Текст книги "Альма"
Автор книги: Сергей Ченнык
Жанры:
Военная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
Командующий 6-м пехотным корпусом генерал-лейтенант Петр Дмитриевич Горчаков. О генерале Горчакове обычно ничего хорошего не говорят. В общем-то, в какой-то степени справедливо. Родной и старший брат Михаила Дмитриевича Горчакова;. Хотя военную карьеру сделал, но вершин младшего на этом поприще не достиг. Как сказал о нем капитан-лейтенант Д. Ильинский: «…старец, давно вышедший из линии действительной военной службы».{159}
Родился в 1789 г. Из дворян Московской губерний. В феврале 1807 г. поступил на службу юнкером в Лейб-гвардии артиллерийский батальон. Был в боевых походах против Швеции (1808 г.) и Турции (1810 г.). Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии, которые провел «с отличием».{160} Отличился в сражениях при Полоцке, под Люценом и Бауценом, при Дрездене, Лейпциге и Париже, за что был награжден орденами Св. Владимира 4-й ст., Св. Анны 2-й ст., Золотой шпагой с надписью «За храбрость», а также прусским орденом «За достоинство», австрийским орденом Св. Леопольда малого креста и Баденским военным орденом малого креста. 20 июля 1814 г. произведен в полковники. В 1815–1818 гг. служил в 15-й и 20-й артиллерийских бригадах. 29 июня 1818 г. назначен командиром 41-го егерского полка. В 1820 г. П.Д. Горчаков участвовал в подавлении восстания князя И. Абашидзева в Ханском ущелье. В том же году произведен в генерал-майоры. В 1820-х годах служил на Кавказе, участвовал в войне с Турцией. 28 января 1836 г. назначен командиром Отдельного Сибирского корпуса и генерал-губернатором Западной Сибири. В 1839 г. Горчаков перевел свою резиденцию из Тобольска в Омск. В 1854 г. генерал-лейтенант П.Д. Горчаков назначен в распоряжение главнокомандующего Крымской армией князя А.С. Меньшикова. Оставался в рядах этой армии до 1855 г. В кампании себя не проявил. Наивысшим достижением была личная храбрость в сражении на р. Альме. В остальных событиях кампании каких-либо военных дарований не выявил. Судя по всему, длительные «колониальные» войны прекратили его военное совершенствование. Основные недостатки: отсутствие военного предвидения, способности трезво оценивать ситуацию, неумение планировать действия своих подчиненных и нерешительность. Как это часто было в русской армии, личная храбрость Горчакова никогда не способствовала успеху сражения, а вела исключительно к совершенно напрасной гибели сотен людей.
В 1855 г. уволен в отставку и назначен членом Государственного Совета.{161}
АРТИЛЛЕРИЯ
«Батарея (фр. batterie, от battre «бить») – соединение нескольких однотипных приборов, устройств в единую систему или установку для эффективного совместного действия. Название происходит от артиллерийской батареи как исторически первого типа батарей».
Из свободной энциклопедии Wikipedia
Роль русской артиллерии в Альминском сражении дает нам право особо остановиться на расположении батарей. На Альме действовали батареи 14-й, 16-й, 17-й артиллерийских бригад, Донской казачьей и конной артиллерии, а также несколько орудий морского батальона. Вся имеющаяся в распоряжении главнокомандующего батарея была распределена следующим образом:
1. Батареи, занимавшие стационарно оборудованные позиции. То есть, что до не давнего времени и именовалось батареей. Их было две и обе на правом фланге: батарейная №1 батарея 16-й артиллерийской бригады и легкая №3 батарея 14-й артиллерийской бригады..
Батарейная №1 батарея 16-й артиллерийской бригады должна была действовать по наступающему с фронта неприятелю «…прямо на брод картечью и на мост – косвенно ядрами».{162} Неприятель оценивает ее как мощную и, по словам Герена, на «…превосходно выбранном пункте».{163}
2. Батареи, занимавшие открытые позиции при полках и дивизиях: легкая №1 батарея 16-й артиллерийской бригады, легкая №2 батарея 16-й артиллерийской бригады, легкая №4 батарея 14-й артиллерийской бригады. Первые две находились в центре у евпаторийской дороги. Они стояли столь удачно, имея в соответствии с принятыми требованиями к открытию огня в зоне «верного выстрела» (400–500 саженей){164} и южные окраины Бурлюка, и мост через Альму (Ходасевич),{165} представляя серьезную проблему для неприятельской пехоты, если та предпримет атаку центра русской позиции.
При внимательном взгляде на расположение русской артиллерии видно, что наиболее удобное для атаки противника направление – 500-метровый участок от западных окраин Бурлюка до виноградников восточнее моста простреливался перекрестным огнем трех батарей (легких №№ 1-го, 2-го и батарейной №1 батарей 16-й артиллерийской бригады). В эту западню и «влезла» в ходе боя сунувшаяся туда бригада Пеннефатера.
3. Артиллерийский резерв дивизий.
В артиллерийский резерв правого фланга (16-й дивизии) вошли две донские казачьи батареи: батарейная №3 и легкая резервная №4. Резерв находился на южных склонах кургана на удалении 500–700 метров от полков второй линии («…за центром армии»{166}). В нем находились Донская №3 батарейная батарея подполковника Модеста Алексеевича Ягодина 2-го и Донская конно-артиллерийская №4 резервная батарея есаула Осипа Осиповича (Иосифа Иосифовича) Клуникова. Последняя уже успела «покреститься» огнем на Булганаке день назад, и потому ее личный состав чувствовал свою уверенность и силу.
7 сентября подполковник Генерального штаба Циммерман[25]25
Подполковник Аполлон Эрнестович Циммерман (1825–1884 гг.) – в 1854 г. подполковник Генерального штаба, состоящий при главнокомандующем сухопутными и морскими силами в Крыму. Со 2 марта по 27 августа 1855 г. – обер-квартирмейстер Севастопольского гарнизона. Контужен при бомбардировке Севастополя в ночь с 5 на 6 июня 1855 г. За боевые отличия произведен в полковники и награжден Золотой полусаблей с надписью «За храбрость». С мая 1883 г. – генерал от инфантерии.
[Закрыть] указал казакам-артиллеристам место «…на высотах, левее моста, возле Черноморского экипажа».{167}
В артиллерийский резерв левого фланга были включены №№ 4-го и 5-го батареи 17-й артиллерийской бригады.
4. Главный артиллерийский резерв: конная №12 батарея.
Назначение морских орудий более чем туманно, потому оставим их в покое.
Состав русской артиллерии в сражении на Альме 8 (20) сентября 1854 г.
(батарея ... количество орудий в батарее ... командир батареи)
14-я артиллерийская бригада
Легкая №3 батарея … 8 … Капитан В.Т. Климантович
Легкая №4 батарея … 8 … Капитан Маевский
16-я артиллерийская бригада
Батарейная №1 батарея … 12 … Подполковник Ильинский 2-й
Легкая № 1 батарея … 12
Легкая №2 батарея … 6
17-я артиллерийская бригада. Командир бригады полковник Сорокин (?)
Легкая №4 батарея … 10 … Подполковник Кондратьев
Легкая №5 батарея … 8 … Подполковник Д.А. Хлапонин
Донская казачья артиллерия
Батарейная №3 батарея … 8 … Подполковник М.А. Ягодин
Резервная легкая №4 батарея … 12 … Есаул И.И. Клунников
Конная артиллерия
Легкая №12 батарея … 8
Морская артиллерия … 4(2) … В подчинении командира моряков капитан-лейтенанта Д. Ильинского
Итого: 10 (без морской) … 96 (94)
Генерал-майор Л.С. Кишинский. Командующий артиллерией 6-го пехотного корпуса. Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 18531856 годов. СПб., 1858–1861 гг.
Бросается в глаза разнобой в количестве орудий в батареях. Причины тут прежде всего организационные. В 1833–1838 гг. русская артиллерия подверглась сильной реорганизации. В технической части преобразования второй четверти XIX в. имеют характер переходных от артиллерии гладкоствольной к артиллерии нарезной.
На первый план выдвигается идея единого полевого орудия, приведшая лишь к усложнению материальной части. Теперь пушки получают возможность стрелять всеми родами имевшихся на вооружении снарядов. Все орудия, существовавшие до 1838 г., были названы орудиями прежней конструкции в отличие от орудий конструкции 1838 года (называвшейся «новой»).{168}
Не менее глубокими были организационные изменения. Если до 1853 г. все артиллерийские бригады входили в состав артиллерийских дивизий, то с 1853 г. они существовали уже как самостоятельные единицы, входили в подчинение пехотных дивизий, носили их номера.
В состав бригады входило 5 батарей: 2 батарейные, 2 легкие и 1 резервная. Последняя служила местом обучения рекрутов, выполняя роль бригадного депо.
В конной артиллерии насчитывалось 14 батарей (по 8 орудий), сведенных в 7 конно-артиллерийских бригад. Остальные считались отдельными и по две придавались тем кавалерийским дивизиям, которые не имели конно-артиллерийских бригад.
Нас в первую очередь интересует общее количество батарей в составе русской армии на Альме. Тут как раз проблем с подсчетом нет: 10 (без морской артиллерии). Но вот с подсчетом орудий не всё так просто. В основном исследователи называют три цифры: 84 орудия (Богданович), 92 (Дубровин{169}) и 96 (Тотлебен,{170} Свечин,{171} Герен{172}). Разница, как видите, в целую батарею. Правы в большей степени последние. Тотлебен – потому, что как никто другой знал наличие артиллерии всех систем и типов, ибо ему эту артиллерию вскоре предстояло «зарывать» в укрытия фортификационной системы. Свечин – потому, что ставил в своей работе на первый план аналитику, что требовало не менее точных расчетов. Поэтому предлагаю в дальнейшем оперировать именно этой, близкой к истине цифрой.
К 1854 г. количество орудий для всех действующих батарей было установлено 8. Для резервных оставлено 12. Уменьшение вызывалось прежде всего трудностью в военное время управлять 12-орудийной батареей, имевшей, помимо орудий и зарядных ящиков, множество других повозок, а также людей и лошадей. Орудийный состав продолжал оставаться смешанным. В батарейных батареях были 4 12-фунтовые пушки и 4 полупудовых единорога. В легких – 6 пушек 6-фунтовых и 2 четвертьпудовых единорога. Зарядных ящиков было по 3 на орудие в батарейных и по 2 – в легких. Например, легкая №4 батарея 17-й артиллерийской бригады имела не 8, а 10 орудий. Два орудия были дополнительно получены из Севастопольского арсенала.{173}
С нумерацией до Крымской войны так и не достигли единообразия. Например, в 16-й артиллерийской бригаде мы видим батарейные №1 и №2 батареи, легкие №1 и №2 батареи. Но уже в 17-й бригаде обнаруживаем легкие №4 и №5. Точно так же и с составом. В списке частей, защищавших Севастополь в 11-й артиллерийской бригаде, числятся батарейная №3, легкие №4, №5 и №6 батареи. Подобный разброд можно объяснить лишь тем, что до 1853 г. в артиллерийской дивизии была одна «старшая» бригада с равным соотношением батарейных батарей к легким. В двух других – 1: 3.
В связи с вышесказанным разночтения в нумерации и разнобой в количестве смело можем отнести к незавершенности организационных мероприятий 1853–1854 гг.
Одним из итогов боевого применения артиллерии в полевых сражениях Крымской войны стало предложение Артиллерийского комитета в целях повышения подвижности «…привести как пешие, так и конные батареи в 6-орудийный состав».{174}
И давайте попробуем разобраться: что за фортификационное сооружение было возведено для батарейной №1 батареи 16-й артиллерийской бригады. Массы просвещенных краеведов с придыханием на протяжении десятилетий произносят магическое слово «эполемент». Звучит красиво, в раже любви к военной истории этим священным именем нарекли предприятия, общественные организации и все что угодно в окрестностях бывшего Бурлюка и сегодняшнего Вилино. Так что это за зверь такой этот эполемент и что действительно возвели на Альминской позиции?
Судя по «Фортификационному словарю» Шперка, эполемент – это ровики с высокой насыпью впереди, не приспособленные к действию и служившие только как закрытие от взоров и выстрелов противника. Применялись для пехоты, артиллерии и конницы.{175}
Наше фортификационное сооружение представляло собой позицию для артиллерии. То есть, по действующей терминологии сер. XIX в. – это батарея.
Таким образом, мы имеем, скорее всего, полевое укрепление обычного типа для орудий с присыпанным эполементом. Почему обычного типа? Прежде всего потому, что в данных условиях его возведение было наименее сложным и требовало не так много времени.
Капитан-лейтенант Д.В. Ильинский. Командир сводного морского батальона.
В принципе, употребляя термин «эполемент» мы не совершаем большой ошибки, но должны помнить, что в этом случае говорим лишь об одной части сооружения, называемого «батарея».
Ну и еще одна деталь.
Что касается упоминаемого второго эполемента, то его значение было столь мизерным, что и говорить о нем нет смысла. Его занимала легкая №3 батарея 14-й артиллерийской бригады. Легкая №4 находилась на правом фланге полка, как бы замыкая собой окончание русской позиции.
Вторая сильная орудийная группа находилась в центре позиции. Ее составляли 18 легких орудий «…близ дороги, саженях в 300-х от моста, обстреливаемого ими продольно».{176}
ЛЕВЫЙ ФЛАНГ
Основу войск левого фланга составляли пехота 13-й, 14-й и 17-й дивизий под общим командованием командира 17-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Василия Яковлевича Кирьякова.
Генерал-лейтенант Василий Яковлевич Кирьяков, начальник 17-й пехотной дивизии. Родился в 1800 г. Из дворян Полтавской губернии. По окончании 2-го кадетского корпуса в 1814 г. выпущен прапорщиком в Невский пехотный полк. В 1817 г. – произведён в подпоручики. В 1818 г. – поручик. В 1819 г. – штабс-капитан. В 1822 г. – капитан. В 1826 г. – майор. В 1831 г. – подполковник. В этом же году – полковник. В 1840 г. – генерал-майор. В 1849 г. – генерал-лейтенант. В течение службы был командиром Карабинерного Гросс-герцога Павла Мекленбургского полка, командующим резервной дивизией 1-го армейского корпуса, затем гренадерского корпуса и, наконец, начальником резервной дивизии 6-го армейского корпуса.
Участвовал в боевых действиях против польских мятежников в 1831 г. За отличие в кампании награждён 25 декабря 1831 г. орденом Св. Георгия 4-й ст. В 1861 г. вышел в отставку. Умер в 1862 г.
Его военные способности и личные качества до сих пор являются одной из излюбленных тем обсуждения в среде современных исследователей. Чаще всего о нем говорят как об одном из многих генералов, которыми была переполнена российская армия и которые не блистали военными дарованиями. «…Пехотные генералы: князь Горчаков 1-й, Кирьяков, Моллер,{177} Кизмер{178} были самые почтенные люди, но кто же из знавших сих генералов до кампании скажет по совести, что от них можно было ожидать больших военных способностей?».{179}
Другие считали его человеком пустым и к делу неспособным. Например, командовавший моряками капитан-лейтенант Д. Ильинский: «…князь Меншиков поручил оборону левого фланга ген.-лейт. Кирьякову, пустому балагуру, потешавшему нас рассказами, как он своими маневрами не допустит высадившегося неприятеля подойти штурмовать Севастополь».{180}
Ну, у моряков вообще традиционно свое мнение по отношению к сухопутному генералитету. Капитан-лейтенант князь Л.А. Ухтомский в своих записках вообще прямо заявил: «Мы, моряки, только одного Степ. Алекс. Хрулёва признавали генералом».{181}
Я ни в коей мере не собираюсь оправдывать генерала Кирьякова. Он был не лучше и не хуже других представителей русского генералитета, командовавших войсками при Альме. Но чтобы стараться оставаться до конца объективным, нужно признать, что ему «повезло» оказаться тем «козлом отпущения», на которого свалили всю вину за альминское поражение или, по крайней мере, большую ее часть. Ему даже не дали возможность толком оправдаться. Вяло и бестолково обвинив высшее командование в том, что «…цель и связь в действиях наших войск исчезли и общий бой раздробился на частные дела
полков», «…никто из начальствующих, увлеченных в бой с ближайшими против них частями, не мог знать и не видеть того, что делалось на других пунктах сражения…», он облек себя незавидной участью пожизненно носить титул «главного виновника» поражения.{182}
Увы, конкурировать с более влиятельными и титулованными сановниками, которым Меншиков своими руками и руками своего окружения «слепил» славу героев Альмы, Кирьякову было не под силу. Василий Яковлевич впоследствии еще несколько раз пытался оправдаться перед современниками, понимая, что ему трудно после всех предъявленных ему обвинений в поражении русских войск на Альме, а «…беспристрастие и строгая истина…»{183} обязали рассказать правду. Свою позицию он изложил в «Характеристике сражения при Альме». Источник спорный, путаный и с явными противоречиями, местами с откровенной ложью. Но в ней генерал открыто выражает протест и приводит свою версию произошедшего на Альме. Мы по ходу повествования будем говорить о ней. В данном случае для нас важно, что командир 17-й пехотной дивизии был крайне недоволен позицией.
«…я, в присутствии нескольких лиц, из коих помню адъютанта князя Горчакова, подполковника Дурново, обратился к подполковнику Залесскому со словами: «Если мы должны драться так, как стоим, то Вы как офицер генерального штаба обязаны принести Ваше самолюбие в жертву общей пользе и испытать все средства, чтоб упросить не сводить войск вниз, но расположить их на нагорной части берега». На другой день я уже имел право заключать, что подполковник Залесский не разделял моего мнения».{184}
Полковник А.П. Хрущев. Командир Волынского пехотного полка. Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853–1856 годов. СПб., 1858–1861 гг.
Добавлю только, что, по мнению участвовавших в сражении офицеров, генерал В.Я. Кирьяков в жизни не был таким уж ничтожеством, которым его рисует Меншиков и подхвативший княжеский голос хор других истинных виновников поражения.
Будем и мы справедливы к Василию Яковлевичу Кирьякову. Как сказал о нем генерал М. Богданович: «…старый служивый, получивший Георгиевский крест в польскую войну, …испытанной храбрости».{185} На фоне большинства командиров полков он еще не так плохо выглядит. Генерал Духонин говорит о Кирьякове как о человеке, достойном «…полной веры и уважения».{186} Тем более, если сравнивать его с такими личностями, как генерал-майор Куртьянов (командир Московского пехотного полка), генерал-майор Волков (командир Тарутинского егерского полка) и полковник Славин (командир Углицкого егерского полка) – настоящий апофеоз непрофессионализма высшего эшелона командиров николаевской армии.
Московский пехотный полк
Сыграл одну из самых тяжелых и драматических ролей в сражении и практически не имел времени для отдыха, прибыв к месту предстоящего боя лишь около 8 часов утра, совершив непрерывный 150-верстный марш от Арчинской станции, продолжавшийся более 65 часов.{187} Последние два батальона московцев появились на позиции только за два часа до боя.{188}
С 1847 г. полком командовал генерал-майор[26]26
Генерал-майор с 5 апреля. 1852 г.
[Закрыть] Михаил Иванович Куртьянов. Полк входил в 1-ю бригаду 14-й пехотной дивизии, состоящей из Волынского и Минского пехотных полков, под командованием генерал-майора фон Моллера.
Генерал Кирьяков сообщил русскому главнокомандующему, что солдаты устали и необходимо дать им хоть небольшой отдых, а не ставить в первую линию обороны. «После трехдневного форсированного марша батальоны эти и полтора часа не могли отдохнуть, пусть бы полежали; можно их заменить другим полком».{189}
На это князь Меншиков раздраженно ответил, что «…для них это ничего не значит»,{190} намекая на высокий моральный дух солдат. Ну что ж, мы уже поняли, что отношение князя к моральному фактору было весьма специфическим, недооценка значения солдатской психологии стала одной из причин, приведших в итоге к неудаче.
Генерал-лейтенант В.Я. Кирьяков. Начальник 17-й пехотной дивизии. Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853–1856 годов. СПб., 1858–1861 гг
Лейтенант А.П. Обезьянинов. В Альминском сражении – офицер морского батальона. 1860 г.
Кирьяков с явной досадой объявил московцам о решении командующего, добавив, что он лично к нему не имеет никакого отношения, но не имеет выбора, кроме как выполнить, действуя «… по приказанию самого главнокомандующего».{191}
Современные историки уделяют внимание личности генерала Кирьякова в основном за пущенный им в оборот слоган «…шапками закидаем…» и пристрастие к неумеренному употреблению алкоголя. Но практически ничего не написано о не менее «ярком» персонаже Альминской драмы – командире Московского полка генерал-майоре Куртьянове. Он, конечно, не столь обогатил великий и могучий русский язык, как генерал Кирьяков, но в «Истории 65-го Московского пехотного полка», о которой речь пойдет несколько позже, ему дается такая уничижительная характеристика, что становится не по себе от осознания того, какие безграмотные начальники должны были вести в бой «прекрасный человеческий материал» – русского солдата – 20 сентября 1854 года!
«В полку не было ни одного старшего офицера, знакомого с тактикой, стратегией или военной историей, они не читали ничего, кроме приказов и распоряжений Военного министра или информационных бюллетеней «Русского инвалида». В этом отношении полковой командир Куртьянов …выделялся среди остальных. Он всякий раз, когда его спрашивали о возможности Западной Европы начать войну с Россией, с достоинством произносил: «Да разве враги наши забыли 12-й год?» и, не дождавшись ответа, доканчивал свой вопрос словами: «забыть они никак не могли».{192} Я думаю, что прекрасную характеристику командиру полка дал русский военный писатель М.М. Филиппов: «…необычайно толстый и цветом лица напоминавший разваренного рака, Куртьянов был одним из самых типичных полковых командиров, созданных в России эпохою Аракчеева. По искусству браниться и кричать громовым голосом не многие могли сравниться с ним. На смотрах он отличался молодецким командованием, и только излишняя тучность мешала ему держаться молодцом на коне, который едва выносил тяжесть всадника. Вообще по мере возможности Куртьянов предпочитал ездить в коляске».{193}
В результате «…вследствие такого убеждения генерал Куртьянов нисколько не подготовил к боевому делу вверенный ему полк» и прибыл к месту сражения уже после выхода батальонов на позицию.{194}
Вообще все действия командира Московского пехотного полка – пример элементарной безалаберности и глупости. В предвкушении полной грядущей победы он ничего не сделал для предотвращения будущего поражения.
«Соединившись с прочими войсками часа за два до начала сражения, он не воспользовался остановками неприятельских колонн, двигавшимися перед нашими глазами, не хотел осмотреть положения левого крыла, на котором был поставлен полк его в числе всех 4-х батальонов, так как на местности той ему и предназначалось быть действующим лицом. Не выполнивши своего важного назначения, командир полка начал кричать на прибывшие с ним батальоны, делать распоряжения, не уместные в столь важную минуту, а в недоумеваемых местах своей речи громко призывать Вельзевула во всех его видимостях. К чёрту отправил и носилки для раненых, им замеченные за 4-м батальоном».{195}
Что тут скажешь? Типичный «сын эпохи» генерал Куртьянов совершенно перепутал строевой плац с полем сражения, объединив собственную глупость с уникальным помещичьим самодурством. Забегая вперед, отметим, что после проигранного русскими сражения Куртьянов, получивший легкое ранение, стремясь оправдать себя, заново переписывал историю действий полка при Альме, составляя вместе с полковым адъютантом подпоручиком Яковлевым донесение, «…которое не согласовывалось с действительным расположением нашего полка в упоминаемом сражении».{196}
Конечно, можно сказать, что командир полка не был трусом и как-никак даже получил рану. Но в этом конкретном случае пролитая кровь не является мерилом доблести. Скорее, наоборот – глупости. Командир взвода Владимир Бейтнер так завершил уничижительную характеристику собственного командира: «Тот офицер не заслуживает названия воина, который тотчас после сражения позабыл, что он присутствовал не с целым полком, а только при двух его ротах, как это случилось с генералом Куртьяновым»,{197}
Московский пехотный полк часто считают резервным. Я, пожалуй, попробую оспорить эту точку зрения. Это нетрудно. Резерв предназначен для использования в бою, для решения той или иной возникшей задачи, но никак не до того, как просвистят первые пули. Московский полк просто поздно подошел к позиции и потому занимал свое место в последнюю очередь. Если мы оборвем левый фланг русской позиции батальоном Тарутинского егерского полка, она не будет иметь законченный вид – и это уже ясно. А вот появление там 4-го батальона Московского пехотного полка придает ей тот самый тупой угол (о нем, кстати, говорит Бейтнер), который соответствует замыслу, заложенному в Альминскую позицию князем Меншиковым. Действительно, три батальона полка заняли места раньше, чем дан был сигнал открыть огонь. Более того, как будет сказано вскоре, именно Московский пехотный полк произвел первые выстрелы с русской стороны в сражении на Альме.
В. Бейтнер сообщает, что каждый батальон московцев Меншиков лично ставил на место, давая указания батальонным командирам, объясняя «…где и как стать».{198} В результате к началу сражения 1-й, 2-й и 4-й батальоны с легкой №4 батареей 17-й артиллерийской бригады находились за Тарутинским егерским полком.{199} Так как батальоны в этом положении пребывали недолго и еще до первых выстрелов перешли в боевую линию, мы, слегка забегая вперед, будем рассматривать их находящимися уже там.
Последними прибыли на Альму 1-й и 2-й батальоны московцев вместе с командиром полка генерал-майором Куртьяновым и командиром бригады генерал-майором Гриббе. Они едва успели проскочить между пришедшей в движение союзной армией и русской позицией у Тарханлара. У деревни их встретил адъютант 3-го батальона подпоручик Демерт.{200} Московцы быстро привели себя в порядок и прошли мимо бородинских егерей с такими песнями, что покорили всех своей жизнерадостностью и энергией. В 9.30 оба батальона остановились между своим 4-м батальном и 1-м батальоном Бородинского егерского полка.{201}
1-й батальон Московского пехотного полка
1-й батальон Московского пехотного полка, которым командовал подполковник Грааль, вошел в промежуточную лощину между Белостокскими резервными батальонами и 2-м батальоном графа фон Зео. Князь Меншиков «подполковнику Гралю назначил спуститься к речке по лощине, которой вершина была нам ясно видна, и в ее наиболее расширенном месте стать «колонною к атаке», предупредив, что правей его будут находиться два резервных батальона Белостокского полка.{202}
2-й батальон Московского пехотного полка
Командиру 2-го батальона графу фон Зео Меншиков указал позицию недалеко от одного из подъемов на плато. Граф со своим батальоном должен был сойти на широкую террасу и разместиться по ней ротными колоннами так, чтоб непременно видеть в глазах каменную стенку и не дать неприятелю за нею укрыться, а в случае надобности выбить его оттуда штыками. Эта стенка ограждала небольшой сад с высокорослыми деревьями. Батальон настолько выдвинулся вперед своим правым флангом, что Лейб-Бородинский полк, стоявший в центре общей позиции, казался ему сзади.
3-й батальон Московского пехотного полка
3-й батальон под командованием подполковника Соловьева князь отправил на усиление стрелков с задачей оборонять деревню Альматамак. Соловьев, то ли выполняя приказ свыше, то ли по личной инициативе решив надежно перекрыть достаточно большое пространство, не стал строить батальон не то что в колонны «к атаке», но и даже в ротные колонны.
«Миновав аул и часть открытого пространства до поворота речки в юго-восточном направлении, в молодом рассаднике Соловьев расположил свой батальон цепью, заняв часть и альматамакских садов».{203}
Не знаю, каков был Соловьев как командир батальона мирного времени, об этом ничего найти не удалось, но только за то, что он начал делать на Альме, ему можно аплодировать!
Склоны высот, которые занимали резервные батальоны Брестского и Белостокского полков. Фото из альбома полковника В. Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г).
4-й батальон Московского пехотного полка
Этот батальон первым из полка появился на поле вечером 8 (19) сентября,{204} и его положение мы рассмотрим чуть позже. Пока же он находится за линией Тарутинского егерского полка. При нем и командир полка генерал-майор Куртьянов.
Еще ранее заняли свои места стрелки. В половине десятого собрали штуцерных двух батальонов (1-го и 2-го) и в соединении со штуцерными 3-го под командованием поручика Култашева направлены на мост, а оттуда, через Бурлюк, в альматамакские виноградники.
«Как только эти боевые части заняли назначенные места, в рассыпном впереди тех мест батальоне №3-го подали сигнал стрелять; но, как оказалось, слишком рановременно. Произошло это около 3/4 11-го часа».{205}
Резервные батальоны Брестского и Белостокского пехотных полков
Четырем 5-м и 6-м резервным батальонам 13-й пехотной дивизии (сама 13-я дивизия была переправлена морем в Редут-Кале в марте 1854 г.) против их воли пришлось сыграть роковую роль в сражении. Место их расположения иначе как странным назвать нельзя. В первой линии «…на левом крыле, примыкая флангом к дороге, ведущей из села Альматамак в село Аджибулат (Улюколь, или Луккул), стояли 5-е и 6-е батальоны Брестского и Белостокского полков, в ротных колоннах».{206} Справа батальоны имели бородинских егерей, за ними стояли тарутинцы.{207} Тотлебен конкретизирует, привязывая к местным ориентирам: между альматамакской дорогой и той, «…которая шла от бурлюкского брода». Удаление от морского берега – около двух верст.{208} Последнюю цифру фиксируем – такова удаленность русской позиции от морского берега. Для нас это будет важно, когда будем говорить о значении огня корабельной артиллерии союзников. Ближними к побережью стояли роты брестцев, восточнее – белостокцы. Ф.И. Приходкин координирует их положение по отношению к другим частям: «…левее Бородинского полка, но отделяясь от него большим интервалом».{209}
Это была резервная бригада 13-й пехотной дивизии под командованием генерал– майора Александра Осиповича Аслановича[27]27
Асланович Александр Осипович – на военной службе офицером с 1819 г. Служил по армейской пехоте. Майор с 1833 г., подполковник с 1839 г., полковник с 1843 г., генерал-майор с 1852 г Участник Польской кампании 1830–1831 гг. В 1854 г. – командир резервной бригады 13-й пехотной дивизии. В 1843 г, награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. за выслугу лет. Вскоре после окончания Крымской войны оказался под судом.
[Закрыть] – человека, по воспоминаниям современников, пожилого и нерешительного.
По определению военных специалистов второй половины XIX в. резервные части как в организационном, так и в боевом смысле представляли из себя «…анормальные тактические организмы».{210} Что из себя представляли солдаты этих батальонов, можно представить хотя бы из мнения князя М.Д. Горчакова, считавшего, что после 15 лет службы русский солдат приобретает отвращение к ней и «неспособность быть годным».{211}
Если бы только состав резервистов был слабым! Помимо этого, они и вооружались тем, что регулярной армии уже было не нужно. Весь хлам, собранный по самым отдаленным сусекам арсеналов, «сплавляли» в эти батальоны, стараясь не столько их вооружить, сколько скрыть следы царящей в тылах коррупции. Для любителей и профессионалов военной истории не тайна за семью печатями, что оружие этих батальонов дослуживало свой срок, как и сами солдаты-резервисты. При всей слабости огнестрельного оружия русской армии в этих частях оно было наихудшим. По некоторым сведениям, в резервных батальонах при Альме можно было встретить еще кремневые ружья.
