Текст книги "Архитектор душ (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Не сегодня, дорогая. Дел по горло. Я позвоню тебе.

«Я позвоню тебе». Самый простой и самый жестокий способ закончить разговор.

Она закатила глаза, всем своим видом демонстрируя, что не верит ни единому моему слову. Развернувшись на каблуках, она пошла прочь, в противоположную от ворот сторону, к парковке для персонала. Я услышал ее недовольное бурчание:

– И почему я вообще повелась на твое обаяние?..

Вопрос был и вправду интересным. Что эта девушка нашла в Громове такое, что не видят остальные. Или здесь сработал принцип «подобное к подобному»? Если так, то это нехорошо. Очень нехорошо.

Развернувшись в противоположную сторону, я направился к воротам, где меня ждали мои невольные спутницы.

– Сколько шагов? – спросил я, подойдя ближе. Вопрос был не праздным, а исследовательским.

Лидия, подняв на меня уставшие глаза, ответила ровным, безэмоциональным голосом:

– Примерно девяносто.

– Но вы вышли за угол, значит, нужно вычислять по гипотенузе, – пробормотал я.– Сложно. Проще будет по прямой проверить. Пока что едем дальше.

– Куда? – спросила Алиса. В ее голосе уже не было огня, только усталость.

Я позволил себе легкую, почти веселую усмешку, от которой у обеих девушек почти мгновенно исказились лица.

– Как будто у вас есть выбор. Дело к ночи. Нужно отдохнуть. Завтра работы будет еще больше.

Мы молча дошли до ближайшей проезжей части. Фонари уже зажглись, бросая на мокрый асфальт желтые пятна света. Я поднял руку, и почти сразу рядом с нами, скрипнув тормозами, остановилась старая, дребезжащая аналогия машины «Волга» с шашечками на крыше.

– Особняк Громова, – бросил я водителю, садясь на переднее сиденье. Что-то мне подсказывало, что только слепоглухонемой не знал, где это, и то не факт.

Девушки устроились сзади, захлопнув дверцы с глухим лязгом.

Водитель, мужик с лицом, похожим на печеное яблоко, искоса глянул на меня, потом в зеркало заднего вида на моих спутниц, но промолчал. Видимо, репутация Громова бежала впереди него, отбивая у таксистов всякое желание болтать.

Машина тронулась. Я откинулся на потрескавшееся виниловое сиденье и прикрыл глаза. В салоне пахло дешевым освежителем-«елочкой» и бензином. За окном проплывали размытые огни ночного города.

Этот мир… Он был похож на мой, но с такими странностями, что голова шла кругом. Эльфы. Дварфы. Видимые души. И я, Алексей Воробьев, в теле человека, которого таковым назвать смогли бы единицы, и то под дулом пистолета.

Дом выплыл из темноты внезапно.

Такси остановилось. Я расплатился с водителем, бросив на сиденье несколько мятых купюр. Он забрал их, не пересчитывая, и, едва мы вышли, рванул с места.

Я проводил его взглядом, после чего подошел к воротам и толкнул тяжелую решетчатую створку. С того момента, как девушки вышли и рванули за мной следом, дверь так и оставалась открыта.

Не мешкая, я толкнул и эту дверь, проходя в дом, снял промокший плащ и повесил на крюк.

Мне срочно нужно было вымыть руки и лицо. Не просто ополоснуть, а провести полноценную обработку, насколько это вообще возможно в здешних условиях.

Оставалось надеяться, что в доме у Громовых было рабочее водоснабжение. А еще желательно чтобы был в порядке газовый или электрический котел. Оставалось добраться до всего этого и проверить.

Я пошел по главному холлу, заглядывая в двери. Гостиная с огромным, плазменным экраном на стене. Столовая. Заваленный бумагами и старыми дискетами кабинет… Где, черт возьми, здесь ванная комната?

Я прошел по всему первому этажу, толкая тяжелые двери и заглядывая в пыльные, нежилые комнаты. Чужой мозг, так услужливо подсовывавший мне имена и факты, в этом вопросе молчал как партизан на допросе.

Наконец, пройдя в хозяйское крыло, я нашел то что искал.

Просторная ванная комната. Пол и стены до середины были облицованы крупной плиткой с имитацией под мрамор – писк моды начала нулевых. Выше шли панели из мореного дуба, что придавало помещению вид респектабельный, но несколько громоздкий. А еще у меня были вопросы касательно того, как вело себя дерево в ванной комнате, но это на потом.

Хромированная фурнитура хоть и требовала полировки, не утратила своего блеска. На широкой раковине из искусственного камня рядом с пустым дозатором для жидкого мыла лежал одинокий брусок хозяйственного.

Я схватил брусок и начал отмывать руки. Снова и снова, до самых локтей, счищая накопившуюся на руках и под ногтями грязь.

– Заблудился в собственном доме? – раздался за спиной голос Лидии.

Я обернулся, не прекращая оттирать руки. Они обе стояли в дверях, наблюдая за моими манипуляциями. В ее глазах читалось любопытство.

– Искал свежее полотенце, – спокойно ответил я, вытирая руки о штаны, так как висевшее у раковины серое нечто не внушало доверия. – Дурной тон, конечно, но в таком огромном доме тяжело без прислуги, – я сделал паузу и добавил, пародируя ее надменную манеру: – Даже для такого мерзавца, как я.

Остаток дня я провел за уборкой комнаты, где происходил оккультный ритуал. Стер с паркета меловые круги, вымыл доски, сложил весь странный инвентарь – чаши, ритуальные ножи, оплывшие свечи, в один картонный ящик, чтобы потом с ним разобраться.

Револьвер Алисы сунул за пояс, а вот стилет Лидии отложил отдельно. Маленький револьвер еще может пригодиться. В прошлой жизни все хотел записаться на курсы стрельбы, да никак не доходили руки.

Что ж, вот и появился повод. Книги с тиснеными непонятными символами на обложках я тоже отложил – их предстояло изучить в первую очередь.

Ближе к вечеру я нашел в старой поленнице у дома охапку сухих дров и растопил огромный камин в холле. За окном непогода окончательно вступила в свои права, и монотонный шум дождя лишь подчеркивал уют, медленно зарождающийся в доме.

Сухое дерево занялось быстро и по стенам заплясали теплые живые тени, отгоняя в углы сырость и многодневный холод. Пламя отбрасывало золотые блики на пыльную мебель, и на мгновение показалось, что дом весь вздохнул с облегчением, согреваясь впервые за долгое время.

Я повернулся к девушкам, молча сидевшим на диване и наблюдавшим за огнем.

– Кто-нибудь из вас умеет готовить?

Глава 8

Лидии повезло. Служебный вход для прислуги, обычно закрытый на электронный замок, оказался не заперт. Она не ожидала такой небрежности, но это было ей на руку. Тихо, словно тень, она проникла в дом Громова и, крадучись, стала искать его. То, что она увидела, повергло ее в шок. Этот дом разительно отличался от того, о котором рассказывал ей Артур.

Ее покойный жених описывал особняк как место силы, где проводились закрытые вечера для нужных людей, где в кабинете за бокалом дорогого коньяка решались судьбы и подписывались лживые отчеты.

Но сейчас это больше походило на дом, который внезапно оставили, не позаботившись о порядке. Словно все люди разом исчезли, и теперь здесь хозяйничало только время.

Но Громов был жив. и становился все более опасным. Последние несколько месяцев, которые Лидия за ним следила, он стал замкнутым, почти не появлялся на людях, а свою работу коронера превратил в откровенный фарс. Он все чаще брал взятки за закрытие дел, штампуя вердикты о «несчастных случаях» там, где люди гибли от переработок и халатности владельцев предприятий. Там, где было явное убийство – фальсифицировалось под такие же «случайности».

Особенно Лидии запомнился случай еще при жизни ее мужа. У погибшего было двадцать восемь колотых ран. Тот, кто это сделал, действовал наверняка. Но даже тут Громову удалось все спустить на тормозах. Никто не знал, каким образом он это провернул, но сделанного не воротишь.

Немного побродив по дому, Лидия нашла его в одной из задних комнат на первом этаже. И то, что она увидела, заставило ее замереть от ужаса.

Громов стоял в центре криво начерченного мелом круга. Вокруг него горели черные свечи, испуская удушливый сладковатый дым. На полу валялись раскрытые книги в кожаных переплетах, серебряный нож и чаша с какой-то темной жидкостью.

Оккультизм. Только этим словом Лидия Морозова могла описать увиденную картину.

Громов, сотрясаясь всем телом, выкрикивал слова на незнакомом, гортанном языке, его голос срывался, а глаза горели безумным огнем. Он был похож на сумасшедшего.

Лидия не колебалась ни секунды. Это был идеальный момент. Она бесшумно подкралась сзади, ее рука стиснула рукоять тонкого стилета. Она знала, куда бить. Чуть ниже ключицы, в подключичную артерию. Муж много успел ей рассказать. Быстро, почти безболезненно и смертельно. Она занесла руку для удара, целясь в ненавистную ей спину…

И в этот момент мир взорвался. Яркая, слепящая вспышка белого света, оглушающий удар грома, который, казалось, расколол сам дом, а затем абсолютная, звенящая темнота.

Она очнулась на полу. Голова гудела. Рядом с ней сидел Громов, а напротив стояла какая-то рыжая девчонка с револьвером. Все, что было дальше, слилось в один непрерывный кошмар. Невидимые оковы. Боль при попытке причинить ему вред. Невозможность позвать на помощь. Этот идиотский, унизительный марш-бросок через весь город под дождем.

В доках ей стало нехорошо. Не столько от вида мертвой эльфийки, сколько от всего сразу: от бессилия, от холода, от осознания того, в какую чудовищную ловушку она попала.

Лидия ненавидела себя за то, что приняла от него флягу с водой. Ненавидела за то, что согласилась сменить одежду. Но она не была глупой истеричкой, как эта рыжая. Заболеть сейчас означало проявить слабость, дать ему еще один рычаг для контроля. Она не могла себе этого позволить.

Громов изменился, это она поняла сразу. Он стал спокойнее, равнодушнее, в его глазах исчезло то самодовольное, похотливое выражение, которое она так презирала. Вместо него появилась отстраненная, пугающая глубина.

Он действовал логично, почти как машина. Покупка одежды, вода – это не были жесты доброй воли. Это были словно ходы в сложной игре, которую он вел. Он пудрил им мозги, усыплял бдительность показной заботой. И от этого Лидия скрипела зубами еще сильнее.

За всем этим новым лоском, прагматизма и иронией таился все тот же хитрый безжалостный демон. Только теперь он, казалось, стал умнее. Опаснее. Громов понимал, что они у него в плену. Что они его собственность. И это ее пугало до дрожи.

Когда он переступит грань? Когда ему надоест эта игра в отстраненного джентльмена? Когда он решит воспользоваться своей абсолютной властью над ними? Эта мысль была противнее, чем ледяной дождь, чем мокрые доски пирса.

Она стояла в прозекторской и наблюдала, как он вскрывает тело. Она заставила себя смотреть. Она должна была видеть все, чтобы найти подвох, ложь, малейший признак того, что он собирается сфальсифицировать отчет…

Ничего.

Она не поверила своим глазам. Нет, Лидия не была медиком, как ее покойный супруг, но кое-что понимала. И мало того – он не вел протокол сам, а доверил его вести Алисе Бенуа.

Поэтому все было более чем достоверно.

Лидия не увидела обмана, но заметила кое-что другое. Светящуюся душу мертвой эльфийки. И видела как он, прикоснувшись к психее, едва не лишился чувств.

Лидия понятия не имела, что случилось в тот момент с Громовым, но была уверена в одном: в этом замешан оккультизм и проведенный им ритуал.

Как и в том, что из-за этой темной магии она и Алиса теперь видят психею. И если кто-нибудь об этом узнает и доложит в Инквизицию, их сочтут еретиками, потому что никто во взрослом возрасте никогда не мог научиться видеть человеческие души.

И значит это только одно. Как только Инквизиция узнает – их лишат всего и сошлют на рудники.

* * *

Виктор Громов. Дома.

Я поймал два настолько выразительно недовольных взгляда, что понял – ответа можно не ждать. Пришлось брать все в свои руки.

Спустившись в кладовку, я нашел там в ящиках слегка проросший картофель, пару вялых морковок и, к своему удивлению, металлическую консервную банку без этикетки. Неужели здесь уже смогли изобрести тушенку? В нашей ситуации было бы очень кстати. Я повертел ее в руках и пришел к выводу, что это действительно похоже на привычную мне консерву.

Собрав весь этот нехитрый скарб, я поднялся наверх и дошел до кухни. Она была огромной и, без сомнения, стоила целое состояние. Темные мраморные столешницы, фасады из полированного дерева, ряды встроенной техники из нержавеющей стали, которая тускло поблескивала от времени. Все было нетронутым, холодным, словно ею никогда и не пользовались.

Я подошел к массивной газовой плите – профессиональной, с шестью конфорками – и привычно повернул один из выключателей. Раздался сухой, бесполезный щелчок пьезоподжига, но голубого пламени не последовало. Я пощелкал еще парой выключателей. Тот же результат. Газ, судя по всему, отключили. Нужно будет связаться с газовой службой и уточнить, в чем проблема.

Что ж, придется действовать по-старинке. Я почистил и нарезал картошку, отправил ее в чугунный котелок вместе с морковью, залил водой и, вернувшись в холл, повесил над огнем в очаге камина.

Когда овощи сварились, я ножом вскрыл банку. Так и есть – тушеное мясо. Повезло. На тех запасах, что были в кладовке, без еды в ближайшее время не останемся, но все равно нужно заехать в супермаркет и закупиться.

Я вывалил содержимое банки в котелок, добавил соли, которую нашел в одной из баночек, и довел рагу до кипения. Аромат горячей пищи заполнил собой все пространство.

За это время холл успел как следует прогреться. Стало по-настоящему уютно, если закрыть глаза на пыль и тишину.

Я принес из кухни три тарелки и ложки, и поставил котелок на специальную подставку, которую тоже нашел на кухне, установив это все на дубовый длинный стол.

– Ну, прошу к столу, – сказал я, расставив приборы. Не дожидаясь их, я сел сам и большой поварской ложкой наложил себе в тарелку не самое изысканное, но очень ароматное и питательное блюдо.

Девушки сначала воротили нос. Лидия сидела с таким видом, будто я предложил ей отведать яду, а Алиса с недоверием смотрела на простую похлебку, будто каждый день ей как минимум подавали перепелов в сметанном соусе.

Я уговаривать их не собирался. Кому надо вообще? Мне что ли? Я, голоден, а они пусть сами решают.

Девушки, видимо, ждали, что я буду их упрашивать. Ну или еще что – не знаю. Но я молча ел. Тишину нарушал лишь треск огня в камине и стук моей ложки о тарелку. И тут в тишине раздался громкий, предательский звук.

У Алисы заурчал живот.

Она вспыхнула до корней волос, с ненавистью посмотрела на меня, потом на свою подругу по несчастью. Лидия сделала вид, что ничего не слышала, но уголки ее губ едва заметно дрогнули. Голод, как говорится, не тетка.

Поколебавшись еще мгновение, Алиса встала, подошла к столу, взяла тарелку и молча наложила себе еды. Лидия, выдержав театральную паузу, с присущим ей достоинством последовала ее примеру.

Ели молча.

Естественно, никакого «спасибо» я не дождался. Да и не сильно-то хотелось. Закончив с ужином, я собрал свою и их пустые тарелки, отнес на кухню и сложил в раковину.

– Помойте, – сказал я спокойно, проходя мимо них на обратном пути.

– Еще чего, – сказала Лидия.

Я повернулся к ней и поднял брови в немом вопросе.

– Я не буду мыть за тобой тарелку, – добавила она.

– Лидия, – сказал я со вздохом. Ни стали в голосе, ни требования. У меня складывалось впечатление, что я воспитатель, и мне приходится общаться с ребенком в коррекционном заведении. Вот только эта барышня, да и вторая тоже, были абсолютно здоровы, просто либо избалованы донельзя, либо пытались, как это говорилось, «качать права». – Мой дом – не свинарник.

– Правда? Я бы так не сказала… – она демонстративно осмотрела все вокруг.

– Тогда похрюкай, – парировал я, и она тут же покрылась румянцем возмущения. – Вам здесь придется находится до тех пор, пока мы не выясним, как избавиться от этой херни. И если вы обе считаете, что виноват в этом только я, то глубоко заблуждаетесь. Клянусь всем, что у меня осталось, но я уверен, что, если бы вас сюда не принес черт – ничего бы этого и не было.

Я лгал. Уверенности у меня не было, но убедить их и «построить» хотя бы на время было остро необходимо. Да и если так рассуждать, то в моих словах была доля не самой железной, но все же логики. Кто знает, как бы сложилась моя новая судьба, если бы они не пришли.

Вдруг бы я и вправду сейчас спокойно налаживал свои дела без обязательного условия постоянно выкручиваться и объяснять наличие двух женщин рядом. Жаль, что я не переродился в какого-нибудь хана… сказал бы «наложницы». и дело с концом.

– Поэтому, раз вы здесь задержитесь на некоторое время – посодействуйте и прекратите язвить через слово.

Они смотрели на меня, держа ложки в руках, но ничего не ответили. Только я собрался уходить, как снова раздался голос.

– Громов.

Это была Лидия.

– Я Громов.

Она жевала губы, словно заставляла себя разговаривать со мной. Или то, что она хотела сказать, буквально претило всему ее нутру.

– У тебя телефон работает? Мне надо позвонить.

Я не стал спрашивать, куда. Раз уж она не может позвонить в полицию и рассказать о своем положении, то, наверное, разве что домой. Тем более что Лизавета упоминала ее отца, а значит, в отличии от Алисы, ее родные были живы.

Кажется, я видел на кухне на одной из стенок стационарный телефон.

– Один был на кухне недалеко от раковины, – сказал я спокойно. – Я не шучу. Если не хочешь – можешь осмотреться вокруг. Но заодно могли бы сделать полезное дело.

Не дожидаясь ответной реакции, я подхватил со стола стопку таинственных талмудов, которые нашел в комнате, где очнулся, сел в кресло поближе к огню и решил их изучить. Я надеялся, что смогу хоть немного разобраться в том, как я здесь оказался, и чего пытался добиться Виктор Громов.

Я погрузился в чтение. Девушки, пошептавшись, все же ушли на кухню, и я услышал звяканье посуды. Их гордость не позволяла им открыто подчиняться, но и жить в грязи они, видимо, не хотели.

Затем послышался голос Лидии.

– Алло? Папа? Да, папа, это я, здравствуйте. Нет, все в порядке, я просто задержалась у подруги. Помнишь Олега Бенуа? Да, Алиса. Да, сейчас у нее. Нет, еще не скоро. Мы хотели пойти вечером куда-нибудь в клуб или в бар. Да, наверное у нее останусь…

Дальше я не слушал, но вывод сделать успел, ухмыльнувшись. Упрекает меня во лжи, а сама брешет как цыганка у вокзала.

Переключив внимание, я стал продираться через строки древнего манускрипта. Неизвестный мне язык сильно напоминал латынь из моего мира. Только благодаря собственной врачебной практике, годам зубрежки анатомических терминов и названий лекарств я худо-бедно мог разобрать написанное. Не исключаю, что мне помогали и знания бывшего владельца, который изучал этот язык в институте.

Отдельные страницы были испещрены торопливым нервным почерком Громова – его комментарии, догадки, расчеты.

На одном из разворотов был рисунок, некоторое подобие «Витрувианского человека» Леонардо. Фигура человека, вписанная в круг и квадрат, но внутри грудной клетки было схематически изображено сияющее ядро психеи, от которого по всему телу расходились тонкие линии энергии, соединяясь с органами и конечностями.

                                                                   

На странице, где был детально изображен тот самый ритуальный круг, который я застал, рукой Громова было выведено: «Hoc tempore certo eveniet» – «В этот раз точно получится». Значит, были и предыдущие, неудачные попытки.

Короткий смешок вырвался сам собой. Значит, ему все же удалось. Иронично, что Виктор Громов уже никогда не сможет насладиться собственным достижением, какой бы целью он не задавался.

Я листал дальше, пропуская сложные формулы и астрологические выкладки. На одной из страниц выцепил интересный фрагмент о том, что психея остается в теле человека после смерти до суток, не более. Это еще раз подтверждало мои домыслы насчет эльфийки.

И ближе к середине я нашел то что искал. Целая глава, посвященная «Visus Animae» – «Видению Души». Здесь было описание того, как можно развить в себе эту способность, как научиться видеть психею по собственному желанию.

Из-за трудностей с языком и витиеватости слога мое понимание оставалось половинчатым, но даже так я смог вычленить несколько ключевых тезисов.

Primo. Я действительно могу научиться видеть психею осознанно, а не случайно, как это вышло в прозекторской с Лидией и Алисой. Для этого требовалась концентрация, воля и некое внутреннее усилие, которое в тексте туманно описывалось как «обращение взгляда внутрь».

Secundo. Я могу ею управлять. Не только видеть, но и влиять на нее. Взаимодействовать. И теперь это была не просто моя догадка, а факт, изложенный на пожелтевших страницах древнего фолианта. Оставалось опасение, что я мог неверно трактовать написанное в меру недостаточного знания языка.

В тексте говорилось о каких-то «модуляции» или «гармонизации» нитей души, что предположительно могло означать исцеление. Но там же, мелким почерком на полях, Громов приписал: «Si sanari potest, ergo et vulnerari» – «Если можно исцелить, значит, можно и ранить».

И в этот момент в моей голове, ну или в мозгах Громова, что теперь служили мне, мелькнула еще одна мысль-догадка. Она пролетела так быстро, что я едва успел ухватить ее за хвост и осмыслить: «за все приходится платить».

К чему это и почему, я не понял. Если имелось в виду, что на взаимодействие с психеей я буду обязан что-то отдать, то почему, когда я прикоснулся к душе Улины, со мной ничего не произошло? Или я пока просто не понял?

Я резко захлопнул тяжелую книгу, заложив нужную страницу пальцем. Сердце забилось чаще. Хватит теории. Мне нужно это проверить, и сделать это прямо сейчас.

Я поднялся с кресла. Мне нужно зеркало и уединение.

Пройдя к девушкам на кухню, я застал их как раз за вытиранием посуды. Они делали это молча, с таким видом, будто исполняли тяжелую повинность, но, по крайней-мере все же делали.

– Надо кое-что проверить, – сказал я спокойно, останавливаясь на пороге.

– Все же нашел цианистый калий? – уточнила Лидия, не поворачивая головы.

В ее голосе на этот раз не слышалось ни капли ехидства или ненависти. Лишь усталость и ирония. Не то она вымоталась за день, не то действительно начала пересматривать свой взгляд на наше общее положение.

– Не сегодня, Лидия, – ответил я. – Мы хотели проверить, насколько далеко мы можем отойти друг от друга. Стойте здесь, я буду уходить в другой конец дома. Как только почувствуете, что вас начинает тянуть, громко кричите. Тогда я пойду к вам и начну считать шаги. Все ясно?

Это была идеальная причина, чтобы оставить их и обеспечить себе уединение. К тому же нам действительно нужно было знать радиус действия этого магического ограничителя.

Они переглянулись, и прежде, чем кто-либо успел возразить, я добавил:

– Вот и отлично. Стойте и ждите здесь.

Я развернулся и стал спокойно уходить от них, пересекая холл. Я слышал, как затихло звяканье посуды. Когда я скрылся из виду за поворотом коридора, я ускорил шаг и почти бегом поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где, как подсказывал здравый смысл, должна была находиться спальня хозяина дома.

После недолгого блуждания по темному коридору я нашел нужную дверь. Спальня Громова была огромной. У стены напротив стояло большое трюмо в относительно современной отделке.

Я подошел к нему и посмотрел на свое отражение. На чужое отражение. Усталое, аристократически красивое лицо мужчины около тридцати лет с незнакомыми синими глазами. Я закрыл глаза. Нужно было сосредоточиться. Вспомнить то, что я прочел в книге. «Обращение взгляда внутрь».

Я глубоко вздохнул и расфокусировал зрение, глядя будто сквозь зеркало. Сперва – ничего. Лишь мое новое лицо. Я попробовал снова, приложив усилие. Снова никаких изменений. Мир оставался прежним; мое новое лицо – таким же.

Не знаю, сколько я так стоял и пялился в зеракало. Десять минут, двадцать или все полчаса, но ноги отчетливо начали ныть. Я тяжело вздохнул и решил попробовать еще один раз, перед тем, как пойти спать.

– Ладно, – сказал я, переступив с ноги на ногу, чтобы размять мышцы, – последняя попытка.

Я сосредоточился, пытаясь следовать тому, что прочел в книге. Расфокусировал зрение, и словно напряг мышцу чуть выше надбровных валиков, о которой раньше и не подозревал.

И вдруг мир изменился на одно мимолетное мгновение. Я увидел собственную душу, которая тут же исчезла.

Получилось. Кажется у меня это осознанно получилось. В груди возникло ощущение легкого торжества.

Нужно попробовать еще раз, кажется я понял, как это работает.

Я снова сделал все то же, что проделал минуту задан и…

Очертания комнаты смазались, а в моем отражении зажегся свет. В самом его центре я увидел серо-стальное сияние – точь-в-точь как цвет моих глаз в прошлой жизни. Это был я. Моя суть. Суть Алексея Воробьева.

Но этот свет не был чистым. Вокруг него клубились черно-фиолетовые тени. Я предположил, что это наследие Громова. Его пороки и злоба, въевшиеся в это тело.

А поверх всего этого, словно тончайшая паутина, все оплетали едва заметные серебряные нити. Это и была та сила, что я обрел и которая связала меня с девушками.

Это знание просто возникло у меня в голове, словно было там всегда. И я принял его как данность. В таком состоянии размышлять хотелось в последнюю очередь.

Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно.

Шумный выдох случился сам собой. Теперь главный тест. Так сказать, гвоздь программы.

Я поднял правую руку, глядя не на ее физическое отражение, а на светящийся, призрачный аналог. Мое сердце заколотилось как перед прыжком в бездну. Это может быть опасно, но остановиться я уже не мог. Или не хотел. Чувство первооткрывателя тянуло вперед.

На мгновение я остановился, поймав себя на мысли, что, выходит, для того, чтобы прикоснуться к психее, мне нужно «включить» это самое «зрение». По-другому я явно никак не прикоснусь к ней, иначе взаимодействовать с душой мог бы каждый человек.

Нужно будет завести дневник и фиксировать свои мысли и результаты опытов.

Я медленно, очень медленно поднес светящиеся кончики пальцев своей призрачной руки к левой, к тому месту на запястье, где под кожей бился пульс.

И прикоснулся.