Текст книги "Ромул"

Автор книги: Сергей Житомирский

Соавторы: Альфред Дугган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

   – Мои дети! – закричала она и кинулась к братьям.

   – Дочь, Рея! – вскочил Нумитор.

Амулий повернулся к всё ещё стоявшему рядом Сервию и прошипел:

   – Ты мне за это ещё ответишь. А сейчас разгоняй собрание!

Царь сказал это тихо, но Ромул услышал и весь напрягся, понимая, что на этот раз удача ему изменила. Вот сейчас воины, потрясая мечами, бросятся на толпу, горожане разбегутся, а все, кто на возвышении, окажутся в руках Амулия. И тут он увидел, как из ворот на площадь выбегает толпа его воинов, которых становится всё больше. Наконец-то.

   – Юлий! – закричал Ромул. – Встаньте между войском и горожанами. Живее!

Раздались крики, юноши, обходя толпу, помчались к городской стене. Военные учения в лагере не пропали даром: Юлий моментально построил их в четыре ряда спиной к толпе, отрезав воинов от горожан. Ромул, отдавая этот приказ, рисковал всем. Он бросил четыре сотни практически безоружных против сотни вооружённых копьями. Столкновение могло кончиться плачевно, но другого выхода не было: он надеялся, что Сервий не решится вместо разгона мирных граждан вступать в битву с отчаянными юнцами, которых горожане могли поддержать.

Расчёт Ромула оправдался. Сервий не отдал никаких команд и не тронулся с места.

   – Что происходит? – вскочил Амулий.

   – Ничего страшного, государь, – ответил Ромул. – Просто мои друзья будут на время собрания охранять порядок. А к тебе у меня есть вопрос. Ты говорил, что честному человеку нечего скрывать. Зачем же ты украл Фаустула и Рею Сильвию и заточил их в подвале тюремной башни? Сегодня утром я освободил их оттуда.

   – Я никого не крал, – нахмурился Амулий.

   – Слушайте все, – обратился к толпе Ромул. – Знаменитый разбойник Кальпур предложил Амулию похитить Рею Сильвию. Тиберин не счёл её виновной, она спаслась и жила под именем Илии в Габиях с мужем греком Агисом и тремя детьми. Мы с Ремом учились в Габиях, встречались с ней, но не знали, что она наша мать. Там же мы видели Кальпура. Он под видом купца Герула ходил в дом Агиса. Он узнал Рею и предложил Амулию за плату украсть её. А царь отдал двойную плату за то, чтобы Кальпур ещё убил бы её мужа и детей. Разбойник пришёл в дом Агиса, опоил всех сонным зельем, увел Рею, а остальных сжёг вместе с домом!

   – Ложь, – ледяным тоном ответил Амулий. – Наглая ложь. Откуда ты мог такое узнать?

   – Кальпур сам рассказал это перед тем, как Рем убил его в поединке, мстя за наших сводных братьев и сестру. Рем тоже слышал это.

   – Ложь. Ты и Рем сговорились против меня, у вас нет независимого свидетеля.

   – Есть! – шагнул вперёд Сервий. – Я через дверь слышал твой разговор с Герулом. Ты сказал: «Плачу вдвое, но убей ублюдков и их отца».

   – Изменник! – взвизгнул Амулий, но тут к нему бросилась разъярённая Рея.

На её правом запястье висела цепь, конец которой был зажат в кулаке. Она хотела что-то сказать, но не смогла, и тогда взмахнула цепью и изо всех сил хлестнула ею царя. Удар пришёлся в голову, Амулий охнул и вместе с креслом повалился на бок.

   – Это тебе за детей! – наконец выдавила Рея.

Братья подхватили мать, старейшины столпились вокруг Амулия. Нумитор подошёл к телу брата, повернулся к народу и проговорил:

   – Кровь погубленных младших детей Реи, моих внуков, отомщена. Мой преступный брат мёртв. Я принимаю власть над Альбой Лонгой и отныне считаю старших детей Реи, Ромула и Рема, моими наследниками.

По толпе прокатился шум, словно порыв сильного ветра налетел на вершины соснового леса. Люди постепенно стали расходиться.

   – Подождите! – тонким голосом закричал Манилий. – Мы не закончили дело о краже коня!

Наступила тишина. Через мгновение её нарушил Ромул:

   – Высокий суд! – обратился он к Манилию. – Поскольку доказано, что Рем внук Нумитора, а конь и убитый раб-пастух являются его же имуществом, это дело подлежит семейному суду, и его должен решать в частном порядке глава семьи, то есть Нумитор. Не так ли, достойный Манилий?

   – Ты прав, юноша, – согласился фламин. – Собрание закончено!

Нумитор подозвал Гнея:

   – Устрой большое угощение для людей Ромула где-нибудь у Ференты на берегу озера. А Ромул тебе поможет там их собрать.

Горожане, обсуждая случившееся, стали покидать площадь.

Глава 17. ДОГОВОР

Ромул... всё создавал заново, и только

так приобрёл себе страну, отечество,

царство, никого не губя, благодетельствуя

тех, что из бездомных скитальцев желали

превратиться в граждан, в народ.

Плутарх. Ромул

Над Альбанским озером взошла луна и отразилась в воде, по которой сонный ветер гонял пятна ряби. На берегу горели десятки костров, пахло жареным мясом, аппетитный дым расстилался над берегом и плыл к Ференте. Лесные люди, сидя на траве, пировали у огня, слуги суетились, разливая вино и подкладывая еду в глиняные блюда.

Выше под дубом стоял длинный царский стол, уставленный серебряной посудой. Кресло Нумитора поставили так, чтобы ему был виден берег и костры пирующих, справа от царя сидел Рем, за ним Гней, Люций, Фаустул, Плистин и Тарпей. Слева от Нумитора устроилась Рея-Илия, по-царски одетая и наконец-то освобождённая от цепи, рядом сели Ромул и его друзья – Юлий, Туск, Фул и Анк. Анк приехал днём узнать о судьбе пропавшего Ромула. Накануне Секст, вернувшись с прогулки, объявил, что Рем убит, и отныне он вожак отряда, но ему не поверили, заперли, а альбанца Анка послали на разведку.

Рем излагал Гнею свой план создания конного войска, Плистин в который раз пересказывал Фаустулу подробности его освобождения, а тот хвастался своей изобретательностью. Пастух положил в цисту гусиные яйца, чтобы избежать расспросов, зачем ему нести в город пустую корзинку. Юлий держался как победитель: действительно, быстрота и слаженность действий его отряда переломили ход событий.

   – Знаешь, почему Марс выбрал тебя? – шепнул Ромул матери. – Потому что ты самая красивая женщина на свете. Даже красивей Герсилии.

   – Герсилии? – переспросила Рея. – Ты знал её? Ту, которую отец продал сабинскому князю?

   – Да, в то лето я был её тайным мужем, – вздохнул Ромул. – Если бы не это, мы бы поженились.

   – Бедный мальчик. Ты любишь её, а обязан забыть.

   – Нет, мы связаны страшным заклятьем, и я ещё её завоюю.

   – Ах, сынок, – грустно улыбнулась Рея, – ты однолюб, наверно, пошёл в меня. Ты знаешь, что Агис это Асканий? Мы любили друг друга ещё до того, как он покинул Альбу. Он не забыл меня, спас и взял в жёны. Но не следовало мне после бога идти за него замуж. Асканий сказал, что в Дельфах он узнал от пифии волю богов, разрешивших наш брак. Но теперь я поняла, что он меня обманул. Любовь была, а оракула не было. Наивный, он играл с огнём, и этим огнём погубил нашу чудесную жизнь. Конечно, это сделали Кальпур и Амулий, но, согласись, то было наказание Весты. Я думаю вернуться к служению богине, если только Порция меня примет...

Солнце через окна врывалось в комнату приёмов дома Нумитора. Тронное кресло было пустым, Нумитор сидел за столом между Люцием и Гнеем. Напротив, спиной к свету, разместились Рем и Ромул, сбоку склонился над вощёными досками писец Приск. Обсуждался договор между дедом и царственными внуками.

Рем торопился с отъездом, ему предстояло навести порядок в своей команде. Он требовал от Нумитора признать его наследником альбанского престола и, кроме того, просил средств на создание конного войска из 415 человек. О престолонаследии договорились сразу, но с войском вышла заминка.

   – Опомнись, – возражал Нумитор. – Твои замыслы смелы, но невыполнимы.

   – Альба с трудом может содержать сотню наёмников для защиты города, – добавил Гней.

Рем не обратил внимания на его слова.

   – Поймите, как только войско возникнет, оно станет кормить и себя, и Альбу! – настаивал он. – Мы обложим данью Габии и Пренесту, завоюем Вей.

   – Хорошо, согласен содержать сто конников половину года.

Начался торг. Сошлись на содержании сотни в течение года.

   – Надеюсь, ты ещё при моей жизни набьёшь себе шишек и откажешься от этой затеи, – вздохнул Нумитор.

Рем попрощался и вышел, доверив Ромулу заключить договор и за него с соблюдением положенных обрядов.

   – Ну, а чего хочешь ты, вожак лесного народа? – улыбнулся царь. – Я предпочёл бы, чтобы после меня Альбой правил ты, а не Рем. И это ещё не поздно сделать, поскольку он доверил тебе скрепление договора.

   – Нет, – покачал головой Ромул. – Если бы это было полгода назад, я бы согласился, но не теперь. Мне доверились люди, которых Альба не примет, мы хотим основать новый город и новую общину, и я не могу их бросить.

   – Жаль, – сказал Нумитор. – Так чем же я могу тебе помочь?

   – Двумя вещами. Во-первых, я хочу, чтобы ты, когда наш город будет основан, признал его независимой общиной и не оспаривал принадлежность ему окрестных земель. А во-вторых, хотел бы получить часть святынь Энея, чтобы новое поселение было прочным и любимым богами.

   – Ну, что ж, – кивнул Нумитор. – Ты вернул Альбе справедливость, а мне дочь, то, что ты просишь, не такая уж щедрая плата за это. Что ещё?

   – Ещё мне понадобятся семена, тягловый скот, лемехи для плугов. Кое-что я смогу оплатить, что-то приму в подарок. Сейчас я не готов всё перечислить, но обещаю, что тебе не придётся нас содержать. Да, и ещё одно. Не сыщется ли у тебя совершенно белого быка и такой же коровы? И мастера, который сделал бы бронзовый лемех, чтобы я смог обвести город священной бороздой?

– Всё это будет у тебя, мой мальчик, – растроганно проговорил Нумитор и добавил. – Как странно: хоть вы с Ремом близнецы, но насколько ты взрослее его!

Послесловие

Древний Лаций представлял собой заросшую лесами приморскую местность восточней Тибра, текущего с севера, который служил границей между землями латинов и этрусков, и южней впадавшего в Тибр Аниена, за которым жили сабины. На Аниене в тридцати км от Рима у древнего города Тибура (теперь курорт Тиволи) бурлил знаменитый каскад. В середине этой равнины поднималась Альбанская гора (теперь Монте-Каво), в то время тоже покрытая лесом, – потухший вулкан высотой шестьсот метров и поперечником в двадцать километров. На её плоской вершине с древних времён латины поклонялись Юпитеру, а позже был построен величественный храм. С севера к горе примыкает гряда холмов – остатки края огромного древнего кратера, они огораживают долину, где стоял город Тускул и по которой позже шла Латинская дорога от Рима на восток.

От юго-западного склона горы отходят две лавовые террасы боковых кратеров. На месте первого кратера лежит Альбанское озеро, над которым вытянулась Альба Лонга. Время не пощадило родины Ромула, её разрушил, переселив всех жителей в Рим, третий римский царь Тулл Гостилий, внук Гостия Гостилия, первого мужа Герсилии, правивший с 672 по 649 г. до н.э.

Чашу второго, меньшего кратера, лежащего восточнее и ниже среди священного леса, заполняло небольшое Неморейское озеро (оно же Неми, Арецийское, Зеркало Дианы). Здесь стоял знаменитый храм Дианы, у стен которого долгие столетия разыгрывались кровавые сцены смены жрецов, связанные с охраной Золотой ветви. Известный английский этнолог Джеймс Фрэзер (1854-1941) в честь неё дал название «Золотая ветвь» своему главному труду по истории религий. Этот дикий древний обычай получения титула Царя Леса путём убийства предшественника соблюдался ещё во II в. н.э.

Существовала и священная Ферентинская роща, где собирались главы Союза тридцати латинских городов, и северный источник, навевавший вещие сны, который упоминает в «Энеиде» Вергилий.

Не являются чистым вымыслом и описанные в романе этрусские обычаи, имена богов и предметы быта. Роспись со сценой травли человека псом найдена в одной из этрусских гробниц (правда, не в Габиях). Существует и бронзовое зеркало с изображением пары влюблённых в окружении демонов смерти, на другом зеркале изображён ритуал вбивания гвоздя, который упоминается и в одной из расшифрованных этрусских надписей.

Несколько слов о стихах. Только одно из них: «Выхожу я на поляну...» не имеет римского аналога, остальные опираются на произведения римских поэтов Горация, Овидия и Вергилия. В ряде случаев я лишь ненамного изменял их существующие русские переводы. Приведённый в романе кусочек поэмы Агиса представляет собой пересказ начала Седьмой книги «Энеиды» Вергилия. Здесь я заменил тяжёлый гекзаметр, которым пользовался Вергилий, другим размером, взятым у Горация. Последняя строфа, «написанная Агисом», – пересказ последней строфы Двенадцатой книги «Энеиды», закончить которую поэту помешала смерть.

Конечно, исторические источники дают только канву событий, которой я старался по возможности следовать…

Отцы-основатели

Глава 1. НАЧАЛО

Холм на восточном берегу реки, по которой проходила граница с этрусками, был крутым, но плосковерхим – самое место для крепости. Вокруг поднимались соседние холмы, одни слишком пологие, неудобные для обороны, другие, наоборот, чересчур островерхие. К юго-востоку до горизонта тянулся буковый лес, вершины сливались в ровный ковёр, лишь кое-где проглядывали вырубки возле посёлков. Если на беду соседи с того берега окажутся слишком воинственными и хорошо вооружёнными и их не удастся ограбить, в лесу можно было, хоть и не без труда, расчистить отличную пашню и выращивать собственный ячмень.

И всё-таки зря близнецы решили отметить границы нового лагеря со всеми сложными обрядами, с какими полагается основывать город. Окажись место несчастливым, его будет трудно бросить из-за того, что оно освящено, и начнутся бесконечные задержки. Стоя в толпе на вершине в ожидании начала обряда, Марк попробовал поделиться сомнениями с соседом. Тот, конечно, ответил, что были удивительные значения: даже предположить неудачу – кощунство.

   – Нельзя говорить такое вслух, – сердито добавил он, – а то какой-нибудь бог услышит. Но если только глупые юнцы вроде тебя не станут специально навлекать на это место беду, оно непременно будет счастливым. Ведь нас ведут сыновья Марса, выкормленные его волчицей. Когда ты в последний раз видел коршуна? В наших краях это редкая птица, а близнецы сегодня насчитали восемнадцать, что ты на это скажешь? А ещё вон на том бугре копают ров для внешних укреплений, и знаешь, что там нашли?

   – Нет. Копать-то начали всего часа два назад, а я держался подальше, чтобы мне тоже не сунули мотыгу. И что нашли, горшок золота?

   – Нет – куда более великое знамение. Из нетронутой земли выкопали человеческую голову, только что отрезанную, из неё ещё шла кровь. Знаешь, что это значит? Когда-нибудь нашей крепости подчинятся все окрестные земли! Близнецы уже решили назвать холм Капитолием, чтобы память о пророчестве никогда не исчезла.

   – Чья же это была голова, – осторожно поинтересовался Марк, – где всё остальное?

Он знал, что такой вопрос рассердит любого истово верующего, но ему, простому бедному воину, претила сама мысль, что вожаки тайно приносят человеческие жертвы: как бы однажды не добрались до него.

   – Дурень, голова была ничья. Её послали боги, чтобы показать, какое у нас будет счастье. А ты разве не с нами, не рад общей удаче?

   – Я здесь не от хорошей жизни. Пришёл ниоткуда, туда же и уйду; вступил в отряд Рема, потому что меня выгнал отец. У меня есть щит и копьё, а когда будем сражаться, убью богатого врага и добуду меч, я стою своего места в строю и доли добычи. Но раз я подчиняюсь Рему, эта крепость не моя.

   – Как же не твоя? Рем признал знамения, его люди будут жить там, где указал Ромул. И не говори «крепость», это город. Смотри, его как раз делают городом, вон вождь с плугом. Замолчи, а то боги не расслышат молитвы!

Марк с радостью кончил разговор. Он был не в духе, а сосед оказался преуспевающим и набожным любителем давать хорошие советы. Марк таких терпеть не мог, он считал, что этим упитанным богобоязненным пахарям нечего делать в банде с отчаянными удальцами, которые решили умереть молодыми или разбогатеть. Спор непременно перешёл бы в ссору, а дойти до драки, ясное дело, кого бы выгнали. Все вожаки за богатых и против бедных, а родичей, которые заступились бы за него на этом приграничном холме, у Марка не было.

Лет семнадцати, тонкий, смуглый, ещё по-мальчишески нескладный, он был одет только в оборванную тунику и чинёные сандалии, но чисто вымыт, подстрижен и причёсан. На его руке, чуть ниже локтя, виднелась мозоль от лямки щита, знак настоящего мужчины; Марк то и дело на неё поглядывал.

Сейчас он слушал молитвы в угрюмом молчании. Обряд для него ничего не значил – не ради этого он оставил дом. Ну, не совсем «оставил», потому что ушёл он не по доброй воле. Отец поступил опрометчиво, когда, сам пожилой, женился на молоденькой, а Марк не сделал мачехе ничего противозаконного. С другой стороны, к этому неизбежно пришло бы, останься они под одной крышей, так что отец имел полное право отослать. В сущности, он поступил милостиво: мог бы подождать, пока застигнет их вдвоём, и забить обоих насмерть с полного одобрения соседей. А он просто отправил непутёвого младшего сына искать счастья, пока не случилось ничего серьёзного. И всё-таки эта женитьба отца принесла Марку неудачу.

Случайно он примкнул к отряду Рема – лишний знак, что не везёт. В конце концов вожаки же близнецы, оба сыновья Марса, оба вскормлены волчицей, к обоим на редкость благосклонны боги. Кто мог месяц назад догадаться, что Ромул настолько затмит брата и оттеснит его от власти? В Альбе Рем слыл даже более отважным разбойником.

Марк молча размышлял о странной истории со знамениями. Ромул солгал, тут нет никакого сомнения, но боги тем не менее явно его предпочли. Это случилось совсем недавно, на рассвете, и по отряду ещё ходили всевозможные слухи, но Марк всё слышал своими ушами – он стоял возле Рема вместе с другими телохранителями. Братья с утра отправились каждый на свой холм, обвели изогнутыми жезлами священные участки для гадания по птицам и сели ждать. И скоро Рем увидел шесть коршунов со счастливой стороны; знамение замечательное, ведь коршун, как известно, самая удачливая птица в Италии – никогда не охотится, но живёт в своё удовольствие. Кроме того, коршуны редки, никто на холме ещё не видел сразу шесть. Естественно, Рем послал за братом, чтобы рассказать ему об удивительном знаке божественной милости.

В ответ Ромул передал, что зовёт его на свой холм, потому что видел ещё более великое знамение. Вот тут-то, понял Марк, они и просчитались. Рему надо было оставаться на месте и потребовать подробного рассказа, а он вместо этого подчинился. Оттого только, что по слухам Ромул на несколько минут старше – как будто между близнецами может быть речь о старшинстве! А когда Рем добрался до этого дурацкого крутого холма, где все сейчас стоят, ему было нагло сказано, что Ромул пока ничего не видел, но уверен, что скоро будет хорошее знамение.

Всем стало ясно, что Ромул обманщик и лжец, что он не хочет признавать явного знака богов, которые заступились наконец за его бедного одураченного брата. Тут и пришёл бы конец его притязаниям на власть. Но с богами не поспоришь, а они часто помогают последним негодяям. Пока простые воины пререкались, а начальники пытались их унять, Рем стал взбираться обратно на вершину к своему священному участку и едва успел ступить туда, как перебранка внизу сменилась изумлёнными криками. Справа, со счастливой стороны, на глаза у всех показалась целая стая коршунов, не меньше дюжины. Рем со своим отрядом видели их без обмана. Просто потрясающе, сколько коршунов водится в этих краях! Но они и пришли гадать по птицам, потому что так по правилам предков надо выбирать место для крепости, и выбор не оставлял никаких сомнений: все поселятся на холме, который выбрал Ромул.

Теперь он в одиночку отмечал границу города, который должен простоять века; а ведь они не это имели в виду, когда согласились построить у самой реки укреплённый лагерь. Этруски на том берегу богаты, известно, что их стоит грабить, но вдруг они окажутся слишком сильными? Опасный лагерь можно бросить, но убежать из только что основанного города – позор; теперь оба отряда будут связаны обязательствами, хотя людей Рема даже не спросили.

Вдобавок Ромул совершал обряд один, точно единоличный вождь, а не просто старший из двух. Он закончил молитвы и теперь вёл священным бронзовым плугом борозду, на которой потом встанут укрепления. Толпа помощников держала упряжку, потому что бык и корова всегда плохо работают вместе, даже белоснежные, посвящённые богам и уже украшенные гирляндами для жертвоприношения. Но никто не помогал Ромулу справляться с тупым бронзовым лемехом, остатком древних обычаев, который сохранился теперь только в священнодействиях.

Со скрытой усмешкой Марк подумал, что этот обряд – чепуха, как все суеверия, и если действительно подражать древним, надо копать обожжённой палкой, как это до сих пор делают дикари на юге. До этого утра Марк мог похвастаться, что не боится богов, а то и вовсе в них не верит; но историю с коршунами нелегко было объяснить, и сейчас он начал сомневаться. А что касается рассказов о чудесном рождении и детстве близнецов, он не из-за этого пошёл к Рему. Тот набирал отряд переселенцев, а Марку надо было срочно убраться подальше от отца и мачехи, и только.

Жрицы, посвятившие себя богам, время от времени к негодованию верующих рожают детей, хотя пара мальчишек, пожалуй, это слишком. Если Рея Сильвия смогла убедить старейшин, что её честь не запятнана, а виноват невоздержанный бог, тем лучше для неё. Однако впредь благоразумнее было бы не полагаться так на её ничем не подкреплённые слова. Вполне может быть, что близнецы – действительно дети Марса, но уж очень кстати пришлось это оправдание их матери.

В то, что братьев выкормила волчица, Марк отчасти верил – об этом ему рассказал сам пастух Фаустул, который нашёл их покинутыми в колыбели. Фаустул участвовал в походе и сейчас следил за священнодействием; спокойный, рассудительный, не из тех, кто может выдумать такую невероятную историю. Впрочем, в его рассказе и не было ничего особенно невероятного – он не говорил, что дети росли в волчьем логове или воспитывались вместе с волчатами. Фаустул видел, как приспешники царя Амулия поставили колыбель на берег разлившейся реки, и незаметно отполз в сторону переждать, пока они уйдут, а когда вернулся, в ужасе увидел, что над детьми стоит волк. Однако с близнецами ничего не случилось – это оказалась волчица, готовая подставить свои набухшие молоком соски любому детёнышу. Происшествие было, конечно, очень знаменательным, но продолжалось всего пару минут. Марк однажды видел, как сука, у которой отобрали щенков, кормит крысёнка, и не сомневался, что волчица на короткое время может повести себя так же. Но в любом случае, Марс их отец или нет, волчица их выкормила или нет, командуют они на равных. Рему бы следовало идти за плугом вместе с братом, а не стоять в сторонке среди зрителей.

Ромул наметил первый угол священной ограды и поднял лемех на месте будущих ворот, когда Рем наконец перешёл к действиям. Осторожно обогнув свежую борозду, он спустился на склон. Его люди поняли, что вождь не хочет оставаться в городе своего брата, и заторопились следом. Они составляли почти половину собравшихся, так что скоро больше тысячи молодых воинов смотрели на новый город снизу, словно уже началась осада. Конечно, на самом деле это было не так опасно, поскольку всё оружие осталось под холмом в обозе – на основание города никто не придёт вооружённым.

Ромул закончил круг, накрыл голову плащом и стал молиться, а его помощники зарубили быка и корову в жертву хранителям города. Когда они закончили, Рем снова поднялся по склону, остановился у самой борозды и подбоченился, насмешливо её разглядывая. Марк стоял всего в двух шагах позади – ему интересно было послушать перебранку, а Рем не полез бы на холм, не будь у него наготове какой-нибудь неотразимой колкости.

Разделённые царапиной на земле, два вождя смотрели друг на друга. Оба двадцати семи лет, рослые, румяные, сильные, настоящие сыновья Марса, оба – проверенные предводители рвущихся в бой отрядов, оба уверены в себе, как может быть уверен лишь тот, кто пережил бесчисленные опасности и убедился, что ему помогают высшие силы. Рем выглядел к тому же более сообразительным и остроумным, а Ромул так старательно изображал благочестие, что на его правильном лице не читалось никаких мыслей.

   – Вот, значит, твой город, – начал Рем, – самое время для знамения. Или боги опять запоздали? Как сегодня с коршунами, тебе пришлось соврать, прежде чем они спохватились.

   – Когда я утром сказал про знамение, – ответил Ромул, – может быть, его и не было. Но ты не успел возразить, как боги сделали мои слова правдой. Знамения появляются, когда я хочу; сейчас их достаточно, поэтому новых не будет. Смотришь на стену? Ни один враг не сможет её перейти: она укреплена моим счастьем. Если хочешь в город, ступай через ворота.

   – Да ну? Твоё счастье – большая сила, это нам всем давно известно, братец. Но ты, похоже, забыл, с кем имеешь дело. Я такой же сын Марса и тоже выкормлен волчицей. Ты сегодня видел больше коршунов, но всё равно командуем мы вместе. Сейчас проверим, одолеет ли моё счастье твою стену.

Марк стоял близко и почувствовал, как напрягся Рем. Даже храбрые волнуются, решившись испытать судьбу. Ромул тоже понял, что брат задумал что-то отчаянное, и тихо подал знак целерам, преданной шайке, которая поддерживала в его буйном отряде порядок. Один из целеров, сгребавший землю по краю счастливой стены, подошёл и с мотыгой на плече встал за спиной своего начальника.

   – Спокойно, братец, – продолжал Рем. – Мы не хотим, чтобы твой город не удался из-за ссоры в самый день основания. И всё-таки я должен проверить, чего стоит твоё знаменитое счастье. Может, меня остановит какой-нибудь бог? По крайней мере, не эта стена. И враги её одолеют также легко! – Со спокойной улыбкой он сделал шаг вперёд и перескочил через борозду.

Он оказался возле целера. Святотатство заставило того содрогнуться.

   – А с врагами мы поступаем так! – крикнул целер, взмахнув мотыгой.

Раздался хруст, и Рем упал с проломленным черепом.

Марк оцепенел, раскрыв рот. Всё произошло слишком быстро, да и вожак, которого он выбрал лишь несколько дней назад, не слишком много для него значил. Но некоторые в толпе служили Рему уже восемь лет, с тех самых пор, как он открылся деду.

   – Рем убит! Хватайте убийцу! – закричали в задних рядах.

Толпа безоружных, но решительных молодых людей подступила к священной борозде. Марк хотел было спуститься вниз за щитом и копьём, это казалось самым разумным, но товарищи могли решить, что он убегает со своей первой битвы. Нашаривая за поясом нож, он стал проталкиваться вперёд.

По ту сторону борозды не было видно убийцы (он бежал к этрускам и больше не показывался на латинском берегу), но люди Ромула приготовились защищать стену. Их было больше, многие сжимали кирки и лопаты, и наступающие остановились.

Минутным затишьем воспользовался миротворец. По седеющим волосам легко было узнать Фаустула, приёмного отца близнецов, единственного на холме человека средних лет.

   – Мальчики! – воскликнул он. – Что сделано, то сделано. Рема не вернуть к жизни. Хватит крови!

   – За кровь надо отомстить! – раздалось сзади.

В воздухе просвистел камень величиной с кулак – кто-то из молодых пастухов вспомнил о ремешке, которым повязывал волосы, о праще, истреблявшей больше волков, чем самые лютые овчарки. Камень летел прямо в Ромула, которому плотная толпа за спиной не давала возможности уклониться; казалось, оба отряда останутся без начальников. Но Фаустул не мог допустить, чтобы погиб и второй его приёмный сын. Он метнулся вперёд, загородил собой Ромула, и камень попал ему в шею. Захрипев, он замертво свалился на землю.

Ничто не могло бы сильнее подействовать на собравшихся. Фаустул был на целое поколение старше остальных, давние соратники близнецов почитали его как отца. Кто-то затянул похоронный плач, остальные подхватили. Едва плакальщики замолчали, чтобы перевести дух, Ромул вскочил на кочку.

   – Воины! – крикнул он. – Квириты, мы пришли сюда основать город на том месте, которое наполнили счастьем Юпитер и мой отец Марс – ваш отец Марс. И вот город основан, благословен знамениями более благоприятными, чем могли предвидеть величайшие пророки. Он ждёт нас. Так давайте жить в нём мирно, как друзья. Скверну братоубийства я полностью принимаю на себя, вас она не коснётся, а мне божественный отец дал достаточно счастья, чтобы с ней справиться. Тот, кто нанёс удар, бежал и не вернётся в эти священные стены. Когда мы построим жильё и выделим место для святилища, я доставлю из Лавиния святыни; когда-то ими владел праотец Эней, от которого в Италии идёт род потомков Венеры. Я покажу их вам, прежде чем убрать навсегда от человеческих глаз. Повторяю опять; нет таких бед, которые не одолело бы счастье моего города, но мы, его жители, должны быть заодно. Пусть все, кто хочет, уйдут, я их отпускаю. Но для тех, кто останется, я буду начальником, царём Рима. Вы согласны мне подчиняться?

Марк смотрел на Ромула. Тот был старше его на десять лет, зрелый человек в расцвете мудрости; в отряд Рема Марк вступил меньше месяца назад без особых мыслей. Стоит ли давать клятву мести за предводителя, которого едва знал? Главным достоинством Рема было счастье, а теперь выяснилось, что этого больше у другого брата. Марк решил верно служить новому начальнику, которого послала судьба.

Насколько было видно, никто из людей Рема не покинул холма, разве что кто-нибудь улизнул тайком. Вместе с остальными воинами Марк, тщательно обойдя борозду, вошёл в город и встал рядом с отрядом Ромула. Увидев, что угроза битвы миновала, царь опять обратился к подданным.

– Наше начинание омрачено бедой. Сегодня вечером мы возложим моего несчастного брата на великолепный костёр со всеми обрядами, какие нужны для блага его души. Всю скверну убийства я беру на себя. К счастью, вы видите, что крови не пролилось, а если кровь не попала на землю, Старухи не могут выследить виновного. Но несколько минут назад наши сердца переполняла ненависть. Прежде чем город начнёт свою жизнь, нам необходимо очиститься. Давайте соберём хворост для большого костра. Я зажгу его священным кремнём с молитвой, которой меня научил мой отец Марс, и мы все прыгнем через пламя, чтобы оставить в огне чувство вражды, недостойное сограждан.

Так и поступили. И пока воины вместе собирали и втаскивали на холм хворост, в них впервые проснулось чувство общего дела. Когда обряд закончился, Ромул распорядился, чтобы начали строить землянки и перенесли вещи из долины. Они ночевали уже в новом городе. Но когда проснулись утром 22 марта, за 753 года до Рождества Христова, им ещё многое предстояло сделать.