Текст книги "Сказания Вовки Образцова. Родственник из будущего."

Автор книги: Сергей Чернецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Веки Берса задрожали парой чёрных мотыльков, и Мил основательно напрягся. Невзирая на то, что семидесятичасовая процедура омоложения командира прошла успешно, Мил всё это время готовился к худшему, ведь ему ещё не были известны возможные осложнения и негативные последствия омоложения человеческого тела с помощью хроновирусов. Учитывая это, Мил в последний момент перед началом процедуры всё же решил подстраховаться и провести комплексную атаку на организм Берса, используя в качестве проверенных классических помощников стволовые клетки. Они, совместно с хроновирусами, должны были произвести положительный эффект, был уверен Мил. К тому же, стволовые клетки не представляли «интереса» для хроновирусов, поскольку их временные гены были изначально установлены на нулевую отметку. Наблюдая за поведением стволовых клеток и хроновирусов в позитронный микроскоп, Мил с восторгом заметил, что в некоторых случаях хроновирусы использовали стволовые клетки в качестве дружественных транспортных средств! Некий древний десант пехоты, забрасываемый в тыл врага верхом на танках и самоходных орудиях…

– Спейс… спейсбиолог Мил? Что вы со мной делали? – вполне добродушно поинтересовался Берс, едва открыв глаза.

– Ничего страшного, уважаемый Берс. В начале вы прошли усиленный курс психокоррекции, а затем – процедуру омоложения. Сейчас ваши биометрические параметры соответствуют человеческому организму с отработанным жизненным циклом в двадцать пять земных лет. Вот, полюбуйтесь на себя…

С этими словами Мил переместил поближе к лицу Берсу медиашар, с которого на бывшего седого бородача с лихорадочным блеском выпученных глаз уставилось благородным взглядом молодое лицо мужчины, гладко выбритое ионным эпилятором.

Берс округлил от удивления глаза, – и красивый мужчина в ответ проделал то же! Затем любопытный мужчина повёл бровями, играя щеками, и несмело улыбнулся. После этого его лицо порозовело, а в глазах появились озорные огоньки.

– А теперь можете медленно подниматься, немного посидеть и становиться на ноги, – по-отцовски произнёс Мил, рассматривая неожиданно задрожавшие руки и колени Берса.

Командир с трудом приподнялся и уселся на край реанимационного кресла.

На какой-то миг его глаза потускнели, а дрожание рук и коленей усилилось. Мил, ознакомившись с показаниями диагностических устройств, всё же остался доволен и подал знак Берсу становиться на ноги. Тот встал и, поддерживаемый транспортным гравитатором, сделал несколько шагов, болезненно улыбаясь Милу. С каждым последующим шагом Берс становился всё уверенней, дрожание рук и коленей внезапно прекратилось, а в глазах заплясали жизнерадостные искринки.

– Как вам, Берс? Не тошнит? Голова не кружится? – спросил Мил.

– Нет, нет… Всё замечательно, уважаемый Мил! А шаги мне вообще кажутся волшебными! Каждый из них – будто год назад, в молодость… Думаю, что «гравитошу» уже можно отпустить, как считаете?

Улыбнувшись, Мил отдал команду транспортному гравитатору, и тот существенно ослабил свою хватку, оставаясь в дежурном режиме «подхвата». Берс зашагал энергичнее, дыша на полную грудь. Поднимая и опуская руки на ходу, командир подошёл к Милу и неожиданно спросил:

– Где мой экипаж? Что с ним?

Чтобы не расстраивать Берса, Мил начал издалека:

– Выводим из полётного анабиоза! Вначале спейсбиологов, затем…

– Спейсбиологов? Ах, да… Всё правильно! О-19, Оди…

– Спейсбиолог Оди заканчивает принимать необходимые процедуры в барокамере и, думаю, сможет очень скоро вас посетить…

– Оди… Я, признаться, уже забыл как она выглядит. Оди – моя возлюбленная, дорогой Мил! И, если честно, мне даже страшно показаться ей на глаза! А вдруг она…

– Успокойтесь, уважаемый Берс! Всё будет хорошо, потому что вы выглядите прежним молодым и энергичным красавцем. А в биологическом плане вы ним сейчас и являетесь, несмотря на время…

– Тридцать лет прошло, Мил! Тридцать! Я ведь всё помню, кроме одного… Мне непонятно только куда исчез мой экипаж… Как это всё произошло, Мил? Что-то, ведь, произошло, не так ли?

– Да, вы правы, Берс… Что-то произошло на борту, но об этом мне и самому ничего не известно. Думаю, что именно Оди и сможет нам в этом помочь разобраться. А теперь вам нужно снова прилечь, уважаемый Берс, – я ознакомлюсь с вашими биопараметрами.

С явной неохотой задумчивый Берс прошёл к реанимационному креслу и лёг.

Что-то страшное и ужасное билось где-то в дальнем, кем-то закрытом уголке его мозга, но что это, Берс не мог вспомнить. Должно быть, не давала всё вспомнить гипноблокада или ещё что-нибудь в этом роде, думалось Берсу, спейсбиологи в этом деле большие мастера. Ну, что ж, им виднее…

– Вы чем-то взволнованы, уважаемый Берс? Ваше ненормальное давление крови, учащённый пульс и повышенная активность нейронов является тому косвенным подтверждением.

– А как бы вы себя чувствовали на моём месте, дорогой Мил?

– Наверное также… Но, вы ведь командир, уважаемый Берс! Вам ни в коем случае нельзя переживать и волноваться! Эмоции могут вам сослужить недобрую службу! Вспомните-ка лучше виртуальный спецкурс для командиров, или вам запустить служебный медиафайл?

– Нет, нет! Не стоит, дорогой Мил. Я это отлично помню, но сейчас мне бы не хотелось его ещё раз…

– В таком случае я должен с вами провести дополнительный сеанс психокоррекции. Возражений нет, надеюсь?

– Я готов!

– Хорошо, в таком случае ограничимся экспресс-вариантом…

Берс смиренно закрыл глаза, выбирая из двух зол меньшее, и Мил задал соответствующую программу гипноблоку. Командиру не хотелось ещё раз пройти тот леденящий душу виртуальный спецкурс, где всё происходило, словно наяву! Сначала перед ним мелькали лица и тела всего его экипажа, здорового и жизнерадостного, звучали чёткие доклады, слышались весёлый смех и беззаботные разговоры. Затем эти лица и тела неожиданно искажались бездушным виртуальным имитатором всевозможных аварий, болезней и увечий. Жёсткая очерёдность взлётных, полётных и посадочных катастроф методично уничтожала его экипаж, а он, командир Берс, должен был оставаться холодным и безразличным. Вдобавок ко всему, этот гнусный виртуальный инквизитор периодически выводил из строя и самого командира, нанося ему всё чаще и чаще всевозможные физические травмы, организовывая психоатаки со стороны остатков покалеченного и обезумевшего экипажа. В середине виртуального спецкурса израненный командир оставался один, имея перед собой три нелёгкие задачи: возвращение к жизни и бортовым функциям части экипажа, руководство аварийно-восстановительными работами и… выполнение полётной миссии! Мало кто из кандидатов в командиры звездолётов выдерживал этот суточный спецкурс, но Берс выдержал. Значит, всё будет хорошо!

Уплывая по волнам своей памяти, Берс оказывается в далёком детстве, где ласково светит Солнце, шумят деревьями свежие ветра, а в небе сияет радуга. Закрепив на локтях и коленках самодельные левитаторы, Берс с гурьбой малолетних приятелей взбирается на крутую возвышенность за гигаполисом, и сигает вместе с ними вниз. В который раз захватывает дух от головокружительной высоты, но он снова летит! Точнее, медленно падает, но это нисколько не расстраивает его. Он наслаждается самим полётом, представляя себя то беззаботной птицей, то отважным мифическим Икаром, а то и небольшим звездолётом, выполняющим мягкую посадку. Попадая порой под сильные порывы ветра, легкотелая малышня забавно кувыркается в воздухе и рассыпается сухой листвой в разные стороны. В небе тогда слышится испуганный детский визг, а о том, чтобы поточнее приземлиться на «космическую базу» никто уже не помышляет…

– Как у вас дела с Оди? Что-то случилось? – спросил Мил взволнованную Доас, неожиданно возникшую у изголовья Берса, и она тяжело выдохнула:

– Ритм… Не удаётся нормализовать сердечный ритм!

– Снижается?! Этого ещё не хватало.

– Нет, ежеминутно учащается… на десяток ударов!

– Ах, вот как! Нейрокризис… Нужно поспешить! Что ещё?

– Отчёт экспертной камеры, куда были помещены вещи Оди…

Задумчивый Мил в сопровождении поясняющей Доас энергично удалился, отдав команду системе освещения на отключение. Многострадальный Берс остался лежать на реанимационном кресле. Кто знает, что ему сейчас снилось? Скорее ничего, поскольку озадаченный Мил впопыхах установил снотворное устройство на режим… беззаботного детского сна! Точнее, – младенческого. Глубокого и продолжительного забытья двухнедельного человечка. Впрочем, для измотанного Берса это обстоятельство оказалось счастливой и доброй случайностью. Конечно, он в этом сне забавно кривлялся, морщился, изредка кряхтел и причмокивал губами… Но для единственной и безмолвной свидетельницы этой умиротворяющей картины всё было безразлично, – в чёрном пространстве за иллюминатором проплывала голубым ноздреватым шаром вечная Луна.

Глава 20

– Фоновую подсветку! Осветитель, дайте малость синего слева… Та-ак, вот-вот! Оставьте! Хорошо… Смотрим, смотрим на фотографию! Ра-ассма-атри-ваем… Удивление! О! Ещё больше удивляемся! А теперь – сомнение! Вот так, да… Голову ме-едле-енно поворачиваем к окну. Та-ак… Глаза не поднимаем, не поднимаем! Держим на фото, держим! И-и… Скользим растерянным взглядом по столу, скользим и думаем. Хорошо! Смотрим в окно и замираем! Правая рука гладит щеку, гладит… Пальцы на губы, на губы! Замираем в недоумении и… Неспешно возвращаем обратно взгляд на фото. Хорошо… Зажмуриваем глаза, голова вниз! Закрываем лицо руками и судорожно всхлипываем! Голову вниз, вниз! Всё! Стоп! Снято! – увлечённо покрикивал режиссёр, пялясь в огромный видеомонитор. При этом он энергично жестикулировал и забавно покачивал головой в разные стороны. После собственной фразы «снято!» он с облегчением откинул голову на высокую спинку чёрного поворотного кресла и задумчиво уставился под купол съёмочной площадки.

– Нид, это и есть дядя Слава, – кивнул Вовка в сторону режиссёра, – а на сцене тётя Валя за столом. Как раз играет роль женщины, у которой пропала дочка…

Съёмочный павильон киностудии напоминал внушительный заводской цех, где вместо станков расположись всевозможные декорации, прожекторы, киноаппараты, видеокамеры и операторские тележки. Вдоль стен павильона тянулись склады реквизита, многочисленные гримёрные, служебные и костюмерные комнаты. Среди всего этого бродили с ролевыми листами в руках задумчивые и сосредоточенные актёры, наряженные в одеяния самых разных стилей и эпох. Бодро вышагивали ассистенты, суетились гримёры, бегали костюмеры, сосредоточенно трудились рабочие сцены и вкрадчиво передвигались осветители в тёмных очках.

Нид и Яна вертели во все стороны головами, с интересом рассматривая всё, что попадалось им на глаза. Вовка бывал здесь неоднократно, поэтому взял на себя, как и подобает в таких случаях, обязанности словоохотливого гида.

– Здравствуйте, дядя Слава! А вот и мы… – улыбнулся режиссёру Вовка, подталкивая впереди себя Яну с Нидом.

Увидев малолетних гостей, дядя Слава жизнерадостно вскочил с кресла и оказался невысоким добродушным толстячком, одетым в белые джинсы и оранжевую тенниску. На его чернокудрой макушке удивлённо замерли небольшие очки в тонкой золотистой оправе, будто парочка дополнительных бесцветных глаз к уже имеющимся светло-зелёным. Круглое загорелое лицо дяди Славы, с курносым носом, чёрными усиками и острой рыжеватой бородкой, излучало неподдельный восторг человека, случайно встретившего на улице друзей детства.

– Привет, привет, друзья мои! А мы вас, признаться, давно и с нетерпением ждём! – зычно забасил дядя Слава и добавил, оборачиваясь в сторону супруги, задумчиво сидящей за столом в декорациях кухни старой однокомнатной квартиры:

– Валюшка, принимай юных артистов!

Валентина, жмурящаяся в лучах прожекторного света, очаровательно заулыбалась и поспешила к детям, бросая на ходу:

– Ой, мои хорошие! Пришли! А я, как та слепая курица, ничего не вижу из-за этих прожекторов!

Обняв Вовку с Яной и прижав их на миг носами к своему телу, облачённому в старенький домашний халат, поверх которого уныло свисал застиранный кухонный передник, актриса звучно расцеловала их во лбы и игриво спросила:

– А это, должно быть, и есть ваш приятель, кажется Нид? Здравствуй, Нид! Какое интересное и необычное имя…

– Да, это он, – подтвердил Вовка, а Нид, раскрасневшись, вежливо произнёс:

– Здравствуйте, Валентина Николаевна! Приятно познакомиться.

– И мне тоже, Нид! А у тебя замечательное и выразительное лицо, на Вовкино  очень похожее… Хочешь у нас сниматься?

– Да-а… – брякнул, было, Нид, поддавшись магическому шарму Валентины, но, почувствовав спиной резкий удар Вовкиного кулака, быстро переменил решение:

– Нет, нет! Мне это… мама пока что не разрешает!

– Странно… Обычно все родители – за! Ну, ничего, не расстраивайся…

Пока Валентина, взяв Яну за руку, уточняла у дяди Славы кое-какие подробности проведения кастинга Яны, Вовка зашипел в ухо Нида:

– Ты что, забыл? Я, ведь, тебя предупреждал! Ты же им потом весь сериал завалишь! Улетишь к себе, а изображение твоё исчезнет! Что тогда делать, а?

– Прости, Вовка! Но зачем же вы меня сюда потащили?

– На экскурсию, не более того! И чтоб Яне компанию составить, а то волнуется девчонка…

– Ясно… Слушай, Вовка! А давай-ка, в следующий раз, мы на капсуле сюда прилетим! В невидимом режиме! Вот будет здорово!

– Не очень-то хорошая идея, дружище-землянин! В городе на твою капсулу обязательно кто-то, или что-нибудь, да и наткнётся! Как давеча папин джип, например! Хорошо, что ты успел поднять свой невидимый аппарат перед самым его носом, а то поимели бы кучу неприятностей!

– Но кто же знал, что твой отец решит заехать автомобилем прямо на лужайку!

– Он этот джип решил сфотографировать, чтобы затем фото покупателю выслать! Понятно? Скоро у нас новый внедорожник появится!

– Ох, эта мне древняя и неэкономичная техника! Какой же она непоправимый вред природе наносит! Совсем другое дело – ионолёты, лучелёты и гравилёты!

– Кончай хвастать, изобретатель! Лёты у них… Сами знаем! Шлем бы лучше починил…

– Я, между прочим, изобретатель собственного отрицателя времени, а вот ты…

Мальчишки оживлённо заспорили, а смущённая Яна, заучив тем временем несколько десятков фраз из роли пропавшей девочки, появилась на сцене в сопровождении тёти Вали. Стол, за которым она сидела, уже убрали, и на сцене остался лишь белый кухонный табурет. Валентина, что-то ещё пошептав девчонке на ухо, удалилась…

Яна осталась на сцене одна под ярким светом прожекторов. Какое-то время она ещё забавно щурилась, подставляя поочерёдно щёки под искусственные лучи, затем с печальным выражением уставилась в невидимую даль.

Дядя Слава, выкрикнув: «Центральный прожектор пониже! Отлично! Мотор!», откинулся на спинку кресла. Валентина разместилась рядом на кресле чуть поменьше и принялась с жалостливой улыбкой наблюдать.

– Я уже давно не играю с куклами! – грустно начала Яна, задумчиво глядя в объектив видеокамеры и, после небольшой паузы, устало продолжила:

– Знаешь почему? Потому что они напоминают о тебе, и мне… мне всегда хочется плакать. Особенно, когда я их укладываю спать, а они, перед тем как закрыть глаза, говорят мне – «ма-ма»…

Яна, чуть склонила голову и сделала несколько маленьких шагов по сцене. Остановившись возле кухонного табурета, она с надеждой возвратила оживший взгляд на видеокамеру. Выждав несколько секунд, она медленно присела, складывая руки на коленях, и уже оживлённо продолжила:

– А ты… обо мне ещё помнишь, родная? Где ты?

Вглядевшись хорошенько в объектив, будто там и находилась её мать, Яна с грустным укором завершила свой монолог:

– Почему не найдёшь меня? Может, забыла? Очень скоро и я тебя позабуду, наверное…

Упрятав лицо за ладошками, Яна сникла, и её хрупкие плечи мелко задрожали.

Раскрыв от удивления рты, Вовка с Нидом зачарованно глазели на сцену. И, если бы не громкий и задорный возглас режиссера дяди Славы – «Стоп! Снято!», вынудивший их самих вздрогнуть, они так бы и стояли удивлёнными истуканами!

Растроганная Валентина, приготовив носовой платочек, отравилась на сцену к Яне, которая продолжала сидеть с поникшей головой, а дядя Слава возопил ей вослед:

– Великолепно, Яночка! Просто замечательно! Браво! А теперь вместе  дефилируем! Приготовились! Мотор! Пошли, пошли! Разговариваем, разговариваем и улыбаемся! О! Превосходно! Останавливаемся, смотрим в камеру! Та-ак! Валюшенька, ручку вдаль перед собой! Представьте, что над камерой сияет красивая Луна! О! Смотрим туда…

Ещё минут двадцать восторженный дядя Слава, увлечённо вышагивая перед сценой, отдавал всевозможные режиссерские команды Яне и Валентине, и те в точности их исполняли. Яна-дочка то бросалась навстречу Валентине-маме, раскинув руки, то прыгала по сцене, будто со скакалкой в руках, то приплясывала и что-то напевала. Затем она задумчиво замерла, усевшись на табурет и пристально всматриваясь в объектив, в то время, когда улыбающаяся Валентина вкрадчиво подбиралась к ней со всех сторон и обнимала её за плечи…

Но, дяде Славе и этого показалось мало. После пятиминутного отдыха актрис, он задумал нечто другое и подозвал к себе Вовку с Нидом.

– Вот, что, парни… Срочно нужна ваша помощь! – взяв за плечи мальчишек, режиссёр отвёл их в сторону и принялся увлечённо пояснять им новую сценку. По замыслу дяди Славы, Ниду нужно быстро пройти мимо Яны, несущей что-то в руках, нечаянно зацепить её локтем и скрыться. Поклажа Яны должна упасть и рассыпаться по полу, ну, а подоспевший Вовка – помочь девочке всё собрать.

Выслушав режиссёра, Нид вопрошающе взглянул на Вовку, мол, ты же мне запретил сниматься! Но тот лишь неопределённо махнул рукой и шепнул ему на ухо:

– Это съёмка всё равно рабочая, можешь участвовать! Поможем Яне, раз так необходимо…

Дядя Слава быстренько собрал всё, что лежало на его режиссёрском столике (бумажные листы, авторучку, блокнот, несколько журналов, пару-тройку компакт-дисков), и подал этот импровизированный реквизит Яне на сцену, коротко пояснив, что с ним делать. Валентина удалилась на своё место перед сценой, а Вовка неожиданно выдвинул условие:

– Ниду нужен длинный плащ и шляпа!

– Ты так считаешь? – удивился дядя Слава, рассматривая Нида, облаченного в обыкновенные джинсы и тенниску.

– Так нужно, уверен! Кутаясь в плащ, он естественным образом заденет Яну локтём! А шляпа ограничит его поле зрения! И пусть он ещё… плейер слушает, тогда всё будет естественно и правдоподобно!

– В этом что-то есть… Встречный парень слушает музыку. Поправляя плащ, он неосторожно задевает девочку, но из-за шляпы ничего не замечает! Молодец, Вовка! Давай так и сделаем, – по-приятельски согласился дядя Слава и тотчас отдал соответствующую команду реквизитору. Режиссёру и в голову не могло прийти, что с помощью всего этого надуманного антуража Вовка попросту хочет укрыть Нида от любопытных глаз телезрителей. Со временем эта рабочая съёмка, возможно, и уничтожится, а если нет?

Яна понимающе кивнула Вовке. На Нида в мгновение ока набросились костюмеры и стали напяливать на него кожаный плащ. Затолкав ему в уши наушники от плейера, они нахлобучили на его макушку чёрную долгополую шляпу и отошли в сторону.

– Нет, нет! Так не пойдёт, – забасил режиссёр, критически рассмотрев Нида, который приобрёл достаточно комичный вид, – стиль ковбоя и… кроссовки! Принесите-ка ему лучше «казаки», ковбойские сапоги!

Несмотря на использование стильного «ковбойского прикида», точнее – из-за него, дебют Нида на сцене сложился крайне неудачно. При первой же попытке задеть Яну, Нид, запутавшись в просторном плаще длинноносыми «казаками», с оглушительным грохотом упал сам. От неожиданности Яна уронила весь свой реквизит ему на голову, которую уже покинула большая шляпа, и испуганно всплеснула руками. Вовка, ослеплённый прожекторами, тотчас поспешил Ниду на помощь, но, поскользнувшись на компакт-диске, неуклюже взмахнул руками и… уткнулся носом в пол рядом с «парнем в плаще»!

На сцену отовсюду понеслись весёлый смех и крики: «браво!», «молодцы!», «здорово!», «талантливо!». По всей видимости, невольные зрители посчитали этот комичный этюд очередной задумкой режиссёра, но Вовке с Нидом от этого легче не стало. Зато со второй попытки они отыграли сценку, как им показалось, на «ура!», но почему-то никто больше так бурно, искренно и весело не восхищался их игрой…

Глава 21

После жаркого города, пропахшего раскалённым асфальтом и выхлопными газами, оказаться на берегу озера было неописуемой благодатью. Разрумяненное солнце, будто гигантский воздушный шар, проколотый острыми верхушками елей, нехотя опускалось за лесом. Заквакали первые лягушки, истошно благодаря уставшее светило за тёплую воду и тучи осмелевших комаров, а в небе зажглась первая звезда.

Дети, особенно Нид и Яна, преисполненные впечатлениями от посещения киностудии и участия в творческих пробах, сидели на тёплой траве в нескольких метрах от берега. Вовка молча слушал Яну и Нида, а сам напряжённо размышлял. Он думал вовсе не о занимательных и забавных съёмках, а о том, как вернуть Нида в будущее. Вовка чувствовал на себе давящий груз ответственности за судьбу беззаботного мальчишки-изобретателя, ведь именно в поисках его, Вовки, тот дерзнул отправиться в прошлое…

– А у нас давно уже нет никаких киновидеостудий. И того, что вы называете искусством, тоже нет, – грустно продолжал Нид. – Если я вернусь в своё время, то непременно создам детскую студию в стиле «ретро». И сниму о вас с Вовкой замечательный голографический медиаблок!

– Странно… У вас такая развитая цивилизация, а искусства нет. Почему так случилось, Нид? – удивилась Яна.

– Архиискусство, или же искусство в привычном для вас виде, мы сохранили в атавистическом отделе нашей БАЗР (Базы-Архива Земного Разума). Сберегли, естественно, во всех его проявлениях, но никакого эстетического наслаждения от него мы, увы, не испытываем. Просто храним то, что нам досталось от предков. Это вроде того, как вы нынче лелеете археологические находки в музеях, или картины в галереях и старинные книги в библиотеках. Тебе трудно это понять, ведь вы с Вовкой привыкли к двух-трёхмерному искусству, а у нас всё не так.

– Я об этом уже читала в каком-то фэнтезийном романе. Сейчас многие фантасты говорят и пишут о невостребованности искусства в будущем, ведь там будет существовать лишь технокреатив, верно Нид?

– Абсолютно верно, Яна! Кстати, поколение землян конца второго тысячелетия, благодаря бурному развитию компьютерных технологий, уже сделало первые шаги в безграничное и многомерное техноискусство. Вы создаёте электронную музыку, синтезируете голоса, используете цифровые изображения и сложные анимации, пишете и читаете электронные книги, обмениваетесь различной информацией с помощью глобальных мультимедийных сетей…

– И что в этом плохого? Искусство всё равно у нас в почёте!

– Это ты так думаешь. На самом деле прогрессивные технологии методично и коварно поглощают искусство! Вначале им отводилась скромная роль технических союзников и помощников, но очень скоро произойдет окончательная ролевая смена. В общем, всеми видами искусства будут повелевать исключительно креативные устройства!

– Какой ужас! Так, значит, у вас нет уже ни художников, ни поэтов и писателей, ни артистов и музыкантов? Хорошенькая цивилизация…

– А зачем они нужны? Эти таланты были востребованы только в древние времена. Посуди сама, зачем тратить многие часы, а то и целые годы на создание какого-нибудь двухмерного портрета, пейзажа или картины? У нас это делается за секунды! Мало того, креативное устройство создаёт объёмные голографические мультимедиа инсталляции. Хочешь – статические, хочешь – анимированные…

– Это как? Поясни подробнее.

– Хорошо. К примеру, ты – художник, который возился неделю со своими холстами, кисточками и красками! В итоге ты написала пейзаж, допустим это будет… Ну, вот хотя бы эта картина, – «Закат Солнца над озером»!

Увлечённый Нид размашисто повёл перед собой слева направо рукой, демонстрируя содержание будущей картины Яны-художника, и… угодил Вовке в левое ухо! Погружённый в размышления Вовка от неожиданности вскрикнул и тотчас двинул Нида локтем в бок:

– Ай! Больно же! Полегче, ты, дурак из будущего! А то я тебе сейчас другую картину нарисую, на лбу! Нашли тему для разговора! О нейрошлеме нужно думать! И ещё о том, как тебя, болтуна изобретательного, к родителям побыстрей отправить! А они тары-бары тут развели. Искусство, понимаешь ли, художники с поэтами…

– Прости, пожалуйста, Вовка! Я нечаянно… – виновато протянул Нид.

– Тебе не интересно? Тогда не слушай! Много понимаешь в искусстве… – вмешалась Яна и, улыбаясь Ниду, благосклонно добавила:

– Продолжай, Нидик! Мне очень интересно…

Вопросительно взглянув на Вовку, усиленно трущего рукой своё ухо, Нид осторожно повёл дальше:

– Так вот, я задаю своему домашнему креакомплексу задачу: «Создать картину под названием “Закат Солнца над озером”». Через секунду я ею уже любуюсь, как вот мы сейчас! И как мы, вдыхаю этот ароматный воздух, слышу шорох камыша, голоса птиц и лягушек, жужжание пчёл и писк комаров. Слышу, как плеснула хвостом рыба, вижу, как поплыли кольца на воде… Могу даже опустить руку в воду!

– Но это же всё искусственное, не настоящее!

– А картина твоя, которую ты напишешь через неделю, разве не будет искусственной? К тому же, всего лишь плоским (двумерным) и не совсем точным отображением действительности?

– И то, правда… Артефакт ещё тот! А музыка…

– А что такое музыка? Элементарная последовательность звуков различной высоты и длительности! Даже ваши новомодные композиторы пишут музыку с помощью компьютера! У нас же любой человек может за несколько минут создать грандиозную симфонию, задав креативному устройству различные желаемые переживания!

– Как у вас всё просто… В искусстве должна присутствовать душа человека, его мысли и чувства. Оно должно вызывать эстетические ассоциации, учить всему доброму… Вот мы своих малышей с детства стараемся приобщить к искусству, чтобы они росли духовно развитыми, человечными…

– Лишняя трата времени! У нас детей больше никто не заставляет учить нудные музыкальные гаммы, рисовать, танцевать, сочинять и т.д. Мало того, нет больше ни школ, ни институтов, ни университетов, какие в старину приходилось посещать детям. А всё потому, что любой человек может получить безграничную гамму эстетических чувств из Базы-Архива, в таком же элементарном порядке, как и любые необходимые знания и навыки.

– Да, Вовке бы туда, в будущее! Вот там отдохнул бы, так отдохнул!

Яна с Нидом рассмеялись, а Вовка удивлённо заметил:

– Между прочим, всё грамотно придумано! И нечего так потешаться и глупо веселиться. Будь моя воля, я бы…

– Ой, знаем мы твою волю! – язвительно сказала Яна.

– Ну, вот что, физики и лирики! Пошли отсюда, а то вы сейчас начнёте о поэтах, писателях, скульпторах и актёрах из детских театров рассуждать! У нас есть дела поважнее, идём… Как сказал кто-то: «Когда говорят пушки – музы молчат!»

И хоть вокруг уже потемнело, Яна с Нидом нехотя встали и подались вслед за возбуждённым и озлобленным Вовкой. А тот уверенно поднимался вверх по крутой тропинке, оступаясь и размахивая руками на фоне звёздного неба. Яна замерла и залюбовалась снизу фигуркой Вовки, которая, казалось ей, уверенно и бесстрашно двигалась прямо в бездонное небо навстречу миллиардам далёких-предалёких звёзд!