Текст книги "Феникс в пламени Дракона. Часть 2."

Автор книги: Сергей Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Внезапно Саррен вытянул руку, указывая вправо:

– Капитан! Смотрите! Это...

Держась невысоко над водой, к "Тамарии" приближался еще один самолет. "Дайбингу", агинаррийский пикирующий бомбардировщик – их трудно не узнать. Самолет выглядел потрепанным, оставлял за собой дымный след, но держался в воздухе, и можно было видеть бомбу в держателе-трапеции под фюзеляжем.

– Проклятье, он же хочет нас таранить! – Вейтон Саррен непроизвольно отступил на шаг от иллюминатора, словно это могло его защитить. – Безумный ублюдок!

Норвет до боли сжал кулаки. Подбитый самолет мчался прямо вперед, нацелившись на надстройку. Столкновение казалось неизбежным, но офицеры-зенитчики не упустили новую угрозу, и на самоубийце сосредоточили огонь все орудия правого борта. Трассеры потянулись к нему, пулеметная очередь прошила крыло, брызнули обломки, и бомбардировщих охватило пламя. Несмотря ни на что, он не сворачивал с курса. Самолет отделяло от "Тамарии" от силы полторы-две сотни метров, когда удачный залп одного из зенитных автоматов ударил прямо в лоб. Отлетели лопасти винта, какие-то обломки, и "Дайбингу" резко нырнул вниз, скользнул брюхом по волнам, кувыркнулся, разваливаясь на части, и с огромным всплеском, наконец, рухнул в море в считанных метрах от цели. Только теперь капитан позволил себе перевести дух. Весь этот эпизод занял от силы полминуты, но могло показаться, что прошли часы. Садеф Норвет понял, что взмок от пота, а боль в ноге воспринималась как нечто отдаленное.

Бой стихал. Большая часть ивирских самолетов была сбита, повреждена или отбомбилась. Поредевшая вражеская авиагруппа уходила к Метмеру. "Красотка Тар" была потрепана несколькими близкими разрывами, но не получила ни одного прямого попадания, кроме этой злостастной бомбы, угодившей в носовую платформу универсальных пушек. Но и там огонь уже отступал, аварийные команды знали свое дело, а перегрузочные отделения не позволили пожару проникнуть в хранилища боеприпасов. Повезло. Даэмогос, безумно повезло...

– Отправьте людей проверить, что с кораблем, – распорядился Норвет. – Истребителям – приказ на приземление.

– Да, капитан, – козырнул лейтенант Тавиар.

Орудия смолкли, и над морем вновь воцарилась тишина. "Тамария" двигалась курсом на восток, и солнце слепило глаза. Пожар уже прекратился, огонь отступил под напором воды, и команда спешно латала палубу, укладывая новый брусчатый настил поверх зияющей дыры. Отряд сопровождения переговаривался с авианосцем вспышками прожекторов. Один из эсминцев лишился трубы и горел, оставляя за собой густое сизое облако дыма. Другой корабль, держась вплотную к пострадавшему собрату, заливал огонь из водяной пушки.

Вскоре начали приземляться "Сейкеры". Поступили доклады о потерях. Было сбито семь истребителей из двадцати; кто-то из пилотов, скорее всего, выжил, вовремя выбросившись с парашютов. Капитан Норвет задумался, сколько ивирцев удалось уничтожить в небе. Пожалуй, не меньше двадцати, так что победа, безусловно, осталась за ксаль-риумцами. Но расслабляться рано – не исключено, что последует новая атака. Предстояло пополнить боезапас истребителей, заправить машины и вновь поднимать их в небо. "Красотка Тар" выдержала свое первое крещение огнем, отбилась от всех атак, но возможно, ее испытание на сегодня еще не завершено.

ГЛАВА 16

Линейный крейсер «Така-Джалет».

" На что мы надеемся? Султан верит в успех похода, но я не могу разделить его веру. Скоро мы вступим в сражение, и шансы на успех невелики. После Сафири все уверовали в беспомощность ксаль-риумцев, но сама вера эта пагубна и ни на чем не основана. У неприятеля все еще больше сил, чем у нас, и снова мы их врасплох не застанем. Я буду благодарить Всевластного, если после боя уцелеет хотя бы часть наших кораблей.

Но приказ наш ясен, и я выполню его, чего бы это ни стоило. Оставаясь в порту, мы тоже ничего не добились бы, лишь отсрочили бы неминуемое. Ксаль-риумцы могут перевести в Ивир новые корабли взамен выведенных из строя у Сафири. В любом случае они блокировали бы наш флот в Янгине и отсекли Кадих от прочих островов, чтобы начать штурм. Я боюсь, что это уже неизбежно. До «Черного дня» ксаль-риумского флота в Сафири, возможно, еще оставался шанс договориться и заключить мир на относительно приемлемых условиях. Теперь его не существует. О нет, я не скажу, что действия у Сафири были ошибочны. Они были разумны – но для кого? Кто на самом деле извлечет выгоду из всей этой войны? Точно не Ивир. Нашей роковой ошибкой – нет, безумием – было вообще ввязываться в мятеж на Анлакаре, который привел к войне. После того, как мы сделали это, мы перестали быть властны над собственной судьбой. Мы можем лишь идти по дороге, прямой и недлинной. Нам не сойти с нее, не остановиться, не повернуть назад, а в конце дороги – пропасть..."

Дениз-паша Савад иль-Абри оторвал перо от листа бумаги. Перечитывая написанное, он мрачно усмехнулся. Иль-Абри не вел дневника и редко выражал свои мысли вслух. Еще реже он позволял себе их записывать: при дворе Блистательного султана это было весьма рискованно. Доверять в полной мере нельзя было никому. Самые преданные, казалось бы, люди могли оказаться осведомителями. Любая бумага могла попасть в руки дознавателей, а то, что Савад иль-Абри записал только что, могло, в лучшем случае, стоить ему должности. В самом лучшем случае. Ажади Солнцеподобный не имел снисхождения к тем, кто ставил под сомнение его волю.

Но, тысяча котуров! Если все равно умирать, чего остерегаться? В победу иль-Абри уже не верил; он не верил даже в то, что удастся увидеть нынешний закат. Ивирский флот шел к Кехребару, где ждали ксаль-риумцы. Префект Каррел явно не собирался избегать боя. Встреча противников произойдет часа через четыре. Султан Ажади был уверен, что его флот достаточно силен, чтобы одолеть неприятеля. Командующий флотом, дениз-паша, смотрел на вещи не столь оптимистично. Проклятье, зачем султан послушал своих советников с Севера? Ничего не случилось бы, если бы Ажади Солнцеподобный не увидел в мятеже на Анлакаре удобный повод удовлетворить свои амбиции, и Савад иль-Абри не сомневался, что на эту мысль навели его агинаррийцы. Этот Симамура и другие. Они обрели слишком сильное влияние в Лакрейне. Но такое дениз-паша не посмел бы доверить бумаге даже теперь.

В некотором смысле, он уважал Симамуру и его людей. Те хорошо знали свое дело. Но они никогда не служили султану – только своему Сегуну, а тот, несомненно, хотел, чтобы Ивир и Ксаль-Риум ввязались в войну. И Симамура исполнял его волю, а вот султан пошел у северян на поводу. Безрассудство...

Идею с засадой на Кехребаре также выдвинул Симамура. Еще три года назад, когда возможность войны с Ксаль-Риумом обсуждалась лишь гипотетически. Но, очевидно, северяне уже тогда планировали нынешние события. Иль-Абри возражал агинаррийцу: он стоял за то, чтобы вести упорную оборону ивирских островов, полагаясь на внезапные атаки и минные заграждения. Дениз-паша с самого начала был уверен, что только затяжная кампания с неоправданно высокими потерями может подорвать у ксаль-риумцев волю к продолжению борьбы и склонить их к переговорам. Один внезапный, шокирующий удар, с большей вероятностью, приведет к противоположному результату: заставит их воспылать жаждой мщения и забыть о любой возможности перемирия, пока Ивир не будет сломлен. Мнения тогда разделились, но решающим оказалось слово султана, а тот принял сторону северянина. Амбициозный план Симамуры пришелся по душе тщеславному Ажади Восьмому.

Теперь, когда план осуществлен, и успех кажется очевидным, султан в приступе эйфории решил не останавливаться на достигнутом, и предпринял контрнаступление. И снова Савад иль-Абри не смог его переубедить. Никакого обсуждения и не было: Ажади Восьмой просто изложил свою волю и не слушал ничьих возражений. Большинство офицеров флота восприняли приказ султана с одобрением – они жаждали сразиться с ксаль-риумцами и отомстить за Анлакар, а что касается Симамуры и его северян... У дениз-паши иль-Абри создавалось впечатление, что те уже не собираются ни во что вмешиваться. Своих целей они добились, и дальнейшая судьба флота, султана, самого Ивира была им безразлична.

Звонок прервал размышления иль-Абри. Ивирец потянулся за трубкой.

– Господин дениз-паша. Капитан Кунар просит вас подняться в конференц-зал.

– Хорошо. Сейчас буду.

Савад иль-Абри посмотрел на бумагу на столе, затем убрал ее в папку с личными документами, а ту спрятал в сейф. Затем покинул личную каюту и поднялся выше, в конференц-зал. Просторное помещение предназначалось для собраний офицеров флота. Круглые иллюминаторы в стенах были прикрыты, и освещение создавали лампы в обрешеченных плафонах, горевшие под потолком. На стене была вывешена огромная, подробная карта. Другие карты, поменьше, лежали на столах. Двое штабных офицеров во главе с капитаном Первазом Кунаром, вооружившись линейками, циркулями и карандашами, отмечали пройденный флотом курс, местонахождение неприятеля и тому подобные детали. Иль-Абри не стал всматриваться, он и так имел представление обо всем.

– Что случилось? – с порога спросил он.

– Две новости. Вернее, три, и все – скверные, – ответил капитан Кунар. – Атака на "Императрицу Тамарию" провалилась. Наши воздушные силы понесли большие потери. Не похоже, чтобы "Тамария" серьезно пострадала.

– Ясно... – проговорил иль-Абри. – Дальше?

– Дальше ксаль-риумцы нанесли ответный удар по аэродрому на Метмере. И с б о льшим успехом. Аэродром разгромлен. И последнее. Один из наших гидропланов-разведчиков обнаружил «Императора Мартеллана». Тот идет на соединение с остальным флотом.

– И почему я не удивлен... – проворчал в усы Савад иль-Абри.

Султан Ажади был уверен, что "Мартеллан" отправился в базу на Кадаре для ремонта. Иль-Абри, однако, с самого начала в этом сомневался. Получив подтверждение, он не испытал особенных эмоций: иного он и не ждал.

– Мы, конечно, не можем перехватить его? – возможность разбить врага по частям была бы редкой удачей. Но вряд ли префект Дэвиан Каррел мог сделать ивирцам такой подарок.

– Никак, господин дениз-паша, – подтвердил Перваз Кунар. – Ксаль-риумцы соединятся, самое меньшее, за час до того, как мы увидим их на горизонте. Но... – капитан помедлил, – я думаю, господин дениз-паша, это ничего не меняет для нас? – как и сам иль-Абри, Кунар не верил в превосходство ивирского флота, но готов был сражаться и умереть с честью. Капитан рассуждал просто: если такова воля Всевластного, значит, ивирцы должны показать, что они готовы сражаться и погибнуть во славу Его.

– Разумеется, не меняет, – подтвердил иль-Абри.

В самом деле, что можно предпринять? Развернуть флот и вести его назад, к Янгину? С тем же успехом он мог отказаться выполнить приказ султана и не повести корабли на Кехребар. Это стоило бы иль-Абри жизни – Блистательный Ажади не простил бы подобного. И не спасло бы флот: просто его повел бы другой человек. Савад иль-Абри исполнил приказ, и понимал, что даже известие о появлении "Мартеллана" не заставит султана изменить мнение и отозвать атаку. Воистину, дорога, по которой можно лишь идти вперед, теша себя нелепой надеждой, что обрыв в конце не слишком глубок, и ты не разобьешься насмерть – только переломаешь ноги.

– Сообщить на Янгин о "Мартеллане", – все же велел иль-Абри. – И о потере аэродрома тоже.

Султан не вернулся в Лакрейн. Он остался на Янгине, ожидая вестей. Вероятно, он был уверен, что скоро с неприятельским флотом будет покончено, и тогда следом за военными кораблями к Кехребару направится караван с солдатами и оружием. Савад иль-Абри подозревал, что султан собирается ждать на Янгине, пока Кехребар не падет, чтобы затем с триумфом прибыть на отвоеванный остров. И, надо сказать, его появление подействовало на войска ободряюще: моряки, солдаты и офицеры готовы были сражаться и погибнуть, но не разочаровать владыку. Сафири вскружил головы очень многим, и большинство верили, что в этом успехе заслуга лишь Ивира и султана. О роли северян мало кто догадывался.

Дениз-паша подошел к карте. Теперь здесь было отмечено местоположение и второго отряда ксаль-риумцев, возглавляемого "Императором Матрелланом". Современный линейный корабль с отличным вооружением и мощным бронированием усилит ядро имперского флота вдвое: он один стоит "Мегары" и "Тарсис" вместе взятых. План боя, однако, оставался прежним: иль-Абри собирался вести огонь с дальней дистанции, избегая сближения с противником менее чем на одиннадцать-двенадцать миль.

Перестрелка издали выгоднее для ивирских кораблей. "Така-Джалет" и "Мизрак-Сайши", старые линейные крейсеры, были прикрыты довольно тонкой – всего двадцать четыре сантиметра – броней по бортам, которая почти бесполезна против имперской тяжелой артиллерии. Но прежде, чем оказаться в ивирском флоте, они прошли серию модернизаций, причем основное внимание агинаррийцы усилению палубной защиты. Теперь все жизненно важные части корабля были прикрыты сверху броней толщиной от двенадцати до пятнадцати сантиметров, а на "Така-Джалете" погреба боеприпаса защищают даже восемнадцатисантиметровые плиты первоклассной агинаррийской стали. Ксаль-риумские "Мегара" и "Тарсис" не перестраивались, их бронепалубы гораздо слабее и не защитят от снарядов, падающих сверху при стрельбе по навесной траектории. Появление "Мартеллана" не отменяло этого. Небольшое превосходство в скорости – тридцать узлов против двадцати восьми – позволяло ивирцам выбирать дистанцию боя.

Легкие силы иль-Абри собрал в несколько отрядов, которые возглавит крейсерская эскадра. Их задача в битве – напротив, прорваться как можно ближе к имперским тяжелым кораблям и атаковать торпедами. Если бы удалось потопить или повредить хотя бы один из имперских тяжелых кораблей, возможно, это вынудило бы противника отступить.

– Сегодня исторический день, – заметил иль-Абри, не удержавшись от мрачных ноток в голосе. – Решается судьба Ивира. Если мы проиграем битву, мы проиграем и войну.

– Мы все готовы погибнуть во имя Ивира и султана, господин дениз-паша, – отчеканил Перваз Кунар. Капитан говорил совершенно искренне – он не боялся смерти и жаждал боя. – Я рад, что флот вышел в море. Да и все рады. Стоять на рейде и бездействовать, пока ксаль-риумцы один за другим глотают наши острова – непростительное унижение. С милостью Всевластного, в предстоящей битве мы остановим врага или погибнем с честью.

– Мы не можем проиграть! – заявил другой офицер, капитан Амаяр Сатаги. – Как сказал господин дениз-паша: судьба всего Ивира зависит от нас. Наш долг – сокрушить ксаль-риумцев и вернуть Кехребар, а потом, когда это будет сделано, можно будет выбить фиаррийцев с Инчи. Взор Всевластного не отвратится от нас, и да пребудет с нами победа и слава!

– Да пребудет с нами победа и слава! – хором подхватили остальные. Они готовы были сражаться и умереть.

Савад иль-Абри тоже готов был драться, и он не боялся смерти. Если бы только пропало это гнусное чувство, что здесь и сейчас они не столько защищают Ивир и султана, сколько помогают агинаррийскому Сегуну добиться собственных целей там, у себя, на далеком Севере.

– Да пребудет с нами победа и слава, – вслух сказал он. – Мы все – воины Ивира, и мы будем исполнять свой долг до последнего вздоха.

«Императрица Мегара».

– Получено сообщение от "Тамарии", – сказал субпрефект Вейкар. – Они справились с пожаром и снова могут поднимать в воздух бомбардировщики.

– Тогда пусть атакуют, – отозвался Дэвиан, наблюдая за тем, как приближается "Император Мартеллан".

Линкор готовился занять место в строю – в кильватере "Мегары". Между кораблями было расстояние не больше двухсот пятидесяти метров – один корпус. "Императрица Тарсис" замыкала линию. Кое-кому из имперских офицеров такое построение казалось странным, но Дэвиан рассчитывал сбить с толку ивирцев. Циничная правда заключалась в том, что ему выгоднее подставить под вражеские снаряды "Мартеллан" с его толстой броней, нежели позволить обстреливать "Мегару" или "Тарсис". Но риск, конечно, оставался: если Дэвиану не удалось предугадать рассуждения ивирского командующего иль-Абри, он подвергал серьезной опасности собственный флагманский корабль. Любое предположение, как известно, хорошо только до тех пор, пока не столкнулось с действительностью.

Сейчас два флота разделяло не больше сотни миль, и расстояние быстро сокращалось. Ни ивирцы, ни ксаль-риумцы не пытались уклониться от столкновения: перед обоими противниками поставлена одинаковая задача. Сразиться с вражеским флотом и победить. Никаких хитростей, никаких обманных маневров. Классический, "благородный" бой, воспетый в таком множестве книг и баллад. Рыцарский турнир в открытом море, как выразился один из ксаль-риумских поэтов. Встреть врага, сразись с ним и победи, остальное неважно.

Но Дэвиан Каррел не был поклонником подобных баллад и не собирался быть рыцарем больше, чем это необходимо. Навстречу ивирцам уже летят с Анлакара огромные "Аданы", неся в бомбовых отсеках десятки тяжелых фугасов. "Красотка Тар" наскоро исправила повреждения и поднимает в воздух ударную группу. Наконец, бомбардировщики и истребители с Кехребара, пополнив боезапас после атаки метмерского аэродрома, также готовятся к новому вылету. Ивирцы давно вышли из зоны истребительного прикрытия Янгина, никто не защищает их с неба, кроме разве что самого Всевластного, и Дэвиан Каррел намеревался сполна использовать их слабость. Прежде, чем в дело вступит артиллерия, многочисленные, непрерывные атаки авиации должны обескровить ивирский флот и деморализовать команды кораблей.

– Вы не читали книгу "Старое и новое в военном деле", субпрефект? – поинтересовался Дэвиан.

Вейкар отрицательно покачал головой:

– Нет, к сожалению. Кто автор?

– Фусо Итоми.

– Агинаррийский адмирал?

– Да, предшественник Сетано-тэн на посту командующего Объединенным Флотом. Он писал, что ныне успех морского сражения определяется тем, кто из противников господствует в воздухе. У нас есть возможность проверить, прав ли он.

– Не хотел бы я этого, – признался субпрефект Вейкар. – Может оказаться, что мы скоро станем не нужны. Воевать будут летуны и авианосцы.

– Возможно, к этому все идет, – пожал плечами Дэвиан, – но пока флот рано списывать со счетов.

Однако в душе он не мог не согласиться с обоими – ни с субпрефектом, ни с агинаррийским командующим. Даже четверть века назад, в Северную Войну, авиация уже использовалась довольно активно, хотя в основном для разведки. Прогресс, который она претерпела за минувший период, превратил аэропланы из сомнительной диковины в реальную боевую силу – и не просто в реальную, но, вероятно, уже в решающую. В ближайшем будущем флот ожидают большие перемены. Старые традиции отойдут в историю, и могучим линкорам и стремительным крейсерам придется отступить на второй план. Магистры в Императорском Штабе, даже Нарис Талан, не согласились бы с ним, но Дэвиан не сомневался, что первый же крупный конфликт расставит все по местам. Даже сейчас, здесь, в Ивире, его предположения подтвеждались каждый день. Войну вели самолеты, диверсанты, минные заградители и торпедные катера. Грозные линкоры с их огромными пушками превратились всего лишь в средство поддержки десантов. И в легкую мишень для решительного и изобретельного врага, как показал проклятый "Черный день". После этой войны многое придется исправлять в Императорском Флоте.

Окруженные эскортом из крейсеров, лидеров и эсминцев, "Мегара", "Мартеллан" и "Тарсис" шли навстречу врагу. Часа через два ивирцы должны показаться на горизонте. Дэвиан бросил взгляд на часы на стене. До заката еще много времени, и побежденным не затеряться в ночи. Исход боя – да и всей войны – определится сегодня до захода солнца.

«Така-Джалет».

Савад иль-Абри наблюдал, как с неба пикируют имперские самолеты. Их было три – одинаковые двухмоторные бомбардировщики "Сагита". Из раскрытых бомболюков посыпался смертоносный груз.

Имперцы выбрали своей целью крейсер "Кутасль-кили" – старый корабль агинаррийской постройки с 18-сантиметровыми орудиями. Капитан корабля не растерялся, успел вовремя начать маневр, и первые два пикировщика сбросили бомбы мимо. Сплошная стена из воды и дыма на несколько секунд закрыла "Кутсаль-кили" от взгляда. Если бы не третий самолет, крейсер обошелся бы без повреждений, но ксаль-риумец, вышедший в атаку позади своих собратьев, успел среагировать на внезапный маневр цели. Он сбросил четыре бомбы в крутом пикировании, и две попали в цель. Огненный смерч взметнулся посередине палубы "Кутсаль-кили" выше мачт. Рухнула средняя труба, задняя надстройка превратилась в нагромождение металлических обломков, грот-мачта опасно покосилась, словно готова была в любой момент опрокинуться за борт.

Имперские "Сагиты", набирая высоту, уходили на север. Ивирцы провожали их ненавидящими взглядами – увы, то была бессильная ненависть. Флот не имел истребительного прикрытия: Метмер уже разгромлен, а Янгин слишком далеко. Ксаль-риумская авиация действовала свободно, жестокие атаки следовали волна за волной. Сначала – легкие одномоторные бомбардировщики и торпедоносцы с "Императрицы Тамарии", затем огромные "Аданы", и наконец – средние бомбардировщики с Кехребара. Зенитный огонь оказался недостаточно эффективен: было сбито всего несколько аэропланов, и зенитчики не смогли остановить атакующую воздушную армаду. К удивлению Савада иль-Абри, главной целью ксаль-риумцев стали не "Така-Джалет" и "Мизрак-Сайши", а малые корабли. Пикировщики и торпедоносцы сосредоточили внимание на крейсерах и эсминцах, и только "Аданы" отбомбились по линейным крейсерам ивирского флота. Но их атака оказалась наименее эффективной: тяжелые бомбардировщики опустошали свои бомбовые отсеки с довольно большой высоты, и энергичное маневрирование ивирского флота позволило свести ущерб к минимуму. Явное большинство бомб рухнуло в воду. Были, конечно, и попадания – два в "Така-Джалет" и три – в его собрата. На "Мизрак-Сайши" вышла из строя третья башня главного калибра и была серьезно повреждена главная надстройка. Хуже всего, что взрывом бомбы перебило трубу, идущую от главного дальномерного поста наверху надстройки, и сожгло электрические провода цепи управления внутри. Прямая связь между башнями главного калибра и главным артиллерийским директором была утрачена, что существенно снизило боевые возможности корабля. К счастью, "Така-Джалет" оказался более везуч, чем его близнец – обе бомбы взорвались, ударив по броневой палубе. Второстепенные отсеки пострадали, но жизненно важные центры корабля остались незатронутыми. "Така-Джалет" сохранил боеспособность в полной мере.

" И теперь у меня не два линкора, а полтора", – с мрачной иронией подумал Савад иль-Абри.

Атаки легких самолетов были гораздо эффективнее: потеряно пять эсминцев из двадцати пяти и один крейсер из шести. Еще три эскадренных миноносца пострадали настолько, что иль-Абри вынужден был отправить их назад в базу. Крейсер "Хизли" также был сильно потрепан, но сохранил ход и большую часть артиллерии, и его дениз-паша оставил при флоте. Последняя атака преумножила потери: еще один эсминец, "Санигаат", пылал, сильно осел носом и явно был обречен, а "Тулаван-Назир" получил бомбу в котельное отделение и лишился хода. И "Кутсаль-кили" – самый большой и лучший из ивирских крейсеров – кажется, уже не боец.

Савад иль-Абри обернулся к Первазу Кунару. На лице капитана не было прежней решимости и уверенности – только жгучая, ослепляющая, бессильная ярость, граничащая с отчаянием.

– Имперские ублюдки... – прорычал он. – Так они... – капитан не договорил, прикусил язык.

" Так они вовсе не будут вступать в бой – просто продолжат бомбить нас с небес", – иль-Абри легко догадался, что хотел сказать заместитель.

– Нет, они уже близко, – отрезал дениз-паша. – Скоро мы увидим их.

– Хвала Всевластному, – отозвался Кунар. – Чем скорее, тем лучше.

Минуты тянулись тяжело, вязко. Под ровный гул работы машин, "Така-Джалет" двигался на север. Потрепанный "Мизрак-Сайши" держался в трех сотнях метров позади, и за его высокой надстройкой все еще тянулась рваная полоса темного дыма. Крейсерские и миноносные отряды окружали линкоры. Ивирские офицеры, собравшиеся на открытом верхнем мостике, ждали в напряженном молчании.

– Господин дениз-паша, – позволил себе замечание Амаяр Сатаги, – прошу простить, но не разумнее ли вам спуститься в боевую рубку? Здесь вы подвергаетесь излишней опасности.

– Не большей, чем где-либо еще, – равнодушно отозвался иль-Абри. – Из рубки я ничего не увижу.

" Да и не все ли равно, где умереть?" – мысленно закончил он. Но если впереди только смерть, лучше закончить свой жизненный путь в лучах солнца, под оком Всевластного, чем запертым в тесной стальной коробке.

Приложив ладонь козырьком к глазам, иль-Абри напряженно всматривался в небо в ожидании новых аэропланов. Но те не появлялись, а затем – перевалило уже за четыре часа пополудни – один из молодых матросов-наблюдателей, следивших за морем с площадки ярусом выше, крикнул:

– Корабли на горизонте!

Окрик вызвал суету на мостике. Кто-то из офицеров зашептал молитву, кто-то, наоборот – помянул котуров и их черного повелителя. Но большинство казались воодушевленными. После нескольких беспощадных воздушных атак возможность сразиться с кем-то, кому ты, по крайней мере, можешь ответить ударом на удар, сама по себе могла показаться благословением Всевластного.

– К бою! – коротко бросил иль-Абри. – Все знают, что делать. План не меняется.

Наверху замигал белый свет прожектора, передавая кодированные сигналы. "Мизрак-Сайши" ответил, затем пришли ответы от лидеров миноносных отрядов. Савад иль-Абри ссутулился, наблюдая за морем впереди через огромный бинокуляр на массивной станине, и почти сразу увидел вражеские корабли, вернее, их надстройки, медленно выползающие над идеально ровной линией горизонта. Пока на виду показались только три корабля. Остальные еще были скрыты за горизонтом. Три линкора: "Мартеллан", "Мегара" и "Тарсис". Они шли классическим боевым строем – кильватерной колонной – и, пока иль-Абри наблюдал, начали доворачивать влево, пересекая курс ивирского флота. Племянник Императора Велизара Каррела явно решил действовать четко по уставу и пытался поставить неприятелю классическую "перекладину над "Т".

С такого расстояния невозможно было распознать вражеские корабли. Все, что видел Савад иль-Абри – это почти неразличимые очертания высоких надстроек на пределе восприятия. Дениз-паша обернулся к Первазу Кунару.

– Лево на борт восемь румбов. Приказ: бить по второму в линии. Передайте на "Мизрак-Сайши".

– Да, господин дениз-паша, – капитан отсалютовал, хотя, судя по удивлению на лице, приказ показался ему странным.

Кунар, очевидно, ждал, что командующий велит обстреливать головной корабль – каковой, с наибольшей долей вероятности, является флагманским. Но того же мог ожидать и префект Дэвиан Каррел, а он понимал, что "Мегара" и "Тарсис" уязвимы для вражеского огня. С его стороны разумным ходом было поставить первым "Императора Мартеллана", в расчете на то, что ивирцы также последуют уставным правилам и будут обстреливать головной корабль в неприятельском строю. "Императрица Мегара", на которой поднял флаг префект Западной эскадры, скорее всего, идет сразу за ним – средней в линии.

– Сигнал по флоту. Начинаем, – сказал иль-Абри.

Красная ракета взлетела над надстройкой "Така-Джалета". Корабль начал доворачивать влево, выходя на параллельный курс с ксаль-риумским отрядом, и в этот момент, без каких-либо предупреждений, четыре огромных водяных столба выросли впереди, на довольно большом расстоянии. Имперцы открыли огонь. Первый залп дал значительный промах, но уже второй лег заметно ближе, с небольшим недолетом. Иль-Абри бросил взгляд в небо, высматривая гидропланы-корректировщики. Не увидел, но они наверняка были уже в воздухе, направляя стрельбу имперских кораблей.

Собственный гидроплан "Така-Джалета" также взлетел, запущенный пороховой катапультой на средней башне. Стволы орудий задрались вверх, почти на предельный угол возвышения. Третий залп ксаль-риумцев, четвертый... Пока попаданий нет, но снаряды падают все ближе. Скоро имперцы пристреляются. Понимая, что выжидать дальше становится опасно, Савад иль-Абри кивнул:

– Открыть огонь.

Еще несколько секунд – и "Така-Джалет" ответил на огонь противника собственным залпом. По одному орудию в каждой башне сделало выстрел, и первая четверка снарядов помчалась к цели.

«Императрица Мегара».

На этот раз Дэвиан Каррел предпочел не рисковать напрасно и занял место в боевой рубке. Бронированные стены тесного, полутемного помещения имели толщину тридцать сантиметров, а плита, накрывавшая рубку сверху, была вдвое тоньше. Для обзора имелись узкие, почти бесполезные смотровые щели и перископ. Дэвиан прильнул глазами к окулярам. Прибор давал довольно четкое, увеличенное изображение, но угол обзора был ограничен и не позволял следить за всем происходящим. Поэтому префект вынужден был полагаться на рапорты наблюдателей, остававшихся на открытых постах.

Бой набирал ожесточение. Орудия "Мегары" громыхали каждые пятнадцать секунд, равномерно, как отлаженный механизм. Три ствола стреляли, пока другие три перезаряжались. Шедший позади "Мартеллан" разделял залп на три – сначала давали залп все четыре орудия в носовой башне, затем во второй, затем в кормовой, и снова. Пушки "Мартеллана" громыхали каждые восемь секунд. "Императрица Тарсис", замыкавшая линию, не отставала от "Мартеллана" и "Мегары". Ксаль-риумцы не экономили боеприпасы – каждую минуту полсотни снарядов летело в сторону султанского флота.

Ивирцы, однако, отвечали, и хотя их огонь не был столь плотен, целились они неплохо. Снаряды падали среди ксаль-риумской линии. Фонтаны вздымались почти до верхушек высоких надстроек кораблей. Наблюдая за всплесками, Дэвиан Каррел, однако, с удовлетворением отметил, что его замысел оправдался. Наиболее интенсивно ивирцы обстреливали второй в линии "Мартеллан". В корабль уже попали дважды или трижды, но броня выдерживала удары. Некоторые снаряды ксаль-риумцев тоже поразили цели, и наблюдатели докладывали о пожарах на обоих линейных крейсерах ивирского флота.

– Благодарению Юнидеусу, мы побеждаем, – констатировал очевидное субпрефект Селио Вейкар. В его голосе слышалось мстительное торжество.

Дэвиан молча кивнул. Да, перевес с самого начала был на стороне ксаль-риумцев. Дэвиан не пытался прибегать ни к каким хитростям или неожиданным маневрам. Ему это было не нужно. Ксаль-риумский флот просто выдерживал дистанцию и давил противника превосходящей огневой мощью.