Текст книги "Сказания Вовки Образцова. Родственник из будущего."

Автор книги: Сергей Чернецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 45

Украдкой заглянув в зеркальце, Яна осталась довольна своим чистым лицом. А всё благодаря Зинаиде Васильевне, которая делала ей специальные ночные и дневные маски, пока девочка болела. Все названия и пропорции кремов, мазей и травяных отваров, входящих в состав чудодейственных масок, ровно, как и способы приготовления всего этого, Зинаида-волшебница подробно записала для Яны в память ноутбука и на листиках врачебных рецептов.

После той утренней встречи с Гариком в доме его брата Шурки, Зинаида поначалу ходила печальной и молчаливой. Ни Вовка, ни Яна не осмеливались её о чём-либо расспрашивать, а она не находила себе места. Но, когда сообразительный Вовка, сославшись на незавершённый ремонт нейрошлема Нида, умчался к себе домой, расстроенная женщина, обняв щуплое тельце девчонки, разразилась неуёмными рыданиями, от которых спина Яны очень быстро и основательно взмокла. Но как смогла тогда маленькая тщедушная девочка успокоить взрослую женщину? Для Яны навсегда этот факт останется странным и загадочным…

Сегодня же Зинаиду не узнать! Куда и девалась давешняя печаль и безысходность! Весёлые глаза её блистают любовью и неимоверным желанием жить, придавая колдовского очарования своей хозяйке. Роман Романович, оказываясь порою в свете их тёплых лучей, краснел и непременно делал что-то невпопад. Вовка и Яна, попадая под них, понятливо радовались и грелись, словно котята на солнце. Благодаря кулинарным талантам и усилиям Зинаиды, которой всяк, а уж особенно Яна, норовил помочь, праздничный стол в честь дня рождения был щедро и искусно накрыт.

Пока Вовка с Нидом, лицо которого было густо измазано угольными полосами, заканчивали подготовку к «шашлычно-огневым» работам, Зинаида Васильевна и Яна ушли в Вовкин дом переодеваться. Ждать их, облачённых поначалу в спортивные костюмы с белыми передничками на бёдрах, пришлось долго, как и бывает всегда в таких случаях, но ожидания того стоили!

Роман Романович тем временем заметно нервничал, поскольку никак не мог связаться по мобильному телефону с неизвестной Вовке «одной знакомой дамой». Зато тренер-ветеран, самостоятельно дозвонившийся Роману Романовичу на Вовкин домашний телефон, обещал непременно быть со своей супругой в означенное время. Вовка, отправив испачканного углями Нида в душ, где тому было приготовлено всё чистое с Вовкиного плеча да бедра, тихонько копошился возле музыкального видеокомплекса в беседке, одним ухом прислушиваясь к телефонным разговорам своего дяди.

– Алло, ал-ло! – надрывался Роман Романович, набирая в который раз телефонный номер, но его «знакомая дама» упорно не отвечала. Вовка хитро ухмылялся себе под нос и продолжал делать вид, будто возится с коммутационными шнурами. Конечно, если бы дядя прознал про то, что Вовка утром втихаря вскрыл его мобильный и ослабил винт крепления антенки, то услужливому племянничку досталось бы не только на орехи, но, пожалуй, и на всё ореховое дерево!

– Вовка, дай-ка мне свой мобильник! Может, с него дозвонюсь? Я ж ей дорогу-то к нам не объяснил толком!… – догадался дядя попросить помощи у Вовки. Но телефон предусмотрительного племяша имел точно такой же механический дефект. Всё же дяде повезло, ибо «знакомая дама» сама дозвонилась ему на Вовкин домашний телефон. Передавая дяде радиотрубку, воркующую девичьим голоском, Вовка взгрустнул, ведь помешать им общаться он уже никоим образом не мог.

– Да, да, милая! Это я! Ты где? Я сей же час выеду тебе навстречу! – оживился Роман Романович, но затем удручённо замямлил:

– Прости, виноват… Но, почему? На ко-концерт идёшь? А ка-ак же я…

Несколько минут, то краснея, а то бледнея, Роман Романович выслушивал упрёки в свой адрес и получал неприятнейшую информацию от дамочки по поводу того: с кем, когда и куда та собирается сегодняшним вечером отправится. Затем дядя неожиданно перешёл в наступление, справедливо предчувствуя всю полноту подлого коварства и предательства девицы:

– Прости, милая… Но, разве… Ах вот оно что! Не ожидал от тебя такого… Иван Семёнович, значит! Юбилей у него сегодня? Так, так… После концерта в ресторан? Ну, знаешь… А потом? Что значит, какая разница? Ресторан в гостинице? Всё ясно… Прощай!

Расстроенный Роман Романович, явно не ожидавший такого подвоха со стороны «одной знакомой дамы», молча ткнул надрывно пикающую радиотрубку Вовке в руки и понуро выбрел из беседки. Держа руки глубоко в карманах брюк своего элегантного белого костюма, дядя принялся вышагивать тротуарной дорожкой от беседки к воротам и обратно. Его лицо было пунцового цвета, а бледные губы пытались насвистывать непонятную мелодию. На свист тотчас услужливо подрулил Шварц, но, получив от дяди лёгкий пинок под хвост, коротко взвизгнул и убежал за дом.

Вовка сочувственно поглядывал на дядю, не отваживаясь включить музыку. Всё же палец мальчишки предательски дрогнул на кнопке пульта управления, – и беседка наполнилась лирическим шёпотом Градского:

– «Оглянись, незнакомый прохожий. Мне твой взгляд неподкупный знаком. Может я это, только моложе? Не всегда мы себя узнаём…»

Но раздосадованному дяде было глубоко плевать на всех «незнакомых прохожих» с неподкупным взглядом, и он продолжал сгорбленно вышагивать дорожкой, не оглядываясь. На словах песни «мы друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли» дядя остановился, глубоко вздохнул и принялся разглядывать носки своих белых туфлей.

Внезапно голубоглазый Роман Романович, тряхнув своими светлыми кудрями, восторженно выпрямился и расплылся в обворожительной улыбке, – на крыльцо лебёдушкой выплыла Зинаида Васильевна. На ней красовалось золотистое вечернее платье, плотно облегающее её величественную фигуру и сияющее мелкими чешуйками. Вокруг её нежной загорелой шеи, перемигиваясь с рубиновыми камешками на ручных браслетах и серёжках, блистало золотое колье, щедро усыпанное крошечными бриллиантами, изумрудами и рубинами. Под цвет платью были и пышные волосы, собранные в высокую прическу с водопадом локонов до открытых плеч. Красивое округлое лицо Зинаиды, с аккуратным носом и полными алыми губами, чарующее задорными искорками светло-зелёных глаз в больших рамочках густых ресниц, озарялось беломраморной улыбкой и притягивало к себе взгляд. В руках Зинаида Васильевна, направляясь к смущённому имениннику, держала кустообразный букет ярко-красных гладиолусов и небольшую подарочную коробочку. Шла она к Роману Романовичу плавно и торжественно, покачивая упругими бёдрами и пристально вглядываясь ему в глаза.

Над домом и лужайкой, спустившись откуда-то из поднебесья, закружила пара белых журавлей, позолоченных вечерними лучами солнца. Громко и протяжно курлыкнув, будто поздравив всех с праздником, птицы полетели к тёплому озеру, легко вздымая и опуская свои сильные крылья… «Ничто на Земле не проходит бесследно, и юность ушедшая, всё же, бессмертна! Как молоды мы были, как молоды мы были! Как искренно любили, как верили в себя!» – прощально понеслось вслед за птицами, и Вовка отключил музыку.

– Уважаемый Роман Романович! Позвольте мне первой в этот замечательный вечер поздравить Вас с Днём рождения! Желаю Вам крепкого здоровья, неиссякаемого благополучия, верной и красивой любви, добрых и надёжных друзей рядом! – царственным голосом произнесла свою речь Зинаида, вручая виновнику торжества букет цветов и подарок. Поблагодарив женщину и бережно поцеловав ей руку, взволнованный и раскрасневшийся Роман Романович галантно сопроводил её в беседку, предложил стул и вернулся обратно на «аллею славы» (тротуарную дорожку) принимать поздравления.

Обаятельным курносым утёнком, с букетом белых душистых роз в крылышках, вслед за благородной лебёдушкой выступила Яна, разодетая в свои модные девичьи наряды. Здравица девчонки была эмоциональной, но короткой. Поцеловав ей ручку, как и Зинаиде Васильевне, Роман Романович подхватил лёгкую Яну и отнёс её в беседку. Затем, соблюдая очерёдность, Вовка с Нидом по-мужски пожали Роману Романовичу руку и вручили свои подарки. Вовка пожаловал дяде собственноручно написанную маслом картину, где они вместе ловят рыбу на утреннем озере. Помещённая в вычурную рамочку картина, мастерски срисованная с фотографии, была размером не больше школьной тетрадки, но поражала точностью деталей и яркостью красок. Нид, с которым Вовкин дядя уже успел подружиться, не имея малейшего представления о том, что это его родственник из будущего, вручил Роману Романовичу большую и тяжёлую коробку, тщательно обтянутую подарочной бумагой. Коротко поздравив именинника и пожелав ему всяческого благополучия, Нид, виновато оглядываясь на Вовку, уточнил:

– Уважаемый Роман Романович! Пусть мой подарок пока что останется для Вас сюрпризом. Не открывайте его сегодня, пожалуйста. Поверьте, через несколько дней он Вас приятно удивит!

– Вот как! – улыбнулся дядя, незаметно подмигнув племяннику. – Хорошо, Нид! Обещаю его открыть только тогда, когда… когда мне Вовка скажет!

Утвердительно закивав головой, Нид смущённо улыбнулся и прошёл в беседку к остальным родственникам. Он ещё чувствовал вину перед этими добрыми и надёжными людьми, особенно перед Зинаидой Васильевной, которую ещё немного побаивался, но женщина давно ему всё простила.

Раздался долгожданный звонок, и Роман Романович бодрым шагом направился к воротам встречать гостей. Зинаида Васильевна, которой Яна уже успела шепнуть на ушко, что «одной знакомой предательницы» Романа Романовича сегодня точно не будет, тем не менее, побледнела и напряглась.

– Здравствуйте, здравствуйте! Милости просим! Проходите… – с этими словами Роман Романович гостеприимно распахнул калитку, и на тротуарную дорожку гордо ступила элегантно одетая в белое женщина с узкополой шляпкой на светлых волосах. Верхняя часть лица вошедшей была прикрыта тончайшей тёмной вуалью, ниспадающей с её головного убора, зато нижняя сияла очаровательной улыбкой. За гостьей во двор прошёл богатырского телосложения мужчина в тёмном костюме с широкой седой бородой и добродушными глазами. Пропустив во двор вновь прибывших, Роман Романович шагнул… на улицу!

– Ох… – встрепенулась впечатлительная Зинаида Васильевна, едва завидев женщину. Скользнув растерянным взглядом по стройной фигуре незнакомки, Яна нахмурилась и, злобно сжав губы, ткнула локтем Вовкин бок…

Глава 46

Крепко ухватившись за извивающуюся талию Люськи, пьяный Гарик пытался танцевать с ней «ламбаду». Раскрасневшаяся девица азартно вихляла бёдрами и старалась вовремя убирать свои стройные загорелые ноги, потому что Гарик, покачиваясь, вовсю топал вокруг себя новенькими лакированными туфлями. Богемные друзья и подруги Гарика, кто ещё не упился, подзадоривали плясунов то бравым окриком, а то рукоплесканием и свистом.

Все были рады этой прощальной вечеринке, устроенной Гариком по поводу продажи дома и предстоящего отъезда со своей подругой Люськой в другой город. Сдвинутые в два длинных ряда столы пригородного ресторанчика под названием «Хрустальный звон» щедро ломились от изысканных блюд, закусок и разносортной выпивки. Патлатые и небритые музыканты, друзья Гарика, увлечённо терзали на сцене свои электрогитары, истошно колотили по барабанам и резво теребили клавиши синтезатора. Состав ансамбля периодически освежался протрезвевшими музыкальными талантами, и громкая музыка лилась не переставая…

Когда Гарик, неуклюже притопнув ногой, завалился отяжелевшим задом на пол, все дружно загоготали, хлопая в ладоши, и барабаня руками по столам. Усталый танцор, услужливо подхваченный под руки двумя мордастыми дружками, поплыл к своему месту за столом, одаривая зрителей глупой ухмылкой.

Грациозная Люська продолжала преспокойно выплясывать, но уже в паре с высоким бритым парнем в расстёгнутой жилетке, а Гарик, в голове которого поплыл и закувыркался весь мир, облокотился на стол. Обхватив руками голову, он уставился невидящим взглядом в свою тарелку с остатками салата и тяжело засопел.

Зажигательная «ламбада» окончилась, и ей вдогонку отправилась медленная композиция в стиле «блюз». Парень в жилетке сгрёб в объятия кокетливую Люську и затоптался с ней на месте, ласково нашёптывая ей что-то на ухо. Девица в ответ широко улыбалась и косилась в сторону Гарика. Сухощавый бородач с длинными жёлтыми волосами, покачиваясь на сцене вместе со своей лидер-гитарой, жалобно запел хриплым голосом, будто обращаясь к любвеобильной и непостоянной Люське:

– Я тебя не искал… Не искал и не звал,

Да и письма любви не тебе я писал…

Но, а ты вдруг пришла, что б из плена другой,

Жизнь мою увести за собой, за собой…

Обняв за талию своего долговязого партнёра, низкорослая Люська шаловливо поглядывала на поющего бородача, одаривая его завлекательной улыбкой. Но тот лишь укоризненно продолжал, перебирая гитарные струны тонкими пальцами, унизанными золотыми кольцами:

– Утонула печаль в твоих синих глазах,

Что себя ты нашла только в этих стихах.

Снег за окнами стих, мне тепло без тебя,

Поздно взгляд твой упал на меня, на меня!

Люська обижено надула свои пухлые губки и демонстративно отвернулась от певца, который, выкрикнув Люське «на меня!», принялся выковыривать из гитары тягучую и скорбную мелодию. Его тут же дружно поддержали остальные музыканты, импровизируя каждый на своём инструменте и на свой лад.

Неизвестно сколько бы ещё продолжалась эта душевная инструментальная композиция, если бы не богатырского вида ударник. Увлечённо подпрыгивая на своём вращающемся стульчике, он с такой силой избивал все барабаны и тарелки, что в какой-то момент из его рук выскользнула барабанная палочка и лакированной стрелой улетела в зал. Скользнув по бритой макушке Люськиного партнёра, палочка изменила курс и плюхнулась… в тарелку Гарика!

От неожиданности он вздрогнул, затем удивлённо ухмыльнулся и под всеобщее ржание извлёк палочку из тарелки. Когда к нему подошёл ударник, напоминающий озадаченного Ивана-царевича, Гарик, лицо которого от уха и до уха растянулось в шутовской улыбке, удивительно смахивал на Царевну-лягушку, с украшенными салатными листьями носом, подбородком и ушами. Упрямый Гарик, отдав барабанную палочку-стрелу ударнику лишь в обмен на шутливое обещание «жениться», принялся вытираться салфеткой. Тем временем бородатый гитарист, перейдя на лирическое арпеджио, вдохновенно продолжил:

– Не тебе я пою, уходи… Я прошу!

Ведь совсем не к тебе, каждый вечер спешу.

Оглянись, посмотри… Сколько много парней!

А я счастлив, пойми, только с ней, только с ней!

Музыканты снова вернулись к заунывной инструментальной импровизации, и Гарику взгрустнулось. Прозвучала его старая песня, которую он написал с посвящением юной Зинаиде. Когда же это было? Пожалуй, лет десять назад. Как быстро летит неутомимое время…

Жалостливая волна воспоминаний больно ударила Гарика в грудь, и ему тотчас стало душно и противно в этом обрыдлом зале ресторана. С трудом поднявшись со своего стула, он, покачиваясь и наталкиваясь на приятелей и их столики, подался к выходу. Только теперь Гарику стало ясно, что уже никто и никогда не будет его так любить, как страстная Зинаида! Никто и никогда! А уж, тем более, эта легкомысленная смазливица Люська! Эту ушлую маклершу интересуют только деньги и удовольствия, которые можно на них купить. А Зинуля совершенно не такая… Она чуткая, верная и нежная женщина. Конечно, ему порой доставалось от ревнивой возлюбленной, но виноватым-то всегда был он! Все эти его бесчисленные друзья-пьянчужки и пустоголовые подружки, алчущие любовных приключений и удовольствий, – кому, интересно, такое разношерстное отребье понравится?

Прохладный поток свежего ночного воздуха хлынул Гарику в лёгкие, будто эфирные испарения, и заставил откашляться. Перекрёсток трёх дорог был мрачным и пустынным. Лампы на фонарных столбах не горели, и, если бы не полная Луна, мерно сияющая над горизонтом, на кривом перекрёстке было бы темно и жутко.

Гарик засунул в рот сигарету и уселся на лавочку у входа в «Хрустальный звон». Сколько же раз его, пьяного и грязного лабуха, увозила отсюда добросердечная Зинаида? Сотню или тысячу? Не сосчитать! А он… Эх, Гарик, Гарик! Да для тебя слово «мразь» должно звучать незаслуженной похвалой!

По дороге лихо промчало жёлтое такси и, свернув на перекрёстке, исчезло из виду. Втянув ноздрями ароматный бензиновый выхлоп, Гарик подкурил сигарету и выпустил струйку дыма в сторону сияющей Луны. В голове тотчас затуманилось, и к горячему горлу подступил тошнотворный ком. Горько кривляясь, Гарик выплюнул сигарету себе на живот; с отвращением сняв её с рубашки, швырнул в кусты роз и горько задумался.

Светлый и настойчивый образ Зинаиды в последние дни не покидал его, даже когда он общался со сладкоголосой и темпераментной Люськой. Странное дело! Чем больше Гарик пил, тем ярче в его сознании полыхал, разгораясь, этот милый образ любящей его женщины.

Всё ясно – это любовь! Запоздалое психическое расстройство, некая навязчивая зависимость от другого человека, в данном случае от Зинаиды. Но почему эта болезненная, почти маниакальная, зависимость возникла после окончательного и бесповоротного разрыва с Зинаидой? Где же она была раньше, эта коварная любовь? Отчего так поздно посетила душу и сердце Гарика? Случись она раньше, многое можно было бы исправить в безрассудной и бесшабашной жизни холостого мужчины…

Легкий ночной ветерок ласково перебирал кудри Гарика, бережно выдувая из его задурманенной головы хмельные остатки. Луна, так похожая на лицо Зинаиды, поднявшись высоко в небо, уменьшилась и вскоре скрылась за густыми тучами. Гарику вдруг захотелось громко и жалобно завыть на Луну, будто одинокому волку, но вместо этого из его груди вырвался сухой хрип, а на устремлённые в небо глаза навернулись скупые и едкие слёзы.

Но, может ещё не всё потеряно? Зинаиде тоже, поди, не сладко! А что, если… Нужно немедленно явиться к ней, пасть в ноги и вымолить прощение! И совсем неважно, сколько на это уйдёт времени! Гарик готов провести на коленях перед любимой весь остаток своей непутёвой жизни! Зинаида непременно его услышит, рано или поздно! И тогда наступит оно, заветное, – счастье, счастье, счастье!!!

В конце улицы задрожали огоньки автомобильных фар, и Гарик умиротворённо улыбнулся. Сейчас он остановит машину, будь то такси или же сам дьявол на колёсах, и помчится к своей возлюбленной! Огоньки быстро приближались и Гарик, запустив руку в розовый куст, рванул на себя несколько белых цветков. Яркие лучи света призывно заплясали по дороге, сопровождаемые громкими ударами сердца Гарика, и он ринулся им наперерез, тихо шепча заветное слово.

Запоздало взвизгнули автомобильные тормоза, и крошечные красные капельки, падающие неровной дорожкой вслед за человеком и его скромным колючим букетом, вдруг остановились и замерли в недоумении перед быстро расплывающейся лужицей таких же капель, щедро истекающих изо рта, носа и ушей Гарика. Луна заглянула в остывающие глаза Гарика и, не найдя в них ничего интересного, скрылась за мрачными тучами.

Глава 47

– Ох… – ещё раз встрепенулась мнительная Зинаида Васильевна, окончательно разглядев стройную женщину в белом, и возбужденно зашептала:

– Да как же это… Не может быть.

Убедившись, что улица за воротами безлюдна, поникший Роман Романович, отрывисто пожав мужчине руку и по-приятельски похлопав его по плечу, поспешил к даме в белом. Перестав улыбаться, стройная дама остановилась перед беседкой и засмотрелась на Зинаиду. Облобызав удивлённой даме ручку, Роман Романович открыл, было, рот для представления прибывших гостей, но взволнованная Зинаида выпалила первой:

– Вы-ы?! Как… как вы сюда попали?! Что это всё значит?!

– Всё в порядке, девочка моя! А ты здесь как оказалась? – парировала дама.

– Я? В гостях, по приглашению… именинника!

– И мы, милая моя… Не так ли, Роман Романович? – обернулась к Вовкиному дяде дама, ожидая от него подтверждения своих слов.

– Абсолютно верно! – засуетился Роман Романович, плохо соображая, что на самом деле происходит. Вовка с Яной в свою очередь непонимающе переглянулись, зато Нид многозначительно заулыбался.

– Разрешите представить прибывших гостей! – обращаясь почему-то к куполу беседки, бодро продолжил взбудораженный Роман Романович. – Прошу любить и жаловать – мои старинные друзья! Софья Дмитриевна с супругом Василием Петровичем! Проходите, пожалуйста, и знакомьтесь поближе!

Гости чинно прошли в беседку, с приветливыми улыбками разглядывая присутствующих, в особенности – Зинаиду, а Роман Романович смущённо продолжил:

– Прошу любить и жаловать: наша общая приятельница Зинаида Васильевна, мой племянник Владимир и его друзья – Яна и Нид.

Дама подошла к раскрасневшейся и поникшей Зинаиде, молча обняла её за плечи и… поцеловала в лоб! Яна с Вовкой, не сговариваясь, вытаращились на Нида, который добродушно улыбался, будто ничего особенного не происходило.

– Ты чего усмехаешься? Кто это, выкладывай, ну… – зашипела Яна, толкая его в бок. Продолжая улыбаться, Нид склонился к детям и шепнул:

– Родственники…

– Да у него тут все родственники, Яна…– вмешался Вовка и тоже слегка пнул локтем Нида с другой стороны. – Колись, давай. Кто это, конкретно?

– Сейчас узнаете…

– Ага, сейчас ты у меня узнаешь, родственничек… На Зинаиде лица нет, а он тут выкаблучивается… – сузила глаза Яна, и Нид нехотя выдохнул:

– Родители это… Зинаиды Васильевны.

У Вовки с Яной на мгновение отняло речь и когда к ним подошли  знакомится родители Зинаиды, дети безоговорочно смахивали на удивлённую парочку юных придурков с перекошенными лицами и выпученными глазами. Не лучшим образом выглядел и Роман Романович, рассеянно вслушиваясь в тихие слова сконфуженной Зинаиды: «Мы уже давно знакомы, Роман Романович…»

Когда гости уселись за стол, над ним нависла гнетущая тишина. Отчего-то всем, за исключением разве что Нида, стало неловко. От озера потянуло предвечерней прохладой. Надсадно и с издёвкой взялись продирать свои глотки смелеющие лягушки, настраиваясь на предстоящий долгозвучный концерт. Ветер, прогнав над лужайкой стайку цветочных лепестков, беззаботно ворвался в беседку, и, казалось, юркнул вниз и затаился под огромным столом, будто выжидая раскрытия какой-то важной и запутанной тайны.

– Друзья мои! – нарушил тишину Роман Романович. – Прошу вас угощаться, общаться и веселиться!

– Позвольте мне, Роман Романович! – поднялся Василий Петрович с бокалом вина в руке, и Роман Романович дружелюбно кивнул ему в ответ. – Благодарю! Мне, признаться, весьма и весьма приятно встретить собственную дочь в компании таких замечательных людей…

Детям пока что было непонятно, куда клонит отец Зинаиды. Толи Зинаида встречалась ему раньше в плохих компаниях, толи он её вообще давно не видел? Сама же Зинаида сидела понуро и тихо, разглаживая под столом краешек белоснежной скатерти. По всей видимости, она чувствовала себя не совсем уютно в обществе родителей.

– В то же время хочу пояснить всем присутствующим, а отчасти и Зинаиде, почему мы с Софьей Дмитриевной здесь. С давних пор день рождения Романа Романовича стал для нас большим и знаменательным праздником. Я бы даже сказал – торжеством жизни! Да, именно торжеством моей жизни…

Василий Петрович сделал небольшую паузу. Похоже, давние воспоминания взволновали его, но он, тем не менее, нашёл в себе силы продолжить:

– Однажды, возвращаясь поздним зимним вечером с тренировки, я поскользнулся на пешеходном переходе и попал под колёса грузовика. В итоге – десяток открытых и закрытых переломов, сильнейшая потеря крови и недельная кома…

Софья Дмитриевна печально кивала головой, а Зинаида отчего-то встрепенулась и принялась ловить каждое слово отца. Роман Романович тем временем смущённо потупился, будто за баранкой того грузовика находился именно он.

– Мне трудно говорить об этом, дорогие мои, скажу лишь вот что. С тех пор в моих жилах течёт кровь благороднейшего юноши Романа! Здоровья Вам, уважаемый Роман Романович! А к нему, пренепременно, огромнейшего счастья, верных друзей, красивой любви и крепчайшей семьи! – завершил свою речь тостом Василий Петрович, благодарно касаясь своим бокалом с красным вином бокала именинника.

Все браво зааплодировали. Особенно старалась Яна с Зинаидой Васильевной, которая от избытка нахлынувших эмоций и чувств даже прослезилась. Так вот, значит, кто был тем загадочным донором с очень редкой, но такой необходимой тогда отцу, группой крови! Благородный юноша Роман…

Не размышляя особенно о приличиях, манерах и всяких там этикетах, Зинаида Васильевна встала и подошла к Роману Романовичу. Со словами «спасибо вам за всё…», застрявшими на её дрожащих губах, женщина крепко расцеловала в обе щёки именинника, отчего на них образовалась пара забавных алых пятен от тёплой губной помады.

За столом тотчас воцарила непринуждённая атмосфера, будто за ним нынче веселилась добродушная, крепкая и замечательная семья. По крайней мере, для улыбчивого Нида всё было именно так! Ведь в его маленьких жилах текла кровь, состоящая из крохотных частиц Вовки, Яны, Зинаиды Васильевны, её родителей и, конечно же, смущенного именинника.