Текст книги "Архитектор душ (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

– Кхм. Господин коронер, – тут же вмешался урядник Ковалев, сделав несколько шагов поближе. Его лицо выражало плохо скрываемое раздражение. – Мне кажется, вы торопитесь с выводами.

Он наклонил голову, изображая задумчивость, и ткнул носком грязного берца в сторону мертвой девушки.

– Как по мне – обычная эльфийская утопленница. Скорее всего, девка из портовых баров. Налакалась паленой водки, потеряла равновесие, ударилась головой о сваю и – бульк, – он картинно изобразил, как человек уходит под воду. – И все. Не находите?

Я медленно выпрямился и посмотрел на него в упор сверху вниз. Рост у Громова был что надо и позволял смотреть на большинство людей свысока, что давало определенное психологическое преимущество.

Но тут же мою голову снова пронзил болезненный укол. В этот раз не картинки, а просто информация, которой мне хватило, чтобы ответить уряднику.

– Эльфы находятся под протекторатом императора, если мне не изменяет память, урядник. С моей и вашей стороны будет неразумно закрывать глаза на его указы. Не находите?

Ковалев опешил от такого прямого вопроса, его лицо побагровело. Он сделал еще один шаг ко мне, вторгаясь в мое личное пространство.

– Да что такое, Громов⁈ – зашипел он, понизив голос, чтобы не слышали патрульные. – Кому не насрать на императора в этой долбаной глуши⁈ Мне не нужен «висяк» с какой-то эльфийской потаскухой! Закрываем к чертовой матери весь этот балаган, который ты развел, как несчастный случай и забыли!

– Отойдите от меня на шаг, – процедил я едва слышно, но с такой ледяной угрозой в голосе, что она была ощутимее физического толчка.

– Громов, – прохрипел он. – Ты делаешь ошибку.

– Я сказал: отойди на шаг.

Он недовольно засопел, из глаз буквально сыпались искры, но он повиновался. Ковалев отступил, видимо поняв, что сегодня привычные методы, по которым я работал, не действуют.

А я понял, что Громов скорее всего не раз шел на такие сделки с полицией, закрывая глаза на неудобные смерти. Мне вспомнились последние анонимные письма с угрозами из прошлой жизни, и неприятно кольнуло под лопаткой. Один раз моя упертость в этом вопросе уже сыграла злую шутку. Я вздохнул. Нет. Ни в прошлой жизни, ни в этой я не буду заниматься подобным.

Я подошел к Алисе. Она все еще держала планшет, но не писала. Ее руки опустились, а сама она, как завороженная, не отрываясь, смотрела на мертвую эльфийку, лежащую на деревянных подмостках.

– Прекрати пялиться, словно утопленников никогда в жизни не видела, – буднично сказал я, забирая у нее планшет. Слова вылетели сами собой. Слишком буднично. Словно я в своей жизни эльфов видел каждый день, и их трупы тоже.

– Не указывай мне, – шикнула она в ответ, вырвавшись из оцепенения.

Я проигнорировал ее выпад и пробежался глазами по записям. Каждая буква была на своем месте. Четко, без помарок, несмотря на обстоятельства. Умница, ничего не скажешь.

– Хороший почерк, – кивнул я скорее для себя, чем для нее. – Спасибо.

Она опешила. Ее глаза расширились, а на лице отразилось такое искреннее удивление, словно я только что заговорил на древнеэльфийском. То ли Громов действительно был таким конченым мерзавцем, что услышать от него простое «спасибо» приравнивалось к заведомой лжи и провокации, то ли сама Алиса Бенуа была настолько не привыкшей к вежливости, что не знала, как на нее реагировать.

Я не стал дожидаться ее ответа и подошел к Лидии, которая все еще стояла, вцепившись в скользкий от сырости столб. Ее тело продолжало содрогаться в беззвучных спазмах. Я встал рядом, оперевшись о деревянные перила, глядя на темную маслянистую воду.

– Ты как?

– Лучше… кх-ха!.. не быва… – ее снова скрутило. – Кха! – выдавила она, согнувшись пополам. Но желудок был окончательно пуст.

– Тебе нужна вода, – констатировал я. Я повернулся к «Газельке», у которого маялся от безделья Аркадий Петрович. – Аркадий! Есть вода во фляге?

– Да, сударь, – охотно отозвался водитель.

– Аркадий, вода, – рефлекторно уточнил я, сделав ударение на слове. И только спустя секунду, вместе с волной чужой памяти, понял, почему я это сделал. Аркадий был известен своей любовью прикладываться к фляжке с водкой, которую он маскировал под воду. Тело опередило меня. Я понял смысл сказанного с такой же задержкой, как и сам Аркадий.

– А… Да, сударь, – виновато пробормотал он, скрипнул дверцей и выудил из-под сиденья металлическую флягу, которую весьма ловко бросил в мою сторону.

Я поймал ее и, подойдя к Лидии, протянул.

– Я не буду пить из твоих рук, – сказала она, пренебрежительно отвернув голову.

– Пей, – сказал я спокойно, но тем не менее строго. – У тебя обезвоживание. Я знаю, о чем говорю, потому что понимаю, что происходит с тобой внутри в данный момент. Пей. Не хочешь, так хотя бы рот прополощи. Несмотря на всю ту желчь, что ты на меня выливаешь, сомневаюсь, что тебе нравится ее привкус.

Она одарила меня взглядом дикого загнанного зверька. Но логика в моих словах даже сквозь призму ее горя и отвращения взяла свое. Она резким движением выхватила у меня флягу, словно сорока, крадущая блестяшку, и с жадностью припала к горлышку.

Прошло не меньше минут десяти-пятнадцати, прежде чем патрульный вернулся, а вместе и с ним… дварф. Низкорослый коренастый мужчина с окладистой рыжей бородой по имени Торбин Камнерук.

Да что, черт возьми, за мир-то такой? Сначала труп эльфийки, а теперь мужчина со странным именем оказывается представителем расы существ, которая вообще по моим представлениям должна сидеть глубоко под землей или в горах, а не держать портовую таверну.

– Господин коронер, – прогудел он басом, кивнув в сторону Ковалева, который лишь махнул рукой, мол, говори с ним. – Патрульный сказал, что вы хотели задать мне пару вопросов.

Я кивнул головой.

– Верно. В котором часу обнаружили тело?

– Рано утром, часов в шесть, может, чуть позже, – ответил Торбин. – У меня привычка до открытия по берегу гулять. Воздухом дышать. Увидел, что в воде что-то плавает… подошел, а там она. Сразу патрульных и кликнул.

– Ясно, – кивнул я и повернулся к Алисе, которая стояла рядом с планшетом в руках. – Запишите. Свидетель, Торбин Камнерук. Обнаружил тело около шести утра во время утренней прогулки.

Алиса, чуть помедлив, начала выводить буквы на бумаге. Ее рука больше не дрожала.

– Больше никого не было вокруг? Ничего странного не замечали?

Торбин покачал головой.

– Нет, господин коронер. Улина ушла из таверны задолго до закрытия.

Значит они были знакомы. Дварф и эльфийка. Нужно будет расспросить его об этом.

– Спасибо, Торбин.

Дварф пожал плечами.

– Надеюсь, это хоть как-то поможет, – сказал он и отошел в сторону.

Я не стал ему говорить, что тоже на это надеюсь, потому что-то, что я видел свидетельствовало абсолютно об обратном.

– Ковалев, организуйте транспортировку тела в прозекторскую. И проследите, чтобы никто, кроме ваших людей, к нему не прикасался. Предварительный осмотр закончен, для вынесения окончательного вердикта, как мы ранее обсудили, требуется вскрытие. О его результатах я сообщу вам завтра к десяти утра.

– Хорошо, господин коронер, – буркнул Ковалев, после чего вытащил из кармана что-то, что мне напоминало телефоны из моего мира и явно стал звонить.

– Господин Громов, – донесся до меня низкий голос. – Есть пара минут?

Я повернулся и увидел Торбина Камнерука. Дварф стоял в нескольких метрах, переминаясь с ноги на ногу.

– Слушаю, – сказал я спокойно. – Чем могу помочь?

Он кивнул в сторону, приглашая отойти подальше от ушей патрульных. Я последовал за ним. Когда мы отошли на несколько шагов, он повернулся ко мне спиной, отгораживаясь от остальных, и стал смотреть на колыхающуюся воду.

– Не сочти за наглость, Виктор, – начал он басом, перейдя на неформальный лад общения, – но с каких это пор тебя интересуют дела нелюдей?

Я встал рядом с ним, скрестив руки на груди.

– Праздный интерес, Торбин? – спросил я.

Трактирщик хмыкнул, и его густая борода затряслась.

– Можно сказать и так. Да только это моя хорошая знакомая. Улиной звали. Была в нашем захолустье проездом, остановилась на одну ночь, на следующий день поужинала и сказала, что двинется дальше. Я еще поинтересовался у нее куда она на ночь глядя-то. А она ответила, что у нее поезд через пару часов. Ну, я лишь плечами пожал. А оно видишь, как вышло…

Он покивал сам себе своей крупной головой. Я искоса осмотрел его. Да, крепкий мужчина. Руки, как огромные окорока. Страшно представить, что будет, если он своим пудовым кулаком саданет мне в колено. Интересно, чашечка выскочит наружу или рассыплется на куски?

– Знал бы, где упадешь – соломку бы подстелил, верно? – спросил я у дварфа, вспомнив старую пословицу. Я позволил себе тоже перейти на неформальную манеру разговора. – Не кори себя за то, что случилось, как бы это банально не звучало, Торбин. Ты же не нанимался быть ее телохранителем.

Торбин посмотрел на меня снизу-вверх, его маленькие, глубоко посаженные глаза изучали мое лицо. Кажется, моя манера поведения несколько выбивалась, что и озадачило дварфа.

– И то верно, – согласился Торбин, глядя куда-то вдаль.

Я задумчиво кивнул. Тот, кто это сделал, знал на кого напасть. Одинокая эльфийка путешественница в дальнем краю, где на указ императора всем класть с высокой колокольни. И, если моя догадка верна, то к любым нелюдям здесь относились не лучшим образом. Исключением был Торбин со своей таверной.

Хотя, может быть, мои выводы поспешны, и урядник Ковалев хочет поскорее избавиться от любого тела, а не только от эльфийского.

– Господин коронер! – донесся до меня голос одного из констеблей. – Катафалк прибыл для перевозки тела!

– До завтра, Торбин, – сказал я и, развернувшись на пятках, и быстро зашагал к автомобилю.

Он ничего не ответил, оставшись стоять и смотреть на темную воду, как коренастый, угрюмый утес.

Переносчики, два здоровенных детины с лицами, не обезображенными интеллектом, без лишних слов подняли тело Улины, аккуратно уложили его в черный мешок застежке, после чего перенесли и уложили на дно катафалка.

– В прозекторскую, – сказал я водителю, надеясь, что он не станет задавать вопросов. Вряд ли здесь было много мест, в которых вскрывали покойников.

Мужчины закрыли задние двери, после чего заскочили внутрь и скрылись в салоне. Двигатель их машины завелся, после чего они неспешно двинулись прочь. Я же направился к «газельке», где меня ждал Аркадий Петрович. Алиса и Лидия безмолвно двинулись за мной следом как привязанные. Хотя почему «как»?

– Петрович, едем в прозекторскую, – скомандовал я, садясь в машину.

– Как скажете, господин коронер, – отозвался водитель.

Мы снова оказались в тесном, пахнущем бензином пространстве, только теперь втроем. Они сели по разные стороны от меня, обе мокрые и холодные. Сырость их одежд проникала даже сквозь мой плотный плащ.

Меня пробрало от этого ощущения, и, честно говоря, я только сейчас по-настоящему задумался о том, как они все это время выносили это мерзкое состояние прилипшей мокрой одежды к телу. Они, должно быть, замерзли до костей.

– Аркадий Петрович, у нас есть по пути место, где барышни могли бы купить сухую одежду? – уточнил я у шофера.

Он посмотрел на меня в маленькое зеркальце, удивленно вскинув брови.

– Ну-у-у… дамы у нас из высшего общества, поэтому, я бы порекомендовал обратить внимание на французские бутики. Если недорогое, то можно в лавку мадам Лежен, а если что получше, то «Будуар мадемуазель Тюрпо», – неуверенно перечислил он. – Там всегда есть готовые платья.

– «Будуар» по пути? – уточнил я.

– Почти, господин. Прямо по дороге, только небольшой крюк придется сделать

– Останови там, пожалуйста.

Лидия, сидевшая справа, напряглась.

– Мне не нужна твоя подачка, Громов, – шикнула она.

– А я не предлагаю, – спокойно ответил я, глядя прямо перед собой на спину Петровича. – Я констатирую факт. Вы обе промерзли. В таком состоянии вы легко подхватите воспаление легких. И поскольку я, по всей видимости, не могу отвезти вас по домам, мне придется таскать за собой двух кашляющих и температурящих фурий. Это неудобно. Так что считайте это не заботой, а устранением потенциальной проблемы.

– Уж лучше умереть, – отозвалась она и отвернулась, смотря в окно.

Я позволил себе коротко засмеяться.

– Нет, Лидия. Покой нам только сниться.

Она взглянула на меня с удивлением, явно не понимая, что я имел ввиду. А подразумевал я очень немногое: мы связаны какой-то странной магической силой, которая не дает двум девушкам нанести мне ни физического вреда, ни, в чем я еще не был до конца уверен, кому-то об этом рассказать. И с этим нужно разобраться.

Потому что, во-первых, если у этих дам есть близкие друзья и родственники, то рано или поздно они спохватятся о пропавших и начнут их искать. А затем – и задавать вопросы.

Во-вторых, мне и самому, кажется, надо будет ходить на работу, а значит, придется таскать эту парочку за собой. И как это, черт возьми, делать так, чтоб на нас не косились люди или, не дай бог, не заинтересовалась та самая грозная Инквизиция, о которой все говорили Алиса.

Алиса, сидевшая слева, ничего не сказала. Она лишь плотнее закуталась в свою мокрую куртку и отвернулась к окну, но я заметил, как она мелко дрожит.

Больше никто не проронил ни слова до тех пор, пока наш автомобиль не остановилась перед витриной небольшого, но элегантного магазина с золотой надписью «Le Boudoir de Mlle Turpaud».

Долго задерживаться не стали. Автомобиль остановился, и я вышел на улицу под моросящий дождь. Девушки, повинуясь невидимой силе, последовали за мной. Мы вошли в тот самый «Будуар».

Внутри было тепло, пахло лавандой и воском для полировки мебели. Контраст с сырой улицей был заметен невооруженным глазом. Нас тут же встретила хозяйка, миловидная женщина лет до сорока, со светлыми кудрявыми волосами, уложенными в замысловатую прическу, и профессиональной улыбкой на лице.

– Добрый день, чем могу…

– Мы быстро, – перебил я ее, изобразив на лице любезную, но торопливую улыбку. – Дела, знаете ли, дела. Мои помощницы промокли под дождем, пока мы работали. Не могли бы вы подобрать для них что-то скромное и сухое. Только, прошу вас, как можно быстрее.

– Конечно, господин Громов! Сию минуту! – ее улыбка стала еще шире.

И это развеяло мои сомнения по поводу платежеспособности господина Громова, то есть уже меня, хотя я и так был уверен, что человек, берущий взятки, вряд ли считает копейки.

Хозяйка тут же подлетела к девушкам, цепко, но не грубо схватила их за руки и утянула прочь, вглубь магазина, за бархатную портьеру примерочной. Ни Алиса, ни Лидия не успели даже возразить.

Они вышли через десять минут, в сухой чистой одежде. Мадемуазель Тюрпо подобрала для них простые, но добротные дорожные платья из темной плотной шерсти. Никаких излишеств, но они сидели идеально. И, по крайней мере, они больше не дрожали.

– Мы постираем их одежды, господин Громов, – проворковала хозяйка, появляясь из-за их спин. – У нас имеется своя прачечная. Будут готовы к завтрашнему вечеру.

– Крайне признателен, – сказал я, кивнув головой и направляясь к выходу. – Пожалуйста, я очень тороплюсь, запишите все на мой счет. Я завтра заеду и расплачусь.

Она отвесила мне довольно уверенный и элегантный книксен, не выказав ни капли сомнения в моей платежеспособности. Что ж, что и требовалось доказать.

– Как вам будет угодно, господин Громов, – донеслось мне в ответ.

Мы вышли на улицу и, не говоря ни слова, забрались обратно в автомобиль. Аркадий Петрович смиренно ждал, не задавая лишних вопросов, и, как только я сел, машина тронулась, тарахтя по мокрой брусчатке. Путь лежал в прозекторскую.

Глава 5

– Пока вы были заняты, господин Громов, – подал голос Аркадий Петрович, – я взял на себя смелость позвонить вашим подчиненным и вызвать их в морг, чтобы они приняли тело и подготовили помещение.

– Спасибо, Аркадий Петрович, – кивнул я ему, а сам внутренне напрягся.

Моим подчиненным… мне явно придется объяснять им, почему две незнакомые девушки, явно не относящиеся к коронерской службе, таскаются за мной следом, и уж тем более в патологоанатомическую.

Аргумент про расширение штата не самый железобетонный, но достаточный, чтобы замять непонимание на первое время. Судя по реакции Ковалева, я действительно мог нанимать работников.

Кстати, можно сказать, что специально их привел в морг, чтобы отбить все желание работать здесь.

Но зачем им работать у меня? Допустим, с Алисой можно объяснить бедственным положением. Если я верно понял, то она осталась одна, а дело ее семьи разрушено. Девушка однозначно нуждается в деньгах. Тут вопросов нет, но Лидия… Она пусть мелкая, но аристократка. Вдобавок у нее есть семья. А муж вообще в моей службе работал. М-да… похоже, мне еще предстоит со всем этим разбираться.

Когда мы добрались до места назначения, я спешно выскочил из машины. Девушки вышли следом.

– Аркадий, благодарю. Вы свободны.

Шофер молча кивнул. Как только я захлопнул за собой дверцу, я почувствовал легкий запах табака – Петрович закурил. Табачный дым повалил из кабины. Старый лис. Знает, что ему больше никуда не надо, и сейчас спокойно поедет домой.

Внутри снова заскребло острое желание взяться за сигарету, но я его подавил.

Здание прозекторской было современным, одноэтажным и целиком построенным из серого бетона и темного стекла. Оно имело L-образную форму и плоскую крышу. Архитектура была минималистичной и функциональной, без малейших попыток скрыть свое назначение.

Приемная занимала короткое крыло буквы L. Фасад был почти полностью стеклянным, но стекло было тонированным, почти зеркальным снаружи. Это создавало странный эффект: днем здание отражало небо и деревья, сливаясь с окружением, но заставляло посетителей видеть собственное отражение перед тем как войти внутрь.

Я снова покопался в памяти Громова. Прозекторская составляла длинную, глухую часть здания. Вдоль всей ее стены не было ни одного окна. Единственным проемом был широкий въезд в торце, закрытый автоматическими воротами гаражного типа. Он вел прямо в подземный уровень, где находился секционный зал и холодильные камеры, скрытые от глаз случайных прохожих.

– Как далеко вы от меня можете находиться? – спросил я, обратившись к девушкам, как только мы остались наедине.

– Моя бы воля, я бы тебя утопила, привязав гирю к ногам и долго-долго смотрела, как ты корчишься в самом глубоком озере, – зло отозвалась рыжая.

– Очень лестно, Алиса, – ответил я ей, чуть кивнув. – Но, к сожалению, хочу заметить, что в наших с тобой реалиях ты будешь обязана прыгнуть за мной. И в скором времени будешь напоминать найденную сегодня утром эльфийку. Только не такую утонченную. Скорее всего к моменту, когда ты всплывешь, твое тело раздует от воды, а рыбы обглодают лицо.

Она поежилась, явно представив неприятную картину. Я сказал это абсолютно беспристрастным тоном, словно поводил ложкой в тарелке с супом. Лидия презрительно фыркнула, но я заметил, как она напряглась.

– Рад, что мы друг друга поняли, – заключил я. – Итак, повторяю вопрос: какая может быть между нами максимальная дистанция?

– Метров пятьдесят, – ровным голосом ответила Лидия. – Тяжело сказать конкретнее без замеров.

– Тогда идите в приемную. Подождите меня там. Я разберусь с телом и…

– В приемную? – Алиса нервно сглотнула и посмотрела на Лидию. – А там… не будет слишком далеко?

Лидия сделала шаг вперед, но в ее взгляде на этот раз в ее взгляде читалось не уже привычное презрение, а тревога.

– От секционного зала до приемной через все эти коридоры явно будет больше ста шагов. Ты хочешь, чтобы мы снова тащились за тобой следом, а затем, когда ты войдешь внутрь, стояли и мокли под козырьком у входа в морг?

Она смотрела мне прямо в глаза.

Я не хотел. Я вообще не хотел, чтоб за мной таскались две взбалмошные особы, но выбирать не приходилось. Принимаю ситуацию как данность, но разобраться все равно надо был. Не всю же жизнь мне с ними ходить бок о бок.

– Мы пойдем с тобой, – сказала она. Алиса согласно закивала головой.

– Уверены, что готовы увидеть то, что там происходит?

– Нет, – сказала Лидия. – Мы просто спустимся с тобой. Будем сидеть в предбаннике или на лестнице. Нам не нужно смотреть на твои… дела. Все равно честно ты не работаешь. – эти слова были произнесены каким-то уныло-презрительным тоном, – Нам просто нужно быть в радиусе действия этой непонятной силы, чтобы нас не начало снова ломать. А когда закончишь, мы выйдем все вместе.

Я посмотрел на них. На одну, движимую страхом повторения боли. На другую, готовую на все, лишь бы этого избежать. Что ж, эта ситуация играла мне на руку как нельзя лучше. При вскрытии будет двое свидетелей, а не только мои подчиненные, которые смогут увидеть, что я чист и не собираюсь заниматься подделыванием документов.

Я хмыкнул, и этот короткий, сухой смешок прозвучал в сыром воздухе почти издевательски.

– Идем.

У входа в морг стояли санитары. Они курили и о чем-то тихо переговаривались.

– Тело уже спустили? – спросил я.

Они молча кивнули, выдыхая облака сизого дыма.

– Спасибо. Можете быть свободны.

Мужчины равнодушно пожали плечами, бросили окурки в урну и удалились.

Я толкнул тяжелую стальную дверь и шагнул в темноту. За мной последовали девушки. Мы спустились по бетонным ступеням в холодный подвал. Воздух здесь был спертым, пахло хлоркой и формалином.

Еще на полпути вниз я услышал приглушенные явно молодые голоса и смешки, эхом отражавшиеся от голых бетонных стен.

– … я тебе говорю, он поставит «несчастный случай» как пить дать. Через час будем свободны. Можно в кабак зайти, что недалеко отсюда. Я слышал, что сегодня там акция три – бокала по цене двух…

– Ставлю полтинник, что даже вскрывать не будет. Просто посмотрит, подпишет и все, – отозвался второй голос.

– Да ладно вам, – добавил девичий голос. – Может, в этот раз все будет по-другому.

Смех, последовавший за короткой паузой после слов, был скептическим и громким. Смеялись все трое.

Внутри было сумрачно, горела только одна настольная лампа. Я щелкнул выключателем. С потолка, моргнув, зажглась длинная люминесцентная лампа. Она гудела и заливала помещение мертвенно-бледным светом.

И то, что я увидел, заставило меня содрогнуться от профессионального ужаса.

Это место было ужасным со всех ракурсов, как ни глянь. Посреди комнаты на кафельном полу с местами треснутой плиткой стоял стандартный секционный стол из нержавеющей стали. Но он был весь в застарелых разводах и пятнах. Рядом, на инструментальном столике вперемешку валялись использованные одноразовые скальпели, зажимы и пинцеты, просто брошенные в лоток.

В углу переполненный красный пакет для биологических отходов был небрежно завязан узлом. Никакого автоклава, ни кварцевой лампы, ни элементарного порядка. Это был не кабинет судмедэксперта, а гараж мясника-неряхи. Антисанитария, от которой у любого специалиста из моего мира встали бы дыбом волосы.

Да что там говорить! Я почувствовал, как волосы на затылке зашевелились. На стальном столе, прикрытое грубой простыней, лежало тело Улины.

А рядом с ним, прервав разговор, замерли трое. Мои, как я понял, помощники. Два парня и девушка, все лет двадцати пяти, в синих медицинских костюмах поверх обычной одежды. Первый, высокий и долговязый, с ехидной ухмылкой на лице, лениво облокотился на стену. Второй, коренастый крепыш, сидел на единственном стуле, закинув ногу на ногу.

Девушка же стояла, прислонившись бедром к инструментальному столику. Коротко, под «каре» стриженные темные волосы, открывающие шею, атлетичная фигура не лишенная очень соблазнительных форм, и прямой, чуть насмешливый взгляд.

Она была без макияжа, а на скуле виднелся небольшой, давно заживший шрам. Она скрестила руки на груди, и в ее позе не было ни капли подобострастия – только уверенность и вызов. Девушка не просто ждала, а оценивала. Именно ее голос я слышал последним – тот, что говорил про «в этот раз все будет по-другому».

– Ни стерильных наборов, ни дезинфекции, ни нормального оборудования… – бухтел я себе под нос, осматривая этот кошмар. – Ни черта нет.

– Господин Громов, – поздоровался один из парней. – Петрович сказал дуть сюда и ждать вас.

– А эти двое что тут делают? – спросила девушка, глядя на Алису и Лидию с таким скепсисом во взгляде, словно она находила на балу в высшем обществе, куда проникли две бродяжки, а не стояла в пропахшем смертью морге. – Они друзья эльфийки? Сильно сомневаюсь. Ладно Бенуа, но Морозова? Что подумает твой папочка, если узнает, что ты сюда ходила? – голос девушки, чье имя упорно не хотело всплывать в памяти, прямо сочился иронией. Лицо ее было мне знакомо, но я никак не мог понять, кто она для Громова.

– Не твое дело, Лизавета, – отозвалась Лидия. – Или ты вправе мне запретить?

Я удивился, что дамочки знали друг друга. С другой стороны, если покойный муж Лидии работал у меня, то это могло быть закономерно.

– Закончили разговоры, – вмешался я. – У нас планируется расширение штата в связи с увеличившимся объемом работы.

– Так ведь… – начал один из парней, – ну… и что? Дела закрываются так же быстро, как и возникают, – сказал он недоумевающе.

И эта халатность мне не понравилось. Либо он один такой раздолбай, либо подчиненные Громова вели себя так же наплевательски по отношению к работе, как и их начальник. Что ж, рыба гниет с головы, это правда.

– Что-то я не могу припомнить, – я посмотрел на него, изобразив одновременно непонимание и такое выражение лица, которое можно описать одной фразой «ты что, самый умный?». Делать мне это было противно, но что-то мне подсказывало, что Громов только так с подчиненными и общался. – Ты у нас распоряжаешься службой, принимаешь решения, кого брать или увольнять?

– Нет, господин Громов… – тут же потупился он.

– Тогда можешь выкладывать свой полтинник, брать скальпель и начинать вскрытие. Я буду следить. Давай, бегом.

Их лица вытянулись от удивления. Ко мне подошла девушка и встала рядом, бросив очередной взгляд на Алису с Лидией.

– У тебя все нормально, Вить? На работе что ли пропесочили? Чего ты на парней срываешься? – спросила она тихим и слегка неуместно ласковым голосом.

Я повернул на нее голову и посмотрел немигающим взглядом сверху вниз.

– Скальпель в руки, – я сделал паузу. – И за работу.

Она как-то странно посмотрела на меня. И в ее взгляде я увидел изумление. Наверно не привыкли помощнички работать.

– Да, господин Громов, – сухо произнесла она и отошла.

Парни украдкой переглядывались. Я надеялся, что на текущий момент эта сцена закрыта.

Я тяжело вздохнул, снял пиджак, повесил его на спинку стула и закатал рукава рубашки до локтей. Отыскав в шкафчике нераспечатанную коробку с латексными перчатками, я с трудом натянул их на руки.

Но тут же бросил косой взгляд на то, как долговязый парень, тот самый, что делал ставки, взял с лотка явно нестерильный скальпель. Он держал его не как хирург, а как ребенок держит карандаш – писчим хватом, который не давал ни контроля, ни силы для длинного разреза.

Он неуверенно ткнул лезвием в область ключицы, держа его почти перпендикулярно коже. И вместо того, чтобы сделать один ровный, непрерывный разрез, он начал пилить, с силой продавливая ткани, словно режет хлеб.

– Замри! – гаркнул я и в два шага оказался рядом. – Кто тебя учил так ставить руку? Почему скальпель грязный? Почему вокруг срач⁈

Они втроем переглянулись, раскрыв глаза, словно увидели призрака, а не своего начальника.

– В л… лиц-цее… – начал он, заикаясь.

– Что в лицее? – уточнил я. – Срач учили разводить?

– Н-нет, – заикался он дальше.

Я прищурился и посмотрел на него. Нет, так дело не пойдет. Они сейчас мне искромсают тело хуже забойщиков на скотобойне, уничтожив все возможные улики на коже.

– Вы трое, – сказал я, повернувшись и оглядев их. – Свободны.

– Господин Гро…

– Вон, – я указал рукой на выход из морга.

Они ошарашенно смотрели на меня, потом друг на друга. Лизавета, казалось, хотела что-то сказать, но, встретившись со мной взглядом, лишь плотно сжала губы и одарив двух девушек, что молча наблюдали, стоя у входа, не самым любезным взглядом, вышла первой высоко подняв голову.

Этот взгляд… я не очень понимал, но эта Лиза смотрела на меня не как на своего начальника. Как-то иначе, словно… нет, наверное показалось.

За ней последовали парни, понуро сняв свои синие халаты, бросили их на стул и молча, один за другим, поднялись по лестнице и вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

В прозекторской снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь гудением люминесцентной лампы. Теперь я остался наедине с телом. И с двумя женщинами, которые жаждали моей смерти.

Идеально. Просто идеально. Но, по крайней мере, никто не вызывает у меня профессионального раздражения.

– Кто будет писать? – спросил я, поворачиваясь к девушкам. – Кто-то меня обвинил в нечистоплотности в делах? Я даю вам карт-бланш. Кто будет вести протокол вскрытия?

Они распахнули глаза и переглянулись.

– Лидия? – спросил я, протягивая ей планшет.

– Я буду следить, чтобы ты ничего не испортил, – сухо сказала она.

– Это вряд ли, – парировал я. – После этого мясника мне и так придется исправлять самое начало. Но позволь поинтересоваться: ты сведуща в анатомии, физиологии и патологической анатомии? – мягко уточнил я.

На ее бледных щеках впервые за все это время проступил легкий румянец. Задел, судя по всему.

– Алиса, будь так любезна, в таком случае, – я протянул планшет ей. Она молча взяла его.

Я подошел к столу, выбрал самый острый на вид скальпель, несколько зажимов и реберные ножницы. Ополоснул их в ведре с сомнительной жидкостью, скорее для проформы, чем для дела.

– Приступим, – сказал я, решительно сдергивая ткань с тела и отбрасывая ее в сторону. А так как носильщики не удосужились снять с нее одежду, мне пришлось сделать это самому. С другой стороны, оно и к лучшему. Невесть что у них в головах.

Обнажив несчастную Улину, я не смог не заметить идеальных форм ее тела. Довольно высокая, обладавшая фигурой модели, но при этом, как это говорилось, «не вешалка для тряпок».

Я принялся работать быстро и методично, на чистых рефлексах уже своего опыта. Мои руки двигались, выполняя привычную, отточенную годами процедуру. Y-образный разрез от плеч к мечевидному отростку и вниз, до лобка. Отсепаровка кожно-мышечного лоскута. Вскрытие грудной клетки. Все как учили. Девушки молчали. Лидия отвернулась, но я слышал, как она сдерживает рвотные позывы. Алиса, бледная как полотно, сцепив зубы, смотрела на мои руки, а не на тело, и изредка записывала то, что я диктовал вслух.

– Легкие, – Я извлек их и положил на весы, стоявшие рядом. – Вес соответствует норме. На разрезе ткань серо-розовая, воздушная. Признаков отека или наличия воды в альвеолах нет. Сердце без видимых патологий…