Текст книги "Ромул"

Автор книги: Сергей Житомирский

Соавторы: Альфред Дугган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12. НУМИЯ

С нами сегодня в гостях и муж твой

ужинать будет.

Овидий. Любовные элегии

В Ференте Ромула ждал Туск. Он, разминувшись с Ромулом, приехал накануне из Габий с вестью о кончине Авла и просьбой Нумии проводить её в Куры. Там ей придётся доказывать, что она отпущенница, а среди сабинов мало кто умеет читать, тем более по-этрусски, и никто не верит письменному слову. Рано утром следующего дня Ромул и Туск нацепили мечи, сели на коней и выехали в Габии. Погода испортилась, небо заволокли тучи, ветер шумел, но дождя не было. Ехали налегке, по прохладе кони шли бодро. Ромул ехал вторым, опустив поводья Рыжего, юноша не думал о предстоящем путешествии в землю сабинян, о возможных трудностях и опасностях. Его занимала только Герсилия.

Ведь Нумия родом из тех самых Кур, куда Герсилию увёз Гостилий. Может быть, там он встретит её? Какое было бы счастье увидеть её хоть совсем ненадолго, хоть мельком, хоть издали. Он одёргивал себя: «Нет, никогда! Она нарушила клятвы, польстилась на деньги, предала в самый трудный момент жизни». Он не станет искать встречи, напротив, вытравит из памяти образ этой коварной женщины. И всё-таки Ромул продолжал думать о ней и ничего не мог с собой поделать.

До Габий добрались быстро, у Туска даже возникла мысль сразу ехать в Куры; до них от Габий было ближе, чем до Альбы. Но Нумия, которую они нашли у жрицы Нортии, попросила повременить до завтра. Ей надо было кое-что купить, а главное, спуститься в гробницу Авла и попрощаться с ним.

Этрусский город мёртвых находился за рощицей примерно в миле от Габий. Трое посетителей подошли к ограде, за которой лежала сеть прямых улочек. Между ними вместо домов среди кустов шиповника поднимались странные каменные сооружения, похожие на огромные алтари – круглые, прямоугольные, многогранные. На всех строениях виднелись дверные ниши, направленные в одну сторону, на запад.

Подошедший сторож спросил, какая им нужна гробница, и взялся проводить. Он узнал Нумию, похоронившую мужа три дня назад, но сопровождение посетителей считалось обязательным, чтобы исключить кражу приношений. Сторож по центральной дорожке подвёл пришедших к приземистому каменному кубу, достал из сумки кривой железный прут, сунул его конец в отверстие двери и двумя руками повернул. Заскрежетал засов, дверь со скрипом открылась внутрь. Сторож занялся разжиганием факела.

Вниз вела тесная каменная лестница. Ромул с неприятным чувством спускался под землю за трепещущим светом факела, касаясь ладонями неровных стен. Гробница была неглубокой, и скоро посетители оказались в продолговатой комнате с разрисованными стенами, вдоль которых тянулись полки, уставленные приношениями умершим предкам Авла и ему самому – бронзовые и глиняные фигурки, этрусские и греческие вазы, какие-то украшения и коробочки. На каменных плитах пола виднелись имена здесь похороненных, на одной – выделялось свежевыбитое имя Авла и лежали увядшие цветы. Ромул постоял над плитой учителя, пожелал покоя и мира его тени и, если правда то, что считают этруски, удачного нового рождения.

Простившись с Авлом, Ромул обратился к рисункам. На стене разыгрывалась жестокая сцена: человек с надетым на голову мешком вслепую отбивался кнутом и палкой от свирепого пса, которого держал на верёвке и натравливал на него другой человек. Жертва была покусана, из ран текла кровь, пёс зол и страшен, а его хозяин хищно улыбался. С двух сторон были нарисованы зрители, мужчина и женщина, довольные представлением.

   – Что это? – спросил Ромул у Туска.

   – Старая обряд задабривания демонов, – ответил тот. – Если демоны насладятся чужими мучениями, то не тронут душу покойного. Но обряд не обязательно исполнять, достаточно рисунка.

На противоположной стене был нарисован стол и пирующие гости. Туск объяснил, что это пожелание душе умершего так провести положенный срок в царстве мёртвых до нового рождения.

Выйдя наружу, Ромул подумал, что латины хоронят своих близких правильнее. Ведь тень жизни похожа на дым, пусть себе летит с, ним, очищенная огнём, куда призовут её боги. Сторож закрыл дверь и задвинул засов, потянув за толстый кожаный шнур, Нумия дала ему монету, и посетители покинули кладбище.

Вернувшись в город и не заходя домой, занялись покупками; Авл оставил Нумии немного денег; она хотела купить «лошадку для путешествия и подарки хорошим людям». Обойдя весь конный ряд, они единодушно выбрали спокойную молодую кобылу небольшого роста. Вместе с лошадью хозяин продал им уздечку и всё необходимое для верховой езды.

   – А ты сумеешь управиться с лошадью? – спросил Ромул.

   – Я сабинянка! – обиженно ответила Нумия и повела их покупать платки и украшения для женщин, а для мужчин ножи с красивыми ручками.

Ещё она купила пузатую глиняную бутылку этрусского вина, по словам продавца, из особого винограда, растущего в Помпее на склонах Везувия. Туск попробовал вино, одобрил, правда, поджав губы, заметил, что оно немного разбавлено. Продавец поклялся, что это не так, но цену сбавил.

С рынка все отправились к Туску, у отца которого была конюшня. Нумия гордо восседала на своей лошадке.

Выехали рано, обогнули этрусское кладбище и направились на восток к горам. Ехать решили через Тибур. Это было дальше, но там через Аниен имелся удобный брод, кроме того Нумия, которой приходилось ездить в Тибур из Кур, хорошо знала этот путь.

Утро выдалось прохладным и пасмурным. Дорога была широкой, все ехали рядом, и Нумия стала рассказывать провожатым о сабинской столице. В Курах, как и в Альбе, существовало два сильных враждующих рода – тации, к которому принадлежала она сама, и их соперники курции. Курции по образцу латинов или этрусков основали город, а тации издавна жили в селении у города, перенося его раз в несколько лет вдоль подошвы городского холма. Когда земля истощалась, тации бросали пашни, выжигали молодой лес, выросший за это время на старых полях, и переселялись на новое место. Но городское население растёт, и из-за пашен между курциями и тациями возникает всё больше споров.

Тибур стоял на крутом мысу в изгибе речного русла. Над его изогнутой стеной ступенями поднимались постройки с черепичными крышами. Не доезжая до города, всадники свернули вниз к переправе. Ромул уловил странный шум, который усиливался по мере их продвижения.

   – Сейчас увидим каскад! – крикнул Туск.

Всадники остановились перед завораживающим зрелищем. Река по крутому каменному ложу скатывалась с лесистых холмов. Бесконечные струи, потоки воды с шумом летели вниз, мимо заросших кустами скал, разделяясь на множество русел, сливаясь, исчезая и вновь появляясь на свет. На миг выглянуло солнце и осветило радостное буйство Аниена, наконец-то получившего возможность показать свою красоту и силу. А дальше грозная река превращалась в сетку быстрых ручьёв, разметавшихся по широкому галечному ложу, её можно было переехать даже на телеге.

После переправы двинулись на северо-запад по заросшей лесной дороге. Впереди ехала Нумия, знавшая путь, за ней Ромул, скромную кавалькаду замыкал Туск. Вскоре дорога вывела их к селению с приземистыми деревянными домами, которые стояли на краю широкой возделанной поляны.

Здесь всадников встретили несколько вооружённых сабинян. Но выслушав Нумию, заговорившую на сабинском диалекте, они пожелали путникам успеха и пропустили их. Туск спросил, не стоит ли им тут отдохнуть, но Нумия ответила, что до Кур не так уж далеко и не стоит задерживаться. Ещё два селения встретились им на пути, потом дорога нырнула в долину небольшой реки. Это был Нимфей, за ним на покатом холме виднелся частокол, из-за которого поднимались соломенные крыши домов.

   – Это Куры, – сказала Нумия.

У подножия холма раскинулось большое селение, как объяснила Нумия, тоже Куры, только Нижние. Ей нужно было именно туда.

Вброд перешли речку, дорога через селение вела к городскому холму.

   – А к кому мы пойдём? – спросил Нумию Ромул. – К твоим родным?

   – Близких родичей у меня не осталось, – ответила она. – Мы явимся прямо к царю рода Тациев. Когда меня украли, царём был Тит, – добавила она и направила лошадь к большому дому, не похожему на остальные.

В царской усадьбе Нумию знали. Путников приветливо встретили, приняли лошадей, дали умыться, накормили. Только после этого состоялась их встреча с царём Титом Тацием. Он принял гостей в небольшой комнате с бревенчатыми стенами и парой длинных узких окошек, дававших мало света. Царь сидел в красивом деревянном кресле этрусской работы. Для пришедших поставили скамью, на вторую скамейку справа от трона сели двое приближённых.

Нумия подошла, поклонилась, вручила царю сосуд с редким вином и объяснила его происхождение. Тит оценил подарок, предложил гостям сесть.

   – Рад, что ты вернулась, Нумия, – сказал он. – Мы считали тебя погибшей. Расскажи нам, где и как ты жила эти десять лет, не привезла ли с собой скверны? Слуге Акрона, истребившему твою семью, мы отомстили, но в спешке забыли спросить, куда он тебя дел.

   – Он не лишил меня девственности, чтобы подороже продать, и отвёз на рынок в Габии. Там меня купил почтенный этруск Авл. Он был учёным жрецом, у него умерла жена, и он решил купить работницу.

   – И ты стала его наложницей?

   – Нет, государь. – В первый год он ни разу не прикоснулся ко мне. Потом исполнилось пять лет со смерти его жены-жрицы, и он предложил мне стать его тайной женой. К этому времени мы привязались друг к другу, и я согласилась. По этрусским законам жрец не может жениться дважды, и наш свадебный обряд по секрету совершил жрец-латин. Так что для наших богов я стала законной женой, а для этрусских – рабыней-наложницей. Но детей у нас не было.

   – А теперь ты беглая рабыня? – спросил Тит.

   – Нет. Когда Авл почувствовал приближение смерти, он отпустил меня на волю, с условием, что я его похороню. Я исполнила его волю и теперь свободна. Эти юноши – свидетели обряда, а вот дощечка из храма богини судьбы Нортии, которая это подтверждает. Я стала свободной в прошлый день весеннего равноденствия, с которого у этрусков начинается год. – И она протянула царю документ.

   – Убери дощечку, – отмахнулся Тит. – Если человек лжёт, это сразу видно по его глазам. А у записей нет глаз, и я им не доверяю. А вы что скажете, свидетели? – обратился он к юношам.

Те подтвердили, что обряд был совершён, описали его и похвалили Авла.

   – Что ж, – заключил Тит, – ты чиста и возвращаешься в общину. Могу, если хочешь, подыскать тебе подходящего мужа, а пока приму в свою семью. Ну а завтра вечером, чтобы отметить твоё возвращение, устроим небольшой пир.

Пир проходил в просторной комнате, украшенной развешенными по стенам разрисованными тканями. Столы образовывали незамкнутый прямоугольник. Гости сидели снаружи боковых столов, царь с женой и старшими сыновьями за торцевым, слуги, менявшие блюда, заходили внутрь прямоугольника.

На пиру было человек сорок. Сабинский диалект, близкий к латинскому, не мешал Ромулу понимать разговоры. Речь в основном шла о скотине и запасах семян на весну. Сидевший рядом с Ромулом сабин расспрашивал его об альбанских святынях – алтаре Юпитера, Ферентинской роще и озере Неми. Ромул отвечал. Вдруг услышал приветственный крик: «A-а, вот гости сверху!», обернулся и замер. Вошла пара – немолодой сабин с шеей такой толщины, что, казалось, его голова растёт прямо из плеч, и юная женщина с ярко-рыжими волосами и прекрасным, чуть капризным лицом. Это была Герсилия.

Значит, тот, без шеи – Гостилий. Гости за противоположным столом подвинулись, и вновь пришедшие сели чуть в стороне от Ромула. Слуга поставил перед ними серебряные тарелки и чаши, стал накладывать жаркое. Герсилия посмотрела на Ромула как на незнакомого, кивнула Туску и улыбнулась Нумии. Ромул тоже сделал вид, что видит её впервые. В продолжении всего пира он наблюдал её заботливую нежность по отношению к мужу, молчаливому и медлительному, как большинство сабинян.

Все хорошо поели, выпили кисловатого вина, послушали певиц и сами спели хором несколько песен. Ромул по мере сил подпевал, хотя песни были ему незнакомы. Как отличался этот степенный пир от шумных габийских пирушек, когда юнцы, едва захмелев, начинали задирать друг друга, кидались костями и затевали драки! Сабины во всём знали меру и не допускали, чтобы веселье выплеснулось через край. Хотя, может быть, здесь их стесняло присутствие царя?

Перед сном в гостевой комнате Туск спросил:

   – Узнал Герсилию?

   – Конечно, – кивнул Ромул. – По-моему, она вполне довольна жизнью.

   – Или делает вид, что довольна, – ответил Туск. – Разве поймёшь этих женщин?

«Вот мы и увиделись, и ничего не случилось, – думал Ромул. – Слава богам, мы оба умеем владеть собой и никто никогда не узнает о том, что было между нами».

Миссия была выполнена, послезавтра Ромул и Туск собрались ехать домой.

Утром незнакомый слуга передал Ромулу кусочек коры, на котором было написано по-этрусски: «Приходи сегодня в полдень к храму Марса». Ромул расспросил Нумию, как найти храм, сказав, что хочет помолиться богу – покровителю семьи. Нумия указала ему на рощу над Нимфеем, где стояло скромное святилище бога плодородия и войны.

Ромул с трудом отделался от Нумии и Туска, которые хотели его провожать, объяснив, что желает сосредоточиться и остаться наедине с божеством. Дойдя до рощи из низкорослых дубков, он сразу увидел храм – небольшой безоконный сруб под соломенной крышей с широким входом, лишённым дверей. Он огляделся кругом, никого не увидел, но тут его окликнули и из-за кустов появилась Герсилия. На ней было зелёное платье и те самые стеклянные карфагенские бусы. Она была прежней, бесконечно близкой и родной.

   – Как же ты могла согласиться?.. – тихо проговорил Ромул.

   – А что мне оставалось делать? – дёрнула плечом Герсилия. – Отец просто продал меня. Что было толку брыкаться? Я добилась бы только того, что Гостилий стал бы обращаться со мной как с наложницей. А так он мною гордится, и я им верчу, как хочу. У меня три личных служанки, большой дом, полгорода подружек. А люблю я только тебя, – добавила она и робко положила руки Ромулу на плечи. – Не сердись на меня, я не могла идти против судьбы.

Ромул и верил, и не верил, но не удержался, притянул к себе, крепко обнял. И не осталось ни ревности, ни обиды, только тоска и нежность.

   – Как бы нас здесь не заметили, – забеспокоилась Герсилия. – Давай отойдём от храма.

Они углубились в лес и сели рядом на упавший ствол.

   – Знаешь, а ты ведь оказалась права, – сказал Ромул. – Мать перед смертью призналась, что мы ей неродные дети. Я действительно сын Реи Сильвии, только пока это надо держать в тайне, особенно от Амулия.

Ромул стал подробно рассказывать о состязаниях, набеге разбойников, бедах семьи, смерти матери и её признании, о находке цисты и похищении Илии, которая оказалась его настоящей матерью, о решении мстить разбойникам и том, как они с Ремом на полдня опоздали предупредить Агиса о грозящей опасности и не смогли предотвратить его гибель. Закончил он описанием победы Рема над Кальпуром, которая сделала брата главой отряда разбойников.

   – Сколько всего за несколько дней! – вздохнула Герсилия. – Что же ты собираешься делать?

   – У меня много желаний, – ответил он, – но два самых сильных пока невыполнимы. Я хотел бы освободить мать и вернуть тебя.

   – Я бы пошла за тобой хоть на край света, – сказала Герсилия, – но сабиняне не прощают обид. Гостилий и его род способны начать из-за меня настоящую войну, как ахейцы из-за Елены. Боюсь, что это единственное наше свидание. Но если ты вдруг когда-нибудь сможешь, то укради меня!

Она прижалась к Ромулу и осыпала его лицо поцелуями...

Ромул и Туск сердечно простились с Нумией, которая без конца благодарила их за помощь, а Тит подарил на прощание друзьям по тёплому плащу и посоветовал ехать обратно другой дорогой, вдоль Нимфея и дальше через Ценину.

   – Я слышал, у Коллация и Тибура остановился большой отряд переселенцев, – объяснил он, – там неспокойно. Да и в ничейных лесах тоже. В эту осень многие общины отпустили младших сыновей куда глаза глядят, и там полно лесного сброда.

   – А как у вас? – спросил Ромул.

   – К нам они не заходят. Мы живём среди лесов, охотимся, добываем мёд, собираем ягоды. Сабинин чужака заметит сразу. А уж постоять за себя мы сумеем! До Аниена я вам дам проводника, и в нашей земле вас никто не тронет.

Глава 13. ЛЕСНОЙ СБРОД

К нам молодёжь собралась, поколенье

изгнанников жалких,

Шли отовсюду они, сил

и решимости полны.

Вергилий. Энеида

Утро выдалось промозглым, и подаренные царём Титом тёплые шерстяные плащи оказались весьма кстати. Ромул с Туском ехали за молчаливым провожатым на юг вдоль Нимфея. Дорога, которую правильнее было бы назвать тропой, то шла по берегу, то, сглаживая изгибы реки, уходила в лес. Ромул был ещё во власти впечатлений после встречи с Герсилией. Туск догадывался о переживаниях друга и не надоедал ему разговорами.

Путники без приключений в удобном месте вброд перешли Аниен, служивший границей между землями сабинян и латинов, и поднялись к Ценине. Город стоял на латинской стороне Аниена напротив устья Нимфея и имел дурную славу. Главная торговая дорога из этрусского Двенадцатиградия в южные края шла через Антемны, при впадении Аниена в Тибр, и Габии, минуя Ценину. Говорили, что обиженный этим ценинский царь Акрон покрывал разбойников, грабивших караваны, и сам при случае был не прочь пограбить.

Благополучно миновав Ценину, поскакали на юг. Вскоре путники оказались на хорошей дороге, бежавшей по кромке леса в Габии. Потом лес отодвинулся вправо, и друзья через обжитую и ухоженную габийскую землю подъехали к знакомым озёрам, за которыми поднимались светлые стены и буро-красные крыши города.

Ромул прожил у Туска три дня, в один из которых тот показал другу мастерскую отца.

Они вошли в большой полутёмный сарай, озарённый светом нескольких горнов. Шумно дышали меха, под крышей клубился дым, пахло кисловатой гарью. Среди огней и дыма шевелились полуголые люди. Перед Ромулом измазанный сажей потный работник монотонно качал ручки двух мехов, одну вверх, другую вниз. Трубчатые клювы со свистом дули на угли, и те источали неестественно яркое пламя. Огонь обнимал широкую глиняную чашу с раскалённым светящимся варевом, над которым вился зеленоватый пар.

   – Бронза, – пояснил Туск. – А это формы, – показал он на рядок светлых кирпичей, стоявших на земляном полу. – Скоро начнут заливку. А вон у окна отец что-то лепит. Не говори с ним сейчас, он не терпит, когда ему мешают.

Они осторожно подошли к старику, который трудился над лепкой небольшой восковой фигурки человека.

   – Это для ворожбы? – шёпотом спросил Ромул.

   – Ты что! Ворожба запрещена, да и не стал бы отец... Нет, это модель. Её покроют глиной, высушат, нагреют, чтобы вытек воск, а пустоту зальют бронзой. Потом глину отобьют, и получится бронзовая фигурка, точь-в-точь как восковая.

Ромул восхищённо покачал головой. Друзья вернулись к плавильному горну. Там брат Туска зачерпывал из чаши железной ложкой на длинной ручке огненную бронзу и осторожно заливал её в отверстия форм, пока металл не показывался в специальных дырах рядом.

   – Это формы для зеркал, – сказал Туск. – Они постоянные. Когда бронза застынет, форму разберут и вынут готовое зеркало, вернее, заготовку. Ещё надо будет очищать и полировать лицевую часть, а на задней стороне гравировать узор. Этим занимается старший брат.

Ромул с облегчением покинул это странное место, где сделанные людьми чудовища дышали, бронза текла, и огонь был не обычный; может быть, именно такой и украл у богов Прометей? Нет, правы предки – только труд на земле достоин свободного человека.

Наутро Ромул распрощался с Туском, сел на своего Рыжего и поехал домой. Миновав знакомые габийские поля, он углубился в лес. Небо было ясным, шум листвы волнами прокатывался над головой одинокого всадника.

Ромул ощущал себя на дне неведомого лесного моря. Огромный дикий лес покрывал чуть не весь Лаций. От Тибра через Альбанскую гору он уходил на восток к землям герников и вольсков, тянулся к югу, до моря, а на севере терялся в Сабинских горах. В Лации были по-настоящему возделанные только полоска земли южней Аниена с Габиями и клин от моря с Лаврентом и Лавинием до Альбы. А южнее, за Нумиком, леса продолжались в земле рутулов. Большинство городов, окружённых полями, были лишь островками среди огромного занятого лесами пространства. Отсюда до Тибра лес раскинулся миль на пятнадцать, а до моря покрывал больше тридцати!

Ехать было легко. Ромул миновал Тускулу и через какое-то время в раздумье остановил коня на Каменном бугре. Может быть, стоит направиться налево по тайной тропе, навестить Рема?

И тут из-за кустов показался знакомый всадник – Анк.

   – Ромул! Куда, откуда?

   – Домой из Кур и Габий. А ты?

   – А я в дозоре. Завтра встречаем караван. Тут у нас недалеко стоянка, и Рем там. Давай я тебя проведу.

Ромул обрадовался случаю повидаться с братом и последовал за приятелем-разбойником. По узкой извилистой тропе они выехали на небольшую поляну. Полтора десятка человек сидели у костра, рядом паслись кони. Разбойники повскакали, радостно приветствуй Ромула, Анк помахал им и отправился обратно на свой пост.

Ромула усадили на почётное место рядом с братом, поставили угощение, налили вина. Начались расспросы. Ромул подробно описал поединок Муция, о котором разбойники уже знали, рассказал о поездке к сабинам и стал расспрашивать Рема о его делах.

   – Вот, продолжаем дело Кальпура, проводим караваны в обход Габий и Лабик, – сказал Рем. – Кальпур завёл этот промысел года два назад, проводил в месяц четыре-пять караванов. А мы с Секстом пока успели только два. Должен сказать, что выручка неплохая.

Рем рассказал Ромулу, как это делается. Главное было – сохранить тайну. Разбойники знали секретный брод через Тибр южнее Антемнского; там жил рыбак, которому платили за услуги. Купцы, которым надо было везти товар, сообщали об этом рыбаку, его сын ехал к пещерам, и караван встречали. Сперва разбойники под видом охотников прогоняли бродяг под предлогом того, что те распугивают дичь. А перед рассветом выходили к броду и вели караван до места днёвки, того, где сидели сейчас. Здесь вместе с купцами дожидались вечера, а за ночь проводили караван по долине до дороги в Пренесту. Был у разбойников и человек в Пренесте, который вызывал отряд для проводки караванов в Этрурию. Многое зависело от полноводности Тибра, погоды, луны. В новолуние по лесу двигаться трудно.

   – А ведь ты и сам придумал почти такой же план, – напомнил Ромул.

   – Я только придумал, а Кальпур осуществил, – отозвался Рем. – Он, конечно, был мерзавец, но не дурак.

Луна освещала стремительно бегущий Тибр. Тяжело нагруженные мулы пересекали реку за погонщиками, которые, вооружившись шестами, прощупывали дно. Вода порой заливала по пояс. Подъём на берег был крут и неудобен, погонщики тянули и подталкивали животных. Наконец все двадцать пять мулов выбрались на сушу. Груз бронзы, выплавленной жителями острова Ильвы, оказался в Лации.

После короткого отдыха караван в сопровождении шестерых разбойников, не считая Рема и Ромула, двинулся к месту днёвки, до которого было десять миль. Там их ждали остальные воины отряда. Лунный серп поднялся выше, небо из тёмно-синего сделалось серым. Лес молчал в безветрии, слышались только удары копыт, редкое ржание и хруст валежин.

Внезапно впереди раздался пронзительный свист, он эхом отозвался сзади, с боков, отовсюду. Из лесной полутьмы выскочили фигуры с мечами, жердями, дубинами и кинулись на караванщиков. Зазвенела сталь, всадники Рема закружились по бокам каравана, рубя направо и налево. Но врагов было намного больше, чем защитников.

   – Все к голове каравана! – крикнул Рем. – Бросайте груз, спасайтесь сами!

Его расчёт оказался верным, напавшие занялись грабежом, людей никто не преследовал.

   – Лесной сброд, – злобно проговорил Рем.

Уцелевшие собрались на небольшой полянке, посчитали потери. Из разбойников не пострадал никто, из караванщиков недосчитались восьмерых погонщиков-рабов и свободного этруска Тивула.

Когда разбойники дошли до места днёвки, было уже совершенно светло. Проводники, потерпевшие «караванокрушение», злые и усталые, понуро расположились у костров. Неожиданно из леса появился босой юноша, подошёл к командирскому костру и жалобно попросил:

   – Не убивайте, я посланец...

Разбойники с недоумением подняли головы.

   – Нашли кого послать! – хмыкнул Рем. – Садись, ешь. С детьми не воюем.

Сидевшие подвинулись, юнец схватил одной рукой лепёшку, другой кусок мяса. Прожевав откушенные куски, он опомнился, отложил пищу и проговорил:

   – Господин Рем и другие господа, наш вожак господин Юлий просит за господина Тивула выкуп в одну греческую мину серебра. Господин Тивул сказал, что отдаст эти деньги господину Рему, когда вернётся домой в Популонию.

   – Скоты! – возмутился Рем. – Мало им захватить караван, они ещё и выкуп захотели. А что погонщики?

   – Четверо погибли, господин Рем, один убежал, а троих может продать по обычной цене, – затараторил посланец.

   – Ешь, потом отвечу.

Трое – Рем, Секст и Ромул – отошли в сторонку посоветоваться.

   – Уничтожить бы шайку до последней блохи! – сказал Рем, ударяя кулаком по ладони.

   – Не очень-то уничтожишь, – покачал головой Секст. – Их не меньше сотни.

   – Знаю. Это я так.

   – Думаю, товар для нас потерян, – продолжил Секст. – Давайте бросим всё и уйдём.

   – Нет, – покачал головой Рем. – Тивула надо выкупить. Предательства не забываются. Если мы не проявим благородства, с нами никто не станет иметь дела. И ещё, надо послать кого-то к рыбаку, пусть предупредит, что дорога на время закрыта.

   – Не на время, а навсегда, – возразил Ромул, – раз брод рассекречен.

   – Он прав, – кивнул Секст. – И нечего возиться с этим этруском. Глупо отдавать за неудачника целую мину серебра, которую он никогда не вернёт.

Рем не ответил, но, вернувшись к костру, велел посланцу встать и сурово проговорил:

   – Передай своему Юлию, пусть завтра утром приходит на это поле за выкупом и приводит Тивула. И предупреди, чтоб и не думал обманывать. Скажи: этого Рем не прощает.

На следующее утро Ромул и три воина Рема, среди которых был Анк, выехали на поляну. Там, у костра, их уже дожидались шестеро людей леса.

   – Я Юлий, – сказал один, – а ты?

   – Я Ромул, брат Рема.

   – Ну что ж, давай мину и можешь забирать своего Тивула.

Ромул снял с пояса кожаный мешочек.

   – Здесь сто сибарийских драхм. Можешь пересчитать.

Юлий покачал мешочек на руке:

   – Зачем пересчитывать, я верю.

   – Значит, я свободен? – с подозрением спросил бородатый этруск и вскочил на ноги.

   – Да, можешь идти, куда хочешь, – ответил Юлий. – Только пешком. Коня твоего мы съели.

   – А что ты собираешься делать с бронзой? – спросил Ромул.

   – Как что? Менять. Одна палка бронзы – мешок зерна. С этим караваном можно зиму продержаться.

Юлий пригласил Ромула посетить свою стоянку, и тот согласился. Ромул велел проводить Тивула к Рему и сказать ему, что задержится, сведёт знакомство с людьми леса. Все разошлись в разные стороны. Ромул взял Рыжего за повод, и маленький отряд Юлия двинулся к Тибру. Они долго шли через чащу, по тропе, которая ещё вчера была тайной, и вышли на широкую поляну. Там у костров сидели кучки оборванных людей. Кое-где поднимались жалкие наспех сложенные шалаши, на ветках болтались какие-то тряпки.

Ромул привязал коня и, беседуя с Юлием, прошёлся по поляне.

   – Вообще-то наш постоянный лагерь южнее, – объяснил Юлий, – просто здесь мы на вас напали. Хорошее место для засады: впереди не так далеко Тибр, слева за поляной шагов через сто заболоченное устье ручья, кругом высокие кусты. Нужно было бы поискать местечко поглуше, чтобы надёжнее спрятать добычу, но народ не хочет отсюда уходить: ждёт второго каравана.

   – Вот дураки! – изумился Ромул. – Ясно же, что второй караван пойдёт через Антемны.

   – Я говорил, они не верят, – пожал плечами Юлий. – А вы с Ремом и правда дети Марса и Реи Сильвии?

   – Кто тебе сказал? – забеспокоился Ромул.

   – Говорят, Рем это объявил перед поединком с Кальпуром.

   – Да, тогда пришлось открыться, – кивнул Ромул. – Это так, и есть доказательства. В своё время мы откроемся всем. Но пока, прошу тебя, помалкивай. Если слухи дойдут до Амулия, за нами начнётся охота. Недаром же он пытался убить нас в младенчестве.

   – Входишь в отряд брата?

   – Нет, я сам по себе.

   – Тяжко нам приходится, – вздохнул Юлий. – Крупную дичь выбили, грызём буковые орешки, хорошо, если удаётся наловить рыбы. Но у Тибра вздорный нрав: то он переполнен, то по колено, и рыба здесь такая же: то полно, то совсем исчезла. С караваном нам здорово повезло.

   – Знаешь, Юлий, – признался Ромул, – меня, пожалуй, тоже можно причислить к лесным людям. Не смотри, что у меня есть конь, меч и новый плащ, всё это случайные подарки. Да, я принят в общину с правом получения надела – в порядке очереди, которая всё время растёт, причём непонятно с какой стороны...

Вдруг послышался треск ветвей и перед деревьями с южной опушки возник неровный развёрнутый строй людей, вооружённых рогатинами и жердями. У некоторых были луки.

   – Эй! – заорал предводитель появившегося войска. – Второй караван наш! Убирайтесь по-хорошему на свою стоянку!

   – Это ты убирайся, Руф! – крикнул в ответ Юлий. – Тебя сюда никто не звал!

И в мгновение ока позади появился строй людей Юлия.

   – Жадюга! – надрывался Руф. – Хочешь всё одному себе?

   – Шакал, любитель падали! – не оставался в долгу Юлий.

Дело пахло столкновением. И тут перед мысленным взором Ромул а встало детское видение: Эней с троянцами перед строем латинов. Его охватило предчувствие неизбежной свары, которая никому не нужна. На этом поле сошлись для битвы люди без надежд и высоких целей, лишённые достойного вождя. Вот он, неповторимый момент, когда можно вмешаться, стать выше событий. Ромул поднял руку и закричал: «Стойте!»

Он был всем хорошо заметен: на полголовы выше далеко не низкого Юлия, с гордой осанкой, в темно-красном новом плаще, с мечом на перевязи. Стало тихо.

   – Я Ромул, брат Рема. Вы знаете, что он одолел в поединке знаменитого Кальпура и стал главой его отряда. Я не участвовал в ваших спорах, но мне есть что сказать. Вы нанесли друг другу достаточно обид, чтобы начать драку. То, что скажу я, способно помирить вас. Будете слушать?

Оба строя молчали. Ромул заметил, что многие опустили оружие. Он по возможности ещё больше выпрямился и заговорил: