Текст книги "Архитектор душ (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Я резко отдернул руку. Боль, словно удар тока, обожгла запястье и пронзила мышцы до самого плеча.

В зеркале снова было лишь мое отражение. Концентрация рассыпалась мгновенно. Я схватился левой кистью за правое запястье. Мышцы онемели от плеча до кончиков пальцев. Рука стала тяжелой и чужой, почти не слушалась.

Но я успел заметить главное: там, где мои призрачные пальцы коснулись психеи, появился крошечный энергетический узелок. Выходит, что я сам его создал. Сам повредил энергетический канал, на что тело тут же отреагировало болью.

Я попытался пошевелить пальцами. Они слушались, но с трудом, словно рука затекла до парастезии во время сна. Это когда возникает ощущение «покалывания». Лоб покрылся холодным потом, а мысли неслись вскачь.

Выводы напрашивались сами собой. Болезненные, но очевидные.

Я действительно могу манипулировать психеей. Касаться. Изменять ее. И это имеет прямые физические последствия. Невероятная сила, и невероятная опасность. Я создал «узел» на руке – и она онемела. А что, если я создам такой узел на нити, ведущей к сердцу? Или к мозгу?

Я получил в руки скальпель, способный резать не плоть, а саму жизнь, и совершенно не знаю, как им пользоваться. Малейшая ошибка, и я ненароком могу убить себя или кого-то еще. Пока это было лишь предположение, но с таким экспериментом иначе думать не получалось.

А та мысль про «плату»… Так может вот она, «плата»? За любое воздействие на психею я буду платить болью? Или для этого нужно топливо, и я по неопытности просто сжег часть своей энергии? Непонятно. Слишком много вопросов.

Девушки, судя по тишине, все еще были на кухне. Эксперимент затянулся.

Чтобы не вызывать подозрений, я вышел из спальни и двинулся в дальний конец дома по длинному коридору второго этажа, мимо закрытых дверей спален и кабинетов.

Я остановился, прислушиваясь. Позади не слышалось ни криков, ни возни. Неплохо. Значит, можно отдаляться до тех пор, пока одна из них или обе не позовут меня.

И я шел дальше, пока не услышал:

– Громов! – это был голос Лидии.

Я повернулся и пошел обратно, начав осчитывать шаги прямо с того места, где остановился. Мне хотелось точно измерить дистанцию, на которую можно отойти чтобы они не тащились за мной следом.

– Сто пятьдесят шагов, – сказал я, вернувшись на кухню.

Они стояли там же, где я их оставил, но теперь смотрели на меня с явным ожиданием. Эксперимент касался их напрямую. Правая рука все еще ныла, но я старался не подавать виду.

– Сто пятьдесят шагов, – повторил я. – Это примерно расстояние от лестницы до дальнего конца коридора на втором этаже. Довольно большой радиус. Мы можем находиться в разных частях дома и не испытывать дискомфорта.

Я ожидал чего угодно – молчания, новой вспышки ненависти. Но Алиса, видимо, устав от глобальных проблем, переключилась на насущные.

– И что это значит? – спросила она, скрестив руки на груди. – Где нам спать прикажешь? Здесь, на кухне? Или нам постелить себе на полу в холле у камина?

Лидия промолчала, но ее поза выражала полное согласие с вопросом. Это был не просто вопрос о ночлеге. Это была проверка. Попробую ли я их унизить, как старый Громов, или нет.

Я медленно оглядел кухню, потом перевел взгляд в сторону холла, где потрескивал огонь в камине.

– Здесь полно комнат в пределах ста пятидесяти шагов от моей спальни, – ответил я спокойно, глядя прямо на Алису. – Этот дом хоть и пустует, но он все еще имеет минимум две гостевые комнаты. Вы вольны договориться между собой и каждая выбрать по комнате. Уверен, вы найдете что-то по своему вкусу, – я позволил себе легкую ироничную усмешку. – Если хотите – спите у камина, дело ваше. Но, насколько я помню, система отопления работает. В спальнях будет по крайней мере теплее. И, смею предположить, кровати там гораздо удобнее, чем кухонный пол или же кресло у камина.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился в дверях.

– И да, – добавил я, не оборачиваясь. – Постельное белье, скорее всего, придется искать самим. В бельевых шкафах на первом этаже. Кажется, в гостевых комнатах оно не менялось последние пару лет. Спокойной ночи, дамы.

Я оставил их вдвоем, переваривать новую порцию моей странной и прагматичной «заботы», которая скорей всего сильно отличалась от ожидаемой ими жестокости. Хотя, уже немного зная моих новых спутниц, они во всем будут искать подвох.

Я не стал следить за ними, выясняя, кто какую комнату выбрал. Поднялся в свою спальню, запер дверь и, не раздеваясь, рухнул на огромную кровать. Усталость – физическая и ментальная – была чудовищной. Сон накрыл меня почти мгновенно.

Но, к своему удивлению, утром, когда я спустился вниз, я обнаружил девушек не в гостевых спальнях. Они уместились в одном большом кресле у давно погасшего камина.

Видимо, так и не решились разойтись по разным комнатам в чужом доме и, в конце концов, заснули прямо здесь. Они спали полусидя, в неудобной позе, уложив головы друг на друга, и даже не заметили, как я подошел.

Алиса уткнулась носом в плечо Лидии, а та, в свою очередь, опустила голову набок так, что фактически лежала на макушке Алисы щекой, и ее темные волосы смешались с рыжими.

На мгновение в голове возникла странная картина: две уставшие сестры после долгой дороги. Вся их ненависть, вся ярость стерлись во сне, оставив лишь беззащитность.

И тут же из глубин этого тела, из наследия Громова, поднялось гадкое, едкое желание. Резко хлопнуть в ладоши прямо у них над ухом. Гаркнуть погромче, чтобы они подскочили как испуганные кошки. Чтобы увидеть их панику и страх. Я подавил это желание с усилием, которое меня самого удивило. Нет. Не так.

А так как еды на завтрак не было, а тратить время на ее поиски не хотелось, оставалось только одно: собраться и ехать обратно в доки. Мне нужно было передать свой вердикт полиции, чтобы они продолжали заниматься им по полной.

– Просыпаемся, – сказал я спокойно, стараясь, чтобы голос не звучал слишком резко.

– Ну па-а-ап, – сонно протянула Алиса, не открывая глаз. – Еще пять минуточек…

Она поудобнее устроилась, еще плотнее прижимаясь к Лидии. Та в свою очередь тоже что-то недовольно пробормотала во сне.

Слова Алисы, произнесенные сонным, детским голосом, на мгновение выбили меня из колеи. Они прозвучали так неуместно и так по-человечески… Этот короткий миг показал мне ту девушку, которой она могла бы быть, если бы не Виктор Громов. Ту, что просила отца дать ей поспать еще пять минут. Но мой второй, более строгий оклик, вернул все на свои места.

– Барышни, подъем, – повторил я на этот раз громче. – Напоминаю: у нас работа. Надо ехать.

Первой очнулась Лидия. Ее пробуждение было резким, почти судорожным. Она мгновенно выпрямилась и отстранилась от Алисы с таким видом, будто девушка запачкала ей слюной всю одежду.

Осознание того, что она спала в обнимку со своей коллегой по несчастью, да еще и на виду у своего тюремщика, заставило ее покраснеть. Она резкими движениями поправила платье, одернула волосы, возвращая себе свою маску непроницаемости. Но я видел, как дрогнули ее губы и как она избегала смотреть на меня.

Алиса просыпалась медленнее. Она открыла глаза, моргнула, ее взгляд был мутным и непонимающим. Она посмотрела на меня, потом на напряженную фигуру Лидии, на залитый утренним светом холл.

И я увидел, как на ее лице теплая дымка сна сменяется осознанием. Это был не дурной сон. Это все правда. Дом, невидимые узы… Она села прямо, потерла лицо руками и тяжело вздохнула.

Мы стали молча собираться.

На прикроватном комоде я увидел небольшой прямоугольничек, напоминавший смартфоны из моего мира. Интересно. Странно, что я не заметил его вчера, хотя, учитывая мое состояние тогда, не удивительно. Я бы, наверное, и машину не заметил, даже если бы она стояла здесь, в комнате.

Я взял этот прямоугольник. Сбоку привычно нащупал клавишу «блокировки экрана». Я нажал на нее. Экран зажегся и попросил ввести цифровой pin-код.

Я шмыгнул носом, потому что память молчала. Заблокировав экран, я положил смартфон на видное место и подошел к шкафу-купе, в котором были пусть и не первой свежести, но, все же чистые костюмы.

Переодевшись в один из доступных, я сунул телефон во внутренний карман пиджака и двинулся вниз по лестнице.

Девушки остались в своих вчера купленных платьях. С этим еще нужно будет разобраться. Либо перевезти вещи из их дома, либо… заказать? Но я так и не понял, насколько Громов платежеспособен. Да, судя по реакции в магазине одежды, деньги у него были. Но сколько?

Я пощупал карманы чистого костюма. Пусто.

– Кгхм. Подождите, – сказал я и снова поднялся к себе в комнату, где еще раз прошелся по всем комодам, ящикам и шкафам. В одном из ящиков стола у окна нашел кое-что приятное: ноутбук и бумажник. Первую находку вытянул и поставил на стол. Бумажник меня интересовал больше.

Я распахнул его и заглянул внутрь. Три тысячи рублей пятисотками. Много? Мало? Без понятия. Я постарался покопаться в памяти, но не смог выудить оттуда ничего полезного. Что ж, постараюсь проанализировать и прикинуть, какой здесь «курс», когда буду рассчитываться за вещи.

Я вытащил мобильник из кармана и снова нажал на клавишу блокировки, после чего наугад тыкнул «1234».

Экран блокировки исчез, впустив меня на главный. Я мысленно удивился простоте Громова в вопросах конфиденциальности. В моем мире народ уже пользовался биометрическими сканерами, которые позволяли усложнить любопытство посторонних личностей к данным пользователя.

Зайдя в записную книжку, я нашел контакт «Аркадий ВОДИТЕЛЬ». Почему водитель было выделено большими буквами – без понятия, но одно ясно. Это тот самый Аркадий Петрович, который мне точно нужен.

Я набрал. Мужчина ответил через три гудка.

– Да? – раздался слегка хриплый сонный голос.

– Громов, – сказал я спокойно, после чего оторвал телефон от уха и посмотрел на часы. Половина десятого. – Аркадий Петрович, можете заехать за мной? Нужно к докам к десяти.

– Конечно, сударь, – охотно отозвался мужчина. – Дайте десять минут, и я буду у вас.

– Хорошо, – сказал я и отключился.

– Громов, ну что там⁈ – донесся снизу голос Лидии.

– Десять минут! – ответил я. – Ждем Аркадия Петровича.

Хорошо. Раз у меня тоже есть это время, то не буду сидеть, сложа руки.

Я вернулся к столу у окна и открыл крышку ноутбука. Машина была не новой, но явно из дорогих. Включился он на удивление быстро. Операционка – практически один в один знакомый Windows, только здесь он назывался – «Импер». Оставалась одна проблема – интернет.

Покопавшись в настройках смартфона (который тоже не отличался от привычных мне гаджетов), я нашел режим модема и раздал Wi-Fi. Ноутбук тут же поймал сеть. Пока загружался, почитал местный аналог поисковика с новостями о поездке императора Федора II Годунова по югу Империи. Император… вот это, конечно, новости.

Я, конечно, понимал, что нахожусь в Российской Империи, и что правит империей обычно, ну… император. Но это все равно не укладывалось в голове. Нужно будет вечером, когда освобожусь, плотно сесть и разобраться, как этот мир устроен, и что тут происходит.

Надоело чувствовать себя слепым котенком.

Я прошелся по вкладкам, которые старый Громов почему-то не закрыл. И вот тут стало интереснее.

«Городская электросеть. Личный кабинет. Задолженность». «Феодосия-Тепло. Уведомление о приостановке оказания услуг».

Я кликнул по ссылкам. Красные цифры, предупреждения, угрозы отключения. Вот почему в доме не было ни света, ни газа. Прежний владелец этого тела, похоже, капитально все запустил. Он просто жил в своем мире оккультных книг и взяток, совершенно забив на бытовые мелочи. Я тяжело вздохнул. Расхлебывать все это, судя по всему, предстояло мне.

На рабочем столе нашлась иконка банковского приложения. Логин и пароль, к счастью, были сохранены. Пара кликов, и я внутри. На счету оказалось чуть больше тридцати тысяч.

Ждать поездки к мадам Тюрпо не пришлось, чтобы понять систему денежного оборота.

Примерно прикинув суммы задолженностей к тому, что было в моем мире, получалось что-то около соотношения одного к девяти.

Условно, девять тысяч рублей моего времени равнялась тысяче рублей здесь. То есть на счету у меня было… около двухсот семидесяти тысяч. Не шибко много для троих взрослых человек.

С другой стороны… я не знаю пока толком здешних цен и надо бы озадачиться вопросом, собираются ли они вообще участвовать в покупке еды и бытовых вещей, раз уж нам выпала такая несладкая доля и невозможность далеко друг от друга отойти.

В любом случае на первое время и решение срочных проблем более чем достаточно.

Недолго думая, я скопировал номера счетов из вкладок с долгами и тут же оплатил все до последней копейки, включая набежавшие пени за просрочку. Смотреть, как красные, угрожающие цифры на сайтах коммунальщиков сменяются успокаивающими нулями, было на удивление приятно.

Минус две проблемы. Мелочь, а на душе стало чуточку легче. По крайней мере сегодня вечером мы не будем сидеть в темноте.

Оставалось написать заявление на восстановление подачи газа. Надеюсь, что они не просто обрезали трубы, как это делалось в моем мире.

Завибрировал телефон. Я скосил взгляд и увидел уже знакомую надпись: «Аркадий ВОДИТЕЛЬ».

Я поднял телефон.

– На месте, сударь, – отрапортовал он.

– Идем.

Я закрыл ноутбук и двинулся в холл. Кликнул девушек, и мы двинулись на выход. У входной двери Алиса нарушила молчание.

– А есть мы не будем? – ее голос прозвучал на удивление требовательно. Судя по всему, проснулась окончательно.

– В кладовке только сырая картошка осталась, – ответил я, поворачивая ключ в замке.

– Но я голодна, – упрямо произнесла она. – Любой приличный человек сначала бы накормил своих гостей.

Я повернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза. От такого речевого оборота у меня на губах выступила улыбка, захотелось даже рассмеяться. «Гостей», о как! Еще вчера она кричала, что убьет меня при любой возможности, а теперь она у меня гостья.

– Во-первых, вы не гости. Во-вторых, я далеко не приличный человек, и с этим мы, кажется, уже определились, – я распахнул дверь, впуская в дом поток теплого воздуха. – А в-третьих, на еду надо заработать.

На ее лице возникло такое неописуемое возмущение, что я едва сдержал ухмылку.

– Нет, я не о том, что ты могла бы подумать, Алиса. Забыла? Ты моя помощница, а значит, работать придется со мной. Жалованье коронеру выплачивается из казны по завершении дознания и подаче отчета. Проще говоря: нет вердикта – нет денег. Нет денег – нет еды. Я доступно объясняю? – я обвел их обоих взглядом. – Так что, если вы хотите сегодня поужинать, вам придется прилежно исполнять роль моих помощниц. Время – наша единственная валюта на данный момент.

Ее лицо вытянулось. Она хотела возразить, но не нашла, что. Логика была железной и в ее положении неоспоримой. Лидия, слушавшая наш разговор, лишь плотнее сжала губы. Она все понимала без лишних слов.

– Перекусим у Торбина после того как закроем вопрос с Ковалевым, – сказал я, чтобы успокоить их немного. Виду они не подали, но я, кажется, внутренне выдохнули. Об этом говорили их слегка расслабившиеся плечи.

Мы вышли на улицу. Утро встретило нас ярким солнцем. Оно заливало улицы теплым светом и рисовало на брусчатке длинные четкие тени. Город уже проснулся. По улицам тарахтели моторы ранних развозчиков, скрежетали трамваи, а дым из заводских труб на окраине прямыми столбами уходил в высокое, ясное небо. Воздух был теплым, пах морем и пыльной листвой.

Аркадий Петрович стоял в нескольких метрах от моих главных ворот.

– Доброго утра, сударь! – он учтиво кивнул.

– Взаимно. Как спалось? – поинтересовался я, открывая двери и пропуская девушек вперед, подгоняя жестом. При виде девиц лицо Аркадия Петровича оставалось выдержано-бесстрастным. Он продолжал делать вид, словно ничего не происходило. Его выдержке стоило позавидовать многим.

– Спалось… – задумался водитель. – Знаете, господин Громов, неплохо-неплохо.

– Вот и чудесно, – сказал я, открывая переднюю дверцу машины.

Я сел спереди, девушки устроились сзади. Машина тронулась. Я смотрел в окно, на мелькающие улицы чужого, но уже знакомого города. Солнечные блики играли на витринах магазинов и на хроме проезжающих автомобилей.

Люди спешили по своим делам – кто в деловом костюме, кто в рабочей форме. Жизнь шла своим чередом, абсолютно не замечая того факта, что в теле местного коронера больше нет Виктора Громова.

Моя правая рука продолжала слегка ныть. Я незаметно пошевелил пальцами. Чувствительность почти вернулась, но осталась какая-то глубинная неприятная ломота.

Мы прибыли в доки. Утро было в самом разгаре, и здесь уже кипела жизнь. Гудели моторы портовых тягачей, лязгали контейнеры, а в теплом воздухе смешивались запахи рыбы, дизельного топлива и соленой воды. На том самом месте, где вчера лежало тело, нас уже ждал урядник Ковалев с двумя патрульными. Его вид выражал откровенную скуку и нетерпение.

Моя бы воля, я бы просто оформил отчет и отправил ему по электронной почте, но раз сверху сказали, что дело крайне важное, то я хотел лично вручить заключение Ковалеву прямо в руки. Таким образом я буду уверен, что он его увидит, услышит и займется, а не откроет на почте дай бог через неделю.

Тем более, что пока ждали Аркадия Петровичя я успел вычитать, что здесь действует подобие «палочной» системы у полиции. И это объясняло, почему Ковалев так радостно шел на сделки с Громовым. Нет «висяков» – нет проблем. Нет проблем и хорошая отчетность для руководства – больше премия. Все донельзя просто.

– Прибыли, – обозначил Аркадий Петрович, переведя кулису в нейтральное положение. – Что дальше прикажете?

– Пока что можете быть свободны. Мне надо закрыть вопрос здесь, затем я хотел бы перекусить.

– Как обычно, в «Мышлен»? – поинтересовался водитель, судя по всему, сразу прикидывая, как туда добраться от доков.

У меня же от такого забавного совпадения с моим миром едва не вырвался смешок.

– Да нет. Зайдем к Торбину. Тут ближе и сподручнее, а дальше в магистрат, сдавать отчетность.

– К… Торбину?.. – удивился Аркадий Петрович. Его седые редкие брови удивленно поползли вверх. Стало ясно, что Громов не сильно часто ходил по заведениям столь… низкого сорта. – В его, простите, кабаке?

– Кабак как кабак, Аркадий Петрович. Закинуть чай-кофе в желудок и какую-нибудь простую яичницу и то будет неплохо.

– Ну… – неуверенно протянул шофер, – как скажете, сударь. Я тогда тут подожду.

Я развернулся и двинулся в сторону доков, где уже виднелась недовольная физиономия Ковалева с подчиненными.

– Урядник, – начал я без предисловий, останавливаясь перед ним. – Я провел вскрытие.

Ковалев лениво оторвал взгляд от моря и смерил меня тяжелым взглядом.

– И что? Утопла по пьяни, как я и говорил?

– Алиса, подойдите, – скомандовал я, проигнорировав его вопрос. Она, помедлив секунду, подошла и встала рядом со мной, как и подобает ассистенту. Это был театр, но театр необходимый.

– Планшет, – попросил я.

Девушка протянула мне планшет с протоколом, который вела вчера.

– Здесь, – сказал я, показывая бумаги Ковалеву, – полный отчет о вскрытии. Процедура была задокументирована в присутствии двух свидетелей, незаинтересованных в исходе дела.

О том, что они от меня далеко отойти не могут, всем присутствующим, естественно, знать не следовало.

Я начал зачитывать, мой голос был ровным и монотонным, как у лектора. Я намеренно использовал медицинские термины, чтобы придать своим словам вес, но тут же переводил их на простой язык, чтобы суть была понятна и без диплома медика.

– При внутреннем исследовании трупа установлено следующее: трахея и бронхи свободны, жидкостей не обнаружено. Легкие воздушны, что полностью исключает утопление как причину смерти. – Сделав паузу, я посмотрел прямо на Ковалева. Он недовольно скривился. – При исследовании органов шеи обнаружен перелом подъязычной кости и массивные кровоизлияния в мягкие ткани. Данные повреждения характерны для сдавления шеи руками, то есть удушения.

Патрульные за спиной урядника переглянулись. Слово «удушение» было им понятно без всяких переводов.

– В желудке обнаружено небольшое количество пищи, что указывает на то, что последний раз она ела за три-четыре часа до смерти. Признаков отравления не выявлено. Других повреждений или заболеваний, которые могли бы привести к смерти, не обнаружено.

Я поднял голову от бумаг.

– Заключение: смерть гражданки… – я посмотрел на Торбина, который шел в нашу сторону, – … гражданки Улины наступила в результате механической асфиксии, вызванной удушением. После чего тело было сброшено в воду. Удар по голове смертельным не являлся. Перед нами, урядник, – я сказал это четко, чтобы не было сомнений, – умышленное убийство.

Тишина, повисшая над пирсом, была почти осязаемой. Ее нарушил лишь далекий гудок судна.

– Теперь, – продолжил я, – я должен опросить свидетелей. А вернее одного чело… одного дварфа, который вчера тоже здесь присутствовал. – Господин Торбин?

– Я знал ее, господин коронер, – кивнул дварф, здороваясь с полицией.

Все взгляды обратились к нему.

– Подойдите, – пригласил я его. Дварф подошел и встал передо мной. – Рассказывайте. Кем вам приходилась покойная? – начал я стандартную процедуру опроса. Это не было допросом, что выходило бы за рамки моей юрисдикции, но собрать первичные показания я был обязан.

– Она была проездом, – ответил Торбин. За густой бородой я не мог различить его мимики, но глаза были наполнены тоской. – Остановилась у меня в таверне на одну ночь. Хорошая девушка, тихая.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера вечером. Она поужинала, сказала, что у нее скоро поезд, и ушла. Ничего необычного.

– Она говорила что-нибудь? Жаловалась на кого-то? Была чем-то обеспокоена?

Торбин нахмурил густые брови, задумавшись.

– Нет. Все, как всегда, хоть мы и видимся нечасто. Попрощалась и ушла.

– У нее были враги? Долги? Может быть, навязчивый поклонник?

– Она была эльфийкой, господин коронер, – сказал дварф так, будто это все объясняло. – В нашем районе это не самая легкая доля. Мужики в порту грубые, могут и словом обидеть, и за руку схватить. Но чтобы до убийства… Нет, я ни о чем таком не слышал. Она была одна, ни с кем особо не водилась. Семьи здесь у нее не было.

– Спасибо, мистер Камнерук. Вы можете быть свободны.

Торбин кивнул и отошел в сторону.

Больше свидетелей не было. Я прекрасно понимал это. Никто не хотел ввязываться в дело об убийстве эльфийки. Да, о том, что эльфы находятся под протекторатом императора, знали все, но мало кто в таких далеких краях этому следовал.

Я снова повернулся к Ковалеву.

– Урядник. Вы выслушали результаты вскрытия. Вы выслушали показания единственного свидетеля. Моя работа здесь закончена. Основываясь на представленных фактах, я выношу официальный вердикт. – Я выдержал паузу, глядя ему прямо в глаза. – Смерть Улины – умышленное убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами.

Ковалев медленно, с видом человека, которому только что добавили ненужной работы, подошел ко мне.

– Ну что, Громов, доволен? – процедил он. – Повесил на меня «висяк».

– Я лишь выполнил свою работу, урядник, – холодно ответил я. – А теперь это – ваша работа. Протокол дознания и мое заключение будут в управлении сегодня днем. Надеюсь, вы разберетесь.

Ковалев скривился так, будто я заставил его съесть лимон.

– Разберемся, – буркнул он, не скрывая раздражения. – Теперь это уже не ваши заботы, коронер.

Мне не было дела до его неприязни. Проще всего греть задницу в кабинете и получать жалованье. А когда приходится разбираться с умышленным убийством, где нет свидетелей, да еще и жертва – нелюдь, энтузиазма это явно не добавляет.

* * *

Ужин был скромным, но это было лучше, чем ничего. То, что Громов сам его приготовил и даже предложил им поесть, вызывало у Лидии острое замешательство.

Каждый его жест, не вписывающийся в образ чудовища, она воспринимала как изощренную манипуляцию. Но пустой желудок требовал своего. Если Лидия запустит свое физическое состояние, это никак ей не поможет. Слабость – это роскошь, которую она не могла себе позволить.

А вот перемыть посуду после него все же пришлось. Иначе пришлось бы есть из грязных тарелок на следующий день. Мелочь, но унизительная. Зато им удалось установить предельную дальность, на которую она могла отойти от Громова без вреда для себя. Сто пятьдесят шагов. Тоже неплохо. По крайней мере можно было не видеть его постоянно.

Она не смогла заставить себя выбрать комнату для сна. Весь этот дом был для нее местом болезненных воспоминаний. Не имея возможности уйти домой, Лидия осталась ночевать у камина. Алиса, к ее удивлению, последовала ее примеру. Лидия искоса наблюдала за рыжеволосой девушкой, но диалога заводить не хотела.

Дочка Бенуа казалась ей слишком вспыльчивой и резкой. Почему-то Лидия, сама того не желая, воспринимала соратницу по несчастью как ребенка, хотя прекрасно понимала, что между ними не более пары лет разницы. Просто их жизненный опыт, манеры, реакция были диаметрально противоположными. Одна взрывалась огнем, другая замерзала льдом.

В доки они отправились рано утром. И там, на ее глазах, случилось то, чего она ожидала, но во что не верила до последнего. Виктор Громов не просто зачитал результаты вскрытия, он представил уряднику Ковалеву неоспоримые, профессионально изложенные факты.

Он не пошел на сделку с полицией, не выбрал легкий путь. Он сделал все по закону. По справедливости. И это несмотря на то, что в их городе расовые предрассудки шли рука об руку с ненавистью.

Лидия хотела бы думать, что это все игра на публику, но… для чего? Чтобы усложнить жизнь себе и своим покровителям в полиции? Чтобы начать расследование, которое никому не нужно? Это не имело смысла.

Когда Громов в очередной раз холодно отбрил Ковалева и, развернувшись, пошел в сторону, она не выдержала. Осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слушает, девушка быстрым шагом нагнала Громова и поравнялась с ним.

– Зачем? – спросила она сухо.

– Что «зачем»? – уточнил он, даже не удостоив ее взглядом. Он смотрел прямо перед собой, на дорогу. Эта пренебрежительность ее взбесила.

– Посмотри на меня, я вообще-то к тебе обращаюсь!

И тут он остановился. Резко, внезапно. Виктор Громов повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. И в этот момент Лидия испугалась по-настоящему. Она поняла, что совершила ошибку, ведь она не вправе так с ним разговаривать хотя бы потому, что она ничего не сможет ему сделать, а вот он… он был непредсказуем.

– Я тебя слушаю, Лидия, – сказал он спокойно. В его стальных глазах не было явной угрозы, но в них крылось что-то такое… новое, что она заметила только сейчас. Словно он смотрел не на нее, а куда-то вглубь, внутрь. Словно он изучал ее. Но не как женщину, а скорее… как образец под микроскопом.

Она непроизвольно отвела взгляд, чувствуя себя обнаженной под этим анализирующим взором.

– Зачем ты это сделал? На дознании. Для чего?

– Я не понимаю твой вопрос, – сказал Громов спокойно. – Что сделал? Выдал заключение «убийство»? Наверное потому что это моя работа, – сухо отозвался он. – И, наверное, потому что эта самая работа приносит мне деньги, за которые я покрываю счета за коммунальные услуги, транспорт, еду и вашу одежду в том числе.

– Я не просила! – выкрикнула Лидия и тут же осеклась.

– А я сказал, что ты просила? – он слегка приподнял бровь. – Я сделал это из своих соображений, как уже говорил ранее. Лидия, сцена закончена? У нас полно дел, если ты не возражаешь.

И он, не дожидаясь ответа, сдвинулся с места, заставляя ее последовать за ним. Алиса, на которую она посмотрела, лишь пожала плечами. Вся подозрительность Лидии разбилась о стену его непробиваемой и циничной логики.

Нет. Если ей и казалось, что она начала понимать причину его поступков, то сейчас это прошло. Поведение Виктора Громова было настолько последовательным и логичным, что в их тяжелой ситуации оно казалось абсолютно иррациональным. И именно это пугало ее больше всего.