Текст книги "Архитектор душ (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Моя нога сама сорвалась с тормоза и вдавила педаль газа в пол.

Мощный двигатель «Имперора» взревел. Раздался оглушительный визг шин, вцепившихся в асфальт. Нас с силой вжало в кресла. Рядом закричала Лидия:

– Громов!

Ей вторила Алиса с заднего сиденья:

– Осторожно!

Огромная черная туша фургона пронеслась в сантиметрах позади нашего багажника, обдав нас порывом ветра, от которого машину качнуло. Я выровнял автомобиль, проехав еще метров пятьдесят, и резко затормозил у обочины.

Все обошлось.

В наступившей тишине было слышно только наше тяжелое, прерывистое дыхание. Я расстегнул ремень и выскочил на дорогу, оглядываясь.

Но улица позади была пуста. Черный фургон не остановился. Он даже не притормозил. Он просто промчался дальше, скрывшись за поворотом, словно его и не было. Водители других автомобилей сигналили ему вслед, явно желая самой, мать его, счастливой дороги.

Я стоял посреди дороги, чувствуя, как адреналин гулко стучит в ушах. Кровь пульсировала в висках, а руки, которые еще мгновение назад мертвой хваткой сжимали руль, теперь мелко дрожали. Мы были в паре сантиметров от смерти.

Дверцы «Имперора» открылись, и на дорогу, пошатываясь, вышли девушки.

– Что это было? – голос Алисы был сиплым от испуга.

– Нас хотели убить? – спросила Лидия. Она была бледна, в ее взгляде читался пережитый шок.

– Вряд ли, – сказал я, заставляя себя говорить спокойно, чтобы не сеять панику. – Скорее всего водитель просто отвлекся и не успевал нажать на тормоз. Наше счастье, что у нас мощный двигатель и хорошая машина. Однако ничего бы нас не спасло, врежься он.

Я постоял еще с полминуты, смотря на движущийся транспорт по перекрестку. В груди отчаянно заскребло, и захотелось закурить после пережитого. Я мысленно ударил себя по рукам. Никакого курева.

Сев обратно, я выдохнул и пристегнул ремень. Дальше обошлось без происшествий, хотя руки продолжали мелко подрагивать.

Навигатор вел нас уверенно. Мы покинули шумный центр и въехали в тихий, респектабельный квартал. Здесь, в отличие от портового района, улицы были широкими и чистыми, вдоль тротуаров тянулись ухоженные газоны, а за оградами виднелись солидные фасады домов довоенных времен, отреставрированных до идеального состояния.

Женский голос из смартфона скомандовал: «Вы прибыли в пункт назначения». Мы остановились у массивного подъезда с колоннами и консьержем в строгой униформе. Я заглушил двигатель.

Мы вышли из машины. Лидия, не говоря ни слова, направилась к подъезду. Мы с Алисой последовали за ней. Бесшумный лифт, отделанный зеркалами, доставил нас на седьмой этаж. В холле было всего две квартиры. Лидия остановилась у своей двери – массивной, металлической, отделанной панелью из темного мореного дуба, которая выглядела абсолютно монолитной.

Вместо замочной скважины лишь небольшая сенсорная панель. Она достала из сумочки тонкую пластиковую ключ-карту и приложила к ней. Раздался тихий электронный сигнал, после которого сработали замки. Щелк. Лидия потянула за ручку, открыв створку, и пропустила нас внутрь.

Я ожидал увидеть что угодно – тяжелую антикварную мебель, бархат, позолоту. Но все оказалось иначе.

Это была просторная, залитая светом квартира-студия с высокими потолками и огромным панорамным окном во всю стену, за которым открывался вид на город. Воздух был пропитан тонким ароматом каких-то цветов и дорогого парфюма. Никакой застарелой лаванды и пыли, как у меня дома.

Под ногами лежал паркет из светлого дуба. В центре зоны гостиной стоял низкий диван глубокого синего цвета и пара кресел, обитых серой тканью, вокруг стеклянного журнального столика. На стене висела большая абстрактная картина – черный квадрат, обрамленный белой рамкой.

– Это что? – уточнил я, кивнул головой в сторону картины. – Какой-то артхаус?

– Это Малявич. Известный художник.

Я хмыкнул. Удивительно, конечно. Наши миры были похожи не только историческими событиями, но даже такими личностями. Только фамилия немного отличается.

Кухонная зона была отделена барной стойкой со столешницей из серого мрамора и оснащена встроенной техникой с матовыми панелями.

Все было на своем месте. Почти стерильный порядок. Ни одной лишней вещи. Единственными личными штрихами, которые я заметил, была одинокая белая орхидея на подоконнике и аккуратная стопка книг на английском языке на прикроватной тумбочке, которую было видно из проема в спальню.

Это был не столько дом, сколько безупречная витрина, отражающая свою хозяйку: элегантную, утонченную и аристократичную.

– Помощь нужна? – решил уточнить я у Лидии. Она лишь закатила глаза.

– Не хватало, чтобы ты еще своими руками трогал мои вещи. Сама справлюсь.

Я пожал плечами.

– Как скажешь.

Лидия пошла в спальню. Алиса села в одно из кресел, а я остался стоять, осматривая квартиру. Из спальни периодически доносились тихие, деловые звуки: щелчки замков чемодана, шелест одежды.

Через некоторое время звуки стихли. Я бросил взгляд в сторону спальни и увидел, что Лидия стоит у прикроватной тумбочки. Она не двигалась, просто смотрела на что-то перед собой. Я прищурился и разглядел в ее руках небольшую фотографию в серебряной рамке.

Даже отсюда было видно, что на ней двое. Она и Артур. Ее плечи едва заметно дрогнули. Она дала себе волю ровно на одно мгновение.

Алиса, заметив это, тут же вскочила с кресла и сделала шаг в сторону спальни, ее лицо выражало искреннее сочувствие.

– Лидия…

Я положил руку ей на плечо, останавливая. Она удивленно обернулась. Я лишь отрицательно качнул головой и, мягко развернув ее, повел к выходу.

– Почему? – прошептала она, когда мы оказались на лестничной площадке. – Ей же плохо! Ее надо утешить!

– Нет, – сказал я спокойно. – Ей надо дать побыть одной.

– Но ведь… мы в семье всегда обнимали, если кому-то было плохо, – аргументировала Алиса.

Эх, простота ты инженерная. Если у тебя делали так, не значит, что надо всех обнимать и пытаться успокоить.

– Она тебя об этом просила? – спросил я спокойно. – Нет. Не лезь в чужой монастырь со своим уставом. К тому же, – я глянул на часы, – не думаю, что это продлится долго.

И я оказался прав. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась, и на пороге появилась Лидия. Она катила й два чемодана на колесиках, а сама переоделась в строгие черные брюки и кашемировый свитер. Волосы были собраны в тугой пучок.

– Мы здесь закончили, – сказала она. На лице не было и намека на то, что мгновение назад она едва сдерживала слезы.

Мы молча спустились вниз. Я открыл багажник и без труда погрузил ее вещи внутрь. Захлопнув крышку, я сел за руль и, посмотрев в зеркало заднего вида на Алису, спросил:

– Теперь твоя очередь. Куда ехать?

– Дай телефон, – сказала Алиса и протянула руку. Я без задних мыслей передал ей свой смартфон.

– Э-э-э… пароль? – спросила она, повертев его в руках.

– Один-два-три-четыре, – сказал я. – Могла бы и догадаться.

В зеркале заднего вида я заметил, как Алиса удивленно изогнула бровь.

– Один-два-три-четыре? – подала голос Лидия с переднего сиденья. Она посмотрела на меня так, словно действительно считала, что я издеваюсь. – Ты серьезно? Ничего оригинальнее не придумал?

– Не было времени на размышления. Так что? – спросил я снова у Алисы. – Куда нам, сударыня?

Алиса быстро вбила в навигатор адрес: «Верхняя Верфенская, 7». Мы выехали из аристократического квартала и направились в другую часть города. Насколько я понял из памяти Громова, это был старый купеческий район – место, где жили люди, добившиеся всего своим трудом. Здесь не было показного лоска и гербов на воротах, но добротные двухэтажные особняки из красного кирпича, окруженные ухоженными садами, говорили о достатке и успехе их владельцев. Это были дома тех, кто поднялся из низов, пробившись наверх своим потом и кровью.

Мы остановились у одного из таких домов. Он был одноэтажным, но большим и основательным. Въезд во двор преграждали высокие кованые ворота, тронутые ржавчиной. Алиса выскочила из машины, достала из кармана связку ключей и, вставив один из них в массивный навесной замок, с лязгом открыла его. Я медленно заехал во двор и заглушил двигатель у крыльца.

Внутри произошло примерно то же, что и у Лидии, но без слез и сантиментов. Алиса не стала ни на что смотреть. Она просто прошла по комнатам, быстро и деловито собирая вещи в большую спортивную сумку. Одежда, какие-то личные мелочи. Никаких фотографий, никаких памятных безделушек. Она действовала как человек, который просто забирает свое имущество со склада.

Я же отметил про себя, что, несмотря на размеры, дом был пуст. В гостиной остался только старый диван и пустые полки книжного шкафа. В углах виднелись более светлые пятна на обоях там, где когда-то висели картины. Судя по всему, отец Алисы, погрязнув в долгах, продавал из дома все что только мог. А может, и кредиторы помогли вынести. Спрашивать у девушки я не собирался. Она только-только успокоилась и стала походить на адекватного человека. Незачем бередить раны.

Вытащив из комнаты большую спортивную сумку, Алиса вышла в коридор, уже переодевшись в удобные джинсы и футболку.

– Я все. Можем ехать, – сказала она, закинув сумку на плечо.

Мы вышли из дома. Алиса повернула ключ в замке, потом мы погрузили ее вещи в багажник. Выехав со двора, она снова вышла, чтобы повесить и закрыть навесной замок на воротах.

– Так, – сказал я, когда она вернулась в машину. – Теперь в магазин?

– Громов, скажи мне, – подала голос Лидия, когда я стал сдавать назад и выруливать на дорогу. – Почему мы ведем себя как семья, что собирается в путешествие?

Я пожал плечами.

– Понятия не имею, откуда у тебя такие ассоциации. Но, мне казалось, мы уже сделали вывод, что нам надо пока угомониться и разобраться с этой ситуацией.

– И когда ты планируешь ей заниматься?

– Я уже этим занимаюсь. И у меня есть некоторый прогресс.

Она нахмурилась.

– Просто это все…

– Что?

– Странно, – закончила она после небольшой паузы, отвернувшись к окну.

Я не слышал в ее голосе ни раздражения, ни недовольства. Только глухое непонимание, словно Лидия внутри себя сломалась и перестала осознавать происходящее. И ее можно было понять. Нельзя адекватно воспринимать ситуацию, когда один подонок, по твоему мнению, доводит твоего жениха до смерти, а затем ты, как ни в чем не бывало собираешь вещи и переезжаешь к нему в дом. Если это не абсурд, то я даже не знаю, как подобное называть.

Ее слова повисли в тишине салона. Странно. Да, это было самое подходящее слово для всего происходящего. И пока Лидия искала логику в наших поступках, я думал о другом.

Я уже этим занимаюсь. Но чем именно? Я пытаюсь разобраться с психеей, с ее возможностями, с тем, как она работает.

Надо найти в тех талмудах информацию про саму привязку, что держит нас вместе. А я, листая книгу, не видел ни одной главы, ни одного абзаца, посвященного подобным ритуалам. Или я просто не понял из-за недостаточного знания языка?

За этими мыслями мы подъехали к огромному зданию гипермаркета.

Яркий свет, запах свежей выпечки, смешанный с ароматом бытовой химии, и толпы людей. Вот словно вернулся в свой мир. Я взял на входе большую тележку, и мы погрузились в лабиринты стеллажей.

Сначала направились в отдел бытовой химии. Девушки, словно на время забыв о своих разногласиях, действовали как слаженная команда. Они шепотом обсуждали марки шампуней, выбирали зубные щетки, пасту, стиральный порошок. Их движения были настолько естественными, что на мгновение я увидел перед собой двух обычных женщин, занятых рутинными покупками.

На мгновение я даже удивился, что Лидия разбирается в подобных вещах, но затем осознал, что эта мысль имела бы место, если бы она продолжала жить у отца под крылышком, где были, наверное, прачки, горничные и прочие наемные рабочие по дому.

А она, как я глянул в квартире, жила сама. А значит и следила за всем сама.

Затем я повел их в продуктовый. Я методично выбирал то, что считал нужным: большой кусок говядины для ужина, несколько куриных грудок, картошку, лук, морковь, немного сыра, хлеб, масло. Ничего лишнего. Просто еда, чтобы прожить следующие несколько дней.

Наконец, когда тележка была заполнена доверху, мы направились к кассам. Уставшая женщина в форменной жилетке без всякого интереса принялась пробивать наши покупки. Пик-пик-пик. На экране росла сумма. Когда последний пакет с картошкой лег на ленту, она огласила вердикт:

– С вас две тысячи триста сорок рублей.

Я полез во внутренний карман пиджака за бумажником и замер. Погодите, они, что, даже не планируют со мной делить все покупки?

Я медленно повернулся к девушкам, вопросительно подняв брови. Они обе смотрели на меня с таким же немым вопросом. На их лицах читалось кристально чистое: «Ты мужчина. Ты главный. Ты платишь».

Тишина затянулась. Кассирша смотрела на нас с усталым ожиданием. Я тяжело вздохнул.

– Вычту из вашей грядущей зарплаты, – сказал я, понимая, что налички мне явно не хватит, чтобы закрыть этот вопрос.

Женщина за кассой несколько раз моргнула. Затем она посмотрела на меня, потом на двух девушек, потом на гору продуктов. На ее лице отразилось полное вселенское непонимание.

Я молча достал банковскую карту и расплатился. Переложив вещи в пакеты, мы закинули их в тележку и выгрузили на улице в багажник, забив его окончательно под завязку, после чего двинулись домой.

Ну, как… домой… кто домой, а кто, как Пабло Эскобар, в Ла Катедрале.

Мы подъехали к особняку. Солнце уже почти село, окрасив небо в багровые тона. Не говоря ни слова, мы принялись выгружать пакеты из багажника. Я брал самые тяжелые, девушки – те, что полегче. В тот момент, когда я ставил очередной пакет на ступени крыльца, в кармане зазвонил телефон.

Я поднял трубку, не глядя на экран.

– Громов.

– Привет, – голос Лизаветы, мурлыкающий и интимный, совершенно не вязался с деловым тоном, который я слышал от нее на работе.

– Привет.

– Я тут подумала… – начала она. – Может, встретимся сегодня вечером? Я соскучилась.

– Это замечательно, Лизавета, но, боюсь, не выйдет. У меня на этот вечер уже есть планы.

В трубке на мгновение повисла тишина. Ее голос изменился, став холодным и ядовитым.

– Конечно. Возиться с этими двумя шлюхами куда интереснее, чем с любимой женщиной.

«Любимой женщиной»? Я замер с пакетом в руке. Эта фраза прозвучала настолько чужеродно, что мозг инстинктивно начал копаться в чужих воспоминаниях. Я пытался найти хоть один момент, хоть один обрывок, где старый Громов называл ее так, воспоминание, где между ними было что-то большее, чем просто секс и взаимная выгода. Ничего.

Да, Лизавета обладала чудесной, атлетичной фигурой как для «пацанки», но вот характер… Неужели Громову нравились такие – ревнивые собственницы с замашками капризной примадонны? Судя по всему, да. Или же он просто позволял ей так думать.

– Не очень любезно о коллегах с твоей стороны, – сказал я ровным тоном, продолжая выгружать пакеты.

– Да срать я на них всех хотела, веришь? – ее голос звенел от обиды. – Я просто очень соскучилась. А ты вместо того чтобы провести время со мной, постоянно пропадаешь, морозишься, а теперь еще и шаболд каких-то привел. Шушукаешься с ними там постоянно.

– Шлюхи и шаболды – это слишком просто для меня. Я так мелко не плаваю, – я решил сменить тактику. – Что насчет завтра? Сходим в ресторан, а затем в кино, и потом…

– М-м-м, – протянула она, и ее тон тут же смягчился. – Рэстора-а-ан? Звучит интригующе.

– Тогда договорились? – уточнил я, ловя на себе взгляды Лидии и Алисы, что расставляли покупки на кухне на столе.

– А двух кошелок этих с собой хоть не приведешь?

Я сглотнул. Нужно будет что-то придумать, чтобы они тоже были рядом, но не попадались на глаза. Это будет непросто.

– Посмотрим на твое поведение, – сказал я, оставляя себе пространство для маневра. – Ладно, у меня вторая линия. Пока.

Не дожидаясь ответа, я сбросил вызов.

– Шлюхи и шаболды? – уточнила Лидия, не отрываясь от раскладывания пакетов. – Не скажу, что я о тебе была лучшего мнения, Громов, однако…

– Не надо вырывать из контекста. Я же сказал, что так мелко не плаваю.

– Мелко? А что тогда плавать глубоко в твоем понимании? – подключилась Алиса. Кажется, им обоим доставляло удовольствие меня подкалывать. Ну и ладно. Пусть лучше так, чем бесконечное плевание ядом. Отбиваться от колкостей куда проще.

– Плавать глубоко, мои дорогие, – я поставил им еще два пакета на разгрузку, – это как раз то дерьмо, в котором мы с вами увязли по самые ноздри. Глубже уже некуда. Разбирайте, я пока выгружу ваши вещи.

Я вышел из дома и направился к машине. Вечерний воздух был прохладным и свежим. Тишину нарушил рокот мощного двигателя. Из-за поворота выехал большой черный седан, последняя модель «Имперора». Точно такой же я видел в автопарке за невменяемую сумму.

Он плавно затормозил у моих ворот. Дверь открылась, и из машины вышел мужчина лет пятидесяти. Идеально сидящий строгий костюм, пышные, ухоженные усы и при этом гладко выбритое лицо. Он выглядел почти персонаж фильма, возглавляющий мафиозную семью.

Он захлопнул дверь своей машины и двинулся ко мне навстречу. Уверенно, не сбавляя шага, словно весь этот двор принадлежал ему.

– Громов, – сказал он. Голос был низким и властным. – Надо поговорить.

– Громов! – раздался с крыльца голос Лидии. – Я же сказала, не смей трогать мои вещи своими… руками…

Ее голос оборвался на полуслове, когда она увидела, кто стоит передо мной.

Мужчина медленно повернул голову в ее сторону.

– Лидия?

– Папа⁈

Твою ж мать.

* * *

Когда они вошли в Коронерскую службу, Лидия почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Не только от воспоминаний, но и от общей атмосферы. Все казенное, строгое и при этом унылое.

Заполняя заявление о приеме на работу, Лидия старалась скрыть легкую дрожь в руках, сосредоточившись на каллиграфическом выведении букв. Ей было тревожно, но разговор в коридоре с Громовым не оставил ей выбора. Логики в словах мужчины было достаточно, чтобы Лидия с ней согласилась. Неохотно, но все же.

Как она объяснит свое постоянное присутствие рядом с ним? Никак. А слухи в их кругах распространялись быстрее чумы.

Внутри все сжималось от одной мысли о реакции отца. Их отношения, разрушенные ее выбором и его гордыней, только-только начали склеиваться после смерти Артура.

Хрупкий и выстраданный мир, построенный на неловких звонках и коротких встречах. И теперь она должна будет как-то объяснить ему, если он задаст вопрос, а он точно задаст, что работает на человека, которого винит в гибели своего жениха? Он бы не просто устроил скандал. Он бы сжег все дотла. Снова. Лидия до сих пор с содроганием вспоминала тот день на площади.

Потом была эта странная и спонтанная покупка автомобиля. Сначала она решила, что это очередная блажь Громова. Демонстрация власти. Но, наблюдая за тем, как он торгуется, она поняла, что и в этом тоже была только прагматика и ничего более.

Лидию удивляло и одновременно раздражало то, насколько Громов стал последовательным и дальновидным. Ей казалось, что он стал думать на несколько шагов вперед. И это «казалось» с каждой минутой перерастало в убежение.

Поездка в ее квартиру стала настоящим испытанием. Впустив Алису и Громова в свою уютную квартиру, Лидия чувствовала себя неловко. Ей казалось, что эти люди увидят то, что не предназначено для их глаз.

Именно поэтому Лидия быстро и методично собирала вещи, стараясь не смотреть по сторонам, не думать. Просто действовать.

А потом ее взгляд упал на прикроватную тумбочку. На фотографию в серебряной рамке. Артур. Он улыбался ей с фото, живой, теплый, его глаза смеялись. Сердце у Лидии сжалось. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не разрыдаться как маленькая девочка.

Сзади раздались шорохи. Лидия поняла, что за спиной с кресла вскочила Алиса, затем услышала ее сочувственный шепот. Лидия Морозова уже внутренне приготовилась слушать ненужные утешения, но вместо этого она услышала тихий голос Громова, а затем шаги, удаляющиеся к выходу. Они ушли, оставив ее наедине с собственными чувствами и мыслями.

На короткое мгновение Лидия испытала укол благодарности за то, что они не стали лезть в ее горе, за то, что дали ей эти несколько секунд, чтобы собрать себя по частям. И она тут же мысленно отругала себя. Благодарить его? Человека, из-за которого Артура больше нет? Она сделала несколько вдохов и выдохов, приводя себя в чувства, после чего переоделась в спортивный костюм, завязала волосы в тугой пучок и закончила собирать вещи.

По приезду в гипермаркет она действовала на автомате. Шампунь, зубная паста, стиральный порошок. Простые, понятные вещи, которые помогали не думать о сложном. Этот почти семейный поход за покупками был просто вершиной абсурда.

Они вернулись домой, и она принялась разбирать пакеты, механически расставляя продукты по полкам. Когда Громов вышел, чтобы забрать оставшиеся вещи, она вдруг вспомнила, что ее чемоданы так и стоят в багажнике.

Она выскочила на крыльцо, готовая высказать ему все, что думает о его самоуправстве.

– Громов! Я же сказала, не смей трогать мои вещи своими… руками…

Слова застряли в горле. Напротив него стоял ее отец.

– Папа?..