Текст книги "Ромул"

Автор книги: Сергей Житомирский

Соавторы: Альфред Дугган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

   ̶ Но как же можно убить Медузу? – сам себе задаёт вопрос дедушка. – Ведь любой станет камнем, едва её увидит!

Рем тут же предлагает свой способ:

   ̶ Надо подкараулить, когда она заснёт.

   ̶ Не получится, Рем, – качает головой Аккил. – Понимаешь, змеи на голове Горгоны спят по очереди, какие-то всегда начеку, сразу заметят и зашипят.

   ̶ А тогда, – подаёт совет Персею Ромул, – нужно подкрасться со спины...

   ̶ Тоже нельзя, – возражает рассказчик, – змеи растут со всех сторон, и на затылке тоже.

   ̶ Как же он тогда её победил? – изумлённо спрашивает Рем.

   ̶ Завтра доскажу. Мне пора, видишь, как солнце опустилось. Но до Медузы надо было ещё добраться... Это целая история.

Дед поднимается и идёт к дереву, где привязанная длинной верёвкой пасётся его смирная старая лошадь.

Солнце уже у самого края небес, мама ещё не вернулась с озера. Братья сидят на той же скамейке, время от времени шлёпая надоедливых комаров.

   ̶ Как ты думаешь, – спрашивает Ромул, – у Амулия тоже было предсказание про внука? Говорили, он сделал Рею весталкой, чтобы у неё не было детей.

   ̶ Она же дочь Нумитора. Её дети Амулию не внуки, а внучатые племянники.

   ̶ Ну, может быть, его предсказание касалось и племянников. Иначе отчего бы он боялся детей Реи? – возражает Ромул.

   ̶ Согласен, – кивает Рем. – Значит, было. Но дед сказал, что предсказания всегда сбываются, а это не сбылось, значит, ложное.

   ̶ Может быть, это просто ещё не сбылось, – догадывается Ромул, – а придёт время и сбудется?

Дети замолкают, потрясённые только что сделанным открытием. Выходит, совсем рядом, за серыми крепостными стенами Альбы вершится что-то таинственное и неотвратимое...

   ̶ Значит так, – Ромул пытается привести мысли в порядок. – Амулий поместил Рею в храм Весты, где нет мужчин. А Марс увидел её...

   ̶ Внутренним взором, – подсказывает Рем.

   ̶ И пролился к ней серебряным дождём, – решительно заключает Ромул, поясняя, – всё-таки он такой богатый, как Юпитер. А она родила божественного младенца. Или сразу двух, как наша мама Акка.

   ̶ Не сразу, а по очереди, – уточняет Рем. – Меня раньше, поэтому я старше.

Ромул не возражает. Они продолжают, уже не сомневаясь в своей выдумке и не замечая этого, творят собственный миф. Каждая догадка становится для них реальным событием, которое ведёт к новым предположениям.

Следующий вывод напрашивается сам собой – раз предсказание должно сбыться, дети Реи Сильвии спаслись. Как иначе они смогут погубить Амулия? Ну, если Даная с Персеем не утонули в море в своём сундуке, то и младенцев Реи, лежавших в непромокаемой цисте, река не могла погубить. Ведь они дети Марса, и бог должен был их спасти.

   ̶ Ой, – восклицает Рем, – помнишь, отец молился за детей Марса?

   ̶ Значит, он тоже знает?..

Братья замолкают и чувствуют, как тайна вместе с наступающими сумерками обволакивает их.

Потом они на ходу сочиняют и рассказывают друг другу историю о том, как Тибр вынес корзинку с младенцами в море, а там рыбаки-рутулы (ведь они едят морскую рыбу, значит, ловят её) поймали цисту и какой-то рыбак в Ардее сейчас растит их как своих детей. Дальше они придумывают судьбу Реи Сильвии. Конечно, и её спас Марс. Бог велел зубастой щуке перегрызть верёвки, которыми её связали, она доплыла до моря и тоже сейчас живёт у рутулов. Осталось решить, нашла ли она сыновей? Ведь Акрисий кинул Персея в море вместе с матерью, а Амулий близнецов и Рею по отдельности...

Но тут с озера возвращается Акка и велит сыновьям отправляться спать.

Вооружённые благодаря деду Аккилу деревянными мечами, луками и колчанами тростниковых стрел, братья идут на площадку над озером, недалеко от места, где вчера подрались с войском Муция. Ромул, ощущая противный страх, решительно шагает за братом, который полон мстительной решимости. Но Муций со своими играет на другой стороне поля, видно, решил не связываться. Вскоре на площадку приходят друзья-однолетки, и (конечно, под руководством Рема) начинаются развлечения – поединки на мечах, соревнования по стрельбе из лука, бег, прыжки...

За обедом Рем спрашивает, когда приедет дед, он обещал, что сегодня доскажет про Персея. Отец мрачнеет и печальным голосом отвечает, что дедушка Аккил больше никогда не приедет. Ночью на его пастбище напали разбойники, скотину угнали, а ему отрубили голову. Завтра будут похороны.

   ̶ Наверно, это шайка Кальпура, говорят, он любит так убивать.

Ромул цепенеет от ужаса. Что это значит – никогда? Ещё вчера за этим столом дедушка шутил, слушал мамины песенки, рассказывал таинственные истории, и вдруг – никогда! Он откладывает деревянную ложку, встаёт и идёт к озеру плакать. Мать окликает его, но Фаустул останавливает Акку словами:

   ̶ Оставь. Дай ему пережить потерю.

Глава 5. ГАБИИ

Говорят, что братьев перевезли в Габий

и там выучили грамоте и всему остальному,

что полагается знать людям благородного

происхождения.

Плутарх. Ромул.

   ̶ Во что сегодня? – спрашивает Тит.

   ̶ В Амулия, – предлагает Рем, зная, что его предложения равносильны приказу.

Дети играют на берегу озера в месте, где привязана долблёная лодка старого Торна. Он на заре ставит сети, днём пасёт овец, а вечером плавает на ней за уловом. Лодка занимает в игре видное место, и они с разрешения Торна днём пользуются ею. Братьям, да и большинству из компании, уже по двенадцать. Игры в Персея или Амулия их любимые. Это некие сцены, знакомые и устоявшиеся, которые они давно разыгрывают для себя, каждый раз заново переживая события и иногда меняясь ролями. Ромулу больше нравится Персей, особенно появление Медузы. Все бегают, а Рем в шапке с верёвками-змеями грозно оглядывается и на кого посмотрит, тот должен мгновенно застыть. Правда, у них нет зеркала для сцены убийства Медузы, поэтому Персей подбирается к ней, глядя в щит из натянутой на прутья тряпки, а Тит из-за куста подсказывает ему, куда идти. Персея тоже играет Рем, а Медузу изображает кол со змееносной шапкой.

Но сегодня они разыграют Амулия. Решение принято, и теперь в дело вступает Ромул, основной автор и устроитель игр.

   ̶ Рем будет Амулием и Марсом, – объявляет он, – я Реей; Тит – Сервием и Гнеем; Цез – рыбаком-рутулом; Лид – его женой; остальные – воинами.

Он заходит в шалаш рыбака и передаёт Титу необходимые вещи: «близнецов» – полена с намеченными ножом глазами и ртами, корзинку, оружие, царскую диадему, женский наряд. Последним на свет извлекается знак Марса – щит с нарисованной волчьей мордой.

Все занимают свои места. Рем-Амулий в царской диадеме садится на пень, служащий троном, и приказывает Титу-Сервию привести Рею. Тот подталкивает Ромула, одетого в старое платье Акки, с набитой за пазуху соломой, который прижимает к себе деревянных младенцев.

   ̶ Мне доложили, что ты родила двух мальчиков, – грозно произносит Рем. – Где они?

   ̶ Вот, – жалобно отвечает Ромул, показывая глазами на замотанные в тряпку деревяшки.

   ̶ Ты преступница, ты оскорбила Весту, – с торжеством в голосе объявляет Рем. – Сейчас я прикажу Сервию бросить их в Тибр в жертву Тиберину! Эй, Сервий!

   ̶ Я здесь, государь, – отзывается Тит.

   ̶ Возьми у этой женщины детей, положи в корзину и брось в Тибр.

   ̶ Не отдам! – тонким голосом вопит Ромул.

   ̶ Воины, сюда! – зовёт Тит-Сервий.

Воины подбегают, хватают Ромула за руки, отнимают детей и отдают их Титу. Ромул тщетно сопротивляется.

   ̶ Уведите преступницу, – приказывает Рем. – Через три дня я решу, что делать с нею.

Корзинку с близнецами бросают в озеро. Потом отвязывается тяжёлая неуклюжая лодка, Цез с Лидом залезают туда, и Цез, отталкиваясь шестом, ведёт её вдоль берега.

   ̶ Что это там белеет, муженёк? – пищит Лид.

   ̶ Дохлая рыба, – отвечает Цез-рыбак.

   ̶ Эй, рыбаки! – кричит переодетый Марсом Рем, – это не рыба, а мои сыновья! Подберите их и воспитайте.

Игра идёт своим чередом...

Наступает очередь Реи. Тит-Гней делает вид, что связывает Ромула, и того, с руками за спиной, подталкивают в воду. С криком «Ой, сейчас утону!» Ромул идёт по пологому дну, пока над водой остаётся одна голова. Тут опять появляется Рем-Марс, зовёт щуку и велит ей перегрызть верёвки.

   ̶ Ой, кто-то кусает меня, – жалуется Ромул, потом радостно взмахивает руками и плывёт к лодке...

Утром Фаустул остановил сыновей, направлявшихся к озеру, сурово оглядел их и сказал:

   ̶ Вот что, парни, вчера я проходил мимо шалаша Торна, услышал крики и последил за вами из-за кустов. Скажите, кто вас научил этой странной игре про Амулия?

Дети удивлённо поглядели на отца.

   ̶ Никто, – ответил Ромул. – Мы с Ремом сами придумали.

   ̶ А от кого вы узнали про него и Рею?

   ̶ Ну, отец, – вступился за брата Рем, – про это все знают.

   ̶ Все знают, что Рея нарушила обычай и была казнена, – в голосе Фаустула появилась серьёзность. – Но с чего вы взяли, что она спаслась?

   ̶ Это из-за Персея, – стал объяснять Ромул. – Про него нам давно-давно рассказал дедушка Аккил. Это было у греков. Там Юпитер спас своего сына, почему бы Марсу не спасти двоих? Понимаешь, царь запер дочь в медной башне, а потом...

   ̶ Знаю я про Персея, – остановил его Фаустул. – Так это точно, что никто вас не учил играть в Амулия?

   ̶ Нет, мы сами, – кивнул Ромул. – А что, это плохо?

   ̶ Может быть, и плохо, – нахмурился Фаустул. – Это случилось давно, вам ещё года не было. Наверно, он уже всё забыл. Но разве ему приятно будет вспоминать, как погибла его племянница? Сами подумайте, хорошо ли будет, если кто-нибудь узнает о вашей игре и донесёт Амулию? Ведь я старший над его стадами, а вы мои сыновья. Скажут – я вас подговорил. Лучше бы вы играли в Персея.

   ̶ А мы и играем, – обрадовался Рем. – Я там и Персей, и Медуза...

   ̶ Ладно, – Фаустул кивнул. – Можете играть в Персея, Геркулеса, в войну с рутулами, вольсками, эквами, сабинами. Но играть в Амулия я вам запрещаю.

Фаустул наблюдал за ребятами не случайно. Накануне утром на пастбище Торн, тот самый, который разрешил мальчишкам пользоваться своей лодкой, вскользь упомянул, что они иногда играют в Амулия. Фаустул не стал его расспрашивать, но забеспокоился и пошёл на берег, чтобы побольше узнать об этой игре. То, что он увидел, напугало его. Игра была так правдоподобна, что Фаустул решил, будто тайна близнецов раскрыта, и кто-то подучил детей, чтобы, оставшись неизвестным, через них открыть её Амулию и тем погубить их и его. Но что толку вредить пастуху? Скорее, метят повыше, в Гнея, у которого достаточно врагов. Полночи пастух размышлял, кто бы это мог сделать, почему он ждал столько времени, и главное – как спастись от новой напасти?

Разговор с детьми немного успокоил Фаустула. Сравнение здешних событий с историей Персея поразило его; действительно, прежде ему даже на ум не приходило, что в поступках Акрисия и Амулия столько общего. Каковы, однако, его молодцы, недаром он учил их уму-разуму. Но, может быть, это сам Марс надоумил их? Тогда бог поторопился, ведь дети не понимают опасности и могут разболтать свою сказку любому. Лучше всего было бы на время отправить их куда-нибудь подальше от Альбы. Подумав, Фаустул вместо того чтобы объезжать пастбища, решил сегодня же сходить в город к Гнею Клелию.

   ̶ Вот что, парни, – сказал Фаустул братьям, – нам надо серьёзно поговорить. Пойдёмте сядем под деревом.

Это было на другое утро после запрета играть в Амулия. Они прошли к одинокому тенистому дубу за домом и сели на траву. Не спеша, Фаустул начал:

   ̶ Я вами доволен. Вы научились обращаться со скотиной, когда надо, помогаете. Не ленитесь, хорошо бегаете и плаваете. Но надо подумать и о будущем. Конечно, вы ещё мало знаете о жизни, но всё же; вот ты, Рем, хочешь ли ты стать пастухом?

   ̶ Нет, отец, – замотал головой Рем. – Я хочу командовать отрядом, сражаться и побеждать!

   ̶ А ты, Ромул?

   ̶ Я бы хотел стать жрецом, научиться говорить с богами.

   ̶ А как же наше стадо?

   ̶ Купим пастуха, – ответил Рем, – пусть пасёт и сторожит.

   ̶ Да, – согласился Ромул. – Ведь Амулий сам не смотрит за своими коровами и овцами, поручил это другим пастухам и тебе. Вот и мы так же.

Фаустул улыбнулся:

   ̶ Кое-что вы уже соображаете. Так вот послушайте. С тех пор, как меня поставили старшим, мне удалось не только приумножить царские стада, но заметно увеличить и наше. Так что мне будет что передать Плистину, когда он заведёт семью, и вам. Поэтому я хочу, чтобы вы, когда вырастете, смогли заказать хорошее оружие, завести отличных боевых коней и в случае войны сражались бы в коннице: прославили наш род, стали знатными членами общины. Но всадник это не только боец-наездник, способный содержать одного-двух коней. Всадник – это достойный гражданин. Его могут избрать полководцем, жрецом, членом совета. Он отличается от пастуха, земледельца или кузнеца не только богатством или славными предками, он должен гораздо больше знать. Не зря большинство всадников приглашают учителей или отправляют сыновей учиться в другие города. Я всё это вам говорю, чтобы вы поняли причину моего решения. Скоро вы отправитесь на несколько лет в Габии на учёбу. Я советовался с вашим покровителем Гнеем Клелием, он сказал, что лучше всего учат там. Я велю Плистину отвезти вас в Габии и устроить. Так что готовьтесь.

Поражённые браться ошалело посмотрели друг на друга. Кончалась знакомая беззаботная жизнь среди друзей и мальчишеских забав, впереди маячило что-то чужое, неведомое, может быть, враждебное. Но главное – как можно жить вдали от родного дома, мамы Акки, отца, дяди Плистина, так похожего на него, только более стройного и быстрого, от товарищей по играм?

   ̶ А там будут учить верховой езде? – вдруг спросил Рем.

   ̶ Конечно, – кивнул отец, и Рем облегчённо вздохнул.

   ̶ А чтению надписей? – спохватился Ромул.

   ̶ И этому, и многому другому, – ответил Фаустул.

Война между Тускулами и Лабиками закончилась месяц назад, и дорога в Габии снова стала считаться безопасной. День был пасмурный, прохладный и без дождя – самое удачное время для поездки. Плистин, прихватив небольшой мешок с вещами, уселся на свою Анту, молодую пегую кобылу, ребята залезли на старого отцовского Луцера, которого уже почти не загружали работой, вот и сейчас он вёз только их.

Акка разрывалась между гордостью и беспокойством. Конечно, хорошо, что господин Гней одобрил затею мужа с учёбой и даже дал совет, к кому обратиться. Значит, он хочет со временем поднять детей выше простых пастухов, рассчитывает на них. И в то же время что будет с ними в чужом городе, до которого чуть ли не полдня езды!

Фаустул был доволен: пора уже ребятам вылезать из-под Аккиного крылышка. Он произнёс слова прощания, пообещал, что как-нибудь навестит их, а в летнюю жару возьмёт на время пожить дома. Потом снизу вверх посмотрел на сыновей и дал им последнее наставление:

   ̶ Помните: учителя слушаться, как меня. Наказания сносить достойно, ни на что не жаловаться. Пусть все видят, что вы альбанцы, потомки Энея.

Плистин дёрнул поводья, кобыла двинулась по каменистой дороге, Луцер понуро зашагал за ней.

Миновали луга и поля, добрались до дороги, ведущей в Габии, и свернули на север, в лес. Здесь мало ездили на повозках, скорее это была не дорога, а тропа для всадников и вьючных караванов. Пешему на ней пришлось бы несладко – в болотистых местах тины иногда было выше колен. Плистин, щадя Луцера, не торопился. Сухой, поблекший в ожидании осени лес застыл, накрытый неприветливым небом. Братья молчали, тишину нарушали только шаги лошадей и хруст ломавшихся под копытами веток.

В одном месте копыта неожиданно гулко застучали по камню – дорога вышла на покатую скальную площадку с мшистыми трещинами, словно наружу выступила окаменевшая спина подземного вепря. Здесь Плистин остановил Анту.

   ̶ Каменный бугор, значит, до Тускулы рукой подать, – объяснил он и вдруг замер, прислушиваясь. Потом молча соскочил с лошади, знаками показал племянникам, чтобы следовали за ним, и медленно повёл Анту в сторону от дороги. Братья сползли с Луцера, Рем взял его за узду, и скоро они оказались в чаще.

   ̶ Кто-то идёт навстречу, – прошептал Плистин, привязывая Анту к дереву, – поэтому ни звука.

Ромула охватил страх. Что могло встретиться такое, если даже Плистин решил скрыться?

Тот тем временем вытащил из ножен меч и велел братьям достать ножи. Ромул потянулся к ножнам и не обнаружил ни их, ни ножа.

   ̶ Я держал нож на коленях, – смущённо прошептал он. – Наверно, отвязался и упал, пока я слезал с Луцера.

   – Растяпа! Лучше голову потерять, чем оружие, – шёпотом выругался Плистин.

Ромул покраснел от стыда.

   – Можно я за ним сбегаю? – пролепетал он.

   – Какой бег? – шепнул Плистин. – Иди, только тихо. Не успеешь до встречных, замри и не шевелись.

Ромул скользнул в кусты, добрался до Каменного горба и сразу увидел свой нож в красивых кожаных ножнах с не вовремя развязавшимся кожаным шнурком. Встречных было не видно, но уже слышались их тяжёлые шаги и шутливая брань. Ромул застыл, но страх того, что кто-то найдёт и заберёт его нож, оказался сильней. Он, пригнувшись, на цыпочках метнулся к потерянному оружию, быстро схватил его и вернулся в кусты. Ромул перевёл дыхание, сердце победно колотилось, таинственные встречные, которые, как он теперь сообразил, могли оказаться и безобидными купцами, ещё не появились. Можно было возвращаться, но тут его охватило любопытство: захотелось хоть одним глазком посмотреть тех, с кем на всякий случай не пожелал встречаться Плистин. Ведь за кустами они его не заметят, а он в просвет между листьями сможет их рассмотреть. Да и возвращаясь, он больше рискует выдать себя, чем стоя на месте. Ромул замер, как велел Плистин, и стал ждать.

Раньше, чем он думал, из-за поворота дороги вышли пятеро крепких бородатых потных мужчин в крестьянской одежде. Они тащили тяжёлый и небезобидный груз – из мешков торчали острия мечей, выглядывали края щитов и шлемов. Шедший первым, мощный взлохмаченный человек с хищным крючковатым носом и красным шрамом на лбу, улыбался, обнажив зубы. Они прошли в нескольких шагах от Ромула, и задний, что-то заподозрив, крикнул вожаку:

   ̶ Эй, Кальпур, тут кто-то есть!

И поразивший Ромула в детстве хриплый голос ответил:

   ̶ Тебе показалось. Не отставай!

Разбойники вышли на скальную площадку, свернули вправо и скрылись между стволами. Ромул испытал облегчение и одновременно был поражён внезапным открытием: этот только что прошедший мимо него одетый крестьянином страшный силач и есть тот самый Кальпур, убийца деда! Ромул в бессильной злобе сжал рукоятку ножа – придёт время, он ещё отомстит негодяю! Он выждал, пока разбойники отойдут достаточно далеко, и вернулся к Плистину.

   ̶ Вот, нашёл, – прошептал Ромул, показывая нож. – Но они были близко, я решил переждать. Это разбойники и с ними Кальпур, убийца деда.

   ̶ Мы слышали их голоса, – кивнул Плистин и вложил меч в ножны. – Ещё немного постоим, и в путь.

Они вернулись на дорогу, и скоро через верхушки крон стало проглядывать небо, верный признак близости опушки. Дорога пошла вниз и вывела всадников на луг, спускавшийся к Тускуле, над другим высоким берегом которой поднимался столб чёрного дыма – горела окружённая частоколом бревенчатая башня тускульского укрепления. Кругом суетились люди. Путники вброд переправились через Тускулу, поднялись на кручу. Багрово-красное пламя ревело, облизывая брёвна, от него шёл обжигающий жар. Тускульские воины не пытались гасить огонь, слишком он разошёлся. Они хлопотали вокруг нескольких убитых товарищей и одного раненого, для которого из двух копий и сучьев мастерили носилки.

Ромул, как заворожённый, смотрел на буйство огня, вполслуха следя за разговором Плистина с воинами. Рассказчик говорил о коварном нападении. Пятеро чужаков назвались крестьянами, сказали, что принесли на продажу зерно, а когда воины подошли, выхватили ножи и сразу убили троих, в том числе начальника. Остальные, застигнутые врасплох, пытались защищаться, но уцелел только один, которого негодяи сочли убитым. Потом мерзавцы собрали всё оружие, подожгли башню и скрылись. Но теперь ясно, что это были вольски – кто-то обронил шлем, какие в ходу только у них.

Ромул обернулся, увидел в руке воина кожаный шлем, утыканный бронзовыми шипами, и крикнул:

   ̶ Никакие это не вольски, а Кальпур!

   ̶ Что ты плетёшь, парень, – отозвался немолодой высокий воин, судя по богатому плащу, командир. – Кальпур давно убит.

   ̶ Он не убит, – стоял на своём Ромул. – Я видел его и слышал, как его называли по имени.

   ̶ Это правда? – командир обратился к Плистину.

   ̶ Да, – Плистин кивнул головой. – Бандиты прошли мимо нас, я тоже слышал, как его называли Кальпур.

Около всадников уже собралось человек десять.

   ̶ А как же шлем? – спросил кто-то.

   ̶ Могли нарочно подбросить, чтобы поссорить нас с вольсками, – сказал командир и обернулся к Ромулу: – Что же ты видел?

   – Они вышли на Каменный бугор и свернули к Тибру, – встрепенулся Ромул.

Боги шли навстречу его желаниям, дедушка Аккил будет отмщён!

   – Что ж, попробуем их догнать, – кивнул командир.

Он быстро выкрикнул какие-то приказы. К нему тут же подвели коня, и кучка воинов в мгновение ока превратилась в готовый к бою конный отряд.

   – Вот это выучка! – восхищённо проговорил Рем.

Оставив нескольких человек у горящей башни, воины поскакали вниз, пересекли реку и исчезли в лесу.

   – Поехали, – хмуро приказал Плистин и тронул Анту.

Скоро они снова въехали в лес. Сидя позади Рема, Ромул глядел на склонённые к земле ветки буков, но мысли его были далеко: там, позади, где лихие тускульские конники сейчас мстили коварному Кальпуру за своих товарищей и дедушку Аккила.

Ухоженные поля, невысокие крытые камышом аккуратные мазанки селений, редкие встречные пустые повозки, которые неторопливо тянули быки...

   – А вот и Габии, – Плистин показал рукой вперёд.

Там белела полоска стены с выступами башен, а над ней вставали ряды красноватых черепичных крыш. Слева от города темнела полоса широкой воды. Туда через поля, украшенные редкими деревьями, тянулась сплошная полоса зарослей. «Река», – подумал Ромул. И действительно, вскоре они подъехали к реке, которую Плистин назвал Астурой. Река текла в крутых берегах, заросших кудрявыми ивами. Впереди вставала зубчатая стена с раскрытыми воротами, но это был ещё не город, а небольшая крепость. Габии виднелись справа, а перед ними у озера расстилалось широкое поле, пересечённое дорожками, по которым в разных направлениях гарцевали всадники, – это и был гипподром, где учили искусству конного боя.

Дорога нырнула вниз к воде, и вскоре копыта Анты и Луцера глухо застучали по доскам. Ромул увидел, как справа под настил вбегает зелёная вода и колышутся приглаженные ею пряди водорослей.

Всадники поднялись на правый берег, въехали в ворота крепости и оказались на просторном дворе, где толклись люди и вьючные животные. Отсюда стало видно, что озёр два, и крепость занимает перешеек между ними. Впереди от берега до берега его пересекала ещё одна стена с воротами, в которые входил караван тяжело нагруженных мулов.

   – Идут от этрусков из-за Тибра через Антемны и Коллаций, – объяснил Плистин. – Поторопимся, а то застрянут в правых воротах, и придётся ждать.

Но стражники остановили караван, чтобы собрать пошлину, и путники спокойно выехали в правые ворота, к Габиям. Дорога пошла между гипподромом и берегом озера. Город был уже рядом. Ромул с интересом разглядывал торчащие над стенами крыши, которые все, словно рыба чешуёй, были покрыты черепицей: совсем как крыша храма Юпитера в Альбе. Стена, сложенная из крупных одинаковых плит, тянулась по земляному возвышению, заросшему шиповником. Впереди неожиданно возник ещё один караван, хотя до этого дорога впереди была пуста. Вот оно что, он выходит из города, значит, там ворота. Но караван шёл на восток, к Пренесте, и когда всадники достигли двух широких въездных башен, там уже никого не было. Ворота, сбитые из толстых, ровно обтёсанных досок, были распахнуты настежь, путники заехали в город и остановились.

Они оказались на широкой, мощённой ровными камнями площади, впереди виднелись здания с лестницами и колоннами, слева пёстрые навесы и повозки торговцев, там был рынок – почти такой же, как в родной Альбе, только гораздо больше. Пока Ромул оглядывался, спешившийся Плистин подошёл к стражнику.

   – Поручительство Агиса из Кум? – переспросил тот и подозвал помощника, длинного рыжеволосого юношу, у которого за плечами болтался железный шлем.

Юноша взялся показывать дорогу, и все поехали по неправдоподобно прямым ровным улицам, пока не достигли ворот в каменной крытой черепицей стене, над которой поднимались ветки деревьев. Стражник постучал вделанным в створку поворотным кольцом по шляпке гвоздя, всадники спешились. Появившийся слуга приоткрыл ворота и, услышав от Плистина имя Гнея Клелия, взял Анту под уздцы. Юный стражник, удостоверившись, что приезжих приняли, отправился назад.

Агис, живой, приветливый, доброжелательный, сразу понравился Ромулу. Он принял гостей в саду, велел подать обед, сам сел за стол напротив Плистина и тоже принял участие в трапезе. Плистин рассказал, что Фаустул, его брат, стал из простого пастуха старшим над стадами Амулия и хочет выучить сыновей, а Гней Клелий одобрил эту затею и посоветовал обратиться к Агису за помощью. Агис с улыбкой разглядывал братьев, сказал, что они ему нравятся, и послал за учителем Никанором из греческой общины Габий, который родился и вырос здесь, – латинский был для него не менее родным, чем греческий. Учитель, он же хозяин школы, оказался крепким, широколицым, со светлой полукруглой бородой и спущенными на лоб волосами. Агис изложил Никанору суть дела, и они стали обсуждать тонкости обучения братьев. Отдохнувшие дети с интересом и тревогой прислушивались к разговору взрослых.

   – Ты оставишь их жить здесь? – спросил Никанор.

   – Нет, это неудобно. Лучше бы ты поселил их у себя.

   – Хорошо, – кивнул тот, сделал заметку палочкой на вощёной дощечке и продолжил: – Срок обучения три года. За это время я научу их счёту, письму, чтению. Могу даже немому чтению, но это за особую плату.

   – Не надо, – вмешался Плистин. – Это же бесполезно!

   – Как знать, – возразил Никанор. – Иногда очень даже полезно, например, если нужно передать на людях тайное сообщение. Впрочем, как хочешь. Греческий язык?

Плистин покачал головой:

   – Вряд ли он им пригодится. Но хорошо бы этрусский.

   – Кто же учит этрусский? Его и так все знают.

   – Это в Габиях, – заметил Агис, – а Альба стоит на отшибе.

   – Хорошо, будет этрусский, у меня помощник этруск, – Никанор сделал очередную отметку.

   – Ещё я бы хотел, чтобы ты преподал им историю Энея.

   – Да, конечно, на уроках чтения мы изучаем историю богов и героев, в том числе и Энея.

   – Это хорошо, – кивнул Плистин. – Но из трёх городов, где правили прямые потомки Энея, только в Альбе Лонге они правят до сих пор.

   – Правда, у них самих не осталось прямых потомков, – хмыкнул Агис.

   – Это не важно, – возразил Плистин. – Отец хочет, чтобы племянники знали о славных корнях своего города.

   – Ладно, будет им Эней, – согласился Никанор, сделал пометку и продолжил: – Пеший бой на мечах, метание копья и диска, лук. Начала выездки, обращение с конями, скачки с препятствиями, основы конного боя.

   – Тут всё будет в порядке, – улыбнулся Плистин, – они выросли среди лошадей.

Потом пошли денежные разговоры, в которые Ромул и Рем не стали вникать.