Текст книги "Антропология революции"

Автор книги: Сергей Яров

Соавторы: Олег Лекманов,Станислав Савицкий,Александр Гриценко,Виктор Живов,Игорь Дмитриев,Балаж Тренчени,Николай Митрохин,Лоран Тевено,Ханс Ульрих Гумбрехт,Михаил Ямпольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– (13) дореволюционного среднего класса[655]655
  Включая дворян, священников, предпринимателей, крупных и средних землевладельцев, офицеров (получивших звание до Первой мировой войны), обеспеченную интеллигенцию (инженеры, врачи, университетские преподаватели и директора училищ), управляющих имениями, лесников.


[Закрыть]

– (14) выходцы из мещан, не имевших политических связей[656]656
  Мелкие городские торговцы, ремесленники, персонал гостиниц (1), бухгалтеры, учителя.


[Закрыть]

– (15) Нет данных – международные – 1[657]657
  Н. Ковальский.


[Закрыть]

Известно, что степень реальной вовлеченности населения России в события Октябрьской революции и боевые действия в ходе Гражданской войны была относительно невелика. Численность Красной армии к концу Гражданской войны, правда, достигла значительной величины, однако преимущественно за счет мобилизации. В структуре же нашего опроса половину участников составляют дети и племянники активных сторонников установления коммунистической диктатуры – в том числе большевиков с дореволюционным партийным стажем, командиров Красной армии, «красных партизан» и т. п. Нередко в семье такого человека на стороне «красных» воевало несколько близких родственников (самое типичное – братья и сестры отца).

Вторая крупная группа участников опроса – это представители дореволюционного среднего класса, в том числе самой социально привилегированной его части.

И, наконец, самая малочисленная группа – выходцы из неполитизированной крестьянской среды, принадлежавшие к самой «низкой» по происхождению группе работников отраслевых и функциональных отделов ЦК КПСС. Эта третья группа в рамках данной статьи нас не интересует, поскольку в ходе революции активной роли принадлежащие к ней информанты не играли. События революции (в отличие от коллективизации) фактически таких семей не коснулись. Михаил Восленский был прав – действительно значительное количество работников аппарата ЦК КПСС в 1960–1980-е годы были детьми и (реже) внуками крестьян, бежавших от коллективизации в города или даже раскулаченных и депортированных (из опрошенных нами – примерно 20 %). Однако представители именно этих семей практически не имеют информации об участии их родителей (или позиции родственников) в Гражданской войне. В лучшем случае их знание ограничивается констатацией факта, что отец воевал на стороне «красных» в качестве рядового и потом вернулся к крестьянскому труду. Еще чаще они просто не имеют никакой достоверной информации об этом времени, поскольку родители боялись им об этом рассказывать, а никакие документы не сохранились[658]658
  См., например, довольно подробные изыскания о своих крестьянских предках в книге сотрудника орготдела Михаила Кодина (Кодин М. Поверженная держава: Записки очевидца. М.: Издательский дом «Вече», 2007), о том же рассказывали в интервью В. Афонин, Б. Рунов, А. Солодовников, А. Черняев и некоторые другие.


[Закрыть].

РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Коллективный портрет самого массового типа семьи родителей будущего сотрудника аппарата ЦК КПСС выглядит так: образованный, но бедный крестьянин из провинции, принявший активное участие в революции и Гражданской войне, возможно в составе полувоенных формирований («красные казаки», «красные партизаны»), после ее окончания занял мелкий или средний административный пост, связанный с финансами (глава районной конторы кооперативной торговли) или сферой управления (председатель колхоза). Как правило, за 1920–1940-е годы он успевает сменить несколько таких постов, нередко получая назначения с помощью старых полковых друзей. Его женой становится крестьянка из его же села или (если революционер делает карьеру в городе и не успел жениться на «малой родине») учительница или бухгалтер, родившаяся в небогатой семье дореволюционного среднего класса (сельского священника, лесничего).

Лектор, консультант, заместитель заведующего отделом пропаганды (1966–1975) Ричард Косолапов – о своей семье (здесь и далее приводятся отредактированные расшифровки интервью или мемуаров):

У моего прадеда Ионы Осиповича было два сына: мой дед, старший – Федос или Федосей, и второй – Митрофан. Они оба ушли в красные. Дед с грехом пополам потом выбрался из плена, а Митрофан умер от тифа в лазарете[659]659
  Правда, брат их деда ушел к «белым».


[Закрыть]. Ему было всего, наверное, лет 26. А мой отец с шести лет пошел в школу. И считался потом выдающимся грамотеем. С приходом белых, по-моему, это был 1919 год, была трудная пора, отец, 15-летний мальчонка, как секретарь сельского совета, куда-то сбежал. И верст 60 блукал там вокруг, пока не набрел на отряд Сиверса[660]660
  Сивере Рудольф Фердинандович (1892–1918) – командир РККА, член РСДРП(б) с 1917 года. В январе-феврале 1918 года командир отряда, действовавшего на таганрогском направлении против Каледина. В конце февраля – марте командовал войсками в районе станции Тихорецкая, в марте-апреле – 5-й армией (с апреля – 2-я Особая армия). С лета 1918 года командир Особой бригады (с сентября – 1-я Украинская особая бригада). 2 декабря умер в Москве после ранения. Следовательно, упоминаемые в рассказе Косолапова события правильнее было бы датировать 1918 годом.


[Закрыть]. А прадеда моего выпороли – сынов его красных тут не было. Отец, как я понимаю, вступил в комсомол тут же. И тут же его, 15-летнего – кандидатом в члены партии. И ветер его понес по линии советского служения. Он так и не получил систематического высшего образования. Среднего-то как следует не имел, но был очень грамотным. И он, и мать были темпераментные и способные. Он был представитель советской власти в компании «Дон и мельник». То есть выбивал из богатеев высокие налоги. Обложение-то было до невозможности вообще продолжать эту деятельность. Потом был то ли в уголовном розыске, то ли народным судьей. Крепко он осел в потребкооперации. Перед войной был председатель республиканского потребсоюза в Элисте[661]661
  Длинный рассказ о матери Косолапова и ее родственниках тут приводить не имеет смысла, но она была учительницей и дочерью учителя (сына казачьего полковника), сосланного до революции в Сибирь за политические убеждения и в Гражданскую войну вставшего на сторону «белых».


[Закрыть].

Консультант, заведующий группой консультантов отдела по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран (1962–1967) Георгий Арбатов – о своем отце:

Он родился в бедняцкой семье, в одной из захолустных сельских волостей тогдашней Екатеринославской губернии… Это была довольно редкая для тех времен семья колонистов-евреев, крестьян… настолько бедных, что они с радостью пристроили отца в благотворительное ремесленное училище «Труд» в Одессе[662]662
  «Это общество было основано в 1882 году с целью поощрения ремесленного труда среди еврейского населения и организации соответствующей системы образования. У истоков его стоял знаменитый одесский городской раввин доктор Швабахер. Общество сразу нашло поддержку у крупных одесских промышленников и торговцев, и на пожертвованные капиталы было построено просторное здание школы. Готовили специалистов по литейному делу, модельщиков-изготовителей форм для отливок, так как литейное дело в конце XIX века являлось одной из наиболее наукоемких специальностей. Для девушек было основано отделение, где они обучались ремеслам – портновскому, белошвейному и вышиванию гладью. В 1910 году в школе ОРТ обучалось 212 учащихся. Ученики школы работали в мастерских, которые… завоевывают признание жителей Одессы, и ученики получают все больше и больше заказов. Выполняя эти заказы, они зарабатывают деньги на нужды школы. Школа в состоянии себе позволить лекции лучших университетских преподавателей. Именно школе „Труд“ городская общественность заказывает отливку фонтанов для памятника Пушкину на Приморском бульваре. Популярные в Одессе железные лестницы также в большом количестве отливаются в этих мастерских» (информация с сайта Одесского общинного центра «Мигдаль» [http://www.migdal.ru/odessa/1534/]).


[Закрыть], где он начал самостоятельную жизнь семи лет от роду. <…> Жизнь была бедной и трудной. Окончив училище, он работал рабочим-металл истом (модельщиком) на одном из заводов в Одессе. В феврале 1918 года вступил в коммунистическую партию… потом пошел на Гражданскую войну. А когда она окончилась, жил обычной для коммунистов тех лет жизнью – его перебрасывали то на партийную, то на хозяйственную работу. Какое-то время трудился в селе, потом судьба его забросила в Херсон, где он женился и где потом родился я. Отец через пару лет был назначен директором консервного завода имени Ворошилова в Одессе, а в 1930 году… был отправлен на зарубежную работу по линии Наркомвнешторга – в торгпредство СССР в Германии. Там, в Берлине, а потом в Гамбурге работал до 1935 года, потом… вернулся в Москву на работу в аппарат Внешторга. Несмотря на отсутствие сколь-нибудь серьезного образования, отец от природы был одаренным человеком. <…> [Родители матери, неграмотные крестьяне, жившие на окраине Херсона,] всех детей выучили – дали гимназическое образование. Это позволило матери впоследствии учительствовать в начальной школе[663]663
  Арбатов Г. Детство, отрочество, война: Автобиография на фоне исторических событий. М.: Собрание, 2007. С. 12. Мы оставляем в данном случае в стороне вопрос о том, была ли «бедной и трудной» жизнь у рабочего-модельщика, представителя одной из наиболее высокооплачиваемых рабочих специальностей, можно ли считать прослушивание лекций университетских преподавателей в профессиональном училище отсутствием «серьезного образования» и каким способом (и на какие средства) неграмотные родители-крестьяне дали всем детям гимназическое образование.


[Закрыть].

Интересно, что при устном интервьюировании рассказ информанта о семейной истории, связанной с революцией, разворачивается совершенно определенным образом. Сначала интервьюер предлагает опрашиваемым в свободной форме рассказать о своей семье и получает в ответ длящуюся от пяти до двадцати минут речь – она представляет собой стандартный, отработанный за долгие годы жизни нарратив, открывающий потенциальному собеседнику «самое важное» из того, что ему надо знать о семейной истории. В этом нарративе рассказчики из «красных» семей охотно представляют себя в качестве наследников революционеров, с удовольствием упоминая один-два факта, достаточных для появления у собеседника «правильных» ассоциаций. Примерно по этому же принципу строится и авторский рассказ и в большей части изученных мемуаров бывших работников аппарата ЦК КПСС.

Заведующий сектором союзных республик (1965–1985) отдела пропаганды Николай Черных:

Родился я 25 марта 1919 года в сибирской деревне Савино, Кежемский район – это на границе Красноярского края и Иркутской области, в семье крестьянина, охотника и рыбака. Сельское хозяйство там было важным, но подсобным. Деревня была расположена на острове, так что я островитянин. Это дало мне возможность спастись от колчаковцев. Отец – Черных Стефан Александрович – у меня в партизанах был в это время, они разыскивали мать – Черных Матрену Степановну – и меня только родившегося. В начале апреля Ангара уже стояла на весеннем паводке, они туда не смогли пробраться на остров. Отец в Гражданскую был партизаном Щетинкинской дивизии. В Сибири такая была дивизия под командованием [Петра] Щетинкина[664]664
  Петр Ефимович Щетинкин (1885–1927) был столяром из г. Ачинска Енисейской губернии. После Первой мировой войны он вернулся в родной город полным георгиевским кавалером и членом партии эсеров. В 1918–1920 годах он был руководителем нескольких созданных им партизанских отрядов, воевавших сначала с чехословаками, а затем с Колчаком. В некоторые моменты он именовал эти подразделения даже «армией», однако, если судить по опубликованным источникам, никогда – «дивизией». Подробный биографический очерк о нем, написанный в советский период на основе его автобиографии, см.: http://nskfoto.h10.ru/index.php?link=8&man=7.


[Закрыть]. Колчака они гнали по Ангаре[665]665
  Красноярская наступательная операция войск 5-й Отдельной армии и партизанских отрядов, проводившаяся 3–6 января 1920 года с целью разгрома остатков войск Колчака. По окончании этой операции отряд Щетинкина также принимал участие в разгроме Азиатской дивизии «белых», созданной бароном Р. Ф. Унгерном.


[Закрыть]. Он член партии с 1932 года. Он был председатель колхоза, председатель сельсовета, председатель профкома лесной промышленности Кежемского района.

Как правило, подобными сведениями информация об участии отца (родителей) в революции и Гражданской войне и ограничивается. Из всех опрошенных только один, консультант отдела науки (1974–1976), доктор исторических наук и профессиональный историк партии Всеволод Иванов, смог относительно подробно изложить основные факты биографии своего отца. Да и то, чтобы получить относительно подобную информацию о нем, потребовался ряд уточняющих вопросов:

Он мне рассказывал, когда стоял их «минзаг» – минзаградитель в Хаапсалу, Гапсале, это как раз при входе в Финский залив база была[666]666
  Город-курорт на западном побережье современной Эстонии, в 100 км от Таллина.


[Закрыть]. И пришло от Центробалта[667]667
  Центробалт, Центральный комитет Балтийского флота (ЦКБФ), создан 28–30 апреля (11–13 мая) 1917 года как орган влияния большевиков и других левых радикалов на матросов и борьбы с офицерами и командованием флота. За полгода сменил несколько составов руководства. Принял активное участие в подготовке октябрьского переворота 1917 года. Распущен большевиками в январе 1918-го за несогласие с наметившимися тенденциями в их политике.


[Закрыть] распоряжение команду снаряжать в Питер, на вооруженное восстание. А отец был еще беспартийный. А на корабле был один только большевик, который пользовался огромным уважением. Команда собралась, и он спросил: «Кто пойдет?» Вся команда. И командир корабля попросил его: «Оставьте мне хоть матросов, чтобы корабль-то, все-таки война идет». Все пошли воевать за советскую власть в Питер. И мой отец тоже. Причем [сами] шли, никто их не тащил. По идейным соображениям. Знали, что там можно погибнуть. Вступил в партию, конечно, в 1918 году. Он же участвовал в операциях наземных, ходил в атаку.

Вместе с тем опрашиваемые и мемуаристы из семей «красных» охотно упоминают о политических дискуссиях 1930-х годов, которые вели родители с друзьями и которым они в свои детские годы были свидетелями. Точнее, линия рассказа обычно такова: революция, послевоенное устройство отца с помощью старых армейских друзей, круг друзей отца в годы репрессий и нередко (но далеко не всегда) репрессии против них. Это привычная нам идеологическая модель «шестидесятничества», где основными звеньями сюжета являются революция – репрессии – война – послевоенные потерянные годы.

Заместитель заведующего отделом пропаганды (1970–1978), заведующий отделом науки (1983–1986), секретарь ЦК КПСС и член Политбюро (1986–1991) Вадим Медведев довольно подробно говорит об этом:

Сколько-то времени проработал отец в Самаре, в органах потребительской кооперации. Конечно, в Питере [с дореволюционных времен, когда отец занимался отходничеством и был приказчиком в лавке] у него было много друзей, сослуживцев, между ними были хорошие связи и до конца жизни оставались. И не знаю уж, каким образом, но, видимо, кто-то из Центросоюза[668]668
  Центросоюз (Всероссийский центральный союз потребительских обществ), существующий под этим названием и поныне, был образован (точнее, преобразован из организации-предшественника) решением Временного правительства 19 сентября 1917 года. В 1919 году попал под контроль большевиков. В 1921–1928 годы вернул себе некоторую самостоятельность, в частности принцип выборности органов управления, однако продолжал выполнять функции правительственного агента на селе.


[Закрыть], его направили в Туву – советником тувинского Центросоюза. Тува это тогда была заграница. Конечно, [в Самаре] мы жили очень плохо, бедно, да еще такая большая семья. А в Туве для зарубежного специалиста оказался чуть ли не рай земной, тем более, в России – коллективизация, голодные годы. И мы вернулись уже в 1934 году и осели в городе Ярославле. Отец стал начальником отдела или управления какого-то по снабжению на заводе «СК 1», то есть Синтетического каучука № 1. Я уже те времена хорошо помню. Когда в 1937 году начались репрессии, обстановка была тяжелая. И отец тоже был затронут… ему вспомнили, что во время [антикоммунистического] восстания Озеровского, в Ярославской губернии[669]669
  Имеется в виду восстание в ноябре 1919 года в Даниловском уезде Ярославской губернии под руководством руководителей «зеленых» (так их именовали сотрудники ОПТУ) Озерова, Пашкова и Желябина. Численность группы Озерова на этот период составляла 80 человек. Упоминается в сводке ОГПУ, опубликованной в кн.: Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД. 1918–1939: Документы и материалы: В 4 т. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М.: РОССПЭН, 1998. С. 215.


[Закрыть] [где отец Медведева, большевик, был председателем сельсовета. – Н. М.], его от второго ареста освободил местный учитель Великорецкий, который выпустил его из здания школы, куда его заперли. Они были не то чтобы друзьями, но вели разные разговоры, дискуссии. И отец бежал в Данилов от этого восстания. Так вот вспомнили, почему это его освободили. Нашлись какие-то там люди, которые стали показывать… Потом еще было предъявлено требование к нему, что он, будучи директором Дома крестьянина в Данилове в 1923 году принял на работу человека по фамилии Сироткин[670]670
  Михаил Федорович Сироткин упоминается в списке лиц, подлежавших суду военной коллегии Верховного суда Союза ССР, подготовленном управлением НКВД по Ярославской области 12 сентября 1938 года. См. сайт «Сталинские расстрельные списки» [http://stalin.memo.ru/spiski/pg10046.htm].


[Закрыть], который оказался впоследствии троцкистом. Это все раскручивалось, он был исключен из партии, снят с работы. Но обошлось, к счастью, без ареста и без дополнительных репрессий. Отец был человеком компанейским, друзья его приходили домой, любили вспоминать о прежних временах. Основным его другом был Хохрупин[671]671
  Дополнительной информации об этом человеке обнаружить не удалось. Однако единственный фигурирующий в Интернете человек по фамилии Хохрупин проживал именно в Ярославле.


[Закрыть], его земляк. Он был командиром кавалерийской бригады и воевал с бароном Унгерном в Монголии. Лихой деревенский парень. И я припоминаю, что в их компании насчет Сталина были реплики отнюдь не превосходного качества. Наоборот. У нас в комнате-кухне большой стол стоял, там собирались приятели, обсуждали всякие разные дела, я тут крутился. Рассказывали анекдоты, в том числе такой. Почему Ленин носил ботинки, а Сталин ходит в сапогах? Вроде и ответа не надо, ответ и так ясен: потому что Ленин как-то обходил все, а Сталин пер напролом и давил все сапогом. Но это уже моя интерпретация, мне ее не давали, а просто подхихикнули над этим вопросом, и все. Так вот, отец, когда его сняли, долго, наверное год, ходил к секретарю райкома, доказывая свою правоту и невиновность свою. В конце концов [секретарь райкома ему сказал]: «Надоел ты мне. Как твоя фамилия?» [Отец] называет фамилию, тот открывает сейф, перебирает там партбилеты, нашел его партбилет: «На! И уходи». Короче говоря, он все-таки получил работу опять в потребительской кооперации Ярославля. Директором базы культтоваров. Но в семье был культ Питера, была голубая мечта – там оказаться. И эта мечта осуществилась в 1940 году. Каким-то образом – не знаю, может быть, друзья как-то содействовали этому, отец получил приглашение и предложение стать председателем райпотребсоюза на Всеволожской, под Ленинградом.

Примечательно, что в ответах на вопросы о друзьях отца по Гражданской войне, а следовательно, об отношении к репрессиям, наблюдается четкая закономерность. Те из информантов, кто говорит, что их «красные» родители относились к сталинскому периоду критически, уже в 1960-е годы принадлежали к либеральному крылу партийного аппарата[672]672
  См., например: Бурлацкий Ф. Глоток свободы: В 2 т. Т. 1. М.: РИК «Культура», 1997. С. 2–21.


[Закрыть]. Те же, кто рассказывает о царящих в семье просталинских симпатиях (это вполне может уживаться не только со знанием о репрессиях, но и, как в случае отца Ричарда Косолапова, с личным опытом отсидки[673]673
  Правда, по уголовному делу.


[Закрыть]), придерживались в 1950–1960-е годы «неосталинистских» взглядов и придерживаются их поныне.

Заведующий сектором отдела пропаганды, помощник секретаря ЦК КПСС по идеологии (1956–1965), а ныне автор книг о «гении Сталина» Виктор Суходеев рассказывает о своем отце – участнике Гражданской войны так:

Среди наших родных никого репрессированных не было. Но было так: выпивать много не выпивали тогда. У нас родня жила в районе «Серпа и Молота», Таганка. Сидели там в воскресный день или [в] какой-то праздник. Тогда было много живых членов Общества старых большевиков. И сталкивались какие-то [взгляды]. Рассказывали анекдоты и пели песни или частушки про Сталина. Если кто-то зарывался, ему говорили: пошел вон. Если он продолжал упорствовать, били. Но ни на кого не доносили. Было несогласие. Те говорили одно, папа и другие говорили: «Да ну, вы уже от жизни отстали. Как хорошо, что вы старые большевики и что вы там при царизме сидели в тюрьмах. Но сейчас-то жизнь другая, что вы ее не понимаете?» Помню, такой один старый большевик, Петрашек[674]674
  Петрашек Иосиф Сильвестрович (1888–1937) – этнический поляк, сын земледельца, рабочий-котельщик. Вступил в ППС (Польская партия социалистов), где был боевиком. В 1906 году арестован, осужден на 20 лет каторги. При пересмотре дела был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. До 1917 года отбывал наказание в Бутырках. Член ВКП(б), Общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев до момента прекращения его деятельности в 1935 году. По всей видимости, в 1930-е годы был исключен из партии, поскольку на момент ареста – беспартийный. Последнее место работы – завскладом в артели «Химкраска». Арестован 1 апреля 1937 года, 28 августа того же года приговорен к расстрелу за участие в антисоветской террористической организации, расстрелян в тот же день. Похоронен на кладбище Донского крематория. Реабилитирован в 1956 году. Биографические сведения предоставлены библиотекарем НИПЦ «Мемориал» Борисом Беленкиным.


[Закрыть] его фамилия была. Драться они не дрались, но он [отец рассказчика] говорит: «Да брось ты это! Хорошо, что ты сидел в тюрьме при царизме, но забудь ты, сейчас другое время, что ты!» Насколько я помню, к этим спорам, если они у нас дома были, папа часто доставал томик – и сейчас карандашом все тома изрисованы: «Да вот что Ленин говорил, что ты говоришь! И Сталин так же говорит».

Следующий рубеж интервью, на который или рассказчик по логике повествования выходит сам, или же к нему специально «подводит» интервьюер, – воспоминания о родственниках отца, как правило, братьях или дядьях, которые тоже принимали активное участие в революции и Гражданской войне.

Консультант международного отдела ЦК КПСС (1963–1978) Юрий Красин:

Отец мой – Андрей Андреевич Красин – из большой крестьянской семьи, жившей в Телегинском районе Пензенской губернии, – у него было пять братьев и три сестры. Это только живые. А примерно столько же в детском возрасте умерли – типичная тогда картина в таких семьях. И типичная судьба тоже. Один из братьев – старший, Яков, принимал очень активное участие в большевистском перевороте. Был кронштадтский моряк, просто проходил службу в это время и потом, вернувшись в Пензу, был в комбеде[675]675
  Комбеды – комитеты бедноты, активно создавались большевиками в 1918–1920 годы как механизм их представительства в деревне. Получили распространение в основном в областях Центральной России.


[Закрыть]. Мой отец тоже был участник Гражданской войны. Нельзя сказать, что он активную политическую позицию занимал, как старший брат, но оказался в 11-й армии, которая из Закавказья уходила потом на Царицын[676]676
  Отступление частей «красных» с Северного Кавказа (в первую очередь из района Таманского полуострова), где их поддерживала часть моряков Черноморского флота (эвакуировавшихся из Севастополя в Новороссийск после прихода в Крым немецких войск) и часть русского (не казачьего) населения, подробно описано в: Соболев А. Красный флот в Гражданской войне. Л.: Ред. – изд. отдел ВМС РККФ, 1926. См. публикацию фрагментов его работы в Интернете: http://militera.lib.ru/h/civilwar_blacksea/04.html. 3 октября 1918 года в районе Царицына из этих частей была сформирована 11-я армия Красной армии, которая участвовала в обороне города.


[Закрыть].

Аналогичные истории о семьях своих отцов рассказывают и другие потомки «красных»[677]677
  См., например, приведенную выше цитату из интервью с Ричардом Косолаповым.


[Закрыть]. Таким образом, распространенная идея о Гражданской войне как войне, в которой шел «брат на брата», во всех исследованных мною семейных историях не подтверждается. Братья (и дяди) занимали, как правило, общую позицию – за, против или нейтральную.

РОДСТВЕННИКИ ПО МАТЕРИ

Иная версия семейной истории начинает выясняться, когда по инициативе интервьюера речь заходит о родственниках по женской линии. Лишь примерно в двух третях случаев матери моих «красных» информантов имели рабоче-крестьянское происхождение. Заметная их часть (около 15 %) принадлежит к большевистским семьям из рабочей среды еще с дореволюционным стажем.

Виктор Суходеев:

Родители простые. Папа, рядовой боец, воевал против Колчака, в Сибири. Затем переехал в Московскую область. Работал рядовым охранником НКВД в Кремле до второй половины 1920-х годов. А когда он из НКВД ушел, тогда еще не колхозы, а ТОЗы были – товарищества обработки земли [одно из которых, в Подмосковье, он и возглавил]. В 30-е годы работал на заводе АМО[678]678
  Завод АМО был создан в 1916 году как частное предприятие для сборки в России грузовых автомобилей производства компании «Фиат». В 1918 году национализирован, однако до 1924-го работал как автомастерская. В 1925 году был переименован в 1-й Государственный автомобильный завод. С 1931 года назывался «Завод имени Сталина». С 1935 года начал производство отечественного автомобиля для чиновников «ЗиС», нелегально скопированного с американского «бьюика». В 1956 году завод переименован в честь его бессменного директора в «Завод имени Лихачева». Подробнее об истории завода см. на сайте компании ЗИЛ [http://www.amo-zil.ru/company/history.htm].


[Закрыть] простым рабочим. Моя тетя Маша, его сестра, приезжала к папе. Она у нас жила в 1935,1936 году. Она ушла на войну добровольцем и прошла всю ее медсестрой. После войны ей предлагали здесь остаться, но она вернулась на Алтай, там была членом крайкома партии. О ней в «Алтайской правде» были статьи, так ею гордились. Отец мамы из Калужской губернии. Взял в жены местную. Приехали в Москву, он работал на заводе Гужона[679]679
  Юлий Петрович Гужон (1852–1918, под Ялтой) – российский предприниматель, французский подданный, крупнейший пайщик Товарищества шелковой мануфактуры (Москва) и Товарищества Московского металлургического завода (ММЗ, известен как «Завод Гужона», ныне завод «Серп и Молот»). Председатель Московского общества заводчиков и фабрикантов (1907–1917). «Завод Гужона» был построен в 1883 году, переименован в 1922-м.


[Закрыть] литейщиком. Теперь это «Серп и Молот». В империалистическую войну он погиб, оставив 11 или 12 детей. А сын его, дядя Вася, в 1904 году вступил в партию, парторгом цеха был. В газете «Правда», когда праздновались годовщины первой русской революции, несколько раз о нем статьи были.

Инструктор, лектор, руководитель лекторской группы отдела пропаганды ЦК КПСС (1980–1990) Владимир Сапрыкин:

Что касается моих родственников по материнской линии, то они никогда в деревне не жили. Дедушка Иван Федорович Майоров и бабушка Наталья Николаевна после приезда в Сибирь работали на железнодорожной станции Исилькуль Омской области. Между Петропавловском и Омском был построен железнодорожный узел – вагонное, паровозное депо и предприятия. Все родственники бабушки Натальи Николаевны Майоровой, а она в девичестве была Волосникова, работали на железнодорожной станции по рабочим профессиям. Ее родной брат работал машинистом паровоза. У бабушки были дети – моя мама и ее старшая сестра. Но у моей бабушки еще был сын Егор Иванович Майоров. Он погиб в Гражданскую войну, он воевал на стороне красных. Мы не знаем, кем он был, но, по рассказам бабушки, он был командиром в Красной армии, а уж каким командиром, нам трудно сказать. Она, наверное, сама не разбиралась. И она до самой смерти получала пенсию за погибшего сына. Бабушка была совершенно безграмотная, она не умела писать. Кстати, глубоко верующая была. У нас был угол, у нас всегда горели лампады, у нас были иконы. Она вслух пела молитвы, меня приучала, я тоже распевал молитвы. «Отче наш» я знал очень хорошо. Так вот, моей бабушке принадлежат интересные слова: «Берегите советскую власть. Она лучше прежней. При советской власти людям дают образование и нельзя больше бить женщин». На таких ценностях и она нас воспитывала. А дедушка Иван Федорович Майоров, по рассказам, не был коммунистом, но он тоже симпатизировал красным. И как рассказывают мне мои родственники, он даже принимал участие в одной акции, когда сожгли запасы сена для колчаковской конницы. Их потом искали, его искали, но он успел спрятаться, его не расстреляли. Ародной брат моей бабушки, Кузьма Николаевич Волосников, машинист паровоза, был коммунистом с дореволюционного времени, до 1917 года. Но интересная вещь: в 1930-е годы он был исключен из партии. За что же он был исключен из партии? Он избил свою жену. И он оставался по своим убеждениям коммунистом, но членом партии больше не был. <…> Все его дети, т. е. мои двоюродные братья, были члены партии. Один из них был чекистом и был репрессирован. Он покончил жизнь самоубийством, повесился в Омской тюрьме на рубеже 1930–1940-х годов[680]680
  Никакой дополнительной информации об упоминаемых в данном интервью лицах найти не удалось.


[Закрыть]. Как мне сам Кузьма Николаевич рассказывал, а я к нему часто ходил, я с ним любил беседовать, он был очень мудрый, интересный человек, тот ему написал письмо: «Отец, я ухожу из жизни, сил больше нет терпеть. Но знай: я никого не предал, ни тебя, ни партию. Я был и остаюсь коммунистом». Такое письмо через кого-то он сумел передать деду.

Другая заметная группа матерей будущих работников ЦК КПСС (также около 15 %) – представители дореволюционных имущих классов, выходившие в первой половине 1920-х годов замуж за перспективных и симпатичных «красных».

Всеволод Иванов:

Мама, Валентина Владимировна, была из многодетной семьи. У Марии Никифоровны, моей бабушки, было пятеро детей – четыре сестры и брат. Мария Никифоровна была крестьянская девушка, а Владимир Устинович, мой дед, был лесничий, с высшим образованием. Из польских ссыльных. Фамилия Преизбытков, а польский вариант был Пшебытковский. Старшая тетка, Елена Владимировна, закончила гимназию и уже при советской власти была певицей в Мариинке. Меццо-сопрано, считали, у нее лучше, чем у Преображенской[681]681
  Преображенская Софья Петровна (1904–1966), артистка оперы (меццо-сопрано), народная артистка СССР (1955). В 1928–1959 годах солистка Театра оперы и балета им. С. М. Кирова.


[Закрыть]. Дядя мой, Александр Михайлович Комаров, физик, тоже какого-то отнюдь не крестьянского происхождения, уже после революции заморочил ей голову. Она за него и вышла. И он ей запретил в театре работать, потому что там не те нравы. И поэтому тетка всю жизнь не работала, а занималась в ленинградском Доме ученых самодеятельностью. Александр Михайлович – убежденный коммунист, проректор Ленинградского университета по учебной работе[682]682
  «Александр Михайлович Комаров был человеком небольшого роста, с заметной проседью в висках, очень тихий, молчаливый. <…> Ему удавалось в какой-то мере вносить порядок в сложную и пеструю систему преподавания в университете, быстро ликвидировать грозные прорывы, возникавшие, когда исчезал в следствие ареста тот или иной профессор. К самим арестам он относился молча, никогда не высказывал своего мнения и не обливал грязью тех, кто подвергался арестам, что делали в то время (в 1937 году. – Н. М.) многие» (Фриш С. Сквозь призму времени. М.: Издательство политической литературы, 1992. С. 234).


[Закрыть]. Потом, во время войны – зам. председателя Комитета по высшей школе. А после войны он запросился опять в Питер. Квартира там была, поэтому его отпустили, назначили директором первого иняза, хотя он языковедом не был.

Вторая тетка, Зуева, после войны она работала секретарем у начальника Ленинградского порта, очень уважаемого человека. А моя мама была у меня умная, очень любила читать. И девушка была строгих правил, без всяких там гуляний. Она закончила неполную среднюю школу, потом бухгалтерские курсы и работала в промкооперации. ПЕПО называлось – Петроградское единое потребительское общество[683]683
  Петроградское единое потребительское общество ПЕПО (наб. Рошаля, б. Адмиралтейская, 8). Образовано 26 сентября 1919 года путем слияния Це-деркоопа, Горпродукта, Петрокомпрода и Петроградской кооперации. Обществом руководил известный «старый большевик» Алексей Бадаев.


[Закрыть]. И быстро там доросла до должности главного бухгалтера одной из его контор[684]684
  ПЕПО было одним из крупнейших предприятий розничной торговли в городе, владело крупными предприятиями – производителями потребительских товаров, торговыми пассажами и рестораном.


[Закрыть]. Как-то на нее в начале нэпа вышел и стал к ней свататься сын владельца цирка Чинизелли. В Ленинграде цирк на Фонтанке – это цирк Чинизелли, это цирковая семья. А так как у нее никакой пары не было, то уже бабушка была уверена, что… И вот раз мимо Александровского сада у Адмиралтейства она с мамой идет, и дождь пошел. И она встала под дерево, от дождя спряталась – прическу не хотела мочить. Вдруг бежит матросик. Все деревья свободные, но матросик, естественно, пристроился под деревом, где барышня. Это был мой папа. Ну, шуры-муры, туры-буры, и, короче говоря, Чинизелли получил форменный отказ. Бабушка ненавидела отца за это. А Чинизелли потом уехали в Париж и там тоже создали цирк свой[685]685
  Хозяин цирка – Сципион Чинизелли, покинув страну в 1919 году, умер в бедности в Берлине в 1925 году. Сам цирк был реквизирован в собственность государства в 1924 году. Данных о создании детьми С. Чинизелли каких либо цирков за рубежом найти не удалось, равно как и подтверждения факта существования самих детей. Об этой династии см.: http://funeral-spb.narod.ru/necropols/smolenskoe1/tombs/ciniselli/ciniselli.html. Племянник С. Чинизелли – Александр – в начале 1920-х годов руководил собственным цирком в Польше и в этом качестве упоминается в мемуарах Эмиля Кио. Возможно, он и фигурирует в семейной истории в качестве претендента на руку матери информанта. Сам информант не смог уточнить, в каком именно году состоялась встреча его родителей.


[Закрыть]. Так что, если бы папа не подсуетился, мог я и не оказаться в ЦК. А папа был уже член партии, не совсем матросик, а он учился в военно-политическом училище.

Консультант отдела международной информации (1983–1990) Карен Карегизьян:

Отец был родом из Армении. Его отец был кузнецом. А мать была тоже из низших слоев, какое-то время она работала прачкой. Но вот шестеро детей как-то перешли в более высокий класс. Сестры отца – через женитьбу. А отец был активным молодым человеком в Армении, он был там на комсомольской работе. Потом его через рабфак послали учиться в Москву. Он окончил институт инженеров-педагогов и до конца своей жизни преподавал в Москве в техникумах, связанных с транспортом, и недолго в МИИТе[686]686
  Московский институт инженеров транспорта.


[Закрыть]. У него, как выходца из бедной семьи, было внутреннее ощущение, что эта власть ему что-то дала. [Самая высокая занятая им должность – начальник управления средних учебных заведений Министерства морского флота, что приравнивалось к воинскому званию подполковника.] И они спорили с дедом, отцом матери, он был очень старый. Потом, как у многих, выяснилось, что он был каким-то дворянином и даже, как местная газета в Ленинградской области писала, что он из потомков того Осипа Козловского, который написал первый неофициальный гимн России «Гром победы, раздавайся…»[687]687
  Козловский Осип (Иосиф, Юзеф) Антонович (1757–1831) – русский композитор, капельмейстер. Автор очень популярного полонеза для хора и оркестра на слова Г. Р. Державина «Гром победы, раздавайся», долгое время выполнявшего функцию русского национального гимна (Романовский Н. В. Хоровой словарь. М.: Музыка, 2005).


[Закрыть]. Человек из свиты [Григория] Потемкина. И дед был, естественно, серьезный противник всего связанного с советской властью[688]688
  В дореволюционный период дед работал лесничим в Царском Селе.


[Закрыть], но, как и большинство людей, об этом не высказывался. Но в детстве я еще помню, когда мать или кто-то еще говорили про меня маленького: «Такой умный, будет второй Сталин», дед плевался и говорил: «Это будет второй Бисмарк».

Обычно именно в рассказе о матерях или бабушках появляются имена не друзей отца – коммунистов, но репрессированных, верующих и просто критически относящихся к режиму родственников. Вот как один из информантов, инструктор отдела культуры (1968–1977), Геннадий Гусев, рассказывает довольно типичный для многих выходцев из «красных» семей сюжет о поведении отца – тверского комсомольца 1920-х из бедной крестьянской семьи, затем успешного кооператора и, наконец, в течение двух десятилетий секретаря райкома, твердо проводящего сталинскую политику в послевоенной Белоруссии:

У отца был очень суровый выговор за то, что он не воспитывает свою мать. Уполномоченный МГБ по району в начале 50-х годов доложил по своей линии, что, по имеющейся у него информации, у Гусева в доме есть иконы. У нас была икона, горела лампадка, и папина мама, моя любимая бабушка, молилась. В самом глухом углу, в спальне. Отец рассказывал. Он вызывает этого парня, лейтенанта, и говорит: «Что у тебя другой работы нет – следить, есть икона в доме Гусева или нет, сынок?» Мальчишка [перед ним] сидит, а отцу-то уже сорок с лишним. А тот чуть не заплакал: «Михаил Ильич, дорогой, так никого ж врагов-то нигде нет, а я же должен говорить, отмечать ваши недостатки, проколы, в том числе идеологические». Идеологический прокол – как же, в доме первого секретаря райкома нет борьбы с религиозным дурманом, с опиумом для народа. Позже я собственными ушами слышал телефонный разговор отца с первым секретарем обкома. У меня дверь была приоткрыта, а разговор был ночной. Отец говорит: «Да. А что? У нас по Конституции свобода вероисповедания». – «Как же так? Ты секретарь райкома, член Центрального комитета компартии Белоруссии – ты не можешь свою мать привести в чувство? Не можешь иконы выкинуть? Что это такое? У тебя дети растут, она еще их затянет в этот опиум для народа». И отец послал очень далеко и по большой матушке по телефону не кого-нибудь, а первого секретаря обкома партии. После чего он был вызван на бюро обкома. И хорошо хоть дело не закончилось снятием с работы. Но выговор ему записали в личное дело, а через полгода сняли.

Консультант отдела пропаганды (1955–1967) Василий Фединин, сын «красного партизана», участника обороны Царицына, вернувшегося в 1920 году крестьянствовать в Ставропольский край на отвоеванной и поделенной «по справедливости» земле, говорит о еще более ярком конфликте, в который оказались вовлечены его родители. В период коллективизации его отец, несмотря на предложения фронтовых друзей, наезжавших к нему из краевого центра, отказался возглавить создаваемый в селе колхоз. И хотя он не стал препятствовать реквизиции в колхоз своего скота и даже чуть позже стал там председателем ревизионной комиссии, мать – деревенская «читалка» (женщина, читавшая Псалтырь по новопреставленным покойникам) – громогласно назвала пришедших за лошадьми «антихристами». Этот эпизод настолько ярко запечатлелся в памяти мальчика, что В. Фединин в подробностях рассказывает его и восемь десятилетий спустя. Кстати, и эта семья, как семьи других «красных», происходивших из крестьянского сословия (например, упоминавшихся выше Гусева, Косолапова, Медведева, Суходеева), не осталась в деревне: к моменту окончания мальчиком школы в 1939 году его отец уже несколько лет работал контролером в районном финансовом управлении.

В целом можно сказать, что в группе «красных» родителей будущих сотрудников аппарата ЦК КПСС революция оказывается делом отцов, но не матерей. Социальные изменения после Октябрьской революции оказали огромное влияние на общество, но не затронули семьи самих революционеров, которым была свойственна вполне традиционалистская модель поведения. Ни в одной семье будущего работника аппарата ЦК КПСС матери не занимали более высокую социальную позицию (должность, партийный ранг), чем отцы. В редких случаях (как правило, при необходимости занятия какой-либо «ответственной» должности) они были членами партии. Даже будучи выходцами из более высоких социальных групп и обладая лучшим образованием, они становились не более чем верными женами при делающих успешную карьеру мужьях и покорно следовали за ними при всех их перемещениях по стране.

Всеволод Иванов:

Мать уговаривали, посылали на учебу в высшее учебное заведение, перспективы были. Но отец – подводник, надо было его всякий раз провожать, ждать, вернется, не вернется. Поэтому завязала все это. Продолжала работать бухгалтером всю жизнь, но никакой учебы. Хотя на Дальнем Востоке, в отделении Госбанка ей предлагали вступить в партию, сразу говорили, такие-то должности. Но она говорит: «У меня сын, муж все время в плавании. Надо мужа ждать, и когда он возвращается с плавания, надо же, чтобы жена была на месте, а не где-то». Это вечная проблема – годовой или месячный баланс, это ночью сидеть надо было. Конечно, какому мужчине это понравится? Поэтому она карьеру не делала, но всегда пользовалась авторитетом, и ее во все общественные организации избирали.

«КОГДА В ГЛАЗАХ ПРИМЕР ОТЦА»

Будущие сотрудники аппарата брали пример с отцов. Тем более, что, как отмечалось ранее, они вырастали более чем в 90 % случаев в полных семьях. После второй-третьей встречи они уже довольно откровенно рассказывают об отношениях внутри семьи, разнообразных «некрасивых» историях, однако, что примечательно, на 50 опрошенных и мемуаристов лишь двое рассказали о своих плохих отношениях с отцами. В обоих случаях отцы оказались если не «белыми», то людьми оппозиционно настроенными по отношению к власти и сильно пьющими. У всех «красных» отец был объектом подражания. Именно поэтому для работников аппарата ЦК из «красных» семей, то есть для людей, принадлежавших ко второму поколению представителей власти, быть революционером фактически означало получить профессию. Сам факт участия в революции или Гражданской войне их отцов означал исход из деревни, где они терпели нужду, и начало городской карьеры, причем в сферах, ассоциирующихся с властью и достатком: управлении или финансах.