1791-го или в самом начале 1792 года в деревню, в тихий и уютный округ Мелен. Там он приступил к работе над «Изложением системы мира» («Exposition du Système du Monde») и многотомной «Небесной механикой» («Тraité de Mécanique Céleste»), В столицу он вернулся только спустя два года, когда «людоеды» (как звали Робеспьера и его сторонников) были гильотинированы. Однако окончательно он покинул свою tour d’ivoire[146]146
  Башня из слоновой кости (фр.). – Примеч. ред.


[Закрыть] только в 1799 году, после переворота 18 брюмера.

Еще в 1785 году Лапласу успешно сдал экзамен по математике шестнадцатилетний выпускник Парижской военной школы Наполеон Буонапарте, переведенный в École Militaire из Бриеннского военного училища. Минуло два десятилетия, и Лаплас, вскоре после того, как некто Кюре предложил Трибунату провозгласить Бонапарта императором французов (23 апреля 1804 года) и Сенат принял соответствующее постановление (18 мая 1804 года), писал Наполеону: «Я хочу к приветствиям народа присоединить и свое приветствие императору Франции, герою, которому двадцать лет тому назад я имел счастливую привилегию открыть карьеру, осуществленную им с такой славой и с таким счастьем для Франции»[147]147
  Цит. по: Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас. С. 165.


[Закрыть]. Лаплас посвятил Наполеону несколько своих работ, чего в то время не делал никто другой среди французских ученых – даже Бертолле, к которому император относился с искренней симпатией.

Еще будучи первым консулом, Бонапарт получил от Лапласа первые два тома «Mécanique Céleste» с посвящением. По возвращении из Египта Наполеон написал (19 октября 1799 года) короткую благодарственную записку ученому и вскоре (12 ноября 1799 года) назначил Лапласа министром внутренних дел, но спустя шесть недель отправил ученого в Сенат, о чем уведомил его следующим письмом: «Услуги, которые Вы призваны оказать Республике, гражданин, выполнением возлагаемых на Вас функций высокой важности, уменьшают мое сожаление о Вашем уходе из министерства, где Вы своею деятельностью завоевали общие симпатии. Честь имею предупредить Вас, что Вашим преемником я назначил гражданина Люсьена Бонапарта. Предлагаю Вам безотлагательно передать ему портфель»[148]148
  Там же. С. 174.


[Закрыть]. Вспоминая впоследствии об этом эпизоде на острове Св. Елены, Наполеон скажет: «Первоклассный геометр вскоре заявил себя администратором более чем посредственным; первые его шаги на этом поприще убедили нас в том, что мы в нем обманулись. Замечательно, что ни один из вопросов практической жизни не представлялся Лапласу в его истинном свете. Он везде искал какие-то тонкости, мелочи, идеи его отличались сложностью и неясностью, он внес в администрацию дух бесконечно малых»[149]149
  Там же. С. 175.


[Закрыть].

Между тем, не выказав больших административных способностей, Лаплас во всем старался придерживаться курса и мнений высшей власти. К примеру, став министром, он 21 ноября 1799 года издал циркуляр, в котором объявил, в частности, что республиканский календарь, принятый шесть лет назад и к тому времени ставший объектом справедливой критики со стороны и населения, и ученых, служит символом избавления от пережитков роялистского прошлого. Но когда Наполеон, став императором, решил-таки в 1805 году вернуться к григорианскому календарю, Лаплас тут же поддержал инициативу своего патрона и выступил на заседании Института с соответствующим заявлением, в чисто научном плане весьма туманным.

Или другой, куда более выразительный пример поддержки Лапласом Бонапарта. Последний в 1802 году, когда полномочия консулов заканчивались, решил принять предложение Ж. Камбасереса (одного из консулов) об установлении пожизненного консульства. При этом Наполеон потребовал проведения плебисцита, что и было сделано. Однако требовалось еще решение Сената, который должен был следить за исполнением Конституции. И тут Бонапарт мог полностью положиться на Лапласа, который не пожалел времени и сил, чтобы уговорить сомневающихся сенаторов предоставить Наполеону пожизненное консульство с правом назначать себе преемника. 2 августа 1802 года Лаплас от имени Сената объявил результаты открытого всенародного голосования: «за» высказалось абсолютное большинство населения – 99,7 %.

В августе следующего года Наполеон в благодарность назначает Лапласа сначала вице-президентом, а затем, спустя месяц, канцлером Сената. В ответ на это следующий, третий том «Mécanique Céleste», выходивший отдельными выпусками с 1802 по 1808 год, Лаплас также посвящает Наполеону.

Гражданин первый консул, – гласило посвящение, – Вы позволили мне посвятить Вам эту работу. Я очень польщен, и мне сладостно посвятить ее герою, умиротворителю Европы, которому Франция обязана своим процветанием, своим величием и самой блестящей эпохой своей славы; просвещенному покровителю наук, который… видит в их изучении источник самых благородных наслаждений и в их прогрессе – усовершенствование всех полезных искусств и всех общественных установлений. Пусть эта работа, посвященная самой прекрасной из естественных наук, будет долговечным памятником той признательности, которую вызывают ваше отношение и благодеяния в тех, кто этими науками занимается[150]150
  Цит. по: Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас. С. 178.


[Закрыть].

Правда, издавая в 1805 году четвертый том книги, Лаплас обошелся без посвящения, а просто послал экземпляр в императорскую библиотеку.

В 1812 году Лаплас, канцлер Сената, посылает императору, который воевал тогда в России, свою новую работу, «Аналитическую теорию вероятностей» («Théorie analytique des Probabilités»), и роняет в посвящении «Наполеону Великому» многозначительную фразу: «…это замечательное исчисление распространяется на наиболее важные вопросы жизни, кои в действительности оказываются, как правило, лишь проблемами вероятности». Любопытно, что Наполеон, находившийся тогда под Смоленском, нашел время просмотреть книгу и в ответном личном письме искренне поблагодарить автора, оценив его работу как важный вклад в математику, без развития которой немыслимо процветание государства.

Будучи сенатором[151]151
  Лаплас вошел в состав Сената в ноябре 1800 года и тут же был на год избран президентом этого органа.


[Закрыть], Лаплас имел достаточно времени для занятий наукой, и Наполеон знал об этом. «Сенат, – писал он П. Редереру, – хорош для людей, завершивших свою карьеру, или же для тех, кто хочет писать книги. Лапласу будет там хорошо, он сможет заниматься [научной] работой»[152]152
  Sainte-Beuve Ch. A. Causeries du Lundi. 3me éd: En 14 vols. Vol. 8. Paris: Gamier Frères, Libraries-Editeurs, [n.d.]. P. 366.


[Закрыть]. И Лаплас, не обремененный государственными заботами, действительно много времени уделял исследованиям.

Еще в период консульства он не только стал сенатором (и его общий годовой доход оказался весьма внушительным – 100 000 франков), но и приобрел значительную власть в научном мире: прежде всего в Институте Франции, а также в École Polytechnique, в Обсерватории и в Бюро долгот (Bureau des Longitudes), которое было правительственным учреждением. В бытность министром внутренних дел Лаплас обеспечил Бюро и École Polytechnique, где он был членом Совета, приличным финансированием, а позднее, в 1806–1808 годах, устроил в Бюро своих протеже – Ж. Б. Био, Д. Ф. Араго и С.-Д. Пуассона.

Одним из важнейших каналов влияния Лапласа на французскую науку было так называемое Аркейское общество. Его история вкратце такова. В 1799 году К. Л. Бертолле приобрел в трех милях к югу от Парижа в местечке Аркей (Arcueil) большой дом (с земельным наделом), в котором устроил физическую и химическую лаборатории. Бертолле пригласил к себе в Аркей нескольких способных людей, уже имевших естественно-научное образование и некоторый опыт научной работы. Гости жили в доме их патрона и занимались там научными изысканиями. Позднее, в 1806 году, друг Бертолле, Лаплас, купил соседний дом и окружающую его землю. В итоге эти известные ученые, которые были личными друзьями Наполеона и потому занимали хорошо оплачиваемые должности[153]153
  Бертолле, как и Лаплас, был сенатором.


[Закрыть], оказали заметное влияние на развитие французской науки, прежде всего физики и химии. Собственно, благодаря своему высокому положению и щедрому государственному содержанию Бертолле и Лаплас и смогли создать и содержать на свои деньги научное общество, располагавшее первоклассным научным оборудованием, библиотекой и издававшее свои труды – «Mémoires de physique et de chimie de la Socété d’Arcueil». Сам Наполеон официально не был патроном аркейцев, но прямо или косвенно оказывал им финансовую поддержку, ценя дарования и политическую лояльность обоих основателей Общества[154]154
  Впрочем, политическая лояльность, характерная для Бертолле и Лапласа, не распространялась на всех аркейцев. К примеру, Араго, Био и Пуассон резко критиковали Бонапарта, когда тот провозгласил себя императором, а Био вдобавок посещал салон мадам де Сталь – как известно, находившейся в оппозиции к Наполеону. Несколько раз Лаплас ходатайствовал перед Наполеоном о награждении Био орденом Почетного легиона, но безуспешно.


[Закрыть].

Аркейское общество было небольшим, но Бертолле и Лаплас сумели привлечь в него молодых людей, ставших впоследствии ядром французской научной элиты: Ж. Б. Био, Л. Тенара, Ж. Гей-Люссака, О. П. Декандоля, Э. Л. Малюса, Д. Ф. Араго, Ж. А. К. Шапталя, П. Дюлонга, С.-Д. Пуассона. Самому старшему (Шапталю) в 1807 году, когда Аркейское общество начало функционировать, шел 51-й год, самому младшему (Ж. Берарду) – было 18 лет; средний возраст аркейцев в тот год составлял 30 лет. Их научные интересы простирались от математики до ботаники, но большинство из них интересовались проблемами физики и химии. Членство в Обществе открывало способным молодым людям дорогу к престижным и хорошо оплачиваемым должностям в научных, образовательных и правительственных учреждениях. К примеру, если бы не протекция Лапласа, Био никогда не стал бы профессором математики в Collège de France, он так и остался бы провинциальным любителем науки.

Лаплас использовал ресурс Общества двояко. Во-первых, он активно способствовал принятию ряда аркейцев (Дюлонга, Малюса, Араго, Пуассона) в члены I класса Института Франции[155]155
  В 1816 году I класс Института был реорганизован в Королевскую академию наук Института Франции.


[Закрыть], а также продвигал их на профессорские должности в École Polytechnique и/или в другие высшие учебные заведения. Во-вторых, Лаплас привлекал своих учеников из Общества для реализации амбициозной научной программы (о которой см. далее). Так, например, в декабре 1807 года он добился, чтобы I класс Института объявил конкурс на математическое описание явления двойного лучепреломления, поскольку изучение этого явления было необходимо Лапласу для его работы. Задача была предложена Лапласом под конкретное исследование одного из его любимых учеников по Аркею – Этьена Малюса, – который и получил в январе 1810 года заслуженную награду в 3000 франков. Причем Малюс не просто дал решение задачи, но выбрал тот подход, который был наиболее близок лапласианскому пониманию природы света. Аналогичные истории затем имели место в 1809 и в 1811 годах[156]156
  Подробнее см.: Fox R. The Rise and Fall of Laplacian Physics // Historical Studies in the Physical Sciences, 1974. Vol. 4. P. 83–136, 102–107.


[Закрыть].

Более того, ни одна мало-мальски значимая работа в области математики, механики, астрономии и физики не могла быть опубликована в Париже без одобрения Лапласа. Французский ученый Л. Пуансо одну из своих работ начал следующей фразой: «Лагранж и Лаплас впервые показали, что…» Однако Лаплас к теме статьи Пуансо не имел отношения, и Лагранж, естественно, спросил молодого человека, зачем он упомянул имя Лапласа, а тот ответил: «Сначала я цитировал только ваше имя. Я показал первую редакцию своей работы одному своему другу. „Ты хочешь представить Академии, – сказал он мне, – мемуар по механике, не упоминая имени Лапласа? Ты не будешь оценен!“»[157]157
  Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас. С. 115.


[Закрыть]

В научном сообществе наполеоновской Франции Лаплас имел исключительную власть, во многом аналогичную той, которую в иных сферах имел Наполеон, поскольку император выстраивал научную иерархию по аналогии с государственной. Наполеон подчеркивал, что он любит тех своих подданных, которые «являются выдающимися в отношении их таланта, службы и характера»[158]158
  Цит. по: Crosland М. P. The Society of Arcueil: a View of French Science at the Time of Napoleon I. London: Heinemann, 1967 (Series «Heinemann books on the history of science»). P. 2.


[Закрыть] – Лаплас вполне отвечал этому критерию. Впрочем, императорский патронат в сфере науки далеко не всегда касался ученых, добившихся важных результатов в прикладных исследованиях, часто (как в случае Лапласа) это был «патронат государственного престижа»[159]159
  О различных типах патроната, оказываемого ученым, см. также: Дмитриев И. С. Творчество и чудотворство: природознание в придворной культуре Западной Европы в эпоху интеллектуальной революции XVI–XVII веков // Новое литературное обозрение. 2007. № 87. С. 113–147.


[Закрыть]. Наполеон, разумеется, учитывал, что Лаплас имел непререкаемый международный авторитет и мог выступать от лица всей французской науки.

Авторитет и высокий статус Лапласа оказались в начале XIX столетия в известном соответствии с его научными замыслами. В ходе написания и публикации томов «Traité de Mécanique Céleste»[160]160
  Пять томов «Traité de Mécanique Célestc» с приложениями выходили отдельными выпусками (книгами) с 1798 по 1827 год (Т. I – 1798; Т. II -1 798; Т. III – 1802–1808; Т. IV– 1805; Т. V – 1823–1827): Laplace P. S. Traité de Mécanique Céleste: En 5tt. Paris: Chez J. В. M. Duprat (tt. 1–3), Chez Courcier (t. 4), Bachelier (t. 5), 1798–1825. [Т. 1 (an VII [1798]), livre 1: Des lois générales de l’équilibre et du mouvement; livre 2: De la loi de la pesanteur universelle, et du mouvement des centres de gravité des corps célestes; T. II (an VII [1798]), livre 3: De la figure des corps célestes; livre 4: Des oscillations de la mer et de l’atmosphère; livre 5: Des mouvemens des corps célestes, autour de leurs propres centres de gravité; Т. III (an XI – 1802), livre 6: Théorie des mouvemens planeéaires; livre 7: Théorie de la lune. Supplément au IIIe volume présenté au Bureau des longitudes, le 17 août 1808; Т. IV (an XIII– 1805), livre 8: Théorie des satellites de Jupiter, de Saturne et d’Uranus; livre 9: Théorie des comètes; livre 10: Sur différens points relatifs au système du monde; Supplément au 10e livre: Sur l’action capillaire. Supplément à la théorie de l’action capillaire; Т. V (1825): Notice historique des travaux des géomètres sur la mécanique céleste, et nouvelles recherches sur le système du monde, livre 11: De la figure et de la rotation de la terre; [Mars 1823] livre 12: De l’attraction et de la répulsion des sphères, et des lois de l’équilibre et du mouvement des fluides élastiques, Avril 1823; livre 13: Des oscillations des fluides qui recouvrent les planètes, Février 1824; livre 14: Des mouvemens des corps célestes autour de leur centre de gravité, Juillet 1824; livre 15: Du mouvement des planètes et des comètes, Décembre 1824; livre 16: Du mouvement des satellites, Août 1825. Supplément au 5e volume. 1827].


[Закрыть] и «Exposition du Système du Monde»[161]161
  Первое издание – 1796, 2-е – 1799; 3-е – 1808; 4-е – 1813; 5-е – 1824; 6-е (посм.) – 1835: Laplace P. S. Exposition du Systeèe du Monde. 1-re édition: En 2 tt. Paris: Imprimerie du Cercle-Social, l’an IV de la République française [1796]. (Tome I, livre 1: Des mouvemens apparens des corps célestes; livre 2: Des mouvemens reéls des corps célestes; livre 3: Des lois du mouvement; Tome II, livre 4: De la théorie de la pesanteur universelle; livre 5: Précis de l’histoire de l’astronomie); Idem. Exposition de Système du Monde. 2nd édition: En 2 tt. in 1. Paris: De l’Imprimerie de Crapelet for J. В. M. Duprat, an VII [1799]; Idem. Exposition du Système du Monde. 3me édition, revue et augmentée par l’auteur: En 2 tt. in 1. Paris: Chez Courcier, 1808; Idem. Exposition du Système du Monde. 4ème édition, revue et augmentée par l’Auteur. Paris: Mme Ve Courcier, 1813; Idem. Exposition du Système du Monde. 5ème édition, revue et augmentée par l’Auteur: En 2 tt. Paris: Bachelier, 1824; Idem. Exposition du Système du Monde. 6me édition: En 2 tt. in 1. Paris: Bachelier, 1835; De la Place P. S. Exposition du Système du Monde, 6ème édition, garantie conforme àcelle de Paris. Bruxelles: Chez P.-M. de Vroom, H. Tarlier. (Augmentée d’une Notice sure la vie et les ouvrages de l’Auteur et des Discours prononcés sur sa tombe, le 7 Mars 1827, par M. Poisson, M. Boit, et M. Le comte Daru).


[Закрыть] ученый сформулировал обширную научную программу, которую он начал реализовывать с помощью своих учеников. Что же представляла собой эта программа?

Уже в первом издании «Exposition du Système du Monde» (1796) Лаплас утверждал, что не только оптическая рефракция и явление капиллярности, но также сцепление твердых тел, их кристаллическая форма и химическое сродство обусловлены действием сил притяжения между частицами-ультиматами (molécules), из которых состоит материя. Он заявил также, что с нетерпением ждет того дня, когда будет открыт закон, которому подчиняются все указанные (то есть все известные в то время) силы Природы, и когда наконец удастся «довести земную физику до совершенного состояния физики небесной (élever la physique terrestres à l’état de perfection auquel est arrivé la physique céleste, grace à la découverte de la gravitation universelle)»[162]162
  Laplace P. S. Exposition du Système du Monde. 1re édition. T. 2. P. 196–198.


[Закрыть]. По мнению Лапласа, есть веские основания полагать, что межчастичные силы являются по своей природе силами гравитации, хотя вследствие малости расстояний между молекулами тел, а также в силу различий в геометрических формах молекул межмолекулярные силы убывают не обратно пропорционально квадрату расстояния между частицами, но в иной зависимости, которую и предстоит установить. Источником предложенной Лапласом гипотезы, которой, кстати, в XVIII столетии придерживался не он один, был, разумеется, знаменитый 31-й вопрос (Query 31) «Оптики» И. Ньютона[163]163
  Newton I. Opticks: or, A treatise of the reflections, refractions, inflections and colours of light. The fourth edition, corrected. London: Printed for William Innys, 1730 («Printed from the third edition as it was corrected by the author’s own hand, and left before his death with the bookseller» [Advertisement to 4th edition, «Books printed for William Innys» (2 p. unnumbered at end)]). P. 350–382. Из французских ньютонианцев наибольшее влияние на Лапласа оказали Алексис Клод Клеро и Жорж Луи Леклерк де Бюффон; подробнее см.: Thackray A. W. Atoms and Powers. An Essay on Newtonian Matter-Theory and the Development of Chemistry. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1970.


[Закрыть]. Однако там же, в первом здании «Exposition…», Лаплас вынужден был признать и существенные трудности, стоящие на пути реализации его программы[164]164
  «L’impossibilité de connaitre les figures des molècules rend ces recherches (т. е. поиски указанного выше закона. – И. Д.) inutiles» (Laplace P. S. Exposition du Système du Monde. 1re édition. T. 2. P. 197).


[Закрыть].

Возможно, что высказанные Лапласом идеи о природе меж-частичных сил притяжения так бы и остались наброском исследовательской программы, занявшим скромное место в конце соответствующей главы трактата, посвященного популярному изложению астрономических достижений, если бы ко времени выхода третьего издания «Exposition de Système du Monde» (1808) ситуация не изменилась. К этому времени были опубликованы два сочинения К. Л. Бертолле – «Исследования о законах химического сродства» (1801) и «Опыт химической статики» (1803)[165]165
  Berthollet C.-L. Essai de statique chimique: En 2 tt. Paris: De l’Imprimerie de Demonville et Soeurs. A Paris, rue de Thionville, no. 116; Chez Firmin Didot, Libraire pour les mathématiques, l’architecture, la marine, et les éditions stéréotypes, An XI [1803]; Idem. Recherches sur les lois de l’affinité. Paris: Baudouin, imprimeurde l’lnstitut national des sciences & des arts, an IX [1801].


[Закрыть]. Бертолле исходил из того, что «силы, вызывающие химические явления, полностью определяются взаимным притяжением молекул тел. Название „сродство (affinité)“ было дано этому притяжению с тем, чтобы отличить его от притяжения астрономического. По всей вероятности, оба этих притяжения имеют одни и те же свойства»[166]166
  Berthollet C.-L. Essai de statique chimique. Т. 1. P. 1.


[Закрыть].

Кроме того, Ш. Кулон в 1785–1791 годах показал, что электрическая сила, действующая между двумя покоящимися зарядами, обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними.

Теория химического сродства Бертолле и открытие Кулона укрепили уверенность Лапласа в том, что он на правильном пути, и в третье издание «Exposition de Système du Monde» он вводит новую пространную (около 25 страниц in quarto) главу, посвященную «молекулярному притяжению», и далее высказывает намерение создать в будущем «математическую теорию всех действующих в природе сил притяжения»[167]167
  Laplace P. S. Exposition du Systeèe du Monde. 3me édition. P. 296.


[Закрыть].

Я далек от утверждения, что программа Лапласа была навеяна политическими событиями во Франции на рубеже XVIII–XIX столетий. Но вместе с тем некий резонанс, некую конгруэнтность между имперским проектом Наполеона и «экспансионистской» идеологией проекта Лапласа – подчинить единому закону все астрономические, физические и химические явления – заметить можно, хотя последний, разумеется, не делал на этот счет прямых заявлений. То, что политические реалии оказали на французского ученого определенное влияние, нашло выражение в используемой им терминологии. Выбор (как и создание) научных терминов, а также стиль и фразеология научных работ далеко не всегда определяются исключительно внутринаучными факторами, обстоятельствами и личностными характеристиками ученого: нередко терминологический выбор детерминируется социально-политическим фоном и контекстом[168]168
  Riskin J. Rival Idioms for a Revolutionized Science and a Republican Citizenry // Isis. 1998. Vol. 89. № 2. P. 203–232.


[Закрыть]. Кроме того, следует иметь в виду, что Лаплас, будучи человеком осторожным и сдержанным, старался избегать многословных политических заявлений, ограничиваясь строго дозированной и точно направленной лестью в адрес властей. Именно поэтому его терминологический выбор (своего рода «проговорки») заслуживают особого внимания.

Действительно, амбиции Лапласа проявились уже в самом названии его трактата, в котором фигурирует выражение système du monde, неожиданность появления которого особенно ясно видна на фоне тенденции – хотя и не всеохватной, но характерной для французской науки века Просвещения – избегать «духа систем (esprit de système)», к чему, в частности, призывал Бюффон.

Но наиболее поразительный пример – это термин, который Лаплас использовал для выражения самой сути своей исследовательской программы: в третьем издании «Exposition du Système du Monde» (1808 год: Наполеон уже четыре года как император Франции, одержавший к этому времени победу при Аустерлице, завоевавший Пруссию, подписавший Тильзитский мир с Россией) Лаплас завершает изложение своего грандиозного замысла фразой, которая в предыдущих изданиях 1796 и 1799 годов отсутствовала: «…материя подчиняется империи сил притяжения различной природы (ainsi la matière est soumise à l’empire des forces attractives de nature différente)»[169]169
  «Таким образом, материя подчиняется империи сил притяжения различной природы» (Laplace P. S. Exposition du Système du Monde. 3me édition, revue etaugmentee par l’auteur: En 2 tt. in 1. Paris: Chez Courcier, 1808. P. 296). В русском переводе В. М. Васильева (под ред. акад. А. А. Михайлова) тонкости лапласовского словоупотребления не отражены и цитированная фраза переведена иначе: «…материя подчинена власти различных притягивающих сил» (Лаплас П. С. Изложение системы мира. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1982. С. 226). В издании «Exposition du Systeme du Monde» 1808 года термин l’empire используется также в главе, посвященной истории астрономии, но там речь идет не о «научном империализме», а о древних государствах, например о «персидской империи» и т. п.


[Закрыть], – и далее высказывает намерение создать в будущем «математическую теорию всех действующих в природе сил притяжения»[170]170
  Ibid. О работах Лапласа и его последователей в этом направлении см.: Fox R. The Rise ans Fall of Laplacian Physics // Historical Studies in the Physical Sciences. 1974. Vol. 4. P. 89–187.


[Закрыть]. Более того, термин «империя» появляется в «Exposition du Système du Monde» еще один раз: Лаплас пишет, что «Декарт разрушил империю Аристотеля»[171]171
  Laplace P. S. Exposition du Système du Monde. 1re édition. T. 2. P. 276.


[Закрыть]. Это говорит о том, что понятие интеллектуальной империи было для Лапласа очень важным.

Феномен Лапласа – это прежде всего соединение таланта, авторитаризма и широты научных интересов (если угодно, энциклопедизма). И природный мир он надеялся выстроить по той же имперской, экспансионистской схеме, по какой он выстраивал – используя созданную им патронатную структуру – подконтрольный ему мир французской науки. Именно это и было нужно Наполеону. Лаплас оказался важным связующим звеном между миром политики и миром науки. Более того, вопреки эгалитаристскому этосу I класса Института[172]172
  Этот этос был унаследован от традиции королевской Академии наук, члены которой считали себя избранными, но вместе с тем разделяли идеалы коллективной научной работы и интеллектуального равенства. Академикам было несвойственно выделять свои заслуги и с пренебрежением относиться к научному вкладу коллег. К примеру, Лавуазье – бесспорный лидер в области химии в последней трети XVIII столетия – предпочитал говорить в своих печатных работах во множественном числе первого лица: это «мы» означало, что он экспериментировал и продумывал результаты экспериментов не один, но в сообществе коллег (Фуркруа, М. Менье, Лапласа и др.). Только в 1792 году, когда резко усилились антиакадемические и антинаучные выступления в Конвенте и в левой прессе, Лавуазье, тремя годами ранее писавший, что «привычка жить вместе, сообщать друг другу мысли, наблюдения, взгляды» установила между ним и его единомышленниками «своего рода общность идей» и «часто трудно установить, что принадлежит каждому в отдельности» (Lavoisier A. Traité Elementaire de Chimie. Paris, 1789. P. XXVIII), теперь, в статье «Исторические детали», вынужден был прямо заявить, что антифлогистонная теория «не есть теория французских химиков, как, по слухам, утверждает кое-кто». Он утверждал: «…это моя теория, это моя собственность, на которой я настаиваю перед моими современниками и перед потомством» (Lavoisier A. L. Oeuvres: En 6 tt. / Publiées par les soins de Son Excellence le Ministre de l’Instruction publique et descultes. [Éd. par J.-B. Dumas, E. Grimaux et F.-A. Fouqué.] Paris: Imprimerie Impériale, 1862–1893. T. 2: Mémoires de chemie et de physique (1862). P. 104). Члены I класса Института, многие из которых ранее были членами Академии наук, также полагали, что, невзирая на различия в талантах, между ними существует статусное равенство и никто не в праве ставить себя выше других.


[Закрыть], Лаплас, считавший себя (и в целом обоснованно) «французским Ньютоном», создавал параллельную наполеоновской свою научную империю.

Однако надеждам Лапласа на реализацию намеченной им программы описания различных явлений природы (от движения небесных тел до химических реакций) в терминах некоего универсального закона притяжения макро– и микротел, пусть даже несколько меняющего свою конкретную форму при переходе с макро– на микроуровень, не суждено было сбыться, хотя к работе по этой программе были так или иначе (как правило, через Аркейское общество) привлечены лучшие ученые Франции того времени (Гаюи, Гей-Люссак, позднее – Малюс, Био, Араго и др.). Наибольшие научные трудности были связаны с пониманием сил химического «сродства».

Признавая невозможность реализации своей программы, Лаплас в четвертом издании «Exposition du Système du Monde» (1813)[173]173
  Laplace P. S. Exposition du Système du Monde. 4ème édition, revue et augmentee parl ’Auteur. Paris: Mme Ve Courcier, 1813.


[Закрыть] уже с большой осторожностью высказывается о существовании универсального закона притяжения, и, в частности, он убирает выражение «l’empire des forces attractives». Из пятого издания книги он вообще исключает главу «De l’attraction moléculaire».

Рухнула империя Наполеона, чуть ранее потерпела фиаско программа Лапласа, и хотя при новой власти ученый все еще оставался в фаворе, его положение, да и сам он во многом изменились. Здесь уместно сравнить две характеристики Лапласа, данные в разное время одним и тем же человеком – английским ученым Хэмфри Дэви:

Начало 1800-х годов: «Лаплас… был человеком, державшимся весьма официально и величественным в манерах. Его вид был скорее покровительственным, нежели любезным. Он говорил как человек, не только сознающий свою власть, но также желающий, чтобы и другие признавали ее».

1820-е годы: «Его манеры заметно изменились. Он помягчел, стал походить на джентльмена. <…> Он уже не был интеллектуальным лидером новой аристократии»[174]174
  Davy J. Memoirs of the life of Sir Humphry Davy: In 2 vols. London: E. Smith, 1839. Vol. I. P. 167–168.


[Закрыть].

Упомянутое Дэви изменение манеры поведения Лапласа было обусловлено не только преклонным возрастом ученого, но и характерной для него гибкостью, умением трезво оценивать ситуацию и приспосабливаться к ней.

Разумеется, провал лапласианской программы имеет чисто научные причины[175]175
  См. подробнее: Fox R. The Rise and Fall of Laplacian Physics.


[Закрыть]. Однако трудно отделаться от впечатления, что употребление ученым выражения «l’empire des forces attractives» в 1806–1807 годах, когда он работал над текстом третьего издания «Exposition du Système du Monde», и последующее исключение этой метафоры из издания 1813 года отнюдь не случайно коррелируют с периодами соответственно расцвета и заката наполеоновской империи[176]176
  Любопытно, что в первом посмертном издании «Exposition du Système du Monde» 1835 года (т. e. во время Июльской монархии Луи-Филиппа) издатели полностью восстановили текст 3-го издания, со всей указанной выше фразеологией. Видимо, «имперский» взгляд на природу снова обрел привлекательность.


[Закрыть].

Лаплас пережил Наполеона на шесть лет. Людовик XVIII сделал ученого маркизом и пэром Франции. В ответ тот неизменно продолжал при каждом удобном случае демонстрировать свою политическую лояльность. Когда в 1826 году часть членов Института выразила протест по поводу введения королем Карлом X цензуры, верный себе Лаплас заявил: «Господа, изучающие неорганизованную материю, бесконечно малые величины, алгебру и арифметику! Кто дал вам право занимать теперь передовые позиции?.. Именно тот, кто льстит великим мира сего, пользуется их благосклонностью и щедротами»[177]177
  Гиндикин С. Пьер Симон Лаплас. С. 16.


[Закрыть].