Текст книги "Сказания Вовки Образцова. Родственник из будущего."

Автор книги: Сергей Чернецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Кораблём-биостанцией Мила и Доас периодически трясло. Многочисленные попытки выровнять его траекторию заканчивались неудачами. Три пространственно-временных сброса, случившиеся по загадочным причинам, ситуацию в итоге не изменили. Бортовой навигационный модуль указывал точные координаты невидимого источника гравитационного луча, тянущего к себе космический корабль. Однако, голографический шар шестимерного наружного наблюдения (6D) источника луча попросту не «видел». Вдобавок, все каналы связи с космодромами Земли и Луны перестали работать, – электромагнитные, гравитационные и оптические волны искривлялись в пространстве и жадно «заглатывались» мощным гравитационным лучом…

Спейсбиологи Мил и Доас, впервые угодившие в «космический капкан», тем не менее, оставались сдержанными и продолжали здраво оценивать опасную ситуацию. Хладнокровия супругам придавало ещё и то, что после третьей попытки им всё же удалось отправить своего сына Нида аварийно-спасательной капсулой на Землю. А там её непременно отсканирует ближайшая навигационная база и мальчик будет спасён! Это в худшем случае. В лучшем же, Нид приземлится на специально отведенное место, рядом с домашней стартово-посадочной площадкой их биостанции. Координаты площадки, заданные аварийной капсуле, Доас перепроверила многократно. Если даже, по какой-нибудь причине, они изменятся, ближайшая навигационная база их тот час откорректирует.

Влезать в аварийные силиконогазовые скафандры супругам не хотелось, да и зачем? Чтобы оттянуть трагический и последний момент в своей жизни? В таком случае лучше просто побыть вдвоём! Доас с печальной улыбкой обнимала за плечи Мила, сидящего в командирском кресле, а сама думала о сыне. Он уже должен быть на Земле! Милый, родной Нид… Только бы он не отчебучил чего-нибудь по дороге к дому, этот вихрастый и шаловливый изобретатель… отрицательного времени! Нужно было всё же отнять у него модернизированный им нейрочип, к которому он успел примудрить какой-то странный блочок. Отнять и выдать взамен стандартный нейрочип! Но, поздно… Впрочем, когда он благополучно возвратиться домой, пусть делает и изобретает, живой и невредимый, что захочет!

Тем временем Мил тщетно пытался отыскать в локальном архиве бортового информационно-навигационного устройства хотя бы малейшие намёки на аналогичную ситуацию. Он неустанно задавал и задавал вопросы поисковому устройству архива, внимательно вслушиваясь в ответы и всматриваясь в мелькающие картинки, излучаемые голографическим медиашаром:

– Гравитационные ямы, ловушки и всплески между Землёй и Луной.

Способы их нейтрализации, – продолжал запрашивать Мил, нежно поглаживая непроизвольно подрагивающую руку Доас.

– Между Землёй и Луной гравитационные аномалии не фиксировались, – беспристрастно информировал медиашар, сопровождая ответ демонстрацией всевозможных пространственных гравитограмм, магнитограмм, вихрей и потоков солнечного ветра в космическом промежутке между Землёй и Луной.

– Ясно… Создать список безвестно пропавших искусственных объектов Земли за последние сто лет!

Медиашар тут же выдал список из нескольких десятков транспортных кораблей Земля-Луна и одного межзвёздного космического комплекса.

– Указать их орбитальные пояса, осевые азимуты и земное время исчезновения! Быстрый интеллектуальный анализ!

– Для всех общим является радиальный орбитальный пояс Земли номер ноль три, шириной в одну световую миллисекунду. Осевые азимуты разные. Исчезновения локализуются в интервале от нуля до минус тридцати земных лет.

– Наш орбитальный пояс и совпадения.

– Номер ноль три. Совпадает.

– Краткая информация о межзвёздном космическом комплексе…

Выслушав сообщение, Мил изменился в лице и поднялся с кресла, освобождаясь от тёплых и нежных рук Доас. Его тотчас швырнуло к правому борту корабля. Доас пошатнулась, но удержалась, ухватившись за спинку командирского кресла. Затем всё восстановилось. Мил и Доас сели в свои кресла и зафиксировались. Мил спокойно заметил, всматриваясь в испуганное лицо Доас:

– Гравитационная хватка слабеет… Скорее всего нас тащит к себе какое-то невидимое космическое тело, притом – искусственное. Всё это вряд ли похоже на проделки миниатюрной блуждающей «чёрной дыры», поскольку в таком случае скорость неумолимо возрастала бы, а наша биостанция сжалась до размеров песчинки! Что скажешь, Доас?

Очнувшись от невесёлых размышлений, Доас задумчиво ответила:

– Скорее всего, остаётся одно из двух: либо мы имеет дело с космическими пиратами, скорее всего земного или лунного происхождения, либо нас пытаются взять в плен инопланетяне.

– Всё как в виртуальных медиа-фэнтези, которые так обожает создавать наш Нид… Странно только, зачем мы этим пиратам или инопланетянам понадобились? Ничего ценного, в отличие от содержимого транспортных кораблей, на борту у нас нет, сами же мы – обыкновенные земляне…

– Это на Земле мы обыкновенные, Мил! Но, за её пределами, – спейсбиологи! Возможно, кому-то понадобилась наша помощь… А на нашем борту, не забывай, самая современная реанимационная камера, оснащенная новейшим оборудованием! Чего только стоит твой ТОФ – тканево-органный формирователь? Для людей он попросту бесценен…

– А для инопланетян он не более, чем занимательная биоигрушка! Значит, люди… Мы нужны именно людям!

– Да, Мил, людям… Скорее всего людям, находящемся на борту этого межзвёздного комплекса МК-408, исчезнувшего с карантинной орбиты тридцать лет назад! До сих пор о нём ведь ничего не известно, кроме того, что радиотелескопы не обнаружили даже его обломков!

– Зато были обнаружены обломки автоматической биолаборатории, посланной к комплексу в плазменно-карантинном облаке. Похоже, что её взорвали в непосредственной близости к комплексу, даже не дав безобидному облаку охватить комплекс и стыковочную биолабораторию.

– Должно быть, плазменное облако на комплексе приняли за какой-то вид оружия! Вспомни, Мил, облако ведь было изобретено уже после отлёта комплекса к звёздной системе Альфа Центавра!

– Ты права, Доас. В таком случае нам категорически не стоит зажигать собственное облако, иначе…

Поисковое устройство бортового стыковочного узла неожиданно включилось в работу и выдало на медиашар информацию об объекте… МК-408! Мил оживился:

– Так и есть! Доас, приготовь-ка наши изолирующие костюмы! Через полчаса у нас стыковка с пропавшим комплексом МК-408! Странно, что его до сих пор не обнаруживает телеоптическая система…

Выдав на медиашар информацию о параметрах стыковочного узла комплекса, поисковое устройство вошло с ним в синхросвязь и переключилось в ведомый режим, подчиняясь командам с устройства наведения и стыковки комплекса. Заработала система обмена информацией и на медиашаре замерцала картинка просторного зала управления комплексом. В командирском кресле, расположенном впереди десятка опустевших кресел экипажа, раскачивался широкоплечий бородач. Его лицо излучало нескрываемое злорадство, а мощные руки нервно разглаживали длинные седые волосы. Однако, увидев Доас, бородач неожиданно сник, погружаясь в беспокойные воспоминания. Он смотрел на женщину безумными глазами, беззвучно шевеля губами, словно разглядывал ожившего покойника…

– Мил, мне кажется, что он уже давно сошёл с ума, – зашептала Доас.

– Как бы он на нас не набросился и не задушил от радости, – ответил Мил.

Бородач затем ухмыльнулся и хрипло забасил, пытаясь продемонстрировать скромные остатки человеческого дружелюбия:

– Вас приветствует командир межзвёздного комплекса Берс! Мой экипаж мёртв… Он погиб вовсе не от космических вирусов, как предположили ваши глупые коллеги на Земле, ведь я-то остался живым и невредимым! Я живой! И здоровый… А они, такие молодые… Какой ужас!

Берс, обхватив голову, истерично зарыдал и затрясся всем телом. Мил и Доас сочувственно переглянулись.

– Мы рады в свою очередь приветствовать вас, уважаемый Берс! – ласково произнесла Доас и Берс тотчас умолк. Удивлённо разглядывая Доас, он спросил:

– Вы даёте согласие на стыковку? Или мне придётся…

– Мы даём согласие на стыковку, уважаемый Берс! Я – командир биостанции и спейсбиолог Мил, со мной Доас – спейсбиолог. Мы идём к вам на помощь! Мы ваши друзья! – произнёс Мил, изучив ободряющие данные дистанционного сканирования газовой среды в комплексе, полученные от его системы контрольных датчиков.

Берс дружелюбно оскалился. Раздался мягкий толчок, за которым последовала серия сухих фиксирующих щелчков, и в работу автоматически включились пневмоустройства шлюзовых камер. Мил и Доас, облачившись в изолирующие костюмы с диагностическими модулями на груди, приготовились к тревожно-волнительному перемещению в комплекс Берса. Их мощные гипнобраслеты были переведены в тревожный режим, – кто знает, как поведёт себя в дальнейшем этот странный и непредсказуемый Берс?

Глава 10

Расчетливого Нида вовсе не испугало решение родителей отправить его на Землю в аварийно-спасательной капсуле. Скорее наоборот, – он несказанно обрадовался ему! В другое время мальчишка упрямо настаивал бы на своём праве остаться. Но нынче, когда его ОВН (Отрицатель Времени Нида), был практически готов, отказываться от такой чудесной возможности проверить его в действии, было бы крайне глупо. Конечно, Нида можно было бы уличить в недобром умысле по отношению к собственным родителям, ведь он долго, тайно и сознательно готовил… захват их биостанции старым комплексом Берса! Хороший сынок…

Забравшись в аварийную капсулу, будто не желая, а, добросовестно подчиняясь родительской команде, Нид радовался тому, что его нейрочип с блоком ОВН остался при нём. Ведь в аварийных ситуациях применение модернизированных нейрочипов строго запрещено, – надлежит пользоваться только стандартными устройствами. Мало ли какое влияние на конечный исход событий могут оказать изобретения, не испытанные должным образом. Хорошо, если это влияние в итоге окажется положительным. А если нет?

Готовясь к быстрому старту на Землю, Нид молниеносно перебрал в памяти события последнего напряжённого года своей двенадцатилетней земной жизни. Вначале всех тех событий произошло одно, самое важное для него и всего человечества. Он, Нид, задумал изобрести Отрицатель Времени, опираясь на собственную теорию многонаправленности временного потока. Из теории Нида следовало, что время может двигаться не только в прямом и в обратном направлениях. Это элементарно. В более сложных случаях, время могло замедляться в одних точках пространства, ускоряясь при этом в других! Сами же направления течений времени теоретически оставались безграничными. Нид даже разработал специальную концепцию иррациональных хроновекторов, наглядно подтверждающую его теорию времени, но… «Фантастический бред для непосвященных!», – так поначалу оценила теорию Нида его мама, не догадываясь о том, что очень скоро и сама примет невольное участие в хронологических опытах сына…

Когда аварийная капсула с Нидом на борту успешно покинула биостанцию, для юного изобретателя настала пора действовать. Пространственные координаты посадки капсулы на поверхность Земли Нид изменить не мог, поскольку они всё равно были бы восстановлены земными навигационными базами. Впрочем, он и не хотел этого, поскольку именно в том месте он ожидал найти то, что желал. Оставалось лишь задать своему ОВН необходимую величину отрицания.

– Команда для ОВН! Минус пятьсот восемьдесят четыре года! – отдал телепатический приказ своему нейрочипу Нид, и тот перестроил ОВН на 2014 земной год. Если всё пойдёт так, как рассчитывал Нид, то его приземление совершиться точно в означенном году. Интересно, чем сейчас занимается старик, хранитель эталона времени, поделившийся с ним, Нидом, массой ценных идей, взамен одной-единственной услуги, – возвращения на Землю своего сына?

Станция эталонного времени располагалась на скалистой возвышенности в нескольких десятках километров от современного гигаполиса Е-17. Она представляла собой старинную башню-радиомаяк, увенчанную несколькими десятками антенн и спутниковых шаров. Под башней, в достаточно глубоком подземелье, где круглый год царила плюсовая температура в двенадцать градусов, расположился высокоточный водородный резонатор времени. Эталонный сигнал времени от этого устройства, состоящий из многочисленных пакетов импульсов, поступал в мощные передающие устройства, а с них – в антенны. Все остальные земные службы времени, получая этот сигнал, сверяли с ним свои электронные хронографы, периодически синхронизируя их ход с эталоном времени.

Знакомясь со старым отшельником Тадом, посвятившим всю свою жизнь научной разгадке тайны времени, Нид и не предполагал, что это событие станет для него ключевым. Чувствовал что-то подобное и добродушный Тад, общаясь с вихрастым и любознательным мальчишкой Нидом, до боли напоминающим ему сына в юности. Старый профессор и бессменный станционный смотритель Тад почему-то сразу понял, что всеми своими знаниями и результатами собственных научных исследований в области хронологии, он обязан поделиться с энергичным Нидом. Правда, с одним необычным условием, неким ультиматумом обыкновенной отцовской прихоти, – отыскать с помощью будущего изобретения Нида собственного сына… Берса!

Войдя в плотные слои атмосферы, аварийная капсула Нида, существенно снизила скорость. Покрывшись многослойной ионной оболочкой, она перешла на снижение без ускорения, благодаря включившемуся в работу гравитационному компенсатору. До посадки оставались считанные секунды. Нид уже успел хорошенько рассмотреть густой темный лес и блестящее зеркало озера, отражающее голубое небо в белых облаках. Капсула стала плавно садиться на большую зелёную поляну перед старинным двухэтажным домом, как вдруг…

– Сторонняя команда – плюс пятьсот восемьдесят четыре года! Перенастройка. Возврат в прежний временной пункт. Восстановление начальных пространственных координат, – донёс неожиданную информацию от ОВН нейрочип и Нид с удивлением отметил, что капсула, неумолимо набирая скорость, отправляется… обратно!

В глубине своей наивной души Нид со страхом ожидал такого поворота событий. Об этом предупреждал его и старый Тад, нашедший несколько ошибок в системе построения хронограмм ОВН. Они-то и делали незащищённым и открытым для внешних влияний изобретение Нида. Прервать его работу мог простейший хроноимпульс. Даже элементарная внешняя хронопомеха в минусовом состоянии устройства могла грозить непредсказуемыми последствиями. Виной всему являлось несовершенство химического состава основного блока ОВН – хронопроцессора…

Но, как настоящий исследователь, энергичный Нид вовсе не унывал. Два сбоя, возникшие в системе ОВН в результате воздействия на него сильных хронопомех, лишь подтвердили правильность его теории времени. Едва ознакомившись с ней, старый хронолог Тад тотчас уважительно пожал руку Нида и назвался… его учеником! Да, учеником Нида! А это уже значило для юного теоретика, как минимум, подтверждение правильности его научного пути. Эх, скорее бы добраться в прошлое время «минус 584 года», тогда всё…

Невесело вздохнув, Нид покорно приготовился к третьему возврату на биостанцию, но его аварийно-спасательная капсула, дотянув в очередной раз до предыдущей точки хронореверса, неожиданно миновала её и… приземлилась! Уточнив у ОВН величину отрицания времени, Нид неожиданно для себя победоносно засмеялся и принялся с интересом рассматривать незнакомую местность. Выслушав подробную информацию внешнего газоанализатора о качественном составе атмосферы, Нид дал команду нейрочипу открыть шлюзовой отсек и внешнюю задвижку. Тёплое и нежное дыхание ветра тотчас коснулось лица мальчишки. Жмуря глаза от яркого Солнца, Нид съехал транспортным трапом вниз и ступил на древнюю душистую траву…

И тут, с задержкой в несколько секунд, на Нида со всех сторон грянули древние звуки Земли, которые он в своё время тщательным образом изучал, роясь в фонотеке Базы-Архива Земного Разума. Где-то плескалась вода, шумел лес, лаяла собака и натужно гудел двигатель древнего автомобиля. А совсем рядом, знакомыми переливами, зазвучал девичий голос-визг. Нид обернулся и увидел внутри маленького домика без стен (беседки), стоящего рядом с другим, большим старинным домом, забавную девчонку с перекошенным от испуга лицом. Девчонка, не переставая визжать, тыкала в сторону Нида пальцем, уцепившись свободной рукой в худое плечо бледного белобрысого парнишки с широко раскрытыми голубыми глазами. Нид усмехнулся и приветливо помахал детям рукой. Девчонка неожиданно умолкла, а голубоглазый паренёк встал и нерешительно двинулся в сторону Нида, с восхищением рассматривая его аварийно-спасательную капсулу.

Нид отдал мысленный приказ нейрочипу и тот включил систему внешней светомаскировки капсулы. Паренёк удивлённо замер, безуспешно пытаясь разглядеть на прежнем месте капсулу, и принялся энергично тереть ладошками свои глаза. Дабы не шокировать древних сородичей, Нид отдал соответствующий приказ нейрочипу и в мгновение ока его лёгкий золотистый костюм принял подобие джинсов и зелёной тенниски. Сам же его шлем с нейрочипом, похожий на золотой рыцарский шлем древнего полководца, тотчас превратился в обыкновенную серую бейсболку.

– Ты… ты кто? Откуда? Инопла…планетянин? Как ты здесь оказался? – превозмогая естественный страх, выдавил из себя забавный парнишка, и Нид неожиданно для себя сделал открытие неимоверной важности! Запросив у нейрочипа все известные образы и убедившись в собственной правоте, Нид виновато улыбнулся и сделал грациозный поклон детям. Едва сдерживая радостную дрожь в голосе, Нид заговорил на старорусском языке землян…

Глава 11

Выслушав сбивчивый и эмоциональный рассказ Берса о загадочном и трагическом случае на борту комплекса, Мил и Доас некоторое время удручённо молчали. В тоже время их диагностические устройства неустанно сканировали пространство внутри комплекса, но ничего подозрительного не находили. Состав воздуха, радиационный, гравитационный и электромагнитные фоны МК-408 находились в пределах нормы, а обнаруженные Доас мощные психовсплески вскоре привели к их естественному источнику – нервному Берсу. Бесспорно, командир этого странного межзвёздного комплекса нуждался в срочной эмоциональной помощи. Доас включила свой гипнобраслет, и тело Берса тотчас размякло в командирском кресле. Лицо бородача, искажённое многолетней болью, приняло беззаботно-мечтательное выражение, – он безмятежно уснул…

Доас настроила для Берса индивидуальную реабилити-программу психической коррекции. Через несколько часов он проснётся и будет вести себя спокойно и непринуждённо, как и до того печального события. Все его отрицательные психоэмоции, пройдя сквозь специальный суггестофильтр, вернуться к нему с положительным знаком. Сама же трагическая, внезапная и пугающая смерть его экипажа, будет отныне восприниматься им как обычный полётный анабиоз.

Оставив Берса в помещении центра управления комплексом, Мил и Доас отправились в криогенную камеру и приступили к предварительному осмотру тел. Криокамера представляла собой большой сферический зал с десятком реанимационных столов в центре. В прозрачных стенах зала криокамеры были устроены закрытые ниши-баротрубы в количестве сорока единиц. Во всех нишах, кроме одной, в холодном безмолвии покоились человеческие тела. Их изображения транслировались на индивидуальные голографические шары, размеры которых регулировались, а сами шары можно было легко перемещать. Внизу каждого шара светилась диагностическая табличка с указанием биофизических параметров замороженного человека. Благодаря специальному составу, вливаемому каждому человеку перед полётом, кровь астронавта теряла способность замерзать и могла существовать как биосубстанция сколь угодно долго, получая энергетическую подпитку от мощного коллективного биореактора.

Мил и Доас приступили к тщательному сканированию тел, ожидая найти хоть какие-нибудь общие признаки их летального биоотказа, – неожиданной и необъяснимой смерти. Однако, сканирование только затруднило диагностическую задачу спейсбиологов. Все тела находились в неповреждённом состоянии, а результаты их тканево-органных анализов, услужливо выдаваемые высокоточным бортовым биосканером, попросту радовали своей идеальностью!

– Ничего не понимаю, Доас… – первым заговорил Мил, с недоумением рассматривая итоговый отчёт биосканера, выведенный на центральный голографический шар. – Смертоносных вирусов, бактерий и паразитирующих организмов в телах не обнаружено, микрофлора слизистых оболочек в норме, ткани и органы целы…

– Ты прав, Мил. Я тоже мало что понимаю, – ответила Доас, знакомясь с утешительными данными скелетных бетаграмм. – Костные ткани и мозг у всех в полном порядке. Может бородач сошёл с ума и попросту забыл, что отправил весь экипаж в полётный анабиоз?

– Вряд ли, Доас. Инфракрасное сканирование примятых костюмов, да и само положение тел, позволяет утверждать, что Берс их действительно заносил сюда на руках. А вот на этом костюме астронавта из ниши О-19 – видишь? – сканер отыскал множественные капли чужеродной влаги! Любопытно, что на других костюмах следы этой влаги также присутствуют, но в гораздо меньших количествах… Знаешь, что это?

– Знаю, Мил… Это слёзы… слёзы командира Берса!

– Верно! А в нише О-19 покоится не кто иной, как Оди, – возлюбленная бородача! Что-то действительно произошло…

Супруги сконцентрировали внимание на голографическом изображении Оди и принялись детально просматривать данные диагностической таблицы.

– Мил… Сканирование мозга Оди, посмотри, даёт весьма странную картину!

– Да, действительно… Будто верхняя часть полушарий О-19 полностью отсутствует. А как у остальных?

– Сейчас… В нишах О-20, О-18, О-17, О-16 и О-15, – аналогичная ситуация!

– Вижу, Доас… И в нишах I-2, I-3, I-4, I-5, I-6, вплоть до I-20, – тоже…

– Всё ясно! Сканерам мешают работать головные нейрочипы! Берс попросту забыл поснимать индивидуальные нейрошлемы, как, впрочем, и костюмы с тел…

– В таком случае придётся исправлять ошибки Берса! Доас, запускай реанимационный комплекс, начнём, пожалуй, с ниши О-19… Впрочем, как и положено, ведь Оди бортовой спейсбиолог…

Мил протянул руку в голографический шар О-19 и перевёл яркую оранжевую точку, сигнализирующую о течении процесса анабиоза, в положение его завершения.

В нише О-19 зажёгся нежный зелёный свет, и мерно загудело устройство дефростирования (разморозки).

– Прирост температуры тела в норме. Это уже радует, – заметил Мил, наблюдая за индикаторами дефроста. – А, как у тебя дела, Доас?

– Бортовой реанимационный комплекс к работе готов! Только…

– Что, Доас?

– Его диагностический модуль устаревший…

– Понятно… В таком случае придётся переместить тело Оди в биостанцию, либо попытаться работать нашими переносными…

Доас молча кивнула и, сняв свой портативный диагностический модуль, расположила его на приставной полке реанимационного стола. Вычислительное устройство реанимационного комплекса тотчас обнаружило диагностический модуль и переключилось на работу от него. Доас радостно улыбнулась и удивлённо зашептала Милу:

– Ты не поверишь, Мил… Наш модуль обнаружен аппаратурой комплекса и готов к работе!

– Вот и замечательно… Ещё двадцать три минуты и дефрост полностью завершиться! Интересно, как там наш Нид? Чует моё сердце, – оставшись без родительского присмотра, он вовсю экспериментирует со своим отрицателем времени!

– Скорее всего! Эх, наивный мечтатель…

– А ты знаешь, Доас… Нид не такой уж и наивный мечтатель. Перед полётом он втянул меня в дебри своей теории, и мне даже почудилось, что там всё правильно и гармонично…

Температура тела Оди, преодолев критическую (нулевую) отметку, стала плавно возрастать. Заодно с ростом температуры менялся и цвет освещения ниши О-19.

В тепловой зоне от нуля до пяти градусов ниша будто воспарила в чистое осеннее небо. А в промежутке между пятью и десятью градусами её пространство наполнилось дрожащими янтарными переливами. Когда тело обретёт своё обычное тепло, а свет в нише станет бледно-розовым, – произойдёт его полный выход из состояния анабиоза.

Мил и Доас, перебрасываясь короткими фразами, в который раз перепроверили все устройства реанимационного комплекса, готовясь к самым худшим и сложным ситуациям. Тело Оди ещё предстояло освободить от нейрошлема и обтягивающего комбинезона, а на это могли уйти драгоценные минуты!

– Придётся оставить её в комбинезоне… Снять только нейрошлем и выполнить быструю томограмму мозга, – предложил Мил.

– Не стоит рисковать, Мил. Комбинезон придётся всё равно снимать. Если бы она была жива до анабиоза, степень риска…

– Ты права, Доас… Может произойти общий отёк тела, тогда освободить его от этого плотного и удушающего комбинезона будет нелегко. В таком случае я сниму нейрошлем и приступлю к сканированию головы, а ты пока займёшься комбинезоном.

– Но, Мил! Я одна не справлюсь…

– Я помогу тебе, Доас! Мне кажется, что в этом деле нам очень даже пригодился бы крепкий Берс!

– Вряд ли… Берс непредсказуем! Командира пока нельзя привлекать к процессу реанимации человека, тем более – его возлюбленной Оди!

Ниша О-19, наконец, засияла бледно-розовыми переливами; круглая прозрачная заслонка-иллюминатор поднялась вверх и тёплое тело Оди, бережно управляемое транспортным гравитатором, проплыло в воздухе к реанимационному столу. Зависнув на мгновение над ним, тело мягко опустилось на его серебристую поверхность.

Мил, аккуратно сняв с головы Оди нейрошлем, отдал приказ дистанционному томографу на сканирование головного мозга Оди. Процесс тотчас начался и Мил, приподняв гравитатором тело Оди над столом, поспешил на помощь Доас.

Комбинезон с тела Оди снимался тяжело. По всей видимости, отёчный процесс стал развиваться еще до анабиоза, а это ничего хорошего не предвещало…

– Сканирование завершено! Левое полушарие в норме. Состояние правого полушария критическое! Обнаружена зона повреждения! – Отрапортовал безразличным голосом сканер и умолк, ожидая дальнейших вопросов и указаний.

– Уточнить размеры повреждённой зоны, вид поражения и функции клеток! – выпалил Мил, стаскивая, наконец комбинезон с тела Оди. Его руки задрожали, но он, сделав глубокий вздох, принялся беспристрастно изучать представленную сканером полную голограмму мозга. Действительно, на правом полушарии тревожно вспыхивала рубиновая точка, погружённая в белую сетку многочисленных нервных окончаний. Дела были плохи… Тревожные опасения Мила тотчас бездушно подтвердил сканер:

– Обнаружен участок омертвевшей ткани площадью двадцать четыре миллиметра! Конусообразное проникновение в глубину на три миллиметра. Повреждение структуры мозга мощным сторонним импульсом. К основным функциям клеток относится управление сердечной мышцей и лёгкими!

– Пульс отсутствует… – добила супруга своим сообщением Доас.

– Включить принудительную циркуляцию крови! Максимальное насыщение кислородом! Искусственные лёгкие в работу! – Отдал соответствующие команды реанимационному комплексу Мил и на мгновение задумался.

– Беспрерывная циркуляция заработала! Давление систолическое, сплошное – сто десять! – озвучил ситуацию реанимационный войскодер.

– Диастолу не включать! Приступить к фильтрации крови! – отдал встречную команду Мил, а сам беспокойно зашагал вокруг тела Оди в тяжёлых раздумьях. Доас сочувственно вздохнула и сообщила:

– Работа всех органов в принудительном режиме восстановлена. Левое полушарие функционирует нормально, правое…пока… нет данных!

– Что, что с правым, Доас?!

– Заработал нижний отдел… Выполняется активация среднего и верхнего!

– Кровотечения? Тромбозы?

– Кровотечений и тромбов не обнаружено! Повреждённое место локализовано и переведено в режим полной санации быстрыми иммуностволовыми клетками!

Руки, ноги, голова и всё туловище Оди были увиты всевозможными пневмоприжимами с полыми иглами, датчиками и стимуляторами. Всё это судорожно вздрагивало, шипело и фыркало жутким многоногим спрутом, вдыхая каплей за каплей в неподвижное человеческое тело утерянную жизнь. Но Мил знал, что за полноценную жизнь этого прекрасного женского тела, придётся ещё долго и упорно бороться. Притом, с ним же самим. Точнее, – с его повреждёнными клетками мозга. Без полного восстановления их функций, тело Оди самостоятельно существовать попросту не сможет! В лучшем случае, это будет некое тёплое, но неподвижное существо, живой труп, не более…

– Мил, дорогой… Не расстраивайся! – устало произнесла Доас, сопровождая нежным взглядом супруга, задумчиво разглядывающего ниши и тускло мерцающие голографические шары, повисшие над ними, словно древние и разноцветно-пятнистые воздушные шарики.

– Ты права, Доас… Расстраиваться нам с тобой запрещено! Да, да…

Запрещено! Иначе мы… Мы наполним комплекс Берса ожившими, но парализованными телами! У тебя есть идея получше, дорогая?

– Конечно же, есть, Мил! Мы наполним этот унылый комплекс героического

Берса весёлыми человеческими голосами и гибкими здоровыми телами! Он оживёт и заиграет! Засветится женскими и мужскими улыбками, поверь мне, дорогой Мил!

Мил мечтательно улыбнулся и подошёл к Доас. Глаза любимой женщины заиграли ему навстречу нежным и загадочным блеском, неуловимо близкими и родными огоньками. Призрачными видениями надежды в этом жутком человеческом могильнике, уныло зависшим между оживающей Луной и медленно умирающей Землёй…